Текст книги "Тем, кто не любит"

7

Почему в сложных жизненных ситуациях многие женщины хватаются за массажную щетку? Вполне вероятно, что, причесываясь, они интуитивно увеличивают приток крови к голове, и это позволяет лучше соображать. Не исключено, правда, что одновременно с этим они проверяют, насколько осталась привлекательной внешность, их главное оружие.

Алена Фомина с ожесточением водила расческой по своим светлым кудрям «мокрой химии». Только что отзвучавший на кухне телефонный разговор ее серьезно озадачил. Она еще не могла решить, как именно ей следует себя вести.

Алена была невысокого роста, и чтобы заглянуть мужу в лицо, ей требовалось слегка запрокидывать голову. Это приходилось как нельзя кстати – тогда был менее заметен предательски наметившийся двойной подбородок. Эта деталь стала досадным исключением, в остальном Алена была хороша. Крепкая, с хорошей фигурой, русоволосая и зеленоглазая, она ясно ощущала, что нравится большинству знакомых мужчин. Ей не нужно было работать на кого-то. Она всецело могла заниматься собой, семьей и хозяйством. Чтобы не растолстеть и держаться в форме, она делала массаж и ходила на шейпинг, в баню и к косметичке. Она сидела на диетах и одевалась в очень дорогие вещи. Она отлично знала все первоклассные фирмы во всех областях бытия и искренне полагала, что высокая культура потребления запросто заменяет собой просто культуру.

В ее доме было приятно жить, вкусно есть, комфортно спать. В общем, Алена Фомина небезосновательно полагала себя идеальной женой и роскошной женщиной. Она любила сына, но в последнее время не очень хорошо с ним справлялась, перелагая все сложные вопросы воспитания на мужнины плечи. Вместе с тем она могла безапелляционно судить всех на свете, смеялась громко, никогда не стеснялась в выражениях и считала себя светской дамой. К образованию относилась пренебрежительно, как к досадной необходимости. Своего мужа ценила, отчетливо сознавая, что только благодаря его деловым качествам она могла вести стабильно безбедный образ жизни.

Имелся, правда, еще один недостаток в ее внешности. У Алены был рыскающий, оценивающий взгляд. Он лишал ее элегантности, портил лицо. Он совершенно не гармонировал с миром, в котором она жила: с прекрасным городом, с домом, полным чудесных и дорогих вещей. Ее зеленые, в мелкую крапинку, глаза шныряли по окружающим людям, как по магазинным полкам, и на каждого человека, как на предмет, она навешивала взглядом свой ценник. В этом надо отдать Алене должное – оценивая и людей, и вещи, она вела себя как опытный товаровед. Она не нуждалась в том, чтобы понимать людей – ей достаточно было их использовать: врачей, учителей, массажисток, косметичек, работниц по дому и продавщиц. Подруг у Алены не было. К родителям она относилась весьма снисходительно – они еще со школьных времен здорово поднадоели ей со своими нравоучениями.

Судьбой Алена была довольна вполне, но крошечная капля яда иногда разливалась горечью в ее душе. Дело в том, что Алена Фомина знала о существовании Наташи Нечаевой. И вообще-то открыто ее презирала. В представлении Алены Наташа Нечаева являлась типичной костлявой ученой крысой с проблематичной женской судьбой, с попытками заменить личное счастье научной карьерой. Больше всего Алену волновала Наташина внешность. Она попробовала навести справки. «Худа, темноволоса, резка», – такую характеристику дала Наташе мать Алексея. «Значит, ни кожи, ни рожи», – обрадовалась Алена. Но, несмотря на нелестный отзыв, беспокойство в ее душе не исчезло.

Несколько лет назад она случайно услышала, как ее муж говорит с кем-то по телефону. Разговор шел о пустяках, но такого голоса у Алексея она не слышала давно, пожалуй, с самого начала их бурного романа. В том телефонном разговоре голос у него был заинтересованный, нежный, ласкающий. Она тогда как ошпаренная выскочила из кухни и, не сдержавшись, крикнула:

– С кем это ты разболтался?

Она отдала всю свою жизнь этому провинциалу! Кем бы он был, если бы не женился на ней? Обычным преподавателем безвестного вуза. Так и сидел бы в глуши всю жизнь. Самим своим существованием она разрешила массу его проблем! К тому же она была верной женой, матерью его сына! Алена обустроила дом, одевалась, причесывалась – все для него! И вдруг эта ласка в голосе для другой?

Алексей тогда быстро прервал разговор, и она не захотела медлить с расспросами:

– Кто это был?

Ничего криминального не было в том разговоре, но все-таки в голосе мужа сквозило неудовольствие, пока он рассказывал, что звонила его старая знакомая по институтским годам Наталья Нечаева. Она позвонила просто так, узнать, как его дела, как жизнь. Он даже хотел пригласить ее домой, но не успел из-за поднятого Аленой крика.

– И незачем было так волноваться, – с неудовольствием заключил он, однако напряженные твердые нотки в его голосе не понравились Алене.

С тех пор она накрепко запомнила это имя – Наталья Нечаева. Звонки больше не повторялись, но забыть тот, единственный, она не могла. Еще не однажды Алена делала попытки вернуться к разговору об этой женщине, но каждый раз на ее мужа нападали зевота и усталость, и ей не удавалось узнать ничего. Мать Алексея тоже была осторожна и лишнего не болтала. И Алена поняла, что у мужа существует какая-то часть прошлого, отгороженная от нее невидимым, но прочным барьером. Это открытие оказалось весьма неприятно. С этого времени Алена Фомина заочно возненавидела Наташу Нечаеву. И вот сегодня раздался новый звонок.

Алексей спешил, но зачем-то стал бриться. В щелку Алена успела подглядеть, с каким неудовольствием он рассматривает в зеркало свое лицо.

– Лысину не забудь побрызгать одеколоном! – ядовито сказала она и заметила бешенство, мелькнувшее в его глазах.

Он надел новые брюки и джемпер.

– Я поеду с тобой! – не выдержала Алена.

– Это будет смешно. – Алексей старался казаться равнодушным, но грозовым облаком в квартире сгущалось напряжение.

– Хорошо, если хочешь, поедем! – Скрепя сердце он опередил ее негодование. – Я сейчас схожу за тросом и машиной в гараж, а ты выходи к подъезду! – Он бросил на постель скомканные носки и достал из коробки новые.

Ее это взбесило. Зачем ему новые носки?

– Не смей бросать на кровать свои вещи!

– Извини! – Он взял носки и унес их в ванную. По этой напряженной вежливости Алена поняла, что никакая сила не сможет сейчас удержать его дома. Вспышка гнева ударила ей в голову. Неудержимая, неукротимая ревность заволокла разум.

– Боже, какая спешка! Я, оказывается, должна торчать у подъезда, чтобы не потерять ни секунды! Ничего не случится, подождет твоя б…! Зайдешь за мной в квартиру как миленький! – Она увидела, как от ярости у него посветлели глаза. Но он еще раз сдержался.

– Как ты можешь говорить плохо о человеке, которого не видела никогда? – Лицо его оставалось наигранно спокойным.

– Ты меня не учи, о чем мне говорить! – Голос у Алены был достаточно резкий от природы. Она заметила, как Алексей поморщился от ее крика. Это унизило ее окончательно, больше она собой уже не владела. Ей вспомнился воркующий голосок из телефонной трубки, слишком скорая готовность помочь с его стороны, и, как это часто бывает у людей от бессилия и злобы, поток отборной матерщины, не сдерживаясь, хлынул из ее хорошеньких уст.

Нельзя сказать, что ругалась Алена при муже впервые. Как и нельзя сказать, что и Алексей Фомин совершенно не употреблял эти наиболее сильные словесные аргументы. Но такой многоэтажный мат в устах женщины, да еще собственной жены, Алексей перенести не мог.

– Я вижу, ты не в себе. Останешься дома! – проговорил он достаточно громко, чтобы перекрыть поток нецензурной брани, и в голосе его ясно послышалась угроза.

– Как бы не так! – выплюнула ему в спину жена, когда он повернулся, чтобы уйти. Со стуком захлопнувшейся двери он явственно услышал относившееся к нему последнее ругательство.

Он не стал останавливаться и не стал вызывать лифт, а спустился пешком. Когда дверь парадного за ним громко захлопнулась, Алена поняла, что муж вне пределов досягаемости ее ругани. Она в бессилии хлопнулась на диван и схватилась за голову. Слез у нее не было, или они успели высохнуть, так и не появившись.

– Как бы не так, – повторила она. – Как бы не так! Сколько я должна еще думать об этой твари? Нет, я должна ее увидеть. Я ей все скажу, все! Она уже старуха! Какое право она имеет без конца лезть в нашу жизнь, звонить моему мужу?!

Ах, интуиция! Это интуиция подсказывала Алене, что вовсе не так безобидны эти звонки – раз в несколько лет. Да хоть в сто лет по разу! Нет, она должна выбить таинственную незнакомку не только из головы, но и из сердца мужа. Впрочем, о сердце Алена как раз беспокоилась зря. У такого разумного человека, каким по праву считал себя Алексей Фомин, в сердце всегда должно быть немного свободного места. В разумных пределах, конечно.

Прошло пятнадцать минут. Он так за ней и не заехал.

Алена решила больше не ждать. Трясущимися от ярости руками она стала натягивать любимое платье. Платье действительно ей шло. Ткань была цвета розовых лепестков, и все, что на другой женщине выглядело бы пошло, на Алене сидело органично. Покрой был в талию, с пикантным декольте, в соответствии с модой того лета. И длина в самый раз – чуть выше колен. Изогнувшись перед зеркалом, Алена критически оглядела себя и сзади и спереди.

– Ну что же, посмотрим! – Она осталась довольна собой. – Если, как он говорит, они и правда вместе учились, значит, этой мымре уже должно быть около сорока. Ну так вот пусть он и сравнит меня и эту старуху! – Алена проверила длинный замок-«молнию» на спине, вытащила из шкафа новые туфли.

«А если он врет? – вдруг возникла новая страшная мысль. – Что, если на самом деле звонила вовсе не институтская знакомая? Может быть, это имя используют как прикрытие для какой-нибудь молоденькой потаскушки? О!..» Алена постоянно была настороже: ведь сколько еще гораздо более привлекательных, чем она, куколок только и ждут своего часа, чтобы занять место постаревшей супруги состоятельного человека!

От этой мысли Алене вовсе стало нехорошо. Веснушки, чуть заметные в обычное время, ярко проступили на побледневшем лице, глаза еще больше позеленели, а на левой щеке загорелось розовое пятно. Алена размашисто провела кисточкой с румянами по другой щеке для симметрии.

«Да нет! – стала успокаивать себя Алена. – С потаскушкой он бы встречался часто. Я бы заметила. Похоже, что все-таки это действительно звонила та самая его институтская б…! Великий ученый! Да она, Алена, тоже, если бы захотела, сто раз могла бы получить этот вшивый диплом, если уж он так ценен! Но в том-то все и дело, что при ее занятиях домом, семьей на фиг этот диплом нужен?»

Глупенькой Алена никогда не была. Класса до седьмого даже и училась неплохо. Но сама перспектива поступать куда-то после школы, надрываться сдавать экзамены, волноваться, чтобы потом еще трястись при поступлении на работу… Такая перспектива никогда ее не прельщала. Нет, Алена ни разу не пожалела о том, что ей не пришлось учиться.

Даже в самом начале замужней жизни она относилась к своему образованному мужу несколько свысока. Он ведь в Питере был приезжим, иногородним. Тот, кто когда-нибудь жил без прописки, без сомнения, хорошо знает это унизительное во всех смыслах положение. Без прописки ни жить, ни работать в Питере Алексей бы не мог. Это была объективная реальность того времени. Сохранилась она и теперь. Но только сейчас, получив благодаря своему бизнесу независимость в средствах, а значит, и возможность купить собственное жилье, построить дачу, Алексей обрел полную независимость от своей жены. Правда, независимость эта не особенно была ему нужна. Жили они в целом дружно. Хозяйство вели крепко. Алена звезд с неба не хватала, но уж что было ее, того из своих цепких лапок не выпускала. И за эти годы она уже привыкла не мыслить своей жизни без Алексея. Да что говорить, она его любила! Она считала его своим, точно так же, как по праву считала собственностью какой-нибудь шкаф, стоящий у них в спальне, их дачу, их квартиру, наконец, их сына. Тем обиднее ей показалась сегодняшняя ситуация.

«Я ее припугну! – осенила Алену новая мысль. Она обрадовалась, когда вспомнила, что у Алексея есть пистолет. – Так и скажу этой шлюхе: «Если увижу тебя на горизонте еще раз, так и знай, пристрелю!» Ей очень понравилась эта идея, и, полная решимости бороться за свое личное счастье до окончательной победы, Алена вытащила пистолет из укромного уголка и, прикрыв сверху носовым платком, положила в свою модную сумку. Ей не приходилось раньше обращаться с оружием, и мысль о том, что надо проверить, заряжен ли пистолет, даже не пришла ей в голову. Было достаточно, что он просто есть. С сознанием своей правоты, с уверенностью в своих силах она захлопнула дверь и выскочила на улицу с намерением поймать частника или такси.

Алексей Фомин снова пошел в гараж и вывел из него бело-перламутровый «мерс». В который раз он порадовался этому сияющему красавцу. Хотя правильнее было бы называть машину красавицей. Мерседес – женское имя, к тому же испаноязычное и произносится с ударением на предпоследнем слоге. Мерседес – означает милосердная. Это одно из прилагательных к имени богоматери. Мария милосердная, то есть Мария Мерседес. Мы же называем эту машину грубо, по-мужски – «мерин». А мерин – это, между прочим, кастрированный конь. Пример полного несоответствия представлений и сути.

Легкость и плавность форм его красавицы, благородное сияние полировки и престижный фирменный знак на капоте всегда приводили Алексея в замечательное расположение духа. С удовольствием подчиняясь быстроте и маневренности хода, он вырулил на проспект. Свой дом он нарочно объехал стороной. Думать о ссоре с женой сейчас не хотелось. Как-нибудь все равно утрясется!

Пронеслась за окном полоса парка, показался вдали чей-то памятник. От метро расходились по своим делам люди. Алексей свернул на указанную Наташей тихую улицу. Вот и вывеска ресторана. Фомин напряженно вглядывался в вереницу стоящих у обочины машин. Московский номер отчетливо выделялся среди других знаков. Впереди было свободное место. Алексей тормознул и осторожно припарковался. Возле машины не было никого. Алексей вышел и заглянул через ветровое стекло внутрь. В салоне играла музыка. Впереди, на месте пассажира, откинувшись на подголовник, с закрытыми глазами полулежала Наташа Нечаева. Он уже поднял руку, чтобы стукнуть в стекло… И остановился. Как же давно они не виделись! Действительно, иди Наталья навстречу ему по улице, он бы ее не узнал. Но не потому, что она постарела. Это была в чем-то уже совершенно другая женщина. Хотя и волосы ее так же, как и в те годы, оказались распущены сплошной волной, доходящей до плеч, так же перламутрово розовели губы. А на щеке возле уха по-прежнему темнела круглая родинка, о которой, оказывается, он давно уж забыл. И все-таки перед ним была другая Наташа.

Она то ли дремала, то ли спала, и по всему ее лицу была разлита спокойная уверенность. Сердце Алексея забилось. Какая, оказывается, глупость утверждать, что все женщины старятся к сорока годам! Во всяком случае, та женщина, что оказалась сейчас перед ним, очень ему нравилась. Он даже и не смог бы сразу объяснить, чем именно. Может, более округлым овалом лица, раньше оно казалось слишком худым, а скорее – отсутствием той нервности, которая была присуща ему раньше. Вот уж не думал Алексей никогда, что женщины с возрастом могут меняться и в лучшую сторону. С некоторой тревогой он вспомнил о том, что и ему-то уж тоже не двадцать лет. Но возраст мужчин не имеет в массовом сознании критических отметок. Он улыбнулся. Оказывается, он и не подозревал, что так будет рад видеть Наташу.

– Привет, соня! Ты спишь? – Алексей отворил дверцу ее машины.

Наташа шевельнулась и открыла глаза. «Адажио» Джиозотто раскатывалось по салону в лучших традициях женских журналов. Она протянула руку и выключила звук.

Алексей вдруг вспомнил ее милую ироническую гримаску. Сейчас Наташа нежно улыбалась. Он пожалел, что по дороге не купил ей цветы. Наташа выскользнула из машины наружу, протянула к нему обе руки, обвила его шею, на миг прикоснулась к щеке, пахнула ароматом духов и сказала:

– Ну, здравствуй, дорогой! – и отпрянула.

Он не ожидал такого начала, но тут подумал, что глупо вести себя так, будто между ними ничего не было, кроме дружбы. Ведь не просто же они были тогда знакомыми, не просто.

Он притянул ее назад и поцеловал в щеку. Вообще целоваться он не любил из-за ощущения чего-то въедливого, неприятного, пристающего к его рту, которое возникало из-за губной помады, которой пользовались женщины. Сейчас он ни о чем таком даже не подумал. Ему захотелось поцеловать ее по-настоящему.

– Спасибо, что приехал! – Она с улыбкой чуть отодвинулась. Это движение он узнал. Так она делала и раньше. Плавно ускользала куда-то вбок, точно рыбка.

– Постой, мы так давно не виделись, – он поймал и обнял ее. Ее плечи сохраняли девическую хрупкость, талия была почти такой же тонкой и поцелуй оказался упоительным.

Что еще составляет тщеславие мужчины, как не счастье чувствовать себя господином в глазах женщины? И Алексей разнежился, размягчился в теплом сиянии ее глаз и снова с удовлетворением уверился, что он, как и прежде, желанен, любим, оценен по достоинству. Они стояли на улице возле дороги, на виду у людей, и никому до них не было дела, а им тем более не был нужен никто. И только швейцар через окно ресторана не без удивления наблюдал за их свиданием, думая про себя: вон она как поворачивается-то, жизнь!

– Но мне действительно нужна твоя помощь! – Наташа наконец пришла в себя. – Ты только представь – машина никогда не ломалась, и вот…

Он сжал ее снова, как бы говоря: ничего не бойся, все – пустяк. Мы все решим, это вовсе не так сложно.

Она нежно сжала пальцами его руку. Они были, как и раньше, сухие, прохладные, тонкие, и сами собой в его памяти возникли тот летний день, и пляж, и легкий плеск воды, и серебристая чешуя мальков, тычущихся тупыми носами им в ноги. Боже, сколько же, оказывается, лет прошло с тех давних пор!

Она нанизывала слова, как бусины, даже не очень понимая, зачем ей это надо. И как бусины, ее слова переливались в его сознании и грели.

– Ты такой же, как раньше… Ужасно уверенный в себе! Когда стоишь с тобой рядом, кажется, что тебе все по плечу…

Лесть – страшное оружие в устах умной женщины. Алексей ведь знал и о своем теперешнем животике, и о дряблости щек, и о лысине, но ее голос все пел и пел, и в этих томных звуках опять возник образ когда-то стройного красавца с рельефными мускулами и походкой молодого леопарда. И самое интересное, что Алексей себя снова почувствовал таким!

Он с трудом оторвал от ее лица свое.

– А как вообще у тебя дела? Я имею в виду не машину, а… вообще все… – В глазах у него был искренний интерес.

– Более чем нормально по нынешним временам. – Ее ответ звучал без всякого хвастовства.

– Ты все-таки совершила мировое открытие?

– О!.. Конечно! Сотни две! – Она засмеялась. – У меня и справки есть.

– Я однажды видел тебя по телевидению. Кто-то брал у тебя интервью. Я даже возгордился знакомством с тобой! Ты держалась великолепно.

– В последние годы я всегда стараюсь выглядеть великолепно.

– Тебе это удается!

– Спасибо. Но и ты тоже выглядишь замечательно. Возраст тебе идет.

Мимо них с шумом проехал какой-то старый автомобиль. Это вернуло их к текущему моменту. Наташа посмотрела на свою машину.

– Ой, что же все-таки делать?

– Для начала придется открыть капот! – улыбнулся он и взял от машины ключи.

Все-таки не зря Алексей оканчивал автодорожный институт. Поломка оказалась не такой уж сложной. Он что-то покрутил, повертел и сказал:

– Слаба богу, это не двигатель. Есть два варианта. Или сразу буксировать тебя в сервис, или оставить машину здесь, съездить в магазин, купить вот такую штучку, – он показал Наташе маленькую деталь, – а поставить я смогу ее сам.

– Я вся в твоей власти, – улыбнулась Наташа. – Как скажешь, так и сделаем.

– Ну, если так, – он хитро посмотрел на нее, – тогда отбуксируем машину в мой центр и поужинаем. Я думаю, ты уже должна проголодаться от этих волнений. Механика я вызову по телефону. Он и деталь привезет, и все сам сделает.

– Ну, хорошо, – поколебалась Наташа. – Только мне не хотелось бы идти в этот ресторан. – Она взглядом показала Алексею на вывеску. – Мне кажется, что из-за здешнего швейцара я лишилась своего кошелька. Я не хочу способствовать дополнительному обогащению этого заведения.

– Конечно, не здесь! – сказал Алексей. – Поужинаем около моей работы. Я хочу показать тебе свой офис и свой магазин.

Ему было действительно важно продемонстрировать ей собственные успехи.

– Цепляемся!

Он потащил ее на тросе обратным путем. Почти той самой дорогой, какой она мчалась к ресторану. Сидя одна в своей машине за рулем, она пыталась разобраться во внезапно нахлынувших на нее чувствах. Не сказать, чтобы тогда, во время их последнего свидания в городе на Волге, они с Алексеем расстались тепло. Более того, обида на него много лет теснила ей грудь. А вот теперь поди ж ты, откуда-то сама собой взялась к нему какая-то щемящая нежность. Нет, плохо быть женщиной. Везде вмешивается какое-то проклятое кокетство, все представляется не так, как есть на самом деле. Все время хочется выглядеть лучше, значить больше… Казалось бы, ну, что ей за дело до этого человека! Нет, хочется доказать – ты зря не оценил, ты напрасно не распознал.

«Конечно, – еще думала она, мужчине легко строить из себя джентльмена, особенно когда это не стоит больших усилий. – Почему бы Алексею теперь и не быть с ней ласковым? Она хороша, еще молода, всего в жизни добилась. Та небольшая услуга, которую так легко оказать, только поднимает его в собственных глазах. А она опять клюнула на его ласку. Где же он был, когда ей требовалась настоящая помощь? Когда фактически решалась ее жизнь?»

Теперь никого не волнует, какой ценой достались ей эта внешняя молодость и успех. В мире полно слабых женщин. Но одним почему-то везет, а другим – нет. Счастье не купишь, как говорят. Но ей, Наташе, в какой-то степени, тоже повезло! У нее прекрасные родители, есть дочка, муж, и все с виду благополучно… Не из-за глупых же похождений Серова она так мучается. Хотел бы он с ней развестись – уже давно бы развелся. Нет, он изменяет ей, но вида не подает! Мужчины – наверное, им нужно изменять, чтобы чувствовать себя мужчинами. И если у них нет угрызений совести по этому поводу, почему они должны быть у нее? Она сама хозяйка своей жизни.

Но все-таки, все-таки, почему так часто случаются дни, когда Наташа чувствует себя несчастной? И почему ее мучает этот ужасный темный человек? Все-таки кого же она все время видит во сне?

Как ей хочется отомстить! Не Алексею… Она его давно простила. Своим годам, своим мыслям, воспоминаниям, что тревожат ее до сих пор. Своей слабости, одиночеству, беспомощности и даже самому этому стремлению к мести. Ей надоело вечно доказывать самой себе, что она – сильная женщина.

Какой все-таки трудный у нее путь к успеху. Боже! Теперь уже легче. Деньги приносят деньги, а слава – успех. Раньше, что бы с ней ни случалось, она закусывала губу и ползла вперед. Теперь, вместо того чтобы кусать губы, можно просто пожать плечами. Но был период жизни, когда Наташа очень нуждалась в помощи, и родители ничего сделать не могли. Она бы утонула в житейских невзгодах, не приди тогда помощь извне. Перед собой она не должна врать. Ей помог Славик Серов. Зато теперь… А может быть, это фигуру Славика видит она во сне в темном углу?

Господи, как запутанно все и вместе с тем как банально! «Друг милый, я люблю тебя, а ты его, а он другую…» Вот только разобраться бы еще, кто кого любит?

Их машины двигались вдоль Фонтанки. Миновали Летний сад. На другой стороне высился Фонтанный дом. Наташа краем глаза видела, как полупустые низкие катера по очереди проскальзывали в арку моста и выходили в Неву.

«А жаль будет с Питером завтра расставаться! – вдруг ни с того ни с сего подумала она. – И уже действительно хочется есть. Скорее бы приехать! – Она обрадовалась, узнав Екатерининский канал. Наталья любила это место: высившийся чуть сбоку храм Спаса на Крови, его решетку каслинского литья, старые трамваи, на которые они с отцом садились на Конюшенной площади. Но теперь партию вела не она. Она была ведомой. – Что ж, посмотрим, что будет дальше», – сказала себе Наташа.

Они свернули на боковую улицу и заехали в тупик. За чисто вымытыми стеклами двухэтажного салона таинственно сияли машины, а позади здания возвышалась квадратная башня – то ли старая, перестроенная из чего-то, то ли новодел под старину. Вдоль обочины стояли машины посетителей. Алексей свернул и подрулил на оцепленную стоянку. Наташа осторожно подъехала за ним. Вышедший охранник снял ограждение. Алексей отцепил трос и кому-то позвонил.

– В этой башне – мой офис. Выходи, мы приехали. – Он открыл ее дверцу. Появившиеся рабочие закатили Наташину машину. Процесс пошел.

Алена приехала к условленному месту позднее, чем рассчитывала. Такси не попадались, и частника она поймала не сразу. Еще не наступил час искательниц приключений, и явно взволнованная женщина в нарядном платье с торжественным декольте настораживала водителей. Потом Алена спутала направление. Ей показалось, что Наташа имела в виду другую улицу, где договорилась встретиться с Алексеем, таким образом задержка составила больше сорока минут. Когда Алена наконец нашла нужный ориентир – тот самый ресторан с ничего не подозревающим швейцаром, ни ее собственного мужа, ни чужой женщины, ни машины с московским номером, ни их сияющего «Мерседеса» – ничего она не нашла. С досады Алена была готова кусать локти. Что делать? Нужно было возвращаться домой, но злость настоящей хищницы взяла верх над разумом, и Алена, сделав круг, спустилась в метро и проехала бесцельно несколько остановок, обдумывая, где теперь искать Наташу и Алексея.

Она вышла на Невском и быстро зашагала вместе с пестрой толпой. В розовом открытом платье под вечер стало прохладно. Она ведь не рассчитывала на такую долгую прогулку, Алена была уверена, что, встретившись с соперницей в условленном месте, задаст той хорошую трепку и, довольная собой, гордо усядется в мужнину машину и царственным тоном отдаст приказание доставить ее домой, оставив ту, другую, униженной и оскорбленной. Вместо этого она должна была в одиночестве тащиться по нарядному проспекту, лениво отмахиваясь от гортанных предложений жгучих брюнетов. Ужасно было чувствовать себя проведенной! Зеленые Аленины глаза горели бешеным рысьим огнем. Ну, попадись ей только эта Наталья Нечаева!

Алена мучительно вспоминала каждое слово подслушанного телефонного разговора.

«Что еще говорила эта женщина? Что она только что из Москвы. Она там живет. Хотя, может быть, и нет, просто приехала. Что еще? Что у нее сломалась машина. Значит, она сама водит автомобиль».

Алена вздохнула. Сколько раз она пыталась заставить себя научиться водить. Все было некогда и неохота. Да и зачем, когда Алексей отвозил и привозил ее, куда ей было надо…

«Что там говорилось дальше? Машина сломалась, и эта женщина просила помочь». Алена посмотрела на часы. Было еще сравнительно рано. Вряд ли они сразу поехали бы в сервис или в ее гостиницу. При мысли о гостинице у Алены пересохло во рту. «Он может пригласить ее поужинать, а потом отвезти… Отвезти куда?»

Алена знала своего мужа. Офис был его пунктом. Два этажа автосалона и дурацкая башня. Баснословная плата за аренду. Все ради того, чтобы он мог любоваться красивым видом с четвертого этажа, где на самой верхотуре Алексей устроил свой кабинет. Алене на фиг не нужен был этот вид.

Но Алексей в этом вопросе был непреклонен. Высокая арендная плата сводила Алену с ума, когда она думала, какие прекрасные вещи могла бы купить на сэкономленные деньги. Престиж, конечно, имел большое значение, но все-таки салон можно устроить как-нибудь и попроще. Во всяком случае, Алена правильно рассудила, что гипотетический ресторан ей все равно не найти, а где находится офис, она знала отлично. Если муж решит похвастаться, он повезет Наталью туда. У Алены сжались кулаки и ногти больно впились в ладони, когда она представила себе мягкую мебель мужниного кабинета, стильные стеклянные шкафчики, набор выпивки в баре. Что ж, она подловит их там. Офис уже близко. Алена ускорила шаги.

Когда через несколько минут она свернула на набережную Екатерининского канала, храм Спаса на Крови, отреставрированный и умытый, обиженно посмотрел на нее, подавленный ее мрачным пренебрежением. Женщина даже не взглянула в его сторону. А он, в кудрях сочной зелени, в кружевах чугунной решетки, миражом возвышающийся прямо из водной глади канала, приглашал ее оглянуться и будто предостерегал: «Не бывать удачной дороги следующим по земле равнодушно. Милая, задержись на минутку! Взгляни на музыкантов-бродяг, не пожалей, кинь им денег! Послушай переливы скрипок, волнующее «Yesterday» саксофона. Откликнись на застенчивое соло, что трогает до глубины души каждый вечер. Пожалей девочку, что поет Шуберта, ожидая подачки от иностранных туристов, – у нее очень нежный голос, который нельзя перенапрягать, и мерзнут по вечерам коленки – ветер с канала суров, а ее пока греет только любовь к искусству».

Но ничего этого не замечала Алена. Она не любила пялиться по сторонам. Пусть приезжие глазеют на красоты да интересуются, что в каком здании раньше было. Ей на это плевать. Этот город ее собственность точно так же, как своими и неприкосновенными она считала свой дом и своего мужа. Она родилась в этом городе и в нем жила. Какое ей было дело до тех, кто расхаживал здесь сто лет назад! Ей важен был сегодняшний день. Свой собственный дом, дача, магазины, парикмахерские – вот и все; что ей нужно было для жизни.

Конечно, она знала, где что находится – театры, музеи, дворцы. Но везде была по разу – и только. Чего ради было таращить по десять раз слипающиеся глаза на диван Пушкина или на стол Достоевского? Она этого не понимала. Когда ей рассказывали, в какой адской неустроенности жила в Фонтанном доме Анна Ахматова, Алена лишь в недоумении пожимала плечами. Что значит в неустроенности? Значит, не хватило ума устроиться по-человечески!

Она любила отдыхать у теплого моря. Закатиться недельки на три куда-нибудь подальше и погудеть без оглядки! Вот это отдых! Правда, в последние годы она взяла себе за правило посещать модные выставки, музеи и концерты. Ей нравилось изображать сведущую даму.