Текст книги "Маленький дьявол"

Глава 9

Утром я опять потащил Берти на пляж, у меня там было серьезное дело. После долгого купания я предложил своему надзирателю посидеть в тенечке. Если он сгорит, то наверняка откажется вечером подниматься на гору, а уговорить его на это и так будет непросто.

Я же занялся делом: сорвал почти полутораметровую камышину, вырыл в песке яму и установил там камышину по возможности вертикально. Идею сделать гномон я отверг: для этого надо заранее точно знать направление на юг.

Потом, когда время, по моим прикидкам, подошло к полудню, взял горстку камешков и начал отмечать конец тени моего шеста через каждую минуту. Полчаса терпения – и я смог поставить свои часы по местному солнечному времени. Заодно я заметил, что местное время отличается от поясного в Липари на 6 часов 9 минут[8]8
  Имеются в виду местные по продолжительности часы и минуты. На Этне сутки длятся примерно 25 с половиной часов. Или 24 местных часа. Энрик, судя по всему, предпочитает местное деление.


[Закрыть]. Потом я взял соломинку и обломил ее так, чтобы ее длина была равна длине полуденной тени шеста. Вдоль самого шеста соломинка уложилась семь с половиной раз.

– Послушай, Берти, давай после обеда заберемся на гору.

– Не-е, жарко.

– Ну надоело же купаться, сколько можно? Сколько в ней росту?

– Метров пятьсот, я точно не знаю.

– Всего-то. Зато потом спускаться, а не подниматься, как с пляжа. Смотри, какие там джунгли! И ручеек вон там, видишь, сверкает, так что будет куда окунуться.

«Убедить» Берти было сложнее, чем шефа, я весь запарился с ним. Но мне надо осмотреться. Если моя догадка неверна и мы не на маленьком острове, или же это маленький остров, но в архипелаге, мой план можно спускать в дренаж.

В конце концов Берти неохотно согласился, заметив:

– Твой отец, наверное, счастлив от тебя избавиться и платить не захочет.

Я только пожал плечами. Платить проф действительно не захочет – он захочет прилететь сюда на боевом катере и разнести тут все вдребезги и пополам. Но Берти об этом знать не стоит.

После обеда мы потащились на гору. Жарища жуткая, не надо было бы – ни за что бы не полез. А изображать энтузиазм исследователя, хрипя и обливаясь потом, – то еще занятие. Самолюбие Берти меня не подвело: он просто не мог сдаться раньше меня и только поэтому не предложил спуститься с полдороги.

Наконец мы оказались на вершине. Берти сразу повалился под пальму, а я стал разглядывать горизонт. На Этне, на высоте пятьсот метров, линия горизонта находится в восьмидесяти километрах[9]9
  По теореме Пифагора, расстояние до истинного горизонта paвно (в прямоугольном треугольнике с вершинами в центре Земли, в точке, где расположен наблюдатель, и на горизонте, нарисуйте Землю «в разрезе», и все станет понятно). Но из-за рефракции видимый горизонт на открытой местности всегда находится ниже истинного. Расчётная формула для Земли: , где d (км) – расстояние до горизонта, h (м) – высота наблюдателя над уровнем моря. R – радиус Земли.


[Закрыть] – за обедом я это подсчитал. За все наши мучения на подъеме мне улыбнулась удача – да как? В тридцать два зуба. Во-первых, мы действительно на маленьком острове – в сущности, это вершина подводной горы. Во-вторых, горизонт чист, а примерно в сорока километрах к северо-востоку – еще один остров. Но какой! Вулкан ни с чем не перепутаешь! На Этне немало вулканов, но ни один из четырех больших тектонических разломов даже близко не подходит к экватору. Так что вулканы в тропической зоне можно пересчитать по пальцам одной руки. Я воспользовался часами как компасом (стрелки! И только стрелки!) и взял азимут этой замечательной горки.

Потом я опустился на траву рядом с Берти (угомонился!), закрыл глаза и связался с Мышем.

На этот раз никаких проблем не возникло. Храброму Парню сразу же подложили лист бумаги и подставили блюдце с чернилами. Мышиной лапой я написал: «Мал остров вчера закат 12: 19 поясн врем липари tg Феба над гориз полдень 7. 5 разн врем 6: 09 с липари сейч здесь 16: 34 местн солн врем напр СВ азимут 125 остров-вулкан».

– Это координаты[10]10
  Долгота определяется просто: к долготе середины часового пояса, в котором находится Липари, прибавляется 6 часов 9 минут (на Этне нет декретного и летнего времени). Второй способ: на часах у спасателей в Палермо – поясное время того пояса, где находится Палермо, Надо только сосчитать разницу времен на своих часах и часах Энрика в момент связи. И в обоих способах надо сделать поправку на «уравнение времени» (разность между средним экваториальным солнечным временем и истинным солнечным временем, что объясняется неравномерностью скорости вращения планеты вокруг звезды, так как орбита – эллипс, а не окружность).
  С широтой проблем больше: надо знать сферическую тригонометрию. Всем известно, что дни осеннего и весеннего равноденствия длятся ровно 12 часов. День летнего солнцестояния – самый длинный в году, а зимнего – самый короткий. При этом на экваторе все дни длятся 12 часов, а на полюсах всего один день и одна ночь в году, и длятся они по полгода. Нетрудно догадаться, что продолжительность дня зависит от даты (расстояния от равноденствия) и широты, но этот метод дает результат с крайне невысокой точностью. Феб закатился в 12:19 + 6:09 = 18:28 по местному времени – значит, день (время от рассвета до заката) длился 12 часов 56 минут. Второй способ: тангенс угла, па который светило поднялось над горизонтом, тоже указывает на широту. В дни равноденствия Солнце поднимается над горизонтом па угол, равный 90°-, где – широта места наблюдения. В другие дни это не так, но формулы расчета все равно известны.
  Обе координаты определены, но точность их невысока. Поэтому Энрику так поправилось, что остров – маленький и имеет такого соседа. В том квадрате, где его будут искать, вряд ли найдется еще такая парочка островов.
  Использование часов со стрелками в качестве компаса. В астрономический полдень Солнце находится строго па юге (в северном полушарии). Солнце двигается по небу со скоростью 360/24 = 15 градусов в час. Маленькая стрелка часов – со скоростью 360/12 = 30 градусов. Ориентируем часы так, чтобы часовая стрелка указывала на Солнце, тогда биссектриса угла с вершиной в середине циферблата между направлением па Солнце и направлением па риску 12 часов указывает на юг, если нет ни декретного, ни летнего времени. У нас сейчас летом надо брать направление не на 12, а на 2 часа, а зимой на 1 час. У Энрика циферблат разделён на 24 часа. И если у него часовая стрелка указывает на Феб, то риска 24 часа указывает на север, а риска 12 на юг.
  Азимут – угол между направлением на юг (астрономический) или на север (геодезический) и направлением на объект. Отсчитывается по часовой стрелке.


[Закрыть], – услышал я и с облегчением прервал связь.

Теперь от меня ничего не зависит. Спасательная операция, скорее всего, будет назначена на следующую ночь, раньше не успеть.

Через полчаса, поплескавшись в родничке, мы отправились в обратный путь. Всю дорогу Берти то грозился испросить разрешения у шефа и спустить с меня шкуру, то ругал себя за глупость и покладистость – но это не могло испортить мне настроения. Даже если завтра он откажется идти гулять, я это переживу – недолго осталось.

* * *

Все еще ворча, Берти запер меня в камере. Вряд ли он приведет свою угрозу в исполнение: поленится, не может же парень рассчитывать, что я не буду сопротивляться – он мне не отец; да и добродушен, как щенок сенбернара. Он небось и от прогулки отказаться не посмеет, иначе ему придется объяснять шефу, что я его загонял. А Берти здесь, похоже, новичок и не может позволить себе, чтобы над ним смеялись. Моя решимость спасти жизнь этому лопуху укрепилась. Но как? Один за другим я отверг двенадцать вариантов.

Утром хмурый Берти решительно заявил, что пойдем мы только на пляж. Я согласился – не сидеть же весь день в камере. К обеду он оттаял, и мы прекрасно провели время.

К вечеру я уже вздрагивал от каждого шороха – хорошо, что этого никто не видел (меня опять заперли сразу после заката). Спать я не собирался ни в коем случае.

Прислушиваясь к редким ночным звукам, я просидел до полуночи. В десять минут первого я услышал негромкий хлопок: выстрел из бластера. Началось, и тихо не получилось. Я выключил свет, встал сбоку от двери – толку от этого не много, потому что открывается она наружу, но уж сколько есть. По крайней мере, не попаду под неприцельный выстрел.

Через пять минут дверь распахнулась, и в комнату кто-то заскочил. Дверь автоматически захлопнулась. Зажегся свет. Напротив меня с бластером в руках стоял Берти. Я потерял то единственное мгновение, когда мог напасть на него сзади, и теперь буду за это расплачиваться, потому что он явно собирается стрелять.

– Если выстрелишь – ты покойник.

– Я и так покойник, – с горечью ответил он.

– Не обязательно, я попробую тебя спасти.

– Слабовато.

– Все, что есть. Тень шанса лучше, чем ничего. – О мадонна, как трудно ему внушать, а казалось бы...

– Ладно.

Я перевел дыхание.

– А теперь выключи свет, а еще лучше – сломай выключатель.

– Сделано.

– Отдай мне бластер.

– Нет!

– Ты что, идиот? Наши не будут в меня стрелять, а в чужака с бластером – обязательно. Веди себя, как овечка, и отойди от двери.

Берти чертыхнулся, отдал мне бластер и сел на тахту. Не лучшее положение, я не зря это место покинул, но сказать об этом уже не успел.

На сей раз дверь открылась медленно и осторожно.

– Эй, Энрик?

Голос принадлежал «очень солидному молодому человеку» – охранник он, как же! Оперативник из четвертого отдела – личной службы безопасности ББ, не меньше.

– Я здесь.

Дверь так же тихо закрылась. Зажегся свет. Я же велел этому придурку сломать выключатель, а теперь он стоял под прицелом бластера и глупо улыбался. Я решительно встал между Берти и бластером.

– Я гарантировал ему жизнь!

– Ну и что?

Ствол бластера начал подниматься.

– Берти, сядь!

Судя по скрипу тахты, тот подчинился. Теперь я его закрывал.

– Он мог убить меня десять раз, пока вы там ковырялись. Я гарантировал ему жизнь.

– Ты такие вопросы не решаешь, и я не решаю.

– С профессором я поговорю сам.

– Он тоже такие вопросы не решает. Ладно, пристрелить этого парня я всегда успею.

Берти вздохнул с облегчением. Если бы диалог продолжался немного дольше, бедняга умер бы от удушья.

На руке у оперативника ожил коммуникатор:

– Капитан, мы закончили.

– Капитан, – раздался голос профессора.

– Да, – перебил его капитан, – он здесь, жив и упрямится.

Через пару минут в комнату влетел проф. Увидев меня, он облегченно вздохнул, подошел ко мне почти вплотную (вот сейчас он меня обнимет!) и внимательно осмотрел.

– Все в порядке, – заверил я профа.

– А почему ты упрямишься?

Тут проф обратил внимание на Берти. Под взглядом профессора парень поднялся (проф на всех производит такое впечатление: хочется встать и поправить мундир, даже если ты в штатском).

– Это Берти, – сказал я.

– Энрик гарантировал ему жизнь, – сказал капитан.

Некоторое время проф переводил взгляд с решительной моей физиономии на простодушную физиономию Берти.

– Капитан Стромболи, заберите этого парня на катер. Мы сейчас придем.

Когда мы остались одни, проф осуждающе покачал головой:

– Ты понимаешь, что тебя самого теперь будут проверять, а ты еще решил завести младшего братишку?

– У меня не было выбора, и вообще он мне нравится.

– Мы не сможем взять его в Лабораторный парк.

– Даже если он закончит курсы охраны?

– Хм, ладно, я подумаю. Давно ты научился контачить издалека?

– Только сейчас. Мы же раньше не уезжали из лаборатории. Нужда заставила.

– Да, действительно. И от астрономии, оказывается, есть польза.

Я засмеялся:

– И от часов со стрелками, и от длинного шеста, и от лопуха Берти, который не знает астрономию!

Глава 10

Меня трижды допрашивали в Службе безопасности – долго, подробно и об одном и том же. Правда, без пентатола. Проф настоял: испугался, что это повредит моим способностям, сказал, что у меня и так память хорошая. Зато у Берти этот пентатол только что не лился из ушей. В конце концов они от меня отстали. Берти отправили на курсы охраны корпорации Кальтаниссетта (не худший для него вариант), а мы с профессором вернулись на Липари – догуливать прервавшиеся каникулы...

– А береговую охрану перетрясли?

– А как же? Но я надеюсь, что эта история научила тебя осторожности.

– При чем тут осторожность, если охрана ушами хлопает. Чужая подлодка у самого выхода из бухты!

– Тем не менее украли именно тебя!

– Ну и хорошо, за другого пришлось бы платить выкуп. Спрятались эти ребята надежно. Корпорация испортила бы свою репутацию.

Проф хотел что-то ответить, но вдруг резко остановился и уставился куда-то в сторону моря.

Я посмотрел туда же и не увидел ничего интересного: купаются люди, загорают, катаются на виндсерфе...

– Э-э, мнэ-э, Энрик! Иди купайся, но на виндсерф даже не смотри.

– Ну почему?! Больше ж никого не украли! А охрана сейчас небось вообще не спит!

– Я сказал! – рявкнул проф. – Ты меня понял?

– Понял, – вздохнул я и пошел договариваться с инструктором-аквалангистом относительно подводной прогулки.

Можно, конечно, и не послушаться, но тогда завтра у меня на ногах будут красоваться характерные синяки, и о пляже на пару дней придется забыть – неудобно. Хотя покажите мне на Этне мальчишку, которого никогда не лупят! Да ему бы памятник поставили: «Невозможному паиньке». Тем не менее на пляже никто так не ходит. Да я и сам дома в бассейн в таких случаях не лазаю, хотя скрыть, что мне влетело, в парке удается редко. Еще хуже, если проф решит прервать единственные каникулы, которые выпали на мою долю. Он и так страдает вдали от своей лаборатории. А запретить мне плавать с аквалангом проф не догадался.

Через час, выслушав инструктаж по правилам техники безопасности и надев снаряжение, я сделал несколько пробных вдохов и спиной вперед вывалился из моторки.

К обеду я явился голодным, как горыныч[11]11
  Крупный плотоядный ящер в тропических лесах Этны, отличается невероятной прожорливостью и ядовитой слизью на коже.


[Закрыть], и обнаружил, что проф за столиком не один. Эфемерное создание – лучше не скажешь – сидело на моем месте и розовело от многочисленных комплиментов. Я обошел столик по широкой дуге, чтобы зайти девушке за спину, и вопросительно поднял брови: я ведь могу и в другом месте пообедать, – однако проф взглядом указал на место рядом с собой. Это что-то новенькое, со своими женщинами он меня раньше не знакомил, хотя я знал, что они есть.

Я подошел и поздоровался.

– Знакомьтесь, Инесс, это мой сын Энрик, – представил меня проф.

– Это ведь вас похитили на днях?

– Да.

– Какой ужас!

– Не беспокойтесь, синьорита, мне ничего не грозило.

– Ты, надеюсь, не катался на виндсерфе? – с подозрением спросил профессор.

– Нет, я плавал с аквалангом.

– Это ведь тоже опасно! – воскликнула Инесс.

– Жить вообще опасно, – заметил я. – Виндсерфинг ничуть не опаснее езды на элемобиле.

– А если я запрещу тебе плавать с аквалангом, ты тут же придумаешь что-нибудь еще опаснее? – сощурился проф.

– Обязательно, – широко улыбнулся я.

– Просто ангел! – восхитилась Инесс.

Я поморщился, а проф заметил:

– С ангелами Энрика роднит только отсутствие рогов, копыт и хвоста.

Инесс рассмеялась, а я укоризненно взглянул на профессора: в чем я еще провинился, что вынужден это терпеть?

Потом я односложно отвечал на вопросы, которые взрослые считают нужным задавать детям, чтобы продемонстрировать заинтересованность, на самом деле отсутствующую. И что проф нашел в этой идиотке? Но хвост он распустил знатно – куда там Мышу! Я поторопился закончить обед и сбежал при первой же возможности.

Сиесту я намеревался провести с фруктами в зубах и греческой историей перед глазами.

 
Пусть похоронят его кудреглавые мужи ахейцы
И на брегу Геллеспонта широкого холм да насыплют.
Некогда, видя его, кто-нибудь и от поздних потомков
Скажет, плывя в корабле многовеслом по черному понту:
– Вот ратоборца могила, умершего в древние веки:
В бранях его знаменитого свергнул божественный Гектор! —
Так нерожденные скажут, и слава моя не погибнет[12]12
  «Илиада», VII, 85-91.


[Закрыть].
 

Гектор-то будет подостойнее всех своих врагов – и божественного происхождения, и всякого другого.

Ради этой книги стоило придумывать алфавит[13]13
  Согласно одной из версий, греческий алфавит придумал Гомер как раз для того, чтобы записать «Илиаду» и «Одиссею».


[Закрыть], «но почитаю еще, и меня самого похоронят».

Посмеиваясь над собственной ленью, я сбежал вниз по лестнице. Чем бы заняться? Пока проф распускает хвост перед Инесс, преждевременная ссылка домой мне не грозит. Вот и думай теперь: я не катаюсь на виндсерфе, потому что боюсь наказания, не хочу отрезать себе путь к пляжу – или потому, что плавать с аквалангом не менее увлекательно? Если бы проф попросил меня не ходить под парусом, я бы выполнил его просьбу, но он не попросит. Я его тоже никогда ни о чем не прошу, наизнанку выворачиваюсь, только бы не произнести это слово. Как все сложно.

В итоге я пошел совершенствоваться в прыжках с вышки и раз двадцать прыгнул с десяти метров. Кстати, по-моему, это гораздо опаснее, чем плавать с аквалангом или ходить на серфе. На серфе даже девчонки ходят.

Вечером, вернувшись в номер после тренировки, я не нашел в нем профессора, зато обнаружил записку: «Ужинай без меня. И после этого из гостиницы ни ногой!».

Записка предоставляла широкие возможности для нарушения духа запрета, без нарушения его буквы: я же могу не ужинать или ужинать попозже, ресторан открыт всё время. Только зачем мне это надо? Пойти на дискотеку? Ребята на кемпо звали, как они выразились, «оттянуться». Громкая музыка, глупые слова, и танцевать я не умею. Гулять по набережной мне не с кем. В итоге я остался в гостинице: Гомер победил всех своих конкурентов.

Глава 11

Наутро, когда я медленно брел вдоль берега, там, где счастливчики прилаживали мачты к своим виндсерфам, меня окликнули:

– Эй, Энрик!

В десяти шагах от меня Ружеро, с которым я здесь познакомился еще до похищения, спускал на воду свою доску. А рядом с ним... Теперь я понял, куда вчера так пялился проф: он увидел Инесс. Наверняка у меня сейчас не менее глупый вид. Девочка походила на терракотовую статуэтку из тех, что так нравились древним грекам. Я подошел поближе.

– Ты, конечно, не будешь кататься, – с издевкой сказал Ружеро, – после твоих приключений?

– Каких приключений? – спросила девочка.

– Это Лариса, – небрежно произнес Ружеро. – Энрика похитили неделю назад прямо с виндсерфа.

Ружеро окликнул меня, чтобы похвастать своей победой. На его беду, девочка это поняла. Она мягко улыбнулась и попросила:

– Ты не поможешь мне укрепить мачту?

– Конечно, а ты подождешь, пока я спущу серф для себя?

– Угу, вообще-то я не умею ходить на серфе...

– Я тоже ходил только полтора раза.

– Как это?

– Ну меня же похитили.

– А-а.

У Ружеро что-то не заладилось с креплением мачты, поэтому он только в этот момент обратил внимание на нашу беседу.

– Эй, Энрик, тебя уже здесь нет!

– Слепоглухим на серфе ходить запрещается, – огрызнулся я.

Парень плюхнул парус на воду и пошел на меня. Я сделал шаг в сторону, чтобы не споткнуться о доску. Ружеро немного выше ростом и довольно хорошо тренирован – вчера на кемпо я решил, что мне с ним не справиться.

– Мальчики, не смейте драться! – Единственная команда, которая в таких случаях выполняется всеми и всегда.

– Вечером, после тренировки, – буркнул Ружеро.

– Согласен.

Он еще пробормотал что-то себе под нос, повернулся и ушел.

– Ты будешь с ним драться?

– Ага.

– Он сильнее тебя.

– Ну и что? Значит, каждый пропущенный удар будет получен в вашу честь, синьорита.

– Другой бы сказал, что победит.

– Я не другой. Хвастуны чаще проигрывают. Ладно, хватит жариться, пошли в море.

Пока Лариса приноровилась держать равновесие, я раз двадцать прыгал в воду, чтобы помочь ей поднять парус, и еще столько же раз, пока она научилась поворачивать, так что мы прекрасно провели время.

Обедать в ресторан мы пришли вместе, Лариса помахала кому-то рукой и сказала:

– Пойдем, я познакомлю тебя с родителями.

Я огляделся. Профа нигде не видно, но объясняться с ним мне все равно придется. Ладно, это подождет.

– Пойдем.

Мы стали пробираться между столиками к одной только Ларисе ведомой цели. Отцом моей новой знакомой оказался синьор Арциньяно, собственной персоной. Он был очень рад меня видеть:

– А, юный взломщик и возмутитель спокойствия!

– Вы тоже взломали мой сайт!

– Да, но я заплатил.

– И теперь я узнаю, как вы это сделали.

Затем я вспомнил четыре книги о хороших манерах, которые мне в свое время пришлось выучить, и все эти манеры обрушил на немного чопорную синьору Арциньяно. Через десять минут она, кажется, примирилась с мыслью, что я взломщик.

Мы уже приступили к десерту, когда к столику подошел проф. Синьор Арциньяно пожал ему руку и сказал:

– Наши дети познакомились сами...

– Мы катались на виндсерфе, – перебил я его. Я не мог позволить, чтобы проф узнал это от кого-нибудь другого.

– После обеда зайди, пожалуйста, в номер, – необычно мягко ответил проф и откланялся.

– Что будем делать после сиесты? – спросила Лариса у меня (!).

– Можно поплавать с аквалангом – шторм был давно и вода прозрачная, я уже вчера плавал. Можно, я тебе позвоню? Тогда и договоримся.

– Можно.

Я получил код коммуникатора, попрощался и отправился в номер в самом похоронном настроении: сейчас все будет испорчено!

Проф уже был там. Я не стал дожидаться его упреков.

– Если мне нельзя того, что можно всем, – какой смысл здесь оставаться?! Тогда отвезите меня домой, свяжите и запихните под кровать, потому что иначе я пойду гулять сегодня вечером, даже если мне придется прыгать с балкона!

– С четвертого этажа?

– Какая разница?

Проф немного подумал.

– Согласен, я был не прав, не стоило запрещать тебе того, что можно делать твоим сверстникам. – Он тяжело вздохнул. – Ну хорошо, иди гуляй со своей девочкой, только возвращайся не слишком поздно.

– Ладно, – улыбнулся я, – я еще сегодня дерусь из-за нее.

– Поздравляю, – серьезно ответил проф.

* * *

Я удалился «в свой шатер»[14]14
  В начале «Илиады» Ахилл «удаляется в сбой шатер».


[Закрыть], принял горизонтальное положение и перечитал бой Гектора с Ахиллом – пригодится, тем более что свою Елену я украл сам. Правда, Лариса совсем не похожа на гомеровских волооких красавиц. «Волоокие», они, небось, и в других отношениях – коровы. Лариса худенькая, стройная, с черными кудрями и серьезными серыми глазами. А нос у нее как у Нефертити.

Кстати, в английском языке некоторые слова означают совсем не то, что в этна-эсперанто. Сомнительно, чтобы Гектор регистрировал свои отношения с Андромахой в Троянской мэрии, а представить себе, что Ахилл с Патроклом[15]15
  Энрик, потомок многих поколений истовых католиков и истовых же мафиози, не может себе представить гомосексуальные отношения между двумя героями. Древние греки относились к таким вещам иначе. Так что весьма вероятно, что отношения между Ахиллом и Патроклом описывались определением «дружбы» из словаря этна-эсперанто.


[Закрыть], хм... Дружат там тоже как-то иначе. Сиеста кончилась – пора звонить Ларисе. Она явно обрадовалась, услышав мой голос, и я сказал девочке, что буду ждать ее внизу.

Пришлось во второй раз выслушивать инструктаж перед погружением, но дело того стоило. Из-под воды мы вылезли незадолго до начала тренировки.

– Мне обязательно надо пойти на кемпо, – сказал я, – так что встретимся за ужином.

– Обязательно? – Лариса казалась встревоженной и огорченной.

Конечно, это в гости можно не приходить – позвонить и извиниться. А когда приглашают подраться – надо идти.

На тренировке я украдкой поглядывал на Ружеро, пока не заметил, что он делает то же самое. Это меня развеселило и обрадовало: парень считает меня серьезным противником – так может, мои шансы не так уж и малы? Наконец рассерженный тренер велел ему отжаться тридцать раз – чтоб не отвлекался, – почти сразу та же участь постигла и меня.

Стоило сенсею покинуть площадку, как все, кроме нас с Ружеро, оказались на краях татами. Зрителей – полный зал, и еще где-то в темноте прячется Лариса. Не может быть, чтобы не пряталась.

Хватит, все лишнее из головы вон. Ружеро поклонился, я отдал ему поклон: мы с ним согласились соблюдать правила. Затем он медленно и осторожно пошел по кругу. Школа дракона: все атаки сверху. А он, небось, всю жизнь спарринговал только в своей секции. Значит, и защиты у него отработаны соответствующие. Мне повезло: меня учили вместе со взрослыми охранниками, каждый из которых раньше учился где-то еще. Я для него гораздо больший сюрприз, чем он для меня. Атаковать мне нравится снизу, и бить противника я предпочитаю о матушку-землю: мои кулаки целее будут. Я окончательно успокоился и тут же поплатился за это – пропустил сразу два удара. Потом я пропустил и нанес еще несколько ударов, но в основном драка проходила так: я стелился по земле («тигр подстерегает добычу в камышах»), а Ружеро гонял меня по всей площадке и никак не мог достать; я же при каждом удобном случае подбивал ему ноги, и мой противник валился на землю. Падать он, конечно, умел, но когда удобных случаев набралось достаточно много, он уже не смог подняться. Я поклонился поверженному сопернику, повернулся и ушел с татами. Сзади он на меня не нападет – не тот это парень.

Где же прячется Лариса? А вот и она – устроилась на толстой ветке на высоте метра полтора, чтобы всякие мальчишки не заслоняли обзор. Я остановился под деревом и протянул руки:

– Прыгай!

Через мгновение девочка стояла рядом со мной. Она опустила глаза и явно не знала, что сказать. Я пришел к ней на помощь:

– Говорил же, что хвастуны чаще проигрывают. Так и вышло. Пригласил, называется, полюбоваться.

– Теперь ты хвастаешь.

– Я больше не буду. Куда мы пойдем?

– Ты пойдешь переодеваться, потом мы пойдем ужинать, а там посмотрим.

– Есть, мэм!