Текст книги "Таблетка от старости"

Вере показалось, что при этих словах Ашрафа собака кивнула головой.

– Мне тоже приятно познакомиться, – сказала Вера собаке, хотя ничего особо приятного пока не ощущала.

– Пойдемте ко мне в вагон, чай пить будем. Я вам все расскажу, что спросите. Здесь холодно. Дизель заканчивается, я и притушил расход. На два дня всего осталось. Однако, хозяйка, покупать дизель надо.

– Купим.

– И зарплату нам с Акбаром за этот месяц не платили.

– Какая у вас зарплата?

– У меня пятнадцать тысяч, у Акбара пять.

– Завтра выдам.

– Вот и хозяин тоже завтра, все завтра. Знаем мы завтра это, – проворчал Ашраф.

Вера полезла в сумочку и достала кошелек.

– Вот десять тысяч у меня с собой есть, остальное завтра. Съезжу в банк.

Ашраф опять повеселел. Взял деньги, помахал ими перед носом у собаки и опять сказал что-то по-узбекски. Собака закивала головой и сказала «Брф».

– Завтра мясо будет, – пояснил Ашраф. – В магазин поеду.

Вера достала мобильник и договорилась о доставке дизельного топлива. Ее «дачка» в свое время жрала это топливо в огромных количествах, и телефон поставщиков всегда был у Веры в мобильнике.

– Ну вот, завтра дизель привезут, можно будет дать тепло, – сказала она, убирая мобильник.

– Зачем? Не надо деньги тратить зря. Нет же никого. Я установил на минимум, чтобы трубы не заморозить.

– И правильно сделали. Только я тут теперь жить собираюсь.

– Жить? – Ашраф почесал затылок – А почему здесь?

– Так мне негде больше. Я все продала, чтобы пансионат купить.

– Это бывает. Только почему здесь, а не в коттедже?

– В каком коттедже? – удивилась Вера. Про коттедж бывший хозяин как-то ничего не говорил.

– Пойдем в вагон, все покажу, – Ашраф направился к дверям и поманил Веру за собой. Собака пошла следом, как приклеенная. Они вышли из здания и завернули за угол. Вериным глазам предстала замечательная картина – заснеженная гладь озера, сосны, синий вагончик на колесах с надписью «люди» и в сторонке ближе к озеру два финских домика. Один побольше, другой поменьше.

– Коттеджи! – Ашраф указал на домики. – Хозяин этим летом построил. Одни, сказал, в пансионате жить будут, в номерах, а это для других, которые совсем одни хотят. Ин-…ин-…, тьфу шайтан, инкогнито. Хотел даже там свой отдельный пляж делать. Не успел. Там в коттеджах печки есть, то есть камины. Дрова у меня. Ты иди пока в вагон, там тепло, а я в коттедже пока печку натоплю, да дорогу расчищу. Выбирай, какой тебе больше нравится?

Вера пожала плечами. Ей уже было нестерпимо холодно. Еще немного и зубы застучат. Понятно, что шубейка легкая из голубой норки, да сапоги на тонкой подошве не располагали к прогулкам по лесу. Даже в марте месяце.

– Ладно, самый лучший тебе коттедж натоплю. Я знаю. Там телевизор во! – Ашраф раскинул руки в стороны. Вера слабо улыбнулась, подозревая, что губы у нее уже синие. – Залазь. – Ашраф распахнул перед ней дверцу в вагончик.

Из вагончика дохнуло теплом. Вера залезла в вагончик, сняла перчатки, протянула руки к печке и огляделась. В вагончике было чисто. На полу постелены коврики с орнаментом, кровать застелена красивым покрывалом.

– Садись вот, – Ашраф придвинул Вере табуретку и включил электрический чайник. – Тут вот чашки и пряники. Тут заварка. Свежая. Пей, не стесняйся. Согреешься, шубу сними. Я скоро приду.

Вера села на табуретку и прислонилась к стенке вагончика.

«Загадочный какой персонаж», – подумала она. – «Уже меня «на ты» зовет, да так естественно это у него получилось. Интересно, сколько же ему лет? И собака у него, какая разумная. Практически разговаривает».

Чайник вскипел. Вера сняла шубу, повесила ее на вешалку при входе и налила себе чаю. Чай оказался вкусным и очень душистым. Вера взяла пряник и принялась рассматривать фотографии на стене. На фотографиях были изображены молодые ребята в армейской форме и собаки с умными глазами.

Когда Ашраф вернулся, Веру от тепла и чая слегка разморило, и она тихонько спала на своей табуреточке.

– Ну, ты и храпишь, хозяйка! – Ашраф ввалился в вагончик, прижимая к себе вязанку дров. – На другом берегу, небось, слышно.

– Неправда, – смутилась Вера. – Всего-то один раз только и всхрапнула.

Вера помнила этот момент, она даже проснулась и привалилась к стенке другим боком.

– Один раз, точно. Зато как! Акбар аж присел.

– Да ладно вам на женщину наговаривать, расскажите лучше, какие у нас тут проблемы, кроме вашей зарплаты.

– Зарплата проблема, да, – согласился Ашраф и начал загибать пальцы. Вера заметила, что двух пальцев у него на левой руке не хватает.

– Дизель, ну, это уже не проблема, так?

– Так!

– Дрова вот заканчиваются, а сейчас сухие нигде не найдешь. С весны сушить надо. Вот еще проблема. Ну и свет. Это, пожалуй, главное.

– А чего свет?

– Так приходила уже.

– Кто?

– Инспекторша. У нас давно не плачено. Я ей говорю, так нет же никого. А она говорит, ты, что ли, один на миллион нажег?

– Как миллион! – ахнула Вера.

– Обещалась завтра отключить, если не заплатим. А тогда нас никакой дизель не спасет. Без электричества котел все одно станет.

– А генератора нет?

– Это какой генератор нужен на всю эту махину?

– Ну да! Слушай, Ашраф, а как так получилось, что миллион? Тут же, действительно, только ты?

– А вот и нет, – Ашраф замотал головой. – Тут у нас еще соседи подключены. Счетчики прямо у трансформаторной стоят.

– Какие соседи?

– Точно не знаю. Слева депутат какой-то, а справа олигарх Тропилин. Они на троих с хозяином бывшим подстанцию ставили. Под пансионат он мощности выкупил. Соответственно, с большим запасом. Лишнее на соседей. Мы по общему счетчику платим, а они по своим счетчикам нам деньги отдают. Только давно не платили.

Вера достала мобильник и набрала номер бывшего хозяина.

– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщил Вере приятный женский голос. Наверное, абонент уже радостно летел куда-нибудь в теплые страны.

– А квитанцию инспекторша выписала?

– Выписала. Тут, сейчас, где-то я положил, – Ашраф достал из кармана очки, нацепил их на нос и начал перебирать какие-то книги и бумаги, периодически поминая все того же шайтана. – Вот! – он протянул Вере квитанцию.

В очках Ашраф был похож, как минимум, на доктора наук, и Вера подумала, что он не так прост, как кажется.

– Значит так, Ашраф, – Вера взяла квитанцию и сунула себе в сумку. – Сейчас я попытаюсь по интернету оплатить дизельное топливо и электричество, завтра с самого утра поеду к ближайшему банкомату, сниму денег тебе на зарплату, продуктов кое-каких закуплю и попытаюсь соседей наших потеребить. А ты тут принимай дизель, только отследи внимательно по счетчику, сколько в накладной написано и сколько слили. Без этого подпись свою нигде не ставь. И еще. Машина придет с моими вещами. Ты уж, будь другом, разгрузи ее в мой коттедж. И если прораб строительный приедет, он обещался, то пусть меня дожидается. С территории не выпускай. Чаю с пряниками дай ему, да здание покажи, – Вера вдруг заметила, что сама говорит с Ашрафом «на ты» и очень удивилась.

– Сделаю, не беспокойся, хозяйка! Ты только Акбару мяса купи. Он чай с пряниками не очень жалует. Мясо ему подавай. Тоже шайтан.

– Не беспокойся. Пойдем, шлагбаум мне открой, я машину к дому подгоню, наверное, там тепло уже.

– Ну, это, как сказать, – Ашраф закряхтел, надел свою фуфайку, и исчез за дверью.

Вера надела шубу и последовала за ним.

– А скажи, Ашраф, ты тут и за охранника, и за дворника. А что еще ты умеешь делать, – спросила она, догоняя Ашрафа.

– Да все умею. Все, что надо, делаю.

– А что у тебя с рукой?

– Это? – Ашраф помахал рукой с недостающими пальцами.

Вера кивнула.

– Это я плотничал. Ну, какой из узбека плотник? Каменщик из узбека еще, куда ни шло. Но плотник…. – Ашраф горестно замотал головой.

– А говоришь, все умеешь, – рассмеялась Вера.

– Умею, конечно! Только пока научился, два пальца потерял!

– Я слышала, что все узбеки мусульмане. Ты мусульманин?

– Не знаю. Я в советской школе учился, потом в армии служил. Потом почти всю жизнь в России жил. Какой из меня мусульманин? Я и молитвы-то толком ни одной не знаю.

– Я тоже ни одной молитвы не знаю, – сообщила Вера. – Выходит, мы с тобой безбожники.

– Нет! Бог есть. Непременно. Иначе нельзя. Он порядок поддерживает. Взаимодействие вещей. Только, думаю, он без национальности. Вселенский такой бог. Может, у него даже щупальца, как у осьминога.

– Не. Я слышала, он нас по образу и подобию своему создал. А мы на осьминогов не похожи.

– Думаю, что имеется в виду образ и подобие мыслительного процесса, а не курносый нос или раскосые глаза.

– Какой ты, Ашраф, умный. Тебе сколько лет?

– Да уж побольше, чем некоторым. Я вот на пенсии уже. Хотя ты, хозяйка, молодой-то только прикидываешься. Это ты с виду девица прекрасная, а глаза у тебя сорокалетние. Потрепала жизнь-то?

– Потрепала! Но мне моя жизнь нравится.

– И правильно. Когда жизнь нравится, тогда всё в ней к удаче твоей складывается. Ну, давай, заводи свой тарантас. Я подъезд к дому расчистил. Там все есть. И белье постельное, и посуда. Батареи там электрические, я их на двадцать градусов выставил. Если, что, зови. Не стесняйся. Громко только на весь лес орать не надо. Просто скажи – Ашраф, Акбар услышит.

– А где Акбар-то живет?

– Так под вагоном. Будка у него там. Он индивидуалист, отдельного проживания требует.

Вера помахала Ашрафу рукой и поехала по расчищенной дорожке в сторону коттеджей. Нужный она обнаружила сразу. Над ним весело клубился дымок. Вера припарковала машину и зашла вовнутрь. Коттедж оказался вполне себе приличным. Намного лучше гостиничного номера. И кухня там присутствовала, и холодильник, и плита с духовкой. Даже сауна в коттедже имелась электрическая. Вера разгрузила машину. С собой она взяла самое необходимое: ноутбук, джинсы, пуховик, валенки, халат, домашние тапочки, косметичку, фен, зубную щетку и пачку пельменей.

Первым делом Вера включила компьютер и проверила работу интернета. Связь была прекрасная, видимо сигнал распространялся, многократно отражаясь от заснеженной глади озера. Вера быстро произвела все необходимые платежи, включила, действительно, огромный телевизор в гостиной и принялась варить себе пельмени. Кидая пельмени в кипящую воду, она вспомнила, как грозилась бывшему супругу «Дошираком», и рассмеялась. Пока пельмени варились, Вера обследовала коттедж и осталась довольна. Надо же какой бонус ей достался при покупке. О коттеджах в документах на земельный участок ничего не значилось. Видимо, хозяин не успел их еще зарегистрировать. Позабыл что ли? Да кто их разберет богатых людей. То торгуются за каждый рубль, то про недвижимость свою забывают. Другой коттедж Вера решила обследовать на следующий день. В Верином же коттедже от натопленного камина было уже даже жарковато. Вера приняла душ, постелила себе постель и моментально заснула, как только голова ее коснулась подушки.

* * *

Как-то все произошло постепенно и незаметно, но жизнь Шуры Животовой переменилась в корне. Во-первых, она закончила Академию последипломного образования, получила специализацию косметолога и устроилась на работу в клинику «Космос», во-вторых, Шура стала настоящей красавицей и носила одежду того размера, который был широко представлен во всех дорогих и приличных магазинах, а в-третьих, что самое главное, у нее был роман с главным врачом «Космоса» Игорем Николаевичем Кирсановым.

В Кирсанова Шура влюбилась с первого взгляда, когда только пришла на собеседование по поводу устройства на работу. Это был мужчина Шуриной мечты. Да и не только Шуриной. В Кирсанова были влюблены все врачи, все медсестры и все пациентки, кто хоть раз с ним сталкивался. Он имел высокий рост, широкие плечи, густые темные волосы, пронзительно синие глаза, обрамленные густыми пушистыми черными ресницами и обворожительную голливудскую улыбку. Казалось, что своими прекрасными глазами он заглядывает вам прямо в душу. Руки Кирсанова были большими с тонкими музыкальными пальцами. Этими руками он сделал огромное количество операций, но всякий раз переживал и тщательно готовился. За это Шура любила его еще больше.

Роман Шуры и Кирсанова развивался стремительно. Сначала он просто забегал к ней в кабинет с какими-то пустяковыми вопросами, и Шура столбенела и краснела, как пятиклассница. Затем он стал тайком оставлять в Шурином кабинете цветы и звать Шуру на обед. И Шура шла с ним обедать, не зная, что говорить и как себя вести. От этих обедов она похудела еще больше. Потом Кирсанов отправил ее стажироваться во Францию на новом, приобретенном клиникой лазере.

Шура тысячу раз бывала заграницей с Эльвирой Викентьевной и Пьетрофичем, поэтому особого восторга от поездки не испытала. Училась во французской клинике, скучала по Федору, которого во время Шуриного отсутствия должна была развлекать и кормить домработница Эльвиры Викентьевны, и считала дни до возвращения домой. В последний день стажировки Шуре выдали сертификат и отпустили с работы пораньше. Она вернулась к себе в отель, сложила чемодан и от нечего делать включила телевизор. Самолет в Питер вылетал только на следующий день после обеда, и Шура откровенно маялась, представляя, как она проведет оставшееся до вылета время. В этот момент в дверь постучали. Шура накинула халат и распахнула дверь. В дверях стоял Кирсанов со спортивной сумкой через плечо.

– Картина Репина «Не ждали», – сказал он, отодвинув Шуру и входя в номер.

– Картина Айвазовского «Приплыли», – добавила Шура, закрывая за Кирсановым дверь.

– Ты имеешь в виду «Девятый вал»? – Кирсанов бросил сумку на пол, поднял руки и навис над Шурой, изображая тот самый девятый вал.

– Нет, я имею в виду «Тихую гавань в Сорренто», – Шура плавно развела руки в стороны, решив, что так она больше похожа на гостеприимную тихую гавань.

И ничего удивительного, что этот «девятый вал» таки обрушился на эту «тихую гавань». Да так обрушился, что на следующий день Шура с Кирсановым чуть не опоздали к самолету.

Федор встретил Шуру с недовольным видом. Он хмурился и не шел к ней на руки. Кроме того он похудел и начал катастрофически линять. Шура побежала с ним к ветеринару, и тот объяснил ей, что кот пережил серьезный стресс от расставания с Шурой. Шура торжественно пообещала Федору больше никогда не оставлять его, но тот ей не поверил и дулся еще целую неделю. А еще ревновал ее к Кирсанову, который теперь стал регулярно бывать у Шуры дома. Даже как-то погрыз ему шнурки на ботинках. Хорошо не написал туда, а то некоторые коты от злости на пришельцев писают им в ботинки. После этого Шура всегда убирала ботинки Кирсанова в шкаф.

Встречались Шура и Кирсанов в основном днем в Шурины выходные дни. Дело в том, что мужчина Шуриной мечты оказался прочно женат.

– А еще «Девятым валом» прикидывался, – укоризненно заявила Шура, узнав об этом пренеприятном нюансе.

– Это бизнес, – объяснил он Шуре. – Я женат на деньгах и клинике. К жене никаких чувств не испытываю и люблю только тебя.

Шура не стала особо привередничать. Может, жена у Кирсанова бабец стокилограммовый или вовсе жаба пупырчатая, мало ли как у людей в жизни обстоятельства складываются. Вдруг бедненький Кирсанов этой жабе денег должен, а теперь вот вынужден вокруг нее подпрыгивать, да с ускорением и все за ради любимой клиники. Семейные обстоятельства – это вам не фунт изюму! В остальном-то Кирсанов – парень, хоть куда! Опять же, пользуясь терминологией врача венеролога Нины Константиновны Вилковой, доктор Трахтенберг из него был весьма и весьма усердный, да и костюм спецзащиты он всегда надевал. Сам он, правда, называл презервативы перчаточками.

Далеких совместных планов Шура не строила. Во-первых, когда тридцатник уже у девушки на носу, то оставаться ей девушкой, скажем прямо, просто неприлично. Большинство девушек к тридцати годам уже замуж сходили, да не по разу, и детей уже себе нарожали, да не по одной штуке. Чего ж Шуре сидеть и принца дожидаться, когда у нее под боком мужчина сказочной красоты? А, во-вторых, принца дожидаться можно и совмещая приятное с полезным. Шура думала, что если ей вдруг подвернется какой-никакой неженатый принц, да пусть, хотя бы и из сундука Пьетрофича, она всегда сможет сказать Кирсанову: «Привет и прости!». И, в-третьих, если никакого принца на ее жизненном пути не организуется, то, когда подойдет время, они с Кирсановым как-нибудь без защитных перчаточек обойдутся, чтобы Шура могла родить ребеночка. Без замужества Шура вполне себе жизнь свою представляла, а вот без ребеночка… Ну, и конечно, жаль ей было Кирсанова. Как он без прекрасной Шуры со своей жабой один на один останется? Так что Шура Животова считала себя вполне успешной и состоявшейся, а о женихах в виде военных и олигархов задумывалась постольку поскольку. Это больше Эльвиру Викентьевну беспокоило.

С Эльвирой Викентьевной они встречались обычно в каком-нибудь кафе. Мать любила бывать в модных красивых заведениях, чтобы и на людей посмотреть и себя показать. Вот и сейчас они сидели на открытой террасе французского бистро, главным достоинством которого, по мнению Шуры, было наличие удобной парковки. К концу встречи с матерью Шура чувствовала себя совершенно измотанной. В первую очередь от того, что матери нельзя было все честно рассказать про свою личную жизнь. Не поняла бы Эльвира Викентьевна романа с женатым человеком. Не поняла бы и не одобрила. Раз влюбился, пусть разводится. Нечего тут гаремы устраивать. Шура прекрасно представляла себе, как Эльвира Викентьевна фыркнула бы и стала объяснять Шуре, какая она дура непроходимая. А, кроме того, Шуре нестерпимо хотелось курить. Делать это при матери, она тоже опасалась. Эльвира Викентьевна никогда не курила и категорически не выносила табачного запаха и курящих женщин. Курящих женщин она вообще считала чуть ли не проститутками.

– Ну, что, Сюсенька, пойдем? – наконец обратилась Эльвира Викентьевна к сумке, стоящей на соседнем стуле. Из сумки показалась голова Сюсеньки.

Сюсенька, она же Эсмеральда была любимой собакой Эльвиры Викентьевны породы Чи-хуа-хуа и стоила бешенных денег. Сюсенька невозможно раздражала Шуру своим внешним видом, выпученными глазами, вредностью и визгливостью. У Федора при первой встрече с Сюсенькой шерсть стала дыбом, хвост вытянулся трубой. Он начал как-то боком подпрыгивать вокруг собачонки, а когда Сюсенька на него тявкнула, издал грозный боевой клич «Мрэ-э-э-о!!!», после чего Сюсенька заткнулась и описалась. С тех пор, встречая Сюсеньку на общих семейных вечеринках, Федор смотрит на нее презрительно и чуть что бьет лапой по морде.

Эльвира Викентьевна, вызвав откровенное недовольство Сюсеньки, полезла в сумку за кошельком.

– Я заплачу, – остановила мать Шура.

– Вот и славно! Наконец-то я дожила до того времени, когда дети за меня платят, – резюмировала Эльвира Викентьевна и встала.

– А что? У тебя есть еще какие-то дети, о которых я не знаю? – Шура изобразила на лице большое удивление.

– Ох, мало я тебя порола, – заметила Эльвира Викентьевна, подхватила сумку с Сюсенькой и, покачивая бедрами, направилась к парковке, где стоял ее роскошный кабриолет марки «Мерседес».

Мужчины, присутствующие в кафе, встрепенулись и проводили Эльвиру Викентьевну заинтересованными взглядами. Шура посмотрела на часы. До встречи с Кирсановым оставался еще час. Интересно, куда он ее повезет? Сказал, что будет сюрприз. Шуре давно уже хотелось пойти с Кирсановым куда-нибудь вместе. В театр или на концерт или вот летом, хотя бы на пляж. Но это было невозможно. Вдруг кого-нибудь из его знакомых встретят. Надо было соблюдать конспирацию. Хорошо бы все-таки он повез ее на концерт. Летом в Питере, кто только не гастролирует! Шура заказала себе еще кофе, закурила и стала рассматривать окружающих. Окружающие не представляли из себя ничего интересного. Сплошные пупсики и старперы. А туда же! Эти мужчины даже в подметки не годились ее Кирсанову. Однако, когда Шура, уже расплатившись, шла к своей машине и чувствовала на себе их такие же заинтересованные взгляды, как и те, которые они бросали вслед ее матери, Шуре было приятно. Очень.

Кирсанов повез Шуру не на концерт, а на дачу к какому-то своему приятелю, который в это время был в отпуске за границей. Дача была довольно симпатичной и располагалась неподалеку от дачи Пьетрофича в престижном Курортном районе. В ней, как и у Пьетрофича был весь набор загородных развлечений. Беседка для барбекю, баня и бассейн. Бассейн был довольно приличных размеров.

– «Наверное, двенадцатиметровый», – подумала Шура, наметанным глазом окинув бассейн. Такой же был и у Пьетрофича. Шуре стало скучно.

– Вот, Сашенька, ты хотела на пляж. Чем тебе не пляж? – сказал Кирсанов, обводя рукой богатство своего приятеля.

«Ничем», – хотела ответить Шура, но сдержалась. Шура терпеть не могла, когда ее называли Сашенька, а Кирсанов упорно не хотел звать ее Шурой.

– Какая же ты Шура? – говорил он, когда Шура высказывала ему свои претензии. – Ты Сашенька!

Обычно после этого он крепко прижимал к себе Шуру, и она переставала злиться, хотя это его «Сашенька» очень даже смахивало на «Сюсеньку».

Про купальник для бассейна он ей тоже ничего не сказал, это вызвало в Шуре дополнительное раздражение. Наверное, сюрприз, по его мнению, предполагал, что Шура будет резвиться в бассейне голышом. Расхаживать голышом, Шура тоже терпеть не могла. Похоже, сказывались ее комплексы насчет собственной фигуры, укоренившиеся в Шуриной голове с детства. Сейчас фигура у Шуры была просто замечательной, но перебороть свою застенчивость Шура не могла. Да и зачем? В конце концов, это просто неприлично. Вот так вот приехать на чужую дачу и скакать голой. Ясное дело, что кончится все это занятиями любовью в этом самом бассейне. А микробы? Ведь, как ни крути, а это же чужой бассейн. Неизвестно еще чего сами хозяева в нем вытворяли. Или не хозяева. Мало ли у этого хозяина разных друзей, которые в его отсутствие пользуются этой дачей и этим вот бассейном. Нет! На это Шура пойти никак не может. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, тем более, что до дачи Пьетрофича можно было бы добраться и пешком, а уж оттуда ее кто-нибудь до города обязательно подкинет.

Каждый раз, когда Шура оказывалась где-либо без своей машины, она тысячу раз об этом жалела и тысячу раз поминала своего отчима Пьетрофича добрым словом. Девушке просто необходима мобильность и независимость в передвижениях.

– Ну, ты чего нос повесила? – Кирсанов подошел к Шуре и взял ее за подбородок.

Почему-то захотелось столкнуть его в бассейн. Прямо в модных ботинках и дорогом костюме.

– Что-то не хочется мне тут купаться, – честно ответила Шура.

– Не дури, раздевайся, давай. У нас времени мало, – он посмотрел на часы и стал стаскивать с себя галстук.

Это у Шуры сегодня был выходной, а у Кирсанова день был обычный рабочий. Не операционный, конечно, в операционные дни Шура с Кирсановым не встречались, а обыкновенный рабочий день, наполненный разными административными вопросами.

«Вот тебе и сюрприз», – подумала Шура и чуть не расплакалась. А с другой стороны, чего она хотела? Он же женатый занятой человек. Год назад от одной только мысли, что такой вот красивый мужчина привезет ее на тайное свидание, Шура лопнула бы от счастья. А теперь вот кочевряжется.

Шура, нехотя, сняла с себя одежду и прыгнула в бассейн. Из головы не выходили рассказы Нины Константиновны о зловредной гарднарелле, которая таится в водной среде. И уж если погибает, то исключительно от огромного количества всяческих химикатов. Так что или гарднарелла, или ядовитые химикаты, которые тоже для женского организма не совсем полезны. Третьего не дано.

Ясное дело, что Шуре от этих мыслей было не до секса и уж, тем более, не до любви. Кирсанов, наверное, почувствовал эту ее напряженность, поэтому долго возиться не стал. Сделал все быстро, по-деловому, недовольный вылез из бассейна, вытерся и стал одеваться. На Шуру он не смотрел.

Шура выбралась из бассейна, завернулась в полотенце, подошла к суровому Кирсанову и заглянула ему в глаза.

– Сашенька, – строго сказал Кирсанов. – Если ты не в духе, то в следующий раз так и скажи. Можем никуда ведь и не ездить. Я делаю все, что могу. Прости меня, но больше я тебе дать ничего не в силах. Мои обстоятельства тебе прекрасно известны.

– Угу, – Шура обняла Кирсанова и заплакала.

– Ну, вот еще! – Кирсанов высвободился. – Терпеть не могу, когда девки плачут. Почему вы все свои проблемы пытаетесь слезами решать?

– Я не пытаюсь свои проблемы слезами решать. Я просто плачу, потому что мне тебя жалко.

– Меня? А меня-то, почему жалеть надо? – Похоже было, что Кирсанов искренне удивился.

– Как?! Ты же обиделся, – в свою очередь удивилась Шура и перестала плакать.

– Александра! Ты сводишь меня с ума. Одевайся, поехали. Хватит с меня на сегодня приключений.

Шура покорно направилась к своей одежде.

– Отвернись, – сказала она Кирсанову.

– Дурдом и детский сад! Я пойду к машине. Оденешься, приходи, – Кирсанов повернулся на каблуках и ушел.

Шура быстро оделась и кинула полотенца в корзину для грязного белья, стоящую неподалеку. Она не стала заглядывать внутрь, боясь увидеть там другие полотенца, или еще чего-нибудь и вовсе неприятное.

В город они ехали молча. Шура поклялась, что больше никогда не будет встречаться с Кирсановым где-либо, кроме своей квартиры. Уж там-то точно никакую заразу не подцепишь.

На следующий день у Шуры была полная запись, однако она выкроила время, чтобы забежать к Кирсанову. Было немного стыдно за вчерашнее. Действительно, раскапризничалась, как какая-то «нехочуха». Шура чувствовала в себе потребность извиниться. Захотелось уткнуться носом Кирсанову в галстук и почесать ему за ухом.

Шура прибежала в приемную перед кабинетом главврача в тот самый момент, когда из кабинета Кирсанова выходила чрезвычайно симпатичная беременная женщина. Женщина чем-то смахивала на Эльвиру Викентьевну, а вот прическа у нее была точь-в-точь, как у Шуры. Так что, если б не живот, то вполне тоже можно было бы танцевать с Джоном Траволтой то самое ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-, ну, вы знаете.

– До свидания, Светочка, – попрощалась она с секретаршей Кирсанова, окинула Шуру любопытным взглядом и направилась к выходу.

– До свидания, Дарья Андреевна. – Светочка излучала бесконечную вежливость и в этом состоянии смахивала на медовый пряник. Прямо сочилась вся. Такой приторной секретаршу Кирсанова Шура еще никогда не видела.

– Кто это? – спросила Шура у Светочки, когда за женщиной закрылась дверь.

– Вы не знаете? – удивилась Светочка, – Это же Дарья Андреевна, жена нашего Кирсанова.

– Дарья Андреевна? – У Шуры глаза полезли на лоб. Вот тебе и жаба пупырчатая!

– Ну, да! Это официально, для посторонних, а сам Кирсанов ее Дашенькой зовет, я сама слышала. Там такая любовь, такая любовь…, – Светочкины глаза наполнились слезами. – Ну, просто муси-пуси самые настоящие. У них с Дашенькой скоро малыш будет, – Светочка опять засочилась медом, а Шуре стало до тошноты противно.

– А чем эта Дашенька занимается? Домохозяйка? – Шуре почему-то захотелось, чтобы жена Кирсанова оказалась безмозглой курицей-домохозяйкой.

– Нет, что вы! Она бизнесвумен. Управляет активами своего отца. Он же партнер Кирсанова в нашей клинике.

– Тоже врач? – удивилась Шура, потому что все врачи мужского пола, имевшиеся в клинике «Космос», по возрасту никак не годились в отцы этой Дарье Андреевне.

– Почему врач? Нет. Он бизнесмен. – Светочка аж руками развела от Шуриной непонятливости и тупости. – Чего непонятного?

– Ага. Папа бизнесмен, а дочка бизнесвумен. Все понятно. – Шура пожала плечами. Конечно, а как иначе? – Вот если б папа был врач, то и дочка была бы врачиха.

– Наш Папа, – Светочка многозначительно указала пальцем в потолок, и Шура тут же представила Дона Корлеоне в исполнении Марлона Брандо, – Живет в Америке, а Дарья Андреевна тут на хозяйстве. На бизнесе. И в бизнесе этом не только наша клиника, еще куча каких-то домов и бизнес-центров. И всем она управляет. Между прочим, даже несмотря на беременность. – Светочка явно гордилась женой своего босса.

– То есть, дом, в котором находится наша клиника, принадлежит жене Кирсанова? – на всякий случай решила уточнить Шура.

– Ну, да!

Шура задумалась и в этой своей задумчивости ляпнула:

– Вот тебе и картина Репина «Не ждали»!

– Чего? – не поняла Светочка.

– Ничего, это я сама с собой разговариваю. – Шура направилась к выходу.

– А, понятно. Вы чего хотели-то?

– Не помню. – Шура махнула рукой, ей нестерпимо хотелось плакать. – Наверное, что-то неважное, раз забыла.

– Я скажу Игорю Николаевичу, что вы заходили, – вслед Шуре сказала услужливая Светочка. Это, конечно, было бы уже лишним, но у Шуры не было сил с ней спорить, она вышла в коридор и поплелась в свой кабинет. Плакать было нельзя, впереди еще куча пациентов. Запись до самого вечера. Плакать Шура будет дома.

Пока Шура вела прием, она несколько отвлеклась от своих печальных мыслей. Ведь ей очень нравилась ее работа. Особенно, когда дело касалось филлеров. Вот уж где медицина шагала семимильными шагами, так это в косметологии. Для того, чтобы продлить молодость и избежать пластической операции, придумывались разные процедуры, аппараты, изобретались новые лекарства. Филлерами можно было заполнить пустоты, ямы и борозды, возникающие с возрастом на лице. Шура колола пациенток, а потом, как скульптор вылепливала на их лицах утраченные со временем прекрасные черты. Стоила такая процедура дорого, но эффект был виден сразу. Многие пациентки уходили очень довольными и рекомендовали Шуру своим подругам. Так что пригодился Шурин скульпторский и художественный талант. Шура всегда знала, куда и сколько вводить препарата, чтобы вернуть лицу ускользающую молодость и красоту. А иногда даже и исправить природные дефекты.

Пару раз во время приема к ней заглядывал Кирсанов, но Шура махала на него руками, делая свирепое лицо. Мол, уходи, все потом, не видишь разве сколько народу. Когда Шура, наконец, освободилась и буквально выползла из клиники, машины Кирсанова на парковке уже не было. Шура так устала за этот день, что с трудом добралась до дома. Ехала практически на автопилоте. Есть совершенно не хотелось, она набрала себе горячую ванну и с удовольствием плюхнулась в ароматную пену. Тут же вернулись мысли об увиденном в приемной и о том, что ей поведала Светочка. В принципе Светочка Шуре ничего особенно нового и не сообщила. Кирсанов же сразу честно сказал, что живет с женой из-за денег и бизнеса. Светочка только прояснила, в чем именно этот бизнес заключается. Но Шура-то представляла себе жену Кирсанова совсем по-другому. Она думала, что несчастный Кирсанов из-за денег и любимой работы вынужден делить кров с настоящим крокодилом. Однако увиденная Шурой женщина ни на крокодила, ни на пупырчатую жабу совсем не походила. Ни капельки. Напротив, жена Кирсанова очень даже смахивала на саму Шуру. Ну, или наоборот, Шура смахивала на жену Кирсанова. Опять же, стало понятно, почему Кирсанов зовет Шуру Сашенька. Дашенька и Сашенька. Чудесно! Даже если напутаешь, то кто там разберет, какую ты первую букву в имени назвал. Тьфу ты, гадость какая! Еще и беременна эта Дашенька. И отнюдь не ветром ей эту беременность надуло. Это вынужденный жить из-за денег с нелюбимой женой Кирсанов, оказывается, не всегда перчаточками пользуется. Не иначе, как из-под палки, бедняга, исполнял свой супружеский долг. Так что по всему выходит, что Шура вроде игрока запасного состава. Да уж, Сашенька, права Эльвира Викентьевна – балда ты и дура дурацкая! Шурочка, выходит, дурочка! Шуре стало настолько тошно, что в голову закралась поганая мысль, засунуть голову в воду и лежать так, пока не кончится воздух.