Текст книги "Плохо быть бестолковой"

В десять бандиты покинут квартиру, и, если Гошка до тех пор не появится, хмурый Паша повезет меня на какую-то заброшенную стройку. Печальная перспектива. Но не безысходная.

Поскольку с бесчувственным телом, а тем более с трупом, Паша таскаться явно не собирается, значит, до машины я пойду своими ногами. Подъезд, двор, улица – если мой конвоир хоть на мгновение расслабится, у меня появится шанс освободиться. Чтобы достать пилку из пояса, мне нужно не больше секунды, и еще пара мгновений, чтобы освободить руки. А если этих секунд у меня не будет, ничего – есть ведь еще дорога и та самая заброшенная стройка. В машине мне уже никто не помешает избавиться от веревок, так что Пашу, собирающегося незатейливо пристрелить связанную беззащитную девушку, ожидает неприятный сюрприз.

Тем не менее очень хочется надеяться, что Гоша успеет раньше.

Костя неожиданно заинтересовался моей сумочкой – не вставая с дивана, дотянулся до ремешка и дернул на себя. Сначала просто заглянул внутрь, потом перевернул, потряс и методично обшарил многочисленные кармашки.

– Пусто там, – заверил его Санек, – я проверил. Вот, здесь все, что у нее в сумке было.

Он указал на стол, где мои вещи, и Костя на этот раз не поленился, встал.

– Что тут у нас имеется? Ага, документы, это мы уже видели, кошелек… – Не открывая, он взвесил кошелек на ладони. – А не жирно у тебя там, сыщица. На сотню баксов наберется, нет?

Поверите ли, именно в этот момент мне вдруг стало страшно. Когда я заходила в квартиру – ладно, когда я заходила, я не боялась, потому что не знала, чем это обернется. Но когда пришла в себя, когда поняла, что связана, когда выяснилось, что я у настоящих, реальных бандитов, и даже, когда они вели отвратительные разговоры на тему «как избавиться от Риты Рощиной», настоящего страха не было. Неприятно было, злость была – на себя, на этих бандитов и на всю эту совершенно нелепую ситуацию. Сосредоточенность, решимость переиграть подонков, вырваться на свободу – это было. Но не страх.

Настоящий, липкий ужас я почувствовала – почему-то только сейчас, когда Костя неторопливо перебирал мои вещи. Нет, так нельзя, надо немедленно взять себя в руки! Взять себя в руки, собраться, отмобилизоваться, сосредоточиться, сказать что-нибудь невыносимо язвительное… Это что, это у меня в кошельке тысячи баксов не наберется? Какая наглость! Сейчас я ему… то есть долларов я действительно с собой не ношу, зачем? А тысячу долларов перевести в рубли, это будет… господи, я понятия не имею, сколько это будет, я просто не могу умножить! Ладно, пусть, для простоты, курс будет тридцать рублей за доллар, значит, умножить тридцать на тысячу… да что же это! Страх страхом, в той ситуации, что я сейчас нахожусь, я имею полное право бояться, но не до полного же идиотизма! Не до потери элементарных навыков устного счета!

Я разозлилась, и это помогло мне прийти в себя. Тридцать тысяч рублей, вот так! Тысяча долларов, это будет тридцать тысяч рублей, вы поняли!

Пока я занималась своими переживаниями, Костя вытряхнул из кошелька деньги и засмеялся, довольный:

– Что я говорил? Мелочовка. Санек, возьми, машину заправишь. – Он бросил пустой кошелек на стол и продолжил ворошить вещи. – Так, что тут еще? Рулетка, ручка, блокнот… а что в блокноте? Ничего интересного. Калькулятор. Слушай, зачем тебе калькулятор, в телефоне же есть? Даже в твоем чуде техники, или ты не знала?

Санек радостно заржал, хмурый Паша тоже слегка улыбнулся. Я промолчала, но Косте было достаточно и реакции подельников. Он взял фонарик и нажал на кнопку.

– Ты смотри, как хорошо светит! Это я, пожалуй, себе возьму. На память о тебе, красотка. Не возражаешь?

Санек снова заржал, а я с трудом разлепила губы:

– На здоровье.

Гораздо логичнее было бы сказать: «Подавись». Увы, хорошее настроение Кости мне на руку. Одним неосторожным словом я могу это настроение испортить, а мужики, несмотря на внешнее спокойствие, сейчас на нервах. И мне совсем не нужно будить в них агрессию.

– Интересно, – глубокомысленно заметил Костя, – фонарик есть, а зеркальца и губной помады нет. Даже расчески… а, нет, расческа имеется.

– Жрать охота, – неожиданно выступил Санек.

– На кухне батон лежит, – ответил Паша. – И банка морской капусты… кажется.

– Во, блин! С нашими деньгами – и морская капуста! Сейчас бы в ресторан! В этот… в «Арагви»! Слышь, Паша, ты хочешь в «Арагви»?

– Нам главное на нарах не оказаться. С нашими деньгами. – Паша встал, загасил окурок в блюдечке, стоявшем на подоконнике, и приоткрыл балконную дверь. Сделал несколько глубоких вдохов, закрыл дверь и снова закурил.

– Это верно, – поддержал Пашу Костя. – Но есть хочется. Тащи, что ли, сюда батон, пожуем. И чаю сделай.

Санек послушно встал и пошел на кухню, но, едва не споткнувшись о мои ноги, остановился:

– А чего это я? Пусть она пошустрит там на кухне, может, чего-нибудь получше хлеба с чаем сообразит? И накроет красиво, как в ресторане?

– В «Арагви», – буркнул Паша. – Со связанными руками она тебе много не насоображает. А развязывать… можно, конечно, но в случае чего сам ее успокаивать будешь.

Санек посмотрел на меня, недовольно дернул кончиком носа:

– Не, пусть сидит. А то я в кино тоже видел, одна такая пошла чай готовить и отравы сыпанула. А? Правильно я говорю? – спросил он уже у меня. – Насыплешь отравы?

– Не насыплю. Отравы с собой нет.

– Вот разве что!

Оставив последнее слово за собой, Санек убрался на кухню. Через несколько минут он вернулся с подносом, на котором горкой были свалены толсто нарезанные ломти батона. На том же подносе стояли три кружки с горячим чаем. Я сглотнула слюну.

– Чай сладкий, – объявил Санек, опуская поднос на стол. – Налетай, братва!

Братва налетела. Костя взял кружку, два куска батона и вернулся на диван. Паша аккуратно поплевал на кончик сигареты, положил ее к окуркам, на блюдечко, и подсел к столу. Санек тоже придвинул свое креслице. В мою сторону никто даже не посмотрел.

Первое время они жевали молча, потом Саня отхлебнул из чашки и пожаловался:

– Все чай да чай. Эх, водочки бы сейчас!

– Выберемся из города – получишь свою долю, будет тебе и водочка, – добродушно пообещал Костя.

– Это точно, – подхватил Санек, широко улыбаясь. – Вот уж когда я отпущу душеньку свою на волю, вот уж когда погуляю!

– А вы разве деньги еще не разделили? – живо заинтересовалась я. – Но хотя бы уже пересчитали все, договорились? Сколько у вас на брата приходится?

– Не твое дело, – огрызнулся Костя. – Твоей доли тут нет.

– Значит, поровну делить не собираетесь. – Не то чтобы я всерьез рассчитывала поссорить бандитов, но попробовать стоило. – Пахану – сколько захочет, остальным – что останется.

– Закрой рот, – лениво посоветовал Паша. – Знаем мы эти штучки.

– А что такое? – простодушно удивилась я. – Вы с Костей решили, что основная денежка в ваш карман должна упасть? Санек, ты у них на минималке сидишь? Или у тебя вообще почасовая оплата?

– Заткнись, я сказал! – рявкнул Костя. А Паша поднялся и шагнул ко мне. И когда у него в руке оказался рулон широкого скотча? Я не заметила. Но через мгновение я могла только возмущенно хлопать глазами – рот мой был заклеен липкой лентой.

– Вот так. – Паша удовлетворенно отряхнул руки и вернулся за стол.

Нахохлившийся Санек встревоженно спросил:

– А я не понял, чего это она про минималку сказала?

– Не обращай внимания. – Костя бросил в мою сторону злой взгляд. – Эта тварь стравить нас хочет. Ты что, никогда такое в кино не видел?

– Вот и пусть теперь сидит, с заклеенным ртом! – мстительно порадовался Санек.

А ведь как хорошо начинался сегодняшний день! Впереди новое дело – не особо увлекательное, но это даже приятно. Персидские коты и их хозяйки за последние две недели изрядно потрепали мне нервы. Немного рутинной работы для разнообразия совсем не плохо – так я думала. А что получилось? На затылке шишка, руки связаны, рот заклеен скотчем, и заброшенная стройка в ближайшей перспективе – это, по-вашему, рутина?

Я осторожно покосилась на большие настенные часы над диваном. Без пятнадцати девять. Как время летит! Кажется, Гошка звонил совсем недавно, а вот, пожалуйста, прошло почти два часа. Странно, что он до сих пор никак не дал о себе знать. Наверняка напарник где-то рядом… неужели он до сих пор не определил, в какой квартире я застряла? Стандартная схема движения при поквартирном опросе ему известна, и если Гошка до сих пор не ломится в дверь, значит, у него есть на то причины.

Я снова посмотрела на часы. Мое «великое сидение» закончится только через час – для напарника этого времени более чем достаточно. На этот раз Паша заметил мой взгляд.

– Что, Джеймса Бонда своего ждешь?

Принять вид независимый и равнодушный, когда ты в нелепой позе сидишь на полу, а физиономию украшает кусок отвратительной липкой ленты, очень непросто, поэтому я не уверена, что мне удалось изобразить независимость и равнодушие достаточно убедительно.

– Напрасно ждешь, – усмехнулся Паша. – Даже если он и успеет тебя найти… – Он не договорил, встал со стула и потянулся. – Что, будем собираться потихоньку?

– Пожалуй, – согласился Костя. – Санек, просыпайся!

– А? – встрепенулся задремавший Санек. – Что, пора?

Я начала немного нервничать. Парни неторопливо собирались, перебрасываясь незатейливыми шуточками, неторопливо оделись, неторопливо подтащили сумки с деньгами к дверям… а Гошки все не было!

– Поможешь к машине спуститься? – Санек поднял одну из сумок, выжал ее над головой, словно большую неудобную гирю.

Я затаила дыхание. Давайте, ребятки, давайте, забирайте свои вещички и двигайте к машине! Я ведь связана, меня вполне можно оставить на десять минут без присмотра! Ну что я сделаю за это время? Даже на помощь позвать не смогу – рот заклеен! Десять минут много? Хорошо, пожалуйста, пусть будет пять… да мне и двух минут хватит, только оставьте меня одну!

– Сами справитесь, – равнодушно откликнулся Паша. – Мне и так работы хватит.

Косте его слова показались очень смешными, его жизнерадостное ржание было слышно даже после того, как они с Саньком вышли из квартиры. Почему он вдруг так развеселился, я не поняла. Мне лично было совсем не смешно. Паше, похоже, тоже – он даже не улыбнулся. Молча дождался, когда за подельниками захлопнется дверь, закурил очередную сигарету, подымил пару минут, глядя на меня… нет, скорее сквозь меня. По крайней мере, было четкое ощущение, что, погруженный в свои мысли, конкретно меня, Риту Рощину, он сейчас перед собой не видит.

О чем он думает? Может, о том, что банки грабить – это одно, это весело, прибыльно и даже в некотором роде почетно, а девушек убивать – совсем другое дело?

Паша моргнул:

– Ну что, подружка, пора и нам собираться.

Он взял со стола сумочку, сгреб в нее мои вещи и сунул за пазуху. Потом встал, подошел ко мне и одним резким движением сорвал скотч. Я вскрикнула и тут же прикусила язык, увидев покачивающийся перед лицом пистолет.

– Правильно, лучше молчи, – похвалил меня Паша. Потом взял за шиворот и рывком поставил на ноги. Я слегка качнулась и, разминаясь, переступила с ноги на ногу.

Паша, продолжая придерживать меня левой рукой за воротник куртки, снова показал пистолет:

– И не вздумай дергаться. Попробуешь вырваться – пристрелю сразу, никуда не повезу. Здесь, за домом, тоже помойка есть.

Несильным толчком он направил меня к дверям. На пороге я остановилась, оглянулась на часы – пять минут одиннадцатого. Где же Гошка?

По лестнице мы спустились почти как влюбленные, в обнимку. Я двигалась аккуратно, шаг в шаг с Пашей, старательно демонстрируя, что не пытаюсь дергаться. Ствол пистолета, прижатый к боку, гарантировал полное мое послушание и готовность к сотрудничеству. Я даже не стала вертеть головой, когда мы вышли из подъезда, хотя очень хотелось убедиться – Гошка где-то рядом и сейчас подаст мне знак, что видит, в каком неприятном положении я оказалась.

Но оглядываться по сторонам я побоялась. Кто его знает, этого Пашу? На первый взгляд нервы у него крепкие, но лучше не рисковать. Вдруг ему что померещится или палец дрогнет – пальнет еще. А помоек в нашем городе хватает, это он правильно заметил.

Паша остановился и придержал меня за плечо:

– Ну и где твоя тачка?

– На улице, у соседнего дома.

То, что нужно покинуть пустой двор, Паше явно не понравилось. Он покрепче ухватил меня за плечо и выразительно ткнул пистолетом в бок:

– Пошли. И смотри не балуй.

На улице я кивнула в сторону машины, скромно припаркованной в сторонке:

– Вон, «москвич» стоит.

– Синий? – уточнил он, на мгновение отпуская мое плечо, чтобы вынуть ключи. Воспользоваться этой короткой свободой я, увы, не могла, поскольку ключи Паша доставал левой рукой. В правой по-прежнему был пистолет, упиравшийся мне в бок. Тем не менее, когда мы подошли к машине, Паша еще раз предупредил меня:

– Без фокусов! Я сейчас открою дверцу, и ты медленно – поняла? – медленно, без резких движений, ложишься на пол перед задними сиденьями.

– Еще чего, – слабо возразила я. – На полу грязно, и неудобно это.

– Опять разговорилась. – И откуда у него в руках снова появился скотч? Я пикнуть не успела, как липкая лента запечатала мне рот.

– Лезь в машину. – Пистолет больно надавил на ребра. – А то я ведь и сейчас могу пальнуть. Улица пустая, никто не услышит. Если хочешь, оглянись, удостоверься.

Я, разумеется, воспользовалась разрешением и торопливо завертела головой. Действительно, никого. Где же Гошка? Ничего не понимаю! Паша снова толкнул меня, и я машинально протиснулась в неудобную щель. Послушно поджала ноги, чтобы закрылась дверца, поерзала, устраиваясь поудобнее. Нет, что происходит? Мне что, нужно рассчитывать только на себя?

Ладно, пусть так. Но предупреждаю: потом, когда все это закончится, я не позволю Гошке на себя орать. Мы еще посмотрим, кто кому воспитательную выволочку устроит. Я ему все выскажу, не постесняюсь. Уж я ему объясню… В общем, я снова начала злиться, и это было самое подходящее время. Дрожь в руках и замутившиеся от слез глаза мне сейчас не помогут, а вот злая сосредоточенность будет как раз к месту. Где там моя любимая пилка?

Я так разозлилась на напарника, что почти забыла про Пашу. А он устроился за рулем, достал из-за пазухи мою сумочку и бросил ее куда-то на пол. Потом завел мотор и, не оглядываясь, спросил насмешливо:

– Ну, где твой Джеймс Бонд, подружка? – и резко рванул «москвич» с места. Я едва не уронила пилку, которую успела достать. Какой все-таки гад этот Паша. И шутки у него идиотские.

Закусив губу, я аккуратно прижала острое лезвие к веревке, которая все еще обматывала мои запястья. Пусть у меня связаны руки, пусть я лежу в неудобной позе на полу собственной машины – это еще не поражение. Я спокойна, сосредоточенна, и у меня есть четкий и абсолютно реальный план действий. Сдаваться на милость Паши и позволять пристрелить себя на какой-то неведомой мне помойке я не собираюсь. Но если честно…

Если честно, знай я, что, как только Паша выехал со двора, из-за угла вывернула старенькая темная «Нива» и пристроилась следом за нашим «москвичом», на душе у меня было бы гораздо спокойнее!

Паша, насвистывая, вел машину. Свистел он очень хорошо, музыкально, мелодию выводил незнакомую, но очень красивую. Ему бы не банки грабить, а на эстраде выступать – наверняка было бы и доходнее, и безопаснее. Хотя… судя по скандальным историям, что регулярно выплескиваются на ни в чем не повинную публику, в шоу-бизнесе нравы тоже далеко не вегетарианские. Вполне возможно, что в бандитах оно поспокойнее будет.

Впрочем, раздумывать о Паше мне сейчас было некогда. Свистит он, и пусть свистит, главное, чтобы на меня не оглядывался. А мне делом надо заниматься, веревку пилить. Пришлось довольно неудобно изогнуться, так что голова почти влезла под переднее пассажирское сиденье, а на левое бедро больно давила какая-то железяка, торчавшая из кресла. И что это за дрянь такая? Когда все закончится, первым делом оторву и выкину эту пакость!

Из-за неудобной позы мне пришлось терзать веревку, стягивающую запястья, немного дольше, чем я рассчитывала, но особых сложностей не возникло. Уже минут через пять я стряхнула на пол разлохмаченные куски. Потом осторожно, стараясь не привлекать внимания Паши, вытащила голову из-под сиденья и медленно развернулась. Проклятая железка теперь давила на правое бедро. Ничего, потерплю. Главное, что руки свободны.

Я лежала, скорчившись на полу, растирала запястья и сосредоточенно думала, как действовать дальше. Когда мы прибудем на место, Паша выйдет из машины и, чтобы я тоже смогла выбраться наружу, откроет мне дверцу… какую дверцу он откроет? Правильно, ту же, что открывал, когда сажал меня в машину, левую заднюю. Почему не правую? Очень просто – выбираться из машины головой вперед неудобно, значит, я буду делать это гораздо дольше, а Паша торопится. Кроме того, чтобы подойти к правой задней дверце, ему нужно обойти машину, а зачем Паше трудиться, лишние шаги делать?

Я еще немного повернулась, попробовала опереться на руки и слегка приподнялась. Очень хорошо. Потом выпрямила ноги и уперлась подошвами ботинок в дверцу – напряглась, расслабилась, снова напряглась… Делая эту нехитрую гимнастику, я одновременно пыталась разглядеть что-нибудь в темном окне.

Естественно, с моего места увидеть что-нибудь, кроме отраженного света редких фонарей, было невозможно. Наконец Паша сбросил скорость, и в окне проплыл верхний край слабо освещенной бетонной плиты забора. Стройка? Та самая? Мы приехали? Я на секунду зажмурилась и резко выдохнула. Машина повернула направо, проехала еще немного и остановилась. Паша выключил мотор и оглянулся на меня:

– Все, подружка. Приехали.

Так. Теперь надо немного поиграть в несчастную жертву, иначе Паша может заподозрить неладное. Я приподняла голову и тихо, жалобно заскулила.

– А нечего было в сыщиков играть. – В его голосе не было даже тени сочувствия. – Сидела бы, дура, дома, вышивала крестиком.

Паша открыл дверцу и вышел. Руки у него были свободны, пистолет за поясом… пока за поясом. Итак, что он сделает сначала: достанет пистолет или откроет мне дверь? Конечно, дверь – это удобнее, а я ведь уже сломлена, меня опасаться нечего!

Сейчас Паша протянет руку к дверце… уже протянул… коснулся ручки… пора! В то самое мгновение, когда Паша начал открывать дверцу, я изо всех сил ударила в нее ногами. Дверца распахнулась, отбросив Пашу в сторону. К сожалению, не слишком далеко, да и на ногах он сумел удержаться.

Как вы думаете, сколько времени нужно человеку, лежащему на полу «москвича», чтобы выбраться из машины? Минуту? Две? Три? В обычных условиях, согласна, наверное, не меньше. Но сейчас на кону стояла моя собственная, единственная жизнь, и я понимала, что, если хочу ее сохранить, придется действовать быстрее… точнее, намного быстрее. И я была уверена, что у меня получится. Зря, что ли, Гошка столько времени со мной занимался, заставляя с боем прорываться из самых некомфортных положений.

Я была уверена, что у меня получится, и оказалась права. Для того чтобы выметнуться из машины, мне хватило тех двух секунд форы, что я обеспечила себе неожиданным нападением. Паша еще размахивал правой рукой, стараясь удержать равновесие (левой он вцепился в распахнутую дверцу), а я уже бросилась на него.

– Ах ты… – Бандит неожиданно ловко отпрыгнул в сторону и потянул из-за пояса пистолет. Сам он, наверное, думал, что достает пистолет очень быстро, совсем как стрелки-ковбои из фильмов про Дикий Запад. По крайней мере, было в его жесте нечто неуловимо киношное, какая-то излишняя красивость. Но для меня это движение выглядело неторопливо-замедленным – опять-таки да здравствует мой напарник и его нетрадиционная методика тренировок! Шаг вперед, шаг в сторону, разворот, удар ногой… пистолет, который Паша так и не успел перехватить поудобнее, вырвался из его пальцев и звякнул о камни в темноте у забора.

Паша выругался, потом усмехнулся и широко раскинул руки, словно собираясь меня обнять:

– Каратистка, что ли? Думаешь, справишься со мной, подружка? Ну, подходи, посмотрим, как твое карате против моего кулака сработает?

Я не собиралась ввязываться в драку с Пашей – ясно, что этот бугай сильнее. Надо удирать, вот только как это сделать? Развернуться и броситься в темноту? Но здесь наверняка сплошные ямы, канавы, брошенная техника, кучи песка и битых кирпичей. Днем еще можно было бы рвануть в сторону, надеясь на свою ловкость и скорость, но сейчас, ночью? Проще сразу подойти к Паше и попросить свернуть мне шею.

Или все-таки рискнуть? Если я достаточно быстро выскочу из слабо освещенного пространства, то дальше могу не торопиться, а продвигаться осторожно, на ощупь. Да и забираться особенно далеко смысла нет – в темноте меня любая куча мусора укроет. А искать у Паши времени нет, ему на поезд торопиться надо…

Я совершила классическую ошибку – слишком долго раздумывала и дала противнику время собраться. Если в первый момент Паша и был несколько ошеломлен моей неожиданной атакой, то теперь он полностью пришел в себя. Единственным очком в мою пользу было то, что он по-прежнему не принимал меня всерьез. Удалось девчонке освободиться от веревок, а потом еще и обезоружить его? Так суетлива сверх всякой меры, дергается, руками-ногами машет, вот и повезло. А мою дальнейшую нерешительность Паша принял за естественную бабью тупость. И он-то время на размышления терять не собирался – двинулся на меня словно небольшой маневренный танк.

Скажу честно: мне пришлось туго. От первого захвата я сумела увернуться, но бросок через бедро, который прямо-таки напрашивался, у меня не получился, Паша едва меня саму не сбил с ног. Зато я очень удачно попала локтем ему в лицо, а когда он отшатнулся, добавила каблуком в колено. Очень неприятный удар и очень болезненный.

Я рванулась в спасительную темноту, но нарвалась на такой хук слева, что отлетела в сторону, словно тряпичная кукла. При падении я приложилась левым локтем о кусок кирпича, больно. Впрочем, я тут же перехватила обломок правой рукой и встретила им Пашу, который попытался прыгнуть на меня. Камень пришелся к месту. По голове я, правда, не попала, скорее по шее, но Паша затормозил и покачнулся.

– Ну, подружка, – он сплюнул и вытер разбитые губы ладонью, – я тебя на куски порву.

– Возражаю, – услышала я вдруг знакомый голос. – И вообще, мужик, ты чего скандалишь?

Мы с Пашей замерли, глядя на Кириллова, появившегося в слабом свете единственного фонаря. А Витька сделал пару неторопливых шагов и остановился, засунув руки в карманы легкой ветровки.

– Девочек обижать нехорошо, разве тебя мама этому не учила?

– Джеймс Бонд! – Паша очнулся первым. – Вот ты, значит, какой!

– Что? – удивился Кириллов. – Какой Джеймс Бонд? Ритка, у него что, сотрясение мозга?

– Тебя его мозги волнуют? – Мрачный Баринов вышел из тени забора. – Лучше наручники на него надень.

– Нет проблем! – Витька достал из кармана наручники и показал их Паше. – Руки! И без глупостей.

Паша попятился и нервно огляделся – он явно прикидывал пути бегства. Точно так же как я всего несколько минут назад.

– Без глупостей, я сказал! – Дернуться в сторону спасительной темноты Паша, в отличие от меня, успел, но дернуться – и только. Витька подставил ему подножку, и бандит мешком рухнул на землю. Кириллов застегнул наручники, отряхнул руки и улыбнулся. Мне показалось или действительно стало светлей?

– Откуда ты? – Понимаю, не самый умный вопрос в этой ситуации, но что поделаешь? Ничего другого мне в голову не пришло. – И Сан Сергеич? – Я перевела взгляд на шефа.

– Гошка позвонил. – Витька снова сунул руки в карманы. – И чего он засуетился? Ты бы и сама с этим типом управилась.

– Нет. – Я взглянула на сбитые костяшки пальцев. – Нет, еще бы немного – и он бы меня размазал. Вы как раз вовремя. Спасибо.

– Пожалуйста, – ответил за Витьку Сан Сергеич. Он подошел ко мне и повернул лицом к фонарю. – Дай-ка я на тебя посмотрю.

– У меня все нормально, – заверила я любимого шефа, послушно наклоняя голову и поднимая по очереди руки. – А Гоша…

– Здесь я, – откликнулся напарник. Почему-то только сейчас я заметила блуждающий кружок света в той стороне, куда отлетел пистолет.

– Как вы меня нашли?

– Маячок в машине. – Баринов даже на мгновение не прервал обследование. – Лучше доложи, что с тобой произошло?

– Да-да, – поддержал его Гошка. – Признавайся, Ритка, в какую историю ты опять вляпалась?!

– Да уж вляпалась. – Я вытерла лоб и с недоумением уставилась на измазанные в крови пальцы. – Что это?

– Ссадина, – любезно объяснил Витя.

– Ничего особенного, – проворчал Баринов и наконец отпустил меня. – Умоешься, йодом смажешь. Так что этому типу от тебя надо было?

– Вы не поверите. – Я посмотрела на Пашу и покачала головой. – Ребята, вы мне не поверите!

– Не может быть! – тряхнул головой Гошка, когда я коротко ввела мужчин в курс дела. – Чтобы на простом опросе нарваться на банду, которую весь город третий день ищет… так не бывает!

Кириллов наклонился к Паше и положил ладонь ему на плечо:

– Вы банк взяли?

Не услышав ответа, он слегка сжал пальцы. То есть это мне показалось, что слегка, а Паша закусил губу и глухо застонал.

– Вы банк взяли? – повторил Витя.

– Пошел ты… – Паша не договорил и снова застонал.

– Да отпусти ты его. – Гошка сердито пнул попавший ему под ногу камень. – И так все ясно.

Баринов посмотрел на часы, на Пашу и снова часы:

– Когда, ты говоришь, поезд отходит?

– В двадцать три двенадцать. – Я тоже взглянула на часы. – Через двадцать минут.

Александр Сергеевич нахмурился:

– Значит, на формальности времени нет. Давайте так, ребята, – мы с Ритой сейчас забираем этого душегуба и едем в управление. Там Рита докладывает информацию, они посылают группу…

– Времени мало, – поморщился Витька. – Поезд уйдет.

– Поездом вы с Гошей займетесь. Поезжайте на вокзал и садитесь в последний вагон. Я постараюсь, чтобы в Александровск группу захвата побыстрее послали, но вряд ли они успеют вовремя. Рассчитывайте, что задержание вам вдвоем проводить. Кстати, Рита, о каком поезде шла речь? Номер, направление?

На мгновение я прикрыла глаза, вспоминая слова Кости.

– Поезд идет через Александровск… нет, ничего конкретно они не говорили.

– Через Александровск все поезда в сторону севера проходят. Ты время отправления точно запомнила?

– Было сказано – в двадцать три двенадцать, – подтвердила я. – Если только они сами не перепутали.

– Может быть, ты нам скажешь, приятель? – дружелюбно обратился Гошка к бандиту. – Ты ведь знаешь, на какой поезд торопился?

– Я одно знаю. – Паша бросил на меня злой взгляд. – Если бы я эту сучку крашеную сразу пристрелил, видали бы вы меня!

– Неправильно. – Витька взял его за ворот куртки и потянул вверх, заставляя встать. А когда Паша неловко поднялся, встретил его взгляд и продолжил тихо: – Твое счастье, что она жива. Потому что я бы тебя нашел. Дальше нужно объяснять?

– Пусти. – Паша, пытаясь освободить воротник, дернул плечом. Витя не отпустил, продолжая смотреть бандиту в глаза. И Паша сломался. Отвернулся и, больше не пытаясь вырваться, пробормотал: – Питерский поезд. Со второй платформы отходит.

На любимого шефа и не менее любимого напарника эта сцена впечатления не произвела – получив сведения, они начали уточнять план дальнейших действий. А я, честно сказать, ненадолго отвлеклась, пытаясь разобраться в своих чувствах. Хотя должна бы уже привыкнуть к тому, что чувства мои, обычно безупречно логичные и рациональные, превращаются в жуткую мешанину, когда дело касается Витьки Кириллова.

Вот и сейчас – мне должно польстить, что Витька, вполне серьезно, угрожал бандиту из-за меня. Но было в этой серьезности что-то такое… что-то слишком серьезное и потому неприятное. Да и обо мне ли беспокоился Кириллов? Может, это просто один из способов психологического давления? Про поезд-то Паша именно после этого сказал? И вообще, все выглядело довольно двусмысленно…

– Ритка, ты что, заснула? – окликнул меня Гошка. – Чего молчишь?

– А что такое? – Я смущенно моргнула.

– Ничего, просто скажи, как ты считаешь?

– Наверное… извини, я немного задумалась… как-то пропустила… о чем речь?

Разумеется, физиономия этого невыносимого Кириллова тут же приняла отвратительно-гнусное выражение «видал я в жизни идиоток, но такую встречаю впервые». Все-таки правильно я его терпеть не могу!

– Так в чем дело? – строго повторила я.

– Гоша, объясни ей еще раз, – попросил Баринов.

– Витька правильно говорит, что в поезде нам вдвоем делать нечего, – терпеливо повторил добрый Гоша, – за проводником я и один присмотрю. Действуем так: вы с Сан Сергеичем в управление, я на поезд, а Витька, на машине, рванет в Александровск. Бандиты с деньгами будут проселками ехать, значит, он, по прямой дороге, должен успеть раньше. Будет ждать на вокзале, присмотрит за ними. А когда поезд придет, мы вдвоем этих субчиков и возьмем.

– Тогда мне с ним надо ехать, – выпалила я, не успев сообразить, что именно предлагаю. А предлагаю я длительную и, судя по всему, отнюдь не увеселительную поездку, во время которой останусь наедине с человеком, к которому испытываю крайнюю антипатию! Спрашивается, зачем мне это надо? Ехала бы с Бариновым в управление… Я сглотнула горькую слюну, неожиданно заполнившую рот, и объяснила: – Он не знает бандитов в лицо.

– И что? Вычислит, не впервой. – Гошке моя идея не понравилась. – А если ты там появишься… Не только ты их в лицо знаешь, они тебя тоже.

– У меня в машине парик есть, – быстро возразила я. – И я буду осторожна.

– Рита права, – поддержал меня Александр Сергеевич. – Бандиты не ожидают встретить ее в Александровске. Если Рита прямо на них не выскочит, то ее и не заметят.

– Не выскочит, – пообещал Кириллов. – Я присмотрю.

Невыносимый тип! Мы еще обсуждаем, а он уже все решил! Между прочим, здесь вовсе не он, а Сан Сергеич самый старший! А Витька уже снова нахмурился:

– Только как же вы? Задержанного в управление один повезете?

– Не хочешь ли ты сказать, – усмехнулся Баринов, – что я не в состоянии доставить на место одного человека, безоружного и в наручниках?

– Можете, конечно. – Сомнение в голосе Кириллова противоречило его словам. – Но зачем приключения искать? Мы же не знаем…

– Какие проблемы, – вмешался Гошка. – У меня как раз пять минут есть, чтобы небольшой крюк сделать! Сначала с Сан Сергеичем в управление и уже оттуда – на вокзал. В последний вагон вскочить я успею.

– Хорошо, – согласился Баринов. – Если все решили, пора двигаться. Рита, где там твой паричок? Забирай!

Пока Витька помогал грузить в машину сопротивляющегося Пашу, я благоразумно держалась в сторонке. Приличной девушке не следует такие слова слушать. И только когда наш «москвич» выехал со стройки, я подошла к Кириллову.