Текст книги "Только свети, свети"

А вот про своих ровесниц могу сказать пару слов. И первой я назвала бы Викторию Токареву. Для меня – просто Вику. Хотя она и не Вика, и не Токарева. Какой она появилась в Москве, приехав из Ленинграда в столицу? Симпатичная еврейская круглолицая девушка Кира. Вышла замуж за москвича-технаря, младшего научного сотрудника – и стала Токаревой, а заодно и имя сменила. Вон на полке в моей библиотеке стоит её ранняя книжка рассказов с тёплым автографом. К званию писателя пробивалась на моих глазах. Сперва долго и трудно. Потом всё легче и легче. Училась даже со мной во ВГИКе на сценарном, но только заочно. Она достойный, тонкий автор. Её «День без вранья» тронул всех. И читателя, и коллег, и литературные власти. Однако никто не вспомнил тогда, что с похожим названием, «Роман без вранья», написал произведение Мариенгоф. Читать Вику легко, весело и приятно. Она стилист, языковой жонглёр. Её бытовая проза «пьётся» легко, как шампанское.

Конечно, её творческая вершина – сценарий «Джентльменов удачи», и сегодня никто уж не вспомнит, что он был некогда создан вместе с режиссёром Гией Данелией. Тут совпали вершина профессии и вершина сердечных чувств. И это всем очевидно, и это прекрасно. Кружевное владение словом, неизменный, врождённый тонкий юмор выгодно отличают Вику от прочих ровесниц по работе пером. Например, от Людмилы Улицкой[6]6
  Признана иностранным агентом на территории РФ. – Прим. ред.


[Закрыть], Дины Рубиной, Татьяны Устиновой, Людмилы Петрушевской, юмор которых часто несёт сарказм и злую издёвку. Заметьте, я ни с кем не хочу бодаться, разбираться в их мастерстве. У каждой из них свои поклонники. Я просто рассуждаю. Говорю только об истинной, реалистической художественной литературе. Ибо категорически исключаю из разговора разные жанры. Фэнтези, секси, научную фантастику, боевики, детективы, сказки и всё прочее, что высосано из пальца. И как бы увлекательно ни было написано, для меня оно целлулоидно, фальшиво-искусственно. На мой взгляд, это пошлость и нравственный разврат народа. Однако вал этого чтива заполоняет сегодня все книжные прилавки и полки. И это преступно.

А что же Вику с ними всё-таки, к сожалению, объединяет? А мелкотемье, работа только на «бытовухе», на проблемах узкосемейных, элитарных. Отсутствие ощущения Божиих заповедей. И отсутствие чувства ЛЮБВИ к Родине, на чьём, собственно, языке ты от рождения говоришь, пишешь и думаешь. К её коренным, глубинным проблемам. Ибо корней у них нет, как и христианской любви. Да и откуда же её взять? В их прозе понятие «любовь» мало и узко. И не взлетает выше планки «о себе любимой». Читаешь их тексты, всегда очень стильные, интеллигентные, но почему-то напрочь БЕЗБОЖНЫЕ. Мало любви, мало добра. А порой даже с поклоном другому какому-то богу. И мне так и хочется захлопнуть книгу, как дверь в чуждый мир, и отложить… Я не литературовед, и это не разбор их творчества. Это просто реплика, комментарий. Повторюсь, Токареву спасает юмор, не ядовитый, как у иных пишущих дам, он добр, он несёт надежду. И именно поэтому её хочется дочитать до конца.

Так что читай – не скучай!

* * *

Справедливость должна объявляться громко, публично, её надо постоянно демонстрировать.

* * *

Демократия – это инструмент, который удерживает, держит бюрократию, автократию у власти. Для западенцев-нацистов деньги – единственная и главная ценность в мире.

* * *

Если в боях СВО наши войска, побеждая на фронтах, дойдут до границ бывшего СССР, т. е. до Польши, Венгрии, Румынии, то город Львов (Лемберг) будет российским. А если нет, то город Львов будет прозападным, городом врагов-нацистов. И Львовский художественный музей окажется в руках врага. И это меня горячо и давно волнует. Ибо живописные картины, полотна великого художника Юрия Ракши давно принадлежат Львовскому музею. Это триптих «Кино» (сюжет полотна посвящён созданию антивоенного кинофильма «Восхождение» о Великой Отечественной войне). Картина «Маленькие купальщики» и эскизы к кинофильму «Восхождение». Так вот, тогда эти картины русофобами будут, конечно, изъяты и уничтожены, как и другие полотна российских авторов. А такая утрата для нашего изобразительного искусства глубоко трагична и невосполнима.

* * *

Память – диалог прошлого с настоящим.

* * *

И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу – большой, а сердце – справедливым…

Ш. Перро, сказка «Золушка»

* * *

Русофоб: «Нет ничего святого, кроме денег».

* * *

А вчера я вот что надумала. Надо будет издать совсем необычную книжку. И автором её будет народ нашей страны. Многоликий российский читатель, который будет представлять не какой-то отдельный край, город или село, а всю, всю необъятную нашу страну. С востока до запада. От Чукотки до Бреста. И даже шире – весь мир. Так кто же, кто будет автором этой книги?

А тот, кто в разных весях и уголках земли, имея Интернет, читает мою прозу на «Прозе. ру». То есть знает все мои чувства и мысли, мою судьбу. И не только читает, а главное – откликается, пишет в ответ, публикует свои послания. Выражает себя как автор. И эти авторские письма-послания буквально бесценны – разнообразны, интересны, образны, глубоки. И, на мой взгляд, не должны утонуть, затеряться, пропасть в недрах Интернета. Так что я постараюсь собрать их в книгу и опубликовать. С их именами и адресами. И этой будущей книге я вчера дала, придумала название: «Обратная связь». Но всё, конечно, ещё впереди. Только дал бы мне Бог сил создать эту необычную книгу-зеркало. Показать многообразие лица нашей любимой страны. Прославить мудрость и красоту моего народа, моего Отечества. Тем более именно сейчас, в наше сложное, обострённое время начала XXI века. Итак, да здравствует наша «Обратная связь».

И. Р. 23 сентября 2023 г.

* * *

Сегодня я, вынужденно сидя дома, то и дело прошу: «Да будет воля Твоя, Господи. Пусть всё будет не как я хочу, а только как Ты хочешь. И дай мне лишь то, что по воле Твоей. Ведь Ты всё про меня, грешную, знаешь. А я люблю, жду и молитвенно верю Тебе, Господи».

* * *

Какая нежданная радость, какое счастье сегодня ночью мне были посланы! Увидела по ТВ, на канале «Спас», документальный фильм о святителе Алтая Макарии Невском (01.10.1835 – 01.03.1926). Первом священнике-миссионере, пришедшем со словом Божиим в Ойротию (Алтай, раннее название этого края), дико-тёмную, языческую. К её простому безграмотному народу – алтайцам, кочевникам, жившим в Алтайских горах, в тайге, в аилах. И св. Макарий своей огромной любовью, молитвами и делами крестил их (помаленьку, одного за другим) и привёл эти племена к Богу, к православному христианству. И вообще этот чудесный фильм и о сегодняшнем православии на Алтае. В селе Чемал, в Горно-Алтайске, Бийске, Барнауле, на берегах Катуни, Маймы, Бин. Умно, сердечно и трепетно всё комментировали прежний епископ Алтайской и Барнаульской епархии Максим (Дмитриев), а также епископ Горноалтайский и Чемальский Каллистрат (Романенко). Мне даже захотелось послать им в подарок мой роман об Алтае «Белый свет», мои книги. Ведь этот край – моя юность и, как порой я называю, моя малая родина. Я слушала, смотрела кадр за кадром, радовалась и… плакала. Слёзы сами текли по щекам.

* * *

Часто в храме от семейных пар слышен вопрос: «Можно ли детей наказывать телесно? Не грех ли это?» Протоиерей отец Димитрий Смирнов, большой церковный деятель (мой духовник), вот так горячо отвечал на это: «А как же! Конечно, можно. Конечно, не грех. Если ребёнок не хочет понимать слов, упрямится, можно и подзатыльник дать. И шлепок по попе отвесить, если ему свои хотелки главнее. Если он не понимает родительского учения, назиданья. Если через слово не понимает, через тело поймёт». Как предки нам говорили? «Через крапивку, через крапивку».

Вот и сегодня по СМИ я услышала такой же ответ от профессора богословия А. И. Осипова – учёного-мудреца. Слово в слово. И укрепилась в верности этой мысли. Помню, и меня в детстве мама наказывала. И шлёпала по попе, и давала подзатыльник, но чаще ставила в угол. И я послушно стояла. Пока не пойму, пока не извинюсь, не покаюсь в ошибке. Ведь покаяние – великое благо для человека. А то нынче что? Как в либеральных семьях стало модно детей «воспитывать»? «Не моги ребёночка и пальцем тронуть. Он с рожденья свободная личность». А эта «свободная личность», хлебнув всевластия, вседозволенности, садится взрослым на голову, даже не на шею, и начинает командовать и погонять. А ведь ранние «хотелки», самость, самолюбие питают гордыню. Первый из смертных грехов. И в итоге из любимого чада вырастает гнилой, уродливый эгоист. И он не для Бога, он для беса, для греховного мира. А всё потому, что родители-воспитатели вовремя шлёпнуть боялись.

* * *

После распада Советского Союза, после гибели строя социализма с его идеологией и появления иной Конституции, где идеологии напрочь нет, все стали её искать. И всё ищут и ищут идеологию. То есть постулат, главную идею жизни народа в современной Руси. А я думаю (и не только я, миллионы людей), что эта идея, идеология очевидна. Это Святость, это вера народная. Для нас – христианская, православная.

И ещё – ожил сегодня древнейший лозунг: «Дружи на Востоке, воюй на Западе».

* * *

Есть несколько главных условий, чтобы изгнать антихриста, беса:

1. Запретить брань, ругань матерную.

2. Запретить аборты-убийства.

3. Всеми силами сохранять крепость семьи, ибо эта малая ячейка и есть опора и сила государства.

4. Убрать труп-мумию Ленина от Кремля.

* * *

Алтарь неизвестному богу. (Найти это место о святом Павле и в нём заменить слова «неизвестный бог» словами «НЕВЕДОМЫЙ БОГ».)

* * *

Смерть – это рождение в жизнь вечную. Переход. Хотя и очень трудный для каждого. Поскольку мы так привыкли к жизни здесь, на земле.

* * *

Не все свободы бывают личные. (Не путай свободу со вседозволенностью.) И не все внутренние дела бывают внутренними. Любая личность, любая ячейка, любая семья всегда существуют в социуме, в окружении его и им же рождены. Мы же не Робинзоны. А потому эту связь нужно и необходимо и понимать, и соблюдать. Даже если это не по душе. А наша «свободная» псевдоэлита, наши сбежавшие за рубеж господа, недовольные строем или делами властей, забыли про этот закон. Уехали и теперь стонут и ноют вдали от Родины. Но мне их не жалко, как и народу. Ведь их учили, предупреждали. Так что свой личный «свободный» выбор они сделали сами. А оказалось – зря.

* * *

Жадность, скупость – эти бесовские качества убивают прежде всего самого несчастного скупца. Мировая литература полна этому ярких примеров.

* * *

Не знаю почему, но моя странная память вовсе не архив. Всё далёкое и недалёкое прошлое – для меня это живое, как бы сегодняшнее. Оно пульсирует, дышит, разговаривает совсем рядом со мной, вокруг меня, передо мной. Прошлое со мной постоянно рука об руку. Потому мне легко его описывать в прозе, жить в нём, дышать, говорить. И все мои знакомые, близкие и родные совсем не умершие. Мы с ними вместе. И вчера, и сегодня, и завтра.

* * *

Профессия – ведь это такая радость! Такая сила. Её энергия перекрывает, одолевает все горести жизни. Да здравствует твоё любимое дело – профессия! Ура!

* * *

Намечалось, что первым названием романа Толстого «Анна Каренина» будет «Молодец, баба».

* * *

И ветер утих, и сделалась великая тишина…

* * *

Каждый младенец ценен в очах Божиих.

* * *

Мне мечтается. Пусть мои книги будут – как рядовые солдаты на фронте, на первой линии, как пехотинцы в борьбе со злом.

* * *

Из гроба подаю всем вам прощенье.

Схиархимандрит Зосима (Сокур). Завещание донецкого старца

* * *

Сегодня в СМИ часто поднимают вопрос: «Нужна ли в нашей стране смертная казнь?» Вопрос трудный, а ответ на него ещё труднее. Лично для каждого сердца. Но не отвечать нельзя, это малодушие…

В нашем несовершенном обществе появляются такие люди, такие нелюди, особи, которые недостойны ходить по земле. Такие страшные преступления они совершают (особенно когда против детей). К тому же эти особи неперевоспитуемы. Это жестокий, жуткий сорняк, и он виден, очевиден. И для общества крайне опасен. Потому такой сорняк просто необходимо вырывать. Освобождать, очищать от него землю… И потому скрепя сердце я отвечаю: нельзя, нельзя поддаваться ложному гуманизму. Смертную казнь необходимо вернуть. Зло и так разрастается.

* * *

Юрочка мне говорил (и писал в дневнике): «Это ты сделала меня художником. Без встречи с тобой такого художника не было бы». А позже, когда Юры уже не стало, я как-то подумала, что ещё очень важно было поставить такого мастера на пьедестал. И я всю жизнь его вдохновляла, помогала, укрепляла и как бы ставила на невидимый и видимый пьедестал… И он на него поднялся. Он написал свой гениальный триптих «Поле Куликово». Создал его. Успел. Буквально в последний год, в последний момент своей земной жизни. И победил зло, с Божией помощью, как ратник на поле Куликовом. Есть у меня в архиве запись ровным Юриным почерком: «Если бы я родился в те Куликовские времена, я в бою с Мамаем защищал бы князя Димитрия со спины». Потрясающее откровение. И на подготовительном графическом эскизе к картине мы видим за спиной Дмитрия Донского портрет самого художника.

* * *

Не стоит недооценивать тех, кто себя переоценивает.

Ф. Рузвельт

* * *

Когда я вижу идущего или стоящего мужчину (даже просто фото) с руками, засунутыми в карманы брюк, он мгновенно меня отвращает, отталкивает. И не может интересовать. Могу о нём безошибочно, точно сказать: это эгоист, он чванлив и ленив, он себялюбец. А главное – небрежен ко всем. И к людям, и к животным. Да и вообще он опасен. А таких надо обходить стороной. Так что – бойся тех, у кого руки в карманах…

Ведь руки – это чудо. Они даны человеку Богом для добрых дел, для труда, созидания, для обороны от зла и ещё… для ласки. А карманы даны, чтобы класть в них то, что эти руки заработали, что наработали: хлеб, деньги, ключи от машины, подарки близким. В крайнем случае – чтобы держать нечто для защиты, для обороны. Вот так, только так…

И меня с детства именно так учили в семье. «Не суй руки в карманы… Бойся парней, которые ходят, держа руки в карманах. Это плохо, очень плохо. Это почти криминал». И я в жизни сто раз убеждалась, что это действительно так.

* * *

Однажды приятель сказал мне: «Зачем ты так смело и бескорыстно выставляешь свою прозу в Интернет? И повести, и мемуары, и дневники. У тебя же их украдут!» А я ответила: «Конечно, могут, но бесплодных авторов, и графоманов, и прочих воров и “пишущих режиссёров” я не боюсь. (Конечно, лучше, чтобы их не было…) Воры могут, конечно, украсть мысль или сюжет, но написать его так образно, так художественно, как я, не сможет никто. Я со словом работаю тщательно, кропотливо, как ювелир. Мою мысль, моё слово лучше меня никто не скажет. У меня со Словом – не забалуешь. “Оставь надежду, всяк сюда входящий”. Так что советую: лучше черпай, дорогой плагиатор, “из себя” и лепи только своё. Как говорится: “Это я слепила из того, что было”».

* * *

Надо не забывать: город Львов раньше именовался Лемберг. И очень жаль, что там в художественном музее находятся ныне прекрасные Юрины работы: «Маленькие купальщики» и чудо-триптих «Восхождение». Опасаюсь, что при современной чудовищной обстановке, при войне они в этом Лемберге-Львове могут погибнуть. Умышленно могут быть погублены русофобами (даже самими сотрудниками музея).

* * *

У человечества ещё от Адама появилось много разных бесовских грехов. Но издавна есть два непростительных, особо безжалостных, чудовищно жестоких греха.

Первый, это когда молодые родители (отцы-матери), теряя совесть, навсегда, безысходно бросают своих беспомощно-малых детей. Не страшась, не думая о том, что их ждёт впереди…

Второй грех – это когда взрослые, уже самостоятельные, выросшие дети-потомки безжалостно бросают своих постаревших, беспомощных предков – больных, изношенных стариков. Не страшась и не думая, что их ждёт впереди…

Мой личный случай – как раз второй.

* * *

Не надо забывать выражение олигарха из США, сказанное о диктаторе из соседнего Никарагуа – жестоком, кровавом Анастасио Сомосе: «Он, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын».

С тех пор эта фраза, как постулат, стала известной во всём мире, жёстко нарицательной. Как образец крайнего цинизма и лицемерия: «Он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын».

* * *

Жить в благочестии и чистоте…

* * *

Есть три таких слова, три создания, три бесовские сущности: микробы, бактерии, вирусы. Это паразиты, губящие здоровье и даже жизнь человека. Но я, прожив долгую жизнь, до сих пор не знаю точно, чем, чем они, в сущности, отличаются друг от друга? Кроме того, что они (заразные наши враги) гадки, мерзки и очень опасны для человека и человечества. Что мировая наука борется с ними много веков, но никак не может их победить. А вы знаете? Итак – микробы, бактерии, вирусы.

Про зеркало

С годами мои дороги стали короче. Всё больше по квартире многоэтажки. Чаще из кухни через прихожую в кабинет, к компьютеру, к работе над текстом. От сладости пищи к сладости творчества. И потому в прихожей я несколько раз в день вижу в большом настенном зеркале тётеньку (нет, не старуху) в длинном махровом халате и шлёпанцах. А летом, когда жарко, в спортивной тенниске с картинками или буквой Z на груди. И эта тётенька меня вовсе не радует. Порой даже не нравится. Ну совсем. Хотя замечу, она почему-то всегда улыбается. Всегда на лице улыбка. Интересно, почему и чему? И ведь жизнь за окном такая, что улыбаться вроде бы нечему. Но улыбка была у неё всегда. Даже на фото во всех старых и новых фотоальбомах. Будь то голодное военное детство или дальнейшая жизнь в Останкино. Алтайская целина или строительство БАМа. Небоскрёбы жаркого шикарного Сингапура или ледяные торосы Чукотки. Вологда или Париж. (Неважно, одна я на фото или в группе с кем-то ещё.) И интересно, что кроется за этой улыбкой, которую я ежедневно вижу дома в настенном зеркале? Может, это смех сквозь слёзы? Или это вера в вечную Божью благодать? Или заданная Небом судьба?

Только почему-то в памяти всегда возникает мудрая мысль моего мужа, художника Юрия Ракши: «Я никогда не пеняю на судьбу, на время. Я хочу принадлежать ему, своему высокому времени. Мне знакома потребность и радость воистину свободно выражать себя. Как в зеркало, мы смотрим в мир и отражаемся в нём. Картины художника – это отражение мира, а значит, и его самого. И потому в каждой работе ищите автора, его суть, его отражение – он здесь».

Вот и в моих книгах, в сладости моего творчества ищите моё время, а вместе с ним – и меня, и мою судьбу.

* * *

Ну разве это не радость труда? Не сладость творчества? «Поэзия – та же добыча радия. ⁄ В грамм добыча, в год труды. ⁄ Изводишь единого слова ради ⁄ Тысячи тонн словесной руды…» (В. Маяковский).

Действительно, извожу, извожу.

* * *

Несмотря на страшную Отечественную войну с фашизмом (1941–1945), я могла стать кем угодно. Художником, киношником, агрономом, женой, матерью, актёром, учителем, а в результате стала… писателем. Но в это большое, объёмное понятие «писатель» входит и то, и другое, и пятое, и… десятое. И такое стало возможным именно в моей стране – СССР, на моей Родине, где я имела счастье явиться на белый свет. И стала. Ура!

* * *

Слова бабушки: «Высоко взлетела. Теперь тебя и своей звать не моги!»

* * *

У нашего президента Владимира Путина буквально евангельское человеколюбие.

* * *

Нет, я не доросла до понимания великого Достоевского. До глубин его прозы, его смыслов. Не дожила. И доживу ли? Не знаю. Пытаюсь понять почему. Почему, например, приемлю и хорошо понимаю Толстого? А Достоевского нет? Может, тут дело в законе, который я почитаю и даже люблю, в законе единства формы и содержания? Форму прозы Достоевского я никак не могу понять и принять. По-моему, она и небрежна, и многословна, и полна повторов и назиданий (в такой оценке я солидарна с великим Набоковым). Особенно в романе «Преступление и наказание». Читать этот текст – просто наказание. Надо его пережевать, прожевать и проглотить, хоть и с трудом. И тут уж не до глубин православных смыслов… Но нет… Это не в оправдание. Это моя попытка объяснения…. А если проще, я не доросла до глубин его замыслов. И, боюсь, уже не дорасту… Всё это мне напоминает встречу с очень мудрой и очень некрасивой женщиной. Но чтобы понять ценность и красоту её мудрости, надо, преодолев себя, разглядеть, увидеть в её некрасивых чертах их истинную ценность. То есть то чудо, которое сам Бог когда-то вложил в её голову, забыв о внешности. Но для этого прозрения нужно и время, и терпение, и прозорливость. Но у лентяя (такого, как я) возникает вопрос: а зачем? Зачем? Вот же рядом в том же веке – ясные и глубокие Лесков, Толстой, Куприн, Мережковский, Чехов… Но и это для меня не оправдание. Стыдно. Стыдно. И надо, надо признаться – не доросла я, не дожила до понимания гения Достоевского. А ведь весь мир, и мой читатель, наверно, дорос.

* * *

Диавол – лжец и отец лжи.

Ин. 8:44

* * *

О языке…

Тут как-то на досуге подумалось: как же пластичен, как многообразен русский язык.

В XIX веке, например, слово «наверно» значило – наверняка. В романе «Война и мир», в эпизоде горячего боя русских полков с французскими, отступающие, скачущие верхами Кутузов и рядом его адъютанты заклинают маршала, кричат, просят скрыться, поберечься, иначе французы возьмут его в плен. «Наверно» (именно этим словом заканчивается возглас Кутузова)…

В 1812 году слово «наверно» означало «обязательно», «наверняка», «непременно». Или: «Он на ней женится наверно». А в наши дни «наверно» имеет как раз противоположное значение. «Наверно» – это лишь возможно, может быть. (А может и не быть…)

А вот как в русском правописании одна лишь буква меняет смысл. К примеру, слово «призреть». «Призрели сироту» (т. е. помогли, сберегли, согрели). Или «дом призрения» – значило «дом престарелых» (т. е. дом помощи, заботы, лечения).

А в наши дни слово «презрение» несёт резко негативный смысл. То есть презираю, не приемлю, противно это. Звучит одинаково, и лишь смена одной буквы, «и» на «е», меняет смысл в корне. Эквилибристика!

* * *

Вот порой говорят о ком-то, позорят: «Видно, он совсем потерял страх Божий». А что это такое – «страх Божий»? Почему его потерять страшно? Почему каждой душе надо его беречь?

А страх этот бывает разный. Бывает страх рабский. Страх раба за свою шкуру. За то, чтоб не наказали. «Не греши – Бог накажет». Боязнь наказания, боли, потери. А есть страх другой. Это страх обывателя, служаки, чинуши – боязнь, страх лишиться бонуса (пряника), награды, похвалы, удачи (тоже шкурный страх). Но есть и совсем иной страх, сыновний, бесценный. Страх любящего сына, боящегося своим греховным поступком огорчить, обидеть отца. Бога Отца. Вот только этот страх и ценен. Только такой и следует называть «страхом Божиим». Без такого охранника и душа беззащитна от бесов зла. И неслучайно о грешнике говорят: «Бессовестный, совсем потерял страх Божий…» Ибо это всё равно что потерять любовь, трепет, благоговение.

* * *

Ах, как давно я не слышала слов: «Гражданочка, вы на следующей сходите?» Эти слова звучат для меня как музыка. Вернее, как пароль. Чтоб оказаться в другом, давнем времени.

* * *

«От чистого истока ⁄ В прекрасное далёко, ⁄ В прекрасное далёко ⁄ Я… начинаю путь».

* * *

Подвиг телесный без подвига духовного, внутреннего превращается в лицемерие, а человек – в лицемера. Телесно-то он соблюдает обряды (читает молитвы, соблюдает посты, посещает храм) – это лишь нравственное, внешнее поведение. Но внутренне-то, духовно он может быть фарисеем, то есть грешником, тихим предателем. И внешним обрядом он подменяет отсутствие внутреннего духовного смысла – покаяния и исполнения главных Божьих Заповедей.

* * *

Совесть – это крупица Бога в душе, это голос Его. Совестливый человек – человек Божий. Но если человек перестаёт слышать этот голос, а живёт лишь по своим хотелкам, он уже становится грешником, а порой и преступником.

* * *

«И зарастают мхом ворота, ⁄ Потом сугробов полон двор. ⁄ В России вечно ждут кого-то ⁄ И не дождутся до сих пор. ⁄ Кто он? Солдат, давно погибший, ⁄ Иль сын, не помнящий родства? ⁄ Но всё ж под крышею прогнившей ⁄ Надежда вечная жива. ⁄ И сердце очень верить хочет. ⁄ И очень больно для души. ⁄ И так по нём страдают ночью. ⁄ А он вернуться не спешит… ⁄ И зарастают мхом ворота, ⁄ Потом сугробов полон двор. ⁄ В России вечно ждут кого-то ⁄ И не дождутся до сих пор».

Это чудесное стихотворение написал мой добрый друг и сокурсник по ВГИКу Толя – Анатолий Иванович Третьяков, который недавно ушёл из жизни в Красноярске. Это стихотворение он написал в 60-х

годах к моему фильму «Веришь – не веришь». А музыку на эти слова начинал писать мой знакомый, чудо-композитор Евгений Птичкин. Но, к сожалению, что-то не срослось, не сложилось. И стихотворение живёт само по себе. А некоторые стихи А. Третьякова очень хорошо легли на музыку ряда сибирских композиторов, стали песнями. Он стал даже автором гимна города Красноярска. И всего Красноярского края. Свой родной край Толя знал вдоль и поперёк, с юга до севера. Ибо он, деревенский парнишка, родом из-под Минусинска, в юности работал на могучем Енисее судовым мотористом.

А в период учёбы во ВГИКе Толя Третьяков к моему дню рождения написал и посвятил мне свои стихи. (Это когда мы с Юрой жили ещё в хрущобе на Преображенке.) «Приветствую преображенье ⁄ Преображенского села. ⁄ И снега тихое сниженье ⁄ На крыши и на купола. ⁄ Берёза снегом расцвела! ⁄ Зимы серебряные брови – вразлёт! ⁄ Но зимы – повторимы! ⁄ Пью за троих, твоё здоровье, ⁄ Преображённая Ирина. ⁄ (Или первый вариант финала): «Приветствую твоё рождение, ⁄ Преображённая Ирина».

* * *

Написать подробнее о Третьякове, о художнике Славе Рассохине, о сокурснице Люцине Джалиль (старшей дочери великого татарского поэта), о критике Севе Сурганове.

Думаю, в моей «дневниковой прозе» было бы справедливо вспомнить и о поэте Феликсе Розинере. Тогда наша семья (я, Юра и наша дочка Анечка) жила в нашей первой кооперативной квартире в Москве, на Преображенке. Улица Черкизовская, 8, корпус 2, квартира 177. На пятом этаже, в блочной кооперативной «трущобе-хрущобе». Хотя тогда для нас эта двушка в 39 квадратных метров казалась дворцом. И в этом дворце у нас часто собиралась своя творческая «тусовка». Киношники, художники, литераторы, которые знаменитыми окажутся только в будущем. Среди них ещё и кинооператор Володя Шевцик, режиссёры Васильев, Шепитько, Монахов. Редактор «Молодой гвардии» Витя Вучетич. Поэт Третьяков. Актрисы Игнатова, Соколова, Хитяева. Художники Кокорин, Рассохин… Всех сразу и не припомнить.

Так вот, среди них был и начинающий тогда поэт Феликс Розинер. Обаятельный, скромный, в очках. В застольях он был всегда тих и скромен. Когда танцевали твист под крутящиеся катушки на магнитофоне «Днепр», Феликс никогда не танцевал. В общем, он был воплощением московского интеллигента, еврейского пай-мальчика. Он очень тянулся к нашей компании, а в особенности ко мне и к мужу Юре. Безошибочно угадывал в нём блистательного художника. Юра многих тогда рисовал, сидя за общим шумным столом. Однако среди его рисунков не осталось ни одного портрета Феликса. Хотя недавно я в архиве случайно нашла ценную фотографию: мы с Феликсом на Преображенке сидим рядом, за общим столом. Хотя в те годы его увлекали, манили две прекрасные Музы, две красавицы: Музыка и Поэзия. А может быть, это он мечтал увлечь и обнять их, поскольку учился в консерватории по классу скрипки, писал прозу, биографии великих музыкантов и даже сочинял стихи. Порой наши тусовки заканчивались поздно ночью, когда транспорт уже не ходил, а на такси денег не было, и кое-кто оставался у нас ночевать. На диванах и даже в кухне под столом на матрасике. Бывало, оставался и Феликс. Однажды рано утром, зайдя в кухню, я нашла его стихи, написанные карандашом на бумажной салфетке (в Советском Союзе шариковых ручек тогда ещё не было): «Я излечен, благодарен, ⁄ Но опухший, как татарин, ⁄ Ухожу на мастерство, ⁄ Не будивши никого. Феликс».

Вскоре ему повезло, и в издательстве, кажется, в «ДЕТГИЗе», приняли к публикации его книгу-сказку о музыке, о дирижёре и его сказочных снах, о живых инструментах оркестра. Это было большим праздником для молодого автора. Он даже предложил моему Юрочке проиллюстрировать его книгу. И это тоже стало удачей для художника и нашей нищей семьи, поскольку гонорары в «ДЕТГИЗе» платили немалые. И Юра сразу взялся за дело. Даже несколько вечеров провёл в Большом театре, стоя у оркестровой ямы и рисуя в антракте разные инструменты. Всё это ему было очень интересно. Однако с этими Юриными иллюстрациями, сделанными уже акварелью в цвете, Феликс почему-то надолго исчез. А оказалось, потому, что рисунки издательством приняты не были. В печать пошли работы другого, «своего», автора. И Феликсу было стыдно. Эти Юрины иллюстрации в печати не были никогда, но я сохранила одну из них. В память о нашей молодости, о нашем начале начал.

Р S. Я неслучайно вспомнила об этих моментах, поскольку в дальнейшем творчество Розинера расцвело, его мечта осуществилась. Он увлёк-таки и обнял Муз Поэзии и Музыки. Стал известным и даже знаменитыми в Израиле и в США. Похоронен Феликс на кладбище в Кембридже (штат Массачусетс), рядом с могилой воистину великого поэта Лонгфелло.

* * *

Вот я и нашла для своей внучки Маши верное слово – «окамененное нечувствие». Вот как об этом гласит молитва: «Спаси и сохрани нас, Господи, от окамененного нечувствия».

* * *

Конечно, каждый писатель в творчестве опирается на свой собственный опыт жизни плюс, конечно, на личный талант. И потому ценные писатели прошлого века, которых назвали «деревенщиками» (они мне и сегодня близки), и составляют как бы отдельную группу. (Впрочем, как и авторы «офицерской» прозы, «окопной» прозы или как «западники»…) Хотя деревенщики шире, они бы вышли за рамки, за пределы такого понятия. Ибо часто это воистину титаны мысли – Астафьев и Абрамов, Шукшин и Носов, Белов и Распутин (но никак не прозаик В. Крупин, так и рвущийся нынче попасть в список тех избранных богатырей).

И всё-таки, всё-таки повторюсь, каждый опирается лишь на собственный опыт, порой в чём-то схожий с другим. Потому-то литературоведы и критики и поставили их на отдельную книжную полку. Пусть и ценную, дорогую. Но с годами, с течением времени моя рука (при всём родстве душ) всё реже тянется к этой полке. С тех пор время настолько быстро и так резко меняется и уже изменилось (даже в пределах жизни одного поколения), что сегодня я ищу мудростей на других, уже современных, полках русской литературы. На полках, ступенями уходящих вверх, к Богу. Но эти полки пока что почти пусты. И кто и когда заполнит их – не дано тебе знать. Да и вообще, перед каждым сегодня встаёт глобальный вопрос: а выживет ли сам-то мир, в котором существует эта библиотека?