Текст книги "Осторожно, женское фэнтези!"

Глава 6

Дорога до общежития забрала добрый час и остатки сил, так что понадобилась вся моя воля, чтобы избавиться от грязных вещей и выкупаться, а не завалиться тут же в кровать. Разговор с Оливером и посещение единорога заставили на время забыть о результатах бега наперегонки с иллюзорными тварями, но теперь я ощутила их сполна. Каждый сустав, каждая мышца нещадно болели, на затылке зрела шишка, а синякам и царапинам не было числа.

Мне не помешала бы помощь целителя, но Мэг еще была на занятиях, а самовольно пользоваться ее снадобьями я не рискнула. Только йодом ссадины обработала и еще пустырника выпила. Интересно, он привыкания не вызывает?

– Не вызывает.

Я подпрыгнула от неожиданности, а рука тут же потянулась к пузырьку за новой дозой.

– Но лучше не части́, – посоветовал Мэйтин.

На полигон прийти он не мог, а влезть в комнату к полуголой девушке, на которой только синяки и сорочка, – запросто!

– Что я забыл на полигоне? – удивился бог.

– Меня! – С обиженным сопением я забралась под одеяло. – Мне там бег с препятствиями устроили и чудищ напустили. Меня ходячее дерево веткой огрело! Я падала раз сто! Я…

– Не понял, – он в недоумении тряхнул головой. – Это же обычная тренировка для Элизабет.

– Угу. Только я не Элизабет. Я по заборам прыгать не обучена и колдовать не умею. Если бы не беременность, до сих пор валялась бы в какой-нибудь канаве.

– Чья беременность? – бог коснулся кончиками пальцев моего лба. – Ну ты даешь, – выдохнул спустя секунду.

– Ты сейчас что сделал? – спросила я, приподнимаясь.

– Память считал. Но ты все-таки… М-да… Кровь почему сама не сдала? Сибил ничего не добавляет в спиртное.

Об этом я уже по его вопросу догадалась. Но тогда, в больнице, откуда мне было знать?

– Ладно, – отмахнулся он. – Не самая большая проблема. Лучше объясни, почему ты не используешь магию?

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю! – окрысилась я. – Не могу, и все!

– Так не должно было случиться.

До чего же верно эта фраза характеризует мое нынешнее положение!

– Нормальное у тебя положение, – проворчал Мэйтин, оглядев меня. – Горизонтальное. Можешь пока в нем и оставаться.

– Долго?

– Зависит от того, собираешься ты на обед или нет.

– Обед? – протянула я страдальчески. – Почему нельзя было сделать отдельные столовые при каждом общежитии?

– Это ты меня спрашиваешь? – ухмыльнулся бог.

Нет, блин! Это был риторический вопрос!

– Тут есть буфет, – сжалился он. – И небольшая кухня, где тебе приготовят сэндвич или чашечку горячего шоколада. Но это потом. Сейчас обсудим твои проблемы, пока у меня есть немного времени.

– Немного? – я вскочила. – Снова бросишь меня?

– А у меня есть выбор? Кое-кто, не буду показывать пальцем, придумал для Трайса единую мировую религию. Единую! Для людей, эльфов, гоблинов – для всех. И кто-то из них действительно верит. И молится. А молитву истинно верующего не услышать невозможно. Это как многоканальный телефон, и тебя вызывают сразу по всем линиям.

– А нельзя игнорировать звонки?

– Если какая-нибудь ерунда – можно. А если что-то важное…

– Я на полигоне тебя звала, – высказала я ответную претензию. – По-твоему, это было неважно?

– Важно, наверное. Но ты звала. А они, – он обвел рукой комнату, словно весь мир, – молятся. Они в меня верят по-настоящему.

– А я?

– А ты нет. Ты знаешь, что я есть. Когда в меня верят, я чувствую.

Повисло неловкое молчание.

– Трудно быть богом? – спросила я, первой не выдержав тишины.

– Привык уже, – улыбнулся он. – Да и родня помогает.

– У тебя есть родня? – удивилась я. – Получается, ты не единственный бог на Трайсе?

Он поглядел на меня и скорбно вздохнул:

– Ты же сама обо мне написала: «Верховный». А раз я верховный, должны быть и другие, не такие… верховные.

В памяти Элси всплывали смутные подсказки вроде мифов о заселении мира. Согласно этим мифам, эльфы и люди – это ожившие отражения богов, однажды подлетевших к планете, чтобы поглядеть, а что это тут вертится. И да, богов было больше одного. Восемь, если точнее. Мэйтин-Вершитель, Кирим-Воин, Лиджайя-Возлюбленная… Больше имен я не вспомнила, только прозвища: Пряха, Сказочница, Мудрец, Шутник… и еще кто-то…

– Аштоны не религиозны, – объяснил мое невежество Мэйтин. – Лорд Арчибальд поклоняется прогрессу и вместо свечей в храме скупает акции железнодорожных компаний. Леди Оливия посещает службы лишь по большим праздникам – это одна из ее светских обязанностей. А их дочь… ты лучше меня знаешь.

– Это плохо? – спросила я, уловив в его словах укор.

– Мы живем, пока в нас верят. – Он отвернулся к окну, а когда вновь повернулся ко мне, на его лице не осталось и тени печали. – Давай все же с магией разберемся.

А что с ней разбираться? Память о силе есть. Сила есть. Но сила эта, как и память, не моя, и, если воспоминания Элси мне еще удается вытягивать в нужный момент, с магией так не получалось и вряд ли получится.

Мэйтин не счел это достаточным основанием для отстранения меня от должности спасительницы мира. Сказал, что вариантов все равно нет. Я автор. Значит, придумаю что-нибудь. Оспорить это утверждение я не успела: послышался скрип открывающейся в общий коридор двери, и в комнату постучали.

– Войдите, – прокричала я, нырнув под одеяло.

В комнату заглянула женщина лет тридцати пяти, в которой Элси узнала Летти, свою горничную.

– Мисс Элизабет, к вам посетитель, – доложила она. – Ожидает в комнате для гостей.

– Мне нездоровится.

– Это инспектор, – извиняющимся тоном объяснила Летти. – Сказал, если вы не спуститесь, сам поднимется. А это не совсем прилично.

Что за инспектор?

– Вильям Крейг, – ответил на мысленный вопрос Мэйтин. – Шеф внутренней полиции академии. Студенты пропадают – ты же не думала, что это не станут расследовать?

Одевалась я быстро и уже через пять минут предстала пред светлы очи инспектора. Вернее, попыталась предстать, но ввиду того, что очи его, действительно светлые, выцветшие до блекло-голубого, жутко косили, удалось это лишь наполовину, и, когда одно око глядело на меня, второе высматривало что-то за моим плечом. Я даже обернулась, не Мэйтин ли там, но бог если и решил присутствовать при разговоре, то незримо.

– Мисс Аштон? – полицейский со свойственной пожилым людям медлительностью привстал с кресла, но, не успев подняться в полный рост, счел церемонию приветствия оконченной и опустился обратно. – Простите, что побеспокоил. Мистер Вульф сказал, что вы прихворнули, но дело важное.

Голос у него был простуженный, тон – донельзя виноватый, словно неловко ему не только за неурочный визит, но и за всего себя. За видавшее виды коричневое пальто, в которое он кутался, хотя давно должен был отогреться в тепле. За редкие, будто присыпанные пеплом волосы, давно не стриженные и оттого завивающиеся на кончиках в забавные не по чину и не по возрасту колечки. За исчерченные морщинками щеки со следами порезов после бритья и руки с неровными обломанными ногтями, которые он прятал в рукава. За взгляд, что при всем желании не мог сфокусировать на моем лице. Но все это в совокупности вызывало к мистеру Крейгу такое снисходительное расположение, что, явись он ко мне среди ночи, я не возмущалась бы, а вежливо ответила на вопросы и попрощалась, пожелав всего наилучшего.

– Хотел о сегодняшней тренировке расспросить, мисс. Вы на полигоне ничего необычного не видели?

Помимо пауков из костей, злобных деревьев, крыс размером с волков и еще пары десятков монстров?

– Нет, господин инспектор. Если что-то и было, я этого не заметила или восприняла как элемент задания. У нас ведь была тренировка с иллюзиями. Не уточните, о чем речь?

– Да что у нас тут, – вздохнул полицейский. – Письмена кровавые, знаменья тревожные… Наверняка ведь знаете.

– Кто-то еще пропал? – встрепенулась я.

Инспектор задумчиво кивнул:

– Знаете. Все уж знают. Говорил я милорду Райхону, шила в мешке не утаишь. – Он достал из кармана мятый клетчатый платок и, отвернувшись, утер нос. – Не видели ничего, значит? И не слышали?

Я покачала головой.

– Жаль, очень жаль.

Он оперся рукою о подлокотник, чтобы встать, но вдруг передумал.

– А ваши товарищи одну странность отметили, – обронил рассеянно.

– Какую же?

– Вас. Сказали, вели вы себя необычно, – инспектор с сомнением растягивал слова, словно сам не понимал, что же такого необычного было в моем поведении. – Вроде бы отказались в команду Мартина Кинкина пойти, хоть он вас и звал.

– И что тут странного?

– И правда, – он снова вынул платок, помял в руках и убрал обратно в карман. – Но товарищи ваши удивились чему-то.

– Тому, что я пошла в одну команду с Шанной Раскес, – сказала я, поняв, что этот человек не уйдет, не получив ответа.

– У вас с ней не очень хорошие отношения? – поинтересовался он тем же рассеянным тоном.

– У нас нормальные отношения. Здоровое соперничество. Но в соревновании команд этому соперничеству не было места, и я решила, что ничего не потеряю, если сыграю на одной стороне с Шанной против Мартина и его прихлебал.

– Мистер Кинкин вам не нравится? – закинул новый крючок инспектор.

– Мне не нравятся методы, которыми он пробивается на место старосты, и я не хочу помогать ему в этом.

– Ясненько, – теперь полицейский на самом деле поднялся и поправил воротник пальто. – Не буду вас задерживать. Отдыхайте, мисс. Отдых при любом недуге – первое дело.

– Вы так и не сказали, что случилось.

– Не сказал? – удивился он. – Так то и случилось. Студент пропал. Мистер Кинкин. Сразу, как тренировку прервали, не кинулись, а уж когда мистер Вульф стал задания раздавать, обнаружилось.

– Может, Мартин просто ушел, никого не предупредив? Не рано ли бить тревогу?

– Так метки же, – развел руками инспектор. – Метки на каждого ставят на полигоне. Считают, кто пришел, кто ушел. Мистер Кинкин вот не уходил…

Попрощавшись с полицейским, я вернулась в комнату, но от мысли снова улечься в кровать отказалась. Мэйтин говорил, что я что-нибудь придумаю, и я придумала.

Сибил напророчила перемены, начало которым положит недоразумение. По-хорошему, мое присутствие здесь – уже недоразумение, и перемены начались в тот момент, когда я влезла в панталоны Элизабет. Но если требовалось другое предзнаменование, мнимая беременность подходила идеально. А милорд Райхон подсказал мне решение проблем с практикой по боевой магии.

Прости, Элси. Не думала, на что тебя обрекаю, отправляя учиться именно на этот факультет. Но если, несмотря на трудности, тебе там нравилось, тоже прости. Потому что я тебя переведу. Займемся чем-нибудь не таким опасным и изнуряющим. Нет, не зоомагией. Я вышла из того возраста, когда мечтают выучить язык животных. Графу сказала бы пару ласковых при встрече, но он у меня и человеческий неплохо понимает. А мы, Элси, пойдем на целительский. Медицина у меня в крови. Дед это часто повторял. Неделю со мной не разговаривал, когда я документы на экономический подала. Забыл, как сам говорил, что в наше время рядовому врачу себя прокормить нелегко. Я нерядовым вряд ли стала бы. И тут в светила рваться не буду, лишь бы от полигона держаться подальше.

– Неплохой план, – сказал вновь появившийся рядом бог. – А по исчезновениям что надумала?

– Пока ничего.

Наверное, стоит побывать на месте преступления? Или личные вещи жертвы осмотреть?

– На личные вещи взглянуть можно, – подмигнул Мэйтин. – Полиции пока не до этого. А Кинкин жил в том же общежитии, что и один из твоих друзей.

– Рысь?

– Ну не эльф же? – усмехнулся он и снова исчез.

Куратора я нашла на факультете. За неимением собственного кабинета мистер Вульф устроился в пустой аудитории, где проверял письменные задания, сверяясь со справочником. Глядя, как он, взяв очередную работу, с сомнением хмурит брови, листает книгу и расслабленно вздыхает, убедившись в своей правоте, трудно было сдержать улыбку.

– Мисс Аштон? – Саймон захлопнул справочник и сунул его под стол. – Вы ко мне?

– Да. Вот. – Приблизившись, я протянула ему заявление. – Милорд Райхон оставлял вам предписание на этот счет.

– Сразу – да, но после он его отозвал.

Не думала, что Оливер вспомнит обо мне после исчезновения Мартина. Какой у нас, однако, ответственный ректор!

– Но я ведь все равно могу просить о переводе? – спросила с надеждой.

– Да. Но почему вы хотите уйти… – Вульф заглянул в заявление и удивленно моргнул. – На целительский?

– Мне кажется, это более подходящая для меня специальность. И родители так считают. Они не одобряли мой первоначальный выбор, ведь боевая магия вряд ли пригодится мне в будущем.

– Моя мать тоже не обрадовалась, когда я поступил на боевой, – пожал плечами маг. – Тоже говорила, что я не найду приличной работы. Но я стал преподавателем. Достойная и уважаемая профессия.

– Мать, наверное, вами гордится.

– Пока не очень, – смутился молодой человек.

– Я преподавателем не стану, – вернулась я к тому, зачем пришла. – Вряд ли у меня получится учить других. А навыки целителя всегда пригодятся.

– Понимаю, – кивнул мистер Вульф. – Хоть мало кто решился бы на перевод на третьем курсе. Но некоторые вообще уходят из академии. Переводятся в Глисетский университет или в высшую школу Найтлопа. Уровень образования там ниже, зато спокойнее. Вы уже знаете о Мартине?

– Да.

– Вы не поэтому?.. – он поглядел на меня, на заявление и снова на меня.

– Не поэтому, – заверила я.

Саймон удовлетворенно кивнул, словно мой ответ совпал с тем, что он вычитал в справочнике, подписал заявление и пожелал мне удачи на новом месте.

– Подпишите у декана нашего факультета, а затем – у декана целителей. Вы же согласовали перевод?

– Конечно, – соврала я.

Решить вопрос я планировала в обход деканатов.

К четырем часам, когда бледное зимнее солнце уже опустилось к горизонту, я была в главном корпусе.

– Милорд Райхон занят, – с неприятной улыбочкой сообщил секретарь. – Можете записаться на прием. В будущую среду вас устроит?

– Нет. Будьте добры, сообщите милорду Райхону, что я хочу поговорить о происшествии на полигоне.

Игнорировать упоминание полигона он не посмел. Проскользнул в едва приоткрытую дверь ректорского кабинета и практически тут же вышел.

– Вас примут, – бросил так, словно согласие Оливера на разговор со мной оскорбило его до глубины души.

– Спасибо, – поблагодарила я, поборов соблазн сказать что-нибудь едкое или хотя бы одарить его уничижительным взглядом, хорошо удававшимся аристократке Элизабет.

Прошла в кабинет.

– Присаживайтесь, мисс Аштон, – пригласил сидевший за столом ректор. – Я верно понял, у вас есть информация о сегодняшнем происшествии?

– Да, – я опустила глаза, чтобы не смотреть ему в лицо. Отвлекало.

– Почему вы не поделились ею с инспектором?

– Не хотелось, чтобы кто-либо знал. Но и скрывать это не получится. – Я глубоко вдохнула, собираясь с духом, и выпалила: – Сегодня на полигоне пострадал не только Мартин Кинкин, но и я.

– Каким образом? – в голосе Оливера слышался скепсис: Элси давно исчерпала лимит его доверия.

– Во время тренировки что-то случилось. Что-то, из-за чего я… Я не могу использовать магию! – Эмоции Элизабет выплеснулись наружу, и последняя фраза прозвучала с неподдельным отчаянием.

– Что, простите? – не выказывая и толики обеспокоенности, переспросил ректор.

– Я не могу использовать магию, – всхлипнула я.

– И в чем это проявляется?

– Ни в чем. Ни в чем не проявляется! Плетения не плетутся, фигуры не складываются, потоков не вижу. Хорошо, на полигоне иллюзии были, а если бы настоящие зомби?

Взглянув мельком на мужчину, отметила, что он задумался. Теперь нужно не упустить инициативу и подтолкнуть его к принятию правильного решения.

– Я заявление написала, на целительский, – продолжила плаксиво. – К полигону и на сто ярдов не подойду! Лучше в больнице. Вы же сказали, что у меня способности… Но без магии даже там… Меня же не отчислят? Можно же это исправить? Вы ведь знаете как?

Это была самая рискованная часть плана, но у меня все равно не вышло бы долго скрывать отсутствие способностей. А если моя проблема заинтересует ректора, у нас появится повод для общения. Я ведь уже решила, что нужно завязывать с дурацкими выходками Элизабет, до этого дня бывшими единственной причиной их встреч с Оливером.

– Нельзя, чтобы все узнали, – лепетала я, кусая губы. – Это такой позор… Больше чем позор! Я была лучшей студенткой курса. Я… Я же все равно маг!

– Да, – кивнул ректор. – Вы маг. Я не замечаю никаких изменений.

Подняв руку над столом, он смотрел на меня, словно ждал чего-то, но дождался лишь того, что я вынула из кармана кружевной платочек и промокнула веки.

– Неужели? – пробормотал с сомнением.

– Вы же не скажете никому? – гнула я свое. – Это так ужасно.

Как я ошибалась!

Ужасное было впереди. Меня будто окатили ледяной водой и тут же сунули в морозильник. Тело сковало холодом, в глазах помутнело, словно их покрыла, а может, и правда покрыла, изморозь. От страха и боли хотелось орать, но закоченевший язык и губы не шевелились, лишь облачко пара вырвалось изо рта…

– Элизабет! – в другой ситуации волнение в голосе Оливера меня порадовало бы. – Вы… Почему вы не закрылись?!

Потому что не могу, идиот недоверчивый!

Включилась «разморозка», и новая боль заставила тихонько, сколько позволяли не оттаявшие еще связки, заскулить.

Затем – портал. Комната, утопающая в тумане. Чья-то неясная тень…

– Оливер! – возмутилась тень женским голосом. – Я говорила, как меня нервирует… О боги, кто это?

– В данный момент, леди Пенелопа, это ваша пациентка. А в будущем, думаю, ваша студентка.

Леди Пенелопа. Удивительно, но мозги мне не совсем отморозило. Настоящая леди, работающая в больнице.

Значит, меня переведут на целительский?

Я довольно вздохнула и позволила себе потерять сознание, обмякнув в сильных руках Оливера. Романтическая сцена. Занавес.

Глава 7

В чувства меня привели быстро. Уложили на кушетку, влили в рот что-то тягучее и горькое, накрыли шерстяным одеялом и оставили в маленькой плохо освещенной комнатушке «приходить в себя».

– Однако методы у вас, Оливер…

Голоса доносились из соседнего помещения, но их заглушал шум волн в моей голове.

– Не думал, что так выйдет, – оправдывался ректор. – Любой маг закрылся бы на рефлекторном уровне.

– Но она…

– Даже не пыталась. Хотя я не вижу отклонений.

Как я ни старалась, не смогла ничего больше расслышать, а через несколько минут разговор прекратился, и Оливер вошел в комнату.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, остановившись рядом с кушеткой.

– Спасибо, лучше, – прошептала я, еще дрожа от затаившегося внутри холода.

– Простите мое недоверие и…

– Я понимаю, – прервала я его со вздохом. – У вас были причины сомневаться.

Подобного смирения милорд Райхон от Элси не ожидал и растерялся, поняв, что инцидент исчерпан.

– Отдохните еще немного, – сказал после затяжной паузы. – Потом леди Райс хотела бы с вами побеседовать. Я рассказал ей о вашей проблеме. Не волнуйтесь, она сохранит это в секрете. Ко мне придете завтра. Подумаем, что можно сделать.

Да будет так. Он ректор, Элси – студентка, у нее возникли сложности, а ему под силу с ними разобраться. У подобных отношений тоже есть шанс перерасти в нечто большее…

– Милорд! – Я вскочила, сбросив на пол одеяло, и кинулась к тому месту, где минуту назад закрылся портал.

Поздно!

Как я вернусь в общежитие, когда мое пальто осталось в гардеробе главного корпуса?

– Вам уже лучше? – заглянула в комнату леди Пенелопа, из темного пятна, каким я видела ее после перемещения, трансформировавшаяся в статную седовласую даму лет шестидесяти с приятным, хоть и несколько суровым лицом. – Тогда не будем откладывать разговор. Входите, мисс Аштон.

Каморка, где я отходила от заморозки, была чем-то вроде комнаты для отдыха и примыкала к кабинету, не такому просторному, как у Грина, но светлому и, если это слово применимо к рабочим помещениям, уютному.

Леди Пенелопа заняла место за столом и указала мне на стул для посетителей.

– Итак, вы хотите перевестись на целительский факультет?

Она вынула из ящика и поставила перед собой череп с выпирающими из глазниц глазными яблоками. Если надеялась, что я с визгом вскочу, – пустое. Череп был деревянным, глаза – с веселой голубенькой радужкой и розовыми прожилками сосудов – поделкой из стекла.

– Хочу, – сказала я черепу.

– Почему? – искусственная голова в руках женщины раскололась на две неравные части, и стало видно, что внутри находится мозг – тоже деревянный, только покрашенный в розовый цвет.

– Мне нравится медицина. А при поступлении у меня выявили соответствующие способности.

– Способности? – ловкие пальцы леди отделили друг от друга кости черепа и принялись разбирать по долям мозг. Наконец-то я узнала, как выглядит настоящая головоломка. – А вам известно, что девять из десяти поступающих обнаруживают при первичном тестировании расположенность к целительству? Это в природе не только человека, но и животных – зализывать раны, выкапывать лечебные корешки, выбирать из шерсти паразитов. Ваши способности обусловлены инстинктами. Этого вряд ли хватит, чтобы стать хорошим целителем.

– У меня получится.

– А если нет? – разобрав череп и его содержимое, леди Пенелопа достала салфетку и принялась протирать каждую деталь. – Почему не выбрать что-то попроще? Я понимаю Оливера Райхона и причины, по которым он приволок вас именно ко мне, но вас…

– Почему же именно к вам? – перебила я невежливо, но леди Райс, занятая полировкой мозгов, и тогда не взглянула в мою сторону.

– Потому что вы Элизабет Аштон, единственная дочь Арчибальда Аштона, члена королевского парламента и первого помощника лорда-канцлера. А я Пенелопа Райс. Мои предки основали это заведение, и мне принадлежит решающий голос в совете учредителей. Если придется вернуть лорду Аштону дочурку с заключением о ее магической непригодности, милорд Райхон, получивший должность министерским указом, предпочтет наблюдать за этим с безопасного расстояния. Меня же не сможет уволить даже король. Может арестовать, сослать на острова, приговорить к смерти, но не уволить.

Получается, Оливер блефовал, отправляя Элси сдавать анализ на наркотики. И выходки ее терпел не от большой любви. Это плохо сочеталось с образом романтического героя, но, с другой стороны, кому охота портить себе жизнь и карьеру из-за избалованной золотой девочки?

– Отец не станет винить академию в моей непригодности, – оскорбленно выговорила я. – У него не будет повода.

Взяла со стола несколько деталей муляжа.

– Продолговатый мозг. Средний мозг. Мозжечок. Лобная доля. Теменная…

Анатомию со мной учил дед. Взялся едва ли не с первого класса, и к тому времени, как этот предмет появился в школьной программе, я знала его настолько, что могла позволить себе подразнить биологичку расширенными ответами с использованием неведомых ей подробностей. Но леди Пенелопу я в недостатке знаний не подозревала, а потому в детали не углублялась. Да и забылось кое-что, если честно.

Соединив все кусочки мозга, я принялась за череп.

– Лобная кость. Височная…

Так киллеры в фильмах собирают только что смазанное оружие и под конец эффектно передергивают затвор. У черепа затвора не было, поэтому завершающим штрихом стало водружение на законное место глаз.

– Пожалуйста, – я поставила муляж перед леди Райс. – Ваша голова.

Назвать череп со всем содержимым просто черепом было бы неправильно.

– Моя пока еще у меня на плечах, – заявила целительница.

– На шее, – поправила я.

– И это замечательно, не находите?

Теперь она смотрела на меня, но не с удивлением, не с удовлетворением – с усмешкой, затаившейся на дне янтарно-карих глаз.

– Что ж, мисс Аштон, вы приняты. Тем более я уже обещала милорду Райхону, что возьму вас.

Сказать, что я почувствовала себя идиоткой, – ничего не сказать. Леди Пенелопа неплохо позабавилась за мой счет.

– Приходите на кафедру завтра к девяти, – велела она. – Закончим с формальностями и составим план подготовки по новым для вас дисциплинам.

Покинув кабинет леди Райс, я попала в знакомый коридор и буквально через два шага увидела поблескивающую в свете газовых рожков табличку с именем доктора Грина. Прошла мимо, выбежала в вестибюль, а затем на крыльцо. Чертыхнулась, вспомнив о пальто, и припустила в сторону общежития, надеясь согреться на бегу или хотя бы не закоченеть – два раза за день было бы слишком.

– О боги, Элси! – кинулась ко мне Мэг, едва я ввалилась в комнату. – Где ты была? Мы слышали про вашего Кинкина, это ужасно, а тут еще ты пропала… Элси! Ты же ледяная!

– Д-да, – признала я, дробно отстукивая зубами. – И с-снежная… Я п-пальто в главном корпусе оставила и от б-больницы б-бежала в одном платье…

Соседка усадила меня на кровать и укутала одеялом.

– Что-то я не поняла: как ты и твое пальто оказались в разных зданиях?

– Д-долго объяснять, – отмахнулась я.

Подумала, что сейчас противопростудный чай мне не помешал бы, но умница Мэг, не дожидаясь просьб, уже завозилась у своего шкафчика, смешивая что-то в стакане.

– Пей, – подала она мне готовое снадобье. – Раздевайся и в постель.

– Мне нельзя в постель, – запротестовала я. – У меня встреча… с другом…

Правда, он об этом пока не знает.

Я отрыла в дальнем углу шкафа форменное платье, нашла в вещах Элизабет старое пальто и, воспользовавшись отлучкой Мэг, улизнула из общежития. В мужское, где жил Рысь, прошла без проблем. Опасалась, что меня проведут в комнату для гостей, откуда невозможно попасть на этажи, но у парней все оказалось проще. Меня лишь спросили, к кому я, подсказали номер комнаты и напомнили, что нужно уйти до полуночи.

Двойные стандарты действовали не только в отношении внутреннего распорядка. Официально все студенты в академии равны, но, если сравнивать общежитие Элси с тем, в которое я пришла, Элизабет жила во дворце. Нет, тут не было обшарпанных дверей и обвалившейся штукатурки, а по коридорам не маршировали полчища тараканов, но здание было куда скромнее, если не сказать беднее. Никаких изысков, тусклые краски, тусклое освещение.

Я почувствовала укол совести, вспомнив, что из-за меня Рысь живет в таком месте. Дело ведь не в том, что общежитие мужское. Небось в том, где селят сыновей аристократов, и краска на стенах повеселее, и газ на освещение не жалеют.

Поднявшись на второй этаж, я нашла нужную комнату и постучалась.

Открыл мне незнакомый молодой человек – худощавый брюнет с отрешенным взглядом. Видимо, с соседом Норвуда Элизабет никогда не общалась. Вернее, с соседями: взглянув поверх плеча парня, я увидела, что в комнате, ничуть не большей, а то и меньшей, чем наша с Мэг, стояло четыре кровати. Три из них в данный момент пустовали, а на четвертой поверх покрывала лежал, прикрыв глаза, тот, кого я искала.

– Рысь! – позвала я, не дождавшись, чтобы сосед оборотня спросил меня хоть что-нибудь.

– Элси? – приятель подлетел к двери и отодвинул странно таращившегося на меня парня. – Что ты здесь делаешь?

– В гости зашла. Мы можем пообщаться наедине?

Он схватил меня за руку и потащил на лестницу, по пути бормоча, какой приятный сюрприз я ему сделала, заявившись на ночь глядя. Узнав же, зачем я пришла, сначала удивился, а после наотрез отказался помогать. Оказывается, комендант запер комнату, переселив соседа Мартина, и сказал никому не входить до того, как полицейские все осмотрят.

– Сказал? – уточнила я. – Не опечатал дверь? Не вывесил предупреждение? Значит, формально мы даже закон не нарушим.

– Проникновение в чужое жилье – уже нарушение, – не согласился оборотень. – Тем более со взломом.

– Обязательно взламывать? – задумалась я. – У парня, с которым Мартин делил комнату, остался ключ?

– Наверняка да. Но что я ему скажу? Ко мне пришла подруга и хочет покопаться в вещах твоего соседа?

– Ограничься первой половиной фразы. К тебе пришла подруга. И тебе нужна свободная комната. Возьми, – я сунула оборотню прихваченные на всякий случай деньги. – Думаю, это его убедит.

Настоящая Элси никогда не затеяла бы подобного, не рисковала бы репутацией, приходя в мужское общежитие, не предложила бы разыграть столь недвусмысленную ситуацию. Но именно это убедило Норвуда в том, что мне действительно нужно попасть в жилище Мартина.

– Хорошо, – сдался он. – Попробую договориться. Подожди в моей комнате. Росс и Тоби вернутся нескоро, а Владис тебя не потревожит. Просто не обращай на него внимания, он немного не в себе. Точнее, в себе, но там не только он. Владис – медиум, работает с иными сущностями. Впускает их в себя и учится взаимодействовать.

– А эти сущности…

– Не опасны, – заверил Рысь. – Если не провоцировать.

Обещав не провоцировать ни медиума, ни его гостя, я зашла в комнату, сняла пальто и присела на кровать друга. Владис интереса к моей персоне не выказывал. Сначала долго смотрел в темное окно, потом с любопытством ощупывал стену. При следующей встрече он даже не вспомнит, что мы виделись этим вечером.

– Достал, – обрадовал вернувшийся вскоре Рысь. – Но если попадемся, Руперт мне ничего не давал. Скажу, что нашел ключ в умывальной.

Вечером большая часть студентов занята выполнением заданий и подготовкой к завтрашним занятиям, и, пока мы шли на третий этаж, к комнате Мартина, нам никто не встретился. Рысь бесшумно провернул ключ в замке и толкнул дверь, а когда мы оказались внутри, так же тихо ее закрыл и зажег «светляк». Сияющий шарик поднялся к потолку, осветив комнату. Она была меньше той, в которой жил Норвуд, и рассчитана лишь на двоих. Стол под окном, по обе стороны от него – кровати, у входной двери – шкаф для одежды, на стенах – книжные полки, наполовину пустые.

– Что ищем? – спросил друг.

– Что-то подозрительное.

Памятуя о Чарли Лосте, докторе Грине и «Городе Драконов», я начала с книг. Их было немного, а таких, на которых не стояла печать «Обязательное учебное пособие», всего четыре: приключенческий роман, мемуары какого-то полководца, сборник эльфийской поэзии и «Основы прикладной механики».

Самым подозрительным в мужской комнате был сборник стихов. Я пролистала его, но единственным результатом стало подтверждение зародившегося у меня в посольстве подозрения: Элси неважно знала эльфийский. В механике мы обе не разбирались. Открыв книгу на странице, заложенной листочком с изображением разделенного на шесть частей круга с закорючками в каждом секторе, я окунулась в удивительный мир чертежей и формул и тут же пошла ко дну…

– Глянь-ка, – окликнул меня Рысь, откопав в столе какую-то бумажку. – Схема полигона. Копия утвержденного плана, причем сегодняшняя. Мартин в комнату не возвращался. Значит, она была у него еще утром или даже вчера.

В мозгу что-то щелкнуло, но Рысь оказался быстрее одолженных у Элизабет воспоминаний.

– Полигон обновляют перед каждой тренировкой, – прошептал он до того, как эта мысль оформилась у меня в голове. – Меняют местами снаряды и препятствия, добавляют новые. До начала занятий никто из студентов не знает, как будет выглядеть полоса препятствий. Откуда же у Кинкина схема?