Текст книги "Королевская кровь. Медвежье солнце"

В голове у девчонки что-то сложилось, и она снова посмотрела на Тротта, теперь почти с благоговением. Тот никак не отреагировал, и она едва слышно фыркнула, задрала подбородок и прошествовала в зал.

Пришла толпа усердно улыбающихся мужиков; Чет сразу определил военных, но ничего не сказал, только поднял брови и выразительно посмотрел на старшего – тот кивнул сдержанно, мол, понял, проблем не будет. Агенты прогавкали поздравления, подарили казенные деньги и тут же расселись поблизости от пятой Рудлог. Зашел растрепанный друг Ситникова, прочитавший очень красивые поздравительные стихи своего сочинения. Одна за другой прибывали подруги Светланы, в том числе и та, с которой Четери провел ночь в отеле. На невесту она поглядывала с плохо скрываемой завистью, а уж поздравляя, источала такую сладость, что зубы сводило.

– Мама, ну зачем ты ее позвала? – сердито спросила Светлана, когда подруга удалилась к столу. – Я же просила не звонить.

– Я и не звонила, – озабоченно нахмурилась Тамара Алексеевна, – видимо, кто-то сообщил. А что случилось? Вы столько лет дружили…

– Ничего, – буркнула Света. Посмотрела на мужа – тот совершенно бесстыже усмехнулся, наклонился к ней и поцеловал. Ну да, ревность, куда от нее денешься?

Прибыли Светины однокурсники и даже некоторые преподаватели, мама Матвея с его сестренкой Машей, друзья родителей невесты. Гостей уже перевалило за две сотни, а новобрачные устали стоять, когда наконец ручеек закончился.

– Родик! – кричал на кухне в телефон хозяин ресторана. Звонил он брату, который держал заведение в городе. – У меня ЧП! Выручай! Шли поваров и официантов, все закуски, что есть, и езжай на базу! Свадьба в два раза больше, чем предполагал, сожрут всё быстрее, чем моргнуть успею!

В зале и не подозревали о маленькой трагедии на огромной кухне ресторана. Все рассаживались, знакомились, гомонили, оркестр отчаянно наяривал народные плясовые, повышая градус веселья до безудержного, и желтые фонарики подрагивали в ритме мелодии, а шары танцующих светлячков то и дело змейками перелетали от одного дерева к другому, создавая над головами гостей золотые дорожки.

Веселый Иван Ильич, не нашедший, кому доверить проведение свадьбы, покрутил в руке микрофон, покашлял.

– Здравствуйте, гости дорогие, – сказал он громко. – Свадьбу по традиции мы начинаем с передачи счастья. Наполняйте бокалы!

– Ура! – воодушевленно заорали гости. Полилось рекой пенистое игристое вино, светлячки у деревьев взвились, заметались – то ли от счастья, то ли от испуга.

– Жених с невестой делают по глотку, – командовал папа, – и переливают часть бокала в бокал соседа. И так по кругу, пока вино не вернется к молодым. Так каждый прикоснется к свадебному благословению!

Чет отхлебнул вина, повернулся к Максу. Тот с отвращением следил, как вино льется в его бокал, с непроницаемым лицом отлил немного соседу и только после этого чуть пригубил. Бокалы звенели, сталкиваясь, вино по цепочке обходило стол, и когда наконец алкогольная «змейка» обежала стол с двух сторон и вернулась к молодым, те выпили бокалы залпом и поцеловались.

Целовались они увлеченно – гости аж засмотрелись, не забывая, впрочем, наполнять тарелки дефицитными закусками.

Свадьба началась. Отец Светланы периодически хряпал рюмку под укоризненным взглядом Тамары Алексеевны и вдохновенно развлекал гостей. Света больше не пила, Чет потребовал чашу побольше и заливался красным вином (хозяин с радостной дрожью вынес ему коллекционное тридцатилетнее, которое не получалось сбыть уже давненько). Макс наблюдал за присутствующими. Он пил немного, скупо, не позволяя себе расслабиться. Периодически поглядывал туда, где сидела принцесса – она раскраснелась, болтала с Ситниковым и Поляной, улыбалась. Впервые он видел ее смеющейся и непринужденной.

– А сейчас, – заорал через некоторое время в микрофон раздухарившийся отец, – ловля невесты! Мужчины, подъем! Встаем в круг, завязываем глаза! Дамы, в центр! Маэстро, музыку! Мужчины, кто какую девушку ловит – тот с ней и танцует! Поймавшему невесту в подарок поцелуй!

Маленький оркестр дружно завел очередную плясовую. Света заулыбалась, встала. Чет тоже поднялся, выразительно глянул на оставшегося на месте Макса. Тот сидел с таким видом, будто готовился оборонять окоп до последнего патрона.

– Я тебе клинок присмотрел в своем собрании, – словно невзначай обронил дракон. И кивнул в зал. – Заговоренный.

– Шантаж, – недовольно пробурчал Тротт, тем не менее вставая. Мама и папа невесты раздавали мужчинам повязки. Агенты Тандаджи попытались улизнуть в туалет, но всевидящее око Ивана Ильича выхватило дезертиров, и отец командирским голосом приказал им вернуться. Видимо, сработал рефлекс – мужики вытянулись как по команде смирно и вернулись в строй, то есть в зал.

Наконец суматоха закончилась. Мужчины, выстроившиеся в огромный круг, разгоряченные вином и сытной закуской, прислушивались к хихиканью женщин. Рядом с Троттом встал Матвей, покосился на него с недоверием и тут же перевел взгляд на розовощекую, улыбающуюся ему из центра Алинку. Улыбнулся в ответ и надел повязку. Макс завязал глаза последним – он привычно оценивал пути отступления.

– Итак, – заревел папа в микрофон, – девушки, двигаемся по кругу. На счет три останавливаемся и разбегаемся. На счет шесть замираем! А мужчины отмирают и идут ловить по залу. Маэстро, как только кто-то поймает – заводи медленный танец!

– Сделаю, – отозвался радостный дирижер, потирая багровый нос.

Плясовая, затихшая было, снова взорвалась. Женщины загомонили, засмеялись, задвигались.

– Раз, – считал папа азартно, – два, три… разбегаемся!

Перед Максом запищало-завизжало («Четыре, – продолжал Иван Ильич, – пять…»), затопотали каблуки, пахнуло смесью женского запаха и духов поверх влажного аромата иллюзорной травы.

– Шесть! – крикнул Иван Ильич. В зале замерли. Музыка замедлилась, стала тише, напряженнее, и вдруг тонким голосом вступила плачущая скрипка – и замерла, уступая место бархатному тону саксофона, выводящему первые аккорды любовной мелодии. И Тротта как обухом по голове ударило – он вспомнил эту песню, песню его далекой юности, которую пели девушки на летнем празднике солнцестояния, когда изо всех окрестных деревень собирались молодые парни и девушки на праздник и так же играли в игры и собирались в пары. Только та песня была на инляндском.

 
Дай, дай, дай на зореньке обниму,
Дай, милый, поцелую, рубаху сниму…
 

Он сделал несколько осторожных шагов назад. Где-то там находился закуток, где можно было переждать безобразие.

 
Дай рукой поведу по твоим волосам,
Девичью честь на полюшке отдам…
 

Макс развернулся – и уткнулся грудью в замершую женщину. Выругался про себя – сердце стучало как ненормальное, – провел ладонями по тонким рукам, коснулся волос, опустил руки на спину. Перед ним дышали напряженно и зло. Даже яростно.

– Только вы так сопите, Богуславская, – сказал он со смешком. И вдохнул тонкий запах – очень свежий, очень юный, с терпкими волнующими нотками зрелого вина.

– Я не буду с вами танцевать, – прошипела она зло.

– Увы, – ответил Тротт, снимая повязку – точно, это была она, с красными щеками и блестящими глазами, – придется. Можете отдавить мне ноги, но за этот танец мне обещали оружие. Поэтому прошу.

В помещении погас свет, и все вокруг стало совершенно волшебным. Все было видно: мерцали цветы на стенах, светили фонарики, тихо кружились светлячки над танцующими. Макс оглянулся – Четери каким-то чудом ухитрился поймать свою невесту и теперь целовал ее с таким напором, что у окружающих дам влажно блестели глаза. Дмитро Поляна увлеченно повторял за женихом – с одной из Светиных подруг. Матвей танцевал с другой подругой невесты и с неловкостью оглядывался на Алину. Та улыбнулась ему ободряюще через Максово плечо и тут же перевела посуровевший взгляд на профессора.

– Ну что вы стоите? – неожиданно величественно спросила она и вложила свои пальцы в его ладонь – теплые, тонкие. – Отрабатывайте свое оружие, лорд Тротт.

И, кажется, сейчас она его совершенно не боялась.

Двигалась принцесса легко, точно угадывая его движения, но держалась на расстоянии вытянутых рук. На них стали коситься, и он со вздохом притянул студентку ближе, закинул ее руку себе на шею, обхватил за талию.

– Я вас не съем, – проговорил он в темную макушку, – успокойтесь. Я даже не вспомню об этом завтра. Только не испачкайте помадой мой костюм, ваше высочество.

– Тише, – пробормотала принцесса ему в плечо. Но действительно расслабилась, даже сопеть перестала. Несколько раз оглядывалась на Четери и открыла рот, чтобы что-то спросить, но тут же закрыла.

– Спрашивайте, – посоветовал Тротт. Она была горячей. Даже сквозь платье чувствовалось.

– Какого он размера, профессор? – поинтересовалась принцесса. Взглянула на него с живым любопытством – и тут же споткнулась, отвлекшись в ожидании ответа.

– Если с шеей, то около тридцати метров в длину и около семи в высоту, – ответил инляндец, придерживая ее. – Следите за танцем. Мне дороги мои ботинки. И не стоит портить свадьбу вашей сломанной ногой.

– А размах крыльев? – не унималась Алина, ничуть не обижаясь.

– Тоже около тридцати.

– А вес вы можете представить?

– Больше ста пятидесяти тонн точно, – пояснил Тротт терпеливо. Мелодия закончилась, но принцесса не торопилась уходить. И, когда заиграла новая, осталась в его руках.

– А как же тогда он летает? Это ведь невозможно, профессор.

– Драконы – магические создания, Алина, – спокойно сказал Макс. – Как может левитировать человек?

Она вдруг напряглась, снова зло вздохнула – вспомнила, видимо, как он вышвыривал ее из лектория.

– Мы не проходили еще левитацию, профессор. Вы только наглядно мне ее показали.

– Это не так сложно, как кажется, – ответил он. – Одно из наименее энергоемких заклинаний. Смотрите.

Принцесса пискнула – их пара чуть оторвалась от пола, совсем немного – и схватилась за Тротта так крепко, что ткань костюма затрещала. Но вокруг танцевали так плотно, что никто ничего не заметил.

– Я не вижу, – призналась она со злостью и растерянностью. – Вы же знаете, я плохо справляюсь с даром.

Она глядела с таким отчаянием, что черт дернул его произнести:

– Я вам покажу. Только отвлеку людей.

На темно-синем потолке еще ярче засияли звезды – и золотым дождем полились вниз. Четери повернул голову и одобрительно кивнул Максу, танцующие заахали.

– Смотрите, – сказал Макс, поворачивая студентку к себе спиной. – Только не дергайтесь. Я установлю ментальный контакт и покажу вам.

– Вы уже устанавливали, – прошипела принцесса, – не надо. Это очень больно.

– Я знаю, когда причиняю боль, – сказал он ей на ухо, касаясь губами ее волос, – и знаю, когда больно не будет. Хотите увидеть или нет?

– Хочу, – призналась она сердито. – Очень хочу.

– Закройте глаза, Богуславская. Откроете, только когда я скажу. Очень медленно, а то ослепнете.

Алина зажмурилась. Тело казалось легким-легким, а руки, поддерживающие ее под грудью, были жесткими, крепкими. Она четко почувствовала, как ее сознания коснулись – бережно, аккуратно, – и тут же под закрытыми веками запульсировало буйство цветов.

– Это первый магический спектр, – прозвучал голос Тротта словно издалека. – Открывайте, только медленно. Аккуратно. Всё увидите сами.

Принцесса приоткрыла веки – и в глаза ударило охватывающее всё вокруг мерцание. Люди светились тонкой дымкой, дракон – огромной, пульсирующей голубоватой аурой. От мужчины за ее спиной стегало электричеством; она опустила глаза – по его рукам пробегали волны желтоватых разрядов. Под ногами медленно вращался белесый вихрь, удерживая их над полом. На месте иллюзорных деревьев и вьюнков змеились сплетенные линии стихий. Ими, но менее плотно, был наполнен и воздух. Глаза заслезились, Алина сняла очки – так даже лучше было видно.

– Формула левитации настолько проста, – говорил Тротт ей на ухо, и его дыхание касалось кожи, – потому что использует всего одну стихию и простейшее сворачивание ее в вихрь. Вопрос только в плотности и силе вращения.

– Я бездарь, – прошептала она расстроенно. И то ли вздохнула, то ли всхлипнула. – Это очень красиво, лорд Тротт.

– Вопрос тренировки, – ответил он бесстрастно. – Всё увидите. Сможете ли полноценно управлять – это вопрос, конечно. Ну не сможете – вылетите, что сделаешь. Закрывайте глаза.

Алина послушно закрыла – пятна под веками погасли, они опустились на пол, и она развернулась к инляндцу. И вдруг согнулась пополам, застонала сквозь зубы.

– Что? – спросил он раздраженно.

Принцесса подняла на него совершенно белое лицо: зрачки ее сокращались в точку, по щекам текли слезы, на лбу выступала испарина, и Макс чертыхнулся, подхватил ее на руки и понес к диванам при входе – где воздух был посвежее и народу совсем немного.

– Что с ней? – рядом материализовался Ситников. – Что вы с ней опять сделали? – Он схватил Тротта за рукав и тут же выругался, разжал руку – та стрельнула болью и повисла плетью, онемев.

– Ситников, – ядовито сказал Тротт, – вы начнете когда-нибудь думать, прежде чем действовать? Мое терпение ведь может закончиться, и вы получите то, на что нарываетесь. Дайте мне осмотреть вашу подругу. Не пускайте сюда людей.

На входе уже толпились охранники, окружая профессора и принцессу. Алинка корчилась на диване, зажимая живот руками, дышала судорожно, через рот, лицо приобретало синюшный оттенок и глаза закатывались: еще чуть-чуть – и уйдет в обморок. Он быстро пробежал над ней руками, нахмурился, обезболил. Болевой шок, но откуда?

– Ее нужно к врачу, – сказал старший по охране. – Вызывайте телепортиста.

– Я и есть врач, – огрызнулся Тротт, – получше ваших светил. Выйдите немедленно, не мешайте. Ей нужен воздух. Все будет нормально, обещаю. Вон пошли! – рявкнул он, так как охрана топталась рядом, кто-то отрывисто докладывал о ситуации по рации и уходить ни один не собирался.

Старший, видевший Тротта в Управлении, нехотя дал команду рассредоточиться. Ситников мрачно наблюдал за происходящим из дверного проема, и вид у него был как у готового убивать.

Алина вытянулась на диване в струнку, а Тротт осторожно прощупывал ей живот. В районе матки полыхало таким жаром, что он сам весь вспотел. И никак не мог понять, в чем дело, – женщин он не осматривал уже очень давно. Снова протянул руку, прислушался. Судорога, как у рожающей. Но живот плоский, ребенка внутри нет… да и… девственница. Он аккуратно расслаблял мышцы, переведя проекцию матки на свой кулак и медленно, через силу разжимая его. Крутило страшно, он сам едва не заорал. Пальцы, после того как он разжал кулак и расслабил, встряхивая, болели, словно ему их выкручивали.

– Воды принеси, – бросил он семикурснику, и тот нехотя кивнул, протиснулся между охранниками, исчез. В зале уже началась новая игра, и никто, кажется, не обратил внимания на произошедшее.

Принцесса медленно приходила в себя: щеки у нее были мокрые от слез и черные от потекшей туши, губы белые, и помада на них смотрелась неряшливым пятном. Она стянула очки и откинула голову назад. Ей было плохо и стыдно. И страшно до слез.

– Богуславская, давно у вас это? – спросил Тротт.

– Один раз всего было, – ответила она слабым голосом. – В университете. Но не так больно.

Он снова нахмурился. Положил руку ей на живот.

– Цикл нормальный?

Принцесса залилась краской.

– У м-меня еще не было, профессор.

– Вам ведь уже шестнадцать? – уточнил он с недоумением. Девушка еще больше покраснела, хотя, казалось бы, сильнее некуда.

– Я не хочу с вами это обсуждать! – выпалила она. – Это неприлично! Вы мужчина!

– Сейчас я ваш лекарь, – отрезал он жестко. – К врачам обращались? Такая задержка может свидетельствовать о патологии репродуктивной системы.

– Обращалась, – сказала она. – Никаких отклонений не нашли. Гормоны в порядке.

Он и сам видел, что в порядке. Живот под его пальцами остывал, прекращая пульсировать.

– Что-то принимали из стимуляторов?

– Да ничего я не принимала! – выкрикнула она, садясь. – Вы меня достаточно напугали! Может, я просто перезанималась! Я каждый день бегаю и на тренажерах работаю, чтобы сдать эту физкультуру!

– Нет, – протянул он, не обращая внимания на ее возмущение, – мышцы у вас перенапряжены, но это другое. Не пойму что. Вам нужно к виталисту, который специализируется на женских заболеваниях, Богуславская. А для занятий есть массаж, сауна, ванны горячие, чтобы расслабить мышцы.

– Да некогда мне, – сказала она зло, – я и так сплю по пять часов в день.

Он встал, оглянулся в поисках салфетки, чтобы протереть руки. Не нашел и с раздражением сунул их в карманы.

– Зачем вы себя насилуете? У вас найдется чем заняться и без магии.

– Затем, – буркнула принцесса и отвернулась, утирая щеки. Вздохнула, расправила плечи. – Я благодарна вам за помощь, лорд Тротт. – Макс поднял брови – так официально это прозвучало. – Больше она не требуется, можете вернуться в зал.

– Вы разрешаете? – спросил он ехидно. Алинка вскинулась, хотела сказать что-то резкое – но в дверь заглянул старший охраны.

– Телепортист прибыл, – сдержанно сообщил он, намеренно не используя титул (конспирацию никто не отменял), – готов перенести вас домой.

– Сержант, п-прошу вас, – жалобно сказала Алина, – и часа ведь не прошло. Я уже прекрасно себя чувствую благодаря лорду Тротту. Заболел живот, бывает. Если вдруг снова почувствую себя плохо – сразу обращусь к вам, обещаю.

Агент хмуро кивнул. Он не был личным телохранителем и права настаивать не имел. Но отвечать, если что-то случится, будет не ее высочество, а он и его ребята.

Вернулся Матвей с кувшином лимонада и стаканом. Снова протиснулся между охранниками, сел рядом с Алиной на диван, налил, аккуратно приобнял своей лапой, протянул ей стакан.

– Я, наверное, вся пятнистая, – пожаловалась принцесса, делая глоток.

– Ты все равно очень миленькая, малявочка, – пробасил он. – Только умыться надо.

– Спасибо, – сказала она тоненько, улыбнулась и откинулась ему на плечо – совсем крошечная рядом с огромным мужчиной. Тротт поморщился, отвернулся и двинулся в зал, подальше от опереточного сюсюканья и сладости. И краем уха успел услышать вопрос: – Матвей, а все-таки попросишь Чета обернуться?

Ну конечно. Что нам свадьба и молодые. Всё к ногам капризной девчонки.

Зал встретил Макса оглушающей музыкой и дружным топаньем. Народ веселился вовсю, жених с невестой отплясывали что-то зажигательное. Инляндец двигался вдоль стены, но не избежал внимания – какая-то девушка схватила его за руку, закрутила.

– Давай танцевать! – крикнула она со смехом.

– Не хочу, – ответил он сухо и, не обращая внимания на недоумение и обиду, проступившие на симпатичном лице, пошел дальше.

Тротт видел, как Ситников провожает принцессу до дамской комнаты, видел и то, как она выходит оттуда, как присоединяются они к танцующим. Опустил глаза, положил себе соленых грибов и начал жевать. В конце концов, этот балаган когда-нибудь да закончится. Вечер, конечно, потерян. Хотя интересный случай с внезапными болями. Может, с Викой поговорить? Она лучше разбирается в женских болезнях. Нет. Не стоит тратить на это время.

Музыка прекратилась, включился свет, и радостный Иван Ильич объявил перерыв. Четери повел сияющую жену к столу, гости, частично разбившиеся по парам, ручейками устремлялись кто к столам – выпить и закусить, кто к выходу – покурить, кто к туалетам. Дирижер утирал пот со лба, музыканты отдыхали, рассевшись по креслам у стен. Сердобольный отец невесты направился к ним, чтобы пригласить за стол и составить ему компанию в распитии горячительного. Официанты начали разносить вторые блюда, и в воздухе сильно пахло жареным мясом, алкоголем и разгоряченными людьми.

И почему-то именно в этот момент Макс остро почувствовал свою чуждость среди этого праздника. Люди обтекали его, не касаясь, будто он находился среди призраков – или сам был призраком, невидимым и никому не нужным. Впрочем, он по этому поводу не переживал. Все эти нелепые движения, какая-то истеричная радость, попытки найти себе пару, глупые игры – все это было так преходяще и так банально.

– Знаешь, в чем между нами разница? – посмотрев на его лицо и будто прочитав мысли, заявил плюхнувшийся рядом Чет. Света разговаривала с матерью, смеялась, и дракон некоторое время полюбовался на нее, прежде чем налить в свою огромную чашу еще вина. – Я старше тебя, но я не разучился жить. Эти глупости и есть жизнь, Макс, – Четери говорил с иронией, но глаза у него были серьезными, оценивающими, совершенно не пьяными. – Потискать хорошенькую девушку, выпить вина, вкусить отличную пищу. Не только, но это тоже. Я мог бы полностью уйти в искусство боя, как ты – в работу, но суть в том, что без полноценной жизни мастером не стать. Ты не достигнешь совершенства, находясь постоянно внутри процесса. Только опускаясь в обычную жизнь, можно оценить, как высоко ты забрался и как далеко тебе еще до настоящего умения.

– Ты будешь меня учить или перевоспитывать? – едко отозвался Тротт, глядя, как дракон наливает ему вина. – Я же не сосунок, Четери, не надо мне душеспасительных разговоров. Мне хорошо с тем, что у меня есть.

– А много ли есть? – дракон поднял свою чашу, и Макс нехотя чокнулся с ним, выпил.

– Достаточно, – сказал он. – Мне хватает.

– О чем вы настолько серьезно разговариваете? – Светлана подошла к мужчинам, и Чет перехватил ее, усадил к себе на колени, ткнулся губами куда-то в шею, что-то шепнул на ухо – и глаза ее затуманились, а потом она так посмотрела на мужа, что Максу стало неловко. Он встал. Да уж, даже лучшие из лучших спотыкаются о женскую юбку.

– Куда? – спросил дракон весело и понимающе.

– Схожу покурю, – бурнул Тротт. – Воздухом подышу.

Молодожены поглядели ему вслед.

– Он странный, – сказала Света тихо. – Не улыбнется, не расслабится. Как будто презирает всех вокруг. Неприятно рядом находиться.

– Трудно жить в мире с окружающими, когда с собой смириться не можешь, – непонятно объяснил дракон. – Но он хороший человек, поверь. Несчастный только.

«Несчастный» вышел на морозец, постоял несколько секунд, думая, что нужно было бы остановить официанта и попросить сигарет у него. Но заметил огромную фигуру Ситникова, поколебался и подошел.

– Сигарету? – спросил понятливый студент. Достал пачку из дешевых, дал зажигалку, и они молча закурили, глядя на заснеженные окрестности.

– Завтра занятия как обычно? – наконец спросил Ситников.

– Да, – коротко ответил Тротт. И они снова замолчали. И, как ни странно, молчать рядом с семикурсником было вполне уютно.

Когда Макс вернулся в зал, на его месте сидела Алина Рудлог и о чем-то живо расспрашивала дракона. Тот отвечал охотно, шутил – и жена его смеялась, и принцесса тоже смеялась, аж заливалась. Пока маг шел к столу, ее высочество опять что-то спросила, и Четери захохотал так, что гости начали оглядываться, тоже заулыбались.

– Нет, мы не линяем, – услышал инляндец, подходя ближе. Ситников топал рядом.

– Но у птиц линька ежегодная, – удивленно и увлеченно продолжала Алина, – перо же изнашивается, теряет влагостойкость, свойства свои… плюс еще есть брачные линьки… когда оперение пестрым становится и пышным…

Чет, видимо, представил себя пестрым и пышным и снова заржал.

– Нет, малышка, – сказал он, отсмеявшись. – Я никогда об этом не задумывался, если честно, но точно никаких смен оперения у нас нет.

Говорил он без недовольства или насмешки. Как с любопытным ребенком.

– А… – начала принцесса, но увидела Тротта и осеклась, быстро встала. – Извините, профессор.

– Ничего, – сказал тот сквозь зубы, – продолжайте, не стесняйтесь.

Она надулась, поколебалась, стиснула руку Матвея и все-таки решилась. Чет поглядывал на них с весельем.

– …А можно посмотреть, как вы оборачиваетесь? Если будет минутка, конечно, – добавила Алина извиняющимся тоном и посмотрела на Светлану. – Простите, пожалуйста, за нахальство. Но я никогда не видела драконов! И так хочу посмотреть!

Света не возмущалась и тоже смотрела на девушку с ласковой смешинкой.

– А ведь и я тебя с крыльями не видела, – задумчиво сказала новобрачная и намекающе глянула на мужа. Тот вздохнул и встал.

– Чего не сделаешь ради женщины, – заявил он с видом идущего на подвиг. – Только теплое надень, Света. Пойдем, пока твой отец не вспомнил, что надо продолжать. Макс, – окликнул он инляндца, – давай с нами.

Они ушли за ресторан, подальше от любопытных гостей. Алинка, постукивающая зубами от холода, несмотря на обнимающего ее Матвея, в грудь которого уткнулась, ждала, пока дракон разденется и обернется. Светлана, стоящая в теплой шубке, отворачиваться не стала, но очень переживала, что супруг замерзнет.

– Отогреешь потом! – крикнул ей разоблачающийся дракон. – Прекрати волноваться, женщина!

Макс остановился чуть в стороне и стоял с невозмутимым лицом. Оборот он уже видел, но сейчас решил посмотреть, как это выглядит в магическом спектре. И с удовольствием исследователя наблюдал, как обнаженный Чет полыхает голубоватым сиянием, как орнамент на его теле, словно большая сеть, отделяется от тела, расширяется и образует контуры дракона, заполняющегося плотной дымкой, как в дымке этой растворяются очертания человека, а она все уплотняется, пока не становятся видны и прожилки на перьях, и огромные лапы, и мощное белое тело, и пасть.

Дракон повернул к ним огромную башку и рявкнул что-то нетерпеливо. Застывшая было Света ахнула с восторгом и недоверием, побежала к нему, а за ней со всех ног бежала Богуславская, поправляя на ходу очки. Ситников стоял, словно оцепенев.

– Впечатляет, – сказал он басовито.

Тротт усмехнулся. Видно было, что студенту хочется так же нестись к крылатому ящеру, но степенность не позволяет. Мужчины медленно двинулись к зверю. Тот положил голову на землю и щерился во всю пасть, будто бы улыбался. Добежавшая уже до мужа Светлана трепала его за огромные уши и рассказывала что-то, предназначенное только ему одному.

А вот Богуславская развила прямо-таки ошеломляющую деятельность. Она деловито пересчитала пальцы на драконьей лапе, пощупала огромный коготь, бормоча себе под нос. Выползла из-под крыла, раскрасневшаяся, довольная, неприлично счастливая, и Макс вдруг поймал себя на том, что ему хочется… улыбаться? Девчонка гладила плотную кожу, измеряла руками длину перьев, восклицала что-то, бегая вокруг огромного ящера с таким воодушевлением, будто перед ней находился не хищник, а гора мороженого. Чет не выдержал, повернул голову и ехидно фыркнул, глядя на увлеченную, носящуюся кругами принцессу.

– Боги, какой же он красивый, – звонко крикнула она Светлане. – Совершенный!

– Красивый, – тихо согласилась та и поцеловала своего дракона куда-то под глаз. Тот заурчал умиротворенно, потерся об нее щекой – и Света не удержалась, плюхнулась на попу в снег. Дракон снова зафыркал – будь он в человеческой ипостаси, покатился бы со смеху, – аккуратно взял супругу зубами за шубку и поставил на ноги.

Ее высочество уже дорожку вытоптала вокруг живого объекта исследования, но никак не могла остановиться. Примерилась к толстенной шее, попыталась дотянуться до красного гребня, но не смогла. Обернулась на Матвея со страдальческим лицом – и тот усмехнулся, подошел, легко поднял и посадил ее к себе на плечо. И там она и постучала по твердым шипам, и попробовала на остроту, и снова попыталась измерить – самый большой шип был выше ее роста.

– Как я вам завидую, – искренне сказала она Светлане, когда опять стояла на земле, отвернувшись, и все, что могло быть ощупано и измерено, было уже измерено. Даже пасть попросила открыть, чтобы посмотреть на зубы. Чет рявкнул для острастки, но она не испугалась, только задохнулась от восторга и попросила повторить во весь голос. Дракон мученически закатил глаза и послушно показал клыки. – Вы сможете на нем летать.

– Подрастешь – приезжай к нам в Пески, малышка, – крикнул одевающийся Чет, чудесным образом услышавший ее, – найдем тебе подходящего дракона. И налетаешься, и наизмеряешься во всех обличьях.

Алинка покраснела, а Света укоризненно посмотрела на Четери: «Зачем смущаешь ребенка?» Но тот сделал невинные глаза, и, одевшись, скомандовал всем идти в зал. Греться, пить и веселиться.

И они правда веселились. Почти все. Лорд Тротт смиренно поедал грибы и философски наблюдал за буйством звука и эмоций. Свадьба гуляла и плясала, Иван Ильич, поддерживаемый доброй дозой алкоголя, превзошел сам себя. По углам уже целовались парочки – семикурсник Поляна вовсю обхаживал ту самую Светланину подругу, которая имела наглость прийти на свадьбу. Еда была превосходной, вина хватило на всех – зря ресторатор хватался за сердце, – мать невесты зорко охраняла кувшин с деньгами, но потом вручила его единственному нетанцующему и со спокойным сердцем пошла следить за мужем. Музыканты были на высоте. У одной из гостий оказался превосходный голос, и она, накатив для храбрости, договорилась с оркестром, взяла микрофон и подарила молодым томную, пронзительную и волнующую медленную песню. И сорвала бурные овации.

А Макс все наблюдал.

– Я смогу прилетать на границу с Песками каждый день, – сказал ему Четери, когда в очередной раз вернулся за стол. – Но как ты узнаешь? Ты не слышишь мой Зов. А в Пески тебе не попасть.

– Я все равно попробую, – сдержанно ответил Тротт. – Сил у меня побольше, чем у обычных магов, если напрямую через горы могу ходить, то, может, и ваша защита не станет препятствием. Сориентируюсь на тебя. Но если не смогу пробить – на всякий случай сейчас поставлю тебе сигналку. Дай мне руку.

Четери протянул ладонь. Света с любопытством наблюдала, как рыжий нелюдимый маг обвязывает вокруг широкого мужского запястья светящуюся плетеную нить.

– Просто потяни за нее и позови меня. Я услышу и открою к тебе Зеркало.

– Хорошо, – довольно протянул Чет. Повернул голову, посмотрел на Матвея, ведущего в танце и бережно обнимающего ладонями маленькую принцессу. Музыка пела завораживающее, тягучее, низкое, фонарики мерцали, уставшие светлячки облепили листья деревьев и поблескивали желтыми звездочками. Высокая фигура потомка Марка Лаураса горой выделялась на фоне других гостей. – Его мне еще приведи.

– Дай ему доучиться, – попросил Макс. – Не дави. Он поймет потом, что важнее.

– Если не женится, – фыркнул дракон, наблюдая за парой.

– Да кто ему даст на принцессе, – с досадой сказал Тротт. – Мала еще, да и ее дело – породу в другом королевском доме улучшать. Пока играет в магию, в независимость. А время придет – никуда не денется. Будет носить корону и рожать наследников. И чем раньше Ситников это поймет, тем лучше. Как поймет – сразу придет к тебе, Четери.