Текст книги "Катакомбы военного спуска"

Но все вдруг изменилось, развернулось в совершенно другую сторону, и этим страшным призраком стала сама Таня. В ее глазах была пустота, а от взгляда леденела кровь. Единственным способом избавиться от этой калечащей боли было Таню избегать. И две последние встречи – сухие, холодные, словно с чужим человеком, показали, что Володя к этому готов. Но ему было страшно. Словно в глубине души лопнула какая-то натянутая струна, и без нее уже ничего не могло срастись. С этими мыслями он и ехал в редакцию, наблюдая в окна трамвая, как город, спрятанный, плотно укутанный темнотой, зажигает ночные огни.

В редакции было полно народу. Ярко горел свет, громко стучали печатные машинки. Несколько репортеров пили чай и громко болтали ни о чем.

Когда Сосновский подошел к своему столу, то сразу понял причину чувства, которое гнало его именно в это место. На столе лежала его статья, рассчитанная на целую газетную полосу, которую он только вчера отдал Ларисе и очень надеялся на появление в субботнем выпуске. Сосновский не сомневался, что статья произведет фурор.

И вот теперь эта гордость лежала на рабочем столе, крест-накрест перечеркнутая красным карандашом. А на самом верху рукописи ярко-красными чернилами алели самые страшные для любого пишущего человека слова: «К ВОЗВРАТУ».

Володя застыл. Ничего не понимая, взял в руки исчерканный текст. Правки были обычными, выглядели так, словно статью готовили к печати. Но вдруг что-то произошло, и статью вернули, так и не поправив до конца.

Возле стола выросла Лариса, которая бесшумно появилась в общей комнате редакции.

– Это что?! – взглянув на нее, Сосновский злобно поджал губы. Из памяти предательски выплыли его скандалы с Хейфецем в самом начале репортерской карьеры. Ну, сейчас он ей устроит полет! Но Лариса выглядела спокойной и как будто печальной.

– Зайди ко мне в кабинет. Не здесь.

Было в ее тоне что-то такое, что заставило Володю моментально сорваться следом за ней. Вскоре они уже стояли в небольшом кабинете главного редактора. Лариса тщательно заперла двери на замок.

– Статью вернула не я, – голос ее был спокоен, – мне она очень понравилась, и я планировала поставить ее в субботний номер, как мы с тобой и говорили. Но сегодня утром ее не пропустила цензура. Мне вернули из партийного кабинета.

Сосновский обмер. Все статьи проходили проверку в отделе по печати компартии большевиков. У него было какое-то пышное, длинное название, которое Володя все никак не мог запомнить. Прежде чем уйти в набор, все статьи проверялись, и возврат статьи был делом плохим, очень серьезным, настоящим редакционным ЧП.

– Но почему, что произошло? – голос Володи дрогнул. – Я же не написал ничего страшного! Моя обычная тема, криминал. Разборки между ворами плюс убийства. И еще мои собственные выводы, почему столько убийств происходит в городе. Имею право. Я же хорошо знаю этот мир.

– Вот именно – выводы! – Лариса поджала губы. – Ты хоть сам понимаешь, что написал?

– Нет. А что? – Сосновский побледнел.

– Ты написал, что воров кто-то сталкивает в городе, натравливает друг на друга! Кто, по-твоему, это делает? Тот, с кем не может справиться партия большевиков?

– Упаси боже! – Володя чуть не упал в обморок, подобное обвинение уже пахло расстрельной статьей, и он знал это лучше, чем кто бы то ни было. – И в мыслях не имел ничего подобного! Я совсем о другом писал! Наоборот, хотел облегчить.

– Что облегчить? – грустно усмехнулась Лариса.

– Работу партии… – промямлил Сосновский совсем упавшим голосом.

– Давай вместе разберем, что ты написал. Ну? Что ты написал? Перечисляй!

– Я написал о слухах. О том, что двух воров, Сидора Блондина и Червя, обвинили в краже воровского общака. По слухам, они пытались выдать место, где находится общак.

– Кому? Да ты сядь, а то на ногах совсем не стоишь! – Обойдя стол, Лариса опустилась в редакторское кресло. Володя сел напротив. Заметно нервничая, она схватила со стола первый попавшийся карандаш и начала покусывать его кончик. Это было ее вредной привычкой.

– Я не знаю кто, – Сосновский сжал руки в кулаки, – третья сила. Если бы знал, написал.

– Третья сила! Вот! И это ты написал в городе, где существуют всего две силы – бандиты и партия большевиков, закон! Бандиты – это нечисть, которую большевики пытаются выжечь каленым железом. И уже есть очень большие успехи у нашей народной милиции! А ты пишешь о какой-то третьей силе! Что это, как не сомнения в партии?

– Но третья сила – это еще одна банда! – упавшим голосом произнес Володя, холодея от мысли, какой страшный смысл можно придать написанным им словам. – Всегда так было в городе. Еще во времена Японца. В смысле – до него. В бандах происходили постоянные разборки, они без устали воевали между собой. Появлялась сила, которая хотела подмять всех под себя, и шла война.

– На основании чего ты сделал вывод об этой третьей силе, новой банде? – нахмурилась Лариса.

– Так на основании того, что знаю их всех, как облупленных! – почти выкрикнул Володя. – Червь, Сидор Блондин – это были обычные деревенские воры, полудурки. Сидор Блондин когда-то у крестьян хлеб воровал. Безграмотные они были, неумные. Им в башку никогда в жизни не пришла бы мысль общак спереть, а до этого – выследить, где он вообще находится! Никогда такой сложный план не пришел бы им в башку в одиночку! Выходит, их кто-то натравил. А кто натравил? Тот, кто хочет устроить войну банд в городе и подмять ту территорию, что Червь контролировал, под себя! Значит, кто-то пытается играть по правилам криминального мира, но совершенно не знает ни правил их, ни законов!

– Вот! Это уже дельный разговор. Так статью и можно переписать, – вздохнула Лариса.

– Что значит – переписать? – не понял Володя. – Как это?

– А вот так! Убрать всякие упоминания о третьей силе, о том, что кто-то стравливает уголовников. Написать, что все они – жадные, продажные твари, готовые воровать у своих…

– Но это не так! – запротестовал Володя.

– А ты напиши так! И раскрой их правила, обычаи, что там у них есть…

– Понятия, – подсказал Володя.

– Ну да, понятия, как они там живут, о чем не знают обычные, хорошие люди. А мы сделаем об этом целый цикл статей, интересный цикл. Плюс рассказ об убийствах.

– А это пропустят? – засомневался Володя.

– Пропустят! – кивнула Лариса. – Мне это уже сказали. Собственно, это не моя мысль, про цикл статей об уголовниках. Это мне в комитете подсказали. Им видней.

Володя задумался. Идея выглядела интересной. Могло получиться неплохо. Он знает то, как было в прошлом, а Петренко подскажет, как дела обстоят сегодня. Да, это стоит попробовать!

– Интересно. Конечно, сделаю! – отозвался Володя, и Лариса вздохнула с облегчением.

– Вот и отлично! Иди и переписывай прямо сейчас. Я еще успею поставить в субботний номер. Что там с убийством кукольницы? Есть что писать?

– Ничего интересного. Обычное бытовое ограбление. Пару строк, – покривил душой Володя, не моргнув и глазом.

– Тогда писать не будем, – решила Лариса. – Иди, работай. Тебе уже есть чем заняться.

Из кабинета редактора Володя вышел расстроенным. Но, едва сел за свою машинку, вставил чистый лист бумаги, как его поглотил совершенно другой мир, самый лучший из всех – мир творчества, из которого так сложно возвращаться в реальность.

Глава 9

«Рыбачий приют». Штырь и Архангел. Расстрел. Разговор со старым рыбаком

Нежная, лирическая мелодия разливалась над морем далеко, наполняя весь пустынный берег гармоничными, прекрасными звуками. Было странно слушать здесь популярную песню – в едва заметном, сыром тумане, клубящемся над кромкой ледяной воды.

Несмотря на самое начало весны, было уже не так холодно. К вечеру, конечно, холод усиливался, поэтому большинство жителей Одессы еще продолжали топить. Из трубы над небольшим каменным одноэтажным домиком, стоящим прямо за рыбачьим причалом, шел густой дым – топили печь. В прошлом это был заброшенный причал, к которому давным-давно не привязывали лодки, и корабли и небольшие суденышки уже не могли подойти, хотя когда-то, очень давно, сюда заходили даже крупные прогулочные яхты. Но война, разруха и пренебрежительное отношение всех сменяющихся властей к флоту и мореходству сделали свое дело – причал пришел в запустение, превратившись в декорацию, которая все больше разрушалась от времени и непогоды.

Но так было только до того момента, пока не начался НЭП. Заброшенный домик у причала, который разрушался так же весьма стремительно, несмотря на то что имел прочную коробку, выкупили два предприимчивых деляги. Один из них был фартовым аферистом, да еще такого масштаба, что в криминальном мире заслужил трефовую масть. Второй же был отличным организатором и бессменным помощником первого.

Они наняли рабочих, отремонтировали прогнившие доски на причале и заменили проржавевшие сваи. Домик тоже восстановили и привели в надлежащий человеческий вид. И открыли на самом берегу моря ресторанчик под названием «Рыбачий приют». А в летний сезон бывший причал стал отличной прогулочной террасой.

Стоило пройти в знаменитую арку Ланжерона и свернуть направо, на дорогу через склоны, как минут через 10 ходу взгляду открывался домик и бывший причал. Располагался он чуть в отдалении от знаменитой желтой скалы. Эта отдаленность была большим плюсом: до ресторанчика не добиралась случайная публика, гуляющая по Ланжерону или по парку. А постоянные посетители прекрасно знали путь, который был достаточно простым – заблудиться было невозможно.

Очень скоро «Рыбачий приют» стал излюбленным местом встреч аферистов всех рангов и мастей. Они обсуждали здесь свои сделки. Также, ввиду отдаленности от города и парка, ресторан полюбили денежные тузы, появившиеся как раз во времена НЭПа. И несмотря на то что советская власть уже явно дала понять, что НЭП скоро будет свернут, эти денежные тузы не спешили исчезать с поверхности, стремясь успеть урвать жирные куски в последние часы того времени, которое пока не начало обратный отчет.

В общем, ресторанчик «Рыбачий приют» стал идеальным местом для деловых, тайных встреч. Хозяин его был из своих, персонал – проверенный. Хозяину удалось заполучить отличного шеф-повара, из тех бывших прекрасных поваров, процветавших при царском режиме, поэтому кормили здесь отлично, кроме того, он знал все ходы и выходы контрабандного дна и все возможности для спекуляций, а потому перебоя с продуктами в заведении не было. Что еще нужно тем, кто привык в роскоши обсуждать свои черные дела? Очень скоро «Рыбачий приют» стал пользоваться такой популярностью, что столики в нем нужно было заказывать заранее.

НЭП вообще стал благоприятной почвой для такого вида бизнеса. Как грибы после дождя вырастали ресторации и забегаловки всех мастей, способствуя быстрому обогащению своих предприимчивых хозяев. В Одессе еду всегда возводили в культ, поэтому во времена НЭПа она буквально превратилась в город ресторанов, город еды, где на каждом углу было буквально по десятку заведений.

Несмотря на то что зимой возле моря было достаточно прохладно, ресторан работал круглогодично. Для холодов хозяин оборудовал отличное отопление, а во время снегопадов весь персонал расчищал дорогу. Но так как снегопады в Одессе были редким явлением, то почти всегда ресторан был достаточно доступен. А потому каждый вечер из раскрытых окон доносились звуки музыки, шум, людские голоса, звон столовых приборов. А яркие люстры зала бросали отблеск на море.

Четверо мужчин спустились по холмистой насыпи к дороге. Сверху холма, на извилистой тропке, ведущей вверх, к выходу в переулок, их ждал автомобиль.

Было около девяти часов вечера. Вокруг стояла кромешная тьма – настолько густая и плотная, что сквозь нее нельзя было разглядеть даже море, шумевшее совсем близко. Слившись темнотой с ночью, оно казалось огромной ловушкой, застывшей в ожидании чужих, неосторожных шагов.

Мужчины остановились у самого подножия насыпи и напряженно замерли, прислушиваясь к темноте. С этого места отлично был виден освещенный ресторан. Во всех окнах горел яркий свет. Можно было разглядеть зажженные люстры. Доносились чуть слышные звуки музыки. Несмотря на то что из трубы валил густой дым, два окна были открыты.

– Ишь, гуляют! Гляди, и окна открыли… Напились, наверное, – зло произнес один из мужчин.

– Точно, гуляют. Я ж тебе говорил, Штырь. Наводка верняк!

– Ты погоди языком молоть, – сквозь зубы ответил Штырь. – Я еще не решил ничего.

– А за шо тут решать, – подал голос еще один, – брать надо, и точка. Сходняк у них. Наводка ж была. Значит, ресторан закрыли и персонал отпустили.

– Это оно да… – задумчиво сказал Штырь, вглядываясь в темноту. – Только музыка того… Слишком уж тихая. И голосов нет.

– А как по мне, так все сходится! – подал голос четвертый. – Трефовые тузы гуляют. Им шебуршить не в сезон. Они свои бабки считают да пересчитывают, суки, вот и вся их гулянка. С чего им хоровод хороводить? Завели патефон – и все. И музыка как для души приятно, и для делов шума-то об голову нет.

– Так, ладно. Архангел, сходи-ка вниз, в окна глянь, – скомандовал Штырь.

Один из мужчин осторожно пошел по дороге, на ходу вынимая из-под полы короткого пальто пистолет. В руках остальных тоже появилось оружие. Кроме того, Штырь зачем-то достал из-за голенища сапога большой охотничий нож и держал его в левой руке, поигрывая в воздухе с нагловатой бандитской дерзостью.

Архангел отсутствовал достаточно долго. Кто-то из спутников пытался поворчать, но Штырь быстро заткнул ему рот, не стесняясь в выражениях. Холод стал усиливаться. Вдруг до бандитов, замерзших в ожидании, донесся громкий звук – это в ресторане захлопнули окна.

– Замерзли, суки задохлые, – прокомментировал Штырь, – вот мы сейчас им пятки-то и поджарим!

Наконец на дороге появился темный силуэт – возвращался Архангел.

– Ну шо… За гембеля там нет. Окна захлопнули, бо холодно, как в собачнике до моря, – запыхавшись, принялся рапортовать он, – а окна они плотными шторами занавесили. Ни хрена не разглядеть. Но голоса слышны. И музыка играет.

– Дальше шо? – нетерпеливо перебил Штырь.

– Дальше – служебный ход! – повысил голос Архангел, явно подчеркивая, что он не обычный бандит, и цыкать на него главарь не имеет права. – Заперт. Это означает, что либо кухня закрыта, либо персонал не выйдет до утра. Шо до входной двери… Голос там слыхал, значит, на двери охрана стоит. Но мы за быстро их положим, как ворвемся.

– Как положим? А если их много, человек пять? – занервничал Штырь.

– Каких пять? – хмыкнул Архангел. – Ты до тухеса себе ухи привязывал? Шоб трефовые на сходняк пять лбов охраны за шмон притащили? Шоб эти пять фраеров за их гембель ухами слушали? У тебя мозга на месте, Штырь, или как?

– Это да, – все еще сомневался Штырь, – но больно гладко все получается… И охраны почти нет, и служебный ход закрыт. И персонал – подал жрачку и отвалил… Ох, шось не за то!

– Наводка же точная была, – сказал Архангел. – Не за всегда здесь так, ты сам знаешь. Аферу они обсуждают. Потому и тихо шарятся в ночи, как мыши. И все бабки при них. Не возьмем такие бабки, которые до голыми руками лежат, – грех это. Ох, пожалеешь, Штырь, шо на свет родился, до когда за цей гембель прознают! Надо брать.

– Ладно, – хмыкнул Штырь, – сдаюсь. Твоя взяла, халамидник. Пошли до брать. Ты – до служебного ходу, ты – простенок между окнами, – начал он командовать. – Пушки наготове. А мы с тобой, Архангел, до главного входа.

Окончательно спустившись с насыпи, бандиты разделились на темной дороге. Штырь и Архангел двинулись к двери ресторана.

Крыльцо было ярко освещено электрическими лампочками, развешанными гирляндами над входом. Музыка звучала уже отчетливо. Входная дверь была чуть приоткрыта. И в щель видно было, как ветер развевает край бархатной портьеры с длинными кистями. Они царапали дощатый пол крыльца с неприятным звуком.

Штырь резко толкнул дверь ногой, и оба бандита ворвались внутрь, держа оружие наготове. Они оказались в довольно просторном холле, где стояли пальмы в кадках, бархатные диваны, висели большие зеркала. Холл был абсолютно пуст. В нем не было ни единого человека. Никакой охраны не наблюдалось.

– Вот тебе и раз… – вздохнул Штырь.

– А ну-ка пошли! – Архангел решительно потащил его за собой, вперед, к большой стеклянной двери, ведущей в зал, и распахнул ее ногой. С громким треском она раскрылась.

– Всем лежать! На пол! – потрясая оружием, с громким криком бандиты ворвались в помещение, и… застыли на месте.

Зал ресторана был пуст. В нем не было ни единого человека. Посередине на столе стоял патефон. Пластинка, как заезженная, играла одну и ту же песню. Ярко горящие хрустальные люстры освещали сплошную пустоту, которая производила просто жуткое впечатление.

– Что за… – прошептал Штырь.

– Матерь Божья… – успел выдохнуть Архангел.

Это было последнее, что они успели сказать. Выстрелы раздались сзади, со спины. Два тела были буквально изрешечены пулями. Штырь и Архангел как подкошенные свалились на пол, не успев ни разу выстрелить в ответ. Со стороны окон послышались крики, звон разбитого стекла, звуки ударов…

Пластинка на патефоне продолжала наполнять всё пространство вокруг грустной популярной мелодией, создающей жуткое впечатление посреди пустоты и двух мертвых тел, на лицах которых застыли ужас и недоумение.

Таня не спала. Кутаясь в свою любимую домашнюю потертую шаль, она сидела возле жарко натопленной буржуйки. Было около часа ночи, но ей совсем не хотелось спать. Приоткрыв дверцу, она смотрела на огонь, на жаркое пламя, бушующее внутри раскаленной печи. Это пламя так напоминало ее собственные мысли…

Несмотря на то что, как уже упоминалось, по календарю наступила весна, по ночам было так холодно, что приходилось топить. Это, конечно, было страшно неприятно. К концу зимы дрова стоили очень дорого, а уголь поднялся в цене еще больше. Но выхода не было. Тане приходилось испытывать разные трудности в жизни, но хуже всего она переносила холод. Она не могла сидеть в ледяной комнате – ей тогда казалось, что она умирает по-настоящему, кровь просто остывает в жилах. Поэтому выбора не было.

Таня с грустью смотрела на огонь. Весь вечер она ждала Володю, но он не пришел. Она была твердо уверена, что вот сегодня он точно придет! Они не виделись уже достаточно долго, сердце ее разрывалось от мучительной тоски. Но Сосновский не пришел, и Таня не могла найти объяснения этому.

Днем она звонила ему в редакцию, но ей не повезло – там Володи не было. Какая-то любезная девушка записала ее фамилию и сказала, что обязательно передаст Сосновскому про ее звонок. Может, она и передала, но Володя не пришел. В полном отчаянии Таня сидела возле жарко натопленной печки. Огонь ее немного успокаивал. Она боялась оторваться от этого зрелища и ложиться в постель, зная, что на нее тут же нахлынут самые страшные и мрачные мысли.

Таня не понимала, почему Володя так охладел к ней. После схода она ясно дала ему понять, что не собирается возвращаться к бандитской жизни. Все, что она сделала, это лишь для того, чтобы спасти Тучу. Но Володя ее не понял.

Стоило Сосновскому сделать хоть один шаг в ее сторону, поверить ей, поддержать, она забыла бы обо всем на свете и больше ни за что не пошла бы в мир, который все-таки долгое время был ее домом. Но Володя ничего этого не сделал. А потому Таня не собиралась говорить Туче, что не видит своей жизни с бандитами, что хочет уйти. Беда в том, что и без бандитов Таня тоже не видела своей жизни.

Ей просто некуда было идти дальше. Некуда и незачем. Иногда целыми днями Таня лежала на кровати, не зная, чем себя занять. Ей казалось, что она просто заблудилась между двух миров. И никогда уже, никогда не сумеет выбраться на верную дорогу. Она ждала Володю – он должен был стать спасительным кругом. Но вместо этого вдруг стал тяжелым якорем, который тащил ее на самое дно – дно отчаяния и прошлого.

Раздались три коротких звонка в дверь. К ней! Вскочив, Таня помчалась открывать, забыв про старенькую шаль, в которой никогда не встречала Володю.

Но это был не он. К ее огромному удивлению и разочарованию, на пороге стояли Туча и Таран.

– Не разбудил, не спишь? – хмуро спросил Туча.

– Входите, конечно, – Таня посторонилась в дверях, приглашая их в комнату.

Когда они вошли, тщательно заперла дверь на замок.

– Ночью убили Штыря и этого нового… Архангела, – без предисловий сказал Туча. – Кто-то сдал их налет. В ресторане была засада.

И, не дав Тане опомниться, выложил всю историю.

– Кто дал Штырю наводку на «Рыбачий приют»? – спросила она.

– Теперь это и не узнать, – мрачно засопел Туча, – Штырь на том свете, а остальные…

– А что с ними? Собственно, они кто?

– Шестерки дешевые! Это их первый налет был. Штырь их где-то подобрал. А теперь они арестованы. И большевики впаяют им по полной.

– Это ты дал отмашку «трефовых» пошерстить? – строго спросила Таня.

– А чего нет? Помнишь, за что постановили на сходе? Кто на большевиков работает, тот ниже идет, так, шоб за совсем не упасть! А эти суки борзые. Думал, это будет урок «трефовым».

– А получил урок ты, – Таня не собиралась проявлять жалость – было не до этого.

– Ну да, я, – покорно согласился Туча. – Кто-то сдал Штыря со всеми потрохами. И вместо «трефовых» с кучей денег там сидели мусора с пушками. Двое арестованы, двое на том свете – и это за одну ночь!

– Нужно узнать, кто навел Штыря на ресторан. Это самое важное.

– А как ты узнаешь? На том свете расспрашивать будешь? Все, нету Штыря! Помер, как жил. Недоумение сплошное, а не эпитафия! – От отчаяния Туча даже стал говорить грамотно, что случалось с ним очень редко.

– Сегодня же суббота, – вдруг вспомнила Таня, – самое время для гулек. И кто-то днем заставил хозяина закрыть ресторан и впустить внутрь засаду?

– Думаю, заранее они все готовили, – подал голос Таран, молчавший до этого, – а Штырь в капкан по дурости попался, не проверил.

Таня сразу поняла, о чем он говорил. Разумно было подъехать днем или ближе к вечеру и посмотреть, как работает ресторан, сколько в нем посетителей. И сделать выводы, если в здании никого нет. Можно было еще порасспрашивать персонал. А Штырь, вместо того, чтобы все проверить, поперся с пушками в темноту как дурак. И угодил в ловушку.

Но самым плохим было, конечно, не это. Все они теперь оказывались в зоне риска. Если предатель затесался среди них и был поблизости, теперь никто бы не смог вздохнуть спокойно! Таня поняла, почему Туча пришел к ней. Теперь она была с ними в одной лодке, что бы она себе ни думала. Если среди них есть предатель, под угрозой была и ее жизнь.

Таня спустилась по дороге, ведущей прямо со склона, по узкой тропинке, о которой знали не многие. Она запомнила ее еще с детства, с тех времен, когда возле рыбачьей пристани были лодки, а в доме на берегу не было никакого ресторана.

Был прекрасный весенний день, и солнечные лучи ласкали кожу, отвыкшую за зиму от свежего воздуха. Таня наслаждалась запахом моря, первыми почками деревьев, и солнцем, лучи которого никогда не светили с такой кристальной чистотой, как весной. Это было бы прекрасной прогулкой, если бы она приехала сюда отдыхать. Но Таня была здесь не ради отдыха.

Она подошла к ресторану, он был закрыт. Было ясно, что в ближайшее время заведение не откроют. Вдалеке, возле самой пристани, старый рыбак чинил сети, с интересом поглядывая на нарядную Таню.

– Добрый день, дедушка! – она подошла к нему по песку. – А правду говорят, что в этом ресторане в людей стреляли?

– Правду, – старик прищурился, отложил сети, явно довольный возможностью поболтать, – только то не люди были, бандиты. Их и постреляли.

– Да кто же в них стрелял? – улыбнулась Таня.

– А охрана ресторана! Говорят, хозяин счеты с ними решил свести. Долг они вымогали у него.

– Вот как? – Версия старика заинтересовала Таню – это было полной противоположностью тому, что она слышала от Тучи. – А вы тут поблизости живете? И всегда здесь, на берегу, снасти чините?

– Да уж кожный божий день, поди! А что?

– И в тот день чинили?

– Э, красавица, видать, не просто так ты сюда пришла! – снова прищурился старик. Он был явно не так прост, как казался. – Если хочешь, расскажу чего…

Тане стало все понятно, она протянула старику деньги.

– Расскажу, что видел в тот день. Видел, как ресторан закрыли, как внутрь заходили…

– Кто заходил? Кто? – насторожилась Таня.

– Говорят, что милиционеры в засаде были, да то неправда! Никаких милиционеров там не было. Они потом подъехали, как тех, первых двух, порешили. А внутрь бандиты зашли. Я в них разбираюсь. У меня внук есть. Так вот, с плохой компанией он связался. Сейчас в тюрьме сидит. Но я с ним насмотрелся. Бандиты это были. Бандиты. Как те, что в ресторан полезли. А если доплатишь, скажу, как звали их главаря, между собой они его называли…

– Говорите, – Таня добавила денег.

– Главаря они называли… Архангел.