Текст книги "Лето на двоих"

– Всё в порядке, меня не надо развлекать.

– Я хочу, чтобы вы проводили как можно больше времени вместе. Познакомься с его друзьями, они здесь часто устраивают шашлыки, купаются в озере. Тебе это тоже будет полезно – появится компания, будет не так скучно.

Она выдавила из себя улыбку и кивнула, но на самом деле подумала: зачем ей его друзья? Такие же напыщенные индюки, живущие в совсем другом мире? Впрочем, скоро о том, что они из разных Вселенных поймет и Олег Николаевич, и тогда Оля снова окажется дома. Скорей бы уже.

После завтрака, который она не стала растягивать, поднялась в свою комнату. И почти тут же в дверь постучали. Оля открыла.

– Ой, Светлана, я как раз собиралась Вас искать, – обрадовалась она. – Хотела немного смахнуть здесь пыль. Не подскажете, где можно взять тряпку или что-то подобное?

– Ой, что вы, я сейчас уберу, – метнулась было обратно она, но Ольга успела поймать ее за руку.

– Не надо, пожалуйста, можно я сама?

Никогда не могла бы подумать, что будет просить у кого-то об этом: чтобы убрать самой свое пространство. Но сейчас ей было важно сохранить хоть что-то из привычной жизни: той, за которую она отвечала сама.

Светлана замялась, и Оля продолжила:

– Я боюсь здесь деградировать. Прошу Вас, пусть у меня останется хоть что-то из прошлой жизни.

Та кивнула и ушла за тряпкой. Вернувшись, засмеялась:

– Если нужна будет швабра, я тоже могу принести, но, боюсь, Олег Николаевич, когда узнает об этом, меня уволит, а в лучшем случае снизит зарплату.

Впрочем, видно было, что этого она совсем не боится, а, скорее, удивлена таким диковинным поведением в доме. Вряд ли когда-то еще гости просили ее о подобном.

– Если нужно, я поговорю с ним. Не думаю, что мне откажут в такой малости, – улыбнулась Оля, резво принимаясь за дело и проводя влажной тряпкой по подоконнику. Успела заметить за окном серое небо, которое низко нависло, казалось, над самой крышей. – Как думаете, дождь будет?

– Обещали, – вздохнула Светлана, запуская в ее комнате робот-пылесос. – Раз уж Вы решили убрать, доведем дело до конца.

Оля благодарно улыбнулась.

– Я, кстати, зачем заходила: собираюсь в магазин, что-нибудь по хозяйственной части вам нужно? И Наринэ сегодня водитель повезет в продуктовый, так что Вы заказывайте, не стесняйтесь, Олег Николаевич сказал Вам всё оплатить.

– Нет, ничего не нужно, – не поворачиваясь, отозвалась Оля и полюбопытствовала: – Что еще сказал Олег Николаевич?

– Больше ничего, – кажется, вполне чистосердечно отозвалась домоуправляющая. – Но я начинаю понимать, почему он Вас привез сюда.

– Да? И почему же? – девушка повернулась и с нескрываемым интересом, правда, весьма агрессивным, уставилась на собеседницу. Та тут же стушевалась.

– Ну, не мое это дело, конечно, просто Вы очень милая. Не такая, как все эти барышни, которые иногда к нам приходят – подружки Фёдора. У них только хахоньки да хиханьки на уме, и как одеться покрасивше, а Вы хозяйственная, сразу видно. Серьезная девушка.

– Серьёзная, – усмехнулась Оля, переходя к полкам с книгами, которые она привезла с собой. Именно это свойство характера ей обычно и ставили в укор, когда дело касалось личной жизни. С отцом она об этом никогда не говорила, но вот подружки любили напомнить: «Ты слишком серьезная, ты своим отношением к жизни и иностранными языками просто отпугиваешь парней». Так было долгое время, а потом появился Илья… При воспоминании о нем на лице появилась улыбка. А потом испарилась. Она вдруг вспомнила их последний телефонный разговор, и с тех пор он ей не звонил. Испугался? Оставил один на один с проблемами? Но ведь такого не может быть! Даже подруги ей пишут несколько раз в день, а от него – тишина. Может, конечно, занят работой или усиленно думает, как вызволить Олю, но сердце подсказывало: дело не в этом. Только слушать сердце в этот раз не хотелось.

– А может, и правда, принесете мне швабру? – повернулась она.

– Да Вы что, Ольга! Меня за такое точно уволят. Вы наша гостья!

Оля обернулась на звук со стороны окна: первые частые капли дождя зашлепали по стеклу. Значит, прогулке сегодня не бывать.

– Ладно, пойду тогда у Наринэ спрошу, может, ей какая помощь нужна.

– Бедная девочка, – услышала она вслед от Светланы, но не придала значения.

Она привыкла работать, и разве виновата в том, что другие обитатели дома, напротив, предпочитают пользоваться трудом других? Конечно, это приятно, что ей не нужно драить весь дом и содержать его в идеальной чистоте, но ухаживать за своими десятью квадратами жилой площади она вполне в состоянии.

Наринэ приняла ее с удовольствием, хоть и, подобно Светлане, долго отмахивалась от помощи, но всё же сдалась. Вместе они резали овощи на горячее, говорили о жизни. Кухарка быстро поняла, что говорить о своем прошлом Оля не хочет, и рассказывала о своем: о молодости, муже, который ушел из семьи, о дочке, что живет сейчас заграницей вместе с внуком Наринэ, и что осенью, когда Красновы уедут в Москву, она обязательно отправится к своей семье и проведет там полгода – так уже было в прошлом году. И зимы там совершенно иные, хотя русский снег Наринэ очень любит.

– А я знаешь, где родилась? Сейчас расскажу! У нас там тепло почти круглый год, а овощи-фрукты знаешь какие? Не то что здесь, покупные – пластик, а не продукты.

Обедать с Олегом Николаевичем Оля не стала, предпочла отсидеться в своей комнате, а после спустилась и ела вместе с Наринэ в ее кухне. Никто ведь не запрещал.

Дождь всё лил, и после обеда девушка вернулась в свою комнату, чтобы заняться изучением турецкого. Потом читала, листала ленту социальной сети, чувствуя, что всего за несколько дней так оторвалась от мира… Казалось, он остался где-то там, далеко, а она здесь, и между ними – прозрачная, но ощутимая грань: как две параллельные, что когда-то были единым целым, но больше не пересекаются. И от этого было, с одной стороны, очень даже приятно, поскольку страшные новости из разных концов страны, которые, казалось бы, совершенно ее не касались, на самом деле сеяли душевную смуту и повышали тревожность, а с другой она понимала, что ритм столицы – ее образ жизни, и долго без него протянуть невозможно.

С улицы донесся звук, словно по гравийной дорожке, ведущей к дому, проехала машина. Подумав немного, Оля поднялась и подошла к окну, выглянув сквозь занавеску. Это была та же люксовая машина, что привезла недавно саму девушку, только теперь водитель помогал высадиться и достать багаж даме постарше. Статная, со светлыми волосами чуть ниже плеч, в укороченных брюках и босоножках на каблуке, в бежевом шелковом топе.

«Жена Олега Николаевича», – догадалась Оля.

По золотисто-коричневому загару можно было даже на расстоянии определить, что дама отдыхала где-то на море и, скорее всего, заграничном.

Выходить на знакомство Ольге совсем не хотелось, хотя она и прислушивалась к шагам на лестнице, ожидая, что ее вызовут. Не позвали. И сама она из комнаты больше не выходила, не желая ненароком с ней встретиться. Хоть это, может быть, было невежливо. В конце концов, откуда она должна знать, что кто-то прибыл? Хотя, разумеется, слышала шаги в коридоре и властный голос новоприбывшей, которая давала указания Светлане. Потом всё стихло. Потом снова шаги – наверное, отправилась на ужин, поскольку спустя полчаса вернулась. Оля предпочла остаться без ужина, но не выходить, тем более в обед Наринэ дала ей с собой пару тостов и сыра. А воду Оля всегда держала в бутылке на тумбочке – опять же, чтобы лишний раз не выходить из своего убежища.

«Было весело, а станет еще веселее», – подумала она про приезд Красновой, и как в воду глядела.

Спускаясь к завтраку следующим утром, она случайно застала неприятный для нее разговор мужа и жены.

– Вот скажи, чем Алёна плоха? И вообще, зачем ему сейчас серьезные отношения? Федя еще очень молод. Девушки есть вокруг – и довольно. Не принуждай его, я прошу. Тем более эта девушка – кто она? Зачем?

Олег Николаевич, заметив в дверях вошедшую Ольгу, откашлялся, после чего воцарилась тишина. Женщина обернулась и сделала недовольную мину, после чего спокойно вернулась к еде, ловко орудуя ножом и вилкой.

– Доброе утро, Ольга. Прости, мы с Ольгой Витальевной еще не всё уладили, – смутился старший Краснов.

Поздоровавшись и заняв свое место, Оля спокойно сказала:

– А я согласна с Ольгой Витальевной. Я тоже не понимаю, что я здесь делаю и зачем.

Та удивленно подняла бровь и на секунду на ее лице появилось нечто напоминающее одобрение. Она ожидала встретить в этой девочке конкурентку, помеху налаженной жизни, но никак не союзницу, а теперь с этим новым раскладом можно что-то придумать, чтобы уладить ситуацию в доме без вреда и для сына, и для мужа.

Олег Николаевич предпочел не комментировать услышанное, вместо этого заявил:

– Фёдор уехал в город, еще вчера, сегодня его не будет, вернется поздно. Ты можешь погулять или… если что-то нужно, скажи.

Действительно, кроме как гулять, делать здесь было нечего. Она сама находила себе занятия: училась дистанционно, читала, помогала Наринэ, с которой быстро нашла общий язык.

– Всё нормально, я найду, чем заняться, – ответила она и поймала на себе взгляд Красновой, которая явно удивилась подобной дерзости.

«Ну простите, не кланяюсь в ножки и не шепчу с придыханием о своей благодарности благодетелям», – цинично подумала Оля, продолжая трапезу и больше не глядя ни на кого за столом.

Супруги обсуждали что-то свое, что мало ее касалось: текущие дела, отдых в Греции (ах, вот где, оказывается, была мама Фёдора).

– Представляешь, Наташа так ужасно обгорела в первый же день. А потом на три дня зарядил дождь, мы даже на шопинг выбраться не могли. Зато кухня очень хорошая, – докладывала Ольга Витальевна, и Оля едва сдерживалась от ироничной усмешки: вот у людей какие проблемы, а как другие живут – они и не догадываются. Что у ее отца проблемы с бизнесом – единственным магазином, который кормил их несколько лет, что саму Олю отправили Бог весть куда по чьей-либо прихоти… Интересно, Красновой бы это понравилось? Она свои курорты, конечно, привыкла сама выбирать, и, наверное, не глядя на стоимость.

Дождавшись паузы в разговоре, Оля поблагодарила за завтрак и отправилась в свою комнату, не забыв прихватить тарелку и отнести на кухню, хотя и успела заметить, каким удивленным взглядом проводила ее Ольга Витальевна – здесь такое не практиковали.

– А ты говоришь, зачем эта девочка, – засмеялся Олег Николаевич.

Это она услышала и поморщилась, пока никто не мог видеть ее лица. Хотела позлить их и доказать, что ничуть не подходит Фёдору, но пока получалось ровным счетом наоборот.

В этот день было серо и распогодилось только к вечеру. Оля вышла ненадолго прогуляться, но быстро замерзла и вынуждена была вернуться. Жаль, что не взяла с собой кофту. Но зато можно приоткрыть окно и почитать. За этим занятием ее застала Светлана, которая принесла свежие полотенца.

– А тут есть отличная терраса на той стороне, с видом на лес. Там такой воздух чудесный, есть кресло-качалка, идите туда, – посоветовала она.

– А там никого? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Нет. Фёдор еще не приехал, Олег Николаевич в кабинете работает, а Ольга Витальевна у себя отдыхает. Идите-идите. Только пледик захватите, чтоб не замерзнуть.

Светлана оказалась права: на террасе было чудесно. Уютно, потрясающий запах леса и свежескошенной травы – это дворник Степан успел потрудиться, поймав момент от дождя до дождя, а еще щебетали птицы… Почти что рай на земле. Жалко, что рядом нет близких людей. Но они хотя бы на связи.

Параллельно, читая книгу и переписываясь с подругами, Оля рассказала им об этом месте и о прибывшей с отдыха Красновой. Девчонки в красках рисовали сценарий, что было бы, если бы ее жизнь – Красновой – изменилась так же внезапно, как и самой Оли, только в обратную сторону. Например, ей пришлось бы работать, причем по восемь часов в день и часто с переработками. Подружки метко шутили, дополняли друг друга, и Оля расслабилась, вновь ощутив, что она не одна.

«Спасибо, девчонки», – от души написала в чат, сопроводив кучей смайликов в виде сердечек и получив в ответ еще больше, а после отправилась в комнату, поскольку темнело и холодало стремительно, так что оставаться на террасе было уже невозможно.

Утром за завтраком были все. Только Фёдор пришел, как обычно, последним.

Оля обратила внимание: Ольга Витальевна даже в ранние часы выглядела так, будто вот-вот ей предстояло выйти на красную дорожку: укладка, стильный домашний костюм, в котором смело можно было выйти к гостям или пойти на прогулку, несколько дорогих колец с камнями на пальцах правой и левой руки, тонкий браслет в виде красной нити с какой-то загадочной штучкой, похожей на птичку – разглядывать долго она не посмела.

– Всем привет! Мамуля, рад видеть! Как отдохнула? – спустившись, сын первым делом приобнял ее со спины и поцеловал в щеку, от чего женщина расцвела как июньская роза.

– Привет, сынок! Замечательно! Ты знаешь, климат там всё-таки чудесный. Я тебе привезла кое-что, посмотришь потом, после завтрака?

– Конечно. О-о, блинчики, всё как я люблю! – он уселся за стол и довольно потер ладони в предвкушении.

Но тут вмешался отец.

– Фёдор, ты ездил в город, ты мог спросить, нужно ли что-то Ольге? Мог бы взять ее с собой. Почему ты думаешь только о себе?

Фёдор взглянул на Олю, и она невольно втянула голову в плечи: она ни при чем, а выглядит так, словно нажаловалась на него.

– Если Ольге что-то нужно, она может об этом сказать, – глядя исключительно на нее, а после спокойно принимаясь за завтрак, парировал Федор.

– Сегодня вечером мы все идем в ресторан. В семь часов встречаемся в холле. Оля, у тебя есть, что надеть? Если что, Ольга Витальевна поможет, у нее большой гардероб, что-нибудь и для тебя найдется.

– Что? – опешила Ольга Витальевна.

А Оле повторно захотелось втянуть голову в плечи.

Развивать эту тему никто не стал, завтракали молча, и девушка поняла, что невольно стала причиной раздора в этой семье.

Выждав в своей комнате какое-то время, Оля отправилась на причал, но там было много туристов. Спустилась на пляж и, пройдя немного, обнаружила тихий уголок, где примостилась с книгой на принесенной кем-то деревянной балке. Ветер едва заметно касался волос, приникал к коже на шее, обнимал и улетал, возвращаясь снова. Оля почувствовала, что вот-вот расплачется от одиночества. От того, что обнимать ее теперь может лишь ветер.

Отцу она не нужна – после своего отвратительного поступка он ни разу не позвонил и не написал. Не то что ради того, чтоб извиниться, а даже просто узнать, как дела. У нее такого желания не было тоже. Может, Краснов ему запретил или как раз через него отец и узнает о делах дочери, но неужели, если он ее любит, не найдет способ связаться лично? Неужели ради собственной выгоды он напрочь готов вычеркнуть ее из своей жизни?

А Илья? Ему тоже нет до нее никакого дела. Которые сутки не звонит и не пишет, будто и нет у них никаких отношений. Или уже правда нет?

Откуда-то сбоку и как будто бы с высоты раздался смех парня и девушки. Оля подняла глаза. На небольшой смотровой площадке, что находилась над пляжем, слева, метрах в трех от нее, действительно, были трое: два парня и девушка, и одного из них Оля знала. Перехватив его взгляд, тут же перевела взор на волны. Постаралась успокоиться. Вот еще, никто здесь не будет видеть ее слез и слабости.

Эти трое всё не уходили, нарушая тишину и врываясь в плеск волн своим смехом и разговорами – слова до нее не долетали, но и без этого присутствие посторонних весьма раздражало.

Тем временем там, наверху, и впрямь было весело. Из Москвы приехал Аленин брат, и теперь они втроем, вместе с Федей, болтали о разном, как тогда, лет десять назад, когда были подростками и только-только познакомились, поскольку родители купили дачи неподалеку друг от друга. Именно тогда этот поселок стал набирать популярность среди обеспеченных москвичей – и своим расположением, и природой, и тем, что общество вокруг становилось привычным – постепенно здесь появлялись люди того же круга, и можно было не только отдохнуть вдали от шумной столицы, но и наладить контакты с новыми партнерами. А дети находили новых друзей – дети часто сближаются и после продолжают общаться, если выросли на одной почве. Так было и с этими ребятами. В Москве в течение года они почти не пересекались, поздравляя друг друга лишь с особо значимыми праздниками вроде Дня Рождения и Нового года, однажды собрались на новогоднюю вечеринку, но это было давно. А по-настоящему общаться получалось лишь здесь, в поселке, летом, когда приезжали кто на пару недель, а кто на всё лето. Это было подобно возвращению в детский лагерь. И хотя вопросы для обсуждения постепенно менялись, было что-то, что оставалось всегда – например, отношения. Федя прекрасно знал, что Алена еще с подростковых лет питает к нему симпатию. Одно время даже подыгрывал ей, но никогда не воспринимал всерьез, как свою пару. Он знал, родители были бы не против такого партнерства, её отец занимал видный пост в столице, да и сама девушка отлично вписалась бы в его жизнь, зная все её правила, но она не была в его вкусе. Не брюнетка, слишком капризная, больше требует внимания к себе, чем дает его. Но дело даже не в этом. Внутри при встрече с ней спустя столько месяцев и после, при расставании, не щелкало ничего. А обманывать и начинать отношения там, где нет чувств, не было смысла.

Этим летом не изменилось ничего: Алена всё так же недвусмысленно высказывала знаки внимания, а ее старший брат легонько подтрунивал над ней. Впрочем, девушка уже не велась и не обижалась, действовала увереннее, как будто знала, что никуда от нее Федя не денется, и, рано или поздно, всё равно они будут вместе. Пусть думает, что он на свободе. Пусть водит глазами – всё равно лучше нее не найдет.

Конечно, она ревновала, когда он был в Москве и они не встречались долгие месяцы. Но через брата, Матвея, знала кое-что о его жизни и с упоением ждала лета, когда всё повторялось вновь, каждый раз ожидая, что за этот период что-то, наконец, поменяется.

– А правда, что тебе отец девушку подыскал? – спросила Алена по дороге к пляжу.

– Мотя растрепал? – недовольно покосившись на друга, спросил Фёдор.

– Гадалка сказала.

– Ага, гадалка. Галка. С длинным таким носом, – парировал Федя, намекая на фамилию брата и сестры – Галкины.

– Сам ты Мотя! Прекрати, – недовольно пробурчал под нос Матвей: его раздражало, когда к нему обращались вот так, предпочитая полную версию своего имени.

– Мо-о-отя, – протянул Федя, поддразнивая его.

– Ты не ответил, – напомнила Алена.

– А что я должен сказать?

– Мне повторить вопрос?

Они как раз вышли на смотровую площадку над пляжем, пользуясь тем, что никто ее не занял. Отсюда открывался отличный вид на озеро, и до этой части поселка мало кто из туристов добирался, а потому в основном встретить можно было лишь местных, и то в небольшом количестве. В этот раз на берегу внизу была лишь одна тоненькая фигурка, но Федор сразу узнал ее, даже со спины.

– Можешь не повторять. Я всё ещё холост, Алена. У тебя всё еще есть шанс, – усмехнулся парень, поворачиваясь к ней с издевательской полуулыбкой.

– Пошел ты, – обиделась она, поскольку Федор попал прямо в точку.

– И пойду. Покажешь направление? – продолжал донимать ее он, и они вместе с другом рассмеялись этой, совсем несмешной, на Аленин вкус, шутке.

– А это кто? – перегнулся через перила Матвей. – Че-то я ее раньше не видел.

Все трое уставились на девушку, и Федор хмыкнул:

– А это моя так называемая невеста.

– Так это она? – с любопытством переспросила Алена, устремляя взгляд на девчонку. Разглядеть бы ее получше, но пока получается не очень. – И как она тебе? – посмотрела на Федора, стараясь скрыть интерес и, в то же время, по незаметным реакциям мимики силясь понять, испытывает он к ней симпатию или нет.

– А что ты хочешь услышать? – словно желая ее позлить, поддразнивал парень.

– Ну, или что она не в твоем вкусе или что ты находишь ее весьма привлекательной.

– Я вот вполне нахожу ее привлекательной, – отозвался Матвей вместо друга.

– Да что ты там видел, она же спиной сидит, – фыркнула его сестра. Ее злило, что тот сразу повелся и пустил слюни. Бабником ее брат был знатным, но ту, что пытались сосватать Феде, она сразу же занесла в свой черный список.

– Серьезно, Федь, она ничего. Худенькая, стройная… О, глянь-ка, на тебя смотрит. А чего так сурово? Да вы еще не нашли общий язык, я смотрю, – комментировал Матвей, наблюдая за происходящим. – Слушай, друг, если у вас с ней не сложится, я готов подменить.

– Шел бы ты, – тут же сменил на гнев хорошее расположение духа Федор.

– О, я понял, я понял, тигр охраняет свою территорию, – поднял вверх руки его приятель, отступая на шаг. – Претензий не имею. Ну что, мы на пляж-то пойдем? Искупаться ж хотели.

– Пойдем, – подтвердила Алена – слишком уж ей хотелось разглядеть поближе ту, что она сочла конкуренткой.

Но увы, заметив приближение компании, девушка на берегу поднялась и, отряхнув свою юбку, отправилась в противоположную сторону, не давая им шанса даже на мимолетное знакомство.

– Облом-с, – цокнул языком Матвей. – Но ты же нас познакомишь, да, Федя?

– Я подумаю, – процедил тот, первым стягивая Футболку и бриджи и прыгая в воду.

Этот момент Алена особенно любила: фигура у Феди была что надо, он с детства занимался спортом – сначала профессионально, ходил на футбол, после получения травмы перешел на спортзал, но по-прежнему притягивал взгляды, и не только Аленины.

Однажды, пару лет назад, она притворилась, что тонет, что ногу судорогой свело – надеялась, что Федя ее спасет и что-то такое почувствует: вроде как рыцарь должен проникнуться к спасенной им принцессе и тотчас влюбиться. Но вместо Феди, будь он неладен, на помощь бросился брат, который оказался ближе и среагировал быстрее – этот момент Алена, увы, не учла, и потом не раз корила себя за непредусмотрительность, поскольку повторить эту сцену дважды не представлялось возможным – кто ей поверит?

Но вот плескаться рядом с парнями никто не запрещал. И купальник у нее был шикарный: раздельный, коралловый, все плюсы фигуры напоказ… Почему этот жестокосердный не ведется? Может, у него есть кто-то в Москве, и она зря точит зуб на приехавшую «невесту»? В конце концов, ее выбрал Федин отец, а не сам Федя, так что это еще ни о чем не говорит.

Пока они проводили время на пляже, Оля добрела до самой высокой точки поселка – горы под названием Пейзажная. Всё потому, что здесь любили обосновываться художники и рисовать с натуры открывавшуюся взгляду красоту. Правда, добирались сюда не все. Подъемников не было, а лестница – слишком крутая и длинная, но для Оли это не стало помехой. «Сюда-то они точно не доберутся», – просчитала в уме она и оказалась права. Федор за все эти годы, да и его компания, бывали здесь от силы три раза – эта точка их не интересовала. Куда интереснее на пляже или в кафе. А здесь – ну, гора, ну, красиво, но красивых мест в поселке немало, и столько усилий прилагать там не надо. Хотя, пожалуй, физическая нагрузка его пугала не слишком, но раз ребята из компании не хотят, зачем он один пойдет? Незачем. Стремления к одиночеству у него никогда не было, он легко знакомился и находил общий язык со всеми всю свою жизнь, а те, кто к нему не тянулся, легко исчезали – зачем пытаться наладить контакт, если есть другие, кто сами летят к нему, как мотыльки на огонь? И речь здесь не только о девушках, были и парни, которые хотели дружить с таким веселым и открытым пацаном, другие, пользуясь его расположением, порой выбивали себе какую-то выгоду через его отца. Впрочем, это уже другая история, и об этом Федя не думал или старался не думать, легко расставаясь, если его предавали.

На Пейзажной горе помимо полевых цветов и небольшой травы, которую всё же кто-то косил, были несколько старых могильных крестов – деревянных, небольшая уже покосившаяся беседка из того же материала и деревянный же храм – резной и очень красивый, но, увы, в первый раз, когда Оля сюда наведалась, он был закрыт. Она на удачу подошла ближе и – о, чудо, – дверь оказалась незапертой. Постучала на всякий случай и, дернув засов на себя, перешагнула порог. Внутри было мрачно и тихо, так что глаза не сразу привыкли к такому полумраку после ослепительно-солнечного дня.

– Добрый день, – услышала она и увидела пожилого мужчину, что осторожно протирал от пыли одну из икон на стене.

– Ой, здравствуйте! Простите, я просто поднялась на гору и решила зайти… Можно?

– Проходите, конечно.

В храме была особая атмосфера. В отличие от столичных, украшенных золотом, с дорогими подсвечниками, с расписными стенами и множеством икон, просторных, с высокими потолками – этот выделялся своей уникальностью. Иконы здесь были вырезаны из дерева. Такой же простой алтарь, врата которого сейчас были закрыты. Оля, входя, едва не ударилась головой о притолку, но в последний момент успела пригнуться.

– А знаете, почему раньше храмы такие низкие были? – прокомментировал старичок, поймав ее взгляд. – Чтобы люди, приходя к Богу, склоняли голову – кланялись. Не хочешь или забудешь, а волей-неволей придется вспомнить.

– А здесь бывают службы?

– Давно уже не бывает. Раньше по большим праздникам священника присылали, а сейчас местные ездят в соседний поселок, приезжим это и не надо, а само помещение, вишь ты, признали опасным для жизни. Надо подлатать, всё ведь ветшает со временем, а его вместо этого закрыли и бросили. А это ж какая красота, живая история, правда?

Оля кивнула, соглашаясь. Действительно, таких мест она не встречала и рада, что здесь оказалась.

– А я староста, Афанасий Михалыч, – он протер руку о тряпицу, которой ранее протирал иконы, и протянул ладонь для приветствия.

– Оля.

– Приезжая? – сразу же догадался он.

– Да.

– Надолго?

– Не знаю пока. Может быть, до конца лета.

– Ясно. Ну, проходи, Оля. Тут вот, видишь, Пантелеимон – он от болезней лечит. И от физических, и от душевных. Если какой есть недуг у самой или у близких – можно помолиться. А вот Богоматерь – «Умягчение злых сердец» икона называется. Если сама на кого злишься или кто-то тебя обидел – попроси Царицу небесную, станет легче, всё разрешится.

– Как же молиться за тех, кто обидел, если я их простить не могу? – удивилась девушка.

– А вот так и надо. Сначала не можешь, а потом, знаешь, как говорили раньше? Вода камень точит. Потихоньку, постепенно сердце твое и смягчится. И тех, за кого молишься, тоже. Нехорошо это, обижаться. Ты же всё это в сердце всюду носишь с собой.

Оля хотела было пожаловаться: «Хорошо вам говорить, а меня вот родной отец предал, чужим людям отдал, и всё поперек моей воли, словно я кукла какая-то», но постеснялась. Взглянула на лик Богородицы. Может, и правда, поможет? Тем более что никто больше помочь ей не в силах.

В старинном храме девушка пробыла с полчаса. Они разговаривали с Афанасием Михайловичем и о судьбе церквушки в годы революции, которая, как и другие религиозные учреждения, была закрыта, потом возродилась, но лет восемь назад ее снова закрыли – теперь уже не из-за борьбы с идеологией, а от того, что знание пришло в негодность, восстанавливать его у местных властей не было ни средств, ни желания, а постоянного прихода – людей, кто мог бы собрать средства и взяться за судьбу церкви, – здесь не было.

Когда она с чувством сожаления и одновременно облегчения вышла наружу, небо затягивали серые облака, и в воздухе ощущалось преддверие грозы. Ускоряя шаг, Оля заспешила в свой временный дом. Хорошо, что бежать по лестнице нужно было вниз, а не вверх, да и дорогу она хорошо запомнила. Вбежала на веранду прямо с первыми крупными каплями дождя. Волосы чуть-чуть намокли, но в душе было счастье. Она любила дождь. И в дом заходить не стала, осталась на пороге, наблюдая за тем, как водные потоки набирают силу, сливаются из желобов, стучат по подоконникам, щедро поливают газон. А этот запах – умопомрачительный запах дождя, травы, земли, пыли… Она его обожала! Вдохнула всей грудью и закрыла глаза, вытянув ладошки вперед из-под крыши и подставив дождю.

– Медитируешь?

Счастье ее длилось недолго, и блаженная улыбка испарилась с лица. Она обернулась, вытягивая руки по швам.

– А ты что здесь делаешь? – недовольным тоном спросила девушка.

– Здесь? – Фёдор обернулся на входную дверь, а после пожал плечами, явно желая над ней пошутить. – Живу. А на веранду вышел воздухом подышать. О тебе волновался, – добавил он иронично.

– Ну конечно, – фыркнула Оля. Он знать не знал, где она ходит и ходит ли вообще или сидит в своей комнате.

– Конечно. Думаю, где ж моя принцесса? В замке своем сидит, как Рапунцель или вышла наконец мир посмотреть и себя показать.

– Ты знаешь Рапунцель? – искренне удивилась Оля, пропустив всю остальную часть фразы. – Это мой любимый мультфильм.

– Очень ценная информация, приму к сведению, – продолжал ёрничать Федор, и откровенничать с ним сразу расхотелось.

Ольга надулась и отвернулась, но тут же получила легкий тычок бедром в бок.

– Да ладно тебе. А мне Незнайка в детстве нравился.

– Незнайка? – опешила она, даже забыв возмутиться непозволительным поведением парня.

– Ага. У меня даже шляпа была такая же – голубая, с широкими полями, конусом и кисточкой на конце, – изобразил он руками подобие головного убора из сказки. – Увидел однажды в магазине и уговорил маму купить.

– Сейчас или в детстве? – не удержалась Оля от желания подколоть его.

Федор скорчил рожицу в ответ и ответил:

– В детстве. Лет в пять или шесть.

– А ты, наверное, был непослушным. Доставлял родителям проблем, капризничал, – продолжала подтрунивать она.

– Как всякий ребенок из обеспеченной семьи, ты хотела сказать. Говори, я не обижусь. Но, вообще-то, все мальчишки такие. А спокойные и образцовые – это будущие клиенты психотерапевтов, если не психиатров.

– А ты был у психотерапевта? – подловила его Оля.

– Нет. И у психиатра, если что, тоже. Мы уже медицинские справки друг на друга собираем? А ты была?

– Нет.

«Но после посещения вашего дома, наверное, буду», – подумала Оля.

– А ты, конечно, была пай-девочкой, лишнего не просила, за собой убирала, всегда говорила «спасибо» и «здравствуйте».

– Да, так и было, – подтвердила она.

Так было, но не потому, что она была спокойной по характеру, а просто пришлось – после смерти мамы детство как будто закончилось. Потом, конечно, в подростковые годы были чудачества, эксперименты с прической, ночевка вне дома, но это не слишком уж сильные проказы, за которые она после раскаивалась сама и грустила, что расстроила отца. А он вот расстроить ее не побоялся.