Текст книги "Осторожно, женское фэнтези!"

Глава 2

Мне начинало нравиться это приключение. Разве не здорово получить во временное пользование биографию без темных пятен, чудесное тело, друзей и любимого мужчину? И я не шутила, говоря, что планирую извлечь из отношений с ректором максимум приятностей. В моих жизненных планах уже три года значился пункт «Завести любовника», но, едва представлялась такая возможность, я шла на попятную: то ли все еще ждала чего-то большого и светлого, то ли, наоборот, боялась, что мимолетная интрижка разовьется в нечто серьезное. Здесь же, в придуманном мире, все было игрой. Отчего не сыграть?

В таком приподнятом настроении я шла к нему, к мужчине ее мечты.

Идти было не близко. Описывая академию, кое-кто не удовлетворился парой-тройкой стоящих по соседству корпусов или переоборудованным под учебное учреждение замком. Нет, этот кое-кто придумал целый академический городок, занимавший обширную площадь в долине у подножия скалистых гор. Тут были парки, стадионы, оранжереи, музеи, театр, больница, пожарная часть и даже кладбище. Учебные корпуса и студенческие общежития разбросало по всей территории, а преподаватели и служащие академии жили в небольших поселках, жавшихся к окраинам городка. Сейчас все вокруг покрывал пушистый снег, блестевший в ярких солнечных лучах, и уверенность, что я попала в сказку, крепла с каждым шагом.

Дорога до главного корпуса заняла полчаса. Отчасти это обуславливалось непривычной обувью и моим неумением ходить в длинных платьях, еще и с пышной нижней юбкой, но к концу пути я худо-бедно освоилась с обновками.

Оставила пальто в гардеробе. Полюбовалась собой-Элизабет в высоком зеркале, отметив, как удачно Мэйтин выбрал платье. Не эльфийское, но грудь и талию облегало и подчеркивало, а насыщенный синий цвет прекрасно гармонировал с глазами Элси. Или моими? После объединения сознаний отражение уже не казалось чужим, лишь непривычным, как бывает, когда кардинально меняешь прическу. Но эта прическа, как и все к ней предлагающееся, мне нравилась.

Оглядев себя с головы до ног, я направилась в приемную.

– А, мисс Аштон, – секретарь, молодой, но до ужаса неприятный брюнет, весь какой-то скользкий, прилизанный, поднял голову, отвлекшись от кипы документов. – Милорд Райхон ждет вас… – он демонстративно посмотрел на настенные часы, – уже давно.

Сердце екнуло, коленки мелко задрожали. К чему бы это?

В кабинет ректора я не вплыла лебедушкой, а вползла недужной черепахой. И застыла в дверях, увидев его. Или, как принято писать в женских романах, – Его. Потому что это был именно Он, с большой буквы и никак иначе.

Он стоял у окна, как король, оглядывающий с дворцовой башни свои владения. Высокий, статный. Серая ткань сюртука натянулась на широких плечах. Блестящие черные волосы собраны на затылке в длинный, почти до пояса хвост. Когда я вошла, Он обернулся, и я увидела смуглое лицо, высокий лоб, резко очерченные скулы, прямой нос и плотно сжатые губы. Заглянула на миг в завораживающую ночь его глаз – и отвела взгляд.

– Здравствуйте, мисс Аштон. – Голос у него был красивый, сильный и властный. – Присаживайтесь.

Я послушно заняла кресло, на которое мне указали, и опустила голову.

– Не переигрывай, – посоветовал появившийся из ниоткуда Мэйтин. В джинсах и футболке он странно смотрелся рядом с безупречно элегантным Оливером, но ректор и не заметил присутствия божества.

– Вы знаете, почему я вас вызвал? – спросил он меня строго.

Я отрицательно замотала головой.

– Неужели? И вам неизвестно, отчего смотритель музея-бестиария разбудил меня телефонным звонком в третьем часу ночи? И кому я обязан счастьем через полчаса после этого лицезреть под своими окнами ожившее чучело василиска, трех горгулий, давно мумифицированных, но почему-то не утративших способности к передвижению, и не уступающий им в подвижности скелет плотоядной коровы?

Корову помню. Нравился мне в детстве этот мультфильм про страну невыученных уроков, вот шутки ради и упомянула в книге.

– Хороша шутка, – мрачно выговорил Мэйтин. – От клыков плотоядных коров погибает до ста человек в год.

– Как?! – воскликнула я ошарашенно.

– Вы не знаете? – переспросил милорд Райхон. – А я уже знаю об организованном вами вчера девичнике. О выпивке. О том, что вы покидали общежитие после полуночи, что категорически запрещено. И магический след на оживленных экспонатах я распознал, не сомневайтесь.

Не писала я такого. Про пьянку было. И о том, что ректора ждет сюрприз, но какой – я тогда еще не придумала. А Элси, видимо, неплохо повеселилась, потому что в ее памяти и следа о минувшей ночи не осталось.

– Так оно и работает, – пожал плечами Мэйтин. – Ты создала предпосылки к определенному развитию сюжета, и…

– Вы и прежде не отличались примерным поведением, – сказал ректор, – но эта выходка превзошла все предыдущие. Хотя, следует отдать вам должное, оживляющее заклинание вы сплели идеально. Мне понадобилось полчаса, чтобы деактивировать его, и все это время я вынужден был слушать рев существ, которых вы прислали к моему дому.

– Это был не рев, – вздохнула я, решив, что наступил удобный момент. – Они пели вам серенаду.

– Подобные шутки только усугубляют ваше положение, мисс Аштон, – нахмурился глава академии.

– Мое положение сложно усугубить, – проронила я с грустью. – Что может быть хуже, чем любить вас?

Ректор застыл с приоткрытым ртом. Есть контакт!

– Да, я люблю вас, – продолжала я. – И уже отчаялась привлечь ваше внимание.

Подняла на него глаза. Нижнюю губу закусила. От страсти, ага.

– И давно вас посещают подобные фантазии? – осведомился мужчина нарочито холодно.

– Вы не верите в мои чувства? Или боитесь их?

– Чувств? – уточнил он бесстрастно. – Ничуть. Меня пугает перспектива снова обзавестись хвостом. Отравиться едким газом, который вы выдаете за ароматизатор помещений. Мертвых горгулий у себя под окнами я с недавних пор тоже опасаюсь. А чувств – нет.

– Вы смеетесь надо мной! – обиделась я.

– А вы – надо мной?

– Я призналась вам в сокровенном!

– Лучше признайтесь, что вы вчера пили, мисс Аштон.

Крепкий орешек. Но Мэйтин говорил: если в тексте были предпосылки для возникновения какого-либо явления, оно должно возникнуть, а я написала достаточно, чтобы ректор воспылал к Элси страстью. К тому же я автор и знаю то, чего не знала Элизабет.

– Вы боитесь признаться, что тоже неравнодушны ко мне, – сказала я прямо.

Оливер сел там же, где и стоял.

Правда, стоял он рядом с креслом, так что сел в него же. Откинулся на спинку и забросил ногу на ногу.

– Что-то новое, – произнес с расстановкой. – И что заставило вас так думать?

– Я вижу это в ваших глазах, – прошептала я с придыханием. – Чувствую в биении сердца.

– Я далек от поэзии, мисс Аштон. Лучше поговорим об испорченных вами чучелах.

– Вы так боитесь признаться, что тоже любите меня?

– С чего вы взяли?

Отпираться бесполезно, Олли. Да, я буду звать тебя Олли…

– Ваши поступки говорят об этом, милорд.

– Взгляды и биение сердца?

– Не только. Разве вы не ищете повода встретиться со мной?

– Не ищу. Вы регулярно мне этот повод даете, как сегодня, к примеру.

Я вздохнула. С виду такой сильный, отважный мужчина, а как дошло до объяснений, засмущался, как институтка.

Словно услышав мои упреки, он решительно встал и приблизился ко мне.

– Элизабет…

Осознав торжественность момента, я поднялась навстречу.

– …мне порой недостает слов…

Отличное начало.

– …и такта. Потому я предпочел бы не продолжать этот разговор. Но раз вы настаиваете… Я не люблю вас. И если вы вдруг не шутили, хоть у меня и нет оснований так думать, зная вас, – выбросьте эти фантазии из головы.

– Вы мне не верите! – воскликнула я и по скептическому огоньку в его глазах поняла, что так и есть. – Опасаетесь, что это розыгрыш?

– В этом вы сильны.

– Я сказала правду! Я люблю вас. А вы любите меня. Это судьба! – Наверное, стоило подождать положенные пару глав, дать Оливеру свыкнуться с охватившим его чувством, но я твердо вознамерилась объясниться сегодня и, недолго думая, выложила главный козырь: – Вы предназначены мне, как и я вам. Я ваша истинная пара!

– Кто?

– У каждого дракона есть истинная пара, одна-единственная, та, кому он отдаст сердце! И я знаю, что вы последний дракон!

Даже книгу хотела так назвать: «Избранница последнего дракона», но отказалась от этого варианта, чтобы сохранить интригу.

– Драконы ушли из этого мира тысячи лет назад, – попытался спрятаться за фразой из учебника ректор.

– Не все! Вы последний, хоть и скрываете это.

– Почему ты решила, что он дракон? – удивленно спросил бог, о котором я позабыла в накале страстей.

– Я это придумала.

– Я догадался, – хмыкнул ректор.

Черт! Зачем я сказала это вслух?!

– Придумала, но не написала, – покачал головой Мэйтин.

В тексте говорилось, что, возможно, не все драконы ушли с Трайса!

– А возможно, все, – божество пожало плечами. – Но я понимаю задумку. Ничем, кроме предназначения, не объяснить внезапной любви между Элизабет и вот ним.

Он кивнул на ректора, который подошел к столу за блокнотом с разноцветными листочками. Цвет листочка определял степень поощрения или наказания.

«Только не красный!» – взмолилась я мысленно. И тут же одернула себя: я что, боюсь выговора от типа, которого сама придумала? Отставить! Еще не все потеряно. Дракон он или нет, Элси его получит!

Листок Оливер выбрал желтый. Предупреждение. Написал на нем несколько слов и протянул мне.

– Пойдете к профессору Милс и скажете, что я назначил вам дополнительный зачет по ее предмету. – И уточнил с почти нескрываемой издевкой: – Тема – «Драконы».

Я со злостью выдернула у него бумажку.

Ничего. Сейчас… Сейчас я его поцелую! Обовью руками шею и вопьюсь в губы. Пусть тогда скажет, что не чувствует ничего к Элси!

Но вместо того чтобы осуществить задуманное, вдруг хлюпнула носом.

– Вы такой… такой сухарь!

И, давясь слезами, выскочила за дверь.

Вот так номер.

В гардеробной я остановилась перед зеркалом и строго взглянула на свое отражение.

– Что за нюни, Элси? Я тут для тебя стараюсь, а ты что устроила? Истеричка малолетняя! Ты… ы-ы-ы…

Слезы полились в два ручья. Так жалко себя стало. Оливер чуть ли не открыто посмеялся, еще и орут на меня… орет… В смысле, я ору.

М-да, эффект Марибет в действии.

Негромкое покашливание от двери дало знать, что в гардеробной мы с Элизабет уже не одни.

– Возьмите-ка и это, мисс Аштон. – Ректор вырвал из блокнота еще один желтый листочек. – Пойдете в лечебницу, найдете доктора Грина. Он возьмет у вас пробы крови. Мне все же интересно, что вы вчера пили. Если выяснится, что это не только алкоголь, я буду вынужден поднять вопрос о вашем отчислении. И пожертвования, которые ваш отец делает академии, в этот раз вас не спасут.

Главный корпус я покинула в слезах. Даже не пыталась анализировать, кто сейчас ревет: Элси, отвергнутая любимым мужчиной, или я сама, обманутая в своих ожиданиях.

– А чего ты ожидала? – спросил Мэйтин. Бог вышагивал по не расчищенной от снега обочине, не оставляя следов. – Что он тут же предложит Элизабет руку и сердце? Она ему сводный хор чучел среди ночи прислала. А до этого чуть не отравила дымом с ароматом лаванды. А еще раньше…

– Хвост наколдовала! – в сердцах оборвала я перечисление наших с Элси чудачеств. – И что? Это любовное фэнтези, юмористическое притом. И не такое могло быть!

– Так ты думаешь, что оказалась в дамской книжке?

– Ничего я уже не думаю! – огрызнулась я.

– Это зря. Думать надо.

Не был бы богом, отхватил бы пару подзатыльников, а так я лишь набрала в легкие побольше воздуха, чтобы сказать, куда ему пойти со своими поучениями… и медленно выдохнула, увидев идущего мне навстречу… человека? Вряд ли. Но, полагаю, это был мужчина. Высокий, тонкокостный. Двигался он быстро, но плавно, и темно-зеленый плащ колыхался в такт его шагам. Длинные волосы, белее, чем снег вокруг, развевались на ветру. А взглянув в лицо незнакомца, я уже не могла отвести взгляда. У людей не бывает таких лиц. Узкое, длинное, с тонким носом и неяркими, но четко очерченными губами, оно завораживало непривычной красотой. Сероватая, отливающая перламутром кожа. Высокий, абсолютно гладкий лоб. Серебристые ниточки изящно изогнутых бровей. От переносицы к вискам, полукругами ложась на щеки, тянулись дорожки тонких светлых шрамов, формировавших сложный рисунок, похожий на тот, что украшал мальчишескую физиономию Мэйтина. Но самое нереальное – большие миндалевидные глаза, обрамленные белесыми ресницами. Если волосы незнакомца цветом напоминали снег, то глаза – лед, в который вмерзла агатовая бусинка зрачка: блестящие, прозрачные, разве что слегка голубоватые, хотя, возможно, это небо отражалось в них.

– Э-э… эльф? – я проводила взглядом беловолосого, осмысливая пришедшую от Элси подсказку-воспоминание. – Мэйтин, ты издеваешься? Эльфы же не такие!

– Разве? – прищурился бог. – Сейчас проверим.

В руках у него появилась книга, забросившая меня сюда.

– Эльфы, эльфы, – он быстро переворачивал страницы. – Вот! Нечеловечески прекрасные. Нечеловечески же? Светловолосые. Так? Глаза как драгоценные камни.

– Какие камни? – я схватилась за голову. – Бриллианты?

– А что?

Я махнула рукой. Хорошо хоть не рубины.

– Уши длинные, острые, – закончил описание Мэйтин.

Ушей я не рассмотрела, но надеюсь, длинные – это не как у Будды, с оттянутыми до плеч мочками.

– Как надо длинные, – заверил бог.

– У Элизабет в роду были эльфы, – вспомнила я.

– В прошлом, после заключения мира, некоторые договоры скреплялись брачными союзами. Но редко: это людская традиция, эльфам она непонятна.

– Договоры? – расстроилась я. – А любовь?

– Между эльфом и человеком? О таком даже ты не писала.

– Рассказывай, – потребовала я. – О чем я писала, о чем не писала и о чем писала, но не так, как оно получилось.

– Получилось именно так, как писала, – заявил бог. – Понятнее писать надо.

Развлекалась я, вот и впихнула в книжку все, что хотелось. Канализацию, например. Поезда, дирижабли. Телефон, по которому из любого корпуса можно дозвониться ректору. Анализ крови: Мэг в третьей главе рассказывала…

Я с ненавистью поглядела на желтые бумажки: ускорила прогресс на свою голову!

– Нормально вышло, – утешил Мэйтин. – К тому же у нас тут магия, а это фактор немаловажный. Наука развивается другими темпами и идет другими путями. Разберешься по воспоминаниям Элси. А что не вспомнишь – сама узнаешь.

– Угу. Испытаю на собственной шкуре.

– Вот именно! В хорошем смысле, конечно.

И почему чем дольше я его знаю, тем меньше доверяю его словам?

Мэйтин мысленный вопрос проигнорировал.

– Куда сначала? – полюбопытствовал, кивнув на листочки с распоряжениями ректора.

– Кровь сдавать, – ответила я угрюмо. – Натощак, как положено.

Потом пороюсь в заемной памяти и наскребу что-нибудь на зачет по драконам. Нет, ну сложно было Оливеру оказаться одним из них?! Потому что белобрысый божок прав: если мир и люди, его населяющие, хотя бы на пятьдесят процентов реальны, без предназначения этот красавчик в Элси не влюбится. А в книжке все логично выходило.

– Логично? – Мэйтин насмешливо хмыкнул.

– Любовь зла, – промычала я. – И не такие влюбляются. И не в таких.

– А-а, в этом смысле…

– Ты же бог! – накинулась на него я. – Сделай так, чтобы он меня… ее полюбил!

– Я не такой бог.

– Ты никакой бог! Ничего не знаешь, ничего не можешь. Зачем такой нужен?

– Тебя вот привел, – передернул он плечами. – В твоей любимой античной мифологии боги тоже всемогуществом не отличались. Люди их все время обмануть норовили или украсть у них что-нибудь. Вот и я почти такой.

Бедный, несчастный, всеми обиженный. Обнять и плакать.

– Поплачь, если хочешь, – разрешил он с ухмылкой. – Только обниматься не лезь.

И исчез.

Вот же угораздило меня! Мир непонятно какой, ректор непробиваемый, эльфы нечеловеческие, бог ни на что, кроме как авторов в книжки заманивать, не способен.

Но вариантов нет: нужно со всем этим разбираться.

Для начала принесем новому миру кровавую жертву. Только сперва доберемся до жертвенника: больница располагалась на окраине академгородка, недалеко от кладбища. Чтобы выйти на ведущую туда дорогу, нужно было пройти между учебными корпусами алхимиков и иллюзионистов. Стоявшие близко друг к другу здания образовывали длинный коридор, куда не попадало солнце. К легкому морозцу тут добавился ветер, облюбовавший узкий проход, чтобы порезвиться вволю, и я шла, прикрыв лицо рукой. Не удивительно, что в какой-то момент споткнулась и едва не упала. Остановилась перевести дух… и охнула, увидев расплывающиеся на серой стене кровавые знаки…

– Мэйтин… Мэ-эй…

Путаясь ногами в юбках, я побежала к выходу из проулка. Красавец-ректор, неземная любовь и плотоядная корова – это одно, а вот это, простите, – совсем другое.

Мэйтин, где ты, когда нужен?!

– Элси! – окликнул кто-то.

Я обернулась. На требующегося мне бога стоявший в конце аллеи парень не походил. Среднего роста, крепко сбитый, с волнистыми каштановыми волосами до плеч и простоватым, но симпатичным лицом, он определенно кого-то напоминал. Но еще до того, как вспомнилось, кого именно, я почувствовала, что губы расплываются в улыбке, а ноги сами несут меня навстречу знакомому незнакомцу.

– Рысь! Хорошо, что ты здесь!

Марибет. Я бы даже сказала, полный Марибет.

Но теперь я знала, кто передо мной. Норвуд Эррол. Рысь.

Глава 3

Маги-оборотни – это совсем не то, что обычные оборотни. У таких, как Норвуд, смена ипостаси обуславливалась не только наличием звериного начала, но и особым магическим даром, не сопровождалась болезненными ощущениями и не грозила испортить одежду. Это по моей задумке. Во что она вылилась в реальности – бог знает.

Но бога поблизости не было.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил парень. – Тебя что-то напугало?

Элси открыла рот.

Я закрыла.

Это для Элизабет Рысь – друг. А я его вообще не знаю. Что с того, что я его придумала? Встречи с Оливером хватило, чтобы понять: мои фантазии не во всем совпадают с реальностью. А Норвуд еще и вертелся поблизости, когда появилась надпись.

– Что ты тут делаешь? – спросила я, стараясь не выдать подозрительности.

– Мэг сказала, что тебя вызвали к ректору. Решил поддержать. За что в этот раз?

– Ожившие чучела, – покаялась я. – А у тебя занятий нет, или прогуливаешь?

– У меня освобождение. Официально я готовлюсь к докладу. Но у меня все давно готово, и до пятницы я совершенно свободен.

Угу. Не пойти ли нам к кому-нибудь в гости, Пятачок? Например, к доктору Грину.

– Мне в лечебницу нужно, не проводишь? – я взяла парня под руку. Возражений ни от него, ни от Элси не последовало – значит, подобное было между ними в порядке вещей.

– Плохо себя чувствуешь? – заволновался Рысь.

– Нет, это по поручению милорда Райхона.

Студенческие попойки казались мне обычным явлением для юмористического фэнтези, а сейчас стало стыдно рассказывать, что меня послали сдавать кровь на алкоголь и наркотики.

– Ты какая-то молчаливая, – заметил Норвуд. – Сильно влетело от ректора?

– Нет.

На самом деле я еще легко отделалась. Оливер о чучелах совсем забыл. Если бы в прошлом месяце, когда шеф вызывал меня на ковер из-за ошибки в графиках, я ему в любви призналась, может, и премии не лишили бы.

– Не хочешь говорить? – Рысь, кажется, обиделся, но старательно не подавал вида. – Ну ладно.

В молчании мы дошли до обнесенного невысокой оградой трехэтажного здания из красного кирпича. Табличка над входом гласила, что оно и есть лечебница, и у меня не было оснований не верить несуразному сочетанию кириллицы и латиницы, в моей голове непонятным образом сложившемуся в слова.

– Подождешь меня тут? – спросила я оборотня, предупредив его намерение пойти со мной внутрь. – Я недолго.

Внутри больница напоминала… больницу. Да, на стенах не пластик, а покрытые лаком деревянные панели, вместо электрических лампочек – газовые рожки, сейчас не зажженные, пол паркетный, лепнина на потолке, но специфическую атмосферу лечебных учреждений ни с чем не перепутать.

Пройдя через пустой холл, я оказалась в коридоре, по обе стороны которого располагались одинаковые двери темного дерева, все как одна закрытые и без табличек. У окна за маленьким столиком сидела пожилая женщина в белом переднике поверх серого платья и в белом чепце.

– Добрый день, – поздоровалась я. – Скажите, пожалуйста, где я могу найти доктора Грина?

В памяти Элси не нашлось ничего об этом человеке, но сама я помнила, что в книге Грин упоминался в эпизоде, где Мэг рассказывала о практике в лечебнице. Когда это писалось, у меня в наушниках пела Сольвейг и топали тролли в пещере горного короля, а я придумывала имя для персонажа. Эдвард Григ – Эдвард Грин. Был композитор, стал доктор.

Медсестра насупилась. Лицо под накрахмаленным чепцом приобрело знакомое выражение тетки из регистратуры районной поликлиники:

– Он занят, никого не принимает.

– Я по распоряжению ректора.

Женщина нахмурилась сильнее, но все же махнула в сторону росшего в широкой кадке деревца.

– Туда и направо. Дверь у лестницы, не перепутаете.

Перепутать было сложно: эта дверь была единственной, на которой имелась табличка. Даже две. На первой – имя доктора. На второй – предупреждение: «Перед осмотром избавьтесь от иллюзий». Я не сразу поняла, что подразумеваются оптические иллюзии, которые используют, чтобы скрыть дефекты внешности. Без этого понимания фраза настораживала.

Как мне и сказали, доктор был занят. Когда я, постучав и не дождавшись ответа, открыла дверь, он спал прямо за столом, положив голову на толстую стопку бумаг. Я видела только спутавшиеся темно-русые волосы, в которых поблескивала седина.

– Доктор, – позвала с порога. – Доктор Грин.

– Какого хе… к-хм…

Мужчина поднял голову. По его лицу можно было бы подумать, что ночью они с Элси пили вместе: красные глаза, пересохшие губы, нездоровая бледность на заросших щетиной щеках. Общая помятость не позволяла определить возраст медика: с одинаковым успехом ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет.

– Кто вы? – спросил он хрипло. – Что нужно?

Видимо, вежливость была отличительной чертой всего персонала лечебницы.

– Я от милорда ректора, – протянула мистеру Грину желтый листочек и отступила от стола, ощутив странный давящий дискомфорт. Да и пахло от доктора не очень: по́том, спиртом и болезнью.

Он взял записку Оливера и поморщился, словно та смердела не хуже. Потом, не меняя выражения лица, посмотрел на меня.

– Пророчества?

– Какие? – растерялась я.

– Факультет «Прорицания и пророчества»?

– Нет, боевой.

– Уже лучше.

– Кому?

– Вам, – бросил он раздраженно. – Ждите в коридоре, за вами придут.

Уточнять что-либо я не решилась и пошла к выходу, а доктор направился к стоящему в углу телефонному аппарату. Уже стоя под дверью, я слышала щелчки и хриплый голос целителя, просившего прислать к нему какую-то Анабель, чтобы «взять кровь у очередной малолетней пьянчужки».

На себя бы посмотрел!

Вскоре к кабинету Грина подошла девушка в таком же, как у виденной мной медсестры, наряде: серое платье, белый передник и чепец.

– Элизабет? – удивилась она, увидев меня.

– Да-а… – память Элси выдавала обрывки воспоминаний, в которых эта смуглая темноволосая девица фигурировала где-то на заднем плане.

– Ты меня, наверное, не помнишь, – догадалась она. – Анабель. В прошлом семестре я помогала Маргарите.

Точно! Мэг проходила практику под присмотром какой-то аспирантки, и та пару раз заходила в гости к ним с Элизабет.

– Ой, прости, – я изобразила застенчивую улыбку. – Не узнала сразу.

– Это у тебя нужно взять кровь?

– У меня, – вздохнула я, краснея.

– Пойдем. Только верхнюю одежду оставь где-нибудь. Тут ее никто не возьмет, не волнуйся.

Я сложила пальто и капор на скамеечке у стены, и Анабель провела меня в небольшую светлую комнату. Стены, потолок и чехлы на стульях тут были белыми. Единственное темное пятно – коричневый чемоданчик на столе, к которому меня подвели.

– Это не больно, – успокоила Анабель, достав из чемоданчика металлическую коробочку со шприцами.

Интересно, их тут стерилизуют?

Но не только это смущало в данной ситуации. Притворившись, что меня пугает длинная игла, я не торопилась закатывать рукав.

– Ваш доктор такой грубиян, – пролепетала жалобно.

– Не принимай на свой счет. Вечером привезли рабочего с угольного карьера. Сошел пласт породы, и беднягу завалило. Ноги раздробило, грудную клетку… Доктор всю ночь провел в операционной. Буквально по кусочкам собирал того человека.

– Зачем? В смысле, есть же целительская магия… Да?

– Есть, – улыбнулась Анабель. – Но прежде чем срастить кости, их нужно правильно собрать. Магии это не под силу. И не только это, иначе врачи были бы не нужны.

– А почему рабочего привезли сюда?

– У лечебницы государственная лицензия. Мы работаем не только на академию. Принимаем пациентов отовсюду. Это служит дополнительным источником дохода, а студенты-целители имеют возможность практиковаться на настоящих больных. Под присмотром специалистов, конечно.

– Доктор Грин – хороший специалист, да?

– Лучший, – глаза девушки вспыхнули неподдельным восторгом. – Так ты готова? Давай руку.

– Я… А почему он спросил, не с прорицательского ли я?

Да, вот оно! Именно этот вопрос меня смутил.

– Понимаешь… – Анабель замялась. – Студентам с прорицательского выдают специальные снадобья для погружения в транс. Расход препаратов сложно контролировать. Старшекурсники работают над индивидуальными пророчествами, иногда что-то не получается с первого раза… А некоторые добавляют эти препараты в спиртное. Для усиления эффекта. Согласно последнему распоряжению ректора, всех, кого уличат в подобном, отчисляют без возможности восстановления. Но тебе ведь нечего бояться? Алкоголь в академии не приветствуется, но ты совершеннолетняя, отделаешься предупреждением.

С моим-то счастьем? И пили мы у Сибил, а она-то как раз прорицательница. Контрабандную водку Сибил настаивала на травах, и та приобретала приятный привкус. А если не только в травах дело? Тогда Элизабет отчислят, лишив шансов завоевать Оливера и найти пропавших студентов, а я никогда не вернусь домой.

Я мысленно выругалась… и расплакалась.

Спасибо, Элси! Вот уж не думала, что моя героиня такая рева. Хотя, если в книге по моей милости у нее от одного обидного слова «слезы на глаза наворачивались», все закономерно.

– Что с тобой? – испугалась Анабель.

Не дожидаясь, когда мою вторую половинку отпустит, я поведала о своих страхах. Получилось в меру жалобно и убедительно. Я наивная, доверчивая, меня обмануть легко, гадостью напоить…

– Если бы ты могла, если бы… – я схватила девушку за руку и с мольбой заглянула в глаза.

– Прости, – она покачала головой. – У тебя направление от ректора, а такими анализами доктор Грин занимается лично.

Приехали. Человек, способный ночь напролет собирать пазлы из костей, выудит из крови Элси не только состав водки Сибил, но и все меню за последнюю неделю.

– Все кончено, – всхлипывали мы с Элси. – Исключат. С позором… Бедный папочка этого не переживет…

Папочка у Элизабет далеко не бедный, но ректор четко сказал, что в этот раз его деньги не помогут. Надо же быть таким принципиальным! И таким красавцем при этом.

– Не плачь, – Анабель легонько пожала мою ладонь. – Я придумаю что-нибудь.

– Правда? – я посмотрела на девушку. Слезы в моих глазах и бившее в окно солнце нарисовали нимб вокруг ее головы.

– Все мы совершаем ошибки, – изрекла она нравоучительно. – Главное – вовремя осознать их и больше не повторять.

– А как же… – я кивнула на коробочку со шприцами.

– Я выпила немного вина за ужином, – косясь на дверь, прошептала Анабель. – Для анализа этого хватит.

Хоть в чем-то реальность совпала с моими фантазиями: героине встретился добрый человек, готовый помочь в трудной ситуации.

– Куда теперь? – поинтересовался дожидавшийся меня на крыльце Норвуд.

Точно не к профессору Милс: никаких зачетов на пустой желудок.

– В столовую.

Я не мастер описывать местность и интерьеры. Я вообще так себе автор, но описания – мое самое слабое место. Обычно у меня получалось что-то вроде «уютная комната с окнами в сад» или «тесная полутемная каморка» – и понимайте как хотите. О столовой я писала, что она большая и при желании все студенты могли собраться там одновременно. Сложно представить, учитывая размеры академии и количество факультетов, однако, как говорит Мэйтин, написанного не изменить.

Столовая была огромна. Зал размерами с футбольное поле. Никаких перегородок – только поддерживающие крышу колонны. Столы всех форм и размеров. Десятки окошек-раздач. Нет, даже увидев воочию, я не смогу это описать.

Не зная, где присесть, я положилась на память Элизабет, и ноги привели меня в часть зала, которую я мысленно окрестила зеленой. Тут были зеленый пол, зеленые салфетки, постеленные поверх белоснежных скатертей на небольших круглых столиках, зеленые подушечки на плетеных стульях, а колонны обвивал зеленый плющ.

– Доброго дня, мисс, – девушка в кружевном передничке положила передо мной листочек-меню и застыла в ожидании заказа.

– Возьму и себе чего-нибудь, – Норвуд развернулся и направился в другую часть столовой.

– Но… – я с недоумением глядела то на его удаляющуюся спину, то на меню.

– Рысь не позволит девушке платить за себя.

– Мэйтин! – радостно вскрикнула я, увидев расположившегося на соседнем стуле бога, и тут же потупилась, заметив удивление в глазах разносчицы. Беззвучно зашевелила губами, создавая видимость внеплановой молитвы.

Что значит «не позволит девушке платить»? Разве питание студентов оплачивает не академия?

– Этого, – бог кивнул на меню, – академия не оплачивает. Цыплята на вертеле, суп с раковыми шейками – не слишком ли для бедных студентов? Поэтому бедные студенты едят вон там, – он махнул в сторону, куда ушел Рысь. – Сами идут к раздаче, получают миску супа и тарелку каши и усаживаются вон за те столы. Да-да, вон те длинные, на которые не хватило скатертей. Но Норвуд, как друг Элси, может присоединиться к ней в вип-зоне. Со своим супом.

Кто же платит за тот, что с раковыми шейками?

– Семьи состоятельных студентов. В академию при наличии дара принимаются молодые люди всех сословий, но ты же не думаешь, что тот же лорд Аштон позволит единственной дочери давиться пустой похлебкой в компании крестьянских детей или приютских выкормышей? Ты сделала Элси наследницей богатого дворянского рода. Другим повезло меньше.

Но почему Рысь в их числе? Я такого не писала!

– Давай посмотрим, – перед Мэйтином появилась знакомая книга. – Норвуд Эррол, вот он. Симпатичный парень. Каштановые волосы, карие глаза… Вот! Форменная куртка, потертая на рукавах.

Маленький штришок к описанию.

– Сбитые ботинки, потертая на рукавах куртка. Красноречивые штришки.