Текст книги "Морзист"

«Да, случай поистине загадочный, – продолжил ведущий новостей, ничуть не изменившись в лице. – Но, к сожалению, нам не удалось выяснить, где же сейчас теплый труп: в морге, или Алину спасают врачи…»

Комментарии (708):

BAZILIO. Йопта… Вот так и пропадают люди! А что лучше: найтись, как она… мертвым… или даже с перерезанным животом, расчлененным… Или так и остаться в базе данных «без вести пропавшим»? Чтобы родаки надеялись и ждали.

0_0Личность0_0. Кошмар! Я в ауте… Что за свиноподобные уроды могли это сделать? За что??? Бедняжка… Может быть, она жива, просто девочку наркотиками до отказа накачали или еще чем похуже… Раз у нее тело горячее, значит, она не может быть трупом… Или я что-то в школе по биологии упустила?

SATANA_696. Я не понял, она умерла или у нее просто жар? Вы определитесь! Еще и экстрасенса приплели… Я думал, эти клоуны еще в 2007 вымерли! Теплый труп… Лучше бы все врачи и журналисты без вести пропали, чем такое снимать и диагностировать! Куда современная журналистика катится??? Я готов скинуть им на лечение!

Из этой же ветки:

ТЕМКАкрасавчик123. Сам пропади! Никто еще ничего не диагностировал! Там же сказали, что она была горячей в тот момент, когда ее только нашли… Может быть, была еще жива, а когда подъехала скорая – умерла… А в названии так, для хайпа написали. Журналисты же любят приукрасить! А может быть, ее там какая-нибудь собака мутированная укусила или вирус какой-то… Но это только наши догадки, догадки людей с больной фантазией!)) Можно же все что угодно придумать. И вообще, возможно, эту девочку на самом деле врачи давно спасли, и она сидит, комментарии наши читает…

Лапочка007. Чушь не несите! Сами вы собака мутированная! Если бы она была жива, это давно бы по всем каналам прогнали… А так одну ерунду в новостях показывают, уже не знают, как людей от инфляции и от пенсионной реформы отвлечь! А лучше бы деньги не на репортажи тратились, а на пенсии старикам! Ни стыда, ни совести!

987Chuvaaaak654. Хым… Я слышал, что сейчас в Москве и в других городах активно сектанты орудуют, не помню их название… Намек понят?)) Все они маньячины проклятые, своей организацией прикрываются, а самим лишь бы девчонок помацать))))))

Из этой же ветки:

Хлебная_Крошка. Фу… Фу-фу-фу! Я только что про сектантов в инете читала, это те и есть, наверное(((Теперь боюсь из дома выходить! Чего они только не творят на своих оргиях или что это у них там…

МудреЦ. Давайте надеяться на лучшее! В любом случае, до сих пор нет никакой информации по этому делу. Я был одним из тех, кто нашел эту девушку. Мы пытались выяснить, что же это с ней в итоге было, что за странный жар и жива ли она, но органы инфу не разглашают. По этой фотографии из эфира мы нашли Алину Вконтакте – на страницу она с 25 августа не заходила. Неравнодушные ждут и надеются вместе с нами!

Еще комментарии (703).

Мне надоело читать. Я прислонился щекой к прохладному стеклу окна, уставился в одну точку и задумался. Заиграла какая-то странная песня, которую я раньше никогда не слышал. Я невольно скользнул взглядом по передней панели, где лежал телефон: у Машки уже пятьдесят девять процентов, чем думает?

Мне стало как-то не по себе, как будто я сделал что-то не так. Труп, да еще и теплый. Такого в здравом уме не придумаешь.

На новостном видеоролике нельзя было толком ничего разглядеть. Корреспондент стояла где-то у дороги, а сзади нее, вдалеке, была видна полицейская машина и одна из развалин, огороженная предупредительной лентой, – та развалина, в которой нашли девчонку. Ее фотографию показали в эфире. Красивая. У нее были красивые глаза, и я не мог поверить, что эти глаза больше не увидят наш грешный мир, полный Господинов Сволочей и прочих уродов.

Вдалеке, за перелеском, я заметил низенькие постройки – нужно было свернуть с нашей дороги на еще более узкую, чтобы приблизиться к ним. В другой раз я бы незамедлительно попросил сестру сделать это. Та самая деревенька, которая, казалось, даже не имела названия, потому что ни в новостном выпуске, ни на картах она никак не значилась. Но оказаться там мне сейчас совершенно не хотелось, да и желание ехать на квест пропало. И кто бы мог подумать, что эта новость о девчонке меня так заденет. Всю жизнь слышал, что где-то кто-то кого-то убивает, но было трудно поверить, что вон там, за перелеском, меньше месяца назад над кем-то жестоко издевались, и… в общем, правда, даже думать об этом не хочется. Теплый труп. Уже совсем как-то не смешно.

Внутри вдруг все сжалось и почему-то захотелось домой, но не в нашу с Машкой съемную квартиру, а к себе домой, во Владимир. Зайти в свою комнату, лечь на дурацкий диван в виде машинки, укутаться в своего рваного «деда-пледа» и слушать, как за стенкой мама что-то обсуждает по телефону с начальством, в редкие дни пребывая вечером дома и готовя самый лучший ужин, в то время как мои ноги с искренним наслаждением царапает Каракатица – Машкина одноглазая кошка Кара, которую сестра нашла где-то на улице, – я дал ей более подходящее имя, потому что иногда это создание было еще той сволочью. За такое прозвище Машка стала называть меня «дегенератором идей», когда я придумывал что-нибудь еще в этом духе.

Я провожал взглядом мелькающую в окне высокую траву, и вдруг мне показалось, что по полю, параллельно машине, что-то движется. Я оторвался от раздумий и начал вглядываться в ночную темноту. Там, меж высоких колосьев, действительно мелькало что-то черное. Оно двигалось еле заметными скачками, отчего трава под ним приминалась, это было хорошо заметно. Это нечто бежало с точно такой же скоростью, как и мы, словно тень, которая на каждом шагу преследует своего хозяина.

– Там бежит что-то, – сказал я и дернул сестру за плечо. – Слышишь?

– Что?

– В окно глянь…

– И что?

– Да в мое!

Сестра на секунду отвела взгляд от дороги, повернулась в мою сторону и прищурилась.

– Темно… Что там еще? Не вижу…

Вокруг действительно было уже темно. Фонарных столбов не было вовсе, а фары машины освещали только пустую дорогу. Но мне не могло показаться. Именно в эту секунду я, практически не моргая, вел взглядом то, что приминало колосья. Я потянулся в карман за мобилой, чтобы посветить фонариком в окно. Но идея оказалось неудачной: белый свет ударился о стекло и рассеялся по машине, отчего в окне я увидел лишь свою физиономию: настоящее лохматое чудище, не хуже сестры.

– Красоты природы запечатлеть решил? – усмехнулась Машка, забыв о моем предупреждении. – Лошара, вот так надо сделать…

Сестра нажала на кнопку, и стекло с глухим гудением поползло вниз. Из окна сразу подуло лесной свежестью, несравнимой с городской духотой. И почему я не сделал так раньше?

– Видео не забудь заснять, – усмехнулась сестра. – Выложишь потом куда-нибудь свой видос с хештегом #мамапомоги!1!!11!

Это могла быть обычная собака. В крайнем случае волк, лес ведь все-таки. Так думал я, пока не попросил сестру прибавить скорость. Машка резко втопила: машину начала пробирать дрожь, старушке теперь приходилось подскакивать на камнях и ухабах. Я снова устремил взгляд в окно, в надежде распрощаться с нашим странным спутником, но в следующую секунду забыл, как дышать.

Две немигающие красные точки, направленные прямо на нас, мелькали в траве. Оно и не собиралось останавливаться, а тоже ускорилось, продолжая нестись вровень с машиной. По спине пробежал холодок. Не то чтобы я занервничал, но какая собака, пускай даже самая отбитая, смогла бы развить такую скорость?

– Прикинь, бежит, – усмехнулся я, чтобы сестра не подумала, что меня как-то это волнует. – Да не смотри на меня так, я серьезно!

Вдруг я заметил, что это что-то начало бежать быстрее, обгоняя нашу машину. Оно продолжало двигаться скачками, которые теперь стали еще шире. Я даже ничего не успел сказать Машке, как в следующую секунду это нечто резко свернуло в нашу сторону.

Кровью налитые глаза сверкнули в свете фар. Я тут же вжался в сиденье, зажмурившись с такой силой, что, казалось, втолкнул белки из глазниц куда-то в голову. Трудно сказать, кого я увидел.

Вдруг внезапная боль с затылка заставила меня зажмуриться еще сильнее. Моим глазам конец. Нестерпимая боль, увеличивающаяся с каждой секундой, пронзала все атомы моей головы один за другим. Голова начала пульсировать в такт резким ударам, которые я слышал уже отовсюду, с такой силой, способной махом выдавить белки из глазниц, но уже наружу, если бы я открыл зажмуренные глаза.

Удары: длинный и короткий. Затем короткий и длинный. Я не проронил ни звука, отвернулся к окну: рядом была сестра, мы сблизились с ней за последнее время, но она не должна была знать о приступах. Я не хотел, чтобы меня жалели, не хотел казаться больным и слабым в ее глазах, да и ни в чьих других. Снова два коротких удара. Два длинных и два коротких, очень быстрых. Длинный и короткий. Затем короткий и длинный. Я не мог отвлечься, не мог ничего с этим сделать и каждый раз мысленно проговаривал удары, стараясь сконцентрироваться и взять себя в руки. Длинный и короткий удар. Длинный, короткий и опять длинный. Короткий.

Черт, как не вовремя!

В следующую секунду машину тряхнуло, словно она проехала по огромному лежачему полицейскому, да еще и живому, с хрустом ломая ему все косточки одну за другой.

Я машинально открыл глаза, завертелся по сторонам, глянул в боковое зеркало, на Машку, затем назад и вдруг вновь начал слышать стук. Он был другим, совершенно не похожим на стук в моей голове, который прекратился сразу же, как только я открыл глаза. Этот стук был частый и быстрый, не делившийся на короткие и длинные обрывки. Это был стук моего сердца.

Машина продолжала мерно покачиваться, а сестра смотрела вперед, на дорогу, со своим привычным каменным лицом. Меня вдруг бросило в жар от возмущения и непонимания.

– Что это было?! Ты его сбила???

– Кого? – усмехнулась Машка, даже не посмотрев на меня. – На юморок поперло?

– В смысле? – Я продолжал вертеться по сторонам, как на иголках, не понимая, куда пропали те красные глаза.

Освещенная фарами дорога была пустой и впереди, и сзади. То есть совершенно пустой. Не было даже ни капельки крови на лобовом стекле. Никаких признаков смерти.

– По кому ты проехалась? – не унимался я, глядя на сестру в упор.

– Издеваешься… – задумчиво протянула Машка. – Не по кому, не знаю, кочка какая-то была или яма. Хотя лучше бы это был наш отчим… Подожди… – Она вдруг посмотрела на меня как-то странно. – Ты что-то видел? Или слышал? Че вертишься?

– Ниче, сидеть устал.

– Подожди, у тебя что-то здесь…

– На дорогу смотри, ничего у меня здесь нет! – отрезал я и, прикрыв нос рукой, отвернулся. Чуть не спалился!

Я уже не чувствовал ничего. Обтер выступившую кровь из носа о темные штаны (как обычно) и уставился на дорогу. Мне казалось, что все это сейчас происходит не со мной. Странное чувство. Я был кем-то другим, потому что… Потому что так не бывает. Неужели мне просто привиделось? Больная фантазия и полбутылки «Детского шампанского» сделали свое дело?

Я схожу с ума. А может, у меня действительно невроз, психоз и все остальное, что написано в карточке? Все то, во что не хотели верить ни я, ни моя семья? Я начинаю видеть галлюцинации. Какая это стадия? Стало вдруг так жутко, что я не знал, куда деть себя в этой маленькой, тесной машинке. Так отвратительно! Хотелось встать и отряхнуться, умыться, но от чего? Ничего же не было. Как и ударов, которые слышал только я. Как и глаз, которые видел только я. Как и той боли, которую чувствовал только я, и никто не мог мне помочь. Разумеется, где-то в Швейцарии или Америке, возможно, и есть квалифицированные специалисты, которые делают операции от всего на свете и имеют в своем арсенале кучу пилюль и волшебных микстурок – были бы деньги, а денег не было. Куда деться от самого себя, если я и есть – я? И что мне от себя ждать в следующий раз? Вся эта статистика, видео в интернете, передачи про умственно отсталых. Лучше не говорить об этом Машке.

Лучше вообще не думать про эту чушь.

Глава 5. Компашка

Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я бездумно следил за мелькающими в окне деревьями: вздымающимися к небу столбами, плотно обступившими дорогу. Еловый массив сокрыл в себе даже тоненький полумесяц – единственный источник света в царстве ночных кошмаров.

Жутко ехать по ночному лесу, но в один момент мне стало все равно. Было бы даже лучше, если бы сейчас произошло что-то ужасное. Что-то более кошмарное, чем то, что было у меня на душе, и чем то, что было в моих мыслях. Но я знал, что ничего такого не произойдет. Что может быть страшнее того, что слышу, чувствую и вижу я, и только я? И больше никто. Я толком и не понимал, что со мной происходит.

Как ни странно, меньше всего меня волновал один вопрос: «Какой маньячина додумался построить свое поместье в мертвецки глухом лесу?» Хотя мне действительно начало казаться, что максимум, что мы обнаружим здесь, – это избушку веселого лесника-лесоруба, который по ночам рубит не только деревья…

Деревья, деревья… Тошнит уже от этих деревьев!

Но вдруг лесные гиганты расступились, и фары машины осветили огромное заброшенное здание, резко выделяющееся на фоне черных елей. Настоящий огненный замок! Оно выглядело необычно: красный кирпич, из которого была сооружена вся постройка, словно выгорел на солнце, став золотисто-оранжевым. Кое-где стены остались насыщенными, как красная ржавчина, а кое-где выцвели добела, как бумага. Центральная часть заброшки была объемной, полукруглой, а окна первого этажа с торчащими из рам осколками наоборот – впалые, как глаза больного. Темный фундамент, изрезанный седыми трещинами, делал дом увесистым, словно вросшим в землю. С боков к строению примыкали пристройки все ниже и ниже, отчего поместье казалось горбатым. Я даже почувствовал, как от волнения у меня сперло дыхание: так неожиданно перед нами предстал дом Страховых. Я прильнул к окну, не в силах отвести взгляд от настоящей находки, какую еще поискать надо. «Перевернутый в гробу» во мне ликовал.

Эти огненные стены не испортили даже граффити, потому что они были сделаны умело, да еще и в черно-красно-оранжевых тонах. Правда, какой-то умник додумался написать недалеко от входа ярко-зеленым три заветные буквы имени своего лучшего друга, который сидел у него в штанах.

Говорят, бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как работают другие люди. Для меня же эта мудрая мысль была пустым звуком. Единственное, на что бы я мог по-настоящему залипнуть, – это заброшенные дома, и только они.

Когда Машка припарковалась у главного входа – полуразрушенной лестницы, покрытой темной грибообразной порослью, я мигом выскочил наружу, захватив рюкзак с заднего сиденья. Эмоции переполняли меня, я и не знал, то ли мне фотографировать Машку, которая уже распласталась для этого на лестнице, то ли снимать на видео поместье, то ли пробежаться по территории.

Несколько самых близких ко входу окон первого этажа были для нас единственным источником света: телефоны включать не хотелось. Оранжевый свет, точь-в-точь как само поместье, лился лавой прямо на нас. Поместье горело изнутри, как и я сейчас.

Над входом – скругленным проемом со снятыми дверьми с петель, типичным для таких «заведений», – висел лист ватмана с незамысловатой надписью: Квест «Они здесь», на скорую руку выведенной ярко-красной гуашью, будто к нашему приезду готовились за пять минут. Детский сад. Хотя этот странный плакатик выглядел по-своему круто.

Нас ждали, но мне хотелось еще немного побыть тут, чтобы насладиться красотой огненного замка, как бы пафосно это ни звучало. Казалось, он может многое мне рассказать: он безбашенный, жаркий и совсем не похожий на социофоба, которого спрятали ото всех в лесу…

Здесь было хорошо. Так тихо и безлюдно, словно мы находились где-то вне времени. И вроде бы обычная развалюха, не нужная даже властям. Без высокого забора, сколоченного для вида, без полуспящего охранника в будке, которому по большей части все равно. Но я не был теми властями и тем охранником и не стал бы ими никогда. Я был собой, именно здесь и сейчас.

Тут не было страшно, тут было уютно, по крайней мере для меня. Мысленно я мог присвоить этот дом себе, но то же могла сделать и сестра, и кто угодно – поместье принадлежало всем и одновременно никому. В таких местах можно уединиться, окунуться в другую реальность и забыть обо всем. За это я и любил заброшки. Пожалуй, они и были тем единственным, что в моем понимании означало настоящую красоту.

Задрав голову вверх, я пытался разглядеть обветшалую крышу, которая уходила в сумрак ночного неба. Если простоять так минут пять, глядя в одну точку, проломленная крыша с торчащими в разные стороны балками превращалась в гигантского лесного паука с множеством лапок и парой больших глаз – двух круглых дыр, которые раньше были чердачными оконцами. Он восседал на огненном троне, мечтая сжечь все вокруг к чертям.

Напишу об этом страшилку в свой блог, когда вернусь домой.

Я не сразу заметил, что около поместья стояла еще одна машина, а только после удивленного возгласа сестры, грубо прервавшего мои раздумья: «Смотри, это ж «ауди»!» И правда, с краю от дороги скромно стояла вылизанная до блеска мажорская иномарка.

Надеюсь, организаторская, а не кого-то из участников…

⁂

Тот момент, когда Машка поторопит меня заходить внутрь, должен был рано или поздно наступить. Когда я поднимался по лестнице вслед за сестрой, на секунду показалось, что кто-то идет за мной. Я резко оглянулся, рассекая рукой воздух, но сзади не было никого. Застыв на месте, я начал вглядываться во тьму, пытаясь разглядеть очертания кого-либо…

– Что там опять с тобой происходит? – донесся голос Машки откуда-то из поместья.

– Да ниче, – ответил я и уже собрался подняться к ней, но вдруг передумал. – Я щас, у меня тут ключи из кармана выпали… От квартиры, я щас…

– Давай быстрее, а! – раздраженно крикнула она. – Ключи у него выпали, ага…

Когда Машкины шаги стихли, я опустился на колени, на всякий случай еще раз оглядевшись по сторонам. Я соврал сестре про ключи, потому что секунду назад я услышал шорох где-то внизу, прямо под лестницей. А потом стук. Быстрый, еле заметный, сначала под правой ступней, а потом прямо под левой. Стук шел с другой стороны лестницы, он был не внутри меня. И даже если мне всего лишь показалось, что кто-то поднимался за мной по ступенькам, то эти звуки я слышал отчетливо.

Приблизившись к самому краю лестницы, я наклонился, надеясь увидеть что-то вроде дикой крысы или другого животного, включив телефонный фонарик. Нет, я не испугался. Эти звуки шли не из моей головы, поэтому я был спокоен и в какой-то степени даже счастлив. Мне было плевать, кому принадлежал тот шорох и постукивания, просто хотелось еще немного побыть здесь, одному, без дурацкой Машки.

Но когда я опустил голову, то встретился лицом к лицу с коричневатой плесенью, обвивающей лестницу со всех сторон. Лестницу, которая по краям была полностью забетонирована. Черт возьми, а вот уже не смешно.

Раньше не делали лестниц, у которых под ступеньками оставалось свободное пространство, как я мог забыть? В голову снова стрельнула мысль, что я схожу с ума. Но мне не могло показаться! Будь я полным идиотом, если бы в тот момент не отличил шелест ветра, которого здесь и так не было, от настоящего, отчетливого шороха. Я кинулся к другому краю лестницы, в глупой надежде, что она окажется забетонированной только с одной стороны, но снова встретился взглядом с плесенью и трещинами, которые резали лестницу вдоль и поперек. Черт!

Я на секунду завис, напряженно глядя в землю. Кровь начала приливать к голове, я чувствовал давление в висках, но вокруг меня была мертвенная тишина. Ни шелеста деревьев, ни гулкого вопля ночных птиц, ни стрекотания кузнечиков. Природа погрузилась в безмолвие, как в минуту молчания. Надо было придумать какое-то объяснение… Да сейчас это просто необходимо сделать!

А что, если лестница внутри полая? Что, если там соорудили себе нору зайцы, или кроты, или типа того? Это же лес. Или это организаторы пытаются нагнать жути, замаскировав плесенью маленькую колонку со звуками, и сейчас угорают надо мной вместе с Машкой? Да и пусть. Даже такой расклад меня более чем устраивал, честное слово.

Я уже хотел приподняться с колен, как вдруг разглядел в траве, возле лестницы, что-то слабо поблескивающее. Вот и колоночка! И кто бы мог подумать, что я буду рад такому тупому розыгрышу.

Но радовался я недолго. Опустив руку в траву, я достал серебряный кулончик с порванной цепочкой. Он был небольшой, кругленький, с какой-то гравировкой, которую так сразу и не разберешь – то ли латынь, то ли древнерусский, черт знает. Судя по прорези, кулон можно было открывать, но я никак не мог разжать две его половинки. Но, несмотря на гравировку, вещица явно не средневековая, что огорчило меня окончательно. Какая-то девчонка потеряла. Хотя что она тут забыла? Даже если ради интереса лазила по заброшке с компанией, не будь дурой, оставила бы кулон дома.

В голове вдруг раздался тревожный звоночек. Я почему-то вспомнил про ту девочку, про теплый труп. Серебряная цепочка была грубо порвана, такое я мог определить даже по запаху, не то что в полумраке ночи – как-никак я хотел открыть ломбард или что-то вроде магазинчика старинных вещиц. А порванная цепочка ничего хорошего за собой не несла. Так поступают с украшениями в спешке, в порыве ярости. И самое ужасное, что я нашел этот кулон у заброшки.

…Пусть она будет жива.

Такие места были не просто самыми красивыми для меня. Я понимал, что они также могут быть и самыми злыми из всех мест.

– Дима! – вдруг раздался вверху Машкин голос. – Я одна должна по этой заброшке ходить? Какого черта ты разлегся на лестнице?!

⁂

Вслед за сестрой, поскрипывая гнилыми половицами, я шел по коридору, который представлял собой длинный сквозной ряд пустых комнат-близнецов, точно бесконечный зеркальный коридор. Слепая темнота опутала нас с сестрой по рукам и ногам, точно невидимыми веревками, чтобы мы не смогли сделать и шагу. Темнота будто решила поиграть с нами в прятки, и мы бы непременно проиграли, не будь у нас в руках телефонов с фонариками. Под два белых луча, рассыпающихся вперед нечетким кругом, попадали то осколки разбившихся окон вперемешку с изумрудными, из-под пивных бутылок, выложенных вперед сверкающим ковром, то почерневшая паутина, похоронным шлейфом нависшая над нами, под потолком. Здесь было гораздо прохладнее, чем на улице, – по поместью разгуливал сквозняк. Пахло сыростью и пылью.

Я то и дело оборачивался, прислушивался. Казалось бы, сколько по заброшкам ни хожу, а все никак не могу избавиться от такого чувства, что за мной кто-то наблюдает. Смотрит исподтишка через треснутые насквозь стены, следит за каждым движением, спрятавшись прямо внизу, меж кривых половиц.

Кстати о них: на полу, в паре метров друг от друга, валялись листы А4 со стрелками, выведенными все той же красной гуашью, и надписями а-ля: «Идите вперед!», «Продолжайте двигаться!», «Устали, старики?», «По-о-во-орот!», «Ать-два! Ать-два! В кастрюле голова». Некоторые из них лежали криво, а на самом первом листке красовался земляной отпечаток чьей-то подошвы.

Я достал из рюкзака камеру с ночным видением, чтобы заснять этот странный коридор, опоясывающий все поместье: стрелочки вдруг попросили свернуть направо, потом налево. На камере все выглядело теперь не черным, а темно-зеленым, как будто нас вместе с домом в один момент затянуло на дно болота. Зато осколки на полу заблестели ярче, торжественнее.

Еще раз свернули налево. Я даже запутался, ведь свет горел в самых близких к входу окнах: если мы сейчас идем все дальше и дальше, кто тогда там сидит? Или мы как идиоты круги наворачиваем?

Все двери, изредка появлявшиеся в стенах, как ни странно, оказались на своих местах, а не сдернутыми с петель. Они были плотно закрыты, кроме одной, неожиданно показавшейся впереди, в самом конце. В полумрак коридора из щели лился неяркий оранжевый свет. Он то и дело подрагивал, не соблюдая ритма, а по одной из стен, перескальзывая на пол, навстречу нам ползли три несоразмерные друг другу тени, которые шевелились.

– Стой, – шепнул я сестре, увеличив зум камеры на ее страшное лицо.

– Заходить боишься? – заулыбалась Машка.

В кадр попали две немигающие точки: на камере ее глаза светились белым огнем, резко выделяющимся в «болоте».

Я неуверенно пожал плечами, не понимая, почему мне вдруг стало как-то не по себе именно сейчас, когда мы уже у цели. В следующую секунду мы с Машкой глупо скривились, пытаясь не рассмеяться. Волнение переполняло меня, сводило ноги, и я почему-то не мог сдвинуться с места, продолжая молча, расплывшись в придурковатой ухмылке, таращиться то на сестру, то на дверь, из которой уже доносились тихие голоса. Сестра тоже молчала, пытаясь прислушаться.

– Если что, я взяла баллончик, – наконец прошептала она, наклонившись надо мной, и, не сводя с меня глаз, смачно плюнула на пальцы и пригладила брови (слава богу, свои), как ее в шутку учила мама. – Keep calm, мальчик мой, ты в безопасности…

Я выдохнул беззвучный смешок, вместе с тревогой и волнением, которые окутали меня с головы до ног, и шутя оттолкнул сестру в сторону. В следующую секунду раздался протяжный хруст гнилых половиц, сестра отскочила в сторону, удивленно вытянув лицо и переминаясь с ноги на ноги, словно пол был лавой, я невольно сжал зубы и сощурился, кинув быстрый взгляд на тени, которые скользнули по стене…

И вдруг дверь распахнулась.

⁂

В той комнате нас ждала весьма необычная троица. Красавица цыганской внешности, на вид лет двадцати пяти, в черном платье в пол и с огромной серебряной серьгой в носу, которая сразу бросилась мне в глаза. Эта девушка, распахнула дверь, звонко рассмеялась, когда увидела наши испуганные физиономии, а потом поманила рукой к себе.

Справа от девушки встал брутальный амбал под два метра ростом, в мятом, засаленном пиджаке, лысый на голову, с маленькими поросячьими глазками, которыми он нервно стрелял то по мне, то по Машке. Слева к девушке подошел жилистый мужчина с рыжеватой козлиной бородкой, одетый в смешную клетчатую рубашку, – этот тип поразил меня больше всего: ростом он был не выше второклашки. Таких называют карликами.

Я раньше не видел их настолько близко и сейчас не знал, как мне лучше смотреть на мужика: сверху вниз? Это не будет выглядеть… Неуважительно или надменно, не знаю… Мне стало как-то по-особенному его жаль, но когда малыш открыл рот, я еле сдержался, чтобы ему не врезать.

– Здра-а-авствуйте! Добро пожаловать на квест «Они здесь»! – звонко пропищал карлик точь-в-точь как в нашем телефонном разговоре и расплылся в улыбке. – Маша и Дима, как мы рады!

– Меня зовут Наталья, – представилась девушка.

– Здрасте, – ответил я Наталье, не в силах убрать тупую ухмылку со своего лица. – Знакомы уже…

– Ах да, конечно, мы говорили с вами по телефону. А это наш охранник Верзила, с ним мы точно в безопасности, – сказала она, указав на стоящего рядом амбала.

Я не сдержался и фыркнул, но, заметив, как здоровяк напрягся, откашлялся и перестал улыбаться. Какой-то Верзила мужик некомпанейский.

– Ничего, это у нас такие прозвища. А вот мой верный помощник Карл, – сказала Наталья, похлопав малыша по плечу, на что тот кокетливо ухмыльнулся. – Так что пока располагайтесь, друзья! Знакомьтесь с другими игроками, осматривайтесь. Проходите вон в ту комнату. Еще пара минут, и мы начнем, – добавила девушка, а затем эта странная троица удалилась в коридор, из которого мы с Машкой и пришли.

Верзила напоследок окинул нас с сестрой таким недобрым взглядом, сузив свои маленькие глазки до невероятного размера, словно мы у него последний кусок хлеба украли.

Пройдя в ту комнату, на которую указала Наталья, я не увидел ничего нового: плесень на потолке, отодранные обои, облупившаяся краска и огромные трещины, бегущие вдоль стен. Несколько свечей и пара керосиновых ламп на деревянном комоде с отломанными ручками. Здесь пахло сыростью и бабками, как на любой заброшке.

Но есть же еще и другие комнаты, и другие этажи. Дальше – больше. Я подумал, что самое вкусное они точно припрятали подальше, а не в «комнате ожидания».

На старом, ободранном диване, заняв большую его половину, сидел какой-то толстый парень Машкиного возраста в ярко-зеленой кепке с детскими значками и в футболке с кучей эмблемок в стиле восьмидесятых. Лицо его было таким вместительным, что на нем легко расположились и толстые щеки, и пара-тройка подбородков, и широченная улыбка, которой он встретил нас, как старых знакомых. Но я его не знал.

Его лицо точь-в-точь напоминало луну: такое большое, круглое и блестящее, изрытое кратерами и красноватыми буграми. Будь я на его месте, заклеился бы весь пластырями, как после победной драки. Шрамы украшают мужчин, а вот прыщи… не очень. Они просто делают мужчин прыщавыми, к сожалению. Я бы даже сказал, они молодят, но в плохом смысле.

В следующую секунду этот парень энергично вскочил со скрипучего дивана, оставив здоровую вмятину своей зад… кхм, и подошел к нам, начал тараторить, протягивая такую же здоровую ладонь для рукопожатия сначала Машке, а потом мне:

– Здоро́во! Я Миша, можно просто Михаил, очень приятно! Ты съел бомжа? Красавчик! Куда пропали? Мы вас уже заждались!

На его шее поблескивала длинная типа золотая цепь с круглым пластмассовым значком во все пузо «18+».

– В пробке стояли, – непринужденно ответила сестра, будто на лесной дороге действительно было не протолкнуться, а потом вдруг рассмеялась, и просто Михаил подхватил.

За последний месяц нашего сожительства в столице я заметил, что сестра так делала, когда хотела понравиться. Наивная! Будто ее конский смех может кого-то зацепить.

«Ну, разве что конезаводчика – будет ее заводить!» – моя шутка, сам придумал! Правда, Машке она не понравилась…

Держался этот добряк так уверенно и открыто, что мне даже стало как-то стыдно за свою заклеенную «ссадину» над бровью. Сейчас выглядело все так, словно это я глупый закомплексованный подросток, а этот толстяк плевать хотел на все косые взгляды в его сторону и просто радуется жизни. А может быть, он, наоборот, из тех самоуверенных типов, которые ни кожей ни рожей, а понты из всех дыр лезут? Они обычно треплются много, таких себе дружелюбных строят, а в удобный момент кидают и «досвидос»… Подозрительный тип, а нам с ним еще играть.

По обе стороны от разбитого окна стояли двое: парень с девушкой. Его черные волосы резко выделялись на фоне светлой джинсовки, а ее платье, под которым угадывались контуры нижнего белья, выглядело как минимум нелепо для такого мероприятия (хотя я не против посмотреть, как девчонка будет скакать по лестницам и перелазить через препятствия).