Текст книги "Будешь моей мамой"

Глава 10

– Оленька, а ты зачем ночью плакала?

Анна не хотела есть пшенную кашу и всячески отвлекала внимание Ольги от этого обстоятельства посторонними разговорами.

Игорь поднял голову от тарелки и удивленно уставился сначала на Анну, потом – на Ольгу.

– Как это? – испуганно спросил он. – Почему это?

– Тихо-тихо, – объяснила Анна. – Даже и не знаю, почему. Оленька, может, ты на меня обиделась?

– Чижик, что ты такое говоришь? – возмутилась Ольга. – Как это я на тебя могу обидеться? Сама подумай!

– Да вот я думаю, думаю, думаю… – Анна пошлепала по каше ложкой. – Хорошо бы ты колбаски мне дала. Лучше даже с ветчинкой. Или сосиску. Две штуки.

– Обжора, – сказала Ольга. – Хищница. Ладно, дам я тебе ветчинки. Тебе как предпочтительнее – два маленьких кусочка или один большой?

– Да! – с готовностью сказала Анна.

– Я спросила – или, – строго поправила Ольга.

Они шептались и хихикали, как всегда, и Игорь веселился бы, как всегда, слушая этот диалог, если бы не думал все время, действительно ли Ольга плакала ночью, и если да, то почему. Она выглядела такой безмятежной сегодня… впрочем, всегда. Она не была похожа на женщину, которая тихо-тихо плачет по ночам. Она вообще не была похожа на женщину, которая умеет плакать.

И вообще она не была похожа на живую женщину, чего уж там. Она была похожа на статую, высеченную изо льда. Такая красивая статуя, очень, очень, очень красивая… Ошеломляюще красивая. И эти волосы, сверкающие, как снег под луной. И эти невероятные глаза, точно такого же цвета, как вода в проруби, и так же в их глубине что-то холодно мерцает, вздрагивает и плещется. И белки глаз синеватые, как утренний снег. И даже ее смуглая кожа и очень яркие, почти вишневые губы не смягчали впечатления ледяной холодности. И вообще она не может быть настоящей. Таких женщин просто не бывает.

Даже Саша-маленький это, кажется, понял. Уж он-то вокруг нее мелким бесом… Прямо извертелся на пупе. А она хоть бы что. И ведь не то чтобы ей Саша-маленький не нравился. Нравился ей Саша-маленький, она сама как-то сказала, что таких красивых сроду не видела. И портрет его нарисовала. И даже Анну доверяет ему на шее катать. И даже улыбается иногда на его треп. Бедный Саша. Игорь видел, какое разрушительное действие производит на Сашу-маленького Ольгина улыбка. Позавчера были здесь трое заказчиков, как всегда, с дамами, и девки-то одна другой лучше… И тут Анна Игоревна зачем-то притопала в столовую. Все, конечно, у-тю-тю, масенькая-холосенькая, а Анна остановилась посреди комнаты, надела очки, внимательно оглядела всех женщин и тихонько позвала:

– Оленька!

И через пару секунд в дверях возникла Ольга в своих белых штанах и белой мужской рубахе с закатанными до локтей рукавами. И без черных очков. Наверное, у каждого из гостей сердце остановилось. Наверное, люди так выглядят под общим наркозом, если не считать выпученных глаз.

– Чижик, ты зачем сюда? Тебе сюда совершенно незачем, – сказала Ольга, глядя на Анну и будто не замечая никого больше. – Иди ко мне, Чижик. Мне твоя помощь срочно нужна.

И все оцепенело смотрели на неподвижно стоящую в дверях Ольгу, пока Анна неспешно топала к ней, на ходу разглядывая гостевых теток. Интересно, подумал Игорь в тот момент, почему это у Анны такое злорадное выражение лица? Ой, интересно…

Саша-маленький взял бутылку водки и на кошачьих лапах обошел стол, наливая каждому по полному фужеру, не спрашивая, нужно или нет. Ольга скользнула холодным взглядом по этой бутылке в его руках, и Саша в полной тишине объяснил ей с одной из самых очаровательных своих улыбок:

– Противошоковая терапия… Они же в первый раз тебя видят. Как бы с кем чего не случилось. Я хозяину не наливал.

Ольга бегло улыбнулась краешком губ, и никто бы в мире не посчитал такую улыбку благодарностью за комплимент. И Саша завял прямо на глазах.

– Кто это? – с трудом сказал самый старый из гостей и машинально уцепился за фужер с водкой. – Откуда это?..

Но Ольга уже подхватила Анну в охапку, повернулась и, ни на кого не обращая внимания, исчезла.

– Няня Анны Игоревны, – грустно сказал Саша-маленький.

– Как она странно одета, – обиженно сказала самая нарядная и красивая из гостевых дам. Лицо у нее было горестное.

Все молча оглянулись на нее, потянулись к своим фужерам с водкой, уткнулись в тарелки… Игорь перехватил взгляд Саши-маленького, которым он смотрел на гостей и их дам, и понимающе усмехнулся. Саша-маленький был человеком широких взглядов. Раньше он бы вовсю охмурял этих гостевых дам, причем – совершенно искренне восхищаясь каждой из них. Раньше он вообще ни одной юбки не пропускал. Сейчас он смотрел на них с не менее искренней жалостью и недоумением. Ну да, все познается в сравнении. А рядом с Ольгой никто никакого сравнения не выдерживал. И это при том, что она могла кого угодно за десять метров взглядом заморозить… Нет, не женщина. Айсберг.

Странно все это. Анна-то к ней тянется, как подсолнух к солнцу. И без конца смеется! Анна за все свои пять лет, кажется, столько не смеялась, сколько за эту неделю. И совершенно непонятно, как это у Ольги получается. Игорь ни разу не заметил, чтобы Ольга специально Анну смешила. Просто сидят, шепчутся о каких-то глупостях, а потом вдруг начинают обе тихо смеяться. И все, кто рядом, тоже начинают смеяться. А спроси – почему, так никто и не ответит. Немотивированные эмоции. Нет, с Анной она не айсберг. И даже когда строгость напускает – Анна к ней котенком ластится и улыбается до ушей. Хотя слушается во всем беспрекословно. Мать кругом права – что-то уж очень сильно повезло им с няней. Не дай бог не понравится что-нибудь Ольге и она уйдет…

– Ольга, – вспомнил Игорь почти испуганно. – А ведь у вас сегодня выходной… И завтра. Вы не думайте, я вас задерживать не хотел. Забыл просто. Хотите, я вас сам домой отвезу?

Ольга подняла на него свои немыслимые глаза и растерянно хлопнула своими немыслимыми ресницами:

– Выходной… уже сегодня? Я тоже забыла. А разве сегодня суббота?

– Как это – выходной? – возмутилась Анна. – Ты, что ли, от меня уедешь?

– Не бузи, – сказал Игорь строго. – Человеку нужен отдых. У всех должны быть свободные дни.

– Да нет, мне вообще-то выходные не нужны. – Ольга незаметно отобрала у Анны кусок ветчины и опять подсунула ей тарелку с кашей. – Мне туда, правда, надо было бы съездить. На пару часов. Рисунки отвезти и забрать кое-что. Но два свободных дня мне совершенно не нужны. И как вы тут с Чижиком? Катерины Петровны тоже два дня не будет, как я поняла…

– Я-то дома, – объяснил Игорь, радуясь ее отказу от выходных, но честно стараясь выполнять все пункты договора. – Я с Анной всегда на субботу и воскресенье один остаюсь. Ничего, справляемся. Да, Ань?

– Нет, – решительно заявила Анна и полезла из-за стола. – Не справляемся. Па! Ты же ничего не умеешь. Я поеду с Оленькой. Я тоже хочу выходной. У каждого человека должны быть свободные дни. Я понятно объясняю?

Игорь хотел было ответить что-нибудь построже, но поймал взгляд Ольги и прикусил язык. Ольга перехватила Анну, опять усадила за стол и грозно сказала:

– А доедать кто будет? Дядя Петя с пивзавода? Не буди во мне зверя, Чижик. До трех считаю, после задушу. Доешь – тогда и решим, что делать. Не раньше.

Анна тут же с готовностью принялась за кашу, Ольга подливала ей молоко в чашку, мазала медом булку, время от времени прикладываясь к своей чашке с чаем, и они опять шептались и пересмеивались, хитро переглядывались и чокались чашками… Игорь молча сидел, смотрел и радовался, хотя почти ничего не слышал из их разговора.

Нет, не может быть, чтобы Ольга тихо-тихо плакала по ночам.

После завтрака Игорь вызвался мыть посуду, а Ольга с Анной отправились в дальнюю комнату – вместе собираться в дорогу. Это он так надеялся, что вместе… Ему очень понравилась идея Ольги о двух часах, и еще больше ему понравилась идея Анны о совместной поездке к Ольге домой. То есть к Галке, конечно, но это все равно. Он бы их отвез, и побыл бы с ними у этой подвинутой Галки, и, если той уж очень хочется, посидел бы в кресле под книжной полкой. Но ведь нельзя же напрашиваться в гости, правда? Это Ольга сама должна решить. Игорь закончил мыть посуду, сел и стал смирно ждать, что решит Ольга.

Решила все Анна. Она деловито притопала в кухню, остановилась в дверях, уперев кулачки в бока и выпятив пузо, и, подражая интонации Инги Максимовны, начала:

– Ты, что ли, еще не готов? Это безобразие. Почему это тебя всегда буквально ждать надо? Мы уже давно собрались, а он тут прохлаждается…

– Не кричи на меня, – обиженно сказал Игорь, любуясь дочерью. Чижинька моя хорошая, вон какая красавица растет. – Что ты расшумелась? Между прочим, Ольга нас в гости не приглашала. У нее сегодня законный выходной. Нужны мы там, под ногами путаться…

– Как это мы там не нужны? – возмутилась Анна. – Мы там очень нужны. Я Оленьке помогать буду. А ты нас отвезешь.

За спиной Анны в дверях появилась Ольга, тронула рукой лохматую Анькину голову и, глянув на Игоря ожидающе, сказала:

– Если вам некогда, мы и на трамвае прекрасно доберемся. Галка очень обрадуется, если Чижик к ней в гости придет. Галка вообще гостей любит. Конечно, было бы лучше, если бы и вы поехали. Но если вы не хотите…

– Я хочу, – быстро сказал Игорь, вставая. – Я очень хочу. Но стеснялся признаться.

– То-то, – удовлетворенно буркнула Анна. – Вечно тебя буквально надо уговаривать. Как маленького, честное слово.

Ольга слегка дернула Анну за ухо, заставляя замолчать, и чуть виновато улыбнулась Игорю:

– Не сердитесь на нее, пожалуйста, Игорь Дмитриевич. Она немножко возбуждена от предвкушения… Вот и расчирикалась.

Однако… Ольга ведет себя так, будто Анна – ее ребенок, и приходится извиняться за ее поведение перед посторонним человеком. Однако…

– В конце концов, это ведь я ее такую воспитал, правда? – сказал Игорь немного натянуто.

И тут же пожалел, что сказал это, увидев, как в Ольгиных глазах вздрогнула и качнула льдинки темная глубина проруби.

– Па, ты меня плохую воспитал? – неожиданно вмешалась Анна, нарушая напряженное молчание.

– Что ты такое выдумываешь, Чижик? Как тебе такое в голову могло прийти? Как ты можешь быть плохой, подумай сама! Ты до того хорошая, что я просто слов не нахожу! – Ольга наклонилась, подхватила Анну в охапку и повернулась, собираясь идти. – Игорь Дмитриевич, мы вполне готовы. Ничего, если по пути в магазин заедем? Я Галке какой-нибудь гостинчик куплю.

Игорь вел машину, то и дело с интересом поглядывая в зеркало. Ольга с Анной на заднем сиденье шептались и хихикали, склонившись над книжкой с картинками, и обе были в черных очках. Игорь болезненно поморщился, заметив, с каким трудом Анна удерживает на носу это свое жуткое сооружение с полудюймовыми стеклами, и тут же почти раздраженно подумал: а Ольге-то очки зачем? Почему она все время в черных очках?

Ольга будто почувствовала его взгляд, подняла голову, глянула на него – может быть, и не на него, не поймешь, куда она глядит сквозь эти свои черные очки, – и спросила:

– Куда это мы свернули?

– Магазин один знаю, – объяснил Игорь. – Интересный такой магазинчик… Я тоже хочу Галке подарок сделать.

Ольга, кажется, удивилась, но промолчала, опять склонилась над книжкой вместе с Анной, и они опять зашептались, вполне поглощенные друг другом. Вот так. Никому он тут не нужен.

Игорь остановился у нового небольшого магазина, который сам недавно строил, и строго приказал:

– Все двери – на замки. Не открывать никому ни при каких обстоятельствах. Стекла не опускать. Я скоро.

Он вышел, закрыл дверцу, подергал, обошел машину, проверяя все остальные замки, и пошел в магазин, то и дело оглядываясь на ходу. Анна не обратила на него внимания, а Ольга следила за ним с неподвижным лицом. Она уже не первый раз так смотрит, когда он принимает меры безопасности. Наверное, решила, что у него мания преследования. Знала бы она, откуда берутся эти мании. Уже больше трех лет прошло, а он до сих пор просыпается по ночам от одного и того же кошмара. Встает и бродит по дому, проверяя замки и сигнализацию. И Сашу-маленького он никогда не отпустит, несмотря даже на то, что Саша с Ольги глаз не сводит.

Игорь торопливо выскочил из магазина, размашисто зашагал, почти побежал к машине, еще издалека тревожно вглядываясь сквозь стекла – как они там…

Они там все так же сидели, прижавшись щеками друг к другу, и хихикали над картинками.

– Никто не подходил? – спросил Игорь на всякий случай, устраивая на переднем сиденье большую тяжелую коробку.

– Нет, – одновременно ответили Ольга с Анной, переглянулись, потихоньку засмеялись и опять в один голос спросили: – А что это?

И опять переглянулись и засмеялись, и Игорь заулыбался, усаживаясь за руль и захлопывая дверцу. Правда, как забавно, когда люди говорят хором! Как он этого раньше не замечал?

– Сервиз, – сказал он, с ожиданием поглядывая в зеркало. – Чайный. По-моему, красивый. Я надеюсь, Галке понравится.

– А если не понравится? – злорадно спросила Анна. – Придется другой какой-нибудь искать, получше. Тогда мы вместе выбирать будем, да, па? Мы с Оленькой умеем сервизы выбирать.

– Я верю, – серьезно ответил Игорь. – Я этот сам выбрал потому, что хотел Галке что-нибудь… ну, только от себя подарить. Анна, не сердись, мы еще в универмаг заедем, там ты выберешь, что сама подаришь. И Ольга хотела какой-нибудь гостинчик купить.

– Гостинчик, – с непонятной интонацией сказала Ольга. – О сервизах я вообще-то не думала. Я думала о конфетах. Ну, еще сыру кусок можно было бы… Галка сыр любит.

– Питание я беру на себя, – торопливо сказал Игорь. Господи, как это он сразу не сообразил? В такой дом – такой толпой, и с пустыми руками… У Галки этой и для одной себя небось в обрез. – И еще, Ольга, я совершенно забыл: зарплату вашу я ведь не выдал! Сейчас у магазина остановимся, и я отдам.

– Зарплату? – Он заметил в зеркало, как Ольга опять с неподвижным лицом уставилась ему в затылок. – Какую зарплату? Только неделя прошла.

– У нас в фирме такой порядок – зарплата каждую неделю, в пятницу.

– Я думала, что работаю у вас, а не в фирме.

– Это все равно, – заявил Игорь. – Фирма – это я.

Ольга промолчала и стала глядеть в окно, и Анна рядом с ней притихла, прижалась к плечу, близко заглядывая Ольге в лицо, вроде к чему-то напряженно прислушиваясь и даже, похоже, принюхиваясь. На него Анна поглядывала неодобрительно, даже губы поджимала, как Катерина Петровна. Новое дело, опять он Ольгу чем-то обидел? Понять бы еще – чем.

Игорь припарковался за углом универмага и, не выходя из машины, вынул бумажник и быстро отделил от пачки несколько купюр. Обернулся, протянул Ольге и, стараясь не выказывать интереса, стал наблюдать исподтишка, как она медленно и неумело пересчитывает деньги. Сбилась, начала сначала, опять сбилась, наконец разложила бумажки рядом с собой на сиденье и пересчитала их, дотрагиваясь до каждой пальцем. Игорь заулыбался, заметив, как она во время счета загибает пальцы на другой руке, но тут она сняла очки, подняла на него глаза, и ему тут же расхотелось улыбаться.

– Вы ошиблись, – сказала Ольга и протянула ему сотенную. – Вы больше, чем положено, дали. У вас в школе какие оценки по арифметике были?

– Всякие, – признался Игорь и опять заулыбался. Может, она и не сердится вовсе. Вон как излагает, мать, наверное, в восторге была бы. – В школе у меня только по дисциплине твердая тройка была. А по остальным предметам – всякие. Разнообразные. Когда как. Но сейчас я не ошибся. Это доплата за сверхурочную работу.

Во как удачно он выдумал. И главное – вовремя. Потому что ее «зарплату за неделю» он отстегнул от пачки денег совершенно не считая, строго на глаз. И никак не ожидал, что она будет пересчитывать. Считать деньги – это занятие как-то очень с ней не вязалось… А интересно, что бы она стала делать, если бы, скажем, сотни не хватило?

– Сверхурочная работа? – растерянно сказала Ольга. – Как же так… Ведь я же не поэтому сказала, что мне выходные не нужны… Я же не для этого… И к тому же вы все равно меня домой везете.

– Знаю, знаю, – сердито буркнул Игорь и полез из машины, стараясь не глядеть на нее. Кажется, она действительно умеет тихо-тихо плакать по ночам. – Просто я так решил. Хозяин – барин. Я понятно объясняю? Пойдемте уж, а то до вечера не успеем…

Ольга опять промолчала с непонятным выражением лица, напялила свои черные очки и вышла из машины – кажется, не очень охотно. Анна тоже молча вылезла, стояла, слегка хмурясь и цепляясь за Ольгу. Похоже, Анна вполне понимала настроение Ольги и даже разделяла его. Ишь, сестры по разуму… Не хватало ему еще на два фронта воевать.

– Ань, иди ко мне, – сказал он, поднимая дочь на руки. – Я тебя нынче не выпущу. А то опять потеряешься, что тогда делать?

– Чего это я потеряюсь? – возроптала Анна, но на руки к нему пошла охотно, и за шею обняла, и клюнула его в щеку сложенными бантиком губами. – Как это я потеряюсь, если мы все время с Оленькой? Подумай своей головой! – Анна помолчала, посопела и вдруг прошептала ему в самое ухо: – А если я опять потеряюсь, Оленька меня опять найдет.

Игорь почувствовал новый укол ревности, хотел ответить что-нибудь построже, но не успел – ответила Ольга, шедшая в паре шагов перед ним и, по его разумению, никак не могущая слышать шепот Анны.

– Я тебе потеряюсь! – тихо сказала она, не оглядываясь. – Если ты опять что-нибудь такое выкинешь, то я… уйду. Насовсем.

– Нет! – крикнула Анна так испуганно, что Игорь остановился и крепко прижал ее к себе. Он и сам вдруг страшно испугался. Как это Ольга уйдет? Насовсем!

Ольга тоже остановилась, обернулась к ним и, кусая губы, сказала:

– Я сказала «если».

И Анна сразу успокоилась, заулыбалась, протянула к ней руки и заговорила с подхалимской интонацией:

– Я не потеряюсь. Вот увидишь. Только ты близко иди, а то вдруг сама потеряешься.

– Размечталась, – буркнула Ольга и тронула пальцем протянутую лапу Анны. – Не надейся, ты от меня так просто не избавишься.

И пошла рядом, и они с Анной опять начали шептаться, и Игорь в который раз стал вспоминать рекламу слухового аппарата – как он там назывался-то? Надо, наконец, найти эту приладу, а то так и будет при них всю жизнь глухонемого изображать. Всю жизнь… Вот бы здорово, а?

В магазине он был молчалив и задумчив и целый час ходил от прилавка к прилавку, послушно следуя указаниям Анны и покупая все, что она требовала: желтое стеклянное блюдо – потому что блестит, деревянную расписную миску – потому что не бьется, огромного плюшевого бегемота – потому что огромный. Выбор продуктов Игорь взял в свои руки и теперь шел, обвешанный свертками и пакетами, да еще и с Анной на руках. Ольга шла рядом, неся плюшевого бегемота в охапке, он посматривал на нее с затаенной улыбкой: она обнимала игрушку так, будто это было живое существо, и это чудовище удобно устроилось у нее на руках, положив уродливую башку ей на плечо, довольно поблескивая стеклянными глазами и улыбаясь розовой бархатной пастью. На Ольгу все оглядывались, и она, замечая это, хмурилась и кусала губы. Странно, в который раз отметил Игорь, он никогда не видел, чтобы женщина так болезненно воспринимала заинтересованные взгляды, направленные на нее. Вот, наверное, почему она черные очки носит – чтобы еще больше не пялились. Нет, правда, как странно все это… Попробовать, что ли, у Галки об Ольге что-нибудь повыспрашивать?..

Глава 11

Они жили в Семино уже больше недели, а Ольга все никак не могла привыкнуть к этому удивительному месту, и к этому удивительному саду, и ко всему удивительному, что наполняло дом, двор и сад. Она-то думала, что лучше их с Чижиком закутка в городской квартире Серебряных и быть ничего не может. Нет, там тоже очень хорошо. Но, оказывается, бывает и лучше. Намного, намного, намного лучше! Настолько, что это и сравнить ни с чем нельзя. Она ничего подобного в жизни не видела. Впрочем, она вообще почти ничего в жизни не видела… Где она до сих пор была? Один раз – в Одессе, еще в детстве, ее родители туда возили. Несколько раз в Москве – в институте имени Гельмгольца. И в Тарту, когда ездила хоронить маму. И все, что она помнила об этих поездках, – это страх, боль и тоска.

А ни в какой деревне она никогда раньше не была. И не представляла, что деревня может быть такой… такой сказочной. Собственно, сама деревня была где-то в стороне, на другом берегу пруда, Ольга эту деревню пока не видела. Да не очень-то и хотелось. Не до деревни ей было, она еще и усадьбу, в которую Игорь Дмитриевич их с Анной привез, не успела даже наполовину исследовать. Но то, что успела, нравилось ей до холодка под ложечкой, до пресечения дыхания.

«Деревенский дом» Серебряных был двухэтажным затейливым строением из камня, кирпича и дерева, с широкими пологими ступенями, ведущими на открытую веранду первого этажа, с балконом, опоясывающим почти весь второй этаж, с двумя вычурными, как кукольные домики, мансардами, асимметрично торчащими над плоской крышей с перилами. Окна первого этажа были все разные – одно высокое и узкое, как бойница, другое – прямоугольное, огромное, с толстым затемненным стеклом, еще два – небольшие стрельчатые витражи с частым узорчатым переплетом. А на втором этаже окон не было, были только огромные застекленные двери, ведущие на балкон. Кукольные мансарды светились кукольными окошечками, занавешенными кукольными шторками с оборочками и бантиками. Кукольные двери мансард выходили прямо на крышу, а на крыше стояли: круглый стол, несколько полотняных шезлонгов и множество ящиков и горшков с цветами. Дом был не так красив, как мил, забавен и немножко нелеп, но и нелепость эта была как бы намеренной. Снаружи он не выглядел слишком большим, но внутри оказался неожиданно просторным, очень удобным и вполне современно оборудованным. Но тоже не совсем обычным – множество лестниц и переходов самым немыслимым образом соединяли внутренние помещения так, что, кажется, из любой комнаты можно было попасть и в любую другую, и в мансарду, и на крышу, и на балкон. Исключение составляла маленькая комнатка на втором этаже – в ней даже двери на балкон не было, просто обычное большое окно. И никаких потайных дверей, ведущих бог знает куда. В эту комнату можно было попасть только из смежной, у которой были еще две двери – на балкон и в небольшой внутренний холл второго этажа. Эти две комнаты и были их с Чижиком гнездом: маленькая, вмещавшая только кровать, столик и низкое мягкое кресло, – спальней Анны, комната побольше, с широкой тахтой, тумбочкой в изголовье, двумя креслами и огромным встроенным шкафом, занимающим одну стену, – Ольгиной спальней. Хорошие комнаты. Если бы Ольга сама выбирала комнату для Чижика в этой петле Мебиуса, – и тогда лучше не нашла бы. Странный дом. Не может быть, чтобы какая-нибудь из лестниц не вела в тайный подземный ход… Надо будет поискать в свободное время.

И двор был тоже очень хороший. Перед домом – большущий, ровный, весь заросший клевером, который прорезала единственная усыпанная гравием дорожка, ведущая от ворот к гаражам. Гаражи были на первом этаже маленького двухэтажного домика, расположенного чуть в стороне от большого дома, ближе к воротам. А над гаражами были две отдельные комнаты – на всякий случай, объяснил Игорь Дмитриевич, вдруг кто-то неожиданно приедет. Или Саше-маленькому придется на ночь остаться. Еще лучше был задний дворик с беседкой, оплетенной одичавшим виноградом, с небольшой печью под открытым небом, столом, окруженным вкопанными в землю скамейками, и с маленьким мелким бассейном, выложенным светло-зеленым кафелем. Сад был большой, довольно старый, немножко запущенный, но и это Ольге нравилось. Когда днем после обеда Чижик засыпал, она выбиралась в сад и по часу бродила там в сопровождении двух немецких овчарок – Розы и Цезаря. Собаки были тоже очень хорошие. Она с ними сразу подружилась, потому что Роза и Цезарь любили Чижика, умели с ней играть, а главное – следить, чтобы с Чижиком ничего плохого не случилось. Саша-маленький объяснил, что Розу и Цезаря специально учили для службы слепым. Очень хорошие собаки.

Что Ольге не очень понравилось – так это высоченный железный забор, окружающий усадьбу. Зачем это? Ничего особо ценного, насколько Ольга понимала, в доме не было. И насколько она понимала, Игорь Дмитриевич все-таки не был каким-нибудь криминальным авторитетом, которых обязательно убивают наемные киллеры. Но было заметно, что он все время чего-то опасается. И в городе, и здесь. Замки эти немыслимые, сигнализация, Саша-маленький – что-то вроде телохранителя Игоря Дмитриевича. Вернее, не так Игоря Дмитриевича, как Анны. Во всяком случае, она не заметила, чтобы Саша-маленький занимался хоть какой-нибудь полезной деятельностью. Зато он всегда сопровождал их в поездках, всегда околачивался рядом, если приезжали чужие – заказчики какие-то, что ли, – и Ольге ни разу не удалось погулять с Чижиком вдвоем, Саша-маленький непременно сопровождал их, не оставляя ни на минуту. И в городе так было, и здесь так же. Два раза Игорь Дмитриевич уезжал из Семино по каким-то своим фирменным делам, и оба раза перед его отъездом появлялся Саша-маленький, а после отъезда Игоря Дмитриевича Саша-маленький ничего не делал, только ходил за Ольгой и Анной и не спускал с них своих рыжих кошачьих глаз. Этот немигающий хищный взгляд неимоверно раздражал Ольгу. Ну, если его работа – охранять Чижика, так пусть на Чижика и смотрит. Ольга-то здесь при чем? Или он решил охранять Чижика заодно и от нее тоже? Свихнуться можно.

А потом она заметила, что Саша-маленький не только смотрит на нее, но старается прикоснуться при любом удобном случае. И при любом неудобном тоже. То за руку ее возьмет, вроде бы помогая сойти с лестницы, то по голове погладит, якобы смахивая сухой листок… А вчера вообще с яблони снял – будто потому, что боялся, что Ольга упадет. Как же, потому… Она и не думала падать. Как раз наоборот – она так крепко держалась, что Саша-маленький ее чуть с веткой от яблони не оторвал. Она от неожиданности замахала руками и, конечно, попала локтем ему в переносицу. Саша-маленький от боли зашипел сквозь зубы, зажмурился, откинул голову, но ее не выпустил – наоборот, сжал еще крепче, прижимая к своей каменной груди своими каменными руками. Ольга даже и трепыхаться не пробовала. Амбал. И как хоть они вырастают такими огромными? Наверное, другая порода. Все люди произошли от обезьян, а эти – от мамонтов.

– Извини, – сказала она, совершенно не чувствуя себя виноватой. – Я нечаянно.

– Представляю, что было бы, если бы нарочно вмазала. – Саша-маленький открыл глаза, проморгался и близко склонился над ее лицом: – Самбо? Кикбоксинг? Хоэквандо? А, я понял! У тебя черный пояс по карате.

Глаза у него были сейчас не рыжие, а очень черные от расплывшихся во всю радужку зрачков. И похоже, он не собирался выпускать ее из этого капкана, который, надо полагать, считал объятиями.

– Я очень щекотки боюсь, – объяснила Ольга как можно спокойнее. – Не выношу, когда меня трогают… Сразу такая злоба в душе поднимается… Даже, можно сказать, ненависть.

Саша-маленький минуту молчал, глядя ей в глаза, а потом опустил ресницы и осторожно поставил ее на землю.

– Понял, – очень ненатуральным веселым тоном сказал он и потрогал быстро опухающую переносицу. – Больше не буду. Без крайней необходимости.

Не то чтобы Ольга ему не поверила, но присутствие Саши-маленького ее все равно стесняло, хоть он пока и выполнял свое обещание – руками не трогал. Зато смотрел все время так… Ну что теперь, паранджу носить, что ли? Надо как-нибудь осторожно у Игоря Дмитриевича разузнать, часто ли Саша-маленький будет здесь околачиваться.

Ольга сидела на верхней ступеньке крыльца – рисовала Цезаря, развалившегося перед крыльцом в позе ленивого сфинкса, прислушивалась к звукам на втором этаже – не проснется ли Чижик, и обдумывала возможные варианты разговора о Саше с Игорем Дмитриевичем. В доме раздались неторопливые мягкие шаги, дверь за ее спиной открылась, чуть колыхнув неподвижный густой воздух душного вечера, пахнуло слабым ароматом хвойного дерева, и Цезарь, не трогаясь с места, с ожиданием глянул поверх головы Ольги и шевельнул хвостом. На ловца и зверь бежит. Вот сейчас и надо как-нибудь постепенно начать разговор о Саше-маленьком.

Игорь Дмитриевич подошел, встал за ее спиной и пару минут стоял молча. Наверное, портрет Цезаря разглядывал. Хотя нет, спохватилась она, он же в таких сумерках вряд ли что-нибудь видит. Она оглянулась, задрав голову, – он стоял над ней, сунув руки в карманы, и пристально глядел вовсе не на портрет Цезаря, а на нее.

– Я вас спросить хотела, – начала она.

– Я вас спросить хотел, – в тот же миг сказал он.

Оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга, потом он шагнул в сторону, сел на ступеньку рядом с ней и сбоку заглянул ей в лицо:

– Сначала вы спрашивайте.

– Нет, лучше сначала вы. – Ольга отложила бумагу и карандаш и тихо чмокнула губами, разрешая Цезарю шевелиться по своему усмотрению. – У меня так, глупости. Ваш вопрос наверняка важнее. Что-нибудь о Чижике, да?

– Нет. – Он все смотрел на нее, склонив к плечу голову, слегка улыбаясь, но глаза у него были очень серьезные, даже настороженные какие-то. – Это не о Чижике. Но тоже очень важно. Ольга, вы за что Сашу-маленького покалечили?

– Господи! – Ольга так испугалась, что сердце ее пропустило удар, а потом затрепыхалось осиновым листом. – Там что-то серьезное, да? Я же нечаянно! У него перелом, да? Я не подумала сразу, да и не похоже было, даже кровь не пошла… Обычно кровь носом при любом ударе идет, вот я и не поняла… Его в больницу отвезли? Мне казалось, что он весь день нормально себя чувствовал… Мне надо было самой посмотреть…

– Ольга. – Игорь Дмитриевич смотрел на нее ошеломленно. – Погодите. Чего там серьезного может быть? Почему вы всегда так охотно себя во всем вините? Вы – и Саша-маленький! Перелом, как же… Даже и не надейтесь. Чтобы Саше-маленькому чего-нибудь поломать, нужны хотя бы пятеро таких, как я. А таких, как вы, нужна хотя бы сотня. И то если при этом Саша-маленький будет сидеть смирно, не шевелиться и даже не дышать – чтобы вас ветром не отнесло. Я к чему спросил-то… Я к тому спросил, что если уж вы ему промеж глаз все-таки засветили, стало быть, он это заслужил. Так вот, я хочу знать, чем он это заслужил. Что произошло? Он вас обидел чем-нибудь?

– Нет, что вы… – Ольга попыталась взять себя в руки, но сердце все еще трепыхалось. – Разве Саша-маленький может кого-нибудь обидеть? Это правда все случайно получилось. Я с дерева хотела слезть, он поддержал, а у меня рука сорвалась, ну вот и… А кто вам все это рассказал?