Текст книги "Город Суйфеньхэ. Помогайка. Экзотический детектив"

Глава пятая
Знакомая девочка

На следующее утро Калина проснулась с жуткой головной болью. Потрясения вчерашнего дня не прошли даром. Хотелось зарыться в одеяло и никого не видеть. Но надо было вставать и собираться на работу. Начальство отпустило Калину только на один день, пятницу. А сегодня был понедельник. Калина работала в детском клубе руководителем музыкального кружка или, говоря официальным языком, педагогом дополнительного образования. Раньше таких клубов было много, они существовали при ЖЭКах, сейчас их осталось мало, да и относились они к отделу образования. Открыв дверь в помещение клуба, Калина тут же унюхала запах канализации. Туалет опять затопило. Регулярно, раз в две недели, Калина приглашала слесарей из ЖЭКа. Слесари ругались, но сделать ничего не могли: всю систему канализации надо было менять, а денег на это никто выделять не собирался. Раньше, когда клубы принадлежали ЖЭКам, все проблемы с ремонтом решались моментально, стоило только подать заявку. Эти счастливые времена Калина не застала, ей рассказывал об этом ее коллега, который занимал вторую половину клуба. Мерзкий запах не добавил хорошего настроения, но тяжелее всего было то, что опять придется выслушивать бурчание слесарей в адрес народного образования, клуба и непосредственно в ее адрес, адрес Калины. Усугубляло ситуацию то, что на сегодня был запланирован концерт, посвященный двадцать третьему февраля. Были приглашены гости, а также родители и бабушки с дедушками тех детей, которые участвовали в концерте. Слесари пришли и ушли, оставив не убранными все последствия прорыва канализации. Калине хотелось не просто плакать, а выть в голос. Но делать было нечего, скоро сюда придут наряженные по-праздничному дети и их родители. Калине было стыдно, будто она пригласила гостей в собственный дом, а в доме… Туалетная комната совмещала оба места пользования: унитаз и душ. Зажав нос одной рукой, в другую она взяла шланг от душа и, зажмурившись, начала смывать последствия канализационной катастрофы. Когда процесс был завершен, Калине показалось, что она вся пропиталась запахом нечистот. И ей никогда не отмыться от этого запаха. Но время неслось со страшной скоростью, нужно было подготовить зал для концерта. Увлекшись процессом украшения, Калина вдруг услышала какой-то посторонний звук и выбежала в коридор. Взглянув на то, что происходило в коридоре, она остолбенела. С потолка потоками низвергалась вода. Особенно сильно она лилась в том месте, где через час должны будут проходить дорогие гости, на стыке между прихожей и коридором. Входная дверь легко пропускала морозный воздух, и вскоре на полу возникла наледь. Закусив до боли губу, женщина заставила себя успокоиться. Сделав три коротких вздоха, она закрыла глаза. Постояв так несколько секунд, она снова подняла глаза к потолку. Это был не сон. Это во сне все решается и делается само собой, а наяву.…Кинувшись к телефону, Калина опять позвонила в ЖЭК. Ей пообещали прислать кого-нибудь, но посоветовали ни на что не надеяться. Над клубом находился салон красоты, а в нем арендовали помещение какие то специалисты по промыванию желудков. Точного названия фирмы Калина не запомнила. Да и не нужно ей это было. Рабочий день у чистильщиков желудков еще не начался, и не факт, что администрация салона пустит работников ЖЭКа в арендованное помещение. Прошел час, слесари все же что-то сделали, потому что лило уже не так интенсивно. Но водичка еще капала. Появились первые приглашенные. Первой пришла внучка бывшего мэра города. Красивая девочка в воздушном наряде. Ее привезли на машине прямо в концертном платье. Чтобы не испортить прическу и платье, Калина на всем отрезке пути «прихожая-зал» держала над девочкой зонтик. Благо, он нашелся под рукой – остался от музыкального спектакля «Мери Поппинс». Девочка благополучно миновала опасный участок, а Калина поспешила к вновь прибывшим. До концерта оставалось десять минут, когда произошла катастрофа. Упала девочка лет семи, поскользнувшись на опасном участке. Как только потоп прекратился, Калина расслабилась и перестала встречать гостей в дверях, потому что и в зале было полно работы. И вот результат: мало того, что девочка упала, она еще и испачкалась. С новенькой куртки текла вода. Девочка не участвовала в концерте, вероятно, ее пригласил кто-то из артисток в качестве гостьи. Но совсем незнакомой ее Калина бы не назвала. Где-то она уже эту девочку видела. Впрочем, времени копаться в ощущениях и воспоминаниях не осталось. Калина вытерла, как могла, куртку и, раздев девочку, посадила ее в первый ряд смотреть концерт. Зазвучали фанфары и вперед вышли две девочки-ведущие. Но концерт так и не начался, вернее, его прервали. Пришла инспектор из детской комнаты милиции. Пришлось бросить и гостей, и артистов и идти выяснять, что случилось. Оказалось, ничего не случилось, просто, так как в клубе намечалось массовое мероприятие, прислали инспектора наблюдать за порядком. Инспектор долго не могла понять, что происходит в этом помещении. Откуда несет таким амбре и почему с потолка течет вода. Калина попыталась растолковать ситуацию, но что можно объяснить, когда и сам не знаешь ответа. Когда с объяснениями было покончено, инспектор возмутилась. Ее поразило, что в таких условиях проводятся концерты. Отсюда надо было бежать и закрывать помещение на санитарную обработку. Калина молчала, да и что она могла сказать? Ее тоже давно волновал вопрос условий, но, похоже, никто не собирался давать на него ответ.

Все проходит, кончился и концерт. Довольные зрители осторожно покинули помещение очага культуры. Калина пошла к телефону рапортовать начальству, что концерт прошел с большим успехом. Начальство находилось в другом помещении. Ближе к центру города. Все беды клуба начальство принимало близко к сердцу, но помочь ничем не могло. Диагноз был один: нет денег! Наведя порядок, ушли дежурные по клубу, пора, кажется, было уходить отсюда и Калине, но сил встать и куда-то идти у женщины пока не было. В коридоре послышались детские голоса. С улицы вернулась любимая ученица Калины, Оля Ерохина. Вероятно, Оля ходила провожать друзей и вот теперь вернулась, чтобы помочь закончить уборку в зале. Но голос девочки тут же стих и через минуту донесся с улицы. Похоже, что-то не давало девочке вернуться в теплое помещение. Или кто-то. Так и оказалось. Этим кто-то, оказалась та девочка, которая упала перед концертом. Исходя из слов Оли, девочка очень хотела тоже записаться в кружок, но отчаянно стеснялась. Девочки вернулись с улицы. Оля уговаривала новенькую, расписывая прелести занятий в кружке. Калина довольно улыбнулась. Ради слов, которые говорила Оля, стоило жить и переносить все эти напасти. Включив диск с музыкой на всю громкость, Калина сделала вид, что ничего не слышит. Оля и девочка уже почти дошли до зала, как вдруг ветер распахнул форточку, хлопнула от сквозняка входная дверь, и в зал вплыл запах. Чувствуя, что лицо моментально покрывается аллергической сыпью, Калина, не глядя, пошарила в кармане. Лекарство было на месте. Но откуда появился запах? Когда Оля и девочка возникли в дверях, Калина тут же вычислила источник запаха. Он шел от девочки. Запах не был отвратительным, то есть, он не шел ни в какое сравнение с запахом, который так и не смогли побороть слесари, но этот запах Калина узнавала мгновенно. Это был запах Китая. Запив лекарство, женщина внимательно посмотрела на девочку. И сразу вспомнила ее. Лицо девочки было на тех фото, которые Калина нашла в чужой сумке. К тому же, Калина, кажется, видела эту девочку во время позапрошлой поездки в Суйфэньхэ. Оля представила девочку. У девочки было замечательное имя – Катя. Согласно правилам, Калина вытащила журнал. Все данные детей, которые хотели записаться в кружок, руководители обязаны вписывать на специальную страницу. Записывая адрес Кати, Калина узнала, что они с девочкой соседи, живут в одном дворе. И даже номера квартир у них одинаковые. На резонный вопрос Калины, почему она ни разу не видела девочку раньше, Катя ответила, что они живут здесь совсем недавно. Раньше они жили в районе Тихой. А переехали несколько недель назад, еще даже и вещи не все распакованы. В графе родители, Калина вписала данные мамы. О папе девочка ничего не упомянула, а Калина ничего не стала спрашивать. Домой Калина возвращалась вместе с девочкой. Беззаботно болтая, Катя рассказала, что живут они втроем: мама, тетя и она, Катя. Девочка, действительно, жила в соседнем доме. Прощаясь с Катей, Калина пошутила по поводу того, что номера квартир у них одинаковые, чем привела простодушную Катю в восторг. Остаток дня пролетел незаметно, завтра Калина собиралась съездить за сыном к маме. Мама жила в Уссурийске. Электричка туда уходила рано утром, и поэтому Калина попыталась лечь пораньше, но не тут-то было. События последних дней все крутились и крутились у нее в голове. Но стоило ей только задремать, как в дверь позвонили. Обалдевшая со сна женщина бросила взгляд на часы. Два часа ночи. Странно, кто бы это мог быть? Немногочисленные друзья и родственники не имели привычки ходить в гости по ночам. Таня жила рядом, через дорогу, но прежде чем придти она обязательно позвонила бы по телефону. Звонок в дверь прозвучал еще раз, и еще и еще. Путаясь в полах халата, Калина подбежала к двери. Посмотрела в глазок, за дверью стоял кто-то маленький, был виден только помпон от шапки.

– Кто это? Кто там? – испуганно прошептала Калина.

– Это я, Катя! – прошелестел дрожащий детский голосок.

– Какая Катя? Вы на часы смотрели?

– Сегодняшняя Катя! Мы с вами вместе домой шли! Вы еще сказали, что у нас номера квартир одинаковые.

– И именно поэтому ты, Катя, решила, что меня надо навестить в два часа ночи?

– Откройте, пожалуйста, я боюсь!

Робкая по натуре, Калина, превращалась в Кин-Конга, как только видела или слышала, что кто-то обижает ребенка. Вот и сейчас, лишь услышав о том, что девочка боится, у Калины напрочь пропал собственный страх, и она решительно загремела дверными запорами.

– Что случилось? За тобой кто-то гонится!? – спросила Калина, проведя девочку в зал.

– Мою… Мою тетю убили! – разрыдалась малышка. – А мамы нет. Она должна была приехать еще вчера, а ее все нет и нет. Мне звонили из милиции, а потом какие-то люди начали мне угрожать по телефону и…

– Подожди, подожди, давай по порядку! Где мама, что случилось с тетей? Я не смогу тебе помочь, если не пойму, что случилось!

Прошло минут пять, наконец, Катя взяла себя в руки и начала рассказывать.

В пятницу мама с тетей уехали в Суйфэньхэ. Они должны были вернуться еще вчера вечером. Обычно после перехода границы, как только появляется связь, мама звонит Катюше. Так должно было случиться и в этот раз, но не случилось. Катя ждала до двенадцати ночи, без конца набирая номера сотовых телефонов мамы и тети. Под безликий голос, говоривший, что «абонент недоступен», она и заснула. Мама приучила Катю к самостоятельности, и поэтому нет ничего необычного в том, что утром девочка собралась и ушла в школу, надеясь, что к тому моменту, когда она вернется из школы, путешественницы уже будут дома. Тетя будет разбирать сумки, а мама готовить обед. Но дом встретил Катюшу тишиной. Отгоняя от себя страхи, она согласилась пойти на концерт в клуб, на который раньше и не собиралась идти. Странности начались вечером. Сначала позвонили из милиции и попросили пригласить кого-нибудь из взрослых к телефону. Катя объяснила ситуацию и узнала в ответ, что ее тетя убита. Милиционер попросил, чтобы мама, когда появится, позвонила по телефону, и продиктовал Кате номер. Но вечер плавно перешел в ночь, а мама все не возвращалась. В двенадцать ночи раздался звонок, обрадованная Катенька бросилась к телефону. Но в телефонной трубке была тишина. Постояв, Катя опустила трубку на рычаг, но телефон зазвонил снова. Этот трезвон продолжался до часа ночи. Девочке было отчаянно плохо. Наконец, где-то в половине второго ночи, звонивший решил поговорить с Катей. У Кати стали требовать то, что ей не принадлежит. Из телефонной трубки несся поток непристойностей и угроз. Девочка стояла как пригвожденная к полу. Наконец, когда говоривший решил все-таки перевести дыхание, Катя спросила, что именно она должна отдать. Голос в телефоне посоветовал девочке не придуриваться и отдать… ложку. Голос звонившего был искажен. Непонятно, женщина это говорила или мужчина. Последней каплей оказалось обещание неизвестного придти к Кате домой, и… дальше Катя слушать не стала. С визгом бросив трубку, она лихорадочно оделась и прибежала к Калине.

– Катенька, я начинаю что-то понимать, давай я сейчас тебя накормлю. А пока ты будешь есть, я еще задам тебе несколько вопросов.

Усадив девочку за обеденный стол, Калина села напротив.

– Ты кушай, кушай! Если тебе не захочется отвечать на какой-то вопрос, то и не отвечай! Кроме мамы и тети у тебя есть родственники?

– Есть дядя, но он сейчас в море. Еще есть двоюродная прабабушка, но она живет на станции Океанской.

– И что кроме мамы и тети у тебя больше нет никого из близких?

– Нет. Есть еще папа, но я его никогда не видела. Мама сказала, что он подлец. На Тихой у меня были друзья, знакомые мамы и тети и одноклассники. А здесь никого нет. Вот только Оля Ерохина. Но я ее еще плохо знаю, мы познакомились с ней недавно.

– Ты поела?

– Да.

– Уже полчетвертого ночи. Давай ляжем спать. Я надеюсь, что утром все разъяснится. Я постелю тебе в комнате сына.

– А где ваш сын?

– Он у бабушки в Уссурийске.

– А у меня нет бабушки. Ни одной. Только прабабушка. Но она меня не любит.

– Что ты говоришь? Конечно, она тебя любит, только люди по-разному выражают свою любовь!

– Нет, не любит, не любит! Никто меня не любит кроме мамы! Даже тетя притворялась, что любит! Где моя мама?

У Кати началась истерика. Успокаивала ее Калина до пяти часов. Наконец Катя задремала, пошла спать и Калина. Но спокойно выспаться ей в эту ночь было, видимо, не суждено. Не проспала женщина и полчаса, как ее подбросил в воздух крик, донесшийся из комнаты сына. Кричала Катя.

– Нет, нет, я не поеду! Я видела этого китайца! Мама помоги!

Естественно, утром Калина ни в какой Уссурийск не поехала: не было сил. Кате надо было в школу во вторую смену. Накормив девочку, Калина попыталась осторожно расспросить ее о дальнейших планах, но Катя лишь грустно посмотрела на Калину и ничего не ответила. Чтобы развеселить девочку, Калина достала фотографии.

– Ой, откуда у вас наши фото? Мама напечатала их в Харбине, там дешевле. Одна фотография стоила пол-юаня.

– А вы что же, в Харбин ездили помогайками?

– Да. Ради такого случая меня мама даже от уроков освободила! Это такой город! Вот посмотрите: это я в Ледовом городе, прямо на Сунгари. А этого белого мишку я сфотографировала в Океанариуме. А это мы на встрече Нового года. А это мы на берегу Сунгари, там есть такой парк, назван в честь нашего Сталина.

– Я не могу понять: пейзаж один, а твоя мама в разных шубках! Она что, где-то в туалете переодевалась, или где?

– Почему в туалете? А, так вы не знаете?

– Не знаю что?

– Мама и тетя Рита – близнецы! Они фотографировались по очереди, то мама нас с тетей, то тетя Рита нас с мамой!

– Вот в чем дело! Пока ты смотришь фотографии, я расскажу тебе одну историю. Это история про то, как ко мне попали ваши фотографии и сумка, в которой лежали фотографии.

Когда история была рассказана до конца, Катя немножко помолчала и сказала.

– А где эта ложка?

Калина показала девочке ложку. Катя повертела ее в руках и отложила, ни искры узнавания не промелькнуло в ее глазах.

Решили так: вечером, после школы, Катя зайдет за предметами первой необходимости домой, а потом вернется к Калине. За день Калина попытается навести справки о том, что же произошло с мамой Кати. О том, что была свидетельницей гибели тети девочки, Калина, естественно, Кате не сказала. Слишком свежа была рана у девочки. Катя ушла в школу, а Калина села к телефону. Звонки в милицию и по другим инстанциям не привели ни к какому результату. Никто не желал разговаривать с Калиной, так как она не являлась родственницей семьи Демидовых. Как ни оттягивала Калина этот момент, но пришлось позвать на помощь Таню. История, рассказанная Калиной, произвела на Таню такое впечатление, что некоторое время женщина не могла придти в себя, а когда пришла, бросилась к телефону.

Таня звонила долго. У нее было очень много друзей и знакомых. На телефонные переговоры ушло много времени, почти три часа. Но результат был нулевой. Демидова Инга Владимировна как в воду канула. В момент гибели сестры ее не было в ресторане, но потом, вместе с руководителем группы она оформляла соответствующие документы, чтобы вывезти тело сестры во Владивосток. Автобус, увозивший ее на родину, ушел очень рано, и поэтому он без проблем миновал все границы и уже в восемнадцать часов проехал стелу и въехал в город. Руководитель группы вышла на Океанской. После этого следы Инги Демидовой потерялись. Опросить туристов, ехавших до конечной станции «Автовокзал» вместе с Ингой, Татьяна не могла. И никакое знакомство здесь помочь не могло. Этим имела право заниматься только милиция.

Занятия у Кати должны были закончиться через сорок минут. Это Калина знала точно, потому что оказалось, что девочка учится в том же классе, что и сын Калины, Максим. Поиск Инги Демидовой не увенчался успехом, и обескураженные женщины пошли готовить ужин, чтобы хотя бы накормить девочку чем-нибудь вкусным. Но миновало сорок минут, потом еще сорок и еще час, а Кати все не было. Калина позвонила Оле Ерохиной. Девочка сказала, что они шли домой вместе. Катя собиралась заскочить ненадолго домой, а потом пойти к Калине. Но с момента расставания девочек прошло уже около двух часов. Встревоженная Калина заметалась по квартире, не зная, что предпринять. Здесь очень кстати оказалась помощь Татьяны, она накапала Калине успокоительных капель и велела лечь и успокоиться. А сама собралась и куда-то ушла. Через полтора часа она вернулась и рассказала подруге о результатах поиска. Минут пятнадцать Таня топталась возле двери подъезда. На двери был домофон, а из подъезда никто не торопился выходить. Наконец дверь приоткрылась, и из подъезда вышел дедок с собачкой. Подозрительно оглядел Таню, но, тем не менее, посторонился и дал ей пройти. Номер квартиры Таня знала, но на звонок никто не ответил. На всякий случай Таня еще и постучала в дверь, но результат был тот же. Дотянувшись до кнопки звонка, она снова хотела ее вдавить, но услышала сзади себя шаги. Вернулся дедок с собачкой, он был крайне раздражен и бурчал что-то себе под нос. Покосился на Таню и стал звонить в соседнюю дверь. Дверь распахнулась, и дед закричал прямо с порога:

– Ну и что ты сидишь? Они вместо нашей растяжки для белья хотят качели поставить!

– Не бывать этому, – донеслось из глубины квартиры, – я всех на ноги подниму! Я всех знакомых… Тебе плохо? Выпей лекарство и сиди дома. Теперь пойду я!

И из двери выбежала старушка. Таня только успела посторониться, а старушка уже была на первом этаже. Придя к выводу, что возле двери пустой квартиры ловить нечего, Таня тоже спустилась вниз. Возле подъезда была детская площадка. А на площадке кипел стихийный митинг. Большая половина митингующих, а это были мамы и бабушки с детьми, были за то, чтобы на площадке появились горки, качели и карусели. Меньшая, в составе двух пожилых женщин и дамы среднего возраста с тонконогой собачкой на руках, были против каруселей. Обе стороны не скупились в выражениях. А рабочие, не обращая внимания на спорящих, делали свое дело. Крики слились в общий гул, но тут к одному из рабочих подскочила старушка из соседней с Катей квартиры и выхватила из рук изумленного рабочего лопату.

– Прекращайте работу, – закричала она, обращаясь к рабочим, – прекращайте, я вам говорю!

Гул стих и на площадке повисла тишина.

– Верните нашу растяжку на место, – воинственно взмахнув лопатой, прокричала старушка, – нашему подъезду ваши качели без надобности! У нас детей нет, в подъезде живут только пожилые люди, им нужна растяжка для белья, а шум от детей, которые будут кататься на качелях, им не нужен.

– Ну это ты, Макаровна, загнула. Что же ты за всех пожилых, которые живут в подъезде, расписываешься? – вступила в разговор пожилая женщина, держащая за руку мальчика лет пяти. – Я вот, например, очень люблю детские голоса. Так хорошо на душе, когда дети щебечут под окнами! А дети у нас в подъезде живут, это ты зря отрицаешь!

– Да кто живет? Что ты сочиняешь?

– А девочка, которая несколько недель назад переехала вместе с семьей?

Таня навострила ушки и подошла ближе. Этот поворот разговора был для нее как подарок.

– А, эта, – протянула Макаровна, – Ну, этой долго будет не до качелей! Сегодня приходила эта, как ее… Сестра милосердия. Я как раз вышла вынести мусор, а тут они. Девочка бледная вся и идет с неохотой. Я дорогу загородила и допросила по всей форме. А что вы думаете, вон по телевизору какие ужасы показывают! Детей крадут, убивают, продают в рабство! Нет, зря я так, конечно. Женщина оказалась правильной, даром что профессия у нее такая странная. Она мне все объяснила и обещала бесплатные лекарства нам с дедом принести. И увела девочку с собой. Сказала, что мама девочки лежит без сознания в какой-то больнице при церкви. А вообще, кто их знает, нынешних деток! Может и эта захочет кататься на качелях, в то время когда ее мама больна.

– А где у нас больница при церкви?

– Не знаю и тебе желаю того же – не знать! Так ты что, меня специально отвлекаешь? Пока я с тобой болтала, они уже бетоном качели укрепили! Ну держитесь!

Чем закончится противостояние, Таня досматривать не стала. Она узнала, все что хотела. Уже заходя в подъезд, она увидела Макаровну, которая пыталась вырвать забетонированные качели и подоспевшего прораба, который уговаривал ее это не делать. Вернувшись к подруге, Татьяна попыталась рассмешить Калину, обрисовав в ярких красках то, что видела во дворе, но, поняв, что подруге не до шуток, обстоятельно повторила слова Макаровны.

– Слава богу! Значит, Инга жива! А я уже чего только не передумала, пока тебя не было! А где эта больница? Я бы навестила ее!

– Да кто же знает? Эти церкви растут сейчас как грибы после дождя. И мы не знаем при христианской ли церкви эта больница. А вдруг при каком-то костеле или кирхе. В общем, успокойся, все прояснится само собой!