Текст книги "Женщины моей мечты"

Отдельный кабинет ресторана Локателли. Хозяин вводит в комнату прибывших из столицы гостей. Это Казанова, Зиновьев, Винченца Раколини и молодая француженка мадам Проте.

Локателли. Милости просим, господа. Милости просим. Что господа будут заказывать?

Казанова. Ужин по вашему усмотрению, господин Локателли. На четыре персоны.

Зиновьев. А вино немедленно. Мы им займемся, пока вы готовите ужин.

Локателли. Будет очень хороший кушаний, господа. Ну а пока кушаний будет готов, вас будет забавить красиви девушка и добри молодец из цыгански хор. Как это говрить:

 
Пой цыган, танцуй цыганка,
Коль пошла такая пьянка.
 

Ха-ха-ха! Я очшень любить русски язык. (Уходит.)

С музыкой, песнями появляется группа цыган. Исполняется большой цыганский дивертисмент. Цыгане покидают кабинет.

Зиновьев. Как вам нравятся наши русские песни, дамы и господа?

Раколини. Какие же они русские? Их поют цыгане.

Зиновьев. А мы, русские, и есть цыгане. И еще татары, и еще скифы, и еще бог знает кто. Государыня наша, Екатерина Алексеевна, – русская женщина. Великая русская женщина, продли, Бог, дни ее царствования! Но она же и немка! Четыре года назад – принцесса Анхальт-Цербстская! Эту немецкую принцессу двоюродный братец мой Гришка Орлов русской государыней сделал. И сынок у них теперь – окончательно русский. Только об этом никому ни гу-гу… Ой, что-то я не то говорю.

Раколини. Вы много пили по пути, милый Стефан.

Зиновьев. Степка я! Степан! И отец мой был Степан! И все мы Степаны! Вот вы, сударыня, приехали к нам из Италии. Пройдут годы, и вы станете настоящей русской. Фамилия ваша – Раколини. Какая это фамилия?

Раколини. Итальянская, разумеется.

Зиновьев. Это сейчас она итальянская. А внуки ваши будут доказывать, что бабка их, Раколини, чистейших кровей русская была. И фамилия у нее русская. Рак в свою нору линя заманил и по назначению использовал. Вот и пошли Раколини – Раколиневы.

Казанова. Мне нравятся ваши рассуждения, господин Степан. Может, вы и меня русским сделаете?

Зиновьев. А вас и делать не надо, синьор Казанова. Потомки ваши будут утверждать, что родом вы из Казани Новой, откуда и пошли все Казановы. Так что есть вы настоящий русский или татарин, что одно и то же.

Проте. Милые кавалеры! Нас, французов, мало интересует, откуда мы родом. Все мы вскормлены одной кормилицей, и имя этой кормилицы – любовь. Давайте выпьем за любовь, дамы и кавалеры. За любовь!

Зиновьев. Виват! (Пьют вино, которое ранее принесли половые.)

Раколини. Идите ко мне, кавалергард, я буду вашей кормилицей и не буду возражать, если вы прильнете к моей груди. Положите сюда голову, миленький. Я вам сделаю бай-бай.

Зиновьев (прильнул к груди Раколини). У-у, как колышется ваш вулкан, мадам! Вот-вот начнутся извержения!

Раколини. Тихо, миленький, тихо! (Обнимает Зиновьева, целует.)

Проте. Вы были уже в театре, синьор Казанова?

Казанова. На другой же день по приезде. Давали «Отелло». Дездемону играла старуха, и притом очень плохо. Когда Отелло начал ее душить, зал разразился аплодисментами.

Проте. Ха-ха-ха! Какой вы шутник! А это правда, синьор, что вы изучили кабалу и владеете ключом Соломона?

Казанова. Да, я владею особой числовой таблицей, благодаря которой могу предсказывать будущее.

Проте. Предскажите мне, что меня сегодня ожидает?

Казанова. Свершение ваших желаний, мадам.

Проте. Тогда поцелуйте меня и ваши предсказания частично сбудутся… Что это за поцелуй! Ну-ка, по настоящему! Поцелуй любви!

Казанова. Вы приписываете отсутствию темперамента мою сдержанность, мадам. Перед крепким бургундским я утоляю свою жажду сладким десертным вином. Опьянение – это процесс, а не мгновение. Но если вы сомневаетесь… (Длительный поцелуй.)

Проте. О! Ваши предсказания начинают сбываться! Вы и впрямь владеете ключом Соломона.

Казанова. Когда вы разделите со мной ложе, мадам, ключ Соломона нам может очень пригодиться.

Проте. Ха-ха-ха! А как же цветочница, синьор сердцеед? Ваш друг успел рассказать нам о вашем новом увлечении.

Казанова. Любовь безоглядна в стремлении к наслаждению. В эту минуту вы ведь не думаете о том, что вы замужем, что у вас есть муж – господин Проте.

Проте. Вы ввели меня в краску, милый проказник. Винченца, не хотели бы вы пройти в дамскую комнату?

Раколини. Это очень кстати, дорогая. Мой беби несколько повредил мой туалет. Теперь он спит богатырским сном. Мы оставим вас на некоторое время, Джакомо, а вы попытайтесь разбудить своего друга. (Уходят.)

Казанова (тормошит Зиновьева). Сударь, проснитесь!

Зиновьев. А разве я спал?.. Они нас покинули? Вот бестии!

Казанова. Они пошли в туалетную. Стефан, вам надо меньше пить. Впереди целая ночь. Думаю, вам предстоит потрудиться.

Зиновьев. Силы распределились. Вам – француженка, мне – итальянка.

Казанова. Вас не устраивает?

Зиновьев. Нет, отчего же. Мне нравятся зрелые матроны. У них есть чему поучиться.

Казанова. Скажите, Стефан, вы верите в успех настоящего предприятия?

Зиновьев. Вы о француженке?

Казанова. Я о русской. О Зое-Заире.

Зиновьев. Да, больно хороша бестия! Мужики да бабы ценятся у нас недорого. Не дороже породистого скакуна. Но девки – другое дело. Особенно если красивые и нетронутые.

Казанова. Я готов уплатить любую цену.

Зиновьев. Тогда и сомневаться не в чем. Если вы ее купите, она станет вашей, и вы вольны поступать с ней, как вам будет угодно, только не можете лишать ее жизни.

Казанова. А если она не захочет мне повиноваться?

Зиновьев. Этого не должно быть, но если вдруг случится, вы можете ее беспощадно наказать.

Казанова. Предположим, что она будет согласна, но скажите, смогу ли я, если она придется мне по вкусу, держать ее у себя и дальше?

Зиновьев. Повторяю вам, вы стали ее хозяином и имеете право приказать ее арестовать, если она сбежит от вас, не возвратив вам ваших денег.

Казанова. А сколько я должен платить ей в месяц?

Зиновьев. Ничего, раз вы будете ее кормить и поить, отпускать по субботам в баню, а по воскресеньям – в церковь.

Казанова. А когда я покину Петербург, могу ли я взять ее с собой?

Зиновьев. Нет, если вы не получите разрешение на это. Она – ваша раба, но прежде всего она подданная императрицы.

Казанова. Хорошо. Помогите мне, Стефан, устроить это дело, и я обещаю вам, что буду обходиться с ней совсем не так, как обходятся с рабами.

Зиновьев. На меня вы можете положиться. Завтра мы обстряпаем это дело.

Возвращаются Раколини и Проте.

Раколини. Вы не скучали без нас, господа кавалеры?

Казанова. Ваше отсутствие только подогревало наше желание поскорее вас увидеть.

Зиновьев. Ваши вулканы свели меня с ума, мадам.

Раколини. Потому-то вы и уснули.

Зиновьев. Я притворялся, чтобы продлить блаженство и чтобы извержения лавы не затопили нас раньше времени.

Проте. Пока не принесли ужин, давайте играть в какую-нибудь игру.

Раколини. Я предлагаю отгадывать загадки.

Проте. О, это интересно!

Раколини. Джакомо, выбирайте: либо я задаю вам один сложный вопрос, либо два попроще?

Казанова. Один сложный, мадам.

Раколини. Скажите, где родился первый человек?

Казанова. В Венеции, конечно.

Раколини. Почему вы так решили?

Казанова. Но это уже второй вопрос, мадам.

Раколини. Ах вы хитрец!

Зиновьев. Дамы, прошу теперь отгадать мою загадку. Что мужчина делает стоя, женщина сидя, а собачка поднимая лапу?

Проте. Хи-хи-хи, шалун!

Раколини. Ха-ха-ха, бесстыдник!

Зиновьев. Здороваются. А вы что подумали?

Проте. Нет, давайте играть во что-нибудь другое. Отгадывать загадки – это слишком умная игра.

Зиновьев. В таком случае я предлагаю играть в карты. Они всегда при мне.

Казанова. С друзьями в карты я не играю.

Проте. Почему?

Казанова. Я уже рассказывал вам, мадам, что изучил кабалу и владею особой числовой таблицей. Я обыграю.

Раколини. О нет! Проигрывать я не намерена. Да у меня и нет с собой достаточно денег.

Зиновьев. Тогда давайте играть на интерес.

Проте. Что это такое?

Зиновьев. Это очень забавная игра. Вместо денег проигравшей кладет в банк детали своего туалета.

Раколини. Замечательно придумано!

Проте. Позвольте, я же не могу отравиться домой голая!

Зиновьев. Этого не случится, мадам, даже если вы проиграете. После игры вам возвращается все обратно.

Проте. В таком случае я согласна.

Раколини. И я согласна. Сегодня такой душный день, что проиграть кое-что из своего туалета совсем не лишне.

Казанова. Господа, я люблю честную игру. В этом перстне таится ключ Соломона. Я передаю его вам на хранение, мадам Проте.

Зиновьев. Браво! Как самому честному человеку, предлагаю метать банк синьору Казанове.

Казанова. Предложение принято. Делайте ваши ставки, господа. Игра пошла. (Мечет карты.)

 
Музыкальный номер– Пошла игра! Пошла игра!
– Извольте карту.
Достаточно.
– А вам?
– Кавалергарду.
– Извольте мне. Еще одну!
Везет как в сказке!
Ах господа!
Бросаю в банк
подвязки.
 
 
Припев:
Игра на интерес весьма приятна.
Здесь только выигрыш, а проигрыша нет.
В конце игры получим мы обратно
Свои подвязки, серьги и браслет.
 
 
– Пошла игра! Пошла игра!
– Извольте прикуп!
– Мне сразу две.
Ах черт возьми!
– Поменьше крику!
– Как не кричать!
Я разжилась вторым валетом.
– Извольте получить.
Плачу корсетом.
 
 
Припев.
 
 
– Пошла игра! Пошла игра!
– Вот это карта! Я вся горю!
– Я тоже от азарта!
– Пошла игра! Пошла игра!
– Я проигрался!
Спустил до нитки все.
Как ни старался!
 
 
Припев.
 

Во время припева сцена всякий раз затемняется, а когда зажигается свет, мы видим на участниках игры все меньше и меньше одежды.

Только костюм Казановы остается в полном порядке.

Зиновьев. Мне больше нечем платить, господа.

Раколини. И мне, ха-ха-ха!

Проте. И мне, хи-хи-хи!

Казанова. Дамы и господа! Мой принцип – прекращать игру, как только проигравшим становится нечем платить. Второй мой принцип – тут же покидать игорный дом за отсутствием интереса. До новой встречи, милые дамы! Стефан, встретимся в полдень у церкви Святого Пантелеймона! Желаю вам весело провести остаток ночи, господа! (Уходит.)

Изба, где живет Зоя. Отец Зои – сапожник Семен – занимается своим ремеслом. Зоя занята хозяйством. В горницу входят мать Зои – Матрена, Казанова и Зиновьев.

Матрена. Входите, господа хорошие. Семен, к тебе заказчики. Чего рот разинул? Кланяйся в пояс, непутевый. Не видишь, что ли, каких людей послал тебе Господь Бог?

Семен. Премного благодарны, ваши благородия. Если что починить, мы мигом. Устраивайтесь на лавку. Зойка! Подстели-ка благородиям на пол холстину, да помоги снять башмаки… Чего стоишь, дура стоеросовая? Не поняла, что ли?

Зиновьев. Башмаки нам чинить не надо, хозяин. Мы не за этим делом пожаловали.

Семен (испуганно). А за чем же тогда, ваши благородия? Если что не так, выкупную грамоту я вам сейчас представлю. Как есть я сейчас человек свободный, и подати все уплачены. Матрена, доставай из сундука грамоту!

Зиновьев. И грамоты нам твоей не надо. Мы и так верим, что человек ты свободный.

Семен (совсем испуганно). А Василия-булочника я побил без злого умысла. Пображничали маленько, уж и не помню, когда ему зубы выставил. Да я ему за его гнилушки пять алтын заплатил. Так что все честь по чести.

Зиновьев. Дело у нас совсем другое, хозяин. Вот этот господин хочет взять у тебя в услужение дочку твою Зойку.

Матрена (запричитала). Боже милостивый! Пресвятая Богородица! Кровинушка наша, Зо-инь-ка! Неужто пришел черед с тобой проститься! Да что же это? Да как же это?

Семен. Будеть голосить, Матрена! Дело тут во какое серьезное! Его по-серьезному и порешить надо. (Казанове.) Это значит вам, барин, девка моя по душе пришлась?

Казанова. Да, хозяин, пришлась по душе мне твоя дочка, и я готов уплатить, если отдашь мне ее в услужение.

Матрена. Не отдам! Не отдам мою кровинушку! Кто будет за меньшими приглядывать? Восемь ртов и все мал-мала-меныне! Кто будет за живностью присматривать? Зо-инь-ка!

Семен. Умолкни, Матрена! Хоть и правду говоришь, так ведь у барина тоже свой интерес есть. А ты что молчишь, Зойка? Дело-то о тебе идет. Говори свое слово, хоть и не тебе решать!

Зойка. Что мне говорить, батюшка? Воли моей на такие дела нету. Как решите, так тому и быть.

Семен. Оно верно, решать-то мне, да живая душа все же, стало быть, и мое сердце не камень. Кто же вы такой будете, барин? Живете где и звать-величать как?

Казанова. Звание мое – человек. Родом я из Италии. Зовут меня Джакомо Казанова.

Матрена. Отец пресвятой, нехристь, что ли?

Зиновьев. Крещеный он, хозяйка. Его сам Папа Римский крестил.

Матрена. Какой такой Папа?

Семен. Нешто не знаешь? Это вроде нашего батюшки из церкви Святого Пантелеймона. Не басурман, значит.

Зиновьев. Давай ближе к делу, хозяин. Отдаешь свою дочку этому господину? Если нет, то и суда нет, мы пошли.

Семен. Как же так нет, ваши благородия? Дело тут серьезное. Если барин сто рублей положит, так тому и быть.

Зиновьев. Ты что, спятил, мужик? Да за сто рублей я жеребца вместе с каретой куплю.

Семен. Да ведь товар хороший. Не тронутый.

Зиновьев. Вот что, хозяин. Двадцать рублей цена твоему товару. Соглашайся, и покончим дело.

Казанова. Не надо торговаться, Стефан. Я готов уплатить сто рублей. Хозяин, тебе ассигнациями или золотом?

Семен. Золотом, барин. Золотом. Как товар наш золотой есть. Матрена, зови сюда свидетелей Василия-булочника да Андрея-шорника!

Казанова. Зачем нам свидетели, хозяин! Получи деньги все.

Семен. Без свидетелей мы не можем, барин. Если потом что не так, свидетели покажут, что все честь по чести было. Васька-то булочник, хоть и беззубый, а грамоте обучен. Он вам и бумагу отпишет, что сто рублей за девицу уплатили.

Казанова. Да ни к чему мне эта бумага, если дочь твоя ко мне по доброй воле идет.

Семен. Вам, может быть, и ни к чему, а мне без нее никак нельзя. Надоест вам Зойка, побалуетесь вы с ней, да обратно и приведете. Тут бумага и потребуется, чтобы не запросили вы, барин, больше, чем заплатили. Ну и за порчу товара вычтем, вы уж не обижайтесь, барин.

Казанова. Если так, я могу сам написать тебе расписку, хозяин.

Семен. Мужик я неграмотный. Мало ли, что там напишете, барин. А Василий все отпишет, как оно есть. Нам с вами, барин, только руку приложить. Вот что, барин: пока свидетели не пришли, вы зайдите с Зойкой за занавеску, да осмотрите, не порченый ли товар берете?

Казанова. Что ты такое говоришь, хозяин? Могу ли я так обидеть твою дочку?

Семен. Какая же тут обида, если вы берете ее для себя. Я, к примеру, когда товар покупаю, в оба глаза смотрю, чтоб кожа без трещин была и другой какой порчи.

Казанова. Да как же так можно? Речь идет не о товаре, а о живом человеке, о девице.

Зиновьев. Сделайте, что вас просят, Джакомо. Мужик не успокоится, пока не настоит на своем. Да и девице будет приятно, когда вы подтвердите родителям, что она честна.

Казанова. Что же это за законы такие дикие!

Семен. Закона тут никакого нету, барин, а порядок есть.

Зоя. Пойдемте, барин. Сделаем, как велит батюшка. (Уводит Казанову за занавеску.)

Семен. Думаете, ваше благородие, мне девку не жалко? Я ее в люльке качал, первенькую. Лучший кусок ей завсегда… Платьишко своими руками кроил. А уж какая помощница по хозяйству – как не жалеть!

Зиновьев. Так ведь и деньги хорошие, хозяин.

Семен. То-то и оно. Нам еще восьмерых ростить надо. А только душа болит. Душе-то, как Матрене, не прикажешь.

Из-за занавески выходят Зоя и Казанова.

Семен. Ну что, барин, все честь по чести? Иди ко мне, девонька. Приголублю за то, что сберегла себя. На отца-то не серчай. Эх, жисть! (Обнял дочку, плачет.)

Входят Матрена и два мужика.

Семен. Считайте, мужики! Сто рублей за девицу. О том и пиши бумагу, Василий. Матрена! Ложи деньги в сундук да наливай по чарке. Оно и веселее будет.

Матрена заголосила. Заголосила Зоя, прижалась к матери. В избу вошли соседские бабы. Тоже заголосили.

Мать.

 
Ох ты, Зоя моя,
Ох ты, Зоюшка!
Ох ты, горе мое,
Ох ты, горюшко!
Как отдать мне тебя,
Мою кровушку?
Кто покормит ребят
Да коровушку?
Господи, береги ее, сирую?
Плачьте, бабоньки, со всею силою!
 

Бабы.

 
Для чего, для кого девки родятся!
Защити и помилуй их, Богородица!
 

Мать.

 
Ты росинка моя,
Да росиночка!
Ты слезинка моя,
Да слезиночка!
От хмельной, озорной
Мужней пакости.
Да кому же теперь
Мне поплакати?
Береги, Господь, мою доченьку!
Плачьте, бабоньки, во всю моченьку!
 

Бабы.

 
Для чего, для кого девки родятся?
Защити и помилуй их, Богородица!
 

Плачут.

Покои императрицы. Екатерина, Орлов, Казанова, Ринальди за утренним кофе. Императрица в капоте, совсем по-домашнему. Гости в костюмах, согласно этикету.

Екатерина. Вас не смущает, господин Казанова, что я пригласила графа Орлова и господина Ринальди присутствовать при нашей беседе?

Казанова. Ваше Величество, мне лестно находиться в любом обществе, которое возглавляет русская императрица.

Екатерина. Если вы будете разговаривать таким высокопарным слогом, то никакого толку от нашей беседы не будет. У нас ведь не официальный прием, сударь.

Казанова. Благодарю вас, Ваше Величество.

Екатерина. «Величество» я, «Величество». Только мне больше по душе, когда меня зовут просто государыней.

Казанова. Вы назвали меня «сударем», государыня, и таким образом сократили дистанцию между нами.

Екатерина. Вот и хорошо. (Орлову.) Григорий Григорьевич, улыбнитесь, а то господин Казанова подумает, что вы на него сердитесь.

Орлов. Я улыбаюсь в душе, государыня.

Екатерина. Дело в том, господин Казанова, что до вашего прихода здесь случилась небольшая баталия. Антон Карлович изъявил желание построить на берегу Невы дворец из чистого мрамора. Пришел он со своим докладом по этому поводу и пытался убедить меня, что такое строение стало бы хорошим украшением Северной столицы. Да вот граф Орлов осерчал на Антона Карловича. Что он еще его дома в Гатчине не достроил, а уже берется за новое дело.

Орлов. За двумя зайцами погонишься, Антон Карлович, ни одного не догонишь.

Ринальди. О, я очень люблю русская охота, граф! Пиф-паф и зайца нет!

Екатерина. Будет вам, судари. Кофий остыл, а вы все горячитесь.

Орлов. Мне-то что, государыня. Вы мне отвели местечко в Зимнем, так я здесь всю жизнь могу квартировать.

Екатерина. Дворец просторный, граф. Приведется случай, здесь и другим место найдется.

Орлов. То не дворец, а сердце ваше просторно, государыня.

Екатерина. Что такое вы говорите, граф?

Орлов. Только то, что сердце ваше горазд как доброе, государыня. Вот и для господина Казановы в вашем сердце место нашлось.

Екатерина. Вы ревнуете, граф?

Орлов. Только как верный подданный вашего величества.

Екатерина. Ох и хитер ты, Григорий Григорьевич! Знаешь ведь, что бабье сердце не камень. Ну будет вам, граф. И вы, Антон Карлович, будьте повеселее. Проект ваш я утверждаю. Только вы со строительством погодите. В казне свободных денег сейчас нет. Но вы этот мраморный дворец непременно построите.

Ринальди. Спасибо, государыня.

Орлов. И от меня спасибо. Нешто я против мраморного дворца.

Екатерина. Вот и ладно. Теперь расскажите, господин Казанова, о ваших встречах с Вольтером. Это один из самых светлых умов в Европе.

Казанова. Да, это великий ум, государыня. Мы посвятили несколько встреч разным вопросам литературы и искусства. Вольтер интересовался творчеством моего друга Карло Гольдони. Я ему читал стихи знаменитого Ариосто. А Вольтер декламировал на память два больших отрывка тридцать четвертой и тридцать пятой песни этого божественного поэта, хотя когда-то писал о нем очень дурно.

Екатерина. Были ли у вас, сударь, беседы по вопросам философским?

Казанова. Были, государыня. Но тут наши взгляды с господином Вольтером сильно расходятся. Этот великий муж намерен посвятить всю свою жизнь борьбе с тем, во что человек верует, борьбе с предрассудками.

Орлов. И правильно делает!

Казанова. Не следует бороться с тем, чего все равно не уничтожить. В этом я пытался убедить Вольтера.

Екатерина. И что же он?

Казанова. Вольтер говорит: что не окончит он, окончат другие.

Екатерина. А что он называет предрассудками?

Казанова. Все то, во что человек слепо верит.

Орлов. Слепая вера, государыня, только мешает нашему развитию. Петр-то Великий был прав, когда расправлялся с попами.

Екатерина. С попами, да не с верой, сударь мой.

Казанова. Предположим, уничтожите вы веру, уничтожите предрассудки, чем вы их замените?

Орлов. Разумом.

Казанова. Вот и Вольтер говорит – разумом. Только разум-то у каждого человека свой. По какому разуму жить будем?

Екатерина. Вольтер не раз писал мне в своих письмах, что хочет видеть людей свободными и счастливыми. Да кто же этого не хочет?! Но я не думаю, что вера – такое уж рабство.

Казанова. Яс вами согласен, государыня. Человек избрал это рабство добровольно. Для многих это единственная радость и утешение. Так стоит ли лишать человека этой радости?

Екатерина. Ваши рассуждения очень любопытны, господин Казанова, и никак не согласуются с тем, что довелось мне о вас услышать. (Смеется.) А что, сударь, правда ли, что вы человек необузданных желаний и что в делах амурных для вас нет никаких преград и никаких предрассудков?

Казанова. Может, что и правда, ваше величество, а что и нет. Я иногда сам про себя слышу такое, что очень вырастаю в собственных глазах. Да потом вспоминаю, что сам ненароком и пустил этот слух.

Екатерина. Выдумали, что ли?

Казанова. Считайте так, сударыня.

Екатерина. Зачем же вы возводите на себя напраслину?

Казанова. Ваше Величество, я много занимаюсь литературным делом. Перевел на итальянский трагедию Каюзака «Зороастро», написал либретто балета «Фессалийки». Перевожу на итальянский «Илиаду». Есть у меня и исторические труды. А много ли вы слышали обо всем этом? Ничто не принесло мне такой славы, как слухи о моем распутстве. Может быть, я и сгорю на огне любви, зато оставлю о себе память превыше литературной или какой-либо иной.

Екатерина. Я ценю, сударь, вашу откровенность. Мы славно поговорили. Вот только Антон Карлович не принимал никакого участия в нашей беседе.

Ринальди. Философия я не все мог понимать, но про любовь… О, это ошень большой чувство!

Екатерина. Как же так, Антон Карлович! Говорите, что любовь – это большое чувство, а живете в одиночестве.

Ринальди. Не было такое предмет любви, государыня. Но сегодня… Вот на карнаваль мое сердце украль один ошень чудный девушка.

Орлов. Вот вам и «абрикосови щечка»! Когда же вы успели приглядеть себе «один ошень чудны девушка», старый вы распутник?

Ринальди. О, нет! Я совсем не распутник. Я встретил эта девушка, когда выходит из Летний сад. Это совсем простая девушка. Она продаваль цветы. Я купиль у эта девушка все цветы, но она ошень смеялся и убежаль. Это ошень красиви девушка. Я не распутник. Я готов на эта девушка жениться. Но она убежаль.

Екатерина. Ищите свою чудную девушку, а мы с Григорием Григорьевичем будем для вас посажеными отцом и матерью.

Казанова. Ваше Величество, девушка, о которой идет речь, со вчерашнего дня находится у меня в услужении. Я выкупил ее у ее родителей.

«Опера-буфф»

Хор.

 
Вы слышали новость?
Ужасную новость?
Бесстыдник, развратник, самец
Ка-ка-казанова,
Ка-ка-казанова
Повадился в Зимний дворец!
Во сне не приснится
Такому случиться,
Чтоб нас, православных людей,
И нашу царицу,
Что девку-блудницу,
Объехал заезжий еврей!
 

Цветочница.

 
Купите, дяденьки, цветы!
Купите, дяденьки, цветы!
Вот розы, вот пионы.
 

Казанова.

 
Как звать тебя? Откуда ты?
Как звать тебя? Откуда ты?
 

Хор.

 
А может быть, шпион он?
А может быть, он вурдалак?
Членовредитель и маньяк?
 Француз он? Или немец?
Он итальянец? Ха-ха-ха!
Тогда подальше от греха!
Он просто извращенец!
 

Цветочница.

 
Купите, дяденьки, цветы!
Купите, дяденьки, цветы!
Для барышень букеты!
 

Казанова.

 
С какой подлунной высоты
(Или во сне приснилась ты),
С какой пришла планеты?
 

Ринальди.

 
Такой красиви душечка,
Две грудки словно грушечка,
И попка как подушечка!
Я так тебя хочу!
 

Цветочница.

 
Объелись, что ли, хлебушка?
Ой, не смешите, дедушка!
Не то захохочу!
 

Казанова.

 
Я покупаю все цветы,
Но расскажи сначала ты,
Откуда ты такая?
С какой подлунной высоты
Спустился ангел красоты?
 

Цветочница.

 
Я вас не понимаю.
 

Казанова.

 
Как звать тебя? Где ты живешь?
Как звать тебя? Где ты живешь?
Куда же ты? Постой-ка!
 

Цветочница.

 
Захочешь если, то найдешь!
Захочешь если, то найдешь!
 

Казанова.

 
А имя? Имя?
 

Цветочница.

 
Зойка!
 

Хор.

 
Во сне не приснится
Такому случиться
Чтоб нас, православных людей,
И нашу царицу,
Что девку-блудницу,
Объехал заезжий еврей!
 

Отец.

 
Хочу за Зойку сто рублей!
Хочу за Зойку сто рублей!
 

Зиновьев.

 
С ума сошел ты, что ли?!
 

Отец.

 
Ты, барин, денег не жалей!
Гляди-ка сам, все есть при ней,
Хоть родилась в неволе.
 

Казанова.

 
К чему торговля! Я плачу!
Твою я дочь озолочу!
 

Отец.

 
Дай бог тебе удачи!
 

Дочь.

 
А если я не захочу?
 

Отец.

 
Тогда тебя поколочу!
 

Дочь.

 
Да нет, я просто так шучу,
А может быть, и плачу!
 

Хор.

 
А может быть, он вурдалак?
Членовредитель и маньяк?
Француз он? Или немец?
Он итальянец? Ха-ха-ха!
Тогда подальше от греха!
Он просто извращенец!
Во сне не приснится
Такому случиться и т. д.