Текст книги "Мистический шейх. Эзотерико-философский роман-аллегория"

Мистический шейх
Эзотерико-философский роман-аллегория
Исабек Ашимов

© Исабек Ашимов, 2024

ISBN 978-5-0064-3185-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К ЧИТАТЕЛЮ

У любой истории, проблемы и судьбы обычно имеется много начала. Жизнь текла, течет и, будет течь до самого конца, до того, как «сгорит» Солнце либо Галактику нашу всосет черная дыра. Но одно ясно, что природа людей такова, что очень часто они остаются слепым и глухими к мыслям своих предков. Даже если применить высочайшие технологические способы восполнения потери памяти, что-то, а может быть и нечто важнейшее, будь то важнейшие, галактического уровня знания и человеческий опыт, будь то вечные заклинания потомкам наших дальновидных предков, будут забыты. Мы то знаем, что даже бесценное наследство, дорогие образы, память близких и родных безвозвратно теряются даже в течение жизни одного поколения. А ведь речь может идти о таких феноменах человечества, как проклятье Круга Зла.

Природа зла такова, что она бесконечна. Но что такое само Зло? В чем заключается его природа и смысл? Когда-то В. Розанов в своей книге «Апокалипсис нашего времени» писал: «…Есть в мире какое-то недоразумение, которое, может быть, неясно и самому Богу. В сотворении его «что-то такое произошло», что было неожиданно и для Бога. «Что такое произошло – этого от начала мира никто не знает, и этого не знает и не понимает Сам Бог. Бороться или победить это – тоже бессилен Сам Бог. Так и планета наша. Как будто она испугана была чем-то в беременности своей и родила «не по мысли Божьей», а «несколько иначе». И вот «божественное» смешалось с «иначе»… Речь то идет об абсолютном зле.

Человечество не раз «переживал» ценный исторический опыт «наступания на грабли». В целом наш мир не совершенен, несовершенны и люди, а потому вероятно вечно будем совершать немало непоправимых ошибок. Но как научить людей избегать повторения глобальных ошибок? Как разорвать Круг Зла? Вот в чем вопрос, над которым бились мыслители многих поколений. Нужно сказать, что многие мыслители предлагали свою теорию зла, в которых отражена попытка объединить и примирить два древних и, на первый взгляд, противоположных понимания зла: христианско-боэцианское (зло есть отсутствие добра, соблазн или заблуждение); северно-героическое (зло – внешняя сила, с которой следует сражаться с оружием в руках). Сплетение этих воззрений в ткани произведения многих авторов порождает логику борьбы со злом на постоянной и сакральной основе, причем, прежде всего, в себя самом. Человек до сих пор очень мало человеческого, а притязания на божественность обесценивают и то человеческое, что в нас остаётся.

Сегодняшний день определяет лицо завтрашнего – поэтому мы должны помнить о своей ответственности. Мы должны быть ответственными, преданными своему народу, так как наши потомки неразрывно связаны с нами, и от нас зависит их процветание или гибель. Нужно готовить людей с очень высоким уровнем интуиции, сознания, культуры, интеллекта, прозорливости.

В подтексте книги – это гора-символ Тегерек (в пер. с кырг. – Круг) и символ Зла – Аджыдар (в пер. с кырг. – Дракон). Оба этих символа – это схематичное, отвлеченное, многозначное отображение образа интерпретируемого предмета, понятия или явления. Сквозным для всех трех книг составляющих фабулу трилогии важным сакральным геометрическим символом является Круг по названию одноименной (в переводе с кырг.) горы-символа Тегерек.

Хочу сразу же предупредить, что все события, персонажи, имена – вымышлены, а любые совпадения – случайны. Чего не скажешь о научно-философской выкладке. Они вполне реальны, хотя отдельные утверждения спорны по существу. Изображённые события и события изображения представляют определённую позицию автора в актуализации текстовых стратегий всех трех книг. Во многих случаях при дословном понимании вообще не оказывается объектов, описанных определением. Например, окружность – это множество точек, равноудаленных от точки, называемой центром окружности. Но в реальности нет точек, да и все расстояния измеряются приближенно.

Тема этой книги у многих людей может вызвать непонимание или отрицание. Дело в том, что даже само понятие «Дьявол» можно встретить в очень и очень узком кругу учений. Куда больше религий признают существование «Бога» или «Богов» без всяких антагонистов. И всё же хотелось бы сказать: Попробуйте прочесть данную книгу до конца, быть может, автор придает термину «Дьявол» слегка иное, скажем так, – «более глубинное» значение? А если взять за основу несколько вариантов: Антропоморфный Дьявол – некий зловещий тип, который обладает личностными качествами умного и могучего злодея, а истинный облик его очень страшен и воплощает в себе всю несправедливость и жестокость; Дьявол-отступник – это некий поток энергии, порожденный умами людей, и несущий, кому – свободу, а кому – боль и страдания. Это уже более сложная концепция Дьявола, требующая развитого воображения; Дьявол – это совокупность воззрений на мир, которые глубоко укоренились в нас, и олицетворяет боль, злобу, суету, ложь. Редко, когда человек осознанно решает, в какую модель Дьявола верить, да и верить ли вообще. Чаще всего поток жизни сам бросает нас в то или иное русло, а мы уже ставим на это штамп «Мой выбор».

Говорят, что зло имеет три круга. В первом круге – настоящие изверги, садисты, насильники, способные мучать и убивать людей для удовлетворения своих извращенных наклонностей. Второй круг – такие же испорченные и злобные нелюди, причем, не только соорганизованные в банды и преступные группировки, занимающихся разбоем, вымогательством, но и учёные, исследователи и другие жуткие личности, способные создавать целые системы нелегальной торговли оружием, наркотиками, человеческими органами для своего обогащения. И, наконец, третий круг, так называемый «человек в чёрном», это уже абсолютное зло, направленное против всего человечества, с целью – уничтожить многих и даже поставить крест человеческой цивилизации. Такую личность представляет таинственный монах – Широз-бахши.

«Тайна твоя – твой пленник, и если упустишь его, то сам станешь его пленником», – говорил Омар Хайям. Широз-бахшы – это тот, кто знает тайны, о которых неизвестно другим людям. Он воин Зла и его смерть также времена как и смерть ажыдара. Вот, что нужно помнить людям! – говорится в книге.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, может привлечь внимание студентов и научных работников, а также всех тех, кто интересуется философскими вопросами современности и теории познания.

Исабек Ашимов

ГЛАВА 1

ПРЕДАНИЯ О ГОРЕ-САРКОФАГЕ

Всего три полки с книгами – вот и всего, что осталось в квартире от некогда большой домашней библиотеки после переезда в загородный дом. Остались лишь собрания сочинений Канта, Шопенгауэра, Соловьева, Лосева, Мура, да и научные труды деда, насчитывающие пять десяток книг, расставленных на отдельной полке, которого мы у себя шутливо называли библиотекой Абсолютного Знания с не менее шутливым лозунгом «Познание бесконечности требует бесконечного времени».

Дед у нас ученый, философ и писатель в одном лице. К сожалению, ничего не могу сказать о самих его книгах, так как не читал, а если и прочту, то, наверняка, нескоро. Я вовсе не противник чтения книг. Нет. Но, когда у тебя на руках смартфон…. Ну, кто скажет, что это плохо? Все, что тебе интересно найдешь в приложениях, а вечный Гугл-ака выдаст тебе ответ на любой твой искущенный вопрос. А с другой стороны, что скрывать, нет да нет бывают и у меня припадки черной меланхолии, когда чтение вообще непереносимо.

Помниться, в классе десятом взялся за дедовскую книгу «Круг», но, честно сказать, прочитав десяток страниц мало чего понял, а потому чтение отложил до лучших времен. Как мне тогда показалось, какие-то архаичные, иначе говоря, наивные легенды и предания, какие-то бессвязные мысли, но изложенные с помощью связной речи, как будто бы прикидывались плодами разума и глубокомысленных размышлений по поводу каких-то сакрализованных объектах, субъектах. Так или иначе книга оказалась битком набита либо поставленными, либо спорными, либо вообще неразрешимыми проблемами сферы абстрактной философии, так, что интересного и захватывающего там я для себя не нашел. Однако, недавно взял почитать ту самую книгу мой двоюродный брат Дамир – классический сангвиник, как и я первокурсник биофака столичного университета.

– Слушай, Расул, – оказывается это интересная книга. Как ты мог пропустить? Обязательно прочти! – чуть ли не настаивал он, признаваясь в том, что, будучи в прошлом году на малой родине деда, многое узнал, повстречался со своими сородичами и, если честно сказать, для него поездка туда было своего рода открытием нового и неизведанного мира, и физического, и людского.

Хотя и Дамир не раз признавался, что нынешняя молодежь познает жизнь не через собственных переживаний, живого опыта и книг, а виртуально, через интернет и социальные сети. Нам кажется, – говорил он, – что чужие мысли и идеи вторгаются в наш мир удивительно не вовремя. Да мы и сами, по сути, иногда бываем не готовыми раскрыться им навстречу. Вот почему еще ничего не читая о том, о сем, бываем совершенно неготовыми приобщиться к переживаниям человека, уже осмыслившего и даже описавшего свое познание и опыт.

Должен признаться, что и я – максималист, как, впрочем, большинство моих сверстников, а потому плохо переношу подобные наезды. Когда от меня чего-то добиваются, да еще и ради моего же образования…. Туши свет! Да, современная молодеж – народ практичный, начитанный, признающий только факты, а потому, вполне разумно, презирающий абстрактные размышления.

– Да! Мы смотрим на вещи по-другому, о чем, возможно, свидетельствуют наша прямота и дерзость в поступках и поведениях, а также излишняя категоричность и поверхность в суждениях. Но, оказалось, есть много вещей, вовсе не простых, которых ты не знаешь и понять не можешь. Уже потом, после того как начал вникать в труды деда, мне, если честно сказать, стало откровенно стыдно за то, что навешивал незаслуженные ярлыки на них.

Уже потом я узнал, что именно такие обидные ярлыки, бросающие тень на ученого-прогрессиста, каким был дед по натуре и работе, вывешывали на его труды оппоненты. Дело в том, что самые оригинальные и изящные научные результаты, оказываются, сплошь и рядом обладают свойствами казаться непосвященным чрезмерно заумными, а потому тоскливо-смутными. В предисловии одной из своих книг дед приводит слова, сказанные Альбертом Эйнштейном: – «Все должно быть изложено так просто, как только возможно, но не проще». В этом аспекте, – пишет дед, – открытый мною научный закон, как бы он ни был простым, заслуживает своей непростой теории. Тут он приводит слова уже другого ученого – Ричарда Феймана: – «Если бы я мог разъяснить суть своей научной теории каждому, оно бы не стоило Нобелевской премии». В этом аспекте, – пишет дед, – моя научная теория не ответит на все вопросы даже в кабинете следователя.

Спустя год, на летних каникулах после второго курса начал было читать ту самую книгу «Круг», но опять же взыграла мое виртуальное бегство от чтения до лучших времен. Что говорить, все мы наивные метериалисты и рационалисты. Мы хотим, чтобы все было немедленно объяснено рационалистически, то есть сведено к научным фактам. А тут, как мне показалось тогда, дед в своих трудах допустил непонятное заигрывание рационального с иррациональным, что совсем уж было непонятно. Все надеялся, что при удобном случае получу от него объяснения на сей счет, а также на другие свои догадки, сомнения и суждения, в том числе и по поводу услышанного и прочитанного мною о его малой родине.

– Да, так оно, пожалуй, и началось – дома, приехавший погостить, Сагынбек-ава рассказал интересные предания и легенды нашего рода. Мне ранее никогда не приходилось бывать на малой родине деда и бабушки, а потому было что послушать не без удивления. Откровенно говоря, сейчас мне стыдно за то, что общался без всякого личного интереса с сородичами, которые бывали у нас дома, а сородичей, которые проживали в аиле, вообще не имел ни малейшего представления. И вот, в один из дней летних каникул дед объявил нам с Дамиром: – Чтобы ликивидировать такой позорный пробел в вашей жизни, беру вас с собой в Ляйляк.

И вот мы на малой родине деда. Забегая вперед, хочу сказать, что там, я раз за разом убеждался в реальности многих событий из рассказов деда, бабушки, родственников. Если раньше я был просто зрителем, наблюдавщим за жизнью своих сородичей на расстоянии, то сейчас я узнавал о них воочию и из первых рук. Действительно, этот край, которого дед называет «краем каньонов и пещер», оказался удивительным миром, таящим в своих уголках столько интересного и неизведанного, аж дух захватывает. Дамир был прав, когда после поездки в Ляйляк говорил, что он для себя открыл неизведанный мир.

Действительно, мои сородичи были людьми другого мира, которого до настоящей пары лично не знал и, пожалуй, не понимал. Прав Дамир и в том, что в действительности мы не знали и не могли понимать, как и чем живут люди в аилах, в далеких уголках твоей же родины, мы не могли понять и ценить, что значить для этих людей добро и зло, свет и тьма, не могли понять то, как они осмысливают мир, учение, культуру.

* * *

В тот год лето на редкость было не жарким. Тем не менее, подождав пока спадет полуденная жара, Сагынбек-ава, Суванкул-ава, Дамир, дедушка и я, ближе к вечеру выехали из Исфаны. Пыльная грунтовая дорога Исфана – Джар-кишлак серой лентой вьётся среди адыров и небольших предгорий. После получасовой езды, выехали на открытое пространство. Сагынбек-ава остановил машину у единственного дерева, растущего на перекрестке двух дорог. Это был густой раскидистый чинар, как говорят у нас тупсад, в тени которого, как сказал Суванкул-ава, путники обязательно останавливаются, чтобы не только передохнуть, освежится, но и полюбоваться окружающей природой.

– Эта местность называется Талпак, – сказал он, поясняя, что слово «талпак» означает возвышенная плоскость или же широкий простор.

Действительно, Талпак и был настоящим простором, отсюда открывался панорамный вид на все четыре стороны света. Создается впечателение, что именно отсюда во все стороны вкруговую простираются долины, пашни, поля, мелкие адыры и лощины. Далеко-далеко на юге и западе они упирались в основание гряды белоснежных гор, а на востоке и севере простираются до основания скалистых адыров и пологих пригорок и лощин между ними.

– Вон та высокая гора с крутыми склонами, покрытая арчовыми лесами, называется Кайнар, чуть правее высится сопка Кутчу, – пояснял Сагынбек-ава, показывая на юго-запад. – На склонах этих гор наш род издавна устраивает летовку. А вон видишь, позади этих гор тянутся хребты, покрытые уже снежными шапками – это продолжение Туркестанского хребта. За ними лежат уже таджикские земли.

Сидя в тени чинара, я подумал: – Теперь понятно, почему путники останавливаются здесь, чтобы передохнуть, полюбоваться. И на самом деле, здесь было на редкость свежо и прохладно, густая тень дерева, открытое во все стороны простор и постоянный освежающий ветерок со стороны гор, как бы зазывал путников передохнуть от пыльной дороги и духоты. Наверняка, увиденная отсюда панорама природы никого не оставляет без приятного впечатления и удовлетоврения. Между тем, это оказалось лишь одним оттенком серого. Настоящий контраст ждал нас впереди.

Немного отдохнув от жары, мы вновь загрузились в машину и поехали. Метров через тридцать отсюда дорога соврешенно неожиданно для любого человека, как бы уходит вниз по серпантинам. Такое ощущение, – подумалось мне, что дорога проваливается в каньон и, вместо только что зримого и необъятного простора Талпак, вдруг и сразу взору представляется уже мрачные высоченные каменные стены, как бы давящие на человека со всех сторон. Такое ощущение, как будто человек попадает в закрытое мрачное пространство.

Серпантин заканчивается у самого дна сухого русла. Отсюда еле различимая автомобильная колея дороги идет уже по сухому саю, петляя между скалами. И справа и слева от дороги серые стены причудливых каньонов, испещренные расщелинами и пещерами самых разных размеров, зловеще зияющие своей темнотой.

Разговоры смолкли. Извилистый путь в самом дне высоких каньонов, куда почти не попадают лучи солнца, многочисленные зияющие пещеры и гроты вокруг, выражающие безмолвие, не допускало такой роскоши. Я в полной мере ощутил то состояние, о котором говорил Дамир, впервые попавшем в этот каньон в его предыдущей поездке.

Действительно, человек, попадающий в темень узких каньонов начинает, как бы уже страшится своей дерзости, остро осознавая, что он всего лишь букашка в этом причудливом темном мире. У него сами собой возникают беспокойство, боязнь и странные мысли, сама тайна глубоких каньонов и пещер как будто бы начинает искать своего выражения. Наверняка, к такому лицезрению привыкнут невозможно. Дамир признавался, что ему и на этот раз также стало не по себе.

– Видишь, Расул. Одни каньоны и пещеры. Вот почему этот край Ляйляка – особенный и, называют его «краем каньонов и пещер», – сказал Суванкул-ава.

Точно! Этот край сама древность, тут таинство пещер и многочисленных темных каньонов, в отличие других земель Ляйляка, отличающейся экзотической красотой долин, горных скал, рек, лесов. Пожалуй, это, действительно, особый край, – восхитился я.

Живописные тропы, извиваясь между стенками каньонов, выводят на массивные скальные монолиты, которые играют на солнце всеми оттенками малинового, рыжевато-коричневого и оранжевого цветов. Вот так среди гор и пересохших рек раскинулась этакая природная галерея творений времени, ветра, дождя и солнца. Этот сказочный край они творили день за днем, год за годом, век за веком. Так как горные породы здесь в основном кирпичного цвета с бурыми прожилками, создается прямо-таки сюрреалистический, не то марсианский, не то лунный пейзаж.

– А вот это аил Кара-камар (пер. с кырг. – черная пещера), по названию огромной и глубокой пещеры, – сказал Сагынбек-ава, указывая на пещеру, занимающую почти треть высоты скальной стены напротив села, зияющая своей черной пустотой.

Крошечный аил, маленкие серые глинобитные дома, которые как пауки облепили узкую полоску косогора между высоченными стенами каньона и саем (сай в пер. с кырг. – приречье). На этом фоне пещера Кара-камар выгядела еще более огромной, а ее зияющий широкий вход выделялся своей зловещей чернотой. Удивительно, как можно жить в этих домах, расположенных прямо у основания каньона? – наверняка, читалось на наших с Дамиром лицах. Дальше каньон становился все шире и шире, по широкому саю росыпью текла небольшая речушка Сумбула, а впереди показался другой кишлак.

– Вон тот аил, что впереди – это Замборуч, – пояснил Сагынбек-ава.

Аил расположился на широком и высоком плато, расположенном между саем с запада и вертикальной стеной каньона с востока на широкой полосе полого склона. Единственная дорога петляла меж домов. Где-то в середине села с возвышенности открывается вид на другой широкий каньон с таким же широким саем и с такой же россыпью протекающей рекой Джизген, которая, смыкаясь с речкой Сумбула образует довольно полноводную реку Ак-суу (пер. с кырг. – белая вода).

Когда мы проезжали Замборуч, Сагынбек-ава задал нам непростую задачку на наблюдательность.

– Расул, Дамир. Справа от дороги в предгорьях распологаются дома кыргызов, а вот слева от дороги, ближе к реке, располагаются дома узбеков. Найдите пять признаков отличия кыргызских от узбекских построений и огородов, – шутливо рассмеялся он.

Мы с Дамиром, уже более внимательно начали наблюдать за аилом и почти на перегонки начали перечислять отличительные признаки. Дамир перечислил два признака:

– На кыргызской, скажем условно, стороне, дома на предгорье располагаются довольно хаотично, то на разных уровнях – на пригорке или на ложбинках и ориентированы они, главным образом на юго-запад. Между тем, дома на узбекской стороне села, были размещены на относительно ровной террасе, повторяя линию центральной дороги. Причем, все дома ориентировны в сторону реки.

В свою очередь и я попытался перечислить два признака.

– Сразу бросается в глаза то, что вокруг кыргызских домов деревья и зелень довольно скудны, тогда как у соседей-узбеков дома утопают в густой зелени садов и огородов. Кроме того, на кыргызской стороне я не увидел глинобитных дувалов (пер. с кырг. – заборы), а вместо них были загоны для животных из жердей и колючих веток, тогда как на узбекской стороне, эти глинобитные дувалы четко очерчивали каждый участок с домом, хозпостройками и огородом.

– Правильно! Молодцы! – похвалил нас Сагынбек-ава. – Ну, а пятый признак? Мы с Дамиром переглянулись, незная что ответить. Видя наше замешательство Сагынбек-ава сам подсказал, что таковым является то, что на кыргызской стороне вы не найдете арыка (пер. с кырг. арык – канава), тогда как на узбекской стороне все участки пронизаны арыками, на подобие кровеносных сосудов организма.

Первое, что мы увидели, выйдя за околицу Замборуч – восхитительную панораму долины, раскинутой между гряды высоких гор по обе стороны реки, протекающей внизу широкой росыпью по саю, ширина которой составляет не менее два километра. После мрачного, душного и извилистого каньона выше села, здесь возникает ощущение оазиса – прохлада, простор, шум реки, зелень долины.

Долина встретила нас ароматом луговых трав, зеленью деревьев и тутовников. У самого берега реки – терраса, от которой вглубь гор как бы прорезаются каньоны. По одному из них в Ак-суу стекает небольшая прозрачная речка. Две конусообразные сопки по обе стороны от нее образуют как бы ворота. Поодаль расщелина резко сужается, делает поворот и сразу уходит на новый вираж.

Дорога продолжает витать по правой стороне, вдоль известняковых скальных стен хребта. Вверх, вниз раскачивали машину волны грунтовой дороги. Отсюда еще километров десять до крохотного аила Чоюнчу – исконно малой родины деда. Машина поднимается по пологому подъему и останавливается, свернув вправо от дороги. Отсюда открывается еще более потрясающая картина далеко-далеко простирающихся красно-буроцветных горных кряжей по обе сороны широчайшего и живописного сая.

– Вот она природа родного края! – восхищается дед. – Открывающаяся с высоты даль времени и вечности, красоты и блаженства – все это можно ощутить и увидеть только здесь, в родных мест! – не без поэтики восклицает он, любуясь видом отечественного края.

Вот, что значит для человека его малая родина, где он родился и вырос. Тысячу раз прав наш Чынгыз Айтматов, когда говорил, что именно с аила начинается путь во Вселенную, – подумалось мне. – Именно отсюда наш дед шестнадцатилетним паренком ушел покорять столицу. С той поры прошло больше полвека, дед стал настоящим горожанином, много добился, познал, понял. Тем не менее, малая родина для него имеет самое сакральное значение его жизни, есть и будет сакральным местом в его жизни и истории.

– Вон видишь ту высокую гору? Это и есть Тегерек, – задумчиво сказал дед, указывая на сферическую гору.

За невысокими горами, сквозь слабую, как в этих случаях говорят, нейлоновую дымку, виден был тот самый Тегерек, о котором так часто упоминали в разговорах дед, бабушка и родственники. На нее невозможно было не обратить внимание. Посреди горных окружений, возвышается огромная гора, сферической формы. Внешне она напоминает огромную юрту, обрывистые стены взлетают на высоту почти в полкилометра. Отсюда Тегерек выглядит как непреступная средневековая крепость Бастион.

– Вот он какой! – восхитился я, любуясь видом этой необычной горы.

Когда первый приступ естественного изумления прошел, я внимательно посмотрел на гору. Действительно, предо мной высилась, завараживающая своими размерами и красотой, огромная сфера. Взгянул на деда и увидел, что у него по-настоящему сияющие лицо и глаза. Видя все это, почему-то во мне заговорил биолог. Перелетные птицы, рыбы всегда возвращаются туда, где родились, чтобы снова зародилась новая жизнь. Малая родина завет их, и они являются. В этот момент мне подумалось, что вот и моего деда позвала и встретила земля, где он родился и вырос. Его приезд сюда, наверняка, и есть ответ на тот самый зов родной земли. Мне казалось, что встретились два светлых лика – дед и его малая родина, что их радость сейчас обоюдна. Дед счастлив тем, что вновь повидал свою малую родину, а она, в свою очередь – возвращению блудного сына.

Мы все с восхищением смотрели на Тегерек. В окружении, протяженных в обе стороны гор, она выглядела как рукотворное грандиозное сооружение, схожая с египетскими пирамидами. Когда дед или наши родственники, рассказывая об этой горе говорили, что это величественное видение, как магнит, притягивает всех тех, кто проезжает по этой дороге, кто неравнодушен к великим творениям крастоты природы, притягивает и тех, кто когда-то прослышал миф о нем или просто не равнодушен к давним мифам и сказаниям этого края. Сейчас я полностью согласен с этим.

– Потрясающая панорама! – не перестовал восхищаться и Дамир.

Как на объёмной картине все главное было расставлено в дали – Тегерек, а за ней волны холмов, вершины седеющих гор смешивались с очертаниями горизонта. Вблизи и вокруг нас одеялом расстилалась зеленная долина по обе стороны реки Ак-суу. Основное, не меньше двух километров шириной, русло реки, усыпанное разноцветным крупным галечником, где вода растекалась десятками широких и тысячами мелких ручеек. Так река искала, ищет и будет искать себе путь, чтобы внизу, через сотни километров, соединится с великой рекой Сырдария. Вот на этом пути потоков воды как бы встает Тегерек – могущественный природный монумент, напоминающий знаменитую пирамиду Хеопса.

– Расул, Дамир. Посмотрите вон туда. Видите? Река Ак-суу, собирает свои воды в одно русло и делает довольно резкий изгиб влево, – поясняет Суванкул-ава. – Получается, как будто бы река избегает гору Тегерек.

Я молча смотрел туда, куда указывал Суванкул-ава и ничего не понимал. Все мысли у меня спутались, голова не сображала. Вероятно, то же самое чувствовал и Дамир. Что-то было противоестественным в том, что вдруг, на ровном месте река делает причудливый крюк. Мне подумалось, что в природе ведь тысячалетиями исчисляется противостояние рек и гор, как мягкого и твердого. Причем, как говорил китайский философ Конфуций, мягкое, то есть вода, всегда выходит победителем твердого, то есть камня. А здесь река, как будто бы по своей своей доброй воле огибает гору, а далее течет по-прежнему россыпью, разливаясь по всему саю. Кто знает, возможно, потому эту реку и назвали Ак-суу, имея ввиду не только чистоту ее вод, но и вероятную справедливость намерений самой реки – не подтапливать и не разрушать основание горы Тегерек. Какая-то невероятная сакральность – река, как одущевленный объект.

– Расул, Дамир! Вот это и есть ваш родной край, имя которому «край каньонов и пещер», – не без гордости сказал Сагынбек-ава. – Здесь своя жизнь, своя история, своя поэтик, а также своя философия. Ты только взгляни на эти причудливые и грандиозные каньоны.

– Впечатляет! – восхитился я, искренне удивляясь и с трудом осмысливая увиденное и услышанное.

Если честно, у меня было странное ощущение. Все вокруг казалось по-настоящему материальным, вещественным. Вот, вокруг меня мои сородичи, я их вижу, слышу, разговариваю с ними. Немногословные, но очень сердечные, отзывчивые и добрые, никто из них не произносил ни пафосных, ни патриотических речей, не разглагольствовал и не раздувал былую героику своих предков. Нет! Простой, доступный и по-своему мудрый народ. Было ощущение того, что здесь время застыло в прошлом. Но мы то знаем, что время можно остановить лишь в абстрактном, так называемом римановом, пространстве и то ненадолго. Другая мысль меня в тоску вогнала: понял я, что довелось мне увидеть в эту минуту малую частичку настоящего большого мира этих людей. Я, а, возможно, и Дамир, поняли и другое, что никогда не станем таким, как они, оставаясь все же бесчувственными городскими чурбанами. Если честно сказать, дефицит собственной чувстввенности я ощутил именно тут.

Солнце уже совершило половину своего земного пути, но тем не менее даже в полдень отбрасывало на Тегерек яркие лучи. Мне показалось несколько странноватым, что даже в такие часы Тегерек отбрасывала тень. На восточной стене уже появлялись косые полосы невероятно желто-оранжевого света. Вокруг царило безмолвие, как будто природа замерла. Казалось ее неподвижность таит в себе какое-то непонятное ожидание. Наступившее молчание быстро рассеялось от обращения ко мне Сагынбека-ава.

– Знаешь, Расул. Существует много легенд относительно этих каньонов. Как говорили наши пра-пра-деды, настолько каньоны обширные, глубокие и запутанные, что любой человек, любая домашняя живность, потерявшаяся здесь, уже не появится живой.

Мне в это верилось. Действительно, здесь в этом причудливом краю своеобразие гор, адыров, каньонов, пещер и гротов резко отличаются от таковых в других регионах страны, – подумал я. Из уроков физической географии знаю, что такая гряда гор образовались много миллионов лет тому назад в результате отложений ледников и их движения. Вот цепь гор и предгорий, а между ними горная река, которая как бы «пропиливает» себе дорогу образуя широчайший сай, а река, ежечастно меняющая свой путь, до сих пор продолжает отрезать приречные земли то справа, то слева. А ведь так продолжалось миллионы лет.

– Местность, безусловно, диковатая, но исключительно живописная, – соглашался я. Если бы мне задали вопрос о том, в чем же заключается живописность этого края, я, наверняка, ответил бы, в том, что ландшафты здесь в двух плоскостях – горизонтальном и вертикальном. Обширные плато на самом верху, а долины рек и каньонов внизу. Все остальное вертикальный мир. Причем, везде тени, тени, тени…. Высокие горные хребты по обе стороны реки протянулись с юга, где высятся горы с белоснежными пиками, на север, где смыкается горизонт, а это оказываются сотни километров.

Слева от дороги за рекой Ак-cуу тянулись высокие горы слабо-оранжевого цвета, испещренные, как кажется издалека, сетью мелких и длинных вертикальных трещин. На самом деле, эти склоны таят в себе многочисленные, большие и малые, промытые в толще глины и песка, углублений. Стекая по склону горы, дождевые воды проложили себе путь и оставили неизгладимый, но очень красивый след. Справа от дороги такие же горы. Одним словом, вокруг все безумно красиво. Я поймал себя на мысли о том, что именно здесь расцветает вся политра теней – от слабого до черного.