Текст книги "Любовь как в сказке (сборник)"

Перед сном Марина открыла маленький розовый блокнотик, в котором решила вести дневник. «Мечта сбылась! – такими были первые слова. – Я сегодня танцевала с Ним! Он сам меня пригласил, на глазах у всех. Это было классно! Правда, мы почти все время молчали, он спросил только о курении и выпивке, а больше ничего. Не поинтересовался даже, как меня зовут! Но зато он целых три раза наступил мне на ногу! Разве это не явный признак того, что я ему нравлюсь? А вечером Пашка сообщил, что Петя меня не только заметил, но и оценил: он сказал, что я выгляжу и держусь очень естественно. А про Ленку сказал ему, что таких нахальных и намазанных еще ни разу в жизни не встречал. Молодец, Пашка! Классно он придумал подделать в анкете Петькин почерк и вписать все данные Ленки! Если бы не этот фокус, мне бы ни за что не удалось довести Ленку до такого позора».

Марина положила ручку на тумбочку, заперла блокнотик на замок и закрыла крошечным ключиком, который вместе со своим знаком Тельца носила на цепочке на шее. Она закрыла глаза и почти мгновенно уснула.

Многим девчонкам и парням в эту ночь снились хорошие сны. Но особенно сладкими были сны двух девочек, которые в этот первый день в лагере смогли осуществить свои заветные мечты.

Глава 10
Дебют вратаря

Следующий день лагерной жизни был таким насыщенным, что и у этих двух девочек, да и у всех остальных, любовные страдания отошли на второй план.

На утренней линейке состоялось торжественное открытие лагеря, энергичная веселая начальница Любовь Петровна объявила программу на предстоящую смену.

– Времени свободного у вас почти не останется, это я обещаю. Отдых будет таким активным, что передохнуть будет некогда, извините за каламбур. Надеюсь, проживем мы с вами эту смену без особых катаклизмов и чрезвычайных происшествий. Но, если что, сами понимаете – вы все здесь уже взрослые, значит, и проблемы наши будем решать по-взрослому.

Она рассказала о спортивных соревнованиях, о театральном фестивале, к которому каждый из отрядов должен поставить спектакль, о предстоящих походах и экскурсиях, о многочисленных кружках и секциях.

– А когда расслабляться-то? – ворчала за спиной у Марины Надя-Липа. – Мы после учебного года – как выжатые лимоны!

– Кто лимоны, а кто – баобабы, – хихикнул Кил, оглядев кругленькую толстенькую Липу.

Разгневанная девочка замахнулась, но парню удалось увернуться от ее затрещины, спрятавшись за спиной вожатой. Но с этого момента новая кличка намертво приклеилась к Наде, вытесняя старую, и ей всю оставшуюся смену пришлось яростно, но безуспешно бороться за сохранение «доброго имени».

Вскоре после завтрака начались спортивные тренировки, заработали кружки и секции. По совету Паши Марина записалась сразу в два – по плетению фенечек и в театральный.

– Когда ты подаришь Петьке фенечку с его именем, то сразишь его наповал, – увещевал Марину Паша: девочка не хотела тратить солнечные летние деньки на скрупулезное рукоделие, к которому она была совершенно не склонна. – Ты просто добьешь его своими совершенствами.

– Ладно, – вздохнула Марина. – Пойду запишусь. Хотя как бы эти фенечки меня саму не добили.

Решение сыграть в спектакле тоже было принято под влиянием Паши.

– Да пойми ты: совместная игра на сцене сближает, как ничто другое! После того как двое изображают влюбленных, они почти что всегда влюбляются друг в друга и в жизни. А если уж в спектакле есть сцена с поцелуями, то дело, считай, выиграно!

– А что, нам разрешат поставить спектакль с такими сценами? – засомневалась Марина. – Вон начальница тут такая крутая, да и наша Зубочистка ничего такого не допустит!

– Не надо раньше времени паниковать, – успокоил ее Паша.

Опять же по его совету Марина уговорила Лену пойти в секцию легкой атлетики.

– Ты помнишь, он говорил, что не любит, когда девчонка бегает как лошадь! – напомнил ей Паша. – А у этих легкоатлетов тренировки как раз вместе с футболом. Ты только представь, что будет, когда он ее каждый день на стадионе встречать станет!

Марина поговорила с Леной, та неожиданно легко согласилась.

– Вообще-то, я и сама хотела, я ведь дома спортом занимаюсь, надо держать форму.

Однако Лена вслед за Мариной также изъявила желание играть в спектакле.

– Да зачем тебе это надо! – пыталась отговорить ее Марина. – Театр – это не для тебя! Поверь мне: у тебя совершенно нет никакого актерского таланта!

– А у Пети Зуева разве есть? А ведь он тоже будет играть! Я хочу быть к нему поближе, неужели непонятно!

Вот это Марине было как раз совершенно ясно, но допускать такого было нельзя. Однако ей пришлось смириться – не могла же она сама вычеркнуть фамилию Шувалды из списка!

После той, первой, дискотеки Марина оказалась поверенной в сердечных делах Лены. Теперь она, не стесняясь и не сдерживаясь, говорила о своих чувствах к Пете. Марине было не очень-то приятно выслушивать ее излияния, но она понимала, что в своих же собственных интересах нужно быть в курсе. Так что сейчас ей нечего было возразить Лене, хотя она прекрасно знала, что по своей воле Петя никогда в жизни не стал бы играть в спектакле. Она подозревала, что появление его фамилии в списке желающих играть в пьесе было результатом «обработки» Паши, и была права. Заставить капитана футбольной команды сделаться актером было посложнее, чем убедить девочку: Зуй ни в какую не соглашался, как он говорил, «выделываться» на потеху публике.

– А на футбольном поле ты что, не выделываешься? – возмутился Паша.

– Там – не то, – упрямо мотнул головой Петя. – Там я играю.

– И тут играть будешь!

– Да пойми ты наконец, что там я умею, а тут…

– Нет, это ты пойми, что тебе бы и тут не помешало научиться! Знаешь ли ты, что игра на сцене помогает раскрепоститься, обрести уверенность в себе?

Но, конечно же, самым важным аргументом было то, что Паша все утро простоял на воротах во время тренировки. Правда, из десяти пущенных по его воротам мячей ему не удалось отбить ни одного, зато он все-таки вышел на поле и продержался до конца матча. Петя с сожалением увидел, что вратарь из его умного друга – нулевой, даже хуже – он боится мяча и боится падать, ему явно неприятен шум и грубость игры. Да, тот еще подарочек для команды! Но выбора не было. Несмотря ни на что, он должен был подбодрить новичка.

– Ты просто гладиатор какой-то! – восхищенно присвистнул он, оглядев грязного, со сбитыми коленками и локтями Пашу. – Бычара! Ничего не боишься! Прирожденный голкипер! Где тебя учили так играть?

– В детском саду, – буркнул Паша. Он был недоволен своей игрой и явно фальшивыми словами Пети. Он думал, что после еще одной такой тренировки его самоуважение опустится до нуля и уйдет в минус.

– Следующая тренировка – послезавтра, – сообщил ему Петя, хлопнув по спине. – А пока придумывай название для команды!

Про себя он добавил: «Может, у тебя это получится лучше, чем стоять в воротах». Но вслух произнес другое:

– Я всех уже озадачил, но пока никто ничего приличного не выдал.

– Ладно, помозгую, – Паше хотелось бежать подальше от футбольного поля.

В этот день Марина написала в своем дневнике: «После ужина мы втроем – Паша, Петя и я – засели в Беседке Влюбленных, и Пашка нам гадал на картах. Он классно это делает, совсем как настоящий цыган. Он нагадал мне в скором времени полное перевоплощение, дальнюю дорогу с милым другом, приключение в казенном доме и осуществление всех моих желаний. И еще что-то странное – про запах. Что-то вроде того, что любимый запах поможет мне сделать какое-то важное открытие. Не представляю пока, что все это значит, но звучит просто потрясно! Оказалось, что и Петька тоже верит в гадания! Он так смешно просил погадать насчет чемпионата по футболу – выиграют они или нет, а потом еще смешнее – правильно ли он сделал расстановку. Паша, по-моему, сам едва сдерживался от смеха, но впаривал ему ответы с таким серьезным и важным видом, что Петька ничего не заметил. Хитрый Пашка ничего конкретного не ответил, предсказал ему только два важных выигрыша и один большой проигрыш – умеет же напустить туману! Даже я никак не могла просечь, что он имел в виду. Ну, проигрыш, это понятно – он проиграет Пашке спор. Один из выигрышей – тоже понятно, наша команда победит в чемпионате по футболу. А вот второй выигрыш? Что еще ему обломится? Как я ни гадала, так и не дошла.

Интересно, Пашка настоящий цыган или заливает?

Сегодня начала плести фенечку. Ну и работа! Нитки путаются, рвутся. Неужели кому-то это нравится?»

Марина бы еще долго писала, пристроившись с фонариком под одеялом, но вскоре сон окончательно сморил ее.

Глава 11
Распределение ролей

Пьесу для фестиваля театральных постановок начали выбирать на следующий же день, прямо на пляже. Накупавшись, пятый отряд расположился на горячем мягком песке под раскидистыми ивами.

Неожиданно для всех Андрей и Анна Павловна проявили полнейший демократизм и лояльность в вопросе выбора произведения и организации репетиций.

– Вы можете представлять все, что хотите, – единодушно высказались они. – Продолжительностью в 15 минут максимум. Только составьте нам расписание репетиций, чтобы мы застолбили вам сцену. Ну и насчет костюмов поможем – в лагере большой выбор.

Воодушевленные открывшимися возможностями подростки главным режиссером предстоящего спектакля единогласно избрали Пашу.

– Играть будем классику! – заявил тот, согласившись принять почетную должность.

– Ну-у! – раздался в ответ общий унылый гул. – Нас уже в школе классикой замучили, так ты еще и сюда протащить ее хочешь!

– Это смотря какая классика и как ее поставить, – наставительно произнес Паша. – Можно такую улетную феньку забабахать, что все фишки на этом фесте сгребем.

– А если на русский перевести? – поинтересовалась Анна Павловна.

– На русский? Будет вам грамота, и большой пирог, и благодарность в приказе от начальника лагеря.

– Хорош, не хами, – обиделась Анна Павловна.

– Перевел, называется! – усмехнулся Андрей.

– Что бы… что бы… что бы… О! Придумал! Народ, вы сейчас ляжете. Короче, это будет усеченный вариант «Ромео и Джульетты». Целиком за пятнадцать минут все равно не поставить.

– Неплохо, – оценил выбор Боря Симонов. – Только смотря что ты усечешь.

– Сейчас объясню. Усечем всякую там философскую лабуду и отметем всех старперов – ох, извините, Анна Павловна, это я не о вас! Ну, предки, слуги, их треп бесконечный – это сейчас уже неактуально. Мы оставим только любовь и всякие там драки между парнями – это интересно и в кайф.

– А мочиловка там как, до крови? – лениво поинтересовался Кил.

– До смерти, балда! Ты что, «Ромео и Джульетту» не читал? – Петя посмотрел на невежду круглыми глазами.

– Не-а, – пожал плечами Ваня. – Как-то не попадалась мне в руки такая книжонка.

– А фильм? Ты чего, и фильм не смотрел? – удивленно воззрилась на него Ромашка.

– Не-а. Как-то мимо меня проплыло, – равнодушно пожал плечами Ваня. – А любовь у них там – до постели? Или только поцелуйчики одни?

– До постели, до постели, успокойся, бумер! – накинулись на Кила девчонки. – Тебя только это интересует, да?

И тут Ромашка, пресекая дальнейшие расспросы, бойко затараторила:

– Они там поженятся, а потом они убьют его друга, а он замочит ее брата, и его вышлют, а ее заставят выйти замуж за другого, а она не захочет, и священник, типа, отравит ее, но она будет живая, только как вырубленная, а парень будет в непонятках и отравится возле ее тела, а она очнется, увидит его и зарежется, и всем придет полный абзац. Я, когда читала, два дня рыдала потом, даже валерьянка не помогала.

Услышав такую трактовку Шекспира, Андрей с Анной Павловной тихо повалились на песок, давясь от хохота.

Но Ваня остался вполне доволен рассказом.

– Ого! Прикольно… – согласился он. – А лет им по сколько было?

– Ей – тринадцать, ему – тоже вроде того… Не помню точно.

– Ух ты! Ну, улет! Ну, ты, Пашка, и замахнулся! И любовь есть, и драчки. Это что же, современное что-то, про мафию, типа «Бригады»?

– Ну ты и чмо! – ошеломленно покачал головой Паша. – Первый раз такого вижу. И где ж ты такой обитал все это время?

– А за «чмо» можно и в пятак! – тут же вскинулся Ваня. – Если я Шес-к-пира вашего не читал, это не значит, что меня оскорблять можно.

– Пятак! О, ребята, это же то, что нам надо! Отличное название для команды! – неожиданно воскликнул Серега Акулов.

– Ладно, ладно, остынь. Обидчивый какой! – принялись успокаивать Кила остальные.

Пашино режиссерское видение шедевра Шекспира было одобрено всеми: девочкам понравилось, что сохранили любовь, парней вполне устроило обилие беспощадных драк, а вожатых удовлетворил сам выбор – втайне они боялись, что их подопечные начнут сочинять что-нибудь непристойное на тему современной жизни, как это происходило в некоторых других отрядах.

Весь тихий час Пашка, с разрешения Андрея, корпел над томиком Шекспира, раздобытым в библиотеке. В помощницы себе он выпросил Марину – под предлогом того, что у нее самый красивый и понятный почерк.

– Мне же надо уже сегодня все роли расписать! – объяснил он Анне Павловне, не желавшей отпускать девочку. – Компьютера-то у вас нет! И даже печатной машинки. А мой почерк они как раз до конца смены разбирать будут!

Под давлением неопровержимых доводов Анне Павловне пришлось согласиться и разрешить Марине провести тихий час в холле, за столом, вместе с Пашей.

– Это же надо столько насочинять! – жаловался Паша помощнице. – Рука вычеркивать устала.

Он диктовал Марине места, которые собирался оставить, она аккуратно записывала на разложенных на столе листочках.

– Паш! А кто будет Ромео? А Джульетта? – периодически начинала допытываться она, но Пашка упорно отмалчивался на этот счет.

К концу тихого часа ему удалось завершить правку великого драматурга, сведя пять актов пьесы к постановке с приблизительно таким же сюжетом, каким был рассказ Ромашки. Красивым почерком Марины все роли были расписаны на листочках.

Распределение ролей состоялось вечером, на первой репетиции.

– Назначать я никого не собираюсь, – с места в карьер начал Паша. – Роли раздадим демократично, путем общего обсуждения и последующего голосования, чтобы потом ни у кого ни к кому не было никаких претензий. Для начала выскажите каждый свои пожелания. Есть предложения?

– Да! Чур, я – Джульетта! – хором воскликнули одновременно все девочки.

– Э нет, не пойдет, – усмехнувшись, покачал головой Паша. – Роль одна, вас много… Придется мне принимать решение самому. Семечкина! Джульеттой будешь ты.

Марина радостно захлопала в ладоши, зато другие не постеснялись высказать свое недовольство.

– А почему не я? – обиженно и снова в один голос спросили остальные.

– Ты, Цветковская, слишком маленькая, – принялся объяснять Паша. – В свои четырнадцать…

– Пятнадцать! – возмущенно пискнула девочка.

– Тем более в пятнадцать! Короче, выглядишь на десять. Это не годится. Даже для малолетней Джульетты слишком. Куда тебе, недомерку, любовь крутить? Будешь Джульеттиной мамой, синьорой Капулетти.

– Как это?! – возмутилась Ромашка. – Для Джульетты – недомерок, а для мамы – гожусь?

– Не волнуйся, мы тебя под старушку загримируем.

Наде же он сказал:

– А ты, Липова, как бы это тебе сказать… Совсем даже наоборот. Там, где у Цветковской недобор, у тебя, стало быть, перебор.

– Что?! – возмущенно вскочила Надя.

– А то. Джульетта в два обхвата. Или даже в три. У Ромео рук не хватит тебя обнимать. Так что будешь Кормилицей. Тебя даже и гримировать не надо.

– Да я тебя… – Надя хотела было наподдать главному режиссеру, но ее быстро остановили.

– А чем я тебе не гожусь? – поинтересовалась Птичка.

– Лысая Джульетта? Это оригинально!

– Во-первых, я не лысая, а стриженая! А во-вторых, при чем тут моя прическа? Я ведь могу и парик надеть!

– Зачем же все так усложнять, если есть человек с собственными великолепными волосами?

На минуту все замолчали, потом раздался тихий голос Лены.

– А почему не я?

Оглядев девочку критическим взглядом с ног до головы, Паша вздохнул.

– Джульетта не может быть выше Ромео! А если тебя поставить на каблуки, равного по росту партнера не найдется! Дай-ка гляну, что у меня тут для тебя осталось… – Паша посмотрел свои записи, соболезнующе вздохнул и сказал:

– Вот что, Шувалова. Женские роли кончились, зато есть отличная мужская, и как раз для тебя, – Тибальд. Задиристый братец Джульетты, которого Ромео заколол в поединке.

– Ладно, – недовольно буркнула Лена, пронзив Пашу острым, как шпага, взглядом – наверное, тренировалась перед будущей дуэлью с Ромео.

Разобравшись, таким образом, с девочками, Паша перешел к мужской половине. Здесь дело обстояло совершенно противоположным образом. Ленивые парни один за другим наотрез отказались учить длинную, по их меркам, роль Ромео.

– А чой-то девчонки из-за главной роли чуть не передрались? Во дуры! Мне этот Ромео на фиг не нужен, – пожал плечами Серега Акулов. – Ты посмотри, сколько тут строчек учить надо! Это ж убиться можно! Только я о школе забывать начал, как на тебе, снова чего-то зубрить. Мне уж дайте где поменьше, у меня скорость маленькая, я больше одной строчки в день не могу.

– Так… ладно… есть у меня один такой молчаливый. Герцог. На, держи. Всего четыре строчки.

– О! Годится! – будущий правитель Вероны выхватил из рук Паши листок и принялся читать по слогам:

– «Нет по-вес-ти пе-чаль-нее на све-те,

Чем по-весть о Ро-ме-о и Джуль-ет-те».

Это я, пожалуй, запомню!

– Ну и ну! – присвистнул Паша. – Ты читать-то когда научился? Вчера?

– Нет, в третьем классе, – ни капельки не обидевшись, честно ответил Акула. – Но только мне практиковаться как-то особенно не приходилось…

– Ромео – это тот самый влюбленный, который в конце отравился? – с видом знатока спросил Кил. – Нет, это не для меня. Чтобы я из-за девчонки так себя не уважал? Да никогда! Мне бы какого-нибудь крутого пацана сыграть, чтоб поприкольнее был и побольше действовал.

– Есть такой! – кивнул Паша. – Меркуцио. На, держи, – он протянул парню исписанный Мариной листочек.

– О! Отлично! Слов как раз столько, сколько мне надо, – удовлетворенно кивнул Ваня, пробегая глазами убористые строчки. – Коротко, ясно и прикольно. И большая мочиловка на шпагах. А на пистолетах нельзя? Или на автоматах? Или, может, мы гранатки покидаем? Нет? Ну, ладно, шпага тоже ничего.

– Я, конечно, мог бы претендовать и на Ромео, – задумчиво почесал переносицу Боря Симонов. – Но будем смотреть правде в глаза – у Шекспира не сказано, что вес Ромео зашкаливает за центнер. А сбросить до премьеры, боюсь, не успею. Так что мне бы какую-нибудь подходящую роль второго плана. Кого-нибудь поспокойнее, без беготни и драк.

– Второго плана, говоришь? Ладно! Будешь братом Лоренцо.

– Братом кого?

– Да не кого, балда! Это тебя зовут Лоренцо! Ты – францисканский священник, брат по имени Лоренцо.

– Братан, значит? Типа «Брат-2»? Клево!

– На, учи слова. Да не переживай, париться особо не надо. Тут пять строчек всего.

– И все? – радостно воскликнул будущий просвещенный францисканский монах. – Спасибо! А то я по литературе в школе выше тройки даже во сне не получал.

Так же быстро были расхватаны и другие небольшие роли – слуг и родственников зловещих семейств Монтекки и Капулетти. Место Ромео оставалось вакантным почти до самого конца первой репетиции – ни один из парней не соглашался сделаться многословным героем-любовником. Отказывались все, и Петя Зуев – решительнее других, ссылаясь на перегруженность тренировками по футболу. И тут Паша решил прибегнуть к военной хитрости. Он подошел к Андрею, до этого молча наблюдавшему за происходящим с последнего ряда открытого театра, и что-то быстро прошептал ему на ухо. Тот кивнул, поднялся и подошел к артистам.

– Так. Исполнителем роли Ромео назначается Зуев Петр. И не возражать! Своим отказом ты подведешь весь отряд.

Командный тон и постановка вопроса ребром сразу нашли понимание у строптивого футболиста – осознав, что деваться некуда, он нехотя согласился.

Ролей с лихвой хватило на всех – вскоре пятый отряд превратился в членов враждующих семейств Монтекки и Капулетти, в их слуг или просто горожан города Вероны. Утомленный непростым процессом распределения ролей, главный режиссер решил первую читку сценария устроить на следующий день.

– Паш! А гримироваться нам нужно будет? – верещали счастливые актрисы.

– А как же! Чем больше, чем лучше – чтобы было видно с самых дальних скамеек.

– А можно мы прямо сейчас потренируемся?

– Тренируйтесь! – великодушно разрешил главный режиссер.

Оксана вызвалась сбегать в корпус.

– Девчонки, кому какую косметику принести? – поинтересовалась она и тут же начала принимать заказы.

Из корпуса она вернулась с вытянутым лицом, пустыми руками и ужасно расстроенная.

– Что? Что случилось? – кинулись к подружке девочки.

– Ой, девчонки, даже говорить не могу, плакать хочется. Вся наша косметика пропала!

– Как это – пропала? Куда?

– Не знаю! Исчезла! Испарилась… И моя косметичка, и твоя, Надь, и Маринкина, и Олина… В тумбочках – пусто!

– Да ты что! Не может быть!

Девчонки стайкой рванулись к корпусу и через пару минут вернулись совершенно убитые. Несколько минут они молча сидели возле сцены, потеряв весь былой актерский задор.

– Ой, девчонки! Как же мне теперь? Без макияжа я просто исчезаю! – простонала Надя.

– А я себя чувствую голой! – горестный голос Оксаны выразил мысли остальных.

– Девочки, я знаю, кто это сделал! – воскликнула вдруг Оля. – Это Зубочистка. Помните, она грозилась конфисковать нашу косметику!

– Ой, точно! – Девчонки переглянулись. – Это наверняка она! Вот мымра! Как же мы теперь гримироваться будем?

– Но она не имела права залезать к нам в тумбочки и брать чужое! Это нарушение наших гражданских прав! Пойдемте к ней! – воинственно взмахнула рукой Марина.

– Ой, нет, я не пойду, – отказалась Надя. – Не люблю ругаться.

– И я не пойду, – безнадежно мотнула головой Оля. – Все равно бесполезно.

– Я тоже не пойду, – вздохнула Оксана. – Боюсь, сорвусь, наговорю лишнего, самой же хуже потом будет.

– Ну, как хотите, – пожала плечами Марина. – Я и одна могу.

Анну Павловну она нашла в холле – вожатая читала какую-то книжку.

В ответ на прямой вопрос Марины она удивленно покачала головой.

– Да мне бы и в голову такое не пришло! – искренне удивилась она. – А больше ничего ни у кого не пропадало?

– Надя вчера деньги не могла найти.

– А сегодня нашла?

– Не знаю, – пожала плечами Марина.

Ей хотелось верить вожатой, та говорила искренне, фальшь Марина просекла бы сразу. Но если не Зубочистка, то кто же? Кто мог вытащить изо всех девчоночьих тумбочек косметику?

Похожие проблемы возникли и у парней пятого отряда. После репетиции некоторые обитатели седьмой комнаты обнаружили исчезновение денег.

– Не понял! – Кил удивленно разглядывал выдвинутый ящик. Потом, нахмурившись, вытащил его и вытряс содержимое на пол. – Тут у меня две сотни лежало. Куда делись? – Он копался в мусоре, все еще надеясь найти пропажу.

– А я два полтинника под матрас заначил! И все равно какая-то гнида сперла. Узнаю – убью! – рычал Серега Акулов.

Матрас его вместе с бельем был скатан в рулон, и парень в который раз безнадежно шарил рукой по проволочной сетке. Однако, кроме грязных носков и старого журнала, там не было ничего.

– Тоже мне, нашел тайник! Да под матрас все испокон веков деньги прячут! А я вот скотчем к столу снизу приклеил, и то сперли! – горевал Ваня.

«Все эти пропажи, конечно, подпортили нам настроение, – написала Марина вечером в своем дневнике. – Мы рассказали вожатым, они обещали разобраться. Неужели в лагере появился вор? Если бы не это, все вообще было бы классно. Я буду Джульеттой, а он – Ромео. Петька, по-моему, что-то ко мне уже чувствует. То и дело смотрит на меня и вздыхает. Или это он роль репетирует? Интересно, а как у нас получится целоваться? Да еще перед всеми, на сцене? Этого же тоже без настоящих чувств не сыграешь! Если бы Ромео был какой-нибудь другой парень, я бы ни за что не согласилась! Целоваться с Килиянчуком? Или с Симоновым? С Акуловым? Никогда! Все равно что играть в «кис-мяу» перед телекамерой.

Вечером мы все это обсудили с Пашкой, он меня успокоил, сказал, что переживать еще рано. Кроме того, мы с ним решили заделаться сыщиками. Вечером он рассказал мне, что надо провести расследование по поводу пропаж независимо от вожатых. Для этого нужно расспросить дежурных по корпусу, кто к нам заходил в комнаты, когда мы отсутствовали, а потом найти и допросить этих посетителей.

Вот, кажется, и все. Плести фенечки – наказание похуже химии. Сегодня два раза расплетала и начинала снова. Неужели я ее когда-нибудь закончу?»