Текст книги "50 знаменитых любовниц"

Айседора понимала: чтобы пережить весь этот ужас, она «должна отыскать какой-нибудь путь к жизни». Элеонора Дузе, ее верный и преданный друг, говорила артистке: «Айседора, вы должны вернуться к вашему искусству. В этом единственное ваше спасение». Чтобы хоть как-то притупить сковавшее ее горе, Дункан изъездила на своем автомобиле всю Швейцарию и Италию. Но свое спасение она нашла в том, что всегда составляло смысл ее жизни, – в искусстве и любви. Айседора с еще большим энтузиазмом принялась обучать своих учениц, «щедро отдавая им все, включая заботу об их питании, одежде и всем том, о чем могла заботиться самая любящая мать».

Но образы собственных погибших детей продолжали преследовать ее. Однажды, прогуливаясь в одиночестве по морскому берегу, Айседора увидела впереди Дирдрэ и Патрика. Она бросилась за ними, но видение растворилось в морских волнах. Почувствовав, что сходит с ума, Айседора в отчаянии бросилась на землю и зарыдала. Очнувшись, она увидела человека, который сочувственно гладил ее по голове. «Могу ли я что-нибудь для вас сделать, помочь вам?» – произнес он. «Да, – сказала Айседора. – Спасите меня… спасите больше, чем мою жизнь… мой разум. Подарите мне ребенка». Вспыхнувшее чувство дало ей надежду и вернуло желание жить. В молодом итальянском скульпторе Анджело Айседора увидела свое избавление «от горя и смерти». Она почти уверилась в том, что ее новая любовь одержит победу над скорбью. Но ее иллюзия длилась недолго. Молодой итальянец был помолвлен и принадлежал к семье строгих правил. Объяснившись с Айседорой в письме, он навсегда попрощался с ней. «Но я вовсе не сердилась на него. Я чувствовала, что он спас мой разум», – вспоминала Дункан. Кроме того, эта короткая связь принесла Айседоре сына. Но счастье снова лишь на миг озарило ее жизнь. Мальчик, в котором заключались все надежды и чаяния Айседоры, умер через несколько часов после рождения.

Скорбь по погибшим детям не покидала Дункан до конца ее жизни, она нередко стояла на грани самоубийства. «Помоги мне покинуть этот проклятый мир, – умоляла она Мэри Дести незадолго до своей смерти. – Я не могу больше жить ни одного дня в мире, полном золотоволосых детей. Это выше человеческих сил. Ни алкоголь, ни возбуждение, ни что-либо другое не могут облегчить чудовищную боль, которую я ношу с собой 13 лет».

После смерти новорожденного сына усталая, покинутая, больная Айседора снова проводила свои дни в угрюмом однообразии. В это мрачное время, словно «ангел света», возник перед ней пианист Вальтер Руммель. «Когда он явился, мне показалось, что молодой Лист сошел с полотна. Он был высок, худощав, блестящий локон спускался на высокий лоб, а глаза были похожи на прозрачные источники сияющего света. Вдохновляемая его игрой, я слагала новые танцы. Так началась самая чистая любовь в моей жизни», – вспоминала танцовщица. Нежного и мягкого Вальтера Айседора называла «мой архангел». В этом человеке она нашла сострадание и утешение, которые были ей так необходимы. Но, увы, и эта любовь закончилась для Айседоры муками ревности и отчаянием: Вальтер оставил ее, влюбившись в одну из молоденьких учениц ее школы. «Весь мой опыт меня ничему не научил, и это открытие явилось для меня тяжелым ударом. Конечно, я и прежде в своей жизни испытывала тяжкие страдания, которые причиняют когти зеленоглазого чудовища ревности, но никогда еще мной не владела такая неистовая страсть, как сейчас. Я любила и в то же время ненавидела, и это испытание внушило мне глубокое сочувствие и понимание тех несчастных, которых невообразимые пытки ревности подстрекают к убийству любимого человека», – признавалась Дункан. В очередной раз она пришла к заключению, что для нее «мир и любовь умерли».

Помимо любовников были в жизни танцовщицы и любовные отношения с женщинами. Известно, что с 1916 г. долгая нежная дружба связывала ее с поэтессой Мерседес д’Акостой. Впоследствии та вспоминала: «Немало дней и ночей мы провели вместе, ели, когда испытывали голод, спали, если нас одолевала усталость, независимо от времени суток». Айседора часто танцевала для своей возлюбленной, а в последний год своей жизни даже сочинила для нее восторженное и весьма откровенное стихотворение. Видимо, чувство к Мерседес дало Айседоре все то, чего ей так недоставало в отношениях с мужчинами, – тепло, ласку, понимание.

В 1921 г. знаменитая танцовщица получила от Советского правительства приглашение приехать в Россию. Эта страна всегда казалась Дункан царством гармонии и братской любви, идеальным государством, и потому она с радостью дала согласие «работать для будущего русской республики и ее детей». «Она чувствовала себя на пути к раю, где царит чистая любовь, гармония и товарищество, где нет глупых условностей, где каждый человек отдает все лучшее, что в нем есть, на службу человечеству и где все дети станут учениками ее великой школы», – писала Мэри Дести. Дункан прожила в России три года, которые, по ее словам, стоили всей остальной жизни. Танцовщица считала, что именно в России она достигла наивысшей самореализации. Заботы об организации школы танца для детей, гастроли и выступления, «разочарования и надежды, связанные с попытками обрести нового зрителя, творить новое искусство в свободной стране» – все это составляло жизнь американской танцовщицы в России. И конечно, драматичная любовь к Сергею Есенину, которая сыграла странную роль в ее судьбе. Эту историю любви и преклонение перед русской революцией у нас вспоминают чаще, чем яркую творческую жизнь великой артистки.

Они познакомились на одной из вечеринок, где собрались молодые московские поэты и артисты. Айседоре – 44, Есенину – 26. Эта встреча по-разному описана во многих мемуарах. По одним свидетельствам, это было внезапно вспыхнувшее романтическое чувство, по другим – страсть в угаре пьяной оргии. Мэри Дести так описывает это знакомство: «Дверь с треском распахнулась, и перед Айседорой возникло самое прекрасное лицо, какое она когда-либо видела в жизни, обрамленное золотыми блестящими кудрями, с проникающим в душу взглядом голубых глаз. Поэта и танцовщицу не понадобилось представлять друг другу. Это была судьба. Она открыла объятия, и он упал на колени, прижимая ее к себе с возгласом: «Айседора, моя, моя!» Они не знали языка друг друга, и большая часть их общения состояла из жестов. «Есенин – Ангел» – писала на зеркале губной помадой Айседора. Она искренне восхищалась талантом, юностью, красотой русского поэта: «Есенин – великий поэт! Он – гений! Я поеду с ним в Европу и Америку, я прославлю его на весь мир!» В 1922 г. Айседора Дункан вышла за Сергея Есенина замуж и приняла советское гражданство. Она настаивала, чтобы теперь ее называли не «Дункан», а «Есенина».

Сложно понять истинную природу их драматичных отношений. Айседоре многое приходилось прощать Есенину: пьяные дебоши, грубость, оскорбления. В то же время Сергей мог быть необычайно нежным, трогательным, любящим. Как писал И. Шнейдер, поэт был человеком «необыкновенной впечатлительности, все его ранило, возбуждало, все могло овладеть им сразу, целиком». Многие не понимали странной жертвенной любви Айседоры. «Такая, как ее, любовь к этому двадцатисемилетнему ребенку необъяснима», – писала М. Дести. Эта неистовая и мучительная страсть не могла длиться долго. Постоянные скандалы, приступы ревности, которые в течение трех лет сотрясали их жизнь как в России, так и во время поездки в Европу и Америку, измучили обоих. Как писала Е. Стырская в своей книге «Поэт и танцовщица», «Любви двух великих людей суждено было стать великим поединком». Все окончилось жестокой телеграммой: «Я люблю другую, женат и счастлив…» Есенин действительно весной 1925 г. женился на Софье Толстой, внучке великого писателя. Но счастье его было недолгим – в декабре того же года поэта не стало.

«Ожившая статуя», «божественная босоножка» Айседора Дункан была вдохновительницей многих великих творцов. Ей посвящали свои строки М. Волошин, С. Соловьев и многие другие поэты и писатели. «…Она о недосказанном. В ее улыбке – заря. В движениях тела – аромат зеленого луга. Складки туники, точно журча, бились пенными струями, когда она отдавалась пляске вольной и чистой», – так писал о танцовщице А. Белый. В молодости Айседора была частой гостьей в студии талантливого художника Эжена Каррьера, который сказал о ней: «Эта молодая американка произведет революцию в мире!» Для гениального Родена Дункан стала не только источником вдохновения, но и объектом сильной, пусть и мгновенной, страсти. Свою первую встречу с прославленным скульптором Айседора откровенно описала в автобиографии: «Он начал мять все мое тело, словно оно было из глины. Из него излучался жар, опалявший и разжигавший меня. Меня охватило желание покориться ему всем своим существом, и действительно я бы поступила так, если бы меня не остановил испуг, вызванный моим нелепым воспитанием. Как жаль! Как часто я раскаивалась в этом ребяческом ложном понимании, которое лишило меня случая отдать свою девственность самому великому Пану, могучему Родену. Я встретилась с Роденом лишь спустя два года… Впоследствии в течение многих лет он был моим другом и учителем».

Ее не стало сентябрьским днем 1927 г. «Прощайте, мои друзья! Я иду навстречу славе!» – это были последние слова великой артистки. Через несколько минут Айседора Дункан погибла, задохнувшись в петле своего длинного шарфа, намотавшегося на колесо машины, в которой она ехала. Трагедия произошла в Ницце, где находилась знаменитая студия танцовщицы. «Женщина-сенсация, женщина-миф, первая вакханка модерна, последняя нимфа Ионии»… Она промелькнула словно комета, успев оставить после себя шлейф домыслов и загадок. В памяти людей Айседора Дункан навсегда останется первой звездой восходящей танцевальной эпохи XX столетия и великой женщиной, которая беззаветно дарила миру свое прекрасное искусство и свою любовь.

Дьяконова Елена Дмитриевна (гала)

(род. в 1894 г. – ум. в 1982 г.)

В историю искусства вошла как муза сюрреалистов, источник вдохновения Поля Элюара, Сальвадора Дали, Макса Эрнста и других художников и поэтов.

Елена Дмитриевна Дьяконова, вошедшая в историю мировой поэзии и живописи под именем Гала, принадлежит к тем особенным женщинам-музам, которые не просто вдохновляли великих творцов, но и имели на них невероятное влияние, помогая ярче и полнее раскрыться их таланту. Поль Элюар, Макс Эрнст и Сальвадор Дали называли ее своей «единственной музой, гением и жизнью». Свой жизненный путь Гала выбрала сама. Это был путь женщины, существование которой определялось судьбой избранного ею мужчины. Но Гала никогда не была пассивной и смиренной спутницей жизни гения. «Рецепт этой музы прост, но действие его намного эффективнее, чем у обычных муз, – писала ее биограф Доминик Бона. – Гала недостаточно того, что она вдохновляет художника, – она укрепляет его веру». Для любимых ею мужчин она была «мотором, дающим им возможность летать». Внутренняя сила этой женщины заставляла их поверить в свое дарование и творить, возносясь к вершинам совершенства. Силой и самой большой слабостью Гала всегда была любовь. Без любви она чахла и, как сама говорила, превращалась в «пустячок». По мнению Д. Бона, «любовь для нее является насколько физической, настолько и духовной, она для Гала священный культ. Гала решила себя ему посвятить и делала это со всей преданностью, на какую была способна». Всю свою долгую жизнь эта незаурядная женщина жила любовной страстью, и именно она давала смысл ее существованию.

Та, которой суждено было стать «одной из ключевых фигур на перекрестке искусства и секса», родилась на берегу Волги, в татарской столице Казани. С давних времен на Руси женщины из Казани имели легендарную репутацию: султаны рекрутировали их в свои войска, так как считали, что в сладострастии им нет равных.

Мать Елены Антонина, в девичестве Деулина, имела четверых детей. После смерти мужа Ивана Дьяконова, который был чиновником в министерстве сельского хозяйства, она вторично вышла замуж. Московский адвокат Дмитрий Ильич Гомберг заменил ее детям родного отца. Елена искренне любила своего отчима и даже взяла себе в отчество его имя. О своем казанском и московском детстве, да и вообще о России Гала никогда не вспоминала. Она была очень скупа на откровения о своем прошлом. Уехав из России 20-летней девушкой, Гала мало интересовалась родиной и посетила ее лишь однажды, много лет спустя. Рано и бесповоротно лишившись уз, связывающих ее с семьей, она всю жизнь утверждала, что ей не свойственна ностальгия. «Я не имею никаких воспоминаний ни о чем», – говорила Гала.

Впервые она надолго покинула свою семью в 1913 г., отправившись лечиться от туберкулеза в один из самых дорогих пансионатов Швейцарии. Хотя врачи утверждали, что болезнь Гала находится в зачаточном состоянии и у нее есть шансы на выздоровление, в то время она часто думала о смерти, полагая, что дни ее сочтены. Возможно, этим объясняется неукротимая жажда жизни Гала, которая, несмотря на внешнюю суровость и строгость этой женщины, всегда отличала ее.

Нелюдимая, раздражительная, сдержанная до холодности, одинокая девушка – такой была 19-летняя Елена Дьяконова, когда приехала в Швейцарию. Оказавшаяся надолго отрезанной от семьи и предоставленная самой себе, она осталась наедине со своим недугом. Называя себя, девушка представлялась окружающим не Еленой, а Гала, делая ударение на первом слоге. Так называла ее мать, а имя Елена, которое дал ей отец, осталось лишь в документах. Странное имя Гала, такое редкое, что кажется выдумкой, отличало девушку от других, делало ее особенной. Для нее было немаловажно знать, что «так не называют больше никого».

В санатории Гала встретилась с Эженом Гренделем, известным в истории как поэт Поль Элюар. Невинный флирт молодых людей положил начало настоящему чувству. Нежные любовные послания, совместные прогулки, чтение романов и стихов делали их счастливыми. Объединенные радостью жизни, влюбленные забывали о том, что больны. Русский акцент и черные колдовские глаза Гала делали ее экзотичной и притягательной для хрупкого 17-летнего юноши. Для него, еще совсем мальчишки, Гала – «уже почти женщина». С первых дней романа с юным поэтом она поняла, что перед ней необыкновенный талант. Этот волшебный дар распознавать божественную искру в мужчинах Гала сохранит на всю жизнь. Но она умела не только безошибочно почувствовать в человеке особый дар, а и «побудить его обладателя развиваться, стремиться к совершенству, к вершинам творчества». Можно сказать, что благодаря встрече с этой необыкновенной женщиной состоялось рождение Эжена Гренделя как поэта. «Два этих события неотделимы друг от друга, – писала Д. Бона, – как если бы любовь к Гала пришла к нему через поэзию и любовь к поэзии через Гала». Для Элюара она стала не только музой, но и самым пристальным критиком, самым первым и самым внимательным слушателем. Ей, разделяющей все его творческие порывы, поэт отныне будет посвящать свои самые сокровенные мысли. «Тело ее – золотая поэма, Бесстрастное, роскошное и гордое, презирающее собственную плоть», – писал Грендель. Образ этой русской со странным именем стал для юного поэта излюбленным фантазмом. В его мечтаниях она представала не 19-летней целомудренной девушкой, а чувственной женщиной: «неуловимой», «манящей», «презрительной», «бесстрашной».

21 февраля 1917 г. 23-летняя Гала стала женой Эжена Гренделя. За год до этого «реалистка и мечтательница, фривольная и прилежная», вся созданная из противоречий Гала уехала из России в Париж к своему возлюбленному. Необъяснимую, загадочную, непредсказуемую и переменчивую, поначалу ее не приняли в семье Гренделей за свою. Мать Эжена называла Гала «эта русская». Состояние подавленности, тревоги, частые приступы неврастении говорили о том, что перед ней вовсе «не классическая, разумная и простая девушка», которую она хотела бы видеть рядом со своим единственным сыном. В семье Дьяконовых-Гомберг тоже не одобрили любовное увлечение Гала, уверяя, что «в двадцать лет не стоит думать о совместном будущем с первым возлюбленным». Влюбленным пришлось немало побороться за свою любовь, сопротивляясь силе родительского авторитета. Для Гала мечта о воссоединении с поэтом-французом стала «вызовом семье, сражающемуся миру, собственной слабости и болезни». Ничто не могло заставить ее отречься от любви и ничто не занимало ее больше, чем любовь. «Я люблю только тебя, – писала она своему возлюбленному на фронт. – У меня нет никаких способностей, ни ума, ни воли – ничего, ничего, кроме любви. Это ужасно. Вот почему, если я потеряю тебя, то потеряю себя саму тоже, я уже не буду больше Гала – я буду бедной женщиной, каких существуют многие тысячи. Нужно, чтобы ты понял раз и навсегда, что во мне нет ничего от меня самой: всем, что есть во мне, полностью владеешь ты. И если ты меня любишь, ты сбережешь свою жизнь, потому что без тебя я как пустой конверт. Ты в ответе за мою жизнь». В 1918 г. Гала родила дочку, которую отец назвал нежным, ласкающим слух именем Сесиль. Но в роли матери она «не слишком стремилась усердствовать»: довольно равнодушно относилась к ребенку, и девочка жила на полном попечении бабушки.

Гала была из тех женщин, кто «безжалостным критическим взглядом следит за своей внешностью, не довольствуется первой победой и относится к любви как к длительному крестовому походу». Женщина до кончиков ногтей, она оставляла за собой привилегию быть красивой. Гала расходовала массу денег на духи и дорогие наряды, говоря Элюару: «Верь мне: все это, чтобы нравиться тебе!» Она носила красивые, подчеркивающие фигуру костюмы, сшитые в дорогих ателье, меховые аксессуары, пелерины, украшения – все то, что делало ее обольстительной и элегантной. Преданный муж заботливо удовлетворял любые прихоти своей капризной жены, делая бесконечные покупки. Он превосходно знал все ее размеры, ее вкусы и говорил: «Я хочу, чтобы у тебя было все, что можно иметь, все самое красивое». Элюары не умели и не хотели экономить: дорогие рестораны, трехзвездочные отели, роскошные туалеты требовали огромных затрат. При такой ненасытной потребности в комфорте и развлечениях, при такой беззаботности состояние отца Поля Элюара, Клемана Гренделя, быстро таяло.

Гала холила свое тело, руки ее всегда были безупречны. Лицо этой женщины трудно было назвать красивым: слишком длинный нос, тонкие губы и близко посаженные глаза делали ее похожей на хищную птицу или грызуна. Но когда Гала желала очаровать мужчину, она просто сводила его с ума. Она была непревзойденной кокеткой и умела соблазнять мужчин. Непостижимым образом в этой женщине соединилось несоединимое – решительность, недюжинная сила и упрямство «железной леди» с легкомысленностью и врожденным кокетством опытной обольстительницы. Гала по-королевски ненавидела будничные рутинные дела – домашнее хозяйство, уборку и кухню. Повседневная жизнь казалась ей банальной и скучной, не похожей на ее «чудесные» мечты. «Вот что она любит делать дома: мечтать, читать, переставлять мебель, примерять и перекраивать платья, а еще заниматься любовью», – писала Д. Бона.

Свою невинность до брака Гала с лихвой компенсировала последующей сексуальной свободой. Ее сексуальный аппетит граничил с нимфоманией. Репутация нимфоманки, возможно, преувеличенная, плотно приклеится к Гала в сороковые годы, когда ей будет уже под 50. Ее называли «самкой-завоевательницей», которая словно хищная птица охотится на проходящих мимо юнцов. Гала всегда любила мужчин младше ее по возрасту, и со временем эта тенденция усилилась. Чем старше она становилась, тем более молодели ее «желаемые, реальные и потенциальные любовники». Уильям Ротлейн, с которым Гала познакомилась в 1963 г. и который потряс ее своим сходством с молодым Дали, был на 46 лет младше ее. Их страстный роман, продолжавшийся три года, оборвался, когда Ротлейн умер от передозировки наркотика. Последним фаворитом Гала стал американец Джеф Фенхолдт, исполнивший главную роль в рок-опере Вебера и Райса «Иисус Христос – суперзвезда». Она помогала Джефу в его песенной карьере, купила ему студию звукозаписи и дом за 1,25 млн долларов, делала бесконечные дорогие подарки, среди которых были и картины Дали. Гала лелеяла его, как когда-то лелеяла Дали, снова и снова повторяя, что он самый лучший и гениальный. Для страдающей от старения женщины этот посредственный, по общему мнению, актер стал королем «ангелов».

Гала не сдерживала своей свободы и в те годы, когда жила с Элюаром. После оргий втроем с художником Максом Эрнстом она сожалела о том, что «некоторые анатомические особенности» не позволяли ей заниматься любовью с двумя мужчинами одновременно. Макс Эрнст, немецкий художник-сюрреалист, вошел в семью Элюаров на правах «второго мужа» в начале 20-х гг. Это был скандальный союз, со сложными и двусмысленными отношениями, объединивший двух лучших друзей и женщину, ставшую их общей женой. «Вы не знаете, что такое быть женатым на русской женщине! Я люблю Макса Эрнста намного больше, чем Гала», – говорил Элюар. Это его откровенное признание гораздо глубже и трагичнее, чем признание «обманутого и несчастного мужа». «Гала не стала яблоком раздора. Она – залог их дружбы, она их взаимная мена, их общая женщина. Любя ее, они любят друг друга», – так характеризовала их отношения Д. Бона. Гала плохо переносила свою двойную любовь. Она желала бы выбрать кого-то одного, но, обычно такая решительная, на этот раз не могла сделать выбор. Ее брак стал браком втроем. Три человека жили под одной крышей «в муках, причиняемых любовью и дружбой». «Возмутитель спокойствия» Эрнст попал под очарование «русской женщины» и французского поэта сразу, как только познакомился с ними. В годы их совместной жизни художник писал свои картины на одном дыхании. Его работа «Прекрасная садовница» является самым лучшим примером любовных отношений с Гала. Для этой картины модель позировала обнаженной. На берегу озера женщина выставляет напоказ свое стройное тело со вскрытым животом, низ которого закрывает голубка. У «Прекрасной садовницы» странная судьба: картина была в 1937 г. представлена на Мюнхенской выставке «дегенеративного искусства», а затем бесследно исчезла. Предполагается, что полотно было уничтожено нацистами. Эрнст, как и Элюар, испытал на себе «необыкновенную соблазнительную силу Гала, он не мог ей противостоять, он стал ее добровольной жертвой». Но в его картинах эта женщина предстает совершенно иной, нежели в стихотворениях его друга – сюрреальной или ирреальной.

«Элюар всегда описывал и воспевал Гала только как женщину в большей или меньшей степени чувственную, кокетливую, возвышенную, деспотичную и изменчивую в соответствии с красками их совместной жизни, – писала Д. Бона. – Эрнст, напротив, ее преображает. Он представляет ее по-другому: конечно, в женском облике, но как бы упавшей из другой галактики, освобожденной от законов тяготения: закрученной вокруг одной линии или висящей в воздухе, со вскрытым животом, с красными волосами, без глаз или покрытой насекомыми…» Лучшим доказательством этим словам служит сборник стихотворений Элюара «Вместо молчания», проиллюстрированный Эрнстом. Гала была героиней и музой этой книги. «Я замкнулся в своей любви, я грежу», – написал поэт рядом с одним из нарисованных Эрнстом лиц Гала. Влюбленным и слишком светлым стихотворениям Элюара соответствуют «сумасшедшие» рисунки Эрнста – «хоровод острых, злых, неприятных лиц, передающих на каждой странице без нежности, без ласки его восприятие Гала». Все двадцать рисунков художника изображают лицо «русской колдуньи», увенчанное густой копной черных волос.

Поль Элюар, до безумия любивший жену, не отрицал, что в его жизни помимо нее было множество других женщин. Но все эти мимолетные, случайные связи никогда не заменяли ему «вечной и лучезарной» любви к Гала. «Я обожаю тебя наравне со светом, которым ты являешься, отсутствующим светом. Все остальное только, чтобы скоротать время, – говорил ей Поль. – Ты моя настоящая Реальность, моя Вечность». Он был убежден, что Гала – его жена навечно, женщина, которая всегда будет рядом. «Ты во всем, что я делаю. Твое присутствие во мне – высший закон. У меня лишь одно желание: видеть тебя, касаться тебя, целовать тебя, говорить с тобой, восхищаться тобой, ласкать тебя, обожать тебя, смотреть на тебя, я люблю тебя, я люблю только тебя: прекраснейшую и во всех женщинах я нахожу лишь тебя – всю Женщину, всю мою такую большую и такую простую любовь». Судя по письмам Поля, Гала всегда была «неотделима от его любовных игр, необходима ему для плотских утех». Она приходит к нему в эротических видениях, осязаемая даже в грезах. «Я мечтаю о тебе. Ты всегда здесь, ужасная и нежная королева из королевства любви… Только в тебе из моих желаний рождаются волшебные грезы, только в тебе моя любовь омывается любовью».

Элюар был уверен, что его узы с Гала настолько прочны и неразрывны, что никакие взаимные любовные авантюры не способны разорвать их союз. Но если его любовные приключения никак не сказывались на самой глубокой и главной любви в его жизни, то приключения его жены медленно разрушали их совместное прошлое. Гала была способна жить только настоящим, и это пугало Элюара. Его «нежная, суровая, сладострастная, очень умная и очень дерзкая властительница» была совершенно невосприимчива к сожалениям и угрызениям совести – чувствам из прошлого, которое всегда было Гала безразлично. Началом конца отношений Гала и Элюара стало появление в их жизни еще одного великого мастера XX века – Сальвадора Дали.

С испанским художником Гала познакомилась в Кадакесе летом 1929 г. На побережье Каталонии Гала приехала с мужем и дочерью, чтобы вместе провести «семейные каникулы». Героем этих каникул стал «господин здешних мест», еще мало кому известный 25-летний Сальвадор Дали. Поначалу тощий «бесноватый южанин» с иссиня-черными напомаженными волосами не произвел на скучающую Гала никакого впечатления. Более того, этот странный молодой человек показался ей «невыносимым» и «неприятным». Каталонец же, напротив, сразу обратил внимание на Гала и решил завоевать ее благосклонность. Женщине оставалось лишь медленно пасть перед очарованием этого человека, в котором удивительным образом смешались дикая робость и любовная тирания. Поначалу неприступная и высокомерная, вскоре Гала заинтересовалась экстравагантным художником, который тронул ее «своими странностями, своей душевной чистотой, своими повадками дикого кота».

Гала была на 10 лет старше Дали, и рядом они выглядели как моложавая мать и взрослый сын. Если верить словам художника, то до встречи с ней он никогда не был близок с женщиной. «Никогда в жизни еще я не занимался любовью, – признавался он на страницах своей книги «Тайная жизнь Сальвадора Дали». – Мне казалось, что для этого акта требуется ужасная сила, диспропорциональная моей физической мощи: это было не для меня». В таинство любви его посвятит Гала, опытная и зрелая женщина. С самой первой встречи Дали почувствовал физическое влечение к ней, хотя видел в новой знакомой «скорее не женщину, а явление». Он смотрел на нее оценивающим взглядом художника на прекрасно сложенную, стройную натурщицу: «Углубление спины было крайне женственным и грациозно соединяло сильный и гордый торс с очень изящными ягодицами, которые осиная талия делала еще более желанными». Впоследствии Дали говорил, что полюбил Гала еще задолго до того, как увидел: ему часто снился сон о маленькой девочке-незнакомке, которую он обожает. Одетая в шубку, она катится в санях по снегу. Гала – это выросшая русская девочка, явившаяся из сновидений. И потому с первого мгновения знакомства Дали был уверен, что встретил «Женщину с большой буквы, Женщину Вечную, предназначенную ему изначально, про которую он вдруг – словно на него находит озарение – понял, что эта Женщина – его судьба». Для Сальвадора Дали будущее стало немыслимо без его богини: «Гала стала солью моей жизни, огнем, в котором закалилась моя личность, моим маяком, моим двойником, она – это я…Я люблю Гала больше, чем отца, больше, чем мать, больше, чем славу, и даже больше, чем деньги», – скажет потом художник.

И женщина, которой больше всего нравилось быть обожаемой, расцвела в лучах восхищенных и восторженных взглядов художника. Она чувствовала себя властительницей, королевой. Дали сходил с ума от любви, он боготворил Гала, не переставая петь ей дифирамбы. Но если в словах художник возносит Гала до небес, то в картинах он изображает ее «с беспощадным реализмом, без особой нежности». Интерпретируя образ любимой так, как ему подсказывало его безудержное воображение, Дали все же представляет Гала такой, какая она есть на самом деле, – телом и душой, с «безжалостной точностью и маниакальной тщательностью» подчеркивая слишком крупные черты лица своей возлюбленной. Высокомерная, царственная и уверенная в себе, Гала выражает безразличие и презрение даже в самом красивом и проникновенном портрете, который называется «Галарина». Но и лишенная очарования, в картинах Дали она привлекает своей загадочностью и колдовством.

С самого начала своих отношений с художником Гала с присущей ей дьявольской интуицией сразу угадала в нем незаурядную личность. Но вряд ли эта женщина, которую грядущие поколения назовут «корыстной, скупой и в высшей степени амбициозной», делала ставку на его будущую мировую известность. В первые годы их совместной жизни Гала приходилось бороться с денежными трудностями и нищетой так, как никогда в жизни. Она осознанно посвящала жизнь «человеку, не способному обеспечить материально свое существование, человеку, который, как ребенок, зависел от нее». С момента возникновения их союза все финансовые проблемы решала она сама. Пытаясь избавить своего гения от денежных затруднений, она рекламировала в галереях его рисунки. «Дали необходимо спокойствие, а следовательно, деньги, чтобы рисовать», – рассуждала Гала. Она всюду сопровождала художника, помогая ему победить робость и слишком явное дикарство, соглашалась со всеми его решениями, капризами и безумствами. «Через хитросплетения поэтической жизни и жизни светской она проходит как цельная личность, полностью разделяя идеи Дали, даже самые нелепые и ужасные из них», – писала Д. Бона. Если бы художник не относился к Гала так благоговейно и трепетно, словно к королеве, имеющей над ним безмерную власть, можно было бы думать, что Гала служила ему. Гала вела себя скромно: в то время как другие старались блистать, она держалась в тени. Молчаливая и загадочная, она полностью сосредоточилась на своем спутнике, желая как бы вдохнуть в него свою силу. Теперь рядом с ней был не просто любимый мужчина – это был «ее ребенок, человек, которым она должна заниматься и которому должна быть предана». Что бы ни говорил и ни делал Дали, она всегда была солидарна с ним: «она его половинка, спаянная с ним, живущая в нем, неотделимая от него». У него было полное право говорить, что «Гала предана ему фанатично». От своих слов, в которых художник выразил свою признательность Гала, он не отречется никогда: «Мировую славу я завоевал только с помощью Бога, света Ампурдана и повседневного героического самоотречения необыкновенной женщины – моей жены Гала».