Текст книги "Женщины моей мечты"

Нехоженой тропой навстречу утренней заре босые в суровых одеждах идут мужчина и женщина. Мужчина несет завернутого в ветошь младенца.

Фил. Уже утро. Я сбился со счету, какой мы идем день.

Жанна. Наш путь длиною в жизнь, Фил. Дай мне младенца.

Фил. Ты устала, Жанна. Скоро мы дойдем до какого-нибудь селенья и тогда отдохнем.

Жанна. Дай мне младенца, Фил. Я должна его покормить.

Женщина обнажает грудь и кормит ребенка. Глаза ее лучатся счастьем. Она снова молода и красива. Фил грызет краюшку хлеба и не сводит глаз с матери и младенца.

Фил. Какая ты красивая, Жанна!

Жанна. Я счастливая, Фил. Мои груди набухли. В них много молока. Мне так хорошо, когда он всасывает своими губками мои соски! Я – женщина, Фил!

Фил. Ты женщина, Жанна.

Жанна. Мои бедра расширились. Им стало тесно в этой одежде. Это, наверное, оттого, что мы долго идем.

Фил. Это оттого, что ты стала женщиной, Жанна.

Жанна. Посмотри, Фил, он насытился. У него совсем голубые глазки.

Фил. Это в них отражается небо.

Жанна. Спасибо тебе, сынок. Ты открыл мне великую тайну. Теперь я знаю, зачем пришла в этот мир. Чтобы был ты, чтобы была вечность и не прерывался план Господень.

Фил. Это так, Жанна.

Жанна. Он уснул. Мы можем снова идти, Фил.

Фил. Дай, я его понесу.

Жанна. Нет, я сама.

И они пошли.

Фил. Как называется город, куда мы идем, Жанна?

Жанна. Вифлеем. Тот город называется Вифлеем, любимый.

Они идут. Они приближаются к селению. Первые лучи солнца осветили путников. И защебетали птицы, заблеяли овцы, замычали коровы. Жизнь продолжается.

Аллилуйя!

КОНЕЦ

Буф. Несерьёзные мысли

Черт дернул редактора газеты нашего театра назвать колонку худрука «Несерьезные мысли». Я теперь мучаюсь: что бы такое сказать несерьезное? Сам я человек серьезный, и театр у меня серьезный. Может быть, самый серьезный театр в мире. Не верите? Вот и Иванов-Ниш-ведский не верит. Кто такой этот Нишведский? Один знакомый режиссер, ставит иногда спектакли в одном хорошем серьезном театре. «Нам, серьезным театрам, – говорит, – трудно, очень трудно. Вам-то легко. Вы театр несерьезный, развлекательный. Одним словом, “Буфф”!»

Я после этой встречи две ночи не спал: «Буфф» – это что, плохо? Великий Питер Брук считал «Буфф Паризьен» своим родным домом и поставил там, между прочим, «Гамлета».

На третью ночь я все-таки уснул. И приснился мне черт – в облике умного Иванова-Нишведского:

– Несерьезный ты человек, – дразнит меня черт. – И театр у тебя несерьезный.

– Ты сам, черт, несерьезный, – говорю. – Ты не любишь жизнь, не любишь людей, вот и злишься.

– А за что их любить? – ухмыляется черт. – Один треснул бабку топором, другой лишился ума, третий застрелился. Интересно все-таки в их душах покопаться.

– Не смеешь! Не смеешь! – кричу я. – Душа – субстанция Божья, а ты – черт! Ты – Дьявол! Ты уродуешь души, грузишь их всякой мерзостью, сам подсовываешь топор, а потом наслаждаешься содеянным.

– Послушай, батя, – хихикает черт. – Ты мне сказки про Божью душу не рассказывай. Я атеист. Душа для меня – ростбиф с кровью. И вся эта жизнь – мерзость и тлен!

– Неправда! Неправда! – ору я. – Мир прекрасен и жизнь прекрасна! И все мои спектакли про это – про жизнь, про любовь, про добро, которое в конце концов побеждает. А ты, черт, в добро не веришь, черт бы тебя побрал.

– Не верю! Не верю! – тявкает окаянный.

– А я верю! И веру свою стараюсь передать людям, которые приходят в мой театр.

– Они приходят к тебе, потому что ты их развлекаешь.

– Я их не развлекаю! – ору я из последних сил. – Развлекают их в зубоскальной антрепризе, где любовник в постели, а муж вернулся не вовремя. Неужели ты, черт, не понимаешь, что «Буфф» – не про это! Даже когда буря и мгла, надо верить, что будет день и будет солнце. «Буфф» – театр радости и здоровья. Это, если хочешь знать, философия моего театра.

– Философия – это когда умное и непонятное. Зрителя надо заставить думать.

– В театре зрителя надо заставить чувствовать – смеяться, плакать, удивляться жизни. Если он в театре ничего не пережил, то и все раздумья ни к чему.

– Нет тут никакой философии, одна смехота!

– Врешь, черт! Это не смехота! Это такой взгляд на жизнь, такое мироощущение. Тебе, окаянному, этого не понять, потому что ты человек унылый и скучный. И зрители на твоих спектаклях не думают, а скучают.

– Ты это брось, – разъярился наконец рогатый. – Во-первых, я не человек, а черт. Во-вторых, не ставлю я никаких спектаклей. И прошу меня в ваши театральные заморочки не впутывать.

Тут я проснулся. Ума не приложу, почему мне черт в облике Иванова-Нишведского приснился? Он, между прочим, ученый малый, доктор искусствоведения. Зачем ему спектакли ставить? Он же может написать умную книгу. Получит гонорар. Ему хорошо и людям польза!

Казанова в России (Зойка)
Пьеса-мюзикл

Действующие лица

Казанова Джакомо Джовани, 40 лет.

Зоя, из простых людей, 19 лет.

Екатерина Алексеевна, императрица, 36 лет.

Ринальди Антонио, придворный зодчий, 36 лет.

Граф Орлов Григорий Григорьевич, 31 год.

Зиновьев Степан Степанович, кавалергард, 25 лет.

Раколини Винченца, 35 лет.

Мадам Проте, 25 лет.

Семен, отец Зои, за 50.

Матрена, мать Зои, за 40.

Петровна, повариха, без возраста.

Приказчик, 30 лет.

Локателли, ресторатор, без возраста.

Барышня.

Мефисто.

Маски, цыгане, черти и прочие.

Действие происходит в Санкт-Петербурге в 1763 году.

Действие первое

Летний сад. Карнавал. В веселом танце проносятся маски. Затем маски собираются в круг. Так начинается хор.

Хор.

 
Вы слышали, приехал Казанова!
Вы слышали, приехал Казанова!
Вы слышали, приехал Казанова!
 
 
– Ну и приехал, что же тут такого?
– А то, что под замком держите дочку!
– Я и сама с ним провела бы ночку.
– Ха-ха, ха-ха, ха-ха, ха-ха!
– Нет, лучше уж подальше от греха!
 
 
Вы слышали, приехал Казанова!
Вы слышали, приехал Казанова!
Вы слышали, приехал Казанова!
 
 
– Ну и приехал, что же тут такого?
– Не ступит в дом ко мне его нога!
– Боитесь, чтоб не выросли рога?
– Смотрите, он идет! Впрямь иностранец!
– Так он француз!
– Какой француз! Испанец!
– Ах бросьте, Казанова итальянец!
– Ну да, ну да, он неаполитанец!
 

Появляются Казанова и поручик Зиновьев. Маски разбегаются.

Зиновьев. Слухи о ваших подвигах обогнали вас в пути, синьор Казанова.

Казанова. Боюсь, что эти слухи сильно преувеличены. Иногда я распространяю их сам.

Зиновьев. Для чего вы это делаете?

Казанова. Чтобы возбудить у публики к себе любопытство. Когда-нибудь я напишу об этом мемуары. Это будет свод мужских фантазий. Моими читателями будут самые благовоспитанные читательницы, матери благородных семейств, еще не познавшие любви девицы. Я оставляю о себе посмертную славу.

Зиновьев. Не хотите ли вы сказать, синьор Казанова, что ведете монашескую жизнь?

Казанова. Я действительно некоторое время был монахом. Но потом я служил в армии и наверстал упущенное. Кстати, о монахах, точнее, о монахинях. Это большое удовольствие – провести ночь с монахиней. Запретный плод особенно сладок.

Зиновьев. Ну вот, а говорите о преувеличенных слухах и каких-то фантазиях.

Казанова. Мой юный друг, чтобы сочинять фантазии, надо иметь кое-какой опыт. Думаю, он имеется в запасе у каждого здорового мужчины. Поделитесь своим опытом с какой-нибудь красавицей, и вы увидите, как зардеют от стыда и удовольствия ее щечки, как засверкают ее невинные глазки! Кажется, одна из их представительниц направляется к нам.

Появляется маска «Красное домино».

Маска (Казанове). Сударь, на карнавале дамам разрешается интриговать мужчин.

Казанова. Як вашим услугам, сударыня.

Маска. Скажите, сударь, с какой стороны от женщины должен идти мужчина?

Казанова. Если в городе, мужчина должен идти с той стороны, где витрины.

Маска. Ха-ха-ха! А моя подруга утверждает, что все мужчины дураки.

Казанова. Это неправда. Среди них есть и холостяки. Я, например.

Маска. В таком случае, сударь, можно вас пригласить на чашечку кофе?

Казанова. Можно. Только обещайте не пить его в постели. Можно обжечься.

Маска. Вы находчивы, сударь. Я с вами не прощаюсь. Вы ведь останетесь на танцы?

Казанова. Всегда к вашим услугам, мадам.

Зиновьев. Мадам, позвольте танцевать с вами вторую кадриль.

Маска. Я с детьми не танцую.

Зиновьев. Не знал, что вы беременны.

Маска. Солдафон! Учитесь у вашего друга светскому флирту. (Казанове.) Обещайте, что вы не покинете сад, не попрощавшись со мною.

Казанова. Обещаю, сударыня. Я тронут вашим вниманием.

Маска. Адьё! (Уходит.)

Казанова. Не сердитесь, мой друг. Она предпочитает иметь дело со мною в надежде, что мой кошелек толще вашего. Увы, она ошибается… Посмотрите на этого пожилого господина. Ему жарко в его карнавальном одеянии. Он снял маску и обтирает свою лысину.

Зиновьев. О, это придворный архитектор императорского двора Антонио Ринальди.

Казанова. Вы с ним знакомы?

Зиновьев. Разумеется. Он строит дворец для моего двоюродного братца Гришки Орлова. Правда, теперь мой братец – граф Григорий Григорьевич Орлов. Господин Ринальди! Добрый день! Не узнали? (Приподнимает маску.) Это я – Степан Зиновьев.

Ринальди. Здрасфуйте, Стефан! Черт бы побрил эти маскеради… Такой жарки день, а тут еще этот маска.

Зиновьев. Разве вы не посещали маскарады у себя на родине?

Ринальди. О, тогда я был 15 лет моложе.

Зиновьев. Позвольте познакомить вас с вашим соотечественником – господином Казановой.

Ринальди. О, Казанова! Рад познакомиться. Мне о вас говорили.

Казанова. Надеюсь, ничего дурного, синьор Ринальди?

Ринальди (хихикает). Нет, так, пустяки.

Казанова. Я рад, синьор Ринальди, приветствовать в лице своего соотечественника знаменитого российского зодчего.

Ринальди. Ах оставьте к черту эти любезности. Я смотрю, вы разговариваете по-русски лучше меня, а я здесь живем уже 10 лет.

Казанова. Я считаю бессмысленным посещать какую-либо страну, не изучив предварительно ее язык.

Ринальди. У меня это получается трудно. Вот наша государыня, Екатерина Алексеевна, хоть и немка по происхождению, а говорить по-русски лютче любой русски человек… Бог милостиви, легки на поминка! Сюда следует сама государыня. Она тоже в маске, бедная женщина. Все, конечно, ее узнавать, но делать вид, что не узнавать, кто есть это такая.

Появляются Екатерина и граф Григорий Орлов. Императрица в простом русском сарафане. Волосы заплетены в косу. Она молода и красива. Граф Орлов тоже в маске. Одет соответственно императрице.

Ринальди (подходит к императрице). Добри русски пастушка, я хотель на тебя волочиться.

Орлов (прикидывается мужиком). Старый ты для нее, барин.

Ринальди. Русски пословиц говорит: «Старый конь борозды не пашет».

Орлов. Я и говорю, припозднился ты пахать, барин.

Ринальди. Понимаю. Другой русски пословиц говорит: «На чужой кровать рот не разевать». Я очень хотель, русски красиви пастушка, целовать твой абрикосови щечка.

Екатерина. Будет вам, Антон Карлович. Будет – притворяться, что не узнали. Вот и кавалер у меня заметный, хоть и нарядился для куражу.

Ринальди. Виноват, государыня. Вас я признаваль в любой одежде, да и вас тоже, сиятельный граф Григори Григории. Потешился мало-мало.

Орлов. Ох и плут вы, Антон Карлович! Нет бы ручку государыне целовать, подавай ему «абрикосови щечка». Ладно, как идет строительство в Гатчине?

Ринальди. Начали ложить стены, любезни Григори Григории.

Екатерина. Будет вам о делах, люди добрые. Скажите-ка лучше, Антон Карлович, кто этот рослый кавалер, что стоит с кузеном графа Орлова?

Орлов. Не иначе, какой-нибудь гуляка или шулер. Степан большой охотник до картежных игр.

Ринальди. Совсем нет, любезни граф. Позвольте, ваше величество, представить вам моего соотечественника синьора Казанова.

Орлов. Ах это и есть Казанова? Слыхал, большой охотник до женского полу.

Екатерина. Не всякому слуху надо верить, граф Григорий. Да и большой ли грех в любовных баталиях, коль человек не женат.

Орлов. Вам лучше знать, государыня.

Екатерина. Так и проси их сюда, Антон Карлович.

Ринальди. Господин Казанова, ее величество русски государыня хочет с вами познакомиться.

Казанова и Зиновьев подходят к императрице.

Казанова. Ваше Императорское Величество! Для меня большая честь быть представленным великой монархине.

Екатерина. Вы свободно говорите по-русски, господин Казанова.

Казанова. Это большой комплимент для меня, Ваше Величество. Я занимаюсь литературой, искусством, изучаю музыку и нравы разных народов.

Екатерина. Я вас не задерживаю, кавалергард Зиновьев. Вам, наверное, не терпится на танцы.

Зиновьев. Как будет угодно Вашему Величеству.

Орлов. Кланяйся любезной тетушке, Степан. Да не опаздывай на службу.

Зиновьев. Исполню все в точности, ваше сиятельство. (Уходит.)

Екатерина. Давно ли в России, господин Казанова?

Казанова. Я оставил свое палаццо в Венеции полгода назад. Но два месяца я провел в Париже. У меня были беседы по некоторым вопросам философии с господином Вольтером.

Екатерина. О, это должно быть очень интересно! Я надеюсь вас видеть, господин Казанова, у себя во вторник, в восемь часов. Вы мне расскажете о ваших встречах с господином Вольтером.

Казанова. Я буду счастлив быть у Вашего Величества во вторник, в восемь часов вечера.

Екатерина. В восемь часов утра, господин Казанова. Я встаю в шесть, а в восемь начинаю приемы. Мы будем вести беседу за чашкой кофею.

Орлов. Только позавтракайте перед этим, синьор Казанова. Государыня пьет кофий натощак и без всяких сладостей.

Казанова. Беседа с Ее Величеством сама по себе уже сладость и не нуждается ни в каких добавках.

Екатерина (смеется). Учитесь, граф, куртуазному разговору.

Орлов. Мое обучение проходило в казарме, государыня. Но и я могу поучить господина Казанову кое-чему. Артиллерийской науке, например, или искусству фехтования.

Екатерина. Ах, Григорий Григорьевич, видать, вы сегодня плохо выспались! Нравится вам этот сад, господин Казанова?

Казанова. Нравится. Особенно деревья и пруд.

Екатерина. Говорят, версальские сады лучше.

Казанова. Действительно. Благодаря своим фонтанам.

Екатерина. Фонтаны у нас будут. А как вам нравятся статуи вдоль аллей?

Казанова. Не буду лукавить, Ваше Величество. Статуи не самой лучшей работы. Аполлон совсем горбатый, а Венера худа. Что касается надписей, то их поместили, чтобы обманывать невежду. Улыбающаяся фигура почему-то носит имя Гераклита, плачущая обозвана Демокритом.

Екатерина (грустно вздохнула). Вы правы, господин Казанова, мою бедную тетушку обманули. (Орлову.) Закажи, Григорий Григорьевич, подлинные работы у итальянцев.

Орлов. Так ведь и итальянцы надуют, государыня. Лучше уж у греков.

Екатерина. Я сама знаю, господин Казанова, что эти статуи и надписи ничего не стоят. Мы их заменим. Надеюсь, что в России вы видели менее смешные вещи.

Казанова. Ваше Величество, то, что может возбудить смех в вашем государстве, нельзя даже сравнить с тем, что приводит в восторг иностранцев.

Екатерина. Надеюсь вас увидеть во вторник, господин Казанова. И не обижайтесь на графа. Он разбирается хорошо не только в фехтовании, но и в делах государственных. Вот только задору ему не занимать. Молод еще.

Орлов. Мои годы – мое преимущество, государыня. Еще многое можно успеть.

Казанова. Завидую только тому, ваше сиятельство, что вы имеете счастье каждый день лицезреть великую государыню.

Екатерина. До свидания, господин Казанова. (К Ринальди.) Антон Карлович, вы совсем не принимали участия в нашей беседе. Могли бы поспорить с вашим соотечественником по поводу скульптур, например.

Ринальди. Русски пословица говорит: «На каждый роток не надевай воротник».

Екатерина (смеется). Не притворяйтесь, синьор Антонио, что совсем плохо говорите по-русски. Вы просто хотите нас посмешить. Проводите-ка лучше нас в Чайный домик.

Екатерина, Орлов и Ринальди уходят. Казанова надевает маску, которую снял во время разговора с императрицей. К нему подходит маска «Красное домино».

Маска. Сударь, я наблюдала за вашей беседой с императрицей. Вы удостоились высокой чести. Надеюсь, она вам не вскружила голову.

Казанова. Честь или императрица?

Маска. О, я знаю, вы не прочь поволочиться и за коронованной особой!

Казанова. Вы слишком высокого мнения о моих способностях, сударыня. Вы достаточно меня интриговали. Может быть, мы снимем маски и познакомимся поближе?

Маска. Я сделаю это с огромным удовольствием.

Женщина снимает маску и подставляет для поцелуя губы. Казанова отшатнулся. Застыл в изумлении.

Казанова. Синьора Раколини?!

Раколини. Когда-то я была для вас «милая Винченца».

Казанова. Это было так давно, мадам. Тогда вам было не больше шестнадцати.

Раколини. Что не помешало вам, однако, затащить меня к себе в постель.

Казанова. Разве я был плохим любовником?

Раколини. Наоборот, вы были виртуозом в этом деле, но я-то была неопытна. А когда вошла во вкус, вы меня оставили.

Казанова. Не будем вспоминать эту давнюю историю, синьора. Ваш брат вызвал меня тогда на дуэль и получил удовлетворение.

Раколини. Но не получила удовлетворения я.

Казанова. Я рад вас видеть, милая Винченца. Каким образом вы оказались в Петербурге?

Раколини. Я готовлюсь петь в императорской опере. Меня протежирует один итальянский тенор. Но вы не выполнили свое обещание, Джакомо. Вы обещали меня поцеловать.

Казанова. А как же тенор?

Раколини. Не беспокойтесь. Его интересуют только мальчики.

Казанова. Тогда я с удовольствием выполню свое обещание. (Длительный поцелуй.) Ого! Мои уроки не прошли даром, милая Винченца.

Раколини. Вам это не понравилось, старый греховодник?

Казанова. Нет, отчего же!

Раколини. Тогда почему бы нам не возобновить наши игры?

Казанова. Об этом стоит подумать.

Раколини. Предлагаю провести сегодняшний вечер в ресторации Локателли в Екатерингофе. Если вы по-прежнему любите красивых женщин, то я вам покажу настоящее чудо в этом отношении. Это француженка, мадам Проте. Она замужем за одним купцом, но это ничего не значит. Если вы начнете за нею ухаживать, я не буду в обиде. Разумеется, если не окажусь третьей лишней.

Казанова. Я принимаю ваше предложение, милая Винченца. Если вы не против, я захвачу с собой моего молодого друга – кавалергарда Зиновьева.

Раколини. Вот как! Он кавалергард?! Сожалею, что не обещала ему танец. Смотрите, он тащит сюда какую-то цветочницу. Все светские барышни подражают императрице и наряжаются в платья крестьянок. (Зиновьеву, который привел девушку.) Я виновата перед вами, юный Орфей, и с радостью буду танцевать с вами вторую кадриль. (Уходит.)

Зиновьев. Я привел сюда эту цветочницу, синьор Казанова, чтобы вы насладились ее красотой и непременно купили у нее цветы.

Казанова. Ваш наряд как нельзя кстати подчеркивает все прелести вашей фигуры, синьорина. И как хорошо, что вы придумали не надевать маску! Вы бы лишили нас радости лицезреть неземную красоту.

Цветочница. Я не понимаю, что вы такое говорите, барин.

Казанова. Вы прекрасно играете свою роль, красавица. Я не так давно в Петербурге и не знаю ни вашего титула, ни вашей фамилии. Позвольте мне согласно вашему костюму так и называть вас – милой цветочницей.

Цветочница. Как вам будет угодно, барин. Вы хотите купить у меня цветы?

Казанова. Я хочу купить у вас всю корзину.

Цветочница. Это будет стоить целый гривенник, барин.

Казанова. Получите деньги и позвольте, милое дитя, преподнести теперь эти цветы вам.

Цветочница. Такое у нас не положено. Мы торгуем по правилам.

Зиновьев (хохочет). Вы ничего не поняли, Джакомо! Это настоящая цветочница. Обыкновенная девка. Но какая красавица! Я знал, что она вам понравится.

Казанова (долго и смущенно рассматривает девушку). Я сказал вашей государыне, Стефан, что видел много чудес в России. Но это, кажется, самое большое чудо. Как тебя зовут, красавица?

Цветочница. Зойкой меня зовут, барин. Возьмите свои цветы, и я пойду.

Зиновьев. Подожди, Зойка. Барин хочет с тобой поговорить.

Казанова. Что такое – Зойка? Я не знаю такого имени. Можно, я буду называть тебя Заирой?

Цветочница. Как вам будет угодно, барин.

Казанова. Хочешь ли ты пойти ко мне в услужение, Заира?

Цветочница. На то моей воли нет, барин. Мной распоряжается батюшка.

Казанова. Перед тем как говорить с твоим батюшкой, Заира, я должен быть уверен, что не причиню вреда тебе.

Цветочница. Какой же тут вред, барин. Дело обычное. По всему видать, вы – человек добрый. Денег не пожалеете.

Казанова. Теперь я тебя не очень понимаю, Заира.

Зиновьев. Она говорит о том, Джакомо, что вы должны ее выкупить у ее отца.

Казанова. Так не будем медлить с этим делом! Где ты живешь, Заира?

Цветочница. Тут, совсем рядом. Супротив церкви Святого Пантелеймона. Только батюшки теперь нет дома.

Казанова. А где же он?

Цветочница. Поехал в деревню за кожами. Сапожничает он.

Казанова. Когда же он вернется?

Цветочница. День туда, день обратно. Завтра и вернется. Я пойду, барин.

Казанова. Как же я тебя найду?

Цветочница. Коль не шутите, барин, смотрите завтра пополудни супротив церкви в оконце красные герани. Так и найдете.

Казанова. До свидания, милая Заира. Да цветы-то забери с собой. Может, кому еще продашь.

Цветочница. Добрый вы человек, барин. Зазря деньги выбросили.

Цветочница уходит. Казанова смотрит вслед удаляющейся девушке. Звучит музыка. В веселом галопе проносятся карнавальные маски и заслоняют от зрителей наших героев.