Текст книги "Чужая невеста"

Ксюшка странно смотрела на него, удивленно подняв брови и открыв рот, и вдруг спросила:

– А какая у тебя фамилия?

– Лесков… – Алексея поразило, что они не знают друг о друге даже этого. – А у тебя?

– Лискова, – ответила Ксюшка, и они одновременно начали смеяться.

– Я ж говорила, что похожи! – Лариса опять обернулась назад и удивленно хмыкнула.

– Мои родители и ее бабка с дедом – соседи. Я своим старикам два года назад дом купил. В Колосове, рядом с Лисковыми. – Алексей покрутил головой и опять засмеялся. – Ксюш, как это мы с тобой ни разу не встретились? Мать мне все уши прожужжала, какая у соседей внучка! Ей-богу… Между прочим, она тоже говорила, что мы с тобой похожи, ну, я и думал, что ты метр восемьдесят и пятьдесят четвертого размера.

– Ага… – Ксюшка уцепила его за нос всей ладонью. – Не считая перебитого носа… пятьдесят четвертого размера. Ты что, боксом занимался?

Алексей блаженно потерся носом о ее руку и машинально ответил:

– Нет, это так… Нечаянная встреча на узкой дорожке. Слушай, а где ты хочешь своим дом купить? Колосово – лучшее место, которое я знаю. Не считая моей усадьбы. Но там глухо. Рядом со мной вообще не строят – дорог нет. И притом…

– Так ты хочешь дом не под Москвой? – вмешалась Лариса. В голосе ее явно звучало разочарование. – Оксан! Я тебя не понимаю. Если ты собираешься жить в Москве, зачем тратить деньги на дом в какой-то деревне? У меня есть прекрасный вариант, квартира практически в центре, ну, я же говорила…

Оксана оторвала взгляд от Алексея, медленно обернулась к Ларисе и спокойно сказала:

– Я не собираюсь жить в Москве.

В машине повисло молчание. Алексей почувствовал, как прыгнуло сердце. Лариса застыла с открытым ртом и вытаращенными глазами. Ольга с интересом посматривала в зеркало и слегка улыбалась.

– Но как же… – Лариса никак не могла усвоить информацию. – Я так поняла, что… То есть Марк говорил, что…

– Марк, наверное, что-то перепутал, – равнодушно сказала Ксюшка. – Во всяком случае, я не помню, чтобы мы квартирные темы обсуждали.

– Да, но вы же собираетесь… – Лариса вдруг замолчала, отвернулась и принялась вылавливать сигарету в полупустой пачке.

– Оль, вот за этим перекрестком первый поворот налево, – будничным тоном сказала тетя Надя. – Четвертый дом от угла. Щас я вас накормлю по-людски. А то рестораны, рестораны… Того и гляди, трепанга подсунут.

Фейерверком вспыхнул внезапный Ксюшкин смех, радостно захохотал Алексей, засмеялась Ольга, обнажив слишком белые зубы, нервно хихикнула Лариса, красиво выпуская из красиво сложенных губ сигаретный дым в полуоткрытое окно. Одна тетка Надька сидела серьезная и даже хмурая, переводя взгляд с одного на другого, а потом загадочно сказала:

– Смейтесь, смейтесь… Что ж не посмеяться, пока зубы целы… – вздохнула и тронула Ольгу за плечо: – Оль, вот туточки. Приехали… В полном смысле слова.

Глава 8

Ну и денек выдался!.. Нет, все-таки бабы – совершенно непостижимый народ. Это надо же – за тридевять земель, на ночь глядя, на собственной машине… и все ради какого-то платья. Потратив половину этих сил и средств, можно было бы, наверное, не выезжая из Москвы найти что-нибудь подходящее. Ну, может быть, и не такое, как у Ксюшки… Так нет, загорелось этой Ольге – именно такое. У богатых свои заскоки. И он тоже хорош, сорвался, как теленок с привязи… Все бросил, ничего толком не сделал, едва успел утром в издательство заскочить да две встречи на четверг перенести. И – вперед. Как же, не обошлись бы без него…

Алексей, устало откинувшись на спинку заднего сиденья, старательно разжигал в себе недовольство. Ничего не получалось, никакого недовольства, даже искры его, не разжигалось. Несмотря на усталость, недосып, чуть теплый и к тому же слишком сладкий кофе из Ольгиного термоса, несмотря на почти оскорбительную бдительность Ольги и ее шофера Казимира (когда Алексей впервые сел за руль, они битый час неусыпно следили за ним в четыре глаза), несмотря на то, что он сам поломал все планы, ради которых ехал в Москву, он был доволен, как школьник, сбежавший с контрольной в цирк. Вот уж, действительно, цирк! А если бы Ксюшкина бабушка во Владивостоке жила? Интересно, понесло бы эту Ольгу за платьем во Владивосток? Похоже, понесло бы. А Ксюшку? Ну, Ксюшку – тем более. А его?

Алексей вдруг понял, почему он так хочет уговорить себя рассердиться на свое неразумное поведение. Потому, что ему слишком хорошо, и он этого боится. Так, спокойно. Давайте-ка мы все это проанализируем. Почему ему так хорошо? Давайте не будем задавать себе глупых вопросов… Ладно, не будем. Зададим умный вопрос: почему он этого боится? Тоже мне, нашел умный вопрос. Ой, тону, тону, тону… Не считая того, что уже утонул, лежу на дне, и пузыри уже не пускаю, и ножками не дрыгаю. И мечтаю об одном: чтобы маленькая дриада с медовыми глазами пришла на берег омута, закинула сеть, выловила бы меня и взяла в свою собственность. Но вся беда в том, что дриада не хочет подходить к этому омуту. Кажется, она вообще не замечает молодого красивого утопленника, который валяется на дне и мечтает стать ее собственностью. А утопленнику обидно.

Надо же, за два дня… Никому бы ни за что не поверил, если бы сам не влип. Насколько было бы проще, если бы это была не Ксюшка, а какая-нибудь другая… Какая другая? Алексей попытался вспомнить лица известных красавиц, топ-моделей каких-нибудь, что ли… Как их там зовут? Имена не вспоминались. Лица тоже не вспоминались. Лица тоже не вспоминались. Да что же это такое? Ведь нравился же кто-нибудь? Вот Ларка, например. Он ее даже любил. Кажется. Конечно, сейчас трудновато вспомнить, за что он мог любить это довольно глупенькое, пустое и меркантильное существо. Но ведь когда-то так переживал, так переживал… Какие у нее глаза? Светлые. Кажется, голубые. Да, точно, голубые, у всех Маркушиных жен были голубые глаза и светло-желтые волосы. А носы у них были прямые и длинные. Алексей представил себе красивое холеное лицо Ларисы и попытался убедить себя, что Лариса красивее Ксюшки. Конечно, красивей, хотя и не Мэрилин Монро. Нос, например, мог бы быть и покороче. Например, как у Ксюшки. На воображаемом портрете Ларисы нос уменьшился и переносица покрылась мелкими янтарными веснушками. Вот, совсем другое дело. Только с таким носом совсем не гармонирует твердый Ларисин подбородок. Алексей закрыл глаза и мысленно примерил к Ларисиному лицу с Ксюшкиным носом несколько подбородков разного фасона. Вот этот подходит, но теперь овал лица не тот. Скулы должны быть повыше. Щеки круглее. Брови тоньше. Лоб выше. А ресницы! Эти наваксенные щетки совершенно неуместны! Ресницы должны быть пушистые, лохматые, с выгоревшими до желтизны кончиками… А волосы должны быть светло-каштановыми, с золотым блеском на заворачивающихся в кольца концах… Засыпая, Алексей представлял себе женское лицо, которое он сам придумал. Идеальное лицо. Вот что ему всегда нравилось. Вот что он всегда искал… Ой, а глаза-то у нее какие? «Открой глаза», – обратился он к идеальному лицу, немного тревожась, что глаза будут какие-нибудь не такие. Лохматые ресницы дрогнули, поднялись, и на Алексея глянули теплые медовые глаза. «То-то, – сказал он умиротворенно. – Я так и знал, что это ты». И уснул. Ему снилось, что они с Ксюшкой сидят в гамаке, она – у него на коленях, в кольце его рук, уткнувшись лицом в его плечо… Совсем как тогда. Только не плачет, а смеется. «Ты чего смеешься?» – хочет спросить Алексей, но не спрашивает, а сам начинает смеяться… Ксюшка отстраняется от него, удивленно таращит глаза и подозрительно спрашивает:

– Ты чего смеешься?

Алексей, продолжая смеяться, проснулся, открыл глаза и встретился взглядом с Ксюшкой. Ее лицо близко-близко… Лицо, которое он сам придумал. И искал всю жизнь.

– Ты чего смеешься?.. Я тебя не отлежала? – озабоченно спросила Ксюшка, поднимая голову с Ольгиного пледа, который лежал на ее дорожной сумке, которая, в свою очередь, лежала у него на коленях. Вон как она устроилась, пока он спал. А он спал… во дурак-то. Ксюшка заворочалась, устраиваясь рядом с ним, и потянула плед с его колен на свои. – Ты извини, я тебя будить не хотела. У меня шея затекла, прямо ужас какой-то. Все сидим, сидим, сидим… Давай ты так же полежи, если хочешь… – Она устроила плед у себя на коленях и похлопала по нему ладошкой. – Ну, давай. Хочешь?

Еще бы ему не хотеть. Его как магнитом тянуло положить свою дурную голову ей на колени. И обхватить руками тоненькую змеиную талию. И уткнуться лицом в солнечное сплетение. И услышать, как бьется ее сердце. И пить ее волшебный запах. И ловить губами ее дыхание.

Ну да… И испугать ее до полусмерти?

Машина мягко сбавила ход, вильнула вправо и остановилась.

Ольга оторвала руки от руля, закинула их за голову и сладко потянулась, зевая и вертя шеей.

– Ксюш, – сказала она, не оглядываясь. – Пойдем-ка, ты меня немножко проводишь. А то темно очень, а я с детства темноты боюсь.

– Ты? Боишься?! – Ксюшка недоверчиво засмеялась, но с готовностью выпрыгнула из машины, подождала, когда выйдет Ольга, и они обе пропали в темноте за придорожными кустами, негромко переговариваясь.

Казимир тоже вышел из машины и принялся обходить ее кругом, пиная носком тяжелого ботинка скаты и время от времени что-то трогая руками. Вернулся, сел на свое место и неожиданно сказал:

– Сестренка у тебя классная. Я думал, таких девочек уже и не бывает.

– Это не сестренка, – отозвался Алексей не сразу. – Но в одном ты прав: таких девочек больше нет.

Казимир оглянулся, в темноте присматриваясь к Алексею, удивленно хмыкнул и почему-то виновато сказал:

– А я думал – сестренка. Вы вроде похожи. Да и вообще друг с другом – как родные. Ну, понимаете друг друга. Даже без слов. Прямо как телепаты какие-нибудь. Во повезло тебе, парень.

– Ксюшка – чужая невеста, – с трудом сказал Алексей. И думать-то об этом он не мог, а уж вслух произнести и вовсе противно было. – Причем невеста моего друга.

Казимир отвернулся, посидел молча, вздохнул и с досадой пробурчал:

– Почему-то это всегда так. Если чего-то стоящее – так обязательно чужое. Друг-то хоть хороший?

– Да так… учились вместе… – Алексею трудно было говорить обо всем этом и в то же время хотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Хоть с этим Казимиром, что ли.

– Дела-а-а, – протянул Казимир сочувственным тоном. – Все равно, зря ты ее упустил.

– Да мы только позавчера познакомились, – объяснил Алексей. – Я даже не знал, что Марк жениться собирается.

– Позавчера? – Казимир опять оглянулся, пытаясь что-то рассмотреть в лице Алексея. В голосе его звучало недоверие. – Подумать только… Никогда бы не поверил. Прямо как родные, ей-богу…

– Да я и сам бы не поверил, если бы кто… – Алексей замолчал, мысленно обругав себя за неожиданную и совершенно неуместную болтливость. Разоткровенничался тут. Язык отрезать тебе мало будет. А если Ксюшка услышит? И тут же в стороне от машины послышался хруст сухой ветки под чьей-то ногой и голос Ольги:

– Эй, где вы там?

Казимир помигал фарами и включил габаритные огни.

– Ольга вот тоже замуж собралась, – зло сказал он, совсем понизив голос. – За такого, что и на сивой кобыле не объедешь… Куда нам до него. Да и до нее тоже… Беда, когда у бабы такие деньжищи.

Верно, и это еще… Как это он забыл? Алексей поморщился, вспомнив о сумасшедшем Ксюшкином выигрыше. Угораздило же ее… Ладно, какая-то часть уйдет на дом для стариков. Что-то, может, на пустяки всякие раскидает. Но все равно слишком много. Деньги – всегда проблемы. Большие деньги – большие проблемы. Во влип…

– Алексей, теперь ты… – Ольга стояла у машины, энергично махая руками и зевая во весь рот. – По этим проселкам я и с картой до утра крутиться буду. Ты как, отдохнул маленько?

– А мы где? – Алексей вышел из машины, потоптался, разминая ноги, и сел за руль. – Мы что, уже близко?

– Пять километров после карьера, как ты и говорил, – ответила Ольга, устраиваясь на заднем сиденье рядом с Ксюшкой. – Казимир на карте фломастером отметил, погляди сам. Езжай, я пока посплю, да?

– Не поспишь, – усмехнулся Алексей. – Тут сейчас такой чернозем начнется! Колдобина на колдобине.

– Ничего, я буквально минуточку, а то… – Ольга, не договорив, уже спала, свернувшись калачиком и положив голову Ксюшке на колени.

– Во дает, – восхитился Алексей. – Я только в армии так мог.

– Да она всю жизнь так, – тихо сказал Казимир. – Когда мы еще с гастролями ездили, она могла сутки рулить, а могла сутки проспать. Причем при любом раскладе: хоть на двух колесах иди – она вот так сзади свернется и все равно спать будет. Ничего не боится.

– Так вы давно знакомы! – понял Алексей. – Каскадеры! То-то, я смотрю, вы оба за рулем как близнецы.

– Нет, на «Волге» она лучше, – спокойно сказал Казимир. – Мне машины полегче нравятся. А на мотоцикле я бы тебе такое показал!

– Сегодня покажешь, – пообещал Алексей, сворачивая на проселочную дорогу. – У меня мотоцикл есть. И у отца. У отца, правда, с коляской.

– Сегодня не покажу… – Казимир отвернул рукав и глянул на светящийся циферблат своих часов. – До конца «сегодня» сорок минут осталось.

– Однако, – пробормотал Алексей, с запоздалым страхом представив себе, с какой скоростью они летели по ночной трассе. – Гастролеры… Камикадзе… Обратно я Ксюшку на поезде повезу.

– Да брось ты! – Казимир, кажется, был удивлен. – Мы больше ста двадцати практически и не делали. Ольга только пару раз на пределе попробовала – так, для интереса. Но дорога ей что-то не понравилась. Ну, она на сто двадцать опять и сползла. Она вообще очень аккуратно ездит.

…Ага, аккуратно. Со скоростью сто двадцать километров в час. Не считая максимальной для интереса. Интересно, какая у нее максимальная? Даже подумать страшно. Что движок у этой «Волги» какой-то особенный – это он сразу понял. И помимо движка масса любопытного. Не легковушка, а прямо танк во фраке. Вон как по этим косогорам прет…

– Это что, вся дорога такая? – будто угадав его мысли, спросил Казимир. И добавил с уважением: – Ничего, умеешь…

– Да приехали почти. Через поле – и дома! – Алексей присмотрелся, сбавил скорость и на минутку выключил фары. – Смотри-ка, мои маячок включили! Как будто ждут нас…

– А как же, конечно, ждут, – тихонько подала голос Ксюшка. – Ольга днем в Курск звонила, какому-то Антону Владимировичу. Чтобы он съездил и предупредил, что мы приедем. А то приехали бы посреди ночи – а все спят. Неудобно.

– Ай да Ольга, – радостно удивился Алексей. – Ну, сейчас будет нам встреча на самом высоком уровне! Готовьтесь, граждане. Нервных просят зажмуриться.

Глава 9

Позапрошлую ночь он почти не спал. Прошлую ночь почти не спал. Этой ночью не спит… Встреча на самом высоком уровне продлилась почти до двух часов, не считая последующей колготы с устройством гостей в новом доме Лесковых, потому что старый дом деда и бабки Оксаны был и для них одних тесноват. Вот где Ксюшка прожила тот год. Вот, наверное, почему лелеет она мечту о новом доме для стариков. Да еще такой дом рядом… Алексей купил его у какого-то коммерсанта. Дом был немного не достроен, не отделан еще, но сразу понравился Алексею качеством строительства и замечательно удобной планировкой. И сад вокруг дома сумели не погубить. Коммерсант задумывал себе загородную резиденцию, да не то прогорел, не то с женой развелся и имущество принялся делить. В общем, его резиденция обошлась Алексею сравнительно недорого. Не считая того, что потом он два года своими руками доводил все до ума, разрываясь между домом родителей и своей фермой. И как это, правда, они с Ксюшкой за это время ни разу не встретились? Интересно, что было бы, если бы он здесь, где-нибудь в саду, где-нибудь в поле, увидел соседскую девчонку Ксюшку? А она увидела бы его… Он бы, наверное, что-нибудь строгал, пилил, копал или красил. А она бы ловила ужа. Ужей здесь пропасть… И было бы все то же самое. Нет, не то же. Она не была бы невестой Марка. А может, даже и миллионы эти не выиграла бы.

Да что же это такое? Он уже черт знает сколько суток не спит… Если и сейчас не выспится – завтра будет вареный, как с перепою, а ведь он хотел Ксюшке свой дом показать. Конечно, не такой большой, как этот, но зато в сто раз интересней… Интересно, понравится его дом Ксюшке? И лошадь по имени Кобыла. И собаки – четыре его и сто тысяч приблудных. И кошка. И котята. И пчелы. И сад. И гамак в том саду…

Алексей проснулся оттого, что Ксюшка настойчиво спрашивала:

– Ты чего смеешься? Эй, ты чего все время смеешься?

Алексей открыл глаза и увидел Ксюшку – лохматую, румяную, в старом выгоревшем ситцевом сарафане, склонившуюся над ним.

– Это сон, – сказал Алексей и, улыбаясь, опять закрыл глаза.

– Какой сон? – Ксюшка ухватила его за уши маленькими прохладными ладонями и сильно потерла, будто уши у него были обморожены.

Алексей тут же уцепился за ее руки, повернувшись на бок, прижал своей щекой одну ее ладошку, а другую положил себе на шею, придерживая сильными шершавыми пальцами. И опять тихонько засмеялся. Хороший сон.

– Он все время во сне смеется, – сказала Ксюшка, пытаясь опять добраться до его ушей. – Интересно, что ему такое снится? Не хочет просыпаться… Зинаида Семеновна, может, его водичкой, а? Холодненькой…

– Во сне смеется? – услышал Алексей растерянный голос матери. – И… давно это с ним?

– Не знаю… – Ксюшка опять потерла его уши и вцепилась в волосы. – Когда сюда ехали, он в машине спал, а сам смеялся. И теперь вот… Леший, эй, просыпайся! Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… Уже давно встало, а ты все спишь. Вот мы тебя водичкой сейчас…

– Я протестую, – сказал Алексей, не открывая глаз и пытаясь опять засунуть Ксюшкину ладонь себе под щеку. – Это насилие над моей личностью. Нарушение прав человека на полноценный отдых. Беспрецедентный беспредел, переходящий в беспредельное бессердечие…

Ксюшка засмеялась и дернула его за волосы, Зинаида Семеновна буркнула что-то в том смысле, что брехать – не пахать, Алексей перевернулся на спину и открыл глаза. Солнце вовсю лупило в окно, пронизывая шторы, и в его чуть приглушенных легкой светлой тканью лучах у постели Алексея стояли две самые близкие ему женщины. Его мать и чужая невеста.

– Половина десятого! – возмущенно сказала Ксюшка. – Ты же обещал свой дом показать! Мы уже и завтракали, и на пруд ходили, и картошку окучивали… Я за тобой пришла, а ты спишь! Зинаида Семеновна говорит – час тебя добудиться не может. Летаргия, что ли?

– Да, – согласился Алексей, прикрывая глаза и из-под ресниц рассматривая яркие Ксюшкины губы. Совершенно детская мимика. С таким же выражением лица она отчитывала пойманного в пионовых кустах ужа. А мать хоть и улыбалась, но посматривала очень внимательно – то на него, то на нее. Мать, наверное, еще вчера все заметила и поняла. Все всё замечают и понимают. Все, кроме Ксюшки. Алексей закинул руки за голову и задумчиво уставился в потолок. – Да, летаргия. Скорей всего. Вскрытие покажет. Ничего страшного. Летаргия – это вам не аллергия. И не лепра, и не этот, как его…

– Склероз, – подсказала Зинаида Семеновна. – Давно я тебя не порола, вот в чем беда. Вставай сейчас же, люди ждут. Я вареников наварила, с земляникой. Остыли уже. Пойдем, Ксюш, я тебе козленка покажу. Вчера родился. Хоро-о-ош! Прямо игрушечка.

Они вышли, а Алексей еще минутку лежал неподвижно, улыбаясь и прислушиваясь к их удаляющимся голосам. Господи, как хорошо-то… Господи, что же ему делать?

…Ольга тоже, вроде, собиралась ехать смотреть хозяйство Алексея, но, узнав, что ее «Волга» на понадобится, тут же раздумала. А Казимира она просто не отпустила – вот еще, в огороде дел выше крыши, а он по чужим фермам время будет терять. Что огород тоже чужой – этот вопрос даже не возникал. Ради того, чтобы освободить руки Екатерины Максимовны, Ксюшкиной бабушки, для вязания ей платья, Ольга, похоже, готова была загнать на сельхозработы всю свою фирму.

Алексей вывел из отцовского гаража свою ободранную «Ниву» и по давней привычке все проверять перед дорогой полез в мотор. Он неторопливо возился с машиной и с улыбкой искоса наблюдал за Ольгой, которая ходила вокруг его «Нивы», с осуждающим выражением лица трогая каждую вмятину, каждую царапину, наскоро замазанную грунтовкой. Ольга была в старых потрепанных джинсах, в синей – когда-то – футболке и босиком. Никакой косметики на ней сегодня не было, и такой Алексею она нравилась гораздо больше. Хоть и раздувала ноздри, и поджимала губы, и вообще всячески выражала свое неодобрение.

Ольга подошла, встала рядом и заглянула под капот. Помолчала, взяла с табуретки тряпку, которой Алексей только что протирал свечи, посмотрела, положила назад и сказала:

– А-а… Понятно. Дашь порулить?

– Да пожалуйста, – небрежно ответил Алексей. – Это, конечно, не твоя «Волга», но вон на той горочке интересно будет.

Через полчаса, покрутившись на «Ниве» на крутом склоне по немыслимым траекториям, Ольга вышла из машины с довольной улыбкой. Потрогала радиатор, полазила в моторе и сказала чуть виноватым голосом:

– Вещь. Что ж ты ее не покрасишь?

– Красил уже, – признался Алексей, польщенный сдержанной похвалой специалиста. – Без толку. Мне все время через такие буераки продираться приходится… Мой дом практически в лесу, а дорога такая… Да никакой дороги, по существу.

– Вещь, – опять сказала Ольга и погладила «Ниву» по ободранной крыше. – Сам делаешь?

Они было пустились в технические тонкости, но тут Зинаида Семеновна закричала из окна кухни, чтобы Алексей собирал народ к столу. А то как они не евши перед дорогой?

Смешная мать. Хозяйство Алексея было в двадцати километрах от Колосова, случалось, он при необходимости заезжал к родителям по два раза в день, и все равно мать каждый раз норовила накормить его «с дороги» и «на дорожку». Да еще и с собой обязательно что-нибудь заворачивала.

Вот и сейчас вся толпа устроила им с Ксюшкой бурные проводы. Будто они не на прогулку на пару часов едут, а как минимум на необитаемый остров и на всю оставшуюся жизнь. Алексей представил маленький уютный островок посреди совершенно безлюдных просторов – океанских, например. Хотя можно и степных. Или лесных. Любых. Главное, чтобы посреди этого островка был его дом, а вокруг дома – сад, а в саду – гамак, а в гамаке – Ксюшка. Во здорово было бы…

– Ты чего это ухмыляешься? – вернул его к реальности голос матери. – Нечего тут ухмыляться. Во-первых, запас карман не тянет. Во-вторых, Ксения почти ничего не ела, значит – скоро захочет… Ксюша, не спорь со старшими. В-третьих, знаю я, как Игорешина Верка готовит… Алексей, не спорь с матерью. В-четвертых, может, у тебя там гости какие-нибудь, люди приехали, а угостить нечем будет. Нехорошо. В-третьих…

– В-пятых, – подсказал Алексей, устраивая битком набитую трехведерную корзину на заднем сиденье.

– В пятых, – не смутясь, поправилась мать, – как гласит народная мудрость, семь раз отмерь, один раз отъешь.

В суете сборов приняли участие даже отец Алексея и дед Ксюшки. Оба молчаливые, оба неторопливые в движениях, оба рослые и поджарые, как прыгуны с шестом, они были похожи, как два журавля из одной стаи. Только шестидесятипятилетний Владимир Николаевич Лесков был черноголов, как уголь, а его ровесник Сергей Сергеевич Лисков – сед, как снег. Ксюшкина бабушка была как раз полной противоположностью матери Алексея: маленькая, худенькая, с богатыми рыжевато-каштановыми волосами, заплетенными в пушистую косу, уложенную на затылке, она едва доставала Зинаиде Семеновне до плеча и рядом с шумной, веселой, деятельной соседкой казалась особенно тихой и даже робкой. Поймав ее тревожный взгляд, Алексей высунулся в окно машины и неожиданно для себя крикнул:

– Тетя Катя! Может, вы с нами поедете, а?

Ксюшка тут же высунулась в окно со своей стороны и радостно закричала:

– Бабуль! Давай с нами, правда!

Екатерина Максимовна шагнула было к машине, заулыбалась, но остановилась, махнула рукой и сказала негромко:

– Езжайте, езжайте, некогда мне… Да и голова чего-то побаливает. Лешенька, ты уж поаккуратней как-нибудь, не гони сильно-то, ладно?

– Сроду не гонял, – убедительно соврал Алексей, глядя в ее грустные светло-карие глаза. – Не тревожьтесь, тетя Катя, все будет хорошо. Мы скоро. А приедем – я с вашей банькой разберусь.

– Ну-ну, – сказала Екатерина Максимовна слегка недоверчиво. – Езжайте уж. И недолго, ладно?

Ксюшка оглядывалась назад, пока машина не нырнула в ближний лесок – первый по дороге к дому Алексея. Тогда она обернулась к нему и озабоченно спросила:

– Леш, ты уверен, что мы не родня?

– Конечно. Абсолютно уверен. А что?

– Да все говорят, что похожи… – Она покусала губы и пожала плечами.

– А ты бы хотела, чтобы мы родственниками оказались? – помолчав, спросил Алексей, не глядя на нее.

– Нет, конечно! То есть… – Ксюшка смешалась, замолчала и, когда он уже перестал ждать продолжения, сказала: – Конечно, хорошо, когда есть старший брат. Одной все-таки не то. А ты хотел бы, чтобы мы были братом и сестрой?

– Нет, конечно! – Алексей удачно скопировал ее недавнюю интонацию. – Ни в коем случае. Ни под каким видом. Ни за что, никогда и нигде. Только не ты.

– Это почему же? – слегка обиделась Ксюшка. – Чем это я тебя не устраиваю? Мне кажется, я была бы хорошей сестрой.

Алексей резко затормозил, отпустил руль и обернулся к ней.

– Мне кажется, ты была бы хорошей… – он замолчал, опустил глаза и перевел дух. Это все от недосыпа. Так, спокойно. Вторая попытка. – Мне кажется, что если бы моя сестра собралась замуж за Марка, я бы ее выпорол. Ремнем.

– Ну-ну, – сказала Ксюшка без выражения, глядя сквозь него тоскливыми глазами. – Леший, ты ведь Марку друг? Или я чего-то не поняла?

– Друг, – с досадой буркнул Алексей, отворачиваясь от нее и опять включая зажигание. – Ничего ты не поняла. Держись, сейчас круто под гору… Ты почему за Марка замуж собралась?

– У него фамилия красивая, – серьезно сказала Ксюшка.

– Фамилия? Зимахин – красивая фамилия? – Алексей фыркнул с подчеркнутым сарказмом. – Ну что ж, на вкус и цвет…

– Почему Зимахин? – Ксюшка искренне удивилась. – Зима. Марк Зима. Так его зовут.

– И давно?

– Не знаю, всегда, наверное. На двери табличка: Зима Марк Георгиевич. И на визитках – Зима… Почему Зимахин?

– Потому, что я его всю жизнь Зимахиным знал, – Алексей вздохнул и поморщился – опять он Маркушин светлый образ раскрывает Ксюшке с какой-то не той стороны.

– Зимахин… – Ксюшка внезапно засмеялась, и он взглянул на нее с облегчением. – С ума сойти.

– Ты извини, я не хотел, – начал было Алексей.

– Заяц! – закричала Ксюшка в ту же секунду и схватила его за руку.

Он резко затормозил и замер, глядя на нее – радостную, азартную, с возбужденно сверкающими глазами…

– Это Степанида, она часто меня здесь встречает, – Алексей вдруг преисполнился благодарности к зайчихе, которая вышла встретить его и сегодня, когда с ним Ксюшка. – Мы с ней давно знакомы.

– Правда? – Ксюшка радостно глянула на него и опять уставилась на Степаниду, спокойно сидящую в заросшей травой колее прямо перед машиной. – А в руки она дается?

– Когда как. А вот сейчас посмотрим.

Алексей перегнулся к корзине на заднем сиденье, покопался там и нашел-таки две морковки. Молодец, мать, даже о Степаниде вспомнила. Он открыл дверцу и, не выходя из машины, поманил зайчиху морковкой. Та пошевелила ушами, подергала носом и неторопливо потрусила к нему. У подножки остановилась, поднялась столбиком и долго обнюхивала полуоткрытую дверцу, руку Алексея и морковку в его руке.

– Не голодная, – тихо сказал Алексей. – Зимой прямо из рук рвет.

Ксюшка прислонилась к его спине, заглядывая через плечо, и шепнула, щекоча дыханьем его ухо:

– А можно я?..

Алексей зажмурился, выронил морковку и оцепенел, даже вдохнуть боялся.

– Ну, что ж ты так! – с досадой громко сказала Ксюшка. – Смотри, прямо по носу ей попал. Теперь не подойдет больше, испугалась.

Она отодвинулась, с сожалением щелкнув языком, и жадно следила за зайчихой, неторопливо ковыляющей прочь. Алексей еще посидел неподвижно, для успокоения нервов молча ругая себя козлом и дубиной, потом включил зажигание и по возможности весело сказал:

– У меня в хозяйстве столько всякого зверья, что у тебя глаза разбегутся. И лошадь, и коровы, и овцы, и козы, и собаки, и кролики, и кошки, и куры, и гуси, и пчелы, и ласточки, и бабочки, и жуки, и рыбы, и лягушки… Не считая Игореши с его Веркой…

– Что с тобой? – осторожно спросила Ксюшка, заглядывая сбоку ему в лицо. – Что-нибудь не так?

Ты со мной, подумал Алексей с отчаяньем. Вот что со мной. Не считая того, что абсолютно все не так.

– Приехали! – Алексей вывел машину на небольшую полянку между сплошной стеной леса и сплошной стеной зарослей сливы, вишни, яблонь, малины, черной смородины – все вперемешку – и гордо кивнул на это плотное зеленое месиво:

– Это мой дом.

– Где? – удивилась Ксюшка. – Прямо в лесу? А как к нему проехать?

Конечно, можно было бы подъехать к дому с другой стороны, по более приличной дороге, через поле гречихи – и прямо к крыльцу. Но тогда Ксюшка не увидела бы много интересного, а Алексей хотел показать ей все. Все-все. Не только то, что сделал на пустом месте сам, своими руками, но и то, что досталось ему милостью Божьей, свалилось на него неслыханной удачей, к которой он и до сих пор еще не привык.

– Здесь до войны, говорят, немцы жили, – рассказывал Алексей, ведя Ксюшку по чуть заметной тропинке сквозь плотные заросли, едва напоминающие фруктовый сад. – Как война началась, их всех в Казахстан выселили. Дома остались, сады замечательные… Что в войну сгорело, что потом порушилось. До сих пор кое-где фундаменты видны. Я, когда строить начал, все вокруг облазил – камень собирал. Четырнадцать фундаментов нашел в этих зарослях. А на другом берегу – еще одиннадцать. Вот сколько тут людей жило. А наследников искал, искал, так и не нашел. От всех один потомок остался, правнук чей-то, что ли. Сейчас в Германии живет. Два года назад сюда приезжал посмотреть, где его род начинался. Потом я у него был. Мы вроде подружились, переписываемся… Он тоже фермер.

– Леший, а ты почему в фермеры пошел?

– Не знаю, – честно признался Алексей. – Так получилось. Постепенно. Я, когда пчелами занялся, место хорошее искал, побезлюднее. А то у меня два раза ульи воровали и один раз почти всю пасеку сожгли. А как на эти сады наткнулся – прямо глазам не поверил. Это место невозможно бросить. Просто невозможно… Представляешь, как люди отсюда уезжали? Страшно подумать, как души рвались. Я строиться еще и не начинал, а мне мой дом уже снился. Можешь поверить?

– Могу, – серьезно сказала Ксюшка. – Мне бы тоже, наверное, снился. По-моему, здесь есть абсолютно все.