Текст книги "Холодная вечность. Вызов Хроноса"

Глава 4

Он обрадовал Морозова, позвонив ему и сообщив без обиняков и приветствий:

– Я приеду. С начальством утрясу, и приеду. Но в этот раз ненадолго! Весь свой, ранее накопленный, отпуск я потратил в вашей глуши год назад.

Андрей помолчал, переваривая информацию.

– Ну… я рад. И равноденствие уже миновало, слава богу. Что бы там, в Позднем ни было – уже не так опасно.

– Не помню, говорил ли я тебе, что Тамара сожрала ведьму Соню?

– Говорил.

– Что это значит, ты понимаешь?

– Ну… что они способны жрать людей не только в день равноденствия.

– Бинго! Не только. И если там, в Позднем, вдруг почему-то снова водятся такие твари, помни, Андрюша: они опасны всегда! Безумно опасны два дня в году, но, оказалось, что даже в уме эти живые мертвецы способны сожрать человека. И не подавиться. У них такая сила… вот помню, я чуть сознание не потерял, а Тамара…

– Соболев, ты что, предаёшься ностальгии?

– Иди к чёрту! – буркнул Костя. – Доберусь – позвоню.

И отключился.

Таня, видимо, здорово обиделась, и до самого отъезда разговаривала с ним очень скупо и сухо. Чисто по бытовым вопросам, ограничиваясь парой-тройкой предложений. Соболев стиснул зубы и решил не выяснять отношений до своего возвращения. Билет уже был куплен, и большой серебристый самолёт переместил его по небу в Красноярск за пять неполных часов. Спускаясь по трапу, Соболев поёжился от утреннего холода в тёплой, в общем-то, куртке – специально взял потеплее. Всего пять часов, и вот он уже за четыре с лишним тысячи километров от Москвы. А по ощущениям, будто в параллельной вселенной. Куда он снова едет, безумец?! Разве не хватило одного, прошлого раза.

– Привет, – сказал Пётр, открыв дверь. – Любишь ты сюрпризы делать. Чего не сказал, что приедешь?

Он стоял на пороге, загораживая своим молодым, крепким не по возрасту, телом дверной проём, и казалось, не собирался приглашать Соболева пройти.

– Кто там, Петь? – высунулась Люда.

Женщина, по сравнению со своим братом, долго живущим в Позднем, выглядела почти пожилой. Сколько ей? Шестьдесят? Нет, шестьдесят ей было год назад. Теперь, получается, уже пошёл седьмой десяток. На фоне Петра её возраст особенно бросался в глаза. Зато она, рассмотрев через прищур глаз, кто именно к ним пожаловал с утра пораньше, сразу принялась приглашать Костю пройти в квартиру. Она отодвинула брата, и громко заговорила:

– Это же Костя! Проходи, Костя, проходи, чего же ты в дверях стоишь? Гэри, Гэри, посмотри, кто приехал!

Из квартиры послышалось ворчание собаки.

– Не надо впутывать сюда Гэри, – раздражённо сказал Пётр. – Проходи.

И ушёл внутрь. Скрылся из виду.

– Сердится на меня? – спросил Костя, вешая куртку на деревянный гвоздь.

Люда махнула рукой.

– Мне кажется, он жалеет, что уехал из деревни. Старею, говорит, я. Совести нет совсем.

Она говорила почти шёпотом, и Костя тоже понизил голос:

– Раньше он был другого мнения. Жалел, что не выбрался раньше.

– Хватит там шептаться! – крикнул Петя.

А в коридор степенной походкой наконец-то вышел алабай. Потянул носом, потом растянул спину, прогнувшись. И уже после этого подошёл к Соболеву и подставил ему свою лобастую башку. Гладь, мол. Давно не виделись же.

Костя умилился и принялся наглаживать Гэри. Оказалось, он соскучился по этому большому и верному псу. Соболев немного чувствовал свою вину. Когда он попал в плен к Марку, с Гэри могло случиться всё что угодно! Не случилось, в общем-то, только благодаря Тамаре, которая хоть и была бездушным монстром, а алабая не бросила.

– Гэри… мальчик мой хороший…

Костя почувствовал подступающие слёзы. Он был готов расцеловать пса – вот как соскучился.

Людмила отвела Костю в кухню и принялась кормить завтраком.

– А ты чего опять в наши края? Случилось что?

– А Пётр не говорил разве? – удивился Соболев.

– Да не о чем говорить, Костя, – сказал Петя, появляясь в кухне. – Я честно не понимаю, чего тебе в Москве твоей не сидится? Ну скажи мне, какое это всё имеет к тебе отношение? Отец мой? Деревня наша?

– Так ты из-за Марка приехал? – ахнула Люда, и опустилась на табуретку. – Что он опять натворил?

Пётр махнул на них рукой и увёл Гэри на улицу.

– Ты на него не серчай, Костя. Он поначалу-то радовался, когда вернулся в жизнь, где всё, как у людей. Дети рождаются, старики умирают. Время не стоит, а идёт. А потом, видимо, стало его мучить то, что жизнь конечна. Последние пару месяцев буквально запечалился он что-то.

– Люда, расскажите мне про своего отца. Когда приезжал Марк? Что говорил?

– Тяжело это всё, Костя. Вот представь сам, мне шестьдесят лет. Я мужа похоронила, с которым всю жизнь душа в душу прожили. Детей вырастили, внуков теперь навещаю. И тут является молодой мужик и с порога: «Здравствуй, дочка!» Как тебе такое?

– Жесть! – вполне по-московски ответил Костя.

– То-то и оно! А у меня все эти годы в памяти то, как он проклял меня. Как шлюхой назвал за то, что я полюбила, и от Игоря своего забеременела. И даже не за это он меня обзывал и проклинал, а за то, что поперёк его воли пошла. Каким он у меня в памяти остался, когда говорил мне те страшные вещи в лицо, таким точно он сюда и заявился. У меня жизнь прошла, целая жизнь, а он стоит на пороге, будто и не было этих тридцати с лишним лет. Я словно в тот день вернулась, когда родной отец, которого я любила, проклял меня и прогнал прочь.

– Я понимаю, Люда. Правда понимаю! Ну, то есть, я такого не переживал, слава богу, но понимаю, насколько это страшно и нелепо.

– А я ведь ещё думала, нет его больше. Всё. Умер. Ой, Костя… ты ешь сырники-то, ешь.

– Спасибо, Люда. Вы знаете, где ключи от моей машины?

– Так а в коридоре они висят. На гвоздике. – Людмила вытерла фартуком глаза. – Поедешь туда?

Слово «туда» она сказала таинственным и страшным голосом.

– Поеду, Люда. Что-то не так пошло в прошлый раз. Я намерен выяснить, что.

Соболев хотел бы сказать, что собирается не только выяснить, но и исправить. Но промолчал. С ужасом подумал, что исправление потребует от него снова жить в Сибири, искать способы, сотрудничать с Морозовым. Нет, не то чтобы Андрей был чем-то плох… но Соболев помнил их общее прошлое, и сам факт возвращения к нему тяготил Костю. Вызывал чувство досады, которое поневоле распространялось и на журналиста.

Глава 5

Костя не дождался Петра. Уже потом, когда ждал около машины техпомощь, – девятка не заводилась, немудрено, – видел, как мужчина прошёл в подъезд, сопровождаемый алабаем. «А собаку не дам!» – вспомнилось Косте. Ничего не поделать, придётся без Гэри. Может, там дело-то выеденного яйца не стоит, и беспокоиться не о чем. Вот только интуиция подсказывала Соболеву: «Стоит. Есть о чём».

Пока на машину поставили новый аккумулятор, поменяли масло, – в Запрудный Константин приехал к ночи. Он подъехал к супермаркету и позвонил Морозову:

– Надеюсь, ты не спишь.

– Надейся.

– Я в посёлке. Ну что? Поедем сейчас? – ехидно спросил Соболев.

– Нет. Давай поедем завтра.

– Выпить у тебя дома есть? Я что-то устал уже. Хотя только утром приехал в Сибирь.

– Что-то есть…

– Нет. Меня не устроит что-то. Ладно, я куплю.

– Так сейчас уже не продадут.

Соболев легонько хлопнул себя по лбу. Точно! Время-то позднее. Позднее… чёртово село, куда завтра придётся ехать, – ну не просто же так он пёрся из Москвы?

– Я куплю в ресторане. Жди.

– Хорошо, – согласился Андрей. – Я тогда ужин приготовлю.

Константин почувствовал, как зверски проголодался. Последний раз он ел какой-то пирожок с кофе, пока ремонтировали машину.

– Макароны с сыром? – спросил он.

– Нет. Яичницу с ветчиной. Макароны уже год есть не могу.

– Ура! Жди, в общем.

Соболев купил литр водки в баре и поехал к Андрею. Поразительно то, что он помнил, где живёт Морозов. Даже не пришлось перезванивать, чтобы просить напомнить адрес.

Андрей открыл дверь и раскрыл объятия. Костя хотел было возмутиться и отмахнуться от такого радостного приветствия, но именно тут, в маленьком коридорчике морозовской квартиры на него накатило: это же, по сути, его боевой товарищ. Андрей – свой! Они вместе сражались и вместе выжили. Соболев аккуратно поставил бутылки на обувную полку и обнял журналиста.

Весь вечер они пили водку и вспоминали. То страшное, что их объединяло в прошлом. А может, и объединило на всю жизнь, просто жили Соболев с Морозовым в разных концах страны.

– Надо бы сворачиваться, Кость. А то завтра день будет потерян.

– Надо бы, – согласился Соболев. – Только неохота. Охота вот так сидеть и вспоминать, а нового чтобы ничего такого не было.

Он налил ещё водки.

– Ладно, я ещё не уезжаю. Если что, поедем послезавтра. Ну. За Захара!

Андрей кивнул. Они выпили, не чокаясь. Костя про себя присовокупил к поминальному тосту Тамару. Морозов ни при чём, а Соболев с ней вроде как подружился.

Утром мужчины проснулись на удивление бодрыми, словно и не пили водку до четырёх часов. Когда Соболев вышел в кухню, Андрей уже варил кофе в турке.

– Доброе утро. Ну что? Сегодня поедем?

– Получается, сегодня, – кивнул Костя. – Кофейком взбодримся, и вперёд. На подвиги.

Морозов налепил каких-то даже съедобных бутербродов. Костя прислушался к себе. Нет, правда, будто не пил. Придется ехать.

– Сам как думаешь, что там? – спросил он у Морозова.

Тот в ответ только плечами пожал, а в глазах его промелькнула тень страха.

Они решили не подъезжать на машине к деревне. Не доехали метров триста, Морозов поставил «девятку» поближе к деревьям. Дорога была одновременно и знакомой, и как будто ни разу не виданной. Странное ощущение. Морозов с Соболевым шли по дороге, и чем дальше шли, тем больше недоумевали. По их ощущениям, должна была уже показаться опушка, на которой стояла деревня Позднее. Но перед глазами была совершенно другая картина. Длинная, бесконечная просто, дорога уходила в глубь леса.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Костя. – Мы не туда свернули, что ли?

– Тут больше некуда сворачивать с левой стороны. Заправку мы проехали, до кладбища немного не доехали. Там, где надо, свернули, в общем.

– Но тогда бы мы уже увидели!

Он прибавил шагу, Морозов едва поспевал за ним. Соболев начал злиться. Даже если они всё сделали правильно, и деревни больше нет – это место всё равно, простите, не могло за год зарасти деревьями. И потом, дорога… куда она ведёт? Через лес… и куда?

Размышляя и злясь, Костя внезапно натолкнулся на невидимую преграду. Чуть голову не расшиб. Андрей остановился чуть позади него. Соболев поднял руку и вытянул вперёд. Он видел всё ту же дорогу посреди леса, но его рука во что-то упиралась. Это что-то на ощупь было, как стена. Костя повернулся к Морозову и потрясённо спросил:

– А это что ещё такое?

Андрей растерянно пожал плечами и ничего не ответил.

Соболев упёрся ладонями в невидимую преграду и надавил как следует. Стена. Натуральная стена. Перед глазами дорога в лесу, а на ощупь – непроходимая стенка. Костя приподнялся на цыпочках и попробовал толкнуть сверху – то же самое. Присел на корточки – ничего не изменилось. Соболеву не хотелось сдаваться. Он взял правее от дороги, утонув по щиколотку в опавших листьях. Ощущение стены никуда не делось, было и тут. Костя выбрался на дорогу и пошёл влево.

– Соболев, что ты пытаешься сделать? Ты же уже всё понял!

– Ничего не понял, в том и дело! Что за ерунда такая?

– Мне всё понятно, например. Ерунда магическая. Защищает от любопытных глаз. От гостей, в принципе.

– Да что защищает-то! – возопил Константин Соболев.

– То, что там. Давай рассуждать логически, – предложил Андрей.

– Если рассуждать логически с точки зрения банальной эрудиции… – пробормотал себе под нос Костя.

– Чего-о? – не понял Андрей.

– Да отец у меня так в детстве шутил. В моём, в смысле, детстве. То ли по трудам Ленина, то ли Маркса – не помню. Вот ты сейчас сказал, и всплыло. Ну, так что там с логикой-то?

– Мы пришли куда хотели, Костя. Тут был въезд в деревню Позднее. Значит, именно её и защищает эта магия. Больше ничего на ум не идёт. А тебе?

– А я вот думаю, может, опушку по кругу обойти?

Соболев посмотрел на непролазный лес. Ну не то чтобы совсем непролазный, но очень густой. Представил, каково это будет, им с Морозовым продираться через эту чащу, чтобы пощупать невидимую защиту в другом месте. Попробовать нащупать в ней брешь. Везде должна быть лазейка – не может же её не быть тут?

Андрей тем временем развернулся и пошёл в сторону машины. Костя сплюнул и последовал за ним. В «девятке» он спросил своего друга журналиста:

– И зачем я припёрся из Москвы сюда? Чтобы побиться головой о невидимую стену?

– А что я-то могу сделать? – обиделся Морозов. – Не я её там поставил.

– Ну так ты предлагай! Что будем делать дальше… а то ведь я уеду, и живи тут, как хочешь. Чего тебе не живётся спокойно, Андрей? Зачем тебе снова лезть в это Позднее? Видишь, люди стеночку поставили, чтобы никто не зашёл. А если никто не зайдёт, то никого и не съедят!

– Ты рассуждаешь странно.

В голосе Морозова звучал упрёк. Но Соболев просто рассуждал, как человек, который уже начал немного жалеть о том, что бросил всё в Москве – работу, аспирантов, жену – и приехал к чёрту на рога непонятно зачем. Да нет, он не стал бы утверждать, что ему неинтересно, что тут творится сейчас. Это было бы неправдой. Всё-таки Константин чувствовал свою ответственность, как ни крути.

– Ты слушаешь меня? – тряхнул его за плечо Андрей.

– Да. Нет. Что ты говорил?

– Понаблюдать, говорю, я предлагаю. Припарковаться где-нибудь, чтобы видеть съезд с дороги, и последить, кто будет въезжать-выезжать.

Глава 6

Соболев уставился на Андрея во все глаза.

– Ты серьёзно, что ли? Да мы так тут всю неделю можем просидеть, и никого не увидеть! Раньше, насколько я помню, мало кто и куда из местных выезжал. Не думаю, что что-то изменилось. Не хочу я всю неделю просидеть в засаде.

– Соболев… у нас тут нет большого театра. И даже малого нет. Да и вообще, плохо со светской жизнью. Сиди себе, да сиди! В засаде…

Костя покачал головой, снял машину с ручника, выжал сцепление, и… услышал удивлённый возглас Морозова:

– Откуда кровь?!

Соболев нажал вместо газа на тормоз и покрутил головой:

– Где?

Андрей взял его правую руку, оторвал от руля и перевернул ладонью вверх. Через всю ладонь шла царапина. Длинная и глубокая, больше похожая даже не на царапину, а на порез. Из-под ровных краёв сочилась кровь, совсем немного. Но на коробке передач, ручнике и обшивке руля остались следы. Если бы не Андрей, Соболев мог бы и не заметить – боли он не почувствовал. И понятия не имел, откуда взялась эта рана.

– Может быть, я о ветку поцарапался, пока там лазил? – предположил он.

Морозов промолчал. Насколько он помнил, кроме невидимой стены, Костя ни к чему не прикасался.

День они провели в машине, припарковав «девятку» Соболева недалеко от заправки. Так, что поворот на лесную дорогу в сторону Позднего был от них на некотором расстоянии, но как на ладони. По очереди отходили за кофе с пирожками в заправочное кафе, и в туалет. Когда стемнело, Соболев сказал, что ему надоело. Спина затекла, хоть он и выходил из машины несколько раз. А ещё каждый, кто проезжал мимо, смотрел на них весьма подозрительно. Да и девушка за стойкой в кафе в конце дня была уже не такой приветливой. За день они всем намозолили глаза, и Костя подумал, что если завтра снова предстоит провести день в засаде, то нужно придумать другое место для неё.

Дома Морозов опять приготовил яичницу, на этот раз с шампиньонами и луком.

– А пиво есть? – спросил Соболев.

Андрей кивнул и достал из холодильника две бутылки нефильтрованного пива. Он чувствовал себя немного виноватым. Дурацкая идея была сидеть весь день, глядя на дорогу. Потеря времени.

– А где твоя машина? – Костя единым духом выдул полбутылки пива и сразу почувствовал, как отступает усталость.

– Во дворе стоит. На месте.

– Может, имеет смысл сидеть там по одному, а второй мог бы заняться чем-то ещё.

Костя чуть не сказал «более полезным», но вовремя прикусил язык.

– А я уже хотел признать, что ошибся. Неудачная была идея наблюдать за этим выездом.

– Слушай, ты хоть что-то предложил. У меня вообще от разочарования не было никаких идей. Я только и мог, что ныть. А вот сейчас уже думаю, что один пусть следит за дорогой, а второй, например, поищет ведьму, – предложил Соболев.

– Где ж мы её найдём? – озадаченно спросил Морозов.

Костя пожал плечами. Мол, ты журналист, ты и думай, где искать того, кто поможет разобраться со странной невидимой оградой вокруг Позднего. Или того, что когда-то было Поздним… что же там сейчас? Что так надёжно спрятали от посторонних глаз?

Мысли долго не давали Соболеву уснуть, и он всё ворочался на своём диване. Точнее, на диване Андрея. Сам Морозов спал в маленькой комнате на полутораспальной кровати, а Косте отдал большую гостиную с большим диваном. Интересно, Андрей спит, или тоже мучается мыслями о проклятой деревне? Костя почесал ладонь с неизвестно откуда взявшейся царапиной. Только к вечеру, дома у Морозова, он промыл её и залил йодом. И вот теперь ладонь начала чесаться. Что, если за день он умудрился занести туда инфекцию?

Костя не заметил, как заснул. Во сне он стоял на дороге, ведущей в село Позднее, перед невидимой стеной. Только в отличие от того, что было утром наяву, сейчас Соболев видел сквозь преграду, как через стекло. Там, за магическим барьером, была небольшая деревенька. Меньше, чем раньше, – всего домов пять-шесть, стоящих поодаль. От леса и до самых домов расстилалось большое круглое поле. Трава пожелтела, по-осеннему прилегла отдохнуть перед наступающей зимой, но кое-где ещё зеленела редкими островками. Соболев просто стоял и смотрел на новенькие домики, на поляну, где не было ни души, и думал, что же он тут делает.

Внезапно перед ним появилась девушка. Соболев вздрогнул и присмотрелся: это была Надя. Она положила ладонь на стену со своей стороны и смотрела на него. Ждала. Костя поднял руку и тоже прикоснулся ладонью к стене. Заранее содрогаясь, приготовился почувствовать могильный холод, исходящий от девушки. Хотя… о чём это он? Не было от Нади никогда никакого холода… наоборот, были огонь и страсть. Может быть, красавица была бездушным монстром, но тело её играло в руках Соболева, как музыкальный инструмент, способный звучать мелодией любви.

– Где же ты?! Я ведь жду тебя… – услышал он голос Нади.

Соболев открыл глаза и обнаружил себя в машине за рулём. Он был полностью одет – в джинсах, свитере и куртке, – а «девятка» ехала по дороге сквозь лес. Что за ерунда? Это продолжение сна? Но почему такой резкий переход? Костя нажал на тормоз. Чувствовал он себя странно, будто не спит. Ущипнуть себя, что ли? Костя подумал, что пока не происходит ничего такого, чтобы щипать себя. А ещё подумал о том, что надо было вечером позвонить жене. А он почему-то вечером даже не подумал об этом. А думает сейчас, как будто впереди его ждёт что-то очень плохое. Поэтому надо было позвонить. И… что? Попрощаться? Костя полез в карман за телефоном и понял, что сотового с собой нет. Ну, если всё это ему снится, тогда отсутствие телефона понятно и логично. Во сне мобильная связь ни к чему.

Поставив «девятку» на ручник, Соболев вытащил фонарик из бардачка. Интересно, работает? Год машина просто стояла возле Петиного дома – никто не включал фонарик. Рычажок сдвинулся, фонарь загорелся. Странно… Соболев рассуждал так, будто не спал. Как наяву. Но разве мог он наяву приехать на машине в лес, и не помнить об этом? Костя прошёл в сторону сожжённой им год назад деревни. Где-то уже тут… руку с фонариком он держал на уровне пояса, а вторую вытянул вперёд, чтобы нащупать невидимую преграду. Костя только едва коснулся барьера, как вдруг сильная рука схватила его за кисть и дёрнула. Соболев и ойкнуть не успел, как уже стоял перед круглой поляной, за которой виднелись тёмные домики. Всё, как он недавно видел во сне, только тогда был день и светло, а сейчас лишь тусклый свет фонаря помогал Косте увидеть, что перед ним.

– Ну, привет! – услышал он тихий голос слева. – Выключи свой фонарик.

Глава 7

Вряд ли Соболев мог забыть этот голос или перепутать его с чьим-то другим. Он уже слышал его сегодня во сне. Ранее она сказала: «Где ты, я жду тебя?», или что-то в этом роде. Костя повернулся и посмотрел на Надю. Она приложила палец к губам.

– Тс-с. Говори тише.

– Какая разница? Это ведь сон.

Надя улыбнулась одними губами и покачала головой.

– Что? Это не сон?! – изумился Соболев. – Но ты мертва.

– Да. Уже несколько лет, – грустно сказала Надя. – Но ты можешь мне помочь.

Он замер, пытаясь переварить информацию. Несколько лет? Он вспомнил давний телефонный разговор с Петром из дома Захара. «Она утонула в Смоли позапрошлым летом», – сказал тогда Пётр. Соболев почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, протянул руку, чтобы опереться на магическую стену, через которую его затащили сюда, и не почувствовал опоры. Чуть не упал – Надя подхватила его.

– Осторожнее! В ту сторону не заперто. Но мне туда нельзя. Что с тобой такое?

– Что-то мне… нехорошо. Я правда не сплю?

Он нашёл глазами дерево, подошёл к нему, стараясь удержать картинку перед глазами. Прислонился спиной.

– Ущипни меня, – попросил он Надю.

– Я лучше сделаю вот так. – ответила она, подошла и поцеловала Соболева.

Он аккуратно, но твёрдо отстранил девушку.

– Не надо! Я понял.

Странным было то, что Соболеву стоило больших волевых усилий прервать этот поцелуй. Его тянуло к Наде как в старые добрые времена, ещё до того, как он узнал, что она – монстр. Тварь, жрущая людей. Этого Костя никак от себя не ожидал. Голова вроде кружилась уже меньше, но теперь в груди зашевелился страх. А вдруг Надя рассердится, что он оттолкнул её, и сожрёт Соболева? Надо как-то отвлечь её от нехороших мыслей.

– Значит, Марк не убил тебя тогда? Сам он тоже жив, как я слышал.

– Это всё неважно! Костя, возможно есть способ мне помочь! Я тебя прошу. Помоги мне! Хотя бы по старой памяти!

– В каком смысле – помочь? – спросил Соболев, не понимая, что это может означать.

Он не понимал, чем может ей помочь, не понимал, как оказался тут, не помня дороги. Не помня, как оделся и вышел из дома, как сел за руль. Сейчас Соболев мог только стоять рядом и чувствовать странную тягу к этой неживой женщине. И ощущения внутри пугали его гораздо сильнее того, что происходило с ним на внешнем уровне.

– Вставай! Костян! Да вставай же ты, что с тобой такое?!

Соболев словно издалека слышал голос, зовущий его. Призывающий встать.

– Я стою. Около дерева, – проворчал он. – Ты не видишь, что ли?

Морозов выругался и тряхнул его как следует. Соболев сел на диване и похлопал осоловелыми глазами.

– Костя… что с тобой? Ты что, ходил на улицу? Почему ты одетый?

Прорваться в реальность было невероятно трудно. У Соболева было ощущение, что он не спал вообще. Нисколько не спал.

– А сколько времени? – спросил он, так и не придя в себя окончательно.

– Восемь утра.

Они помолчали, потом у Кости возник очередной вопрос:

– А во сколько мы ехать собирались?

Наверное, они договорились выехать в какое-то определенное время из дома, чтобы искать ведьму и сидеть в засаде, а он всё проспал. Но если Соболев всё проспал, какого же хрена, спрашивается, он сонный такой? Костя застонал и упал обратно на подушку. Может, это воздух? После московского, точнее, по сравнению с ним, воздух свежий, вот он и разоспался. Костя наконец почувствовал, что ему не очень комфортно. Жарко и несвободно. Он приложил все усилия, чтобы открыть глаза, и ему это даже удалось. Соболев посмотрел на себя и понял: он одетый. В джинсах и свитере.

– А почему я одетый? – спросил он.

– Звездец, – сказал Морозов и ушёл в кухню.

Соболев посидел минуту и пошёл умываться. Он вспомнил, хоть это и казалось невероятным. Ночью он ездил на машине в Позднее, и был там, внутри, за невидимым барьером. Говорил с Надей. И даже помнил, о чём именно говорил. Вот только как он оказался в машине на лесной дороге, и как потом вернулся обратно – этого Костя совершенно не помнил. А вот Надин рассказ – да. Он привёл себя в относительны порядок – почистил зубы, умылся. Подумав, сунул голову под кран. В голове стало немного яснее.

Жутко хотелось кофе. Пошёл в кухню к Морозову, намереваясь всё рассказать ему, неважно, что подумает журналист. Уже на пороге кухни Соболев услышал голос Нади в голове: «Только не говори никому», и завис на минуту. А потом сказал сам себе, но адресовал Наде, естественно: «Да иди ты!»

– Кофе есть?

– Как не быть, – язвительно ответил Андрей. – Сию минуту подам.

– Ну вот… а я только собрался всё тебе рассказать.

– Рассказывай! – уже серьёзно сказал Морозов, разлив кофе по кружкам и поставив на стол сковородку с глазуньей.

– Короче, я одетый, потому что ночью был в Позднем.

– Да ладно… туда же не пробиться!

– Меня она затащила. Надя. – Соболев поморщился и отхлебнул горячего напитка из кружки.

Вот только гримаса была скорее наигранной. Просто потому, что Надя – монстр. Надя – фу. Положено корчить рожи при упоминании о живых трупах. А не потому, что Соболев действительно чувствовал отвращение. Вот удивительно, ведь всего день назад он его чувствовал! На самом деле, ощущал отвращение при малейшем воспоминании о мёртвой девушке в своей постели. Пусть и выглядела эта девушка вполне живой. Пусть и секс с ней был лучше, чем с живыми девушками. Но помня о том, кто такая Надя, Соболев внутренне содрогался, вспоминая её. И что же? Куда всё делось сегодня? Костя почесал ладонь и продолжил:

– Я не помню, как вышел из дома и поехал. Очнулся там. Сначала думал, что сплю. Но потом, в процессе общения с Надей, понял: это не сон. Я видел её. Я видел деревню, Андрей. Она меньше, чем та, что была раньше. Но она там есть.

Морозов посидел, переваривая информацию. Потом встал, нашарил сигареты в шкафу, открыл форточку, чиркнул зажигалкой. В окно повеяло осенним холодом. Тем самым, который призван предупредить: я – это только цветочки. Скоро начнутся настоящие холода. Андрей затянулся сигаретой и пустил мощную струю дыма в форточную щель. Холод фыркнул и убежал обратно на улицу.

– Ты говоришь, она тебя затащила… как это?

– Я прикоснулся к этой невидимой защите, и меня внезапно сильно дёрнули за руку. И я оказался в деревне. Сам не понял, как. Ну, то есть не было ощущения, что меня протащили через колючую проволоку, например. Вот я бреду по лесу с фонарём, пытаясь нащупать этот заслон, потом рывок, и вот я уже вижу деревню. Несколько домов. Посчитать не успел, извини.

Морозов подумал: «При чём тут колючая проволока?» И действительно, вряд ли магический барьер имеет какую-то материальную составляющую. А вот почему при всей своей нематериальности он ощущается стеной и не пропускает людей – это вопрос…

– Ты продолжай! – попросил Андрей. – Чего замолчал?

А Соболев всё прислушивался к себе. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. Решительно и категорически не нравилось. А чувствовал он желание снова увидеть Надю. Костя опять почесал ладонь и посмотрел на царапину. Потом спросил у Морозова:

– Ты искал ведьму?

– Ну… погуглил немного. Нарыл одну бабку. Точнее, нарыл я двоих. Был ещё мужик. По отзывам, просто сам дьявол во плоти – всё мог. Но несколько месяцев назад он переехал, и никто не знает куда.

Ладонь Соболева вдруг зачесалась со страшной силой. Он потёр её о шершавую джинсу и подумал, что, кажется, знает, куда переехал ведьмак.

– В Запрудном жил или в Красноярске?

– В Быково. Это пятнадцать километров от нас.

– Он в Позднем. К бабке не ходи.

– Ты, Соболев, пока ночью путешествовал, головкой случайно не ударился? Человек был крайне востребован, к нему не то что со всей Сибири – со всей страны приезжали. Это деньжищи какие! Ради чего бы он всё бросил и в глушь залез, сам посуди?

– Андрей, ты правда такой тупой? Или прикидываешься?

Морозов в глубоком раздумье поднял глаза к потолку и через пару секунд хлопнул себя по лбу:

– Бессмертие! Он польстился на вечную жизнь.

– Ну конечно!

– Так, погоди… а с чего ты взял-то?

– С того. Во-первых, защита на деревне стоит прямо-таки самого высшего уровня. Дьявольского просто. А ты сказал, что этот колдун… как, кстати, его зовут?

– Григорий. Белов Григорий.

– Надо же… Белов, а туда же. Магия явно не белая. – Соболев помолчал, и, собравшись с духом выдал: – Приворожили меня, Андрюха.

– Иди ты! – Морозов закрыл форточку и присел к столу. – Поясни!

– Да царапина эта, будь она неладна! Она появилась, когда я там стоял, прощупывал эту невидимую хрень, которая нас не пропускала. И после того, как я вечером уснул, мне вдруг снится Надя, которая зовёт меня. Я в каком-то бессознательном состоянии встаю, одеваюсь, сажусь в машину, а в себя прихожу уже почти в позднем. Слушай, а если бы я прямо на машине, да в этот невидимый барьер, а? Всю морду бы «девятке» разворотил.

– Слушай, бог с ней, с «девяткой»! Не разворотил же… а почему она вообще жива, Надя? Я ничего не понимаю, мы уничтожили этих зомбаков, или нет?!

– Да-да, успокойся!

Ничего себе, успокойся! Надя-то ходит себе дальше по земле, а он говорит: успокойся.

– Ладно! Как она… – Андрей подумал, что слово «выжила» тут не очень подходит, – уцелела? Что значит «тебя приворожили»? И расскажи мне, наконец, всё, пожалуйста!

И Соболев начал рассказывать. Откуда-то очень издалека.

– Почему я думаю про приворот? Когда вернулся год назад из Сибири, очень много читал про магию. Теперь, когда я верю в неё, решил узнать побольше. Раньше я, учёный со степенью, даже близко не подумал бы, что магия может существовать. Ну какая, к чёрту, магия? Бабкины сказки. А тут нашёл парочку книг постарше, и прочёл. Большую часть магии занимает целительство. То, что наши врачи считают неизлечимым, можно исцелить с помощью трав и заговоров. Какую-то часть – предсказания и ясновидение. Спиритизм – это понятно, надеюсь? Контакт с душами умерших. Ну, и прочие ритуалы. Плохие, разрушительные. Например, порча. Наслать её несложно, снять – практически невозможно. Снять может тот, кто наслал. Потому что способов наговорить на человека неприятности, недуг и даже смерть великое множество. Такие заклятия снимаются тем же способом, что и накладываются. Только в обратном порядке. Поэтому не знающему в чем дело колдуну практически не по силам исцелить человека, на котором порча…

– Соболев, что за ликбез? Ты про Надю будешь рассказывать?

– Не перебивай, – нахмурился Костя. – Я почти дошёл до этого… привороты. Тоже делаются самыми разными способами. И тоже должны быть сняты тем, кто приворот наложил. А самый сильный приворот – на кровь человека. Меня не просто порезали ради этой царапины. У меня взяли кровь, думаю. И началась эта фигня с Надей. Сначала сон, а потом встреча в ночи наяву. А теперь я чувствую, что хочу её видеть. Вообще ни о чём, кроме Нади, думать не могу, представь? Вот я и говорю: этот колдун, видимо, там. Кто бы ещё так ловко взял моей крови и что-то такое поганое со мной сотворил? Только сильная ведьма. Или ведьмак. Я уверен, что это именно Белов. Григорий. Мать его!