Текст книги "О переводах романа Теккерея «Vanity Fair» в «Отечественных записках» и «Современнике»"

Остров Формоза вызван у меня точно такою же необходимостью. В III главе «Vanity Fair» Теккерей счел нужным оправдать перед английскими ригористами появление в своем романе такого лица, как Ребекка Шарп. Автор говорит по этому поводу, что, живя с людьми и вращаясь в их кругу, он обязан изображать их такими, какими они существуют в природе, то есть добрыми и злыми. Иначе, разумеется, и не должно быть. Вот иное дело, если бы он жил на каком-нибудь фантастическом острове, например Формозе, тогда, вероятно, все лица литературных произведений были бы проникнуты чистейшею нравственностью. Ведь еще в старину, за две тысячи с лишком лет, муж ученый и премудрый, некто Диодор Сицилийский, уверял весьма серьезно, что он открыл остров Панхайю, жилище вполне блаженных и вполне добродетельных людей, где нет ни литературных журналов, ни литературной полемики, ни джентльменов, способных терять хладнокровие из-за каких-нибудь тридцати ошибок, находимых в какой-нибудь «Ярмарке тщеславия». Там рецензенты критикуют добросовестно смиренных переводчиков, и если находят в их труде какие-нибудь отступления от оригинала, то спрашивают прежде всего: сообразны ли эти отступления с духом переводимого автора? И если сообразны, то переводчик удостаивается похвалы, а не порицаний. Так поступают на острове Панхайя.

Впрочем, я имею самые основательные причины думать, что «литературный журнал» находит мои переделки в высшей степени сообразными с духом английских оригиналов, до того сообразными, что даже не отличает их от английского текста. Это требует некоторых объяснений.

Предлагая мне совет, как должно переводить Теккерея, «Современник» заметил, что бесхитростный Теккерей есть писатель простой до наивности. Вскоре, однако ж – не далее, как через месяц, – он увидел, что это уж чересчур и что никак нельзя предполагать детской наивности в таком сатирическом писателе, как Теккерей. На этом основании «Современник» воскликнул в порыве поэтического воодушевления: «О, Теккерей! Теккерей! наизлобнейшее из всех бесхитростных существ!» И вслед за этим восклицанием «литературный журнал» делает такую выписку:

Маркиз Осборн написал billet-doux[15]15
  любовную записку (франц.).


[Закрыть] и отправил к леди Амелии своего жокея.

Красавица получила душистую записку из рук своей femme de chambre, Mademoiselle Anastasie.[16]16
  горничной, мадемуазель Анастази (франц.).


[Закрыть]

– Милый маркиз! Как он любезен!

В записке было приглашение на бал к милорду Бумбумбуму.

– Кто эта прелестная девушка? – спросил в тот же вечер индийский принц Моггичунгук, прикативший из Пиккадилли на шестерке вороных коней.

– Имя ее – мисс Седли, Monseigneur! – сказал лорд Джозеф многозначительным тоном.

– Vous avez alors un beau mon,[17]17
  В таком случае, у вас красивое имя (франц.).


[Закрыть] – отвечал Моггичунгук, отступая назад с озабоченным видом. В эту минуту он наступил на ногу старого джентльмена, который стоял позади и любовался на очаровательные прелести леди Амелии.

– Trente mille tonnerres![18]18
  Черт возьми! (букв: тридцать тысяч громов!) (франц.).


[Закрыть] – закричал старый джентльмен, скорчившись под влиянием agonie du moment.[19]19
  внезапной боли (франц.).


[Закрыть]

– Ах, это вы, Monseigneur! Mille pardons![20]20
  Ваша светлость! Тысячу извинений! (франц.).


[Закрыть]

– Какими судьбами, mon cher? – вскричал Моггичунгук, увидев своего банкира. – Пару слов, mon cher:[21]21
  мой дорогой (франц.).


[Закрыть] намерены ли вы теперь расстаться с вашим жемчужным ожерельем?

– Mille pardons! Я уже продал его за двести пятьдесят тысяч фунтов князю Эстергази.

– Und das ist nicht teuer![22]22
  И это недорого! (нем.).


[Закрыть] – воскликнул Моггичунгук, – и проч. и проч. («Совр.», т. XXI, стр. 193 в «Современных заметках».)

Чтобы понять сущность этой выписки, надобно припомнить, что «литературный журнал» объявил выше за несколько строк, что он читал Теккерея в оригинале; следовательно, думаете вы, он сделал выписку прямо из «Vanity Fair»? Ничуть не бывало. Откуда же? Из «Ярмарки тщеславия», уже переводившейся на листах «литературного журнала»? Опять нет. «Современник» выписал целиком это место из «Базара житейской суеты». Это бы еще ничего; но беда в том, что я сам имел честь сочинить это место. Смею уверить «литературный журнал», что в английском тексте нет ни милорда Бумбумбума, ни индийского принца Моггичунгука. Эти лица, выдуманные мною, суть неотъемлемые произведения моей собственной фантазии, и разноязычный способ их разговора принадлежит не одному Теккерею. Не служит ли это ясным доказательством, что «литературный журнал» ставит мои переделки в уровень с английским текстом? И не ясно ли отсюда, что переделка может иногда быть вполне сообразна с духом оригинала? «Литературный журнал» должен это знать, – он, который так недавно сам читал по-английски «Vanity Fair»!

Должен он знать это и потому, что еще так недавно был у него особый отдел, посвященный разбору английских романистов от Фильдинга и Ричардсона до романа Коррер-Белля «Дженни…», нет, извините, «Джен Эйр» – так надобно произносить, как уверяет «литературный журнал». Читатели, вероятно, помнят этот роман. Я имел честь перевесть его для «Отечественных записок»; и когда труд мой был приведен к концу, «Современник» заметил мне, что я не умел озаглавить английского оригинала. Джен, видите ли, должно говорить, но никак не Дженни. Затем «литературный журнал» в отделе «Английская литература» приступил к ученому анализу «Джен Эйр».[23]23
  Статья не была подписана, но, судя по содержанию и стилю, автором ее можно считать Дружинина.


[Закрыть] О переводе моем не сказал он ничего. Зачем? Он и не читает английских романов в русских переводах, и уже само собой разумеется, что оригинал всегда лучше перевода. Анализ «литературного журнала» начался, как водится у него, изложением содержания «Джен Эйр».

Есть (говорит «Современник» в XXI томе, на странице 31, отделения английской литературы), есть над одним высоким зданием, серым и ветхим с одной стороны и совершенно новым с другой, следующая надпись:

«Ловудский благотворительный институт. Сие здание сооружено усердием и старанием Наума Броккельгерста, да служит оное на вечные времена рассадником истинного любомудрия в юных умах и сердцах».

Mille pardons, potztausend![24]24
  Тысячу извинений (франц.), тьфу, пропасть! (нем.).


[Закрыть] Откуда «Современник» взял эту надпись? В оригинале она читается совсем иначе. Там вовсе нет ни рассадника, ни истинного любомудрия, ни юных умов и сердец. Кто бы мог подумать, что «литературный журнал», читающий знаменитых европейских писателей не иначе, как на их собственном языке, взял эту надпись из того самого перевода, где даже не умели и назвать переводимого романа? Однако ж это не подлежит ни малейшему сомнению. Я сочинил эту надпись, и рассадник с его истинным любомудрием и юными умами есть плод моей собственной фантазии. В оригинале – другие слова и другая идея – какая именно, я не намерен объяснять «литературному журналу».

Пойдем далее. «Современник» продолжает:

Здесь она (Дженни… прошу извинить: Джен Эйр) невольно подчиняется влиянию мистера Сен-Джона Риверса, квакера и кальвиниста…

Постойте. Кто сказал вам, что Сен-Джон Риверс – квакер и кальвинист? Уж никак не Коррер-Белль, могу вас уверить. Эти подробности вы могли вычитать опять не иначе, как в моем переводе. Я, именно я, а не Коррер-Белль, возвел мистера Риверса в достоинство квакера и кальвиниста; а почему я сообщил ему эти титулы, это I dare say,[25]25
  полагаю (англ.).


[Закрыть] моя тайна, которую я намерен тщательно скрывать от редакторов «литературного журнала», читающих британских писателей не иначе, как на родном их диалекте.

Продолжая свой ученый разбор английского романа, «литературный журнал» беспрестанно делает из меня выписки и объясняется до конца статьи моими словами и выражениями, которых большую часть он не нашел бы в оригинале…

Он даже позаимствовался здесь моимъ «простонародьем», за которое в том же самом номере сделал мне замечание. И само собою разумеется, что он сохранил глубочайшее молчание насчетъ источника этих заимствований, оставляя своихъ читателей въ приятномъ заблуждении, что онъ «журналъ литературный», следитъ неусыпным оком за всеми замкчательными явлениями европейских литератур вообще и в частности британской – потому-то самому он и называется журналом, по реимуществу «литературным». Мало этого. Представив такой великолепный разбор британского произведения, «литературный журнал», не далее как месяца через два, сделал упрек «Отечественным Запискам» – упрек в том, почему они (Отечественные Записки), не дают своим читателям таких разборов. Вы, дескать, «Отечественные Записки», только переводите иностранные произведения – да и как переводите? великий Аллах! – вы не умеете даже и называть съ удовлетворительною правильностью переводимых вами романов; a вот мы, «литературный журнал», стоим на страже современной образованности, au niveau du siècle, и не только читаем оригиналы всех знаменитых произведений, но и пишем на них критические статьи въ особом отделении, посвященном исключительно анализу Иностранной Литературы. Дженъ, a не Дженни, да! Вот мол что! – А мне очень жаль, что я сделался невинною причиною заблуждения «литературного журнала». Роман «Дженни Эйр», действительно, не перевед

...

конец ознакомительного фрагмента