Книга: Вишневый сад. Большое собрание пьес в одном томе - Антон Чехов

Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.

Вторая же пьеса, "Дядя Ваня", больше фокусируется на сожалениях и неоправданных ожиданиях. Мы здесь видим и слом дяди Вани, когда он понимает, что отдал все свою жизнь ради человека, который, возможно, того не стоил. Видим женщин, которые также слепо верят в профессора, но являются несчастными, так как жили ради другого. Мы видим и профессора, который на старости лет погрузился в подозрительность, истеричность и эгоцентиричность. Думаю, самое важно, что стоит сказать по результату данной книги это:

Когда нет настоящей жизни, то живут миражами.

Я верую, верую... Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь... Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди... Мы отдохнем... Мы отдохнем!

Чехов искусно показывает, как герои сталкиваются с неизбежностью перемен: уходом в прошлое, разрывом с привычным укладом и необходимостью адаптироваться к новым условиям. Особое внимание уделяется образу вишневого сада — символа прошлого, красоты и утраты, который в финале оказывается обречен на вырубку, что подчеркивает тему неизбежности времени и перемен.

Стиль Чехова отличается тонкой иронией, глубоким психологизмом и мастерством передачи внутреннего мира персонажей. Диалоги наполнены смыслом и нюансами, что делает пьесу актуальной и сегодня — она заставляет задуматься о ценности памяти, времени и человеческих ценностей.

«Вишневый сад» — это не только классика русской драматургии, но и произведение, которое продолжает волновать сердца зрителей своей искренностью и философской глубиной. Рекомендуется к просмотру или чтению всем ценителям качественного театра и литературы.

Обе пьесы из этого сборника про невозможность остановить жизненное увядание. Ты можешь быть молод, можешь быть стар, прогрессивных взглядов или потворствовать старым жизненным укладам. В конечном итоге все мы окажемся в одной точке.

Раньше я иначе воспринимала эти пьесы. Мне было жаль погубленного Вишневого сада, но я видела в этом открытие какого-то нового пути. Не будет сада, но будет что-то еще. Жизнь она не стоит, она движется вперед. И сейчас это движение вперед, я воспринимаю как движение к концу. Может быть и символично, что покидая старый дом, хозяева оставили там верного слугу. Просто забыли его. В новой жизни нет места для старых вещей. Раньше мне было его очень жаль Фирса. Сейчас я сама Фирс.

А еще я дядя Ваня. Про него вообще очень грустно рассуждать. Отдать половину жизни на благо других людей. Настроить вокруг себя воздушных замков о дальнейших перспективах. Обмануться, раскаяться, но снова вернуться к тому же. Знаете: сам пошутил, сам посмеялся. Только здесь не про смех.

Я часто ловлю себя на мысли, что тоже делаю что-то о чем меня не просили и жду потом благодарности. А если не благодарят, то обижаюсь. За пистолет не хватаюсь, конечно, но бросаю угрюмые взгляды, которые чаще всего даже не замечают.

Быть дядей Ваней сложно. Он добрый, самоотверженный, умный. Но его стремление принести себя в жертву меня одновременно и умиляет, и отталкивает. Он опекает Соню, он любит Соню как родную дочь, но вместе с этим он «лепит» из нее себя же самого. Соня сама уже готова стать жертвой чего-нибудь.

Вокруг кружит жизнь. Дом пустеет. Дядя Ваня и Соня снова остаются в своем мирке, который создали. Это их зона комфорта. Выходить из которой они планируют, только после смерти.

И снова возвращаюсь к первой части книги. Фирс просто стал жертвой образного мышления. Его фигура олицетворяла собой ушедший дух старого времени. Он умер забытый всеми, в старом заколоченном доме, где прошла вся его жизнь. Но я никак не могу перестать думать о тех, 87 годах, которые он ходил по земле. Каждый раз, читая «Вишневый сад», я представляла, что просто оставили за кадром то, как о нем вспомнили, как вернулись, устроили достойные похороны. Я где-то читала фанфик о том, как Герасим не утопил Муму. Так может напишут о том, что старый слуга достойно завершил свой жизненный путь и умер в кругу тех, кому он преданно служил и безгранично уважал? Я бы почитала.

Чехов - один любимых классиков, поэтому сомневаться в том, что мне понравится любое из его произведение, сомневаться не приходится. О том, что Антон Павлович мастер тонкого юмора и иронии, знают все. Возможно, не всегда получается распознать те или иные "отсылки" за давностью лет, однако "болевые точки" общества в массе своей остаются неизменными.

Чехов мастер смеха сквозь слезы, улыбок сквозь грусть. Возвышенное рядом с приземленным. "Грязное" и небесно-чистым.

Лично меня всегда удивляет способность Чехова через построение диалогов передать атмосферу места, где разворачиваются события. Ты видишь и этот вишневый сад, и старый дом... А еще с легкостью представляешь саму театральную постановку, какой она могла бы быть, даже если сам никогда не видел пьесу на сцене театра.

Отдельно хочется отметить оформление этого издания книги. Чудесное, нежное, воздушное, как и сами героини пьесы.

Сборник чеховских коротких рассказов - моя настольная книга. Теперь рядом с ней лежит и Вишневый сад.

2. Одиночество и недоразумение Персонажи Чехова не слышат друг друга. Их диалоги — это монологи, пересекающиеся впустую (вспомните разговоры Ани и Трофимова о «новой жизни» или философские тирады Астрова, которые никто не понимает).

3. Свобода и ответственность Чехов не даёт ответов, но показывает: герои свободны изменить жизнь, но не решаются. Ваня мог бы уехать, Раневская — продать сад раньше, но они бездействуют. Это экзистенциальная вина — осознание упущенных возможностей.

4. Абсурд и ирония Гибель вишнёвого сада (символа красоты) под топором дельца Лопахина — абсурдна, как и вся жизнь. В финале «Дяди Вани» Соня говорит о «небе в алмазах», но зритель чувствует: это иллюзия, попытка заглушить отчаяние.

Трагическое у Чехова подаётся через бытовые мелочи, а комическое обнажает абсурд: - Гаев, говорящий шкафу «Дорогой, многоуважаемый…» — смешно и грустно одновременно. - Телегин («Дядя Ваня»), наигрывающий на гитаре, пока другие страдают — пародия на «утешителей».

В этих двух пьесах: Нет «высшей справедливости» — только люди перед лицом времени. Герои мучаются вопросами смысла, но не находят ответов. Юмор служит не развлечению, а способу показать нелепость человеческих претензий на значимость.

Это делает Чехова близким Камю или Сартру — просто без их прямых деклараций. Его пьесы — о тихом отчаянии обыденности, и в этом их гениальность. Если хотите глубже погрузиться в тему, сравните чеховских героев с персонажами «Постороннего» Камю или «Тошноты» Сартра — параллели поразительные