Текст книги "Крестик солнца"

В течение 1824-1825 Швецов посещает лекции по эксплуатации рудников и машин, которые там используются; металлургии черных, цветных и драгоценных металлов с описанием оборудования, необходимого для производства каждого из них; по геологии, минералогии и химии. Помимо лекций в расписании предусматривались занятия в лабораториях и чертежной. На третьем курсе Фотий занимался практической химией и разработкой планов создания машин и заводов.

Глава 6. Учеба в Горной школе Парижа. Студенты

Как жили пансионеры Демидова в Париже? Подробности малоизвестны. Но есть документальное свидетельство более позднего времени. Его написал Н.С.Лесков, назвав свой очерк «Русские в Париже в 1863 году».

Условно всех русских парижан он делит на две категории – «елисеевцев» и «латинцев». К первым относятся аристократы и богатые путешественники, живущие в районе Елисейских полей. Ко второй категории – молодые россияне, приехавшие в Париж учиться. «Русское народонаселение Латинского квартала в Париже состоит преимущественно из одних молодых мужчин, включительно от 20 до 40 лет. Большая часть этих людей состоит из молодежи, приехавшей в Париж слушать лекции известных профессоров. Тут есть медики, ветеринары, филологи, историки и юристы. Последних менее, чем всех прочих…

Из молодых людей, живших зиму 1863 года в Париже для собственного образования, часть послана в Европу на счет министерства народного просвещения; остальные жили на свои собственные средства. Все это народ не только небогатый, но даже очень нуждающийся и еле-еле сводящий концы с концами.

…Более всего русских живет всегда в большом отеле Corneille против театра Одеон За комнату, чисто и удобно меблированную, с мягкой и всегда опрятной постелью наши русские обыкновенно платят от 30 до 40 франков в месяц (т. е. от 7 до 10 рублей). В такой комнате всегда есть двуспальная кровать с двумя матрацами; комод, шифоньерка с выдвижною доскою для письма (секретарь); два шкафа в самой стене, один с полками, другой с вешалками; шесть стульев, два кресла, бронзовые часы на камине (которые, однако, очень часто не ходят); умывальник на столике из серого мрамора и такой же ночной столик со всеми удобствами у кровати: подсвечники, чернильница и даже пресс-папье и различные фарфоровые и бронзовые безделушки для письменного стола или для женского туалета. Всегда все рассчитано на парочку, ибо почти каждый парижский студент всегда живет с гризетой: швеей, корсетницей, перчаточницей или цветочницей. В Париже понимают, что не благо быть человеку одному.

Наши русские в Латинском квартале довольно редко живут бобылями, а большею частью, по местному обычаю, тоже женятся на гризетах…

Парижская гризета – человек удивительно приспособленный к парижской жизни: она практична, экономна и всегда так мастерски сообразит свой семейный бюджет с средствами своего сожителя, что никогда не зарвется, и в день нового получения денег в кармане ее кокетливого передничка еще, верно, будет 10–15 франков, убереженных на случай, если бы новое получение денег почему-нибудь затянулось. Бобыль живет гораздо бестолковее…

День в Латинском квартале начинается очень рано. Зимою в шесть часов по тротуарам раздается уже тяжелое хлопанье деревянных башмаков работников, отправляющихся к своим занятиям.

… В десятом часу или много что в девять, выпив наскоро стакан кофе, латинцы разбегаются по лекциям. Медики уходят из дому ранее всех других, потому что им нужно до теоретических лекций прежде попасть на лекции клинические… В 12 часов русские сходятся завтракать или в Cafe de la Rotonde или у Martin, или же в двух маленьких трактирчиках на rue Monsieur le Prince или на rue de l'а cole de Medecine. В час снова расходятся; некоторые забегают домой, а другие прямо на лекции, или в музеи, или куда следует в другие места по роду своих занятий. В пять часов все стягиваются домой. Тут опять кусочек сыра и стакан вина, пока гризета свернет и спрячет сделанную днем работу. Затем под руки и вдвоем обедать…

Самый центральный пункт русского латинства – это Cafe de la Rotonde, где левый угол за конторкою так уж отвоеван русскими, что французы там почти и не садятся. Приходят сюда и поляки; но они садятся всегда в самый угол, играют в шахматы и никогда с нами ни на слово не сходятся.

…В Cafe de la Rotonde вечером собираются почти все русские Латинского квартала… Обыкновенно мы сходились в cafe в восемь часов вечера, и сначала все усаживаемся, бывало, внизу, в своем русском (левом) углу. С час идет чтение русских, польских и французских газет. Из русских газет были «Северная пчела» и «Колокол». В 1863 году выписаны сюда, кроме того, «Московские» и «Петербургские ведомости»; из польских один краковский «Czas», а французские, разумеется, почти все. Русских газет обыкновенно вечером добиться трудно, и их читает кто-нибудь один из своего кружка и рассказывает своим, что прочел…»

Понятно, что об истинных реалиях жизни Швецова в Париже можно только догадываться. Понятно, что юноша, «вырванный» из семьи, нуждался в дружбе и тепле. Но вот такой глупости, как женитьба на иностранке, он, в отличие от своих товарищей, не совершил, так как понимал, что это обернется горем для обоих. Ведь согласно российским законам его жена автоматически становилась крепостной. Таких случаев было немало. Они описаны Д.Н.Маминым-Сибиряком в романах «Горное гнездо», «Три конца».

Из писем Фотия видно, что он старается как можно больше извлечь пользы от своего обучения в Европе и просит разрешения у Н.Н.Демидова посещать дополнительно лекции в Консерватории искусств и ремесел. Здесь были собраны интересные механизмы и машины, как прошлых лет, так и последнего времени. Здесь же можно было принять участие в проведении различных научных экспериментов.

Глава 7. Александр Гумбольдт

Это имя, как вы уже заметили, очень часто упоминается в биографии Швецова. Настало время подробнее рассказать о человеке, которому талантливый тагильчанин обязан резким поворотом в своей судьбе.

Александр Гумбольдт – прусский барон. Рано остался без отца, а с матерью отношения не сложились. Он учился в Геттингене, затем окончил Фрейбургскую горную академию. С того времени у него появилось два друга: Леопольд Бух, ставший известным геологом, и Владимир Соймонов, занимавший ведущие посты в российском геологическом ведомстве. Возможно, общению с Соймоновым Гумбольдт обязан своей мечте о путешествии в Сибирь.

После окончания академии Гумбольдт получил назначение королевским обербергмейстером в горный район Франконии. Биограф великого ученого Герберт Скурла пишет: «Шахты, рудники, мелкие металлургические предприятия и кузнечные цехи, разбросанные на большой территории по горным массивам Фихтельгебирге и Франконского леса, находились в безотрадном состоянии. Добыча ископаемых велась хищнически и бездарно, о планомерной разработке залежей руды никто и не помышлял, а беспокоиться о здоровье и жизни горняков никому и в голову не приходило.

Посланный молодым обербергмейстером по инстанциям запрос о выделении средств на улучшение материальной базы местных горнодобывающих предприятий был одобрен и утвержден начальством. Хорошо зарекомендовали себя и его технические новшества. Теперь крепление штолен деревом и подача руды наверх осуществлялись методами, разработанными и испробованными на практике им самим.

…Под землей Александр проводил гораздо больше времени, чем в конторе, упорно добиваясь того, чтобы заброшенные шахты снова начинали работать и давать продукцию. Его усилия очень скоро увенчались успехом: к вящей радости начальства, добыча руды возросла скачком и далеко превзошла смелые прогнозы самого обербергмейстера»[18]18
  Г.Скурла «Александр Гумбольдт», М., Молодая гвардия, 1985 г.


[Закрыть].

(Как увидим в дальнейшем, эти же слова можно будет отнести и к началу деятельности Швецова на Урале).

Гумбольдт заботился об улучшении условий труда вверенных ему людей. По его инициативе были построены удобные подъездные пути к рудникам и к самым отдаленным шахтерским деревушкам. Благодаря организованной молодым обербергмейстером производственной учебе горняков, основательному обучению их технике безопасности, правилам укрепления выработок и т. п., благодаря его усилиям по предотвращению обвалов и борьбе с рудничным газом количество несчастных случаев в шахтах резко снизилось. Задолго до получения официального разрешения он на свои личные средства основал бесплатную школу для горняков – сначала в Штебене, а потом вторую – в Вунзтаделе. Он смело и рискованно экспериментировал: ему случалось бывать прямо-таки на волоске от гибели, например при испытаниях сконструированной им безопасной лампы, а потом – воздухоочистительной машины. Он недоумевал, почему физики уделяют так мало внимания борьбе с удушливыми подземными газами. Стремясь привлечь их интерес к этой теме, а заодно найти себе сподвижников среди способных ученых, он написал статью «О видах подземных газов и средствах борьбы с ними». Молодой обербергмейер пытался наметить пути развития «подземной метеорологии» как точной науки и подчеркивал, что от решения этих вопросов «непосредственно зависит жизнь и здоровье целого класса трудолюбивых людей».

Своей самоотверженностью и энергией Александр снискал любовь и уважение тружеников шахт во всей Франконии. «Всеобщее доверие, которое мне оказывают повсюду простые горняки, заставляет меня еще больше любить свою работу», – говорится в его письме от 10 июня 1793 года; в письме же от 19 июня того же года мы читаем: «Я завоевал доверие этих людей; они говорят, что у меня восемь ног и четыре руки…»

Наблюдения, эксперименты, постановка научных вопросов в области геологии, ботаники, физиологии растений, химии и физики вытекали один из другого, взаимно дополняя друг друга, и находили свое отражение в больших и малых публикациях Гумбольдта, а отчасти и в его переписке. Со всех концов света во франконское горное ведомство приходили книги, статьи, письма. Научные дискуссии, споры, обмен идеями с немецкими и иностранными учеными углубляли его знания, расширяли кругозор, обращали внимание на новые факты и открытия. Национальный институт[19]19
  Восстановленное в 1795 году объединение парижских академий


[Закрыть] пригласил немецкого естествоиспытателя выступить с докладами об анализе атмосферного воздуха и о свойствах и химической активности окиси азота. Постепенно к Александру Гумбольдту приходила международная известность.

Он мечтает о самостоятельных научных исследованиях, для которых нужны деньги и независимость. Унаследовав часть недвижимости (пополам с братом Вильгельмом), Александр обращает свою половину наследства в деньги и вкладывает их в научные путешествия.

«Я буду собирать растения и окаменелости, – сообщает он в одном из писем на родину (от 5 июня 1799 года, из Ла-Коруньи, до начала своего латиноамериканского путешествия), – а с помощью первоклассных инструментов, коими мне посчастливилось обзавестись, буду производить астрономические наблюдения и химический анализ воздуха. Но не это все будет главной целью моего путешествия. Взаимодействие сил в природе, влияние неживой части творения на растительный и животный мир, вся эта гармония природы – вот на что всегда должен быть устремлен мой взор!»

Еще один исследователь наследия Гумбольдта – Вальтер Май пишет: «Не только более основательным изучением Центральной и Южной Америки мы обязаны этому путешествию Гумбольдта, но прежде всего, совершенно новыми отраслями наук, массой важных сведений и ценными научными прозрениями. Он оказался первым, кто сделал предметом всестороннего изучения состояние атмосферного воздуха в тропиках… Благодаря созданным им картам изотерм и отчетливо сформулированной противоположности между климатом прибрежных и внутренних районов континента, он впервые смог пролить свет на причины асимметрии в расположении тепловых (климатических) поясов по земному шару. Благодаря этим исследованиям его можно считать основателем научной климатологии.

Учение же о земном магнетизме он обогатил открытием, что напряженность магнитного поля в разных точках Земли неодинакова и убывает в направлении от магнитных полюсов к магнитному экватору.

В геологическом отношении американское путешествие открыло ему глаза на роль вулканических сил в природе и на связь между внешней формой и общим строением гор.

Сравнительная и «объясняющая» география во многих важных аспектах является его творением. Он поднял географию, которая до него была не более чем общим описанием отдельных местностей, до уровня теоретической дисциплины. Ему обязаны мы и первым четким изложением системы растительных форм и геологических формаций. В тесной связи со всем этим находятся его эпохальные достижения в области географии растений, науки, до него едва ли существовавшей вообще…

…Гумбольдт-путешественник был одним из пионеров построения всеохватывающей картины мира…»

Дважды за период своего путешествия по Латинской Америке Гумбольдт считался погибшим. Зато после триумфального возвращения в Европу слава его была столь велика, что вызывала ревность «самого» Наполеона Бонапарта!

Глава 8. «Раб, ищущий свободы». Личная программа Швецова

Летом 1827 года, получив диплом Горной школы, Фотий отправляется во Флоренцию, чтобы на вилле Пралино встретиться с Н.Н.Демидовым. Прежде чем отправить своего пансионера на родину, на Урал, работодатель командирует его в Англию. Цель поездки – изучение технических достижений в области металлургии и горного дела.

Она длилась два месяца: заводы и рудники Бирмингема, Дерби, Гулля, Шеффилда, Бродфорда, Манчестера, промышленные районы Уэлса и Корнуэлла. В Корнуэлле шахты в рудниках прокладывались достаточно глубоко, по сравнению с европейскими – чуть ниже уровня моря. И опять же это было возможно только при использовании паровых машин, которые откачивали воду из шахт и поднимали руду на поверхность.

Ознакомление шло по инструкции, составленной приказчиками Петербургской конторы, поскольку некоторые из них тоже посещали Англию в разное время. В Лидсе Швецов подробно ознакомился с работой фабрики по выпуску паровых машин. Помимо черной металлургии и машиностроения тагильчанин интересовался выплавкой и обработкой меди.

Из путевого дневника Швецова мы узнаем о том, что он, наконец, осуществил свою давнюю мечту и посетил Льеж. И не просто посетил, а работал в легендарном концерне около двух месяцев – на заводе по производству паровых машин, в цехах по выделке железа, прокатке и отливке, а также по изготовлению цилиндров паровых двигателей.

Практическое обучение Фотия Швецова было системным и шло по восходящей траектории. Судьба готовила его к тому, что на родине ему придется решать сложнейшие технические и геологические задачи в одиночку: придумать, как откачивать воду из шахт Меднорудянского рудника, с которой не справился работавший у Демидова в 1805-1809 году Клод Ферри[20]20
  Клод Ферри – профессор Королевской инженерной школы, инженерной и других школ в Меце и Париже


[Закрыть]; осваивать метод пудлингования железа и производство рельсов для железной дороги Москва-Петербург, конструировать медеплавильные печи с использованием тепла отходящих газов, рассчитывать глубину шахты и крепь для смотрового грота уникальной глыбы малахита, которую он найдет в 1835 году. И всё это будет сопровождаться словами «впервые в России».

О том, что Фотия Швецова хвалят его профессора, мы узнаём из… письма Александра Ивановича Тургенева[21]21
  А.И.Тургенев – представитель древнего дворянского рода, археограф, библиофил, друг А.С.Пушкина


[Закрыть] из Парижа своему брату Николаю[22]22
  Н.И.Тургенев – экономист, юрист, заочно приговоренный к смертной казни за причастность к декабристскому движению


[Закрыть] в Англию 23 июня 1827 года: «Русский по имени Швецов, занимающийся за счет Демидова металлургиею, будет к тебе ходить. Он поедет путешествовать по Англии. Демидов воспитывал его здесь в школе des mines; он учился прекрасно и получил хороший аттестат от здешних. … Его хвалят».

Более подробно я напишу об этом знакомстве чуть позже, а пока процитирую строки из донесений комиссионера А.Вейера Н.Н.Демидову: «Среди книг, принадлежащих Швецову, есть одна, в высшей степени ценная рукопись курса школы; её получением Швецов обязан лишь только дружбе к нему его профессора»[23]23
  РГАДА, ф.1267 оп.2 д.69


[Закрыть].

Поскольку в дальнейшем Фотия всегда представляли как ученика Пьера Бертье, члена Академии наук Франции, то, по всей вероятности, и здесь имеется в виду профессор Горной школы Пьер Бертье, с которым Швецова связывала многолетняя дружба. К сожалению, писем, свидетельствующих об этом, найти не удалось. Я делала запрос в архив Академии наук Франции о переписке русского выпускника с парижским академиком. Мне ответили, что личный архив Пьера Бертье не сохранился.

За время обучения в школе, как пишет В.С.Виргинский, Швецов собрал целый ящик книг, а также получил от Горной школы два ящика образцов минералов. Об их судьбе заранее «позаботился» всё тот же господин Вейер, распорядившись отправить коллекцию на Урал задолго до возвращения её хозяина на родину. Продиктовано это было вовсе не заботой о сохранности библиотеки и коллекции, – это была своего рода страховка, часть целого плана, который обеспечивал возвращение Швецова на Урал.

Дело в том, что примерно в 1827 году, Швецов обратился к Демидову с просьбой дать ему отпускную. Об этом мы тоже узнаём из переписки братьев Тургеневых[24]24
  Часть ее была опубликована Н.И.Тургеневым в 1871 г. в Лейпциге в книге «Письма А.И.Тургенева Н.И.Тургеневу»


[Закрыть]:

23 июня 1827 года Париж (А.И.Тургенев – Н.И.Тургеневу, стр.33): «…Он едет послезавтра (в Англию – прим. И.Сл.) и я дал ему книжку («Северные цветы» – прим. И.Сл.) и несколько слов к тебе. Он растрогал меня объяснением своего положения. Не знаю, удастся ли помочь ему со временем: эгоизм и предрассудки могут помешать. …Он просил лично Демидова дать ему отпускную, но Демидов отказал, сказав, что он должен возвратиться в завод и там ожидать участи своей, дал ему только акт с обещанием, что если через 10 лет он хорошо будет себя вести в Сибири и возвратит ему то, что ему стоило его воспитание и учение, то тогда он даст ему свободу. Иначе всё отказывает; обещание, коего исполнение отлагается на 10 лет ежеминутно умирающим и безобязательное для его наследников и с условием, которое один каприз приказчика судьбу крепостного навсегда испортить может! (выделено И.Сл.)

И несмотря на это, несмотря на возможность получить и в чужих краях место (выделено И.Сл.), Швецов со слезами на глазах и с страхом в сердце хочет ехать в Сибирь; но собирается просить из Англии или из Берлина государя о позволении держать в Петербурге в горном корпусе экзамен и потом об освобождении.

…Мы подумаем, как это устроить в Петербурге через Жуковского и Пер…го[25]25
  Имеется в виду генерал Перовский, общий знакомый Демидовых и Тургеневых


[Закрыть]. Швецов может иметь нужду в твоих советах по редакции письма и пр. Помоги ему».

26 июня 1827 г, Париж (А.И.Тургенев – Н.И.Тургеневу): Жуковский несколько раз прежде думал, и сегодня, вспомнив об участи бедного демидовского Швецова, о котором вчера со слезами говорил мне, хотел просить тебя записать мысли твои о рабстве, если не для близкого, то для отдаленного будущего».

19 авг.1827 г. А.И.Тургенев – Н.И.Тургеневу[26]26
  «Письма А.И.Тургенева Н.И.Тургеневу», стр.80


[Закрыть]:

То, что ты говоришь о Швецове, меня радует. Я всё думаю о том, как бы спасти его, и полагаю надежду на Жуковского и гр. Стр-ва[27]27
  Графа Строганова, родственника Демидовых


[Закрыть], хотя с последним не удалось еще говорить о нём. В особом свидании говорить о деле, а при других я иначе его не вижу, как за картами; да при иностранцах не хотелось бы говорить об участи Швецова. Больно и стыдно! (выделено И.Сл.) Найду однакоже время перед отъездом гр. Стр-ва или поручу графине.[28]28
  Здесь имеется в виду либо жена графа Строганова, либо графиня Разумовская, державшая салон в Париже


[Закрыть]

25-26 августа 1827 г. А.И.Тургенев – Н.И.Тургеневу из Дрездена: «Пришли, пожалоста, все стихи Швецова. Они меня тронули. Я как-будто предчувствовал, прощаясь с ним в Париже, что он будет тебе хоть на минуту приятен. Наружность его и потом слова его мне очень понравились. Не судьба-ли, или лучше не способность-ли судьбы твоей, что единственный русский (кроме Вик-на), который был с тобою в приятельском сношении в Англии – раб, и раб ищущий свободы, но ищущий ее так, как ты желал: законными средствами, выгодными для обеих сторон…»

Пока Тургенев думает о том, как помочь Швецову, Н.Н.Демидов пишет П.С.Макарову, приказчику Главной Нижне-Тагильской конторы про Фотия: «Он воображает, что его в Москве экзаменуют и через оное он получит отпускную. Пусть себя льстит тщетною надеждою. Баженов и покойный его товарищ, кажется, Арефьев, могли быть приняты академиками, но как я на оное не был согласен, то остались в моём владении»[29]29
  Баженов и Арефьев сначала обучались живописи в Италии, в Риме, затем в Петербургской Академии художеств


[Закрыть].

Н.Н.Демидов страшно обеспокоился желанием Швецова получить свободу. Он понимал, что Швецов с его уникальными знаниями, высокой работоспособностью и организаторскими талантами может быть приглашен на любое предприятие. Тем более что его знали многие европейские специалисты и учёные: благодаря отзывам его преподавателей и ознакомительным поездкам с рекомендательными письмами профессоров Горной школы.

Демидов пишет Макарову: «Крайне боюсь, чтобы из Англии он не отклонился. Убьёт у меня тысяч 20. Конечно, и денег жаль, но главное дело – время, да и редкой малой… с большими дарованиями и с такими, что всякий мануфактурщик его возьмёт, ибо он стоит кучи денег…» И далее: «Он верно отыщет рудное золото, свинец и серебро. Я уверен, что коль скоро Фотей Швецов явится в завод, то вы с помощью его познаний, как по механической, так и по горной части гораздо скорее успеете в усовершенствовании средств выделывания железа на английский манер в воздушных печах…»[30]30
  РГАДА ф.1267 оп.2 д.596


[Закрыть]

Демидов затратил на его обучение 25 тысяч рублей и считал, что Швецов должен их отработать. Тот и не отказывался вернуть «долг». По его письмам видно, что он постонно думает о том, как у себя на родине применить увиденное на европейских заводах, рудниках и шахтах. Но он считал, что принесёт больше пользы, будучи свободным.

Демидов, что называется, решил подстраховаться. Он велел контролировать переписку Швецова с его друзьями по учебе в Меце – Шамариным и Синицыным. Они уже вернулись в Нижний Тагил и работали один фармацевтом, другой – врачом (лекарем, как тогда говорили). Демидов опасался, что от них Швецов может узнать о жестоких подробностях жизни крепостных специалистов.

«Несчастная молодежь в большинстве случаев кончала жизнь печально – сходила с ума, спивалась и даже решалась на самоубийство», – свидетельствовал В.Д.Белов, представитель династии демидовских приказчиков.[31]31
  Очерк «Кустарная промышленность в связи с Уральским горнозаводским делом». Спб, 1897 г.


[Закрыть]

Кроме того, Илью Григорьевича – отца Фотия Швецова, вынудили написать письмо сыну с просьбой о скорейшем возвращении.

Подыграл и Вейер, распорядившись все личные вещи Швецова: библиотеку, минералогическую коллекцию и оборудование лаборатории, купленной по заказу Швецова, отправить на Урал. Но Фотий, как мы и в дальнейшем увидим, был патриотом Урала, предан семье, с которой не виделся более семи лет, и его не нужно было принуждать к возвращению на родину.

Ну, а пока, по заданию Н.Н.Демидова, он совершает ряд очередных ознакомительных поездок на предприятия Англии, Франции, Бельгии и Германии.

Его присутствие в Льеже, на одном из крупнейших металлургических заводов современности обнаружится… в 2012 году, во время работы аукциона «Hotel des vantes» в Женеве. 13 марта там был выставлен альманах «Северные цветы» за 1827 год. Библиографическая редкость из коллекции Сержа Лифаря. Альманах издавался другом А.С.Пушкина Антоном Дельвигом. И в этом номере были опубликованы главы из пушкинского «Евгения Онегина», а также стихотворение «Я вас любил…»

Известный коллекционер Серж Лифарь, (по информации обозревателя сайта www.raruss.ru), этот альманах показывал в 1937 году на парижской выставке, посвященной А.С.Пушкину. Тогда обратили внимание только на первый автограф: «Александру Ивановичу Тургеневу Дельвиг».

А уже в наше время «увидели» на обложке книги второй автограф: «A mon ami Adolphe Lesoinne donne par Schvetsoff au ValBenoit le 22 octobre 1827» – (Моему другу Адольфу Лесуану Швецов – перев. И.Сл.).

По отчётам Швецова Демидову явно прослеживается его устойчивый интерес к использованию паровых машин. Он знал, что будущее – за паровыми двигателями, а еще знал, что на его родном Урале таких машин нет. Не удивительно, что именно в Льеже он был не только «экскурсантом», но и мастеровым. Он устроился на работу в цех по производству паровых машин. Можно только предположить, что в этом ему помог Адольф Лесуан, служивший на заводе после окончания Горной школы.

Выбор Швецовым бельгийского предприятия был обоснован. В Бельгии тогда быстро шел процесс создания крупных предприятий, оснащенных паровыми двигателями. На текстильных фабриках в среднем было занято 30–45 человек, металлургических заводах – 80, угольных шахтах – 150. Сын Вильяма Кокрила (Коккериля, основателя металлургического завода в Льеже) Джон, приобрел бывший замок князей-епископов Льежа и организовал в нем в 1824 году крупнейшее промышленное предприятие страны и всей континентальной Европы (2000 рабочих): производство металла, паровых двигателей и ткацких станков на основе переработки местных железорудных и угольных ресурсов. Вот это предприятие и выбрал для своей практики Швецов в 1827 году[32]32
  Во второй половине XIX в. металлообрабатывающая и машиностроительная фирма «Джон Коккериль и Ко» стала всемирно значимым производителем огнестрельного оружия и пароходов (из книги Э.Шредера «Крупп»).


[Закрыть].

Путь, проделанный «Северными цветами» от одного владельца к другому, скорее всего, таков: в Англии Швецов передал книгу Николаю Тургеневу. Тот, узнав, что Швецов пишет стихи, и неплохие, подарил ему альманах с автографом Дельвига. В свою очередь, Швецов, по всей вероятности, прощаясь со своим однокашником в Льеже, преподнёс книгу Лесуану. Кстати, Адольф Лесуан впоследствии стал профессором Льежского университета.

Попробуем высказать ещё одно предположение. Известно, что в альманахе «Северные цветы» публиковались не только маститые, известные поэты, но и начинающие, молодые. Новички часто подписывали свои стихи одной буквой. До сих пор не воссоздан полный список их имён и фамилий.

Примерно в 1825 году Фотий Швецов попросил разрешения у Н.Н.Демидова написать статью для петербургского «Горного журнала». Демидов запретил. А вот стихи публиковать, да ещё под псевдонимом или начальной буквы фамилии, – тут его разрешения не требовалось. Так что может быть, в этом сборнике вместе с главами романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» есть стихотворения юного Фотия Швецова. Тогда дарственная подпись еще более понятна.

…Совершив очередной, как сегодня мы бы сказали, бизнес-тур по предприятиям металлургической и горной промышленности Европы и Англии, Фотий Швецов отправляется домой, в Россию. Путь лежал через Берлин.

В Берлине в это время Александр Гумбольдт читал свои знаменитые лекции в Певческой капелле, где был самый большой в городе зал – на тысячу мест. Эти лекции были настолько захватывающи, что их посещали не только ученые и студенты, но и люди, далекие от науки. Слушатели приезжали из соседней Франции. Цикл лекций, который читал для широкой бублики Александр Гумбольдт, стал выдающимся событием того времени. «Публичные бесплатные лекции по физической географии читались сначала два раза в неделю, а под конец почти ежедневно. Всего их было прочитана шестьдесят одна! В рядах слушателей присутствовали король и члены королевской семьи, высшие чины военного и гражданского ведомств, дамы высшего общества, ученые, художники, «любознательные представители ремесленников включительно. Содержание лекций обнимало в главных чертах все области знания, касающиеся земли: астрономию, математическую географию, метеорологию, земной магнетизм, вулканизм, геогнозию, морфологию земной поверхности, географию растений, животных и человека (Впоследствии вошли в монографию «Космос»). Значение публичных лекций Гумбольдта состояло еще и в том, что это были первые попытки широкого общения человека науки с обществом, с публикой, в целях ознакомления её с современным состоянием знаний и земле и о мироздании. В то время, когда ученые замыкались в своём профессиональном кругу, а высшее немецкое общество «старательно обособлялось от толпы», опыт бесплатного публичного курса перед смешанной аудиторией был шагом новым и необычным».[33]33
  Г.Скурла «Александр Гумбольдт», М., Молодая гвардия,1985


[Закрыть] (Не зря же Гумбольдт столько лет жил во Франции!)…

Благодарная аудитория оценила инновации Гумбольдта тем, что по окончании курсов, весной 1828 году поднесла ему от лица особого комитета, во главе которого стоял герцог Карл Мекленбургский, специально выбитую медаль с изображением сияющего солнца и надписью «Illustrans totum radius splendentibus orbem» («Освещающий весь круг земли блестящими лучами»).

Слух о берлинских лекциях разнесся по всей Германии и за её пределами, в газетах высказывалась мысль о желательности издания курсов…

Вот там, на одной из лекций и представился (или был представлен своими профессорами или В.А.Жуковским) юный Швецов своему будущему освободителю.

Гумбольдт не забыл юного коллегу и когда в сезоне 1828-1829 стал формировать команду сопровождающих специалистов с российской стороны, то в письме от 26 февраля 1828 года графу Егору Канкрину, министру финансов Российской империи назвал и Швецова: «Недавно я видел здесь также одного очень способного молодого русского минеролога г. Швецова из Нижне-Тагильска на Урале, который долго учился во Франции».[34]34
  Im Ural und Altai. Briefwechsel zwischen A.v.Humboldt und gr.v.Cancrin. Leipzig, 1869 г., стр.30-31


[Закрыть] Министр ответил, что «господину Швецову я также постараюсь быть полезен».[35]35
  Там же


[Закрыть]

Пока Гумбольдт обсуждает с Егором Канкрином детали экспедиции, Фотий Швецов возвращается на родину: Кенигсберг-Мемель-Поланген-Митава-Рига-Валк-Дерпт-Нарва. Нужно было успеть до начала ледохода и разлива рек…

…В феврале 1828 года он приехал в Петербург.