Текст книги "Луна для волчонка"

– Да, – согласился он, – но это моя собака, и она голодна!

– Ну так, может, тебе ее лучше кормить? – огрызнулась я. – И вообще, ты чего, сумасшедший, ночью в лес ходить?

– Не твое дело! – Он помолчал, а потом спросил: – Ну что, не уйдешь? Тогда я сам!

Он развернулся и пошел в сторону деревни. Пес затрусил следом. Мне не оставалось ничего иного, как пойти за ними. Я на ходу задрала голову и взглянула на полную луну. И тут меня осенило.

– Да ты никак бородавки ночью ходишь сводить?

– Ты точно чокнутая, в каком веке ты живешь? – проворчал Гриша не останавливаясь. – У меня нет бородавок! А если бы были, я поехал бы в лазерный центр и свел их!

– Лазерный це-е-ентр, – передразнила я. – Ну чего ты заливаешь мне? Все я про тебя знаю! Твой папашка…

Он так резко остановился, что я врезалась ему в спину. А потом круто развернулся и с силой толкнул меня. Я полетела на землю. От неожиданности даже не успела ничего сказать. А парень прошипел:

– Ничего ты про меня не знаешь, швабра! А еще будешь за мной следить – в нос получишь!

И он снова зашагал по тропинке. Не поднимаясь с земли, я гневно крикнула ему вслед:

– Это ты в нос получишь, гаденыш! От моего парня!

Сосед рассмеялся:

– Жду не дождусь!

На сырой земле штаны тут же намокли. Ох, как же я была зла! Ну ничего. Я себе пообещала, что завтра обязательно попрошу Тиму или Женю разобраться с этим мальчишкой! Сразу охота отпадет руки распускать! И что я такого сказала? Все знают, что его мама умерла пять лет назад, а папаша пьет и колотит его. Зимой Гришка постоянно подрабатывал, снег чистил во дворе соседей. А теперь с умным видом о лазерных центрах рассуждает. Вообще я, конечно, ничего про соседа и его папашу не знала, мне баба Маня рассказала, у которой я корову зимой доила. Она все про всех знает.

Я вернулась в свою комнату – к счастью, никем не замеченная. Переоделась в ночнушку и заползла под одеяло. Меня все еще потряхивало после ночных приключений, но я все равно быстро уснула.

На следующий день после школы я нарочно вышла встречать Женю на дорогу. Сосед, несмотря на мелкий дождь, сидел на лавке и стругал какую-то деревяшку. Заметив меня, он сказал:

– Опять ты!

– Да, представь! Я тут живу, если не заметил.

– Заметил. Ну и где же твой парень?

Я с довольным видом указала на мчащуюся по лужам машину.

– Уже дрожу! – фыркнул Гриша.

Женя припарковался у калитки. И очень удивился, что я жду его здесь.

– Ты чего тут стоишь?

– Жень, – я взяла его за руку, – ты можешь мне помочь? Этот мальчишка. Вон тот, – указала я на Гришу, – дерется!

Женя удивленно приподнял брови, затем нахмурился.

– Да без проблем! – сказал он и направился к Грише.

Я наблюдала с легкой улыбкой, готовая вмешаться, если Женя перегнет палку. Но меня ждало разочарование. Не успел Женя и рта раскрыть, Гриша пронзительно свистнул и через забор перемахнул его пес. Он зарычал, и Женя сразу попятился, примирительно подняв руки. Выглядел при этом весьма комично и жалко. Я вздохнула. Женя раздраженно буркнул:

– Возьми псину на поводок!

Гриша встал со скамейки, погладил пса и сказал то, от чего у меня волосы дыбом встали:

– Эй, парень, возьми на поводок свою подружку! А то она влюбилась в меня и ходит всюду за мной!

Женя обернулся на меня, а я стояла вся красная как рак, не в силах оправдаться. Гриша забрал со скамейки деревяшку и ушел со своим догом в дом, а Женя подошел ко мне и спросил:

– Зачем ты ходишь за ним?

– Да не хожу я.

– А чего красная такая?

– Ой, пошли в гараж, – проворчала я.

И устремилась к калитке. Женя громко хмыкнул и сказал мне вслед:

– А ты кокетка, Полина!

Я передернула плечами, но ничего не ответила. Спустя полчаса к нам присоединился Тима, и Женя пошел навестить Майю.

Когда он ушел, Тима достал из-за пазухи пакет с вяленой рыбой и угостил меня. Мы сели на доску и принялись чистить рыбу.

– Вкуснятина, – оценила я, вгрызаясь в соленый хребет.

– Ты ходила когда-нибудь на рыбалку?

– Нет, но Майя…

Я осеклась, а Тима вытер рот и спросил:

– Что Майя?

– Она с отцом любила ездить на рыбалку. Они вместе готовили уху и вялили рыбу. Вкусно получалось. Она вообще здорово готовит!

– А хочешь со мной пойти поудить? Удочку тебе сделаю!

Я засмеялась:

– Зачем тебе со мной возиться, учить? Я тебе всю рыбу распугаю!

– Не распугаешь. Когда мне было пять, меня отец впервые взял на рыбалку, я в тот раз бултыхнулся с берега в реку. Но отец не ругался… – Тима задумчиво улыбнулся своим воспоминаниям.

А у меня вырвалось:

– Ты скучаешь по ним?

Он едва заметно кивнул. И тогда я впервые за два года призналась:

– Я тоже скучаю по папе. Он не умер, но мы не видимся, а это все равно что умер…

Тима удивленно покосился на меня:

– Нет, Полина, это не то же самое. Тебе кажется, что вас разделяет что-то непреодолимое. Но это не так. Непреодолима лишь смерть. Ты можешь позвонить своему папе или написать ему. Ты даже можешь поехать к нему!

– Но у него другая жизнь.

– Насколько бы другой ни была его жизнь, он помнит о тебе и о твоих сестрах.

– Тогда почему он сам не позвонит, не напишет?

– По той же причине, по которой вы не звоните и не пишете ему. А может, ему стыдно, что он оставил вашу мать и был вынужден оставить вас.

Мы молча доели рыбу. И Тима повторил свой вопрос:

– Так что, пойдем удить?

– Пойдем. А когда?

– Завтра. Рано. В пять утра.

Его взгляд задержался на моем лице, и мне стало неловко за свое вранье сестрам, будто я встречаюсь с Тимой. Если бы он знал… А вот интересно, что, если бы узнал? Посмеялся бы надо мной? Или обрадовался? Ведь в прошлом году он дал понять, что я нравлюсь ему, несмотря на разницу в возрасте, несмотря на его отношения с Евой. И ему хватило совести и достоинства после моего «нет» расстаться с Евой и больше не приставать ко мне. При этом он не избегал меня и не строил из себя обиженного.

Как так получается? У Майи совсем нет вкуса на парней, а у Евы – отменный. Она влюбилась в очень хорошего парня, но не сумела его удержать – из гордости или просто по глупости.

– Ну что, за дело? – Тима подошел к машине и присел возле ящика с инструментами.

Мы уже почти закончили работу над кузовом, выправили вмятины, впереди оставалась покраска.

Женя в тот день к нам в гараж так и не вернулся. Позже, когда Тима давно ушел, я видела, как уезжал и Женя. Возле него крутилась Майя, и он мне лишь помахал, крикнув: «Завтра загляну!»

Все это время я удивлялась тому, что сестры ничего не предпринимают. И вот наконец вечером меня ждала новость. Когда мы вчетвером собрались за ужином, мама нетерпеливо сказала сестрам:

– Ну что же вы, обрадуйте ее скорее!

Я насторожилась. И не зря. Майя вынула из кармана кардигана конверт и положила передо мной.

– Поля, мы виноваты перед тобой, одними словами это не исправишь.

Ева поддакнула. Я еще утром приметила, что она светится, как солнце, и не задирает меня. Я открыла конверт и вынула какие-то документы.

– Что это? – посмотрела я на маму.

– Это путевка в лагерь! – охотно объяснила Ева. – Все лето на берегу шикарного озера! Ну как, нравится?

Я не сразу нашла, что сказать. Мама и сестры вопросительно на меня смотрели, ожидая реакции.

– Зачем мне озеро? – наконец смогла вымолвить я. – У нас же в двух шагах здесь река и пруды, карьер есть!

– Да эта речка ужасна! – вскричала Ева. – Поля, ты не была в лагере, а мы с Майей были и просто уверены, что тебе очень там понравится!

Я не знаю, лукавила ли она, но я была убеждена: понравится мне лагерь или нет, не важно, это всего лишь повод услать меня.

– Я и плавать не умею.

– Научишься, – сказала мама. – Поля, твои сестры сделали тебе замечательный подарок! Молодцы, девочки! Ну, Полиночка, ты рада?

Я лишь кивнула. Сестры улыбнулись друг другу. Я сделала вид, что не заметила, и уставилась в свою тарелку. В мясе была куча жирок, которые я терпеть не могла. Майя всегда выискивала для меня постные кусочки. Раньше. Тронув вилкой трясущиеся жирки, я украдкой взглянула на Майю. Она смотрела на меня, но, заметив мой взгляд, потупилась, и ее щеки заалели.

Майя

После ужина за мной прикатил Женя, и мы поехали в клуб. Ева одолжила мне одно из своих умопомрачительных платьев – сиреневое с открытой спиной и низким вырезом, обтягивающее и короткое. Я чувствовала себя голой, но помнила напутствие Евы: «Ты должна показать своему парню, что малолетка Полина тебе не конкурентка!»

Всю дорогу до клуба я не могла перестать думать обо всем, что происходило дома. Мы с Евой постоянно обсуждали нашу сестру. Иногда мне казалось, что Ева ее уже ненавидит. И чем больше было всех этих разговоров о поступках Полины, тем больше помоев мы на нее выливали.

Отправить ее в лагерь подальше было моей идей. Но сегодня, увидев, какой грустной и тихой стала Полина после нашего подарочка, мне вдруг стало до того тошно… Лежа перед сном в темноте и тишине, я ощущала страшную пустоту внутри, как если бы из меня выкачали все внутренности и внутри не осталось ничего, а я лишь оболочка, пустая-пустая.

Я посмотрела на профиль моего парня. Женя был особенно хорош в белой рубашке, такой серьезный и взрослый. Но почему-то сердце, как раньше, не екнуло и не запрыгало в груди. Я почувствовала раздражение. Он так безмятежен, будто все как раньше, будто он не торчит часами в гараже с моей сестрой. Это я Еве говорила, что во всем виню Полину, а на самом деле себе врать тяжелее. Женя не виноват? Виноват! И это хуже всего!

Мы подъехали к клубу, где уже собралась молодежь. Мне не хотелось танцевать, пить и смеяться. Но я делала это, как велела Ева и как задумала сама. Моей тактикой было спокойствие: сделать вид, что не схожу с ума от ревности и не замечаю ничего подозрительного. И Женя вел себя соответственно. Как я от него ждала. Так почему же мне настолько плохо?

Мы танцевали под «Nothing Gonna Change My Love For You» Джорджа Бенсона, и Женя шепнул мне:

– Ты потрясающе выглядишь!

На миг меня захлестнули чувства, показалось: у нас все как раньше… И, как пелось в песне, ничто не в силах изменить его любовь ко мне!

Мы целовались, я крепко обнимала его за шею, мысленно твердя: «Он мой, мой, только мой!» Я слишком долго добивалась его внимания, чтобы вот так просто отдать без боя. И кому? Родной младшей сестре! Никогда!

Но песня закончилась, объятия разомкнулись, и вернулось тревожное чувство безысходности.

Я танцевала за ночь еще пару раз с разными парнями, но ни с кем толком не поговорила. Пора было признать, что ссора с сестренкой выбила меня из колеи, я ни о чем не могла думать.

Полина для меня всегда много значила. Я нянчилась с ней, когда мама с утра и до позднего вечера работала. Кормила, одевала, гуляла, мы играли, читали книжки, учили алфавит. Я провожала ее в школу, встречала после уроков и бежала на перемене с ней домой, чтобы за десять минут довести, подогреть суп, а затем снова бежать в школу. Конечно, я и для Евы многое делала, но Ева была старше, и потом все-таки они были очень разными. Независимой Еве, казалось, никто не нужен. А Полина сама тянулась ко мне, бежала с любой своей бедой. Кто бы мог подумать, что однажды она сама станет моей бедой. И я не понимала, чье предательство – сестры или парня – ранит сильнее? Мне было больно, оно и понятно, но я не думала, что эта тупая боль будет стучать в сердце день за днем, разламывая его…

Женя предложил поехать к нему. Следовало согласиться. Он же знает: то, что он может получить от меня, он не получит от Полины. Или?…

Я заглянула ему в глаза и похолодела. Моей сестре четырнадцать лет. О чем, черт возьми, он думает? Что у него в голове, когда он торчит с ней в гараже?

– Отвези меня домой, – сказала я.

Женя удивился, но переубедить не пытался. Мы сели в машину. А через пятнадцать минут были у моего дома. И тогда я не выдержала.

– Женя, что у тебя с моей сестрой?

Он изобразил изумление:

– Что? – выдержал паузу. – Я думал, мы выяснили уже.

– Да ни черта мы не выяснили! Она говорит, ты поцеловал ее и сказал, что любишь! А я назвала ее лгуньей.

– Так и есть! – воскликнул Женя.

Его рука коснулась моего колена, но я ее оттолкнула.

– Так почему же ты пропадаешь целыми днями с этой лгуньей в гараже?

Женя вздохнул:

– Потому что чокнутая Ева разбила ее машину. Я чувствую свою вину, это же из-за меня заварилась каша.

– А когда машина будет починена, ты перестанешь бывать в гараже?

– Ну конечно! Что мне там делать?

Я смотрела на него, и мне так хотелось ему верить… или не хотелось? Ведь тогда бы это значило, что Полина лгунья, что врала мне и Еве. Смогу ли я жить с этим знанием? Смогу ли смириться?

Я глубоко вздохнула и сказала:

– Я не хочу, чтобы ты и дальше терся возле моей сестры. Ей четырнадцать лет! И что бы там между вами ни произошло, этому не бывать!

– Что значит «что бы ни произошло»? – возмутился Женя. – Я все уже объяснял! Хочешь сказать, я вру?

Я молчала, а он еще более возмущенно продолжил:

– Наезжай лучше на этого Тиму! Он не намного младше меня. Хочешь сказать, он ей пара?

Это вот «он не намного младше меня» царапнуло где-то внутри. Женя словно сравнивал себя с Тимой, как если бы они были соперниками. Внутри у меня все задрожало, а к глазам подступило предательское тепло слез.

С Тимой я пока ничего не решила. Но ни разу, наблюдая, как они общаются, я не видела в их отношениях ничего интимного – ни прикосновений, ни поцелуев. На отношения это мало тянуло. Правда, Еве было достаточно того, что Тима проводит время с Полиной в гараже, чтобы нафантазировать себе бразильские страсти.

– Женя, я понятно выразилась? Я не хочу видеть тебя рядом с Полиной!

Он воздел глаза к потолку:

– Да мне все равно! Я могу с ней даже не здороваться! Просто твои подозрения выносят мозг! И запреты только подталкивают поступать наперекор! Зачем ты это делаешь?

Я, не отвечая, вылезла из машины.

Еще пару дней назад я бы ни за что себя так не повела – слишком боялась, что Женя уедет навсегда.

А сейчас, глядя вслед его машине, я вдруг подумала, что, если он не вернется, возможно, это будет к лучшему. Мое сердце разделили пополам две любви: одна – любовь к парню, другая – к сестре. И сегодня любовь к сестре перевесила.

Я соскучилась по ней, по ее легкой и веселой болтовне за столом, по детскому восторгу, с каким она пробует мои новые блюда, по ее доброте и всегда хорошему настроению, по ее добродушным подтруниваниям над Евой… Я так соскучилась по миру в нашей семье.

Ев а

Не знаю, что именно меня разбудило, но я вышла из комнаты именно в тот момент, когда из своей кралась полностью одетая Полина.

– Ты куда? – опешила я. На мобильнике было без пятнадцати пять!

– На рыбалку.

– Что-о?

– Утром лучше поклевка, – с умным видом объяснила мне эта малявка.

– И с кем?

Она замялась, и я все поняла! С Тимой. Ну конечно. Он заядлый рыбак! Размечталась!

– Никуда ты не пойдешь в такую рань!

Она прошла мимо меня, обронив:

– Я обещала, и я пойду! Вот, уже иду! Видишь? – Она посмотрела на меня через плечо.

В этот момент я ее особенно ненавидела.

– Мама, Майя! – крикнула я.

Глаза сестры распахнулись, и она застыла. Из своих комнат вышли мама и Майя.

– Что случилось? – сонно спросила мама.

– Полюбуйтесь! Наша Полина идет на рыбалку!

– А сколько времени? – изумилась Майя.

А мама воскликнула:

– Поля, солнышко, ты с ума сошла? Какая рыбалка! А как же школа?

– После рыбалки. Я поужу часик и вернусь.

– Ну не знаю, – покачала головой мама. – А днем сходить нельзя?

– Мам, ну я уже договорилась!

– Да-а, – протянула я, – это самое интересное, мам, она договорилась рыба-а-ачить, – я нарочно выделила слово, – с парнем, который намного старше нее! Считаешь, это нормально?

Майя нахмурилась:

– С кем ты идешь, Полина?

– С Тимой.

Возможно, Майю устроил ответ, но не меня.

– Мам, этот парень в деревне славится тем, что на втором свидании лезет под юбку! – сообщила я.

– Неправда! – пискнула Полина.

– Правда-правда, – закивала я.

Мама указала на дверь комнаты:

– Поля, никакой рыбалки в пять утра! После школы, пожалуйста!

Полина сжала кулаки и, глянув на меня, прошипела:

– Только к таким, как ты, лезут на втором свидании под юбку, потому что ничего интереснее ты предложить не можешь!

Я размахнулась и дала ей звонкую пощечину.

– Ева! – вскричала мама, а Полина бросилась в свою комнату.

Мы втроем несколько мгновений постояли в тишине, а затем разошлись по своим комнатам.

Но я не легла в постель. Никак не могла успокоиться, сердце колотилось как бешеное, меня трясло от ярости, и на месте мне не сиделось.

Схватила из шкафа первую попавшуюся кофточку и джинсы. Я знала, где обычно удит Тима, и, выскользнув из дома через окно, огородом смылась с участка.

Раньше я частенько так уходила ночью гулять. Мама не засекла.

Еще было довольно темно, трава намокла от росы, но туман уже отступал с полей к лесу, обещая скорый рассвет.

Я пересекла поле и зашла в лесок, где находился огромный пруд.

Тима уже сидел там с удочкой, а вторая, видимо для Полины, лежала на траве. Он услышал, как хрустят сучья у меня под ногами, и обернулся. Улыбка, которой Тима собирался встретить мою сестру, сползла с его лица.

– Не ожидал?

Я подошла ближе. Он повел плечом и уставился на поплавок.

– Полина не придет, – заявила я, понимая, что пауза затягивается.

Тима ничего не ответил. Как же меня всегда бесила его манера игнорировать! Может, он считал, что на фразе «Полина не придет» наш разговор себя исчерпал… Как бы не так!

Я приблизилась к воде, над которой роились мошки. Никогда не понимала этого дурацкого увлечения рыбалкой. Отец тоже любит удить. Однажды они с Майей взяли меня с собой, так меня просто-напросто вырвало от вида червяка, прямо отцу на ботинки. Больше я никогда не ездила на рыбалку и рыбу с тех пор не ем. Вся эта схема: рыбалка – червяк – крючок – рыба – несварение – и по сей день остается в силе. Оставалось надеяться, что, пока я тут, Тима не будет насаживать червя на крючок.

– Нам надо поговорить, – сказала я. Прозвучало прям как в большом кино! Так настойчиво, серьезно и с нотками горечи.

Тима никак не отреагировал на мои слова. И все пошло наперекосяк, отрепетированные слова испарились, идеальные сценарии забылись.

– Что у тебя с Полиной? – Голос отвратительно дрогнул. Чтобы как-то это исправить, я добавила: – Ты знаешь, сколько ей лет?

– Знаю, – последовал спокойный ответ.

– И что? – Я сердито взмахнула рукой.

– И ничего.

Поверить не могу! И это мой идеально отрепетированный диалог? Да будь все проклято! Я ждала, он смотрел на поплавок. Я не выдержала:

– У тебя все с головой в порядке?

Он коротко взглянул на меня и едва заметно улыбнулся:

– Если ты здесь, чтобы спросить, как я мог променять тебя на нее… спроси, Ева, и иди домой.

Он даже не скрывал, что бросил меня ради нее. Я до последнего не хотела верить Полине. Майя убеждала меня, что наша малявка лжет. Но теперь стало очевидно: Полина не соврала. И как с этим жить? Расскажи кому – со смеху помрут!

Я обхватила себя за плечи, чтобы не трястись. Мне вдруг стало так холодно, как будто вся сырость этого лесного болота проникла под плащ.

– Если ты знаешь, о чем я хочу спросить, ответь!

Тима снова взглянул на меня и перевел взгляд на поплавок.

– У доброты и сердечности нет возраста. Встретив родственную душу, ты не думаешь, сколько ей лет и одобряют ли вас окружающие, ты просто знаешь – это она. Однажды я сидел в гараже, в очередной раз дожидаясь, когда ты накрасишься и оденешься, а твоя сестра чинила машину… Она смеялась и что-то рассказывала мне. Не помню что. Это не важно. Я просто слушал ее голос, и внезапно у меня участилось сердцебиение, я почувствовал себя очень счастливым. А когда пришла ты, вся такая красивая и благоухающая духами, я не почувствовал ничего. – Он хмыкнул. – Не жду, что ты поймешь. Но ты хотела объяснений. Вот они.

– Почему же… я понимаю.

– Неужели? – иронично улыбнулся он.

– Да. Ведь когда я вижу тебя, я чувствую то же самое, Тим.

Наши взгляды встретились. Будь проклято солнце, притаившееся в его глазах. Оно обжигало меня, заставляя гореть изнутри, а потом содрогаться от холода.

Он первым отвел взгляд:

– Я думал, для тебя это в прошлом.

Я шагнула к нему и, опустившись рядом, коленями прямо на мокрую землю, взяла его лицо в ладони и прошептала:

– Я не забыла тебя!

Это прозвучало потрясающе. Я достойна «Оскара»! Окрыленная его смятением, своим талантом, я наклонилась к нему, приникла к губам. Но поцелуй был недолгим, Тима отстранился и сказал:

– Ты невероятная! Но для меня ничего не изменилось с прошлого года.

Мои ладони с его шеи сползли на грудь.

– Ты любил меня! Это не могло просто пройти, как насморк!

– А ты хочешь быть аллергией? Прости. Все прошло.

– Нет! – прошептала я. – Ты обманываешь! Полинка тебе запудрила мозги! Ты не любишь ее! Вы не можете встречаться! Вам не позволят! – Я вскочила. – Она мелкая, уедет в лагерь на все лето. Ты не увидишь ее! Чем ты вообще с ней занимаешься? Не смей отводить свои чертовы глаза! Ответь!

– Чем? Ну попробуй угадать. Начинается на «ма», заканчивается «шиной». Есть идеи?

Я задыхалась, казалось, меня разорвет изнутри.

– Только машиной? А любовь, все дела? Вы же год встречаетесь!

– Мы не… – Он осекся. – С чего ты взяла?

– Полина сказала.

Теперь он смотрел на меня уже удивленно; напрочь забыл о поплавке, а тот между тем ушел под воду.

– Что именно тебе сказала Полина?

– Что вы уже год в отношениях! – Я с надеждой уточнила: – Соврала?

Но он отвернулся, улыбаясь, как дурак. А потом нахмурился и обронил:

– Знаешь, Ева, наши отношения с Полиной тебя не касаются!

Но я уже поняла главное: Тима, с которым Полина год встречалась, сам только что узнал об этих тайных отношениях. Я развеселилась, даже хихикнула:

– Так она наврала! Нарочно, чтобы меня позлить! Вот поганка!

Это многое меняло, как минимум – проясняло. Я глубоко вздохнула, а немного успокоившись, спросила:

– Когда мы встречались, она на тебя вешалась, глазки строила, да?

Просто уверена в этом! Моя сестренка – завистливая врунья, положила глаз на Тиму и начала крутить хвостом перед ним. А он принял это за настоящие чувства. Любовь? Чушь! То, что было между нами, – вот любовь.

– Ты не права! – вырвал меня Тима из размышлений.

– Ну конечно права! – топнула я. – Она лезла к тебе!

– Нет, Ева! Полина никогда ко мне не лезла. Она…

У него в этот момент лицо приобрело такое необыкновенное выражение, что во мне вспыхнула ревность. Таким особенным он должен быть при воспоминаниях обо мне, а не о ней!

Я ждала, что он скажет, и он сказал. Но совсем не то, что я думала.

– Она… маленькая. – Тима откинул со лба волосы и добавил: – Но так будет не вечно. Через пару лет ей будет шестнадцать, а через четыре – восемнадцать, а…

– И что? Будешь ждать ее до пенсии? – потрясенно выдохнула я.

Все это никак не укладывалось в мое представление о жизни, о парнях и о Тиме. Мне хотелось разреветься.

– Я не жду, – покачал он головой, – но я помню о ней.

– Почему? Чем, ну чем она заслужила такую любовь?

– Любовь – это не заслуга, а дар. Жаль, что ты этого не понимаешь, – он иронично приподнял бровь, – Ева, первая женщина.

Я больше не могла сдерживать слез, а потому развернулась и побежала прочь, лишь бы не показать ему, как я унижена и растоптана.

Полина победила. Я проиграла.

В свою комнату я вернулась продрогшая и грязная, потому что упала в лесу возле болота. Испачканную одежду бросила в корзину для белья и переоделась в красную ночную сорочку. Она у меня шелковая. Как же холодно! Я всегда терпела боль и неудобства ради красоты: эпиляции, выщипывание бровей, маски, макияж, ногти, неудобная обувь и одежда, прически… да куча всяких вещей. Я думала, что красота стоит того. И что? Моя сестра, которая спит в плюшевой пижаме, почти не красится и вечно воняет машинным маслом вместо духов, – сломала мой мир!

Я расплакалась, а затем яростно содрала с себя шелковую сорочку и попыталась ее разорвать, но ткань была плотной, и у меня ничего не вышло, я лишь сломала пару ногтей. Тогда я схватила ножницы и искромсала ими сорочку. Сидя с ошметками шелка в руках, я зажала ими себе рот, чтобы не было слышно рыданий. Я не хотела никого видеть, даже Майю. Вернее, я не хотела, чтобы меня видели такой – слабой и плачущей на полу.

Немного успокоившись, я достала другую ночнушку, черную с кружевами. Сейчас мне уже было немного жаль красную, она была моей любимой.

Я протерла лицо лосьоном, намазала кремом, выключила свет и легла в постель.

Что мне теперь делать? Как вернуть Тиму?

Самое смешное, еще совсем недавно я об этом и не думала, я постепенно начала забывать его, даже на свидания с другими ходила! Но новость, что Тима – с моей сестрой, разбередила почти затянувшуюся рану. И теперь я ни о ком не могла думать, только о нем. Он нужен мне! Я бы смирилась с любым его выбором, но влюбиться в Полину – это все равно что вогнать кусок арматуры мне в сердце! Только не в Польку! В кого угодно, даже в ту дуру, которая на виду у всей деревни плеснула мне в лицо молоком за то, что я обозвала ее капустой.

Моя нога коснулась чего-то пушистого. Я замерла. Осторожно потрогала пальцами ног это что-то и, продолжая исследовать находку, села, включила ночник. Отдернула одеяло… И завизжала. Под моей ногой лежала дохлая крыса! Я вскочила и, не переставая визжать, бросилась на другой конец комнаты, спряталась за дверцу шкафа. Меня всю корежило от омерзения. Проклятая кошка, которую прикормила Майя, видимо, забралась в открытое окно и притащила эту гадость. Моя кровать ей что, холодильник?! Просила же сестру не кормить эту блохастую!

Дверь моей комнаты открылась, и вбежала Полина.

– Что случилось?

Конечно, меньше всего мне хотелось с ней говорить, поэтому я молча указала на свою кровать. Полина, взглянув, сказала:

– Это кротик.

– Да какая разница! – взбесилась я.

Полина огляделась в поисках чего-то, чем, похоже, – о боже – собиралась взять крота, и ее взгляд упал на обрывки сорочки на полу.

– Тебе это нужно? – Она подняла небольшой лоскут.

– Нет!

Полина взяла крота куском ткани и вышла с ним из моей комнаты.

И за этот поступок я сейчас ненавидела ее пуще прежнего. Она как будто решила доказать, что во всем лучше меня!

Прибежала Майя, на ходу надевая халат.

– Ева, – начала она.

Но я закрыла дверь перед ее носом, буркнув:

– Все нормально!

Пришлось снять все постельное белье. После того как ткань соприкоснулась с мертвым кротом, я к ней притронуться просто не могла.

В постель я не вернулась. Укутавшись в пушистый плед, я провела остаток утра в кресле наедине со своими гневными мыслями.

Полина

Я вышла из школы и увидела, что под деревом на починенном мотоцикле сидит Тима. Парень мне помахал, и девочки из класса изумленно спросили:

– Это твой парень?

– Нет, – ответила я и зашагала к Тиме.

Он улыбнулся, проводил взглядом моих одноклассниц, а затем весело спросил:

– Ты уверена?

– В чем?

– Что я не твой парень.

Я растерянно замерла, а он пожал плечами как ни в чем не бывало:

– Ева рассказала.

Мне стало ужасно неловко, я даже покраснела. Вот уж не думала, что Ева с ним об этом заговорит. Что он теперь обо мне думает? Как же стыдно!

– Я подвезу тебя? – предложил Тима.

Я бы сейчас предпочла натянуть до носа капюшон толстовки и слиться с толпой учеников. Но признаться в этом было совсем стыдно. Я кивнула:

– Спасибо.

Села позади него и осторожно обхватила за пояс.

Пока мы ехали, я пыталась придумать, как объяснить, зачем я сочинила про наши отношения, когда он об этом спросит. Но, как назло, ничего в голову не шло.

Когда мы подъехали к моему дому, на скамейке сидел Гриша и обучал своего дога разным командам. Тима ему помахал и крикнул:

– Гриш, чего в гости не заходишь?

Тот взглянул на меня и проворчал:

– Времени нет.

Потом снова занялся своей собакой, а мы с Тимой зашли на участок.

– Прикольный пацан, – сказал Тима, устремляясь к гаражу.

Я была готова говорить о чем угодно, даже о соседе.

– Только не очень-то дружелюбный.

– Не замечал. – Тима взял инструменты. – Мы ходим с ним на рыбалку.

– А к тебе он зачем приходит?

Тима замялся, но все-таки нехотя ответил:

– Моя тетя передает для него и его отца яйца. У нас их полно.

Я перестала протирать вставленное вчера стекло и уставилась на Тиму. Он смущенно пожал плечами:

– Ну а что… куда нам столько яиц!

– Я знаю про его отца, – тихо сказала я.

Тима нахмурился:

– Ну тогда должна понимать. – Помолчал и со вздохом добавил: – Что-то он последнее время не заходит, тетка просила заглянуть к нему, проведать.

Сердце у меня вдруг подскочило и застучало где-то в висках. Я глухо спросила:

– Думаешь, отец может ему что-то сделать?

– Да черт знает…

– А откуда у него этот дог? – словно невзначай поинтересовалась я. – Он ведь в прошлом году у него появился, сразу большим.

– Да, – кивнул Тима, – этого пса на трассе машина сбила. Гришка нашел его на обочине и оттащил к себе домой. Лечил. Соседка с Пятой улицы, у которой дочь ветеринарша, помогала ему.

Мне почему-то захотелось найти в этом героическом поступке что-то плохое.

– А хозяев он не искал? – спросила я.

– Искал, я ему даже свой мобильник давал, чтобы он позвонил по номеру с бирки на ошейнике. Хозяева, когда узнали, что пес в плохом состоянии, отказались от него.

Мои попытки найти в хорошем поступке что-то дурное потерпели полное фиаско. Но я совершенно не расстроилась. Наоборот, стало приятно, и я тихонько вздохнула. Посмотрела на мобильнике время. Женя почему-то не приехал. Ну может, у него другие дела. Или он меня разлюбил? Ха!

Тима заметил, что я смотрю на часы.

– Этого придурка на «Камаре» ждешь? – обронил он.

– Не жду. Чего мне его ждать? Он парень Майи! Пусть она его ждет!

Тима недоверчиво хмыкнул:

– А так и не скажешь. Крутится возле тебя. Ты поаккуратнее с ним!

Я кивнула.

Мы занимались машиной, говорили о чем угодно, но только не о моем вранье Еве. И мне уже стало казаться, что лучше бы он хоть что-то сказал; всяко лучше, чем неведение и мучительное ожидание, когда же рванет.

Тима уже собрался уходить, а я стояла, дыша через раз, боясь, что вот-вот сейчас он спросит. Но он ни о чем так и не спросил, я же не выдержала.

– Тим, – тихо позвала я, – нам надо поговорить о…

– Ты хочешь поговорить об этом? – спокойно уточнил он.

Я помотала головой. Он повел плечом.

– Тогда не будем. До завтра.

Он ушел, а я впервые подумала: «Вот это парень! Мне бы такого!» Нет, ерунда все это. Не нужен мне парень. Но когда-нибудь потом…

А что, если бы я влюбилась в него? Сейчас влюбилась. Любовь ведь не спрашивает, сколько тебе лет, когда незваной является на ПМЖ в твое сердце! Она открывает потайную дверь своим ключом, и входит, и вносит свое барахло, раскладывает его по шкафам и переставляет вещи, как ей вздумается! Я-то знаю, как это бывает…