Текст книги "Москва разгульная"

В советские годы в здании бывшего ресторана размещались столовая, кинотеатр, спортзал для бойцов Красной Армии. В роскошные помещения бывшего «Яра» ненадолго передали театру с убийственным названием – «Бутырский Совдеп». В годы НЭПа ресторан под новым названием «Красный Яр» снова ненадолго распахнул свои двери для посетителей, но кутежей прежнего уровня здесь уже никогда не было. В «покрасневшем» «Яре» стали гулять разбогатевшие на спекуляции нэпманы.

В 1930 году сюда на несколько лет заехал институт кинематографии, затем Клуб летчиков, где любил проводить время Василий Сталин. В начале 50-х здание перестроили в стиле сталинского ампира и открыли в нем гостиницу «Советская», где жил сын вождя народов. Для постояльцев гостиницы в одном из залов бывшего «Яра» был открыт ресторан «Советский», где принимали только высокопоставленных персон, а позднее и мировых знаменитостей. Немного позже под бок гостиницы въехал цыганский театр «Ромэн». В 1998 году обновленный ресторан вернул свое историческое название, но к легендарному «Яру» эта ресторация имеет весьма условное отношение.

Ресторан «Эльдорадо»

В ресторан «Эльдорадо», как и в знаменитый «Яръ», съезжался весь московский бомонд, чтобы насладиться пением цыганского хора и зажигательными танцами смуглых красавиц. Сейчас это место – пересечение улиц Красноармейской и Серегина, а тогда Зыковского и Пеговского переулков.

История этого заведения началась с создания купцом Ильей Арефьевичем Скалкиным своего собственного хора, ставшего популярным благодаря выступлениям в московской ресторации «Золотой якорь». Разбогатев, И. Скалкин решил открыть собственный ресторан в Петровском парке. Броское название «Эльдорадо» придавало небольшому ресторану изысканный и романтический «оттенок» и привлекало в него состоятельных клиентов. Ведь «Эльдорадо» – это место, где можно быстро обогатиться.

Разбогател и хозяин этого заведения, что вызвало множество толков и пересудов. Завистники, уверяли, что будто бы подвыпивших гостей своего ресторана Скалкин заманивал в ночное время к себе, опаивал «малинкой», обыгрывал в карты, безжалостно грабил и в бесчувственном состоянии завозил на пустыри и в канавы, где бросал на произвол судьбы. Полиция у него, по словам злопыхателей, была вся купленная, а в прокуратуре ему помогали высокие связи.

Старое здание ресторана «Эльдорадо»

Первоначально здание ресторана «Эльдорадо» представляло собой скромный деревянный дом с резными наличниками и столбами, впрочем, внутреннее убранство было выполнено со вкусом. Сюда приезжали слушать цыганское пение, смотреть на огненные пляски Саши Артамоновой и кутить ночи напролет. По словам писательницы В. М. Боковой, ресторан «Эльдорадо» относился к числу таких, о которых в порядочном обществе не принято было упоминать. «Тихий и скучный днем, как и все загородные заведения, поздно вечером „Эльдорадо“ оживал и тогда весь сиял огнями иллюминации. К его крыльцу с наступлением темноты подлетали нарядные экипажи; слышны были звуки музыки, а порой доносились и пьяные крики». Купцы кутили, ресторан приносил колоссальную прибыль.

Разбогател и хозяин этого популярного и модного заведения, получив возможность построить в 1908 году новое роскошное здание в модном стиле модерн. Проект был выполнен лучшим московским архитектором Л. Н. Кекушевым, возведением здания в 1908 году руководил архитектор Н. Д. Поликарпов. Выходящий на Красноармейскую улицу парадный фасад, не имеющий аналогов, выделяется огромным тройным окном второго этажа. Лепные маски и лавровые венки обращают внимание на связь здания с искусством. Угловая башня с куполом визуально является центральным объёмом постройки, в ней располагается главный вход. Автором уникальных флагодержателей, фонарей и ограды из металла является Лев Кекушев.

Изысканная дорогая мебель для ресторана была произведена на фабрике Смирнова по специальному заказу И.А. Скалкина. В ресторане имелся большой зимний сад с тропическими растениями и канарейками, в нём располагалась сцена для различных выступлений, в том числе и созданного ранее хора. По соседству был построен дом для обслуги ресторана.

Новое здание ресторана «Эльдорадо» было построено в модном стиле модерн

Публика здесь бывала особенная, а о происходивших кутежах и дебошах рассказывали легенды.

Говорили о разбитой посуде на сотни и тысячи рублей, о мытье пола шампанским, о кидании бутылок на улицу. Один такой эпизод, в котором участвовали носители известных фамилий, закончился у мирового судьи. В ресторане случались и драки, и даже стрельба, о чём неоднократно писали городские газеты.

«Вчера ночью в загородном ресторане „Эльдорадо“, в Петровском парке, произошел переполох. Один из посетителей, некто Ф-в, вынимая из кармана портсигар, вместо него случайно вытащил револьвер, который сунул обратно в карман, причем произошел выстрел. Пуля попала в потолок, слегка ранив в щеку самого Ф».(«Московский листок». 25 марта 1905 года).

«21 мая проживающий в доме Селезнева, на Бутырках, крестьянин Василий Гаврилов Соболев, 32 лет, сидя в общем зале загородного ресторана „Эльдорадо“ в Петровском парке, внезапно схватил со стола бутылку из-под коньяка и запустил ею в артистку этого ресторана, германскую подданную, Антонию Клейн, сидевшую за несколько столиков от него, причем причинил Клейн рассеченные раны на левом виске и брови. В ресторане произошел переполох. Клейн лишилась сознания. Ее перенесли в отдельный кабинет и здесь пострадавшей была подана первая помощь. Соболева задержали и отправили в участок». («Московская жизнь» 23 мая 1906 года)

После смерти Скалкина рестораном «Эльдорадо» распоряжались его дочь Н.И. Скалкина-Девойот. С началом Первой мировой войны она предоставила помещения ресторана под приют на 350 человек. Большие залы приспособили под общежития для одиноких мужчин и женщин, а семейных разместили в артистических уборных. Одно из помещений отвели под ясли для детей.

Закрыли ресторан в 1918 году из-за очередного ночного скандала. В это время в стране был сухой закон, производство и продажа спиртного запрещались, что негативно сказывалось на ресторанной выручке, и поэтому закон не всегда строго соблюдался. На этом и погорели эльдорадовцы…

С приходом большевиков ресторан, как «пристанище пьянства и разврата буржуазии», решили снести. Но зданию повезло: здесь с пламенной речью выступил Ленин и это оказалось лучше любой охранной грамоты. Вскоре новые власти предоставили здание под Клуб красных офицеров им. Розы Люксембург, превратившийся затем в Дом офицеров Военно-воздушной инженерной академии. В бывшем ресторане показывали кино и устраивали танцы, причём имя бывшего владельца в народе не было забыто, местные жители еще долго говорили: «Пойдём к Скалкину».

Ресторан «Аполло»

В нескольких шагах от роскошного ресторана «Эльдорадо» на другой стороне Красноармейской улицы (дом 4) находился более скромный ресторан «Аполло», принадлежавший до 1911 года все тому же Илье Скалкину. В этом загородном особняке эклектического стиля – с шлемовидными башнями, островерхой крышей и большим садом – в начале нашего века царило непрекращающееся веселье. До глубокой ночи переминались с ноги на ногу рысаки, ожидая своих хозяев – богатых купцов и состоятельных прожигателей жизни, завсегдатаев ресторана. Среди москвичей «Аполло» пользовался откровенно дурной славой. Он располагался на самом краю Петровского парка – сюда шли не поесть и выпить, а обсудить дела без свидетелей. Для этого лучше всего подходил второй этаж: именно там располагались отдельные номера – ресторанные и гостиничные.

Днем ресторан пустовал. Чтобы исправить это, в «Аполло» начали подавать очень дешевые комплексные обеды, которые очень полюбили москвичи. За 50 копеек гость получал суп, пирожки, стерлядь в вине, жареного рябчика с салатом и соленьями, артишоки, а потом и пунш глясе на десерт. Вечером в «Аполло» проходили концерты – монстры, пели и плясали цыгане, а ночью царило разудалое и бесшабашное веселье, беспробудное пьянство и непрекращающийся разгул.

Афиша концерта-монстра в ресторане «Аполло»

В ресторане случались не только музыкальные представления, но и драки и даже стрельба, гремели выстрелы и скандалы. Так, 14(01) ноября 1911 года в газете «Новое время» в разделе «Московская хроника» появляется заметка, где сообщается: «Вчера в отдельном кабинете загородного ресторана „Аполло“ покушался на самоубийство московский домовладелец Н. Н. Стахеев, сын известной семьи Стахеевых. Пил он шампанское под пение хора, затем вдруг вынул револьвер и выстрелил себе в грудь. Рана оказалась неопасной и его отвезли на автомобиле в больницу. При Стахееве оказалась записка, в которой он просит в смерти своей никого не винить. Причина покушения романическая».

После революции «Аполло» закрыли. Сегодня в этом особняке находится музей авиации и космонавтики. В залах, где раньше выпивали купцы, сегодня можно увидеть скафандр, самолетный двигатель и даже кабину космического корабля.

«Мавритания»

Знаменитые ресторации «Мавритания» и «Стрельна», принадлежавшие купцам Натрускиным, вошли в историю своим изысканным дизайном, открытой кухней и цыганскими хорами. Любители развлечений кутили, кочуя из одного ресторана в другой, что называлось «ходить по всем церквам».

Экзотический ресторан «Мавритания»

Ресторан, названный «Мавританией» (Петровско-Разумовская аллея, дом 12а), стоял в экзотическом саду и включал в себя десять отдельных павильонов, оформленных в разных стилях. Центральной была мавританская ротонда, рядом – русская изба. Далее, по обе стороны широкой аллеи, называемой «Международным проспектом», расположились беседки и павильоны с балконами – в японском, китайском, турецком, французском, итальянском, египетском, индийском стилях. В комплекс также входили парковые гроты, крытая галерея для прогулок, сцена для выступлений и небольшой пруд, где гости купались в жаркие дни. Но более всего посетителей поражала необыкновенная кухня, через большие окна которой можно было наблюдать за работой искусных поваров.

Еще одной фирменной фишкой ресторана был уникальный газон, похожий на пестрый восточный ковер, который стал визитной карточкой ресторана. Специально отобранные растения поочередно цвели в течение нескольких месяцев, из-за чего «ковер» несколько раз за сезон менял узор. Фирменную смесь семян назвали в честь «Мавритании», а ее состав хранили в строгом секрете.

Этот ресторан «засветился» в литературе. Именно здесь героиня романа Льва Толстого «Воскресение» Катюша Маслова случайно отравила купца Смелькова, подсыпав ему слишком много снотворного. В 1912 году старший сын И. Ф. Натрускина – Сергей обновил «Мавританию». Тогда и появилось кирпичное здание, которое сохранилось до наших дней.

Ресторан «Стрельна». Фото 1900-х годов

«Стрельна»

Второй ресторан Натрускина – «Стрельна» – располагался непосредственно на Петербургском шоссе (здание не сохранилось). Он был открыт в 1859 году и сразу стал конкурировать с другими ресторанами. Впервые в Москве ресторан был объединен с тропическим садом с высоченными семиметровыми пальмами, привезенными специально для него с острова Барнео. Главный зал напоминал роскошную гигантскую оранжерею под стеклянной крышей. Экзотические растения обвивали гроты, скалы, беседки и веранды. Цветущие клумбы и фонтаны создавали иллюзию райского сада. Диковинный зимний сад произвел необыкновенный фурор, и «Стрельна» в короткие сроки стала знаменита на всю Москву.

Интерьер оранжереи тропических растений в ресторане «Стрельна»

«Там, в зимнем саду под пальмами, мы импровизировали сцены из индийской жизни, – вспоминал „Стрельну“ декоратор Императорских театров К.Ф. Вальц. – Салфетки и скатерти служили нам костюмами и часто при помощи бананового ликера и джинжера нам удавалось погружаться в нирвану и видеть между кадок с тропическими деревьями львов, тигров и прочих диких зверей».

Кроме зимнего сада с гротами, там был и огромный бассейн, в котором плавали живые стерляди, осетры и налимы. Любую из этих рыб гость мог заказать к ужину. Историк и знаток Москвы С.К. Романюк пишет: «В ресторане можно было наблюдать такие сценки: – Любитель отварной осетрины или стерляди подходил к бассейну, указывал перстом на ту или иную рыбину. Ее тут же вылавливали сачком, и любитель вырезал ножницами из жаберной крышки фигурный кусочек. Когда эту рыбу подавали на стол, уже отварную, кусочек прикладывался к вырезу. Если совпадал, значит рыба – та! Без обмана!».

Кухня в «Стрельне» была отменной под стать антуражу. Архитектор И. Е. Бондаренко вспоминал – «„Стрельна“ посещалась барством, отличалась изысканным столом и прекрасной обстановкой своего главного зала, устроенного в зимнем саду». Здесь могли одновременно сесть за стол почти две тысячи человек.

В конце 19-го столетия «Стрельна» входила в число самых популярных ресторанов Москвы.

Здесь представители австро-венгерской колонии отмечали дни рождения своего императора Франца-Иосифа, французская диаспора собиралась праздновать день взятия Бастилии, англичане пили за здоровье королевы Виктории. А как отрывались здесь студенты на Татьянин день! Из газет того времени известно, что юные провинциалы, первый год вкушающие в Москве прелести студенческой жизни, совершали «водяное крещение» в бассейне в костюме Адама.

Вот как описывал писатель это событие знаменитый в свое время писатель В. Дорошевич: «…в этот день университетская молодежь праздновала в самых лучших, самых роскошных, в первых ресторанах столицы. В „Эрмитаже“, у „Яра“, в „Стрельне“. Где старик Натрускин в этот день отказывал людям, кидавшим сотни, и отдавал свой сказочный зимний сад в полное распоряжение студентам, пившим пиво и пышно возлежавшим потом на бархатных диванах с надписями мелом на пальто: – „Доставить на Ляпинку. Хрупкое! Просят вверх ногами не ставить!“ – Но ведь у вас пальмы! Бог знает, каких денег стоят! – говорили ему. Старик улыбался: – Ничего! Будут докторами, адвокатами, – тогда заплатят! И ему, казалось бы, странным, диким, чтобы Татьянинский пир не у него происходил: – Московские студенты-то – наши! Нынче вся Москва ихняя!».

Ресторан «Стрельна» был знаменит своими многочисленными оркестрами и хорами. На его эстраде работали румынские, венгерские оркестры, а также русский, венгерский и цыганский хор, который не раз упомянут в произведениях русской литературы. Так, Лев Толстой упоминает этот ресторан с его цыганскими хорами в пьесе «Живой труп», а Иван Бунин – в рассказе «Чистый понедельник» и в новелле «Генрих». Звездой «Стрельны» была царица романса, легендарная цыганская певица Варя Панина, которая поражала всех тембром своего удивительного голоса и редким талантом, при входе гостей встречали звуками гитар и страстными напевами.

Но не только роскошной кухней и превосходным цыганским пением славилась «Стрельна», но и разгульными купеческими кутежами, которые регулярно пополняли криминальную хронику первопрестольной. Особенно отличился в этом знаменитый купец-миллионщик Михаил Алексеевич Хлудов.

Однажды, в 1877 году, Михаил целиком снял ресторан «Стрельна» и пригласил пол-Москвы знакомых отпраздновать свое возвращение с Балкан, где он помогал сербам в войне с турками. В этой войне он проявил невиданную храбрость, за что был пожалован Георгиевским крестом и сербским орденом. В ресторан герой явился в мундире сербского офицера весь в орденах и при неизменной сабле. После изрядного количества выпитого он принялся рассказывать о своих подвигах, и настолько увлекся рассказом, что выхватил шашку бросился рубить экзотические пальмы и лимонные деревья, предмет особой гордости владельца ресторана. После того как он перерубил все пальмы он принялся за зеркала.

Когда же утром гуляке предъявили счет за зеркала, то он сразу заплатил 1000 руб., но, когда предъявили счет за выпитые напитки, он принялся выторговывать каждую копейку. Что же касается пальм, то Хлудову пришлось доставлять их из Сочи. К каждой пальме хитрый купец прикрепил таблички, на которых было написано, что эти пальмы приняты в дар рестораном от купца М. А. Хлудова. Тем самым он прорекламировал и себя, и свое фамильное дело, и свои несметные богатства.

Пленники судьбы:

Михаил Хлудов, третий сын фабриканта-миллионера А. И. Хлудова, жил в Москве, недалеко от Красных ворот (Хомутовский тупик, 7) по соседству со своим отцом и братом Василием (дом 5а).

В отличие от своего отца и брата, он мало интересовался семейным бизнесом и прославился среди москвичей не деловой хваткой, а своей отчаянной удалью и пьяными кутежами.

По словам современников, Мишка Хлудов в своих шальных разгулах переплюнул всю Москву. Даже чай он пил по-особенному, по «хлудовски»: ему подавали стакан чая и бутылку коньяку, он отопьет ложку чая, дольет коньяком, потом другую, и пьет так до тех пор, пока не кончится коньяк. Михаил так кутил и сорил деньгами, что его отец Алексей Иванович, потеряв терпение, составил завещание в пользу Василия и выгнал непутевого сына из дому. По словам известного купца Н. А. Варенцова, несмотря на безумные кутежи и безобразия Михаила Хлудова, в нем «проглядывало нечто, что увлекало людей, им интересовались, с любопытством старались разобраться в его личности».

Михаил Хлудов, прозванный «московским озорником», был хоть и кутилой, но человеком редкого ума, смелым и отчаянным. Ему было всего двадцать, когда он первым из российских купцов отправился в Фергану, Бухару и Коканд и, рискуя жизнью, открыл на ханской земле фактории по закупке хлопка. А в Туркестане он бесперебойно снабжал русскую армию продовольствием и лично участвовал во взятии крупных крепостей – таких как Ташкент и Коканд. К тому же он состоял личным адъютантом генерала Скобелева, и на собственные средства содержал лазарет для раненых.

Михаил Алексеевич Хлудов с подарком Худояр-хана, ручной тигрицей Машкой

Вернувшись в Москву, Михаил привез с собой любимую тигрицу, прошедшую с хозяином весь ратный путь. Она жила у него в доме, приводя в ужас всех домочадцев и до полуобморока пугая посетителей. Поговаривали, что на его фабрике в Ярцеве у него был ручной волк, свободно расхаживающий по дому, который по-хозяйски вскакивал передними лапами на стол, где был накрыт чай для гостей, и с жадностью пожирал пироги.

По свидетельству современников, Михаил был человеком страстным и склонным к экстравагантным поступкам. Так, на знаменитые «хлудовские безобразия» по четвергам в его знаменитом доме собиралась вся разгульная Москва. Хозяин встречал гостей в восточном зале с великой честью, каждому подносил особую чарочку – величиной с небольшой бочонок. После чего выходил на пир обряженный, то в кавказском, то в бухарском костюме. Однажды выкрасился ваксой и предстал перед честной публикой черным, как смоль, негром. Особенно любил «московский озорник» являться перед дамами «в чем мать родила». Его наготу прикрывала лишь любимая тигрица, словно накидка гладиатора. Сконфуженные барышни смущенно отводили взгляды, а толстушки купчихи от восторга громко визжали. После этого по Москве поползли слухи, что безобразник Мишка водит дружбу с дьяволицами, которые к нему по ночам на метлах нагишом слетаются.

Народ поговаривал, что за все Мишкины «безобразия», Бог его наказал. Его молодая жена была нечаянно отравлена, пав жертвой вражды между братьями Хлудовыми. После смерти горячо любимой жены, ради воспитания малолетнего сына Алексея, Михаил Алексеевич женился вновь. Однако мачеха не смогла заменить мать Алеше, он погиб в возрасте восьми лет по нелепой случайности. В память о сыне несчастный отец завещал свой дом и 350 тысяч рублей для создания детской больницы, а также капитал на ее содержание. Больница была открыта в 1891 г. на Большой Царицынской улице. Ныне это – Детская клиника на Большой Пироговской улице.

Потеряв сына, обезумевший от горя Михаил запил. Поговаривали, что его новая жена Верка, «змея подколодная», умышленно спаивала своего мужа вместе со своим возлюбленным доктором Павлиновым. Желая овладеть хлудовскими деньгами, любовники состряпали документ, что Хлудов-де болен белой горячкой: припомнили даже случай, когда на выставке собак в Манеже муженек забрался со своей тигрицей в клетку и оба, грозно скалясь, рычали на публику. Вскоре Хлудов умер в сумасшедшем доме, а тигрицу Машку определили в зоологический сад, где она зачахла от тоски по хозяину.

Михаил Хлудов и его родные завещали колоссальные деньги на благоустройство Москвы и оставили после себя немало добрых дел. Они открывали и содержали учебные заведения, больницы и богадельни, палаты для неизлечимо больных и дома бесплатных квартир. Одной из самых известных благотворительниц в Москве была родная сестра Михаила Варвара Алексеевна Хлудова. В молодости она была насильно выдана замуж за богатейшего купца Абрама Морозова, несколько лет добивавшегося ее руки. Три раза она отказывала ему, тогда отец запер ее в комнате, и она почти год просидела взаперти. В это время, доведенный до предела кутежами сына Михаила, Алексей Иванович выгнал его из дому, лишив наследства. Варвара решилась на отчаянный поступок: вышла замуж за нелюбимого, поставив лишь одно условие, чтобы отец простил ее любимого брата.

Сестра Михаила Варвара, в замужестве Морозова, была одной из самых известных благотворительниц в Москве

После 12 лет супружеской жизни ее муж заболел психически и умер, оставив ее молодой вдовой с тремя сыновьями, ткацкой мануфактурой в Твери и многомиллионным состоянием. Варвара Алексеевна в память о супруге передала часть своего состояния на строительство психиатрической клиники на Девичьем поле. Почти в то же время ею был создан институт для лечения раковых опухолей, в память о матери, умершей от рака. В Твери на фабрике ею были устроены театр, больница, школа, ясли, приют, которые существовали на ее средства. Перед смертью Варвара Алексеевна все паи завещала рабочим на улучшение их бытовых условий, но грянула октябрьская революция. К власти пришли новые хозяева жизни, которые объявили Варвару Хлудову хитрой предпринимательницей, которая своей благотворительностью пыталась «завуалировать свою эксплуататорскую деятельность».

По воспоминаниям Н. А. Варенцова, бесчинства Хлудова в «Стрельне» повторил бывший приказчик, Михаил Павлов из Шуи. Став текстильным фабрикантом, он на радостях разбушевался и срубил толстым поварским ножом большую пальму в уникальном зимнем саду. И на глазах компаньонов отдал Натрускину в качестве компенсации 5 тысяч рублей.

Влас Дорошевич вспоминает другой случай, о том, как московский чудак Каншин приказал запереть своих гостей в «Стрельне» на целую ночь: «В зимнем саду охоту устроили! Хорам приказали: „Спасайтесь! Это будто бы тропический лес, а вы будто бы дикие, а мы англичане. Вы бегите и кричите: „Караул!“ А мы будем на пальмы лазить и вас искать!“ Так и играли».

Иные понтеры в «Стрельне» осушали огромный аквариум и наполняли его элитным французским шампанским, а потом, под хохот собравшихся, купец и его друзья-собутыльники начинали купать в нем визжащих хористок. А затем устраивали «живые римские качели», то есть из рук в руки перебрасывали голую певичку. При «похоронах русалки» заказывали гроб, клали в него согласившуюся на это девушку, хор пел погребальные песни, а сами купцы, напившись до чертиков, искренне и от души обливались горючими слезами.

После таких дебошей бывали и удивительные находки. Так, газета «Московский листок» от 23 февраля 1902 г. сообщала: «…в ресторане „Стрельна“ в Петровском парке во дворе в куче золы одним из служащих вновь найден бриллиант, величиной с небольшую горошину, вделанный в черный серебряный ободок. Бриллиант предоставлен в полицию».

Иногда в знаменитом ресторане баловались и огнестрельным оружием. Так, 8-го января, в 5 ч. утра в ресторане «Стрельна» один из посетителей, приезжий из Сибири в форме жандармского офицера, в кабинете ресторана произвел выстрел из револьвера. Стрелявшего хотели связать и обезоружить, но он удрал. А однажды в 1911 году в «Стрельне» произошло смертоубийство, о котором очень долго судачила вся Москва. Молодой купчик Просолов застрелил здесь, в роскошном тропическом зале, свою слишком разгулявшуюся жену.

После «Стрельны» самые настырные гуляки в предрассветной темноте держали свой путь к селу Всехсвятскому (ныне – ст. метро «Сокол»), в двух верстах от Петровского парка. В этом месте их привлекали ресторации «Гурзуф» и «Жан». Там не было электричества, и трапеза всегда шла при свечах. Самые «крепкие» гуляки «добавляли» и шли играть в карты. Пижоны очень гордились, когда в городе их знакомые замечали следы бурно проведенной ими ночи – закапанные воском рукава и брюки.

Разгульное веселье и крупные кутежи проходили не только в ресторанах и трактирах, но и на загородных виллах разбогатевших купцов и предпринимателей. Дачи в Петровском парке были самыми роскошными в старой Москве, нечто вроде современных вилл и дворцов на Рублево-Успенском шоссе. Здесь была роскошная дача И.В. Морозова, загородная вилла швейцарского часового мастера Вильяма Габю, главного конкурента знаменитого Буре. Под стать модными дачам был и сам парк, предназначенный для традиционных воскресных гуляний «порядочной» или, как тогда говорили, «чистой» публики.

Здесь катались верхом на лошадях и в экипажах, демонстрировали новые наряды, вплоть до одежды кучера, пили чай под специальными шатрами, и любовались как отчаянные аэронавты плавали в небе над парком на воздушных шарах и прыгали с парашютами, развлекая народ.

В начале XX века по соседству с Петровским парком, в восточной части Ходынского поля, был открыт аэродром, на котором впервые состоялись полеты знаменитого С. И. Уточкина и пилота П. Н. Нестерова. Постепенно полеты стали одним из наиболее модных городских развлечений, и любители их иногда ночевали прямо на поле, чтобы не опоздать к началу полетов.

Тайны виллы «Черный лебедь»

Самые скандальные кутежи, о которых годами судачили московские обыватели и острословы, проходили в Петровском парке – на роскошной вилле Николая Рябушинского «Черный лебедь», построенной архитекторами В.М. Маятом и В.Д. Адамовичем в начале ХХ века в неоклассическом стиле (Нарышкинская аллея, 5).

Пленники судьбы:

Николай Павлович Рябушинский, миллионер и меценат, один из восьми братьев Рябушинских, владельцев банков и текстильных предприятий. Владимир Рябушинский был гласным городской думы. Павел Павлович выпускал газету «Утро России», которая позволяла себе критиковать даже министров. Степан Рябушинский имел одну из лучших коллекцию икон, а профессор Дмитрий Рябушинский работал в области аэродинамики.

Богемная вилла Николая Рябушинского «Черный лебедь»

В отличие от своих братьев Николай Павлович не очень интересовался семейным бизнесом. Получив свою часть наследства, он занялся «веселой жизнью», сорил деньгами и промотал на некую певичку Фажетт больше 200 000 рублей. Он купал ее в шампанском, катал на лихачах, дарил драгоценности от Фаберже. За одно только колье с жемчугом и бриллиантами он заплатил десять тысяч двести рублей. Во спасение семейного имущества от непутевого брата, семеро его именитых братьев даже учредили над ним опеку сроком на пять лет, в течение которых он не мог распоряжаться своей долей наследства. Правда, после того как опека была снята, «Николашка» разошелся во всю ширь молодецкой души. Он ударился в бесконечные кутежи, жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывал и дружил с разгульной богемой.

Новоселье в новой вилле «Черный лебедь» справлялось с невиданной пышностью, поражая гостей роскошью и великолепием. Дорожки были обсажены редчайшими пальмами, на роскошных клумбах цвели изысканные орхидеи. В саду бил фонтан, вокруг которого, распушив веером узорчатые хвосты, прогуливались павлины, бегали золотистые фазаны, пели заморские птицы с невиданно ярким оперением. А в саду у собачьей конуры сидел на цепи молодой красавец леопард.

За строгим фасадом виллы скрывался не менее изысканный интерьер: причудливая мебель, обтянутая шелком, с маркой в виде черного лебедя. Все столовое убранство было с тем же вензелем: скатерти, салфетки, посуда, серебряные приборы. Черный лебедь красовался на бокалах и рюмках из тончайшего венецианского стекла, сделанных в Италии по заказу хозяина виллы.

Интерьер кабинета Н.П. Рябушинского на вилле «Черный лебедь»

У гостей экстравагантного хозяина была возможность полюбоваться картинами знаменитых мастеров, украшавших стены, и великолепной коллекцией хозяина, в которую входили драгоценные фарфоровые вазы и фигурки драконов, привезенные хозяином с Майорки. Здесь же размещалась коллекция живописи, включавшая как ценнейшие произведения европейских мастеров – Кранаха, Брейгеля, Пуссена, так и работы современных французских и русских художников. Была на вилле и мастерская самого Николая Рябушинского – одаренного художника-любителя.

Вилла «Черный лебедь» часто становилась местом пиров-праздников, которые Николай Рябушинский устраивал с невиданной пышностью. Художник Сергей Виноградов вспоминает устроенный в первую весну «Черного лебедя» «Праздник яблоневого цветения»: «Это было волшебно. По всему саду были сервированы небольшие столы, и пировали до утренней зари в благоухающем цветущем саду. Под яблонями около столиков были пущены прыгающие, ползающие, летающие заводные, вывезенные из-за границы кузнечики, лягушки, бабочки, ящерицы, пугавшие дам, а это еще прибавляло веселья». В другой раз, на Новый год, Николай Рябушинский украсил деревья перед домом сотнями электрических лампочек и устроил в саду прием, на котором дарил гостям картины и драгоценности.

О кутежах и оргиях на вилле «Черный лебедь» в Петровском парке слагали легенды. Завистники злобно шептались, якобы на этой скандальной вилле устраивались знаменитые «афинские ночи с голыми актрисами». А для того, чтобы эти разгульные ночи проходили более весело, Николай украсил виллу коллекцией отравленных стрел из Новой Гвинеи. Дело в том, что, путешествуя в юности по экзотическим странам, он побывал у папуасов-людоедов и даже пил вино из черепа побежденного врага у вождя гостеприимного племени.

Несмотря на расточительную богемную жизнь, Николай Павлович внес свой вклад в русскую культуру: на его средства издавался дорогой иллюстрированный журнал «Золотое руно», который объединил художников нового поколения и известных писателей-символистов – А. Блока, В. Брюсова, К. Бальмонта, З. Гиппиус, Д. Мережковского. В 1907 году на средства Н. Рябушинского открылась выставка «Голубая роза», которая стала настоящей сенсацией в мире искусства. Окунувшись в богемную жизнь Москвы, он и сам стал писать статьи по искусству, издал книжку стихов, сочинял музыку и пробовал писать картины.