Текст книги "Меня будто нет. Как свободно проявлять себя и не жить в тени других"

– Никита, вы рассказывали, как заставляли себя не чувствовать в детстве, на даче у бабушки. Вы учили себя не слышать, не видеть, не ощущать.

Мой собеседник кивнул, а я продолжала:

– В психологии есть такое понятие, как психотравма. Она случается у человека, когда он сталкивается с внешними событиями, с которыми не может справиться. Некуда деть чувства, нет стратегии, как действовать дальше, возникает ощущение изолированности и отчужденности. Такие ситуации психика «упаковывает» и убирает из поля видимости, чтобы они не мешали жить, расти и следовать актуальным задачам возраста. Но под этой упаковкой все чувства продолжают жить. Решения, принятые в тот момент, давно, продолжают влиять на наши сегодняшние выборы. Как вам кажется, к какому решению мог прийти маленький Никита, вынужденный сражаться с собственными чувствами? Принуждая себя не слышать вообще ничего, чтобы не бояться ни воров, ни подкроватных монстров.

Никита помедлил. Он размышлял где-то внутри себя, а я не мешала. В такие паузы в кабинете особо отчетливо слышно тиканье часов. Наконец мужчина произнес:

– Что чувствовать очень тяжело. Что чувства мешают, их надо побороть. Если их не останется, ему будет легче.

– Давайте посмотрим на ситуацию отстраненно… Вообразите, вы видите шестилетку, который засыпает в темноте совершенно один. Нормально ли то, что он испытывает страх?

– Конечно.

– Какое самое очевидное решение у этой ситуации может быть?

– Наверное, чтобы кто-то пришел к нему. Чтобы он не был один.

– Так, хорошо. А если бы к нему подошли вы и увидели, что он, бормоча, заставляет себя не чувствовать, что бы вы ему сказали?

Мой клиент как-то странно ухмыльнулся, отвел взгляд в сторону и покачал головой.

– Что необязательно совершать такие героические усилия – можно просто спать со светом. Тогда я до этого не додумался.

– То есть вы бы удержали его от выключения чувств?

– Хм-м-м, сложно сказать. Но, пожалуй, да.

– А почему?

– Потому что это не рационально – куда проще включить ночник, – Никита поджал губы и добавил: – И потому что потом, через много лет, он разведется с любимой женой, если не будет чувствовать.

Мне было важно вернуть клиента в прошлое, в тот момент, когда у него, маленького, не было выбора, как относиться к чувствам. Ему нужно было адаптироваться и жить дальше. Обычно такие путешествия в прошлое мы делаем с более глубоким погружением, с закрытыми глазами. Но для Никиты сам факт проговаривания детских переживаний был высокой степенью погружения. Моей задачей было подвести его к важному осознанию: у него есть выбор. Есть право на собственную позицию – но уже не на детскую, а на взрослую.

– А зачем ему тогда чувства?

– Да просто… просто потому, что чувства наполняли его светом. Без них он забудет, как спроектировал модель самолета из веток смородины – и был этому безумно рад. Он забудет, что мечтал о собаке и сколько тепла эти мечты ему приносили. Забудет, что ему нравилась девочка во втором классе и он подарил ей ветку сирени. Он вообще забудет самого себя…

Вот он, момент, когда дверь к собственной искренности и спонтанности приоткрылась.

– Никита, а представьте, пожалуйста, что вы находитесь прямо сейчас рядом с тем мальчиком. В том самом доме. Полумрак. Поскрипывают половицы. Знакомые запахи старого дерева. Вы видите, как под одеялом, на кровати возле окна, лежит мальчонка. Он, зажмурившись, заставляет уши не слышать, глаза не видеть, голову не воображать. Пытается затолкать весь свой огромный внутренний мир в размер горошины и спрятать подальше. Только чтобы заснуть. – Я смотрела Никите прямо в глаза, и казалось, что в этом контакте та самая ситуация вновь оживает, он узнает ее. – Что вам хочется сделать для этого мальчика?

– Я бы… – голос клиента зазвучал приглушенно, – я бы подошел к нему и сказал: «Я понимаю, тебе страшно. Мне тоже жутковато. Давай я просто посижу тут с тобой. Пока ты спишь».

– «Я посижу с тобой и никуда не уйду. Я буду рядом», – подхватила я и выждала мгновение. – Вот сейчас, сидя рядом с этим мальчиком в том доме, что ощущаете?

– Если вы про страх, то у меня его нет.

Когда одна наша часть – Внутренний взрослый – не пасует перед чувствами, не боится их, не подавляет, а позволяет им быть и при этом сохраняет устойчивость, вторая часть – Внутренний ребенок – учится с этими чувствами совладать.

– Если бы вы раз с ним остались на ночь, два, десять, а однажды вам нужно было бы уйти пораньше и вы попросили малыша уснуть одного… Он боялся бы так же? Если бы вы дали ему понять, что он может в любой момент вас позвать?

– Нет, – ответил Никита уверенно. – Не думаю. Нет.

Вернуться в корневые ситуации уже будучи взрослым, пересмотреть решения, к которым мы пришли в детстве, принять новые, основываясь не на травматичных обстоятельствах, а уже на внутренней свободе, – переломный момент в восприятии чувств.

Какие еще варианты возвращения в прошлые ситуации возможны?

1)  Проанализировать свой детский опыт и прийти к новым решениям уже из позиции «здесь и сейчас».

2) Написать письмо маленькому себе из позиции «здесь и сейчас». Вы знаете, какие слова вам так важно было услышать в детстве. Скажите их сейчас. Поддержите своего внутреннего Ребенка, поделитесь тем, что чувствуете к нему, что думаете о сложившемся контексте его жизни. Позаботьтесь о нем, позвольте ему то, что раньше запрещали, примите его любым. Верните ему ощущение безопасности и любви.

Глава 5
Выбираемся из‑за стекла

Никите предстояла встреча с супругой. Он был до крайности напряжен от мысли, что это свидание может стать решающим.

– Представьте, что все то, что чувствуете вы, на самом деле чувствует ребенок внутри вас. Это он боится, он ликует, он обижен. Что с его ощущениями сейчас, перед встречей с Леной?

– Боль, страх. Ему страшно, что он один, что ему никто не поможет. Что все зря. Что он потерял нечто важное.

– А это чувство ему уже знакомо?

– Да, много всяких ситуаций было в детстве. Например, лет в пять-шесть я засадил занозу под ноготь, глубоко. И никому об этом не сказал. А через несколько дней палец сильно распух, больно было так, что не дотронуться. Меня отвезли к врачу – здоровый был дядька, бородатый такой. И он сказал: «Ну все, палец будем отрезать». Я тогда так испугался, побелел как простыня, жуть.

Я ненароком подумала, как же много нечаянных травм детям причиняют взрослые, желающие «пошутить».

– Вы были одни в кабинете?

– Нет, еще мама.

– Она защитила вас?

– Нет. Не принято было препираться с врачами. А может, она и не поняла, как меня это напугало, – привычно рационализировал Никита.

– Если бы вы сейчас оказались в том кабинете, стали свидетелем этой сцены, что бы вы сказали?

– Кому? Врачу? Ну тут очевидно: «Зачем вы такое говорите ребенку? Вы же видите, что ему страшно. Вы неправы, шутя вот так», – учтиво произнес мой клиент, а я, в свою очередь, подметила, как его правая ладонь едва уловимо сжалась в кулак – и снова распрямилась.

– Точно так, как вы сейчас произнесли? С той же интонацией?

– Ну да.

– Есть ли сейчас какие-то ощущения в теле?

– Ну… Да, в животе что-то. Какая-то энергия. Печет немного.

– На что она наталкивает?

– Не знаю…

– Позвольте ей пройти по всему телу. Следуйте за ней. Может, вам что-то другое хочется сделать сейчас?

– Уйти оттуда.

– Если вы уйдете, что почувствует ребенок? – Пауза. – Он зацепил занозу. Несколько дней терпел эту боль, один. Было ли ему страшно? – Я намеренно стала нагнетать обстановку. Важно не пасовать перед чувствами, не бросать самих себя снова. Именно эта соединенность с собой будет в дальнейшем придавать эмоциональной устойчивости.

– Да, было страшно. И больно. И вот теперь он сидит абсолютно растерянный. И человек, который должен был помочь и позаботиться о нем, начал иронизировать.

Никита сейчас внутренним зрением «смотрел фильм» про маленького ребенка, но на самом деле вглядывался в ту свою отвергнутую часть, к которой раньше не было доступа.

– Что чувствуете сейчас?

– Злость.

– Сделайте то, что хочется сделать. Скажите то, что хочется сказать.

Теперь Никита открыто сжал обе ладони в кулаки и произнес:

– «Вы, доктор, давали клятву Гиппократа, чтобы смеяться на детьми? Делайте свою работу! Желательно молча. Пацан, иди сюда. Ты долго и мужественно держался. Я знаю, что ты очень сильный. Не терпи больше, я вижу, как тебе больно. Ты можешь плакать. Это нормально. Ты не становишься от этого слабым. А я постою за тебя. В любой момент ты можешь просто быть собой, а всю взрослую работу я беру на себя».

Мужчина стал чаще и тяжелее дышать, ему удалось наконец-то раскачать давний запрет на чувства. Защищая Ребенка в этой практике, он получил опыт личной защищенности и устойчивости, доверия к себе. А значит, открыл двери для безопасной проявленности.

Каждая такая внутренняя инсталляция помогает укрепиться в позиции собственного Взрослого. Показать Стрелочнику, что у той же ситуации мог быть другой исход. Значит, в Свод правил можно вносить изменения. Установки касательно чувств сложились в ситуациях детства. Возвращаясь туда, важно изменить и саму установку.

Чувства – словно маленькие дети, которым важно быть замеченными. Если мы игнорируем их, они обижаются и капризничают, то есть выходят из-под контроля. Но когда мы в бережном контакте с собой – ощущаем чувства в теле, не отрицаем и не подменяем их на другие, «социоприемлемые», – эти «детки» успокаиваются.

Моя клиентка Адель, владелица косметологической клиники, сильно волновалась, когда к ней приходил «статусный» клиент. Она смущалась настолько, что не могла спокойно говорить, заикалась, у нее дрожали руки. Иногда ей приходилось передавать клиента другому специалисту. И вот, когда она стала «передавать» свои чувства внутреннему Ребенку, ситуация стала меняться:

– Ко мне пришла клиентка. Я, как обычно, перепугалась страшно. А потом вспомнила, что боюсь не я, а Девочка. Она паникует, что ее будут критиковать, что у нее не получится. Я обратилась к ней и мягко сказала: «Детка, тебе вообще не обязательно сейчас быть косметологом. Ты можешь спокойно посидеть на полочке и подождать», – Адель рассмеялась в голос. – И я туда ее и отправила. Сидеть за столиком там и рисовать. Реально, я мысленно просто взяла девчушку и усадила ее туда. Все процедуры в итоге удались на сто процентов. Я вмиг ощутила себя уверенной и расслабленной.

Когда нам плохо и грусть затапливает, когда мы стесняемся и неуверенность растет в геометрической прогрессии, когда злимся и кровь «закипает» – в эти моменты можно дистанцироваться и представлять, что чувства рождаются в одной лишь детской части. И с ней можно «поговорить». Быть для нее заботливым Взрослым, который не теряет опору, находится в контакте с обстоятельствами и может стать проводником в реальный мир.

Больнее всего ранят стрелы, направленные прямиком в ядро нашей самооценки. Стоит только услышать в голосе собеседника упрек, мы тут же начинаем защищать себя и уже не слышим другого. Контакт потерян, плохо всем. Так как же не усугублять ситуацию, когда мы сами проживаем тяжелые чувства?

– Мы встретились. Поужинали. – Никита смотрел на меня своими голубыми глазами. Но через них больше не сквозил холод. Наоборот, они излучали тепло.

– Как все прошло?

– По ощущениям неплохо. А что будет потом – жизнь покажет. Я предложил ей вернуться. Она ответила, что пока не готова. Мало времени прошло. Я говорю: «Ребенок должен расти в полной семье». Ну, логично же. А она в ответ: «Мне обидно и тяжело». На вопрос «На что обижена?» она махнула рукой. И вот я по инерции готов был замолчать. В теле поднялась волна негодования: я пытаюсь с ней говорить, а от нее ноль реакции.

– И что вы сделали?

Никита ухмыльнулся и пожал плечами.

– Открыл карты. Подумал, что все эти годы она неверно расценивала мое молчание. Я молчал, потому что ощущал тупик, будто уперся головой в стену. Или потому, что не хотел сливать свой стресс на нее. А она считала, что мне все равно, что я обесцениваю и ее, и наши отношения. Сама-то она устроена иначе. Поэтому я прямо так и сказал: «Ты знаешь, я вот сейчас уже готов был сдаться и замолчать, когда увидел, что ты махнула рукой. Но считаю, что нам важно продолжить говорить». Я в этот момент свой голос словно со стороны услышал – мол, ого, это я вообще произнес?

Приоткрыть дверь к своей внутренней правде, не раня другого и не используя ни одного слова про чувства, – да, это возможно. Надо обладать мужеством, чтобы говорить о себе, не давя на партнера. И у Никиты оно было.

– Ирина, вы не представляете, каких усилий мне стоила эта короткая фраза. У меня аж ладони вспотели! Об этом я тоже ей сказал, кстати.

– Вы показали своей супруге, что уязвимы. Это высшая степень доверия и признания собственной внутренней силы. Как она отреагировала на такую искренность?

– Улыбнулась. И так необычно на меня посмотрела… Как дети смотрят на родителей, когда у тех подарок за спиной. Вроде радоваться рано, но от предвкушения уже голову кружит.

Мой клиент рассмеялся. Кажется, я впервые увидела его смеющимся.

– В итоге мы проговорили весь вечер. Точнее, как обычно, говорила она. А я наблюдал: как она говорит, как держит приборы, как поправляет выпадающий из прически локон. Она меня даже подловила на этом и протянула свое любимое: «Никита-а, ты так смотришь, с тобой невозможно, дай поесть спокойно».

Порой другой человек даже не знает, что с нами происходит. Поэтому важно начинать говорить правду о себе, легализовать чувства. Не для того, чтобы манипулировать или вызывать другого на эмоцию. И не стоит делать из чувств отдельную тему для конфликта: «Чего ты злишься?! Тебе слова поперек сказать нельзя!» Говорить о чувствах важно, потому что это наша правда. И в моменте проговаривания – проявления – эти чувства начинают отпускать.

Интонация создает контекст и может стать решающей в ваших беседах про чувства. Одну и ту же фразу можно сообщить с нажимом, мягко, повышая или понижая голос, с расслабленной диафрагмой или напряженной. Все эти нюансы, в том числе телесные, – результат внутреннего отношения.

Попробуйте поэкспериментировать и произнести совершенно рядовую фразу из серии «Килограмм творога, пожалуйста» разными способами. Представьте, как будто:

• вы ненавидите творог,

• у вас личная неприязнь к продавцу,

• это самая долгожданная покупка в вашей жизни,

• вам вообще все равно,

• вы намекаете, что продавец и так должен был догадаться, зачем вы пришли,

• вы отстояли смену на заводе и очень устали,

• вы просто пришли за творогом, а сами думаете о том, что вам еще с детьми уроки делать.

Подумайте, как бы вам хотелось, чтобы другие люди сообщали вам о своих чувствах. Возможно, вы сами недавно восклицали: «Ну неужели об этом нельзя было сказать иначе?!» А иначе – это как?

«Размораживая» свои чувства, мы помогаем себе ощущать более полный контакт с миром, а окружающим – не становиться тиранами для нас же самих. Ведь отказываясь от чувств, мы невольно встаем в позицию жертвы. А там, где жертва, есть и агрессор. Получается, если я принимаю решение не чувствовать сейчас (и неважно, что причины кроются во временах царя Гороха), я прямо сейчас ощущаю опасность от тебя. Но ведь ты не виноват. В проявленности нет виноватых – есть опыт, который способствовал этому. Но сейчас мы можем сами выбирать, чувствовать или нет.

Говоря «да» чувствам, мы говорим «да» миру, который вызывает эти эмоции. А значит, мы не спорим с жизнью и никогда не одиноки. Это неплохо, согласны?

Резюме первой части

• Непроявленные чувства – это импульсы, которые зарождаются внутри в ответ на ту или иную ситуацию, но так и не выходят наружу.

• Запрет на чувства основывается на негативном опыте, полученном в раннем детстве. Стрелочник сделал вывод, что проявлять их небезопасно.

• В зависимости от силы запрета условно можно разделить людей с непроявленными чувствами на три категории: хорошисты, силачи и индифференты.

• Причинами непроявленных чувств могут быть точечные, но мощные ситуации или методично, но часто повторяющиеся.

• Действия родителей, которые могут влиять на выключение чувств, – это стыжение, обесценивание, рационализация и другие.

• В какой-то момент важно осознать значимость чувств и начать двигаться в сторону их освоения.

• Чувства помогают нам адаптироваться к переменчивой реальности.

• У каждого чувства есть своя функция.

• Оживать можно постепенно, понемногу повышая интенсивность чувств.

• Чтобы снять запрет с чувств, важно пересмотреть и/или «перепрожить» первичный опыт и прийти к новым решениям.

• Запрет был наложен значимыми взрослыми. Теперь важно стать таким значимым Взрослым для себя.

• Не табуирование чувств, но умение с ними обходиться – залог эмоциональной устойчивости.

• Чувства – это не способ манипулирования, можно выражать их, не нагружая собеседника.

• Чувствовать – значит жить.

Часть 2
«Хочется? Перехочется!»: непроявленные желания

Глава 6
Хочу хотеть

Алексей пришел ко мне в терапию с запросом: устал, ничего не хочу. Прочитав такую формулировку в личном сообщении, я невольно стала строить гипотезы: может, это выгорание? Апатия? За доли секунды в воображении собрался образ малоэмоционального человека: плечи опущены, как и уголки губ, взгляд потухший. Однако в моем кабинете появился энергичный, улыбчивый, готовый к диалогу собеседник.

– Рад, что наконец-то добрался до работы над собой, – Алексей с комфортом устроился, развалившись в кресле.

– Давно хотели и откладывали?

– Давно. Видите, хоть чего-то захотел. – Он усмехнулся, расстегнул манжеты рубашки и чуть завернул рукава, обнажив запястье с дорогими часами. – Печально, что у взрослого мужика из всех желаний только одно – поработать с психологом.

– Если есть хоть одно желание, неважно какое, значит, прогноз оптимистичный.

Мужчина в кресле улыбнулся, но в глазах промелькнула грусть. Для меня юмор в начале сессии нередко становится предвестником глубоких и непростых бесед. Посмеяться, улыбнуться – это возможности для разрядки, когда предстоит сложный разговор.

– Алексей, признаюсь: когда вы написали про усталость и отсутствие желаний, я предполагала увидеть выгоревшего человека. Но вы таким не выглядите. Если бы я не знала, что автором того сообщения были вы, то подумала бы, что вы с отправителем – два разных человека.

– Возможно, вы в чем-то правы. Мы два разных человека, – пожал плечами собеседник.

Я отметила про себя этот рассинхрон между запросом и поведением, но развивать тему «с порога» не стала – в терапии важно следовать за клиентом.

– Расскажите, пожалуйста, про ваше состояние.

– Хм… Конечно, я не в буквальном смысле ничего не хочу. И в ресторан сходить люблю, и на отдых съездить. Но желания какие-то неяркие. Вялые, потухшие, что ли. Вот смотрю на жену – она, когда новое платье присматривает, вся прямо изнывает от энтузиазма. Перемерит с полдюжины вариантов, а когда купит то самое, аж светится. Дома начинает крутиться в нем, украшения подбирать, туфли, – Алексей рассмеялся. – Потом, правда, это переходит в новую проблему: куда его надеть.

– А у вас таких состояний не бывает? Чтобы вы так же горели чем-то?

– Нет, – он вздохнул. – Все ровно.

Непроявленные желания – а именно с этим запросом нам предстояло работать с Алексеем – нередкий спутник мужчин. Среди прочих причин это объясняется особенностями воспитания. Мальчикам чаще запрещают вести себя спонтанно. Их словно «затачивают» на служение, на подчинение воле старших. Особенно тяжело приходится сыновьям тревожных и гиперопекающих матерей. Такие ребята все детство слышат команды: как им поступать, где учиться, что носить. Как в том анекдоте:

– Петя, живо домой!

– Что случилось, мама? Я проголодался и мне нужно обедать?

– Нет, ты таки замерз!

С одной стороны, подчинение родительской воле дарит ощущение безопасности, но с другой – мешает узнавать себя настоящего, осознавать себя самостоятельным человеком и впоследствии не дает ребенку стать взрослым, забирает возможность проживать себя во всей полноте.

Игорь, другой мой клиент, пришел на консультацию с запросом: восстановиться после расставания с девушкой. Они были вместе почти два года. Мой клиент строил далеко идущие планы, а она в какой-то момент оборвала все связи, сказав: «Я так больше не могу. Ты еще совсем мальчик, а мне нужен мужчина». Игорь ничего не понял: он хорошо зарабатывает, купил квартиру в центре не в ипотеку, ходит в зал, а в офис носит костюм с галстуком. Куда уж респектабельнее?

После расставания он поехал к родителям, чтобы хоть немного стало легче. В другую страну, между прочим. И вроде бы нет в этой ситуации ничего «из ряда вон»: приехал молодой человек к папе с мамой за поддержкой.

– Игорь, в родительском доме вы, вероятно, чувствуете себя иначе?

– Да, мама очень мудрая женщина. Она всегда знает, как поступить.

Слово за слово – и выяснилось, что именно мама решила, что сыну нужно эмигрировать, хотя мой клиент на тот момент этого не хотел («да я никогда и не думал, что это плохая идея»). Мама решала, что он будет носить («у нее хороший вкус»), что и когда чувствовать («твои слезы на меня не действуют», «хватит давить на жалость», «ты все выдумываешь»).

Понимаете, к чему я клоню? Игоря вообще не было в его собственной жизни. В его решениях. Желаниях. Мысленно он до сих пор сверялся с мамой в том или ином выборе. И чувствовал себя хорошим мальчиком при хорошей маме. И именно об этой «хорошести» говорила ему его девушка.

В детстве у маленького Игоря не было возможности узнать самого себя, но только во взрослом возрасте это «подсветилось». Что сделал уже самостоятельный мужчина? Нашел «замену» маме в лице своей девушки, но та не согласилась на эту роль. И, надо сказать, хорошо, что не согласилась. Ведь тогда мой клиент навсегда остался бы в тисках чужой воли.

Сейчас, кстати, Игорь уже научился отделять образ самого себя от родительских ожиданий и наставлений. А встретившись случайно в кафе с бывшей, он услышал комплимент: «Надо же, ты поменялся, я тебя не сразу узнала».

Из-за особенностей воспитания мальчики постепенно учатся пропускать сигналы тела, игнорировать свои чувства как немужественные проявления, перестают в целом прислушиваться к себе и своим «хотелкам», потому что эта информация кажется никому не нужной. Но психику не так-то просто обмануть. Естественная тяга к удовольствию, желание реализовать импульс приводит мальчиков, а позже и взрослых мужчин к «подсматриванию» за желаниями других: «Вдруг, если я сделаю так же, то буду таким же счастливым?» Мужчины часто реализуют потребностную сферу через желания жены. Как будто она умеет хотеть за двоих.

Увы, эта стратегия приводит лишь к кратковременной искре удовольствия, потому что пламя так и не разгорается. Чтобы это произошло, важно слышать именно свои импульсы. Об этом и продолжил рассказывать Алексей:

– Недавно я машину поменял. Думал, сяду в нее и почувствую себя королем мира. Еду в автосалон, получаю ключи, выезжаю… И… Ничего особенного. Ну машина. Ну классная. А толку? Нет этого желанного «вау-эффекта». Те же улицы, те же светофоры, даже звук поворотника такой же, как в старой тачке! Короче, я ничего не понял. По десятибалльной шкале радость была на троечку, – уже совсем невесело подытожил Алексей.

– А почему вы вообще захотели поменять машину? Это было ваше желание?

– Да как-то спонтанно сложилось. Еще студентом думал, что круто иметь вот такую тачку – здоровенная, японская, тонированная. А потом жена все охала: «Ой, вот бы нам такую машину!» Я и подумал: «Ну, почему бы и нет».

– Она обрадовалась покупке?

– О да! Обзвонила всех подруг и сделала пару сотен селфи, – он усмехнулся. – А я все мучился: «Ну что со мной не так? Я же этого хотел. Вот, получил. Вернее, взял. Взял да купил. Я же молодец!» Но радости так и не почувствовал. Где у меня эта кнопка? – Алексей вздохнул и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Я потом с женой поделился переживанием. Мол, странное чувство: вроде имеешь что хочешь, а счастья все нет. И груз какой-то на душе, словно тащу на себе глыбу. Устал до жути. А вот что за глыба – разобраться не могу.

– И что супруга?

– Да она так нос наморщила, как будто я что-то неприличное ляпнул. И такая: «Ну, милый, вечно ты все преувеличиваешь», – Алексей весьма артистично передразнил жену. – Она меня иногда в шутку старухой из «Сказки о рыбаке и рыбке» называет. Вроде как мне не угодишь, – махнул он рукой. – Я и сам уже начинаю так думать… Все же есть: семья, отличная работа, друзья, в отпуск летаем, достаток. А чувствую я себя как у разбитого корыта…