Электронная библиотека » Ирина Малкова » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Справочник поэта"


  • Текст добавлен: 12 апреля 2021, 09:12


Автор книги: Ирина Малкова


Жанр: Справочники


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Справочник поэта
Составитель Ирина Малкова

© И. Малкова, 2019

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2019

© ИП Суховейко Д. А., 2019


От составителя

«Вы ещё не знаете, есть ли у вас талант? Дайте ему время вызреть; а если его даже не окажется, разве человеку необходим именно поэтический талант, чтобы жить и действовать?»

Иван Сергеевич Тургенев

Итак, это произошло!

Вас озарило! Вот оно – свежеиспечённое, родное, выстраданное, сладко покоится на бумажном носителе – ваше первое стихотворение. Оно ещё слабое и беспомощное, оно понятия не имеет, как распорядится им его родитель, но оно готово сделать своего создателя настоящим гением. Ведь когда-то и Пушкин наверняка вот так же сидел над своим стихотворением, радостно потирая ручки: «Ай да Пушкин!..»

Но оставим Пушкина в покое, ведь нам-то с вами пора собираться в путь-дорогу к успеху и славе. У нас слишком много работы по самосовершенствованию, мы точим зубы, чтобы грызть этот гранит поэтической науки, мы полны решимости, ведь, как сказал Владимир Стасов: «Какой главный признак настоящего таланта? Это постоянное развитие, постоянное самосовершенствование».

Для начала предлагаю вам простое тестирование самого себя на предмет дальнейших шагов. Ответьте себе на вопросы: что я пишу? Зачем я пишу? Каков конечный результат? Чего я хочу от своего творчества?

Опыт показывает, что озарение застаёт человека врасплох. Оно обезоруживает, делает человека беззащитным перед окружающим миром, когда открывается творческий канал и окунает тебя в поток эмоций, стремящихся вылиться через тебя на бумагу, уже ни до чего нет дела, лишь бы писать. Как об этом говорил наш любимый А. С. Пушкин: «Вдохновение есть расположение души к живому восприятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует объяснению оных».

Возможно, перво-наперво кто-то побежит в магазин запасаться бумагой и ручками, а кто-то займётся всерьёз изучением справочников и словарей. Скажу, что одно другому не помешает: лучше прикупить инструментарий, всегда пригодится. Во всяком случае, я так и сделала. А для большей уверенности в себе собрала эту книгу под названием «Справочник поэта». Это – своеобразный дневник, куда я на протяжении многих лет записывала важные для себя вещи, свои любимые стихи, мысли. А вот теперь решила издать этот труд, дабы вам, мои дорогие собратья по творчеству, было уже легче ориентироваться.

Что такое озарение? Способен ли человек управлять этим процессом?

ИНСАЙТ (англ. – insight, нем. – Einsicht) – прозрение, озарение, проницательность; по-разному трактуемый термин психологии: в интуитивистской теории познания – акт непосредственного постижения сущности феномена, «озарения»; в гештальт-психологии – момент решения мыслительной задачи как внезапного «замыкания поля»; мысленное схватывание целого, в отличие от восприятия по частям; в психологии мышления, опирающейся на учение И. П. Павлова, так называется момент мгновенного замыкания ассоциаций в суждение и умозаключение, момент решения задачи.

«Осенило!» – говорят в народе. Интеллектуальное озарение нередко посещает человека в минуты сильных эмоционально-чувственных переживаний. Озарение как прорыв в сознании – это большая удача, а удача – пик, волна приобщения к чуду, происходит освоение открытия и освоение новой ступени развития.

В этом разделе я хочу с вами поговорить как творческий человек с творческими людьми. Для начала, конечно, попробуем разобраться, что же всё-таки представляет собой это сладкое состояние – творчество.

В первую очередь, как мне кажется, благодаря творчеству человек получает признание в обществе, самореализуется и самоутверждается. В творчестве человек проявляется как личность, выражает своё отношение к жизни, свою гражданскую позицию. Человек, как часто говорят, «с искрой Божьей» всегда выделяется. Часто ему приходится нелегко, потому что сказывается вековая психология обывателя под названием «не высовывайся!» Выскочек никто не любит. Перед нами – обширный опыт классики и куча высказываний типа «нет пророка в своём отечестве», «хороший поэт – мёртвый поэт». Но есть и такие:

«Истинного и сильного таланта не убьёт суровость критики, так же как незначительного не подымет её привет» (В. Г. Белинский).

Творчество – это такая же человеческая потребность, как и приём пищи, сон, общение с себе подобными. Оно сосуществует с деятельностью человека во имя цели, которую в первую очередь необходимо определить для себя. Что это будет: благородный жест, следование таланту, желание заработать, зависть, обида? Исполнение как благородных, так и демонических творений связано с препонами и их преодолением, привлечением на помощь смекалки и изворотливости. Творческий акт приносит не одну только радость, но и проверяет на прочность физические, умственные, эмоциональные силы, зачастую на пути к результату приходится двигаться вслепую, на ощупь. И здесь не обойтись без интуиции.

Труд писателя связан с постоянным напряжением интеллекта, требует основательных теоретических знаний и опыта. Профессионализм писателя сочетается с самостоятельностью мысли, ответственностью, стремлением к постоянному самообразованию, предприимчивостью. Но творчество плохо уживается с хищничеством, поиском модных «левых» заработков и приработков в «свободное» время. Стало модным в последнее время писать рифмованную рекламу и увлекаться датскими стихами.

«Никакая цель не высока настолько, чтобы оправдывала недостойные средства для её достижения». (А. Эйнштейн).

Грибоедов противопоставляет «искусство» (мы бы сказали теперь – «мастерство» или «искусность») и «дарование», «творческую силу». Так же сделал и Пушкин, говоря об одном посредственном стихотворце: «В нём не вижу я ни капли творчества, а много искусства».

По отношению к искусству свою мысль ещё решительнее высказал Л. Толстой: «Причиной появления настоящего искусства есть внутренняя потребность выразить накопившееся чувство. Причина поддельного искусства есть корысть, точно так же, как и проституция».

Нам придётся ещё не раз обсуждать здесь соотношение творчества и мастерства, дарования и искусности.

 
Мною понято наконец,
кто истинный друг и учитель.
Творчество – дал Творец.
Искусство даёт искуситель.
 
 
Спокойно стихи я рву,
плащ сбросив дилетантизма.
Но как прийти к мастерству
и избежать цинизма?
 
Сергей Максимов, Союз писателей России, г. Томск

Творческий акт

Любое действие начинается с постановки проблемы, задачи, подлежащей разрешению. Иногда само обнаружение проблемы является подлинным открытием и зависит от степени одарённости первооткрывателя. Об этом прекрасно сказал Шопенгауэр: «Талант попадает в цель, в которую никто попасть не может; гений попадает в цель, которую никто не видит». Здесь мы напрямую встречаемся не с логикой, а с чувством – языком неосознаваемого психического. Мы чувствуем, что продолжать писать это произведение не стоит; мы чувствуем, что тема сама по себе заслуживает внимания.

Поскольку сверхсознание оперирует опытом, накопленным сознанием и частично зафиксированным в подсознании, оно в принципе не может породить тему, совершенно свободную от этого опыта. В голове первобытного гения не мог родиться «Евгений Онегин» или замысел «Последнего дня Помпеи». Гений нередко опережает своё время, но дистанция этого опережения исторически ограничена.

Анализ биографий семидесяти знаменитых композиторов показал, что продуктивному творчеству предшествует период усердной учёбы. Никто из них не создал ни одного выдающегося произведения ранее, чем после десяти лет овладения мастерством. Когда великого актёра Жерара Филиппа спросили: «Какой человеческий недостаток вызывает у Вас наибольшее отвращение?» – он ответил: – «Непрофессионализм». Вот почему смешны и наивны надежды дилетанта в любой области творчества оказаться автором «безумной идеи», прокладывающей новые пути развития творчества; потребность вооружённости (компетентности) представляет один из важнейших мотивационных компонентов творческой одарённости.

Мотивация творчества – фактор, в огромной мере определяющий его продуктивность. По-видимому, существуют очень глубокие связи между потребностями, сознанием и неосознаваемыми проявлениями высшей нервной деятельности. Как остроумно заметила психоаналитик Франсуаза Дольто, «нельзя лгать подсознанием. Оно всегда знает правду». Подсознание тяготеет к инстинктивному поведению. Это особенно ярко проявляется в экстремальных ситуациях, например, при угрозе жизни, когда нет времени для рационального анализа обстановки, но необходимо действовать, опираясь на врождённый и ранее накопленный опыт, мгновенно используя автоматизированные навыки.

Но ведь чрезвычайно изобретательным может быть и интриган, задумавший оригинальный ход к достижению своей цели, и преступник, способный поставить в тупик самого проницательного следователя. Дело в том, что сверхсознание всегда «работает» на удовлетворение устойчиво доминирующей потребности. Утверждение о том, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», справедливо только по отношению к творчеству в сфере науки, искусства и создания новых этических норм, где абсолютным императивом является доминирование духовных потребностей познания и альтруизма.

Здесь не следует впадать в одномерность. Великий художник или поэт может быть честолюбив, скуп, играть в карты. Он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Важно лишь, чтобы в определённые моменты бескорыстная потребность служения человечеству овладевала всем его существом. Именно эта потребность включит механизмы сверхсознания и приведёт к результатам, не достижимым путём чисто рациональных построений. Перо гения всегда более велико, чем он сам, оно не ограничивается его временными целями, всегда идёт дальше (С. Цвейг).

Многие изобретатели отмечают, что самая первоначальная догадка возникает в виде расплывчатого образа, а не в словах или точных математических знаках. Вот как описывает Достоевский творческий процесс молодого учёного Ордынова: «… в душе его уже мало-помалу вставал ещё тёмный, неясный, но какой-то дивно-отрадньй образ идеи, воплощённый в новую просветлённую форму, и эта форма просилась из души его, терзая эту душу; он ещё робко чувствовал оригинальность, истину и самобытность её: творчество уже сказывалось силами его; оно формировалось и крепло».

Зависимость феномена подсказки, непосредственно провоцирующего озарение, от мотивационной доминанты объясняет, почему именно потребности бескорыстного познания, стремления к правде и красоте должны доминировать в иерархии мотивов личности, претендующей на открытие в области литературы и искусства.

Нам осталось рассмотреть заключительный этап творческого акта. То, что называют «гением», является не столько заслугой комбинации произведения, сколько характеризует способность творца оценивать только что произведённую продукцию и использовать её. На любом уровне здравое рассуждение представляет собой взаимодействие двух аспектов мысли, диалог двух голосов – фантазирующего и критического, – диалог, если хотите, возможного и действительного.

В художественном и, в частности, литературном творчестве функция отбора – самая важная. Согласно Достоевскому, творчество поэта начинается с сильного впечатления. Душа поэта «… есть тот самый рудник, который зарождает алмазы и без которого их нигде не найти. Затем уже следует второе дело поэта, уже не такое глубокое и таинственное, а только как художника: это, получив алмаз, обделать и оправить его».

Очень близкие к Достоевскому представления о двух основных этапах творческого акта – порождении замысла и его художественном оформлении – разделял А. С. Пушкин, подчеркнув существенное различие между “восторгом” и “вдохновеньем”. Вдохновение, – писал Пушкин, – есть расположение души к живому принятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует объяснению оных. Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии. Критик смешивает восторг с вдохновением. Нет, решительно нет. Восторг исключает спокойствие, необходимое условие прекрасного.

Восторг не предполагает силы ума, располагающей частями в их отношении к целому. Можно предположить, что в состоянии «восторга» художник утрачивает критичность к своим собственным озарениям. Кроме того, здесь примешивается, пусть неосознанно, социальное любование собой, оттесняя идеальную потребность в Истине и Правде.

В какой мере этот процесс сопоставим с художественным творчеством, существует ли в последнем критерий практики? Мы полагаем, что да. Это – практика общественного потребления художественных произведений, их сопоставления с действительностью. Подлинное мерило таланта в том, насколько мир, созданный автором, уникален, неповторим и, что ещё важнее, насколько он достоверен. Верность правде жизни настолько же необходима искусству, насколько объективная истина служит высшим судом результатов научного творчества. «Нельзя изобретать и выдумывать всё, что угодно, – предупреждает Габриель Гарсия Маркес, – поскольку это чревато опасностью написать ложь, а ложь в литературе даже опаснее, чем в жизни». Внутри кажущейся свободы, предоставляемой творчеством, действуют свои строгие законы.

Творения разума продолжают жить как бы собственной жизнью. Мыслитель, формулировавший плодотворную идею, давно умер, а идея развивается, обогащается, трансформируется его последователями на протяжении многих столетий. В книгах и произведениях искусства новые поколения находят нечто не замеченное и не оценённое их предшественниками. «Нет, весь я не умру. Душа в заветной лире мой прах переживёт и тленья убежит…» (А. С. Пушкин).

А за всем этим грандиозным марафоном интеллектуального и практического освоения окружающего мира – человеческий мозг – творение эволюции живой природы и творец завтрашнего дня человеческого рода.

Каким он предстанет взору наших потомков, зависит от нас.

 
Я думала, слово бесплотно,
как дума, как сон, как заря.
Роняла без страха, охотно,
то горе, то радость даря.
И вот, уже ближе к закату,
вдруг страх от весомости слов:
не слово бросаешь – гранату
на чашу житейский весов!
 
 
Так пусть же никто не заплачет,
словесным задет остриём,
иначе… А что же иначе?
Мы тоже от слова умрём.
 
Евгения Артёменко

Владимир Маяковский. Как делать стихи?

Я должен писать на эту тему.

На различных литературных диспутах, в разговоре с молодыми работниками различных производственных словесных ассоциаций (рап, тап, пап и др.), в расправе с критиками – мне часто приходилось если не разбивать, то хотя бы дискредитировать старую поэтику. Самую, ни в чём не повинную, старую поэзию, конечно, трогали мало. Ей попадало только, если ретивые защитники старья прятались от нового искусства за памятниковые зады.

Наоборот – снимая, громя и ворочая памятниками, мы показывали читателям Великих с совершенно неизвестной, неизученной стороны.

Детей (молодые литературные школы также) всегда интересует, что внутри картонной лошади. После работы формалистов ясны внутренности бумажных коней и слонов. Если лошади при этом немного попортились – простите! С поэзией прошлого ругаться не приходится – это нам учебный материал.

Наша постоянная и главная ненависть обрушивается на романсово-критическую обывательщину. На тех, кто всё величие старой поэзии видит в том, что и они любили, как Онегин Татьяну (созвучие душе!), в том, что и им поэты понятны (выучились в гимназии!), что ямбы ласкают ихнее ухо. Нам ненавистна эта нетрудная свистопляска потому, что она создаёт вокруг трудного и важного поэтического дела атмосферу полового содрогания и замирания, веры в то, что только вечную поэзию не берёт никакая диалектика и что единственным производственным процессом является вдохновенное задирание головы, в ожидании, пока небесная поэзия-дух сойдёт на лысину в виде голубя, павлина или страуса.

Разоблачить этих господ нетрудно.

Достаточно сравнить тятьянинскую любовь и «науку, которую воспел Назон», с проектом закона о браке, прочесть про пушкинский «разочарованный лорнет» донецким шахтёрам или бежать перед первомайскими колоннами и голосить: «Мой дядя самых честных правил».

Едва ли после такого опыта у кого-нибудь молодого, горящего отдать свою силу революции, появится серьёзное желание заниматься древнепоэтическим ремеслом.

Об этом много писалось и говорилось. Шумное одобрение аудитории всегда бывало на нашей стороне. Но вслед за одобрением подымаются скептические голоса:

– Вы только разрушаете и ничего не создаёте! Старые учебники плохи, а где новые? Дайте нам правила вашей поэтики! Дайте учебники!

Ссылка на то, что старая поэтика существует полторы тысячи лет, а наша лет тридцать – мало помогающая отговорка.

Вы хотите писать и хотите знать, как это делается. Почему вещь, написанную по всем шенгелевским правилам, с полными рифмами, ямбами и хореями, отказываются принимать за поэзию? Вы вправе требовать от поэтов, чтобы они не уносили с собой в гроб секреты своего ремесла.

Я хочу написать о своём деле не как начётчик, а как практик. Никакого научного значения моя статья не имеет. Я пишу о своей работе, которая, по моим наблюдениям и по убеждению, в основном мало чем отличается от работы других профессионалов-поэтов.

Ещё раз очень решительно оговариваюсь: я не даю никаких правил для того, чтобы человек стал поэтом, чтобы он писал стихи. Таких правил вообще нет. Поэтом называется человек, который именно и создаёт эти самые поэтические правила.

В сотый раз привожу мой надоевший пример-аналогию.

Математик – это человек, который создаёт, дополняет, развивает математические правила, человек, который вносит новое в математическое знание. Человек, впервые формулировавший, что «два и два четыре», – великий математик, если даже он получил эту истину из складывания двух окурков с двумя окурками. Все дальнейшие люди, хотя бы они складывали неизмеримо большие вещи, например, паровоз с паровозом, – все эти люди – не математики. Это утверждение отнюдь не умаляет труда человека, складывающего паровозы. Его работа в дни транспортной разрухи может быть в сотни раз ценнее голой арифметической истины. Но не надо отчётность по ремонту паровозов посылать в математическое общество и требовать, чтоб она рассматривалась наряду с геометрией Лобачевского. Это взбесит плановую комиссию, озадачит математиков, поставит в тупик тарификаторов.

Мне скажут, что я ломлюсь в открытые двери, что это и так ясно. Ничего подобного.

80 % рифмованного вздора печатается нашими редакциями только потому, что редактора или не имеют никакого представления о предыдущей поэзии, или не знают, для чего поэзия нужна.

Редактора знают только «мне нравится» или «не нравится», забывая, что и вкус можно и надо развивать. Почти все редактора жаловались мне, что они не умеют возвращать рукописи, не знают, что сказать при этом.

Грамотный редактор должен был бы сказать поэту: «Ваши стихи очень правильны, они составлены по третьему изданию руководства к стихосложению М. Бродовского (Шенгели, Греча и т д.), все ваши рифмы – испытанные рифмы, давно имеющиеся в полном словаре русских рифм Н. Абрамова. Так как хороших новых стихов у меня сейчас нет, я охотно возьму ваши, оплатив их, как труд квалифицированного переписчика, по три рубля за лист, при условии предоставления трёх копий».

Поэту нечем будет крыть. Поэт или бросит писать, или подойдёт к стихам как к делу, требующему большого труда. Во всяком случае, поэт бросит заноситься перед работающим хроникёром, у которого хотя бы новые происшествия имеются на его три рубля за заметку. Ведь хроникёр штаны рвёт по скандалам и пожарам, а такой поэт только слюни расходует на перелистывание страниц.

Во имя поднятия поэтической квалификации, во имя расцвета поэзии в будущем надо бросить выделение этого самого лёгкого дела из остальных видов человеческого труда.

Оговариваюсь: создание правил – это не есть сама по себе цель поэзии, иначе поэт выродится в схоласта, упражняющегося в составлении правил для несуществующих или ненужных вещей и положений. Например, не к чему было бы придумывать правила для считания звёзд на полном велосипедном ходу.

Положения, требующие формулирования, требующие правил, – выдвигает жизнь. Способы формулировки, цель правил определяется классом, требованиями нашей борьбы.

Например: революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты; расслабленный интеллигентский язычишко с его выхолощенными словами: «идеал», «принципы справедливости», «божественное начало», «трансцендентальный лик Христа и Антихриста» – все эти речи, шепотком произносимые в ресторанах, – смяты. Это – новая стихия языка. Как это сделать поэтическим? Старые правила с «грёзами, розами» и александрийским стихом не годятся. Как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров?

 
Плюнуть на революцию во имя ямбов?
Мы стали злыми и покорными,
Нам не уйти.
Уже развёл руками чёрными
Викжель пути.
 
З. Гиппиус

Нет! Безнадёжно складывать в 4-стопный амфибрахий, придуманный для шепотка, распирающий грохот революции!

 
Герои, скитальцы морей, альбатросы,
Застольные гости громовых пиров,
Орлиное племя, матросы, матросы,
Вам песнь огневая рубиновых слов.
 
Кириллов

Нет!

Сразу дать все права гражданства новому языку: выкрику – вместо напева, грохоту барабана – вместо колыбельной песни:

Революционный держите шаг! (Блок)

Разворачивайтесь в марше! (Маяковский)

Мало того, чтоб давались образцы нового стиха, правила действия словом на толпы революции, – надо, чтоб расчёт этого действия строился на максимальную помощь своему классу.

Мало сказать, что «неугомонный не дремлет враг» (Блок). Надо точно указать или хотя бы дать безошибочно представить фигуру этого врага.

Мало, чтоб разворачивались в марше. Надо, чтоб разворачивались по всем правилам уличного боя, отбирая телеграф, банки, арсеналы в руки восстающих рабочих.

Отсюда:

 
Ешь ананасы,
Рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй…
 
Маяковский

Едва ли такой стих узаконила бы классическая поэзия.

Греч в 1820 г. не знал частушек, но если бы он их знал, он написал бы о них, наверное, так же, как о народном стихосложении, – презрительно: «Сии стихи не знают ни стоп, ни созвучий».

Но эти строки усыновила петербургская улица. На досуге критики могут поразбираться, на основании каких правил всё это сделано.

Новизна в поэтическом произведении обязательна. Материал слов, словесных сочетаний, попадающих поэту, должен быть переработан. Если для делания стиха пошёл старый словесный лом, он должен быть в строгом соответствии с количеством нового материала. От количества и качества этого нового будет зависеть – годен ли будет такой сплав в употребление.

Новизна, конечно, не предполагает постоянного изречения небывалых истин. Ямб, свободный стих, аллитерация, ассонанс создаются не каждый день. Можно работать и над их продолжением, внедрением, распространением.

«Дважды два четыре» – само по себе не живёт и жить не может. Надо уметь применять эту истину (правила приложения). Надо сделать эту истину запоминаемой (опять правила), надо показать её непоколебимость на ряде фактов (например, содержание, тема).

Отсюда ясно, что описанию, отображению действительности в поэзии нет самостоятельного места. Работа такая нужна, но она должна быть расцениваема как работа секретаря большого человеческого собрания. Это простое «слушали-постановили». В этом трагедия попутничества: и услышали пять лет спустя, и постановили поздновато, – когда уже остальные выполнили.

Поэзия начинается там, где есть тенденция.

По-моему, стихи «Выхожу один я на дорогу…» – это агитация за то, чтобы девушки гуляли с поэтами. Одному, видите ли, скучно. Эх, дать бы такой силы стих, зовущий объединяться в кооперативы!

Старые руководства к писанию стихов таковыми, безусловно, не являлись. Это только описание исторических, вошедших в обычай способов писания. Правильно эти книги называть не «как писать», а «как писали».

Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду. Не потому, что это трудное дело, а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело. А если отрывки таковых метров и встречались, то это просто записанное по слуху, так как эти надоевшие мотивы чересчур часто встречаются – вроде: «Вниз по матушке по Волге».

Я много раз брался за это изучение, понимал эту механику, а потом забывал опять. Эти вещи, занимающие в поэтических учебниках 90 %, в практической работе моей не встречаются и в трёх.

В поэтической работе есть только несколько общих правил для начала поэтической работы. И то эти правила – чистая условность. Как в шахматах. Первые ходы почти однообразны. Но уже со следующего хода вы начинаете придумывать новую атаку. Самый гениальный ход не может быть повторён при данной ситуации в следующей партии. Сбивает противника только неожиданность хода.

Совсем как неожиданные рифмы в стихе.

Какие же данные необходимы для начала поэтической работы?

Первое. Наличие задачи в обществе, разрешение которой мыслимо только поэтическим произведением. Социальный заказ. (Интересная тема для специальной работы: о несоответствиях социального заказа с заказом фактическим).

Второе. Точное знание, или, вернее, ощущение желаний вашего класса (или группы, которую вы представляете) в этом вопросе, т. е. целевая установка.

Третье. Материал. Слова. Постоянное пополнение хранилищ, сараев вашего черепа, нужными, выразительными, редкими, изобретёнными, обновлёнными, произведёнными и всякими другими словами.

Четвёртое. Оборудование предприятия и орудия производства. Перо, карандаш, пишущая машинка, телефон, костюм для посещения ночлежки, велосипед для езды в редакции, сорганизованный стол, зонтик для писания под дождём, жилплощадь определённого количества шагов, которые нужно сделать для работы, связь с бюро вырезок для пересылки материала по вопросам, волнующим провинции, и т д. и т п., и даже трубка и папиросы.

Пятое. Навыки и приёмы обработки слов, бесконечно индивидуальные, приходящие лишь с годами ежедневной работы: рифмы, размер, аллитерации, образы, снижения стиля, пафос, концовка, заглавие, начертание и т. д. и т. п.

Например: социальное задание – дать слова для песен идущим на питерский фронт красноармейцам. Целевая установка – разбить Юденича. Материал – слова солдатского лексикона. Орудия производства – огрызок карандаша. Приём – рифмованная частушка.

Результат:

 
Милкой мне в подарок бурка
и носки подарены.
Мчит Юденич с Петербурга,
как наскипидаренный.
 

Новизна четверостишия, оправдывающая производство этой частушки, – в рифме «носки подарены» и «наскипидаренный». Эта новизна делает вещь нужной, поэтической, типовой.

Для действия частушки необходим приём неожиданной рифмовки при полном несоответствии первого двухстрочья со вторым. Причём первое двухстрочье может быть названо вспомогательным.

Даже эти общие начальные правила поэтической работы дадут больше возможностей, чем сейчас, для тарификации и для квалификации поэтических произведений.

Моменты материала, оборудования и приёмы могут быть прямо засчитываемы как тарифные единицы.

Социальный заказ есть? Есть. 2 единицы. Целевая установка? 2 единицы. Зарифмовано? Ещё единица. Аллитерации? Ещё пол-единицы. Да за ритм единица – странный размер требовал езды в автобусе.

Пусть не улыбаются критики, но я бы стихи какого-нибудь аляскинского поэта (при одинаковых способностях, конечно) расценивал бы выше, чем, скажем, стихи ялтинца.

Ещё бы! Аляскинцу и мёрзнуть надо, и шубу покупать, и чернила у него в самопишущей ручке замерзают. А ялтинец пишет на пальмовом фоне, в местах, где и без стихов хорошо.

Такая же ясность вносится и в квалификацию.

Стихи Демьяна Бедного – это правильно понятый социальный заказ на сегодня, точная целевая установка – нужды рабочих и крестьян, слова полукрестьянского обихода (с примесью отмирающих поэтических рифмований), басенный приём.

Стихи Кручёных: аллитерация, диссонанс, целевая установка – помощь грядущим поэтам.

Тут не придётся заниматься метафизическим вопросом, кто лучше: Демьян Бедный или Кручёных. Это поэтические работы из разных слагаемых, в разных плоскостях, и каждая из них может существовать, не вытесняя друг друга и не конкурируя.

С моей точки зрения, лучшим поэтическим произведением будет то, которое написано по социальному заказу Коминтерна, имеющее целевую установку на победу пролетариата, переданное новыми словами, выразительными и понятными всем, сработанное на столе, оборудованном по НОТу, и доставленное в редакцию на аэроплане. Я настаиваю – на аэроплане, так как поэтический быт – это тоже один из важнейших факторов нашего производства. Конечно, процесс подсчёта и учёта поэзии значительно тоньше и сложнее, чем это показано у меня.

Я нарочно заостряю, упрощаю и карикатурю мысль. Заостряю для того, чтобы резче показать, что сущность современной работы над литературой не в оценке с точки зрения вкуса тех или иных готовых вещей, а в правильном подходе к изучению самого производственного процесса.

Смысл настоящей статьи отнюдь не в рассуждении о готовых образцах или приёмах, а в попытке раскрытия самого процесса поэтического производства.

Как же делается стих?

Работа начинается задолго до получения, до осознания социального заказа.

Предшествующая поэтическая работа ведётся непрерывно.

Хорошую поэтическую вещь можно сделать к сроку, только имея большой запас предварительных поэтических заготовок.

Например, сейчас (пишу только о том, что моментально пришло в голову) мне сверлит мозг хорошая фамилия «господин Глицерон», пришедшая случайно при каком-то перевранном разговоре о глицерине.

Есть и хорошие рифмы:

 
(И в небе цвета) крем
(вставал суровый) Кремль.
(В Рим ступайте, к французам) к немцам
(там ищите приют для) богемца.
(Под лошадиный) фырк
(когда-нибудь я добреду до) Уфы.
Уфа
глуха.
 

Или:

 
(Окрашенные) нагусто
(и дни и ночи) августа
 

и т. д. и т. д.

Есть нравящийся мне размер какой-то американской песенки, ещё требующей изменения и русифицирования:

 
Хат Харден Хена
Ди вемп оф совена
Ди вемп оф совена
Джи-эй.
 

Есть крепко скроенные аллитерации по поводу увиденной афиши с фамилией «Нита Жо»:

 
Где живёт Нита Жо?
Нита ниже этажом.
 

Или по поводу красильни Ляминой:

 
Краска – дело мамино.
Моя мама Лямина.
 

Есть темы разной ясности и мутности:


1) Дождь в Нью-Йорке.

2) Проститутка на бульваре Капуцинов в Париже. Проститутка, любить которую считается особенно шикарным потому, что она одноногая, – другая нога отрезана, кажется, трамваем.


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации