Текст книги "Любовь как в сказке (сборник)"

Глава 14
Цена победы

Открытие чемпионата лагеря по футболу по торжественности и пышности не уступало чемпионату мировому, а по накалу страстей наверняка даже и превосходило его. Мест на деревянных трибунах, а также растущих вокруг поля деревьев оказалось явно мало для того, чтобы вместить всех болельщиков, и они, ни капли не смущаясь, расселись и разлеглись прямо на дорожках стадиона.

После речей начальницы лагеря и главного тренера Валентина Ильича начался первый матч – пятый отряд встречался с седьмым.

Настроение «пятаков» было неважным – сказалась неудачная тренировка накануне, да и соперники выглядели на редкость бодрыми и уверенными в себе.

– Сегодня встал с левой ноги, плохая примета, – вздохнул суеверный Серега Акулов. – И футболку надел наизнанку – значит, быть битым. В столовой дали тарелку с зеленой каемочкой, это не к добру. И стакан с чаем поставили справа от тарелки – к потерям. И вилка у меня два раза падала – к победе врагов. И спотыкался я на левую ногу – кто-то поминает недобрым словом. И чихнул в десять ноль пять – это к проигрышу. И…

– Хватит! Закройся, справочник! – приказал суеверному нападающему Петя.

Но Акула уже успел заразить остальных игроков мрачными предчувствиями, и упавшие духом «пятаки» готовы были заранее признать поражение.

Дебют группы поддержки состоялся в тот момент, когда судья свистком открыл игру. Наконец-то выяснилась причина странного поведения девочек из пятого отряда накануне – едва лишь началась игра, в их руках откуда ни возьмись появились плакаты, транспаранты и различные шумовые инструменты, включая «антиквариат» из пионерской комнаты – горн и барабан. Не отставали и другие ребята из пятого отряда – каждый вносил свой вклад в общее дело. Шум, грохот, радостные вопли достигли ушей приунывших футболистов «Пятака», и ситуация на поле вмиг изменилась.

Каждый, кто хоть раз в жизни выступал на сцене или принимал участие в соревнованиях – любых, даже дворовых или школьных, – знает, как важна поддержка активно болеющих за тебя фанатов. Одно дело – выступать в полной тишине, когда не знаешь, превознесут тебя сейчас или освищут, и совсем другое – чувствовать за спиной сплоченные ряды верных друзей, болельщиков, готовых радостно приветствовать твой малейший успех и разорвать в клочья ненавистных соперников. Помощь группы поддержки едва ли можно переоценить, и появление на трибунах сплоченной, тренированной группы поддержки «Пятака» сразу же изменило ситуацию на поле.

Если к началу игры перевес явно был на стороне «Акуны» и футболисты из седьмого, выбежав на поле, чувствовали себя «королями», то, едва только Симон скомандовал: «Начали!» – и девчонки хором выкрикнули первую кричалку, недавние короли заметно упали духом, а «пятаки», наоборот, почувствовали приток сил. Напутствуемые восторженными криками девчонок, они заметно взбодрились, плечи расправились, глаза заблестели, на лицах засияли улыбки.

– Хорошая кричалка в начале матча – суперская примета! – подняв руки со сжатыми кулаками в небо, возвестил Серега Акулов. – И пусть попробует сегодня кто-нибудь отобрать у меня мяч!

В эту же минуту нападающий «Пятака» завладел мячом и ринулся к воротам. Никто не успел даже толком понять, в чем дело, а мяч уже трепыхался в сетке за спиной вратаря «Акуны». Счет был открыт.

Стадион сошел с ума. Плакаты с боевыми кличами взметнулись вверх. Банки с камешками, пакеты-бомбы, расчески, горн и барабан заработали во всю мощь.

Лишь одна-единственная девочка казалась совершенно безучастной к драме, развернувшейся на футбольном поле. Сложив руки на коленях и уставившись в одну точку, она тихо сидела на скамейке посреди своих беснующихся подруг. Никто не замечал ее необычного состояния – никто, кроме одного-единственного человека. Тот, нахмурившись, то и дело бросал на нее озадаченные взгляды. Ее пасмурное настроение передалось и ему, но подойти к ней и разузнать, в чем дело, он не мог, потому что стоял на воротах «Пятака».

Воодушевленные «пятаки» почувствовали прилив свежих сил и снова рванулись к вражеским воротам. На этот раз мяч оказался у Пети – и он помчался через поле, набирая скорость. Деморализованные защитники «Акуны» были бессильны остановить его, лишь у самых ворот их капитан Витька Боровцев, тяжелый крупный парень по прозвищу Боров, все-таки исхитрился подобраться к идущему тараном нападающему и, врезавшись в него корпусом, выбить мяч прямо из-под ног.

– Чего варежки разинули! – прикрикнул он на защитников, добавив пару нецензурных выражений. – Еще раз прошляпите, урою, лохи!

Подстегнутые крепким словцом, защитники «Акуны» заиграли в полную силу и больше не допускали таких ляпов, по крайней мере, в первом тайме. Но и это не спасло бы их ворота от штурма и захвата соперниками, если бы не череда досадных ЧП, нанесших резкий урон обороне «пятых».

Полоса неудач началась в тот момент, когда Миша Мысин, один из защитников, неудачно подвернул ногу. Он попробовал было встать, но тут же, скривившись, снова сел на траву. Подбежавшая к нему врач помогла незадачливому футболисту перебраться на скамейку, а вместо него на поле выставили запасного – Андрюху Кравченко. А так как этот игрок был значительно слабее ушедшего, в обороне «Пятака» образовалась существенная брешь. Нападающие «Акуны» тут же воспользовались предоставленным шансом и всей командой бросились на ворота.

Паша не был готов к атаке. Мыслями он был накрепко привязан к скучающей на трибуне Марине. Почему она сегодня так не похожа на себя? Куда девались ее невероятная живость и искристая энергия? Всякий раз, бросив взгляд на трибуны, вместо неунывающей веселой девочки он видел поникшую, как сдувшийся воздушный шарик, фигуру.

Постепенно ее настроение передалось и ему. Боевой настрой, желание победы, стремление во что бы то ни стало отстоять клочок земли за спиной постепенно ослабевали, бледнели, уходили. Ему захотелось убежать с поля, подсесть на скамейку рядом с Семечкой и немедленно выяснить, что же могло случиться.

Мысли его были далеко от игры, поэтому атака «Акуны» застала его врасплох. Травма Мысина, его замена, наступление противника – все это произошло очень быстро, и Паша просто не успел собраться, сконцентрироваться. Он не вовремя выскочил из ворот, и Боров с легкостью обвел его. Мяч оказался в сетке безо всяких усилий, словно на тренировочной разминке.

За пятнадцать минут до конца первого тайма счет сравнялся. А за пять минут расстроенный дурацким голом Килиянчук подрался с Тимофеевым, хавбеком «Акуны», и судья удалил нарушителя с поля.

Вот это было уже настоящей катастрофой. Оборона «пятаков» практически перестала существовать. Выставить на замену Килу было некого, до конца матча предстояло играть в меньшинстве.

«Пятаки» дрогнули. Казалось, фортуна оставила их. После первого легкого гола они надеялись на быстрый успех, но нет, теперь стало ясно, что борьба будет упорной и тяжелой. Не помогала больше поддержка болельщиков, посылавших зловредного судью и соперников во все мыслимые и немыслимые места.

– Ну вот, говорил я, нос чешется – к поражению! – снова приуныл Акула. – Они нас сейчас раздолбают в пух и прах!

На этот раз приметы не обманули. Почувствовав, что противники дали слабину, «Акуна» ринулась к их беззащитным воротам. Паша стоял насмерть, но что он мог один против такого напора! Не прошло и минуты с момента удаления Кила, как мяч снова оказался у него за спиной.

– Два-один, – объявил счет судья.

«Акуна» вырвалась вперед.

На перерыв команды уходили с теми же чувствами, с какими вышли в этот день на поле – «седьмые» снова ощущали превосходство, «пятые» были подавлены и растеряны. Даже радостные и слаженные крики группы поддержки больше не помогали.

Марина не заметила, как рядом с ней возник Паша.

– Что случилось? – требовательно обратился к ней он. – Почему ты такая сегодня? – Он пытался поймать ее взгляд, но она упорно отводила глаза.

– Ладно, Паш, иди, отдыхай. – Марине не хотелось ни о чем говорить. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться – овладевшая ею накануне вечером апатия не исчезла, а наоборот, усилилась – весь первый тайм ей мерещилось, что Ленка и Петька обмениваются влюбленными взглядами.

– Нет, ты все-таки скажи, – настаивал Паша. Не замечая неприязненных взглядов окружающих и не слыша упреков, он присел рядом с ней.

– А чего говорить-то? Ты что, сам не видишь?

– Что я должен видеть?

– Да то, как Ленка смотрит на Петьку! И как он смотрит на нее!

Паша нахмурился.

– Она же глаз с него не сводит, а он – с нее! – начав говорить, Марина теперь не могла остановиться.

– Не похоже! – покачал головой Паша. – Ленка, может, и да, тут я ничего не могу сказать. А что касается Петьки – тут ты точно не права! Он всю игру смотрел только на мяч и на судью. Ну, и на меня пару раз!

– Да ты просто слепой, ничего не замечаешь! – взорвалась Марина. – Они же влюблены друг в друга, как… как Ромео и Джульетта!

– Да? – Паша озадаченно потер переносицу. – По-моему, ты явно преувеличиваешь.

– Паш, оставь. Не надо меня успокаивать. И вообще, мне вся эта наша затея надоела. Ничего у нас не получится, я теперь это точно знаю. Спасибо тебе, конечно, но извини – я в эти игры больше не играю.

– И мы больше не будем встречаться в Беседке Влюбленных?

– А зачем? – пожала плечами Марина.

– И не будем обсуждать, как действовать дальше?

– Мне это неинтересно.

– А наше расследование? Мы же его только начали!

– Бесполезно! Все равно мы ничего не узнаем.

– И тренировать меня ты больше не будешь?

– Бессмысленно! – махнула рукой Семечка. – Пропустить два таких детских мяча!

– И… и… – Паша мялся, не зная, как сказать о том, что вертелось у него на языке.

– Ты о десяти поцелуях? Да пожалуйста! Хоть сейчас! – Марина равнодушно посмотрела на покрасневшего парня, а потом наклонилась к нему, вытянув губы.

Он отшатнулся от нее, как от змеи, и в этот момент прозвучал свисток судьи. Начался второй тайм.

С самых первых секунд и игрокам, и болельщикам стало ясно, что недолгий отдых лишь прибавил «акунам» сил и решимости удержать преимущество и доказать всему стадиону свою силу.

Атаки на ворота Паши сделались непрерывными. Чуть ли не каждую минуту ему приходилось бросаться под мяч и вытаскивать его из-под ног дерзких нападающих. У него не было больше времени, чтобы смотреть на трибуны, – вся его жизнь сейчас сосредоточилась на маленьком пятачке вытоптанной земли у ворот. «Нет, не бесполезно! – шептал он себе под нос, как молитву, в очередной раз прижимая к себе мяч. – И не бессмысленно!»

Это было похоже на издевательство, на открытое избиение. Паша уже потерял счет ушибам и ссадинам, которые добавлялись после каждого удачного броска за мячом. Но за все время этой яростной атаки он не пропустил ни одного мяча, возвратив себе доверие болельщиков и товарищей по команде. Сила духа вратаря начала подзаряжать остальных. Махнув рукой на пытающегося удержать его врача, на площадку вырвался Мысин, и хотя он все еще прихрамывал, игра у него сразу же пошла – нападающие старались держаться подальше от большого сильного парня, который одним поворотом корпуса мог отбросить, будто боксер-профессионал. Игра переместилась вначале в центр, а потом и к воротам «акун» – теперь уже их вратарю приходилось несладко.

Паша получил передышку. Бросив взгляд на трибуны, он не увидел ничего – перед глазами все расплывалось, пот заливал лицо, на пересохших губах стоял противный соленый вкус. На противоположном конце поля маячили разноцветные фигурки футболистов – мелкие, подвижные, одинаковые, как в компьютерной игре.

– «Пятак» – «Акуна» два-два! – громом ударило ему в уши, перекрывая вопль трибун.

«Сравняли! – пронеслось в голове. – Мы сравняли!»

И тут же, почти без перерыва, голос судьи объявил следующее изменение счета:

– «Пятак» – «Акуна» три-два!

Кулак вратаря с силой ударил по штанге.

Минута за минутой проходили в страшном напряжении. Цифры на табло стадиона расплывались перед глазами – полчаса до окончания матча… двадцать минут… пятнадцать… Передышка закончилась, игра снова переместилась к воротам Паши – и опять по нему принялись молотить шипованные бутсы соперников, но он уже не чувствовал боли, ощущая себя механизмом, винтиком большой футбольной машины, замком, запирающим ворота.

До конца матча оставалась ровно минута, когда Кил, встав на пути разогнавшегося Борова, уложил его в пределах одиннадцатиметровой отметки.

Судья объявил пенальти в ворота «Пятака».

Последние секунды решали все. Трибуны ревели, болельщики неистовствовали, размахивали кепками и майками, топали ногами, но даже и в этом гаме выделялся слаженный хор группы поддержки «пятаков». «Пятак – мастак!» – неслось над стадионом, заглушая общий шум.

Боровцев стоял напротив Паши, готовясь к разбегу. Паша крепко стиснул зубы. «Самое дорогое… – твердил он про себя. – Самое дорогое!» Все двоилось и качалось вокруг него. «Быстрее, Боров! – мысленно молил он противника. – Быстрее же!» Каждая секунда отбирала у него силы, он чувствовал, как ноги становятся ватными, а голова наливается свинцом. А Боровцев словно нарочно медлил, хитро глядя на изготовившегося к прыжку вратаря. Он как будто понимал его состояние и ждал, когда тот обнаружит свою слабость, сломается и сдастся. После свистка судьи прошло уже несколько секунд, а он все еще переминался с ноги на ногу в двух шагах от мяча.

Но вот судья свистнул еще раз – требовательно, настойчиво, и Боровцев, лениво разогнувшись, вдруг сорвался с места и бросился вперед.

Удар получился резким, сильным и непредсказуемым – крученый мяч уже в воздухе начал менять траекторию – направляясь вроде бы прямо в руки Паше, он вдруг где-то на полпути замер и, подчиняясь неведомой силе, взлетел вверх и вправо, мимо уже почти совсем было схвативших его рук Паши. Мгновение казалось, что все пропало – Паша, прыгнувший навстречу мячу, уже оттолкнулся от земли и теперь никакими усилиями не мог бы изменить направление своего полета. Однако каким-то самым невероятным образом ему удалось достать-таки мяч кулаком правой руки. Выбитый почти из-под самой штанги, мяч вылетел с поля и понесся к трибунам, а Паша, обессиленный, рухнул на землю.

И в этот момент прозвучал финальный свисток.

– «Пятак» – «Акуна» три-два! – громко объявил рефери под оглушительные вопли трибун.

Глава 15
Выигранный спор

В дверь изолятора постучали, в палату осторожно заглянул Петя.

– Паш! Ты живой?

– Вроде да, – кивнул герой дня. Он полусидел на высоко поднятой подушке, на коленях у него лежала тетрадка.

– Пашка, друг, ну ты ваще! – Петя подошел к своему героическому вратарю и протянул руку. – Извини, я был тогда не прав. Ты сегодня – просто бычара!

– Все, забыли! – Паша пожал протянутую Петей руку. – Отплатишь на репетиции. Жаль только, придется вам сегодня без меня – врачиха не отпускает. Приказала сутки лежать, не меньше. Но завтра я все равно отсюда сбегу, и пусть попробуют меня остановить! Кстати, ты не забыл, что тебе сегодня с Джульеттой целоваться?

– Не забыл. Но только, понимаешь… Извини, но я не могу. В лом мне это.

– Ты опять?! – вскинулся Паша, вмиг позабыв и об усталости, и о полученных травмах.

– Ну… это не для меня. Я не могу целоваться с девчонкой вот так, при всех.

– Ага. А ты что же, думаешь, мне сегодня легко было? У Борова знаешь какие шипы? На, погляди, – и он, подняв футболку, продемонстрировал смущенному другу исполосованные йодом и пластырем ребра. – А тебе-то всего лишь и надо пару раз чмокнуть девчонку! И это, по-твоему, трудно?

Петя виновато вздохнул.

– По мне, Паш, лучше уж так, – он кивнул на раны приятеля.

– Да? Хотя, в общем-то, я тебя понимаю, – вдруг согласился Петя. – То, что вытворяла вчера Ленка, – это просто кошмар. Абсолютно недостойное поведение!

– Но ты же сам попросил кого-нибудь показать, как надо целоваться! – неожиданно запротестовал Петя.

– Ничего подобного! Это у меня в запале вырвалось, я злился, шумел. Я никак не ожидал, что она на тебя кинется! – Паша попытался сесть и тут же, побледнев, снова откинулся на подушки.

– Хорошо, хорошо, – быстро проговорил Петя. – Ты только не дергайся больше, ладно?

– Знаешь что… А давай мы подведем итоги нашего спора! – предложил Паша.

– Какого спора?

– Ты уже и не помнишь? Об идеальной девчонке! – Паша помахал тетрадкой.

– Ах да, – Петя тяжело вздохнул и сел на кровать рядом с Пашей. – Было, было, помню.

– Мне кажется, все уже решено! А ты так не считаешь?

– Да-да, конечно, – кивал Петя. Чтобы успокоить Пашу, он был готов на любые жертвы, даже на то, чтобы говорить об идеальных девчонках.

– Хорошо. – Паша протянул руку и взял тетрадку. – Пойдем прямо по плану. Итак, пункт номер один. Девчонка, которая не красится. Есть здесь такая?

– Честно говоря, я как-то не приглядывался… По-моему, они все тут мажутся!

– А первая дискотека? Семечкина, ты же сам сказал, что она самая естественная! Тоже скажешь, не помнишь?

– Помню, помню, угомонись. Поехали дальше! – вздохнул Петя, гадая, что еще на уме у этого психа.

– Пункт второй. Девчонка, которая не курит и не пьет.

– О! Знаю! Есть такая! Ленка Шувалова! – воскликнул Петя.

– Не курит? Странно… А у меня записано, что ее видели с сигаретой!

– Гонишь! Она сама мне сказала, что не курит, еще во время первого танца.

– Мои источники стопроцентно надежны, – настаивал Паша. – Значит, не только курит, но еще и врет! – подвел он итог, окончательно сразив своего доверчивого друга.

– Выходит, что так, – расстроенно вздохнул Петя.

Он уже жалел, что ввязался в этот неприятный разговор, но было поздно. К тому же Паша явно повеселел – выходило, в этой дурацкой беседе все же был хоть какой-то толк.

– Итак, по всем номинациям впереди… – Паша что-то быстро подсчитал в уме, – Маринка Семечкина. Абсолютный идеал! Не красится, не курит, не пьет, на парней не бросается, и женственная – фенечки плетет. Ну, как? Что скажешь?

– Про Маринку-то? Да ничего вроде. Нормальная девчонка.

– Вот! А ты говорил, что идеальной в лагере нет!

– Есть, есть, утихни! Согласен, проиграл. Говори, чего ты хочешь.

– Хочу, чтобы ты сегодня был на сцене настоящим Ромео! – быстро, словно отрепетированно, проговорил Паша. – А для того чтобы у тебя это получилось, надо, чтобы ты закрутил с Семечкиной роман и в жизни. Для тренировки. Смотри на нее как Ромео, целуйся как Ромео, и все такое.

– Надо значит надо, – обреченно вздохнул Петя. – Обещаю! А теперь, извини, бежать надо. Там сейчас на собрании вожатых будут поведение наших фанатов обсуждать. Да, задали девчонки перцу! Весь лагерь на уши поставили.

Если Паша после визита друга выглядел явно повеселевшим, то Петя выходил из палаты изрядно расстроенным. Ну и влип же он с этим спором! Шутка ли – по-настоящему превратиться в этого паршивца Ромео! И главное, придется смириться и подыгрывать Пашке до самого конца чемпионата. А это почти вся оставшаяся смена!

После ухода друга Паша закрыл тетрадку и откинулся на подушки. Засыпая в этот день вечером, он чувствовал себя человеком, до конца исполнившим свой долг.

А «абсолютный идеал» Марина Семечкина в своем дневнике назвала 7 августа самым счастливым днем своей жизни.

«Йес! Йес! Вау! Ромео наконец-то стал самим собой, – написала в этот вечер Джульетта. – Как он смотрел на меня! Как разговаривал! Как целовался! А ведь утром я уже готова была сдаться. Он в меня влюбился, это точно. В меня, а не в Ленку! На нее он на репетиции даже не взглянул и справился с ней в поединке за одну минуту. Так что все мои подозрения – просто глюки! По-моему, мы с ним идеальная пара. Жаль, Пашка не видел всего этого – репетировали без него, с Анной Павловной. Но я ему обо всем рассказала, когда вечером пробралась в изолятор. Он радовался не меньше меня, однако, когда я предложила ему сразу же, прямо в палате, «отдать» свои десять поцелуев, категорически отказался. «Неужели ты не поняла, что я шутил тогда! – рассмеялся он. – Считай это просто дружеской услугой. Вы с Петькой – мои лучшие друзья!» Потом он попросил меня рассказать, что там произошло с группой поддержки – про совещание, на которое нас вызывали, и все такое. Я ему рассказала все с самого начала – как мы собрались в пионерской комнате, как кричалки придумывали, как репетировали и как подбирали шумы. Но теперь, к сожалению, все это стало ни к чему – на сегодняшнем совещании у начальницы нам запретили шуметь и орать. Когда Пашка об том узнал, то весь аж позеленел. Попросил передать привет и огромное спасибо Симону и всем девчонкам из группы поддержки и сказал, что, как только выйдет из изолятора, быстро наведет порядок. «Можете придумывать новые кричалки! – заявил он. – Гарантирую, что у вас будет возможность их исполнить». Зная его, я не сомневаюсь, что все будет так, как он сказал.

Ленка на меня дуется с самой репетиции, даже отказалась разговаривать. Что ж, это тоже хороший признак – если она ревнует, значит, Петька действительно влюблен не в нее, а в меня. После этой репетиции ни для кого не секрет, что у нас с Петькой любовь, мы с ним теперь «официальная» пара, он меня даже подождал около изолятора, когда я была у Паши, и в корпус мы пошли вместе. Перед входом в корпус мы поцеловались, и он сказал мне, что я ему нравлюсь. Я ответила, что и он мне тоже. Теперь я знаю, какое оно – счастье!»