Текст книги "Ваня Жуков против… Книга для детей и родителей"

Ваня успокаивал себя, но страх охватывал его всё сильнее и сильнее. С трудом передвигая уже начавшие окаменевать ноги, он не переставал ощупывать холодную скользкую стену обрыва. Он уже хотел пройти дальше, но тут ему показалось, что он что-то пропустил. Точно! Чуть выше того места, где он провёл рукой, был большой выступ, за который можно было взяться.

«Есть!» – шёпотом, чтобы ничего не испортить, порадовался он.

Ему предстоял трудный, изнурительный подъём, но он вёл туда, где должен был быть выход, и он из последних сил командовал себе:

«Рука… нога… попал… устойчиво… можно подтянуться… спокойно… только не спешить… не то… искать… вот… держаться… держаться!»

Ещё чуть-чуть – и Ваня бы сорвался, но в самый последний момент он схватился за что-то, что спасло его от падения.

«Не спешить! Я же говорил, не спешить!»

Никаких других мыслей, кроме очередного шага, у Вани не было, как и не было никакой другой цели и никакого другого смысла в его пребывании здесь. Чем выше он поднимался, тем ловчее становился. Чем ловчее он становился, тем ближе к цели он был.

Вот и долгожданный край обрыва. Ваня уговаривал себя не спешить, потому что малейшая ошибка – и он снова один из камней на дне пропасти.

Вот он, последний рывок! Руки уже распростёрлись на поверхности, схватившись за что-то, оставалось только подтянуть ноги.

«Давай, Ваня, давай! – подбадривал он себя. – Ещё одно усилие, и ты победил!»

Когда над пропастью остались висеть только ноги ниже колен, он тут же вспомнил, что наверху нужно сворачиваться калачиком, так как места там мало даже для такого, ещё не очень большого мальчика, как он. Ваня поджал под себя ноги и на какое-то время забылся от переполнявшего его сладостного чувства победы над самим собой. Он это сделал, хоть это было почти невозможно! Он это сделал!

«Я хочу здесь лежать, – говорил он себе. – Как же хорошо здесь лежать и не шевелить ни одним своим членом. Как же хорошо!»

Из сладкой дрёмы его вывел какой-то странный звук. Это было что-то среднее между скрипом ненавистной двери и смехом. Хоть ему очень хотелось продлить сладостный миг отдыха, но на этот раз он не стал ждать очередного сюрприза. Ваня поднял голову, и не поверил своим глазам: перед ним была уже начавшая открываться дверь, только на этот раз она открывалась не плавно, а рывками, похожими на «ха-ха-ха».

Ваня вскочил на колени и повернулся лицом к пропасти.

«Что это? Галлюцинации? Этого не может быть! Этого раньше не было!»

Он увидел, что по всему кругу пропасти были двери, так что, где бы он ни вылез, он всё равно упрётся в дверь.

Ужас охватил всё его существо! Это был конец всему. Это был конец всем его надеждам. В этом бараке бесполезно было совершать чудеса эквилибристики, стараясь пересечь пропасть по проложенной над нею тонкой доске. Было бесполезно карабкаться изо всех сил наверх, потому что в любом случае наверху его ждала дверь, которая рано или поздно столкнёт его в пропасть.

Если бы у Вани были слёзы, он бы плакал, но слёз не было. Он мог только страдать, и он страдал. А безобразный скрипящий хохот становился всё ближе и ближе, пока холодная скользкая дверь не коснулась его плеча.

– Ха-ха-ха! – Расстояние до пропасти становилось всё меньше.

– Ха-ха-ха! – Вот уже осталось совсем чуть-чуть.

– Ха-ха-ха! – Всё закончилось, и Ваня кубарем покатился вниз.

Его бестелесное тело наталкивалось на острые выступы, крюки, и падало, падало вниз.

«Всё, – подумал побежденный, когда падение закончилось. – Ещё чуть-чуть, и меня, даже такого, как сейчас, не станет. Зато на дне этой пропасти станет одной окаменевшей душой больше».

Ваня приподнялся и сел, опёршись спиной о стену, чтобы оттянуть тот момент, когда зловонная жижа начнёт заползать через нос и уши. Ему было так плохо, что захотелось крикнуть, причём, крикнуть так, чтобы звук его голоса сотряс этот проклятый барак №1. Но когда он открыл рот, чтобы собраться с силами для этой последней акции протеста, то почувствовал, что за щекой у него что-то есть. Осторожно, чтобы не повредить это «что-то», он всунул два пальца в рот и достал крошечный фонарик.

«Откуда он у меня? – недоумевал Ваня. – Почему этот фонарик оказался у меня за щекой?»

Ваня думал и думал, но ничего придумать не мог. Он ничего не помнил. Так он и сидел, оторопевший, не отводя взгляда от крошечного фонарика, лежавшего на грязной ладони.

Он бы и продолжал так сидеть, если бы вдруг не увидел, что жижа уже начинает подкрадываться к ладони с чудесной находкой. Но фонарик оказался у него за щекой не просто так, Ваня это чувствовал. В этом был какой-то смысл.

«Фонарик, подскажи, ну, подскажи! – жарко зашептал Ваня. – Ты ведь можешь мне помочь, можешь? Ну, подскажи, пока ещё не поздно, пока у нас есть ещё немного времени. Прошу тебя, подскажи».

В этот момент в его голове пронеслась какая-то мысль, но она была так слаба и так быстро исчезла, что он не успел её разобрать.

«Вспомнить, я должен вспомнить! – командовал он себе. – Я знаю ответ. Я просто забыл его. Я должен вспомнить».

Ещё одна вспышка, за ней другая, и мысль обрела конкретные слова. Только слова эти были разрозненные и сами по себе ничего не значили: «сможешь… там… помоги…»

«Что сможешь? Кому помоги? Где там?» – Ваня судорожно перебирал все возможные варианты, но ответ так и не приходил, а жижа поднялась уже так высоко, что ему пришлось поднять руку с фонариком.

«Мама, помоги», – вдруг отчётливо услышал он. Эти слова тут же сорвались с его губ, и то, что произошло дальше, было самым настоящим чудом!

В фонарике затеплился огонёк. Он был совсем крошечный, но до того яркий, что кромешный мрак, окружавший бедную заблудшую душу, просветлел. И это было ещё не всё.

Огонёк разгорался всё сильнее и сильнее, и, наконец, от него отделился и заскользил по стенам пропасти длинный луч. Ваня следил за чудесной полоской света, как зачарованный, а луч, казалось, что-то искал. Внезапно он остановился, и Ваня увидел ступени, ведущие вверх.

– Фонарик, родненький! – Слова благодарности вырвались из грешной Ваниной груди, а сам он изо всех сил уже тащил из жижи левую руку. Жижа не отпускала, но уже не было той силы, которая могла бы удержать маленькую беспомощную душу, погрязшую в зловонной жиже. Свершилось чудо! И это значило, что выход из барака №1 есть!

5

Когда Ваня подошёл к ступенькам, первым делом он запрятал фонарик за щёку, но его рот наполнился таким ужасным смрадом, что он чуть не выплюнул его. Конечно же, он понимал, что дело было не в фонарике. Этот вкус, который чуть не вывернул всего его наизнанку, был вкусом зловонной жижи, покрывавшей Ваню с ног до головы.

«А если бы эта гадость через нос и уши заполнила всё моё нутро? – подумал Ваня и от одной только этой мысли его передёрнуло. – Скорее бежать отсюда! Не знаю, что меня ждёт там, наверху, но хуже этого вряд ли что-нибудь может быть. Главное, что у меня есть фонарик! Он выручит меня в трудную минуту! Только бы не забыть о том, что он у меня есть, и не забыть тех слов, которые зажигают в нём спасительный огонёк!»

Ваня быстро поднимался по скользким и липким ступенькам. Было нелегко, но по сравнению с теми подъёмами, которые ему уже пришлось проделать, это было просто спортивное мероприятие.

Вот и она, долгожданная последняя ступенька. Ещё один шаг – и он на свободе!

Но не успел Ваня толком и распрямится, как тут же оказался в окружении уродливых покемонов. У одних из них были огромные головы и маленькие туловища, у других были огромные туловища и маленькие головки. Одни были зелёные, как инопланетяне, другие были серые, как высохшая земля. Один даже был просто скелет.

– Ой, кто к нам пришёл! – голосом, как из бутылки, сказал покемон-скелет. – Это кто же тебя из барака №1 вымолил, а?

Ваня молчал.

– Вот уж везунчик так везунчик! – захохотал костлявый покемон, но его «ха-ха-ха» больше было похоже на «буль-буль-буль».

– Ну, один раз повезло, а в другой раз может и не повезти! – как комар, пропищал покемон с маленькой головкой на толстой шее, и тоже зашёлся своим писклявым смехом, похожим на «пи-пи-пи».

– Он наш! Он наш! Он восставал на мать! – заорал чёрный как уголь покемон, просто захлёбываясь от злости.

Ване показалось, что какой-то фиолетовый луч коснулся его пальца, на котором был штамп «№1». Он поднёс палец ближе к глазам и с удивлением увидел, что на пальце теперь стоял штамп «№2».

– Что ж, заходи, гостем будешь, – пробулькал своим бутылочным смехом Скелет. – Заждались мы тебя, прямо ручки чешутся. – Покемон от удовольствия потёр свои костлявые ладони и его «буль-буль-буль» смешалось со стуком костей.

– Как же хорошо сейчас воспитывают детей! – с умным видом, как заправский философ, подхватил прозвучавшее приглашение зелёный покемон-инопланетянин. – Всё им разрешают, во всём им угождают, не растолковывают, что хорошо, а что плохо. Хочет чадо, значит, надо – нельзя волю в ребёнке подавлять. А «ребёнки» потом этим родителям на головы и садятся, а если тем вдруг это не понравится, они и давай против них восставать: кричать, командовать, требовать, папочке с мамочкой рот закрывать, а то и руку на них поднимать. Ой, какое же хорошее воспитание! Работы у нас хоть отбавляй! Скоро придётся заявку на расширение помещения подавать.

– Неправда! Меня так не воспитывали! – закричал Ваня от переполнявшего его негодования.

– Да уж! – забульбулькал Скелет. – Мать тебя хорошо воспитывала, но ты – молодец, хороший мальчик, мать свою не слушал, ты нас слушал!

– И правильно делал, что нас слушал! – подключился Инопланетянин. – Ой, помру, ха-ха-ха! А как же? Что бы мы здесь без тебя сейчас делали? Скучали? От тоски носы бы друг другу отгрызали? Ой, помру, ха-ха-ха! А так нам вот какое развлечение! Ха-ха-ха!

Окончательно забыв про свою философию, зелёный покемон снова залился безудержным смехом.

– Буль-буль-буль, – вторил ему Скелет.

– Пи-пи-пи, – не отставал Головастик с телом великана.

– Хрю-хрю-хрю, кря-кря-кря, бзы-бзы-бзы… – веселью покемонов, казалось, не будет конца.

Одному только Ване было не смешно. Он с омерзением смотрел на эту буйную вакханалию, и ему очень хотелось надавать тумаков этим безмозглым покемонам.

Вдруг прямо перед собой, на расстоянии шагов десяти, он увидел женщину, привязанную к большому столбу. Лицо её было знакомо. В глазах женщины можно было прочесть страдание и любовь. Ваня вглядывался в это лицо с огромным напряжением и, наконец, вспомнил: это была его мама! Конечно же! Как же он сразу её не узнал!

«Проклятые покемоны, все мозги отшибли», – с горечью подумал он.

– Мать-то у тебя, видишь, какая светлая! – показывая на привязанную к столбу женщину, уже серьёзно продолжал зелёный покемон, переменив тон философствующего шута на тон заговорщика. – А мы тебе вот в это самое левое ухо шептали: «Слабая, ничего в жизни не добилась, унижается перед всеми».

– А ты и уши развесил! – неожиданно завизжал великан с головой головастика так, что Ваню даже передёрнуло со страху.

– А ты и поверил! Ой, хороший мальчик! – снова перейдя на шутовской тон, захохотал зелёный Инопланетянин.

– Ой, хороший мальчик, – развеселились все покемоны, вертясь и прыгая вокруг Вани.

– Ой, хороший мальчик, буль-буль-буль!

– Ой, хороший мальчик, пи-пи-пи!

– Ой, хороший мальчик, хи-хи-хи!

– Ой, хороший мальчик, хрю-хрю-хрю!

Покемоны хохотали и хохотали, но в какой-то момент дикое веселье вмиг прекратилось, как по мановению волшебной палочки, и Инопланетянин, снова перейдя на тон заговорщика, злобно сказал:

– Если бы ты мать свою слушал, ты бы сейчас здесь не кувыркался.

– Замолчите! Я не хочу вас слушать! – закричал Ваня, готовый броситься на покемонов, чего бы это ему ни стоило.

– Эн-нет, дурачок, – заговорил огромноголовый покемон, похожий на учителя, которого нерадивые ученики довели до нервного срыва. – Это ты, когда живой был, мог нам так сказать и молитвой от нас закрыться. А сейчас нет! – Покемон сделал паузу и заревел диким голосом: – Всё! Поздно! Поезд ушёл!

На последних словах огромный рот покемона раскрылся так, что Ваня подумал, что сейчас он его проглотит целиком, но настроение покемонов резко переменилось. Они схватились друг за дружку, наподобие паровозика, и с криками «ту-ту!», «чух-чух-чух-чух» стали наворачивать круги вокруг Вани, доведённого до состояния шока.

На очередном круге паровозик сошёл с рельс, потому что огромноголовый покемон набросился на своих дружков покемонов, толкая и разбрасывая их в разные стороны.

– Хватит, я сказал! Хватит! – Огромноголовый покемон орал на остальных покемонов так, что Ваня сразу определил, кто у них здесь начальник. – Повеселились и хватит! Пора за дело браться!

Все покемоны тут же притихли и придали своим уродливым мордам вид настолько умный, насколько это было возможно. Кучка покемонов уже несла огромный столб, наподобие того, возле которого стояла Ванина мама, чтобы установить его за спиной сына.

– Сколько стрел нести, князь? – учтиво спросил Инопланетянин.

Огромноголовый развернул лист бумаги, свёрнутый трубочкой, пробежал огненными глазами по написанному на нём тексту, и с явно недовольным видом ответил: «Две».

У Вани перед глазами пронеслись две его крупных ссоры с мамой.

«Если бы мама не избегала конфликтов со мной, сейчас стрел было бы больше», – подумал он, и резкая боль пронзила всё его существо.

Мучаясь от запоздалого раскаяния, горе-сын с горечью посмотрел в любящие мамины глаза. Но, когда он увидел стрелы, приготовленные покемонами, ему стало просто не по себе.

– Разве это стрелы? – выкрикнул он. – Это же настоящие китобойные гарпуны!

– Не понял, – рявкнул Огромноголовый и повернул к Ване искаженное злобой лицо. – Это что ещё за вопросы? Здесь вопросы задаю Я! Ты понял, ничтожество?

Ваня молчал.

– Эй ты, – разъярённый князь обратился к мелкому покемону с большой палкой в руке, – дай-ка этому разговорчивому электрошоком по голове.

Не успел Ваня и глазом моргнуть, как приказание было выполнено, и он точно свалился бы с ног, если бы его не поддержали несколько мелких покемонов.

– Некогда нам тут сознания терять! Стоять! – заревел Огромноголовый.

Ваня попытался удержаться на ногах, но ноги не слушались. Если бы не покемоны, он бы снова упал.

– Стоять, я сказал! – ещё громче заревел покемонский князь. – Дайте ему стрелу!

Ноги и так еле держали бестелесное тело, но как было удержаться на ногах вместе с этой «стрелой»?

– Я не могу, – взмолился Ваня, – дайте мне немного прийти в себя.

– Что? Ты ещё позволяешь себе со мной дискутировать? – Огромноголовый заревел так, что его обычно серая газовая морда стала тёмно-багрового цвета.

– Держите меня, а не то я сейчас разорву его на куски, и стрелять будет некому! – Огромноголовый просто озверел.

Несколько покемонов схватили его за руки, за ноги и за необъятную шею.

– Дайте этому разговорчивому в руки стрелу! – не унимался разъярённый князь.

Несколько покемонов принялись возиться вокруг Вани: кто ставил ему ноги в устойчивую позицию, кто поддерживал его под руки. Один покемон вкладывал ему в руки стрелу, другой ловил её, когда она из его рук вываливалась. В конце концов мелким покемонам удалось поставить стрелка так, чтобы тот смог стоять без поддержки.

– Бросай стрелу! – завопил Огромноголовый.

– Куда? – не понял приказа еле держащийся на ногах Ваня.

– Не куда, а в кого! – зарычал князь, зеленея от злости.

– В кого? – снова переспросил Ваня, не понимая, чего от него хотят.

– Кто привёл сюда этого идиота? – Покемонский князь заорал так, что уже нельзя было разобрать, какого он цвета. – Всех в карцер посажу! Всех до единого! – Голос разбушевавшегося покемона не выдержал таких нагрузок и стал пускать петухов.

– Всех посажу! Всех до единого! – уже не ревел, а сипел он, как недорезанный петух.

Покемон в белом халате нёс ведро успокоительного зелья из бледной поганки, держа его перед собой двумя руками, чтобы не разлить.

– Выпейте, князь, прошу Вас, сделайте несколько глоточков, и Вам сразу станет легче, – очень ласковым голосом уговаривал начальника врач-покемон.

Огромноголовый запрокинул ведро с зельем и одним махом опорожнил его. Из его горла послышалось двадцать восемь бульбулей, которые внимательно сосчитал врач-покемон.

– Так, – подытожил он результат своих наблюдений, – через двадцать восемь секунд по земному времени Вам станет легче.

Все покемоны начали усердно считать до двадцати восьми. Те, которые не умели считать до двадцати восьми, просто старательно открывали рты, стараясь подражать движениям губ покемонов, которые до двадцати восьми считать умели. Когда же, наконец, прозвучало долгожданное «двадцать восемь», все покемоны замерли, не отрывая глаз от своего начальника. Какое-то время он ещё немного помолчал, а потом сказал своим нормально глухим голосом:

– И точно полегчало.

Все покемоны выдохнули с явным облегчением.

– Начали! – спокойно сказал покемонский князь, но от этого спокойствия повеяло могильным холодом.

Все покемоны заняли свои места. Ваня понял это по тому, как быстро и чётко они оказались каждый именно на своей позиции, определенной для каждого из них по общему сценарию.

«Как в кино», – подумал он.

– Бросай стрелу в мать, – так же спокойно, как и прежде, сказал покемонский князь.

Ваня был так удивлён спокойным тоном покемона, что не разобрал сказанного.

«Зелье из бледных поганок таки подействовало», – подумал он, удивлённо рассматривая покемона.

– Чего вылупился? – Князь медленно, чуть ли не по слогам выговаривая слова, задал свой вопрос.

«А, это у него губы задеревенели от поганок, – догадался Ваня. – Наверное, не только губы, но и мозги тоже, если они вообще у него есть».

– Позовите переводчика, – приказал князь. – Эта дубина не понимает, что ему говорят.

Переводчика звать и не нужно было вовсе, потому что стоял он рядом и тут же приступил к «толкованию», перемежая каждое слово ударом по голове. По окончании перевода лицо готовящегося к стрельбе выразило ещё большее недоумение, чем до него.

– Он снова не понял. Повторить перевод, – так же, почти по слогам, приказал спокойный, как удав, покемонский князь.

Переводчик выполнил приказание.

Ваня, до которого стало медленно доходить, что от него требуется, казалось, вообще потерял дар речи.

– Этой дубине нужен двойной переводчик, – спокойно подытожил князь.

– Не надо! – крикнул Ваня, сколько было сил. – Я всё понял, но метать гарпун не буду!

– Не будешь? Будешь! – Это был голос зелёного покемона. – Ещё как будешь, – добавил покемонский шут и вышел на авансцену разыгрываемого действа. – Благородненького решил из себя покорчить? Ну, покорчь, покорчь две минуточки.

Покемоны, стоявшие справа от шута, прыснули, как по команде, а шут с нескрываемым удовольствием продолжал:

– А когда ты там на мать свою кричал, благородство твоё где было, благородненький ты наш? Ты нас тогда слушался, все наши команды выполнял, а теперь-то уж и подавно послушаешь.

Ваня смотрел на шута широко раскрытыми глазами, не понимая, о чём тот говорит.

– Ну, чё, фокус показать? – загадочно спросил покемонский шут.

Все покемоны злобно захихикали:

– Показать, показать.

Шут принял позу метателя стрел. За этим тут же последовал приказ, сказанный неожиданно громким голосом:

– Правую руку со стрелой поднять! – скомандовал он, и сам сделал то же самое.

Против своей воли Ваня сделал всё, как показал покемон.

– Прицелился в грудь… Бросай!

Ваня повторил всё, что ему показали, и стрела-гарпун, тяжело ухнув, полетела в мамину грудь. Но, не долетев всего чуть-чуть, она развернулась и больно вонзилась в его собственную грудь.

– Ай, – вскрикнул он, и почувствовал, что стрела пронзила насквозь его бестелесную душу, пригвоздив её к стоящему за ним столбу.

– Хороший мальчик! – одобрительно зашумели покемоны. – Хороший! Хороший!

Хоть тела у Вани не было, но было очень больно. Наверное, если бы это произошло там, на земле, с его физическим телом, было бы не так больно, потому что здесь к этой физической боли добавлялось ещё и ощущение вечности и вечно непроходящей боли, смешанной с угрызениями совести, которая здесь не умолкала никогда и ни при каких обстоятельствах.

В руках у Вани появилась вторая стрела, и всё повторилось сначала: мысль и действие, соединённые злой волей покемона, заставляли его сделать то, чего он никогда бы не сделал своей собственной волей, и он снова бросил стрелу-гарпун в маму. Точно так же, как и в первый раз, не долетев совсем немножко, стрела развернулась и вонзилась в него.

Пригвождённый двумя стрелами, Ваня беспомощно повис на столбе, а покемоны исчезли, как будто их и не было вовсе. Образ мамы тоже исчез, и Ване стало мучительно стыдно за себя и за свою глупость. Но самое ужасное было в том, что сойти с этого столба, у него не было никакой возможности. Он висел, страдая от воспоминаний и от реальности, в которой находился. Но в какой-то момент ему показалось, что откуда-то доносится чей-то стон.

Он поднял голову и обнаружил, что был здесь не один. Вокруг него на столбах висели такие же пригвождённые души. Их было много, очень много. Все они были разного возраста, как говорится, млад и стар, но все – пригвождены к столбам. Ваня увидел, что у некоторых пригвождены и руки и ноги.

«Эти били родителей и руками и ногами», – осознал он.

У других были пригвождены только руки.

«За рукоприкладство», – констатировал Ваня.

У некоторых стрел было много, и они были везде, куда только можно было их воткнуть.

«Мама, благодарю тебя, – подумал Ваня, глядя туда, где ещё недавно находился мамин образ. – У меня только две стрелы».

Эта мысль вроде бы немного его утешила, но следующая довела до полного отчаяния:

«Мои стрелы в грудь, туда, где сердце…»

Сколько Ваня провисел на столбе своего позора, сказать было трудно. Здесь не было земного времени. Одна минута страданий была, быть может, сравнима с годом страданий на Земле. Возможно, прошла минута, или секунда, или несколько секунд.

«Какая разница? – думал Ваня безучастно. – Конца этому нет и не будет!»

Прошло ещё какое-то время, и наступил момент, когда в висок начала стучаться мысль, отвлекающая от поглотившего его страдания. Эта мысль всё твердила и твердила о том, что руки у него свободны. Ваня отгонял непрошеную гостью прочь, но мысль не отступала. Она стучалась и стучалась до тех пор, пока не заставила Ваню думать.

«Если так важно, что у меня свободные руки, значит, я могу ими что-то взять? Но что я могу ими взять? Какая глупость! Чего ты пристала? Уйди, не мучай, мне и без тебя тошно».

Ваня отбивался от назойливой мысли, и она уходила, но непременно возвращалась вновь.

Тогда он стал рассматривать свои руки. Они были покрыты какой-то вонючей грязью. Откуда она? Где он мог так вымазать свои руки? Ваня опустил голову и увидел, что не только руки, но и весь он был покрыт слоем этой грязи. Потом он заметил, что страдания висевших неподалёку от него душ, усилились после его появления здесь.

«От запаха, который исходит от меня, они теперь страдают ещё больше, – догадался он. – Но что я могу поделать?»

Ваня стал пробовать очистить себя от грязи, но она так сильно присохла, что отпадала только после очень больших усилий, которые ещё больше усиливали его собственное страдание.

– Простите меня, но я ничем не могу вам помочь. Эта грязь так въелась в меня, что от неё не очистится, – сказал он, так и не дождавшись прощения.

Прекратив бессмысленные попытки, Ваня снова беспомощно повис на столбе, но мысль о том, что руки у него свободны, тут же вернулась.

– Отстань, слышишь? И без тебя тошно, сказал же тебе! – огрызнулся Ваня вслух и вдруг почувствовал, что у него горчит во рту.

«Получается, мой рот тоже набит этой грязью? – От одной этой мысли всю его бедную душу передёрнуло. – Вот зачем мне нужны свободные руки!» – обрадовался он своей догадке.

Ваня, как мог, почистил пальцы на правой руке, и засунул их в рот. Какого же было его удивление, когда в руке его оказался крошечный фонарик, таившийся у него за щекой!

«Вот это да! – сказал он, рассматривая фонарик, а перед глазами у него возник любящий мамин образ. – Мама, дорогая, если бы ты была рядом! Ты всегда помогала мне!»

Ваня, не отрывая глаз, смотрел на свою находку, и фонарик всё больше и больше ему нравился.

«А может, это мамин подарок? – спросил он самого себя. – Но как он мог оказаться здесь со мной, да ещё за щекой?»

Ваня думал, думал, но ничего не придумав, сказал первое, что пришло ему в голову: «Мама, помоги!»

В этот же момент в фонарике зажёгся огонёк, так что пленник барака №2 от неожиданности чуть не выпустил его из рук. Огонёк, разгораясь всё сильнее, выпустил из себя светлый луч.

Как завороженный, забыв о том, где находится, проткнутый двумя стрелами страдалец наблюдал за чудесной находкой.

Луч разрезал мрак, нависавший над уловленной душой, как занавес, а потом опустился вниз и пересёк торчавшие из неё стрелы. В следующий момент стрелы растворились в воздухе, как будто их и не было вовсе, и Ваня с криком полетел в разверзшуюся под ним дыру.