Текст книги "Раскаты Грома"

Секунда, две, три: «Бах!». После резкого громкого хлопка дверь слетела с петель, упав кусками на заляпанный линолеум. Три фонарика моментально просветили облако поднявшейся пыли. В помещении бывшего санузла повсюду лежали фрагменты разбитых вдребезги умывальников. Несколько тел разметало взрывом по комнате. В ноздри ударил мерзкий запах залежавшейся мертвечины. Казалось, что нос к нему уже привык, но теперь этот «аромат» стал в разы сильнее и Джигита чуть не вырвало. Половина обнаруженного санузла была засыпана землёй, в проломе пола по центру располагалась вырытая кем-то яма. Справившись с рвотными позывами, Джигит присел, просветил фонариком «подкоп» и произнёс:

–Тут два туннеля.

Боец сразу вспомнил, где видел подобное. В ухе зазвучала рация:

– Декан, доложить статус! Что у вас там за взрыв? – голос Вадима был встревоженным.

– Зачистка комнаты. Потерь нет, – спокойно ответил высокий спецназовец в очках.

– Кто встретился, какие виды?

– Либо это что-то новое, либо мы гранатой разметали в фарш «десятку», «лямбду», – Декан рассматривал пропитанную кровью грязь. Ему казалось, что с ней что-то не то.

– Принял.

– Командир, здесь туннели, как и в пункте связи! – решил добавить Джигит.

– Подкоп?

– Так точно. Из земли шли, один в один как там, только ходов тут два.

– Глядите в оба! Продолжайте поиск трансформатора. Нам нужно быстрее убираться с этой мёртвой горы, – сеанс связи закончился.

Мессия и Декан быстро посрывали с изуродованных трупов жетоны.

– Кстати, – «раскатовец» поправил съехавшие очки, – я видел ещё одну дверь, в подсобке. Она на улицу ведёт, в какую-то клетку снаружи.

– А провода какие-нибудь видел там? – Джигит всё ещё не отводил ствол от пахнущей сыростью дыры в полу.

– Я туда не выходил. А с порога не видно ничего.

Настя ещё раз посмотрела на бурую землю и повернулась к Джигиту:

– Егор, пошли. Они бы уже напали на нас, если бы были рядом, – в её голосе присутствовала настойчивость, подпитываемая страхом.

– Хорошо. Где там дверь, говоришь?

Все трое по очереди вышли из комнаты и тут же прогремел сильный взрыв: «Бах!».

Ударная волна разбила окна, все до единого. В казарму хлынул дождь из стеклянных осколков.

– Ааааай! – Насте казалось, что барабанные перепонки лопнули, сердце бешено качало кровь. Мессия открыла глаза. Через выбитые окна было видно, как ворота ангара напротив немного подались вперёд, изогнув засов. В гарнитуре вовсю звучал голос командира:

– Четвёртое звено, держать позицию, не выходить из здания, обеспечить прикрытие третьему звену!

Декан отряхнулся от битого стекла:

– Их там могло нехило задеть, я сейчас, – он рванул в подсобное помещение в торце казармы. Синяя дверь была распахнута, вдалеке стояла всё та же непонятная решётка, за которой была улица.

«Где же я тебя видел?», – взгляд Декана прыгал по коробкам на стеллажах подсобки, пока не увидел санитарный набор: аптечку с расширенными запасами средств первой медицинской помощи – темно-зеленый деревянный ящик с красным крестом на фоне белого круга на крышке.

«Вот ты! Тут точно должно быть…», – подняв крышку, он увидел переливающееся чёрным и темно-фиолетовым цветом тело, совсем непохожее на жгут. Отвратительная вытянутая морда, покрытая узкими тонкими чешуйками, напоминающими когти, мгновенно бросилась к запястью бойца. Тонкие кривые белые зубы впились в руку, по канальцам клыков тут же побежал токсичный, разъедающий жизнь, яд.

– Аааааа! – Декан рванул пистолет из кобуры, и двумя выстрелами отстрелил голову уродливой твари. Отпущенная крышка придавила к борту извивающееся, будто червь, тельце. Место укуса горело, в глазах всё стало размытым. Спецназовец упал на пол. Почти сразу тело сковали судороги. С каждым мгновением дышать становилось всё сложнее, сердце заныло острой колющей болью. Взгляд «раскатовца» начинал мутнеть, теряя связь с миром.

– Декан! – Мессия сразу нажала на кнопку вызова на рации. – Это четвёртое звено, у нас раненый!

Настя обежала завал в центре комнаты, вытаскивая на ходу пистолет. Но он не потребовался – куски тела мелкого мутанта разлетелись по комнате как брызги. Декан лежал в проходе, дёргался, из его рта лилась пена. Настя присела рядом, посветила раненому в глаза – зрачки были маленькие, почти незаметные. Она начала лихорадочно обыскивать его карманы. Нащупав небольшой шприц зашептала:

– Сейчас, сейчас всё будет! – волнение в голосе девушки уже граничило с паникой.

Шприцев в кармане оказалось пять: маркировки трёх из них она легко опознала – сейчас они были не нужны. Непонятными оставались красный и синий шприцы.

– Мляяяя! Да какой из них? – взревела Мессия и вколола в бедро раненого сначала содержимое одного, а затем второго шприца. Ничего. Декан ещё бился в судорогах, дыша часто и поверхностно.

Джигит прислушивался к шорохам и пискам, доносившимся всё это время из комнаты с подкопом. Он держал на мушке выход из санузла. Не меняя положения автомата, Джигит аккуратно присел за небольшую кучу мусора, сбоку от основного завала.

«Сколько? Сколько же вас там?», – единственная мысль, которая крутилась у него в голове.

– Ну, давай! Давай! Давай! – на красном лице медика появились мокрые дорожки на щеках – следы от слёз. Дыхание раненого начало становиться более глубоким, а зрачок стал расширяться и пульсировать. Наконец он моргнул и резким движением перевернулся на бок, сплёвывая пену, которая накопились в его горле.

– Кгхаа! Кгхаа! Спасибо! – с трудом произнося звуки, проговорил Декан, распластавшись на полу и пытаясь как можно глубже вдохнуть воздух. Его лицо оставалось бледным, а движения казались скованными. Настя нащупала на его горле артерию и, ненадолго задержав на ней пальцы, считала количество ударов сердца. Затем кивнула сама себе:

– Ага. Скажи мне, ты идти сможешь?

– Та, – выдавил из себя Декан.

Пальцы Джигита коснулись гранаты на разгрузке, но вдруг звуки, доносящиеся от дыры в полу, стихли. Что-то похожее на белку пулей вылетело из-за покосившейся дверной коробки и нырнуло в груду мятых подушек и рваных одеял. Джигит вернул руку на цевьё и, пытаясь рассмотреть хоть что-то в подсвеченной фонариком куче грязного тряпья, пару раз нажал на курок. Два одиночных выстрела ударили по барабанным перепонкам, будто кувалдой по наковальне. Уродливое вытянутое тельце мелкого мутанта выскочило из укрытия и, пробежав освещаемую зону насквозь, прыгнуло за поломанную тумбочку, лежащую уже ближе к центру казармы. Джигит только остановил прицел на новом укрытии твари, как в тот же момент существо перебежало к трупу, лежащему почти у завала, подбираясь всё ближе и ближе к «заклинателю пуль». На лбу стрелка выступил пот. Остался последний раунд этой смертельной дуэли.

Джигит уловил неприятное цоканье, исходящее от трупа. И вот мелкий мутант наконец выбежал из-за мёртвого солдата, но, увидев ствол, дал дёру вбок, в сторону перевёрнутой кровати. Раскатовец, матерясь себе под нос, перевёл оружие в автоматический режим. Наконец, чешуйчатая морда твари показалась из своего укрытия, и Джигит вдавил курок, пользуясь шансом. Автоматная очередь била по ушам, как отбойный молоток. Отлетали куски пола, щепки кровати, на металлических ножках высекались искры. Твёрдая рука стрелка не позволяла стволу дёргаться из стороны в сторону. Пули настигли прыгнувшего на человека мутанта. Боёк застучал в тишине: в магазине закончились патроны. Опустив автомат, с пистолетом наперевес, Джигит приблизился к куску мяса на полу. Разорванное на куски тельце лежало в лужице красно-серой жидкости. На стене тамбура, напротив открытой входной двери в казарму, появились тени. Осветив окровавленный пол казармы прикреплённым к стволу фонарём, из коридора вышел Палач. Здоровяк ввалился в тамбур и, держась за стену, вошёл в расположение. Гора опустился на грязный линолеум, прижавшись спиной к треснувшей штукатурке. К нему подошёл Рысь, закрывший за собой входную дверь:

– Ты как вообще? Тошнит? Стрелять способен?

– Меня колом не убьёшь, сейчас отдышусь, – Гора пытался шутить.

Палач подошёл к остаткам мелкого мутанта и, рассматривая труп, обратился ко второму «заклинателю»:

– На улице стая воет! Скоро начнётся! Ты слышишь это? – он очертил указательным пальцем горизонтальный круг в воздухе.

Джигит ещё пока плохо улавливал звуки из-за стрельбы, но леденящий душу рык далёких клыкастых пастей становился отчётливее. В эфир вышел Вадим:

– Группа, к нам движется выводок, занять огневые позиции, не высовываться, вступать в огневой контакт только при необходимости! Нужно попытаться переждать. Авиация их отвлечёт от вершины!

Бойцы рассредоточились по зданию. Гора, не уходя далеко от входа, залёг в коридоре и взял на контроль крыльцо с тамбуром. Последние симптомы его контузии почти прошли. Мессия помогла Декану встать и отвела его за огромную кучу мусора в центре комнаты. Рядом расположился Палач:

– Что с ним? – чёрные глаза сквозь полумрак комнаты смогли различить мертвецки белый цвет кожи «очкарика».

– Яд, укусили его, – с плохо скрываемой тревогой ответила Настя.

– Он умирает? – волнение теперь было слышно и в голосе Палача.

Декан поднял свой пока ещё мутный взгляд на Палача и просипел, выдыхая звуки:

– Пока нет. Во мне противоядие.

Остальные члены отряда засели под окнами, равномерно рассредоточившись вдоль стены казармы. Постепенно вой, доносившийся с подножия горы, стих. Затаившиеся люди теперь не слышали ничего, кроме биения собственных сердец.

Погнутая створка ворот аванпоста со скрипом открылась. Обтянутая сине-зеленой кожей, перепончатая лапа ступила на асфальт. Вытянутое тело мохнатой амфибии, перебирающей десятком выгнутых в обратную сторону лапок, протиснулось в образовавшийся проход. Существо касалось запыленной дороги ороговевшими частями своих конечностей, создавая характерный цокающий звук. Оно было размером с крупного быка. Особое сходство с ним мутанту придавали чёрные загнутые хелицеры, торчащие по бокам от его рта, сразу под двумя парами глаз. Каждый шаг монстра потряхивал облепивших всю его спину отростков-пиявок. Их чёрно-фиолетовые пасти, заканчивающиеся четырьмя кривыми клыками, пока ещё крепко сжимали эпителий матери. Они ещё спали – ещё не доросли – и продолжали сосать паралимфу из прокушенных сосудов. Их мать была голодна. Четыре жёлтых глаза «мартерны» моргали двойными веками, озираясь уродливой вытянутой головой на короткой шее. Остановившись у пятна впитавшейся в землю крови, чудище начало вылизывать багровую заляпанную траву. Широкие приплюснутые ноздри «мартерны» сужались и расширялись, вытянутые зрачки от удовольствия стали еле видимыми ниточками, а напоминающий коготь короткий хвост забарабанил об асфальт, выбивая мелкие крошки.

– Щщщщщ, – шипение, напоминающее лязг металла, разнеслось по аванпосту.

Тварь подобралась к ближайшему входу в ангар, остановилась, глубоко вдохнула в себя воздух. Затем резко развернулась, осматривая крыльцо казармы. Декан почувствовал, как в горле начало першить. Ещё немного и он кашлянёт. «Очкарик» сжал зубы как можно крепче и прикрыл рот ладонью. Мессия смотрела на него с испугом, приложив ко рту указательный палец: «Прошу, не надо! Только не сейчас!». Джигит сидел у простенка, вжавшись в пол и слышал, как монстр подошёл к крыльцу и уже дотрагивается до ступеней.

«Оно спиной ко мне. Сейчас!», – он выпрыгнул из укрытия, оттолкнувшись ногой от подоконника и выбивая плечом остатки стекла. В этом прыжке он совместил дуло автомата с силуэтом твари, но ему не хватило секунды, чтобы нажать на курок. Габаритный монстр поразительно быстро закинул свою голову на спину нижней челюстью кверху, как только услышал первый шорох со стороны окна. Из клыкастой пасти вылетел длинный кривой язык с толстой железой на конце. Струя зелёной дымящейся жижи выстрелила выпрыгнувшему бойцу прямо в грудь. Упав на землю, Джигит начал извиваться, будто охваченный пламенем, и неистово стонать. Руки лихорадочно пытались расстегнуть и сбросить разгрузку, бронежилет, форму и, казалось, саму изнывающую от боли кожу.

Старый выстрелил очередью в мутанта, стоя в дверях пункта связи. Пули задели лишь одну из лап. Командир выпрыгнул через крыльцо на землю и побежал к казарме. Тварь развернулась к нему мордой и уже начала вновь открывать ужасную пасть, подкопив вторую порцию слизи в языковой железе. Вадим на ходу выстрелил из подствольного гранатомёта, и чудом угодил снарядом в оскалившуюся морду.

– Шерлок, давай! – Старый перекатился влево, увернувшись от плевка второй мартерны, забравшейся на крышу ангара. Маша вышла в проём двери и прицельным огнём попала в глаз монстра, который появился в её поле зрения, как только стих вой стаи. Туша свалилась на землю, истошно вереща от боли и пытаясь встать на конечности. На её теле не было потомства, болтающегося при каждом движении – только затягивающиеся язвы от завершённого процесса откармливания, поэтому двигалась она проворнее, чем её сестричка. Палач и Рысь высунулись из окон казармы и перекрёстным огнём раздробили голову упавшей с гаража твари, а Гора тем временем почти в упор расстреливал не успевшую прийти в себя «лягушку». Пулемёт перестал стрелять, только когда от тела осталось дымящееся месиво. Пулемётчик подошёл к ближайшему ошмётку – детёнышу убитой бестии – и со злости пнул его. Палач и Рысь меняли закончившиеся магазины. Мессия спешила к Джигиту, который скрючился на боку, притянув ноги к груди. Он не двигался. Вадим помог Насте перевернуть на спину, лежащего на траве бойца:

– Он жив? – спросил командир.

– Нет, – Мессия шмыгнула носом. Её рука указывала на прожжённое отверстие в пластине бронежилета. Невооружённым глазом было видно, как едкая смесь прошла сквозь все ткани на груди, обнажив оплавленную белую кость ребра и багровую рану продырявленного сердца. Рядом на колени приземлился темноволосый стрелок.

– Что с ним? – с ходу выпалил Палач.

– Погиб, – Мессия посмотрела на сослуживца слезящимися глазами.

– Сука! – командир встал и ударил носком ботинка тушу мартерны, пытаясь избавиться от злости.

Хмурый стрелок беззвучно сложил руки на животе Джигита и опустил на них голову. Как бы он хотел, чтобы эту жуткую рану можно было просто перевязать, но Палач понимал, что уже поздно. И войди эта тварь в казарму – может рядом с Джигитом лежал бы и он сам.

Вадим опустился на корточки и прикрыл рукой веки мёртвых глаз:

– Молнии раскатов всегда уходят в землю, – он протянул руку к цепочке с жетоном и сорвал её с шеи трупа. – Своею ли, чужою ли – будешь окроплён!

– Окроплён!

Последнее слово проговорили все трое: спокойным голосом Настя и дрожащим Палач.

Гора наблюдал за двумя извивающимися в агонии отростками, которые выползли задними лапами из-под тела мутанта. Издавая мерзкий писк, режущий слух, они пытались вырваться из мёртвой туши. Ещё одна особь, более крупная, упёрлась недоразвитыми конечностями в оголённый, перебитый пулями хребет мартерны и также пыталась высвободиться. Она царапала двумя передними лапами по прослойке синей кожи: её рот сросся с материнской плотью в месте укуса. Пулемётчик подошёл к туше ближе и со всего размаху ударил прикладом по голове недоношенной амфибии. Хрустнул хрупкий маленький череп, змееподобная тварь взвизгнула. Гора ударил её ещё и ещё, и продолжал бить, пока на асфальте не образовалась свежая красно-серая лужа с кусками плоти фиолетового цвета. Один из придавленных детёнышей монстра к этому моменту уже задохнулся и перестал скулить. Второй всё ещё скрёб десятью лапками по асфальту, почти выбравшись из-под трупа. Пулемётчик со всей силы ударил ботинком по «ножкам кузнечика», сломав их, и одновременно вбив переломанные кости в тушку. С выводком твари было покончено. Гора плюнул в развороченную голову мартерны.

Вдалеке возник звук реактивных двигателей. Он приближался и становился всё громче. Когда он дошёл до оглушительного шума, над вершиной пролетело два штурмовика. Самолёты пустили несколько ракет в сторону растущего вдалеке леса и начали разворот, поднимаясь всё выше в небо.

– Мессия, обработай тело по инструкции. Рысь, Шерлок, за мной – пойдём смотреть на этот долбанный трансформатор за казармой! – Старый пошёл к забрызганному ошмётками монстра крыльцу.

Настя достала небольшой баллончик из разгрузки Джигита и начала опрыскивать его с головы до ног, особо уделяя внимание участкам с открытой кожей и ране на груди.

Декан сидел на крыльце, разглядывая помутневшими глазами пустые синий и красный шприцы, которые нашёл недалеко от найденной им комнаты-подсобки. И то, что он отрывочно, сквозь туман в голове, пытался вспомнить, его настораживало. Загородив солнце, к нему подошёл Палач:

– Чёрт! Ты ведь единственный из нас биолог, ты ведь вкуриваешь в поведение этих тварей, так?

– Ну да, – тихо выдавил из себя «учёный».

– Мартерны способны запрыгивать на крыши домов, – Палач показал рукой себе за спину – на ангар. – Почему? – в голосе присутствовала мешающая дрожь. – Почему одна из них зашла через ворота?

Декан на несколько секунд замолчал, а затем произнёс:

– Пока точно не знаю, но есть одна мысль…

Глава пятая

Афина

Дева Афина! Ты браней владычица!

Ты свой золотой Коронейский  храм

Дозором обходишь, идёшь по лугам,

Дорогой прямой, и окольной обходишь,

И словно  бы тайную песню заводишь.

И там, где поток твой священный шумит,

Глядишь, и сверкнёт на руке твоей  щит,

Иль ярко сверкнёт твой священный доспех.

К Афине, Алкей

«Гнездо», за 20 минут до начала операции.

Указательный женский палец обвёл на клавиатуре чёрного ноутбука клавишу «Deletе». Она сидела перед потухшим экраном уже 20 минут, ожидая, когда в рубку центра связи войдёт командование оперативного штаба. На вид ей было не больше сорока лет. Стройная женщина, брюнетка от природы с выкрашенными под блондинку волосами. Этот милый блеф было тяжело скрыть: на проборе убранной «в хвост» копны отчётливо выступали предательские миллиметры её истинного цвета. Несколько морщин на лбу придавали серьёзность приятному, выразительному лицу. Его черты могли дарить и располагающую улыбку, и требовательный вид, а иногда серые близко посаженные глаза и красные губы на бледноватой коже объединялись даже в пугающую гримасу. Чаще лицо этой женщины всё же было приветливо-нейтральным. Сейчас на ней была чёрная юбка длиной чуть ниже колен, а на скрещенных ногах привычные чёрные туфли с низким каблуком. На серой блузке не было видно погон: плечи скрыты накинутым кителем с нашивкой ФББ на рукаве. Было прохладно. За окном стоял пасмурный летний день с пробирающим до костей влажным прохладным ветром. Кроме «блондинки» в помещении находились ещё двое дежурных – следящий за эфиром коротко стриженый сержант и засыпающий лейтенант с полубоксом на голове. Офицер сидел чуть в стороне от радиостанции и своего подчинённого. Сейчас у него были красные уставшие глаза. Он почёсывал свои тёмные волосы тупым концом синей шариковой ручки, зажатой в смуглых пальцах. Он верил, что такая мера поможет отбить сон. Перед лейтенантом на небольшом столе лежал раскрытый журнал с номерами входящих и исходящих сообщений. За спинами этого суточного наряда по связи, справа от женщины, в центре комнаты был собран импровизированный стол для совещаний. Его составили из небольших парт учебного класса радистов, находившегося в соседнем помещении. Поставили две в ширину и три в длину – парты заняли собой почти всё оставшееся пространство радиорубки. Запертые на замок учебные столы сохранились в хорошем состоянии – занятия с прибывающими на службу солдатами последний раз проводились ещё в прошлом десятилетии. Сама радиорубка располагалась в старом двухэтажном здании. Изначально просторное помещение было уставлено передвижными тумбами-серверами и радиостанцией. Деревянный пол был месяц назад наспех покрыт лаком и уже начал шелушиться. Серая штукатурка на кирпичных стенах была выкрашена на полтора метра от пола в зелёный цвет, а выше покрыта дешёвым белым составом. Местами краска отслаивалась. Потолок шелушился крошкой отстающей побелки. Вместе с кривыми волосяными трещинами стен он создавал атмосферу ветхости. В целом, ремонт здесь опаздывал на несколько лет. В обычном режиме аэродром «Гнезда» принимал только терпящие бедствие гражданские и военные рейсы, которым повезло дотянуть до запасной полосы. И поэтому все технические средства и новшества были сосредоточены на другом конце взлётной полосы – в диспетчерской. Центр связи просто не был рассчитан на те задачи, которые сейчас перед ним стояли. «Гнездо» не всегда было Богом забытым местом, но всегда было особенным.

Чуть более полувека назад здесь стоял охотничий двор – небольшая деревня, где можно было отдохнуть и согреться в тёплых избах. Местная традиция требовала от мужчин выслеживать зверя как можно дальше от становища. В районе деревни никогда не охотились, лишь отбивали зимой нападения голодных волчьих стай. В остальное время животные не чуяли здесь опасности и проходили в сотнях метров от домов. Двор находился в центре пересекающихся звериных троп и охотники могли отходить для своего промысла в любом направлении, согласно заветам предков. Лес таил в себе изобилие мяса и меха, нужно было лишь уметь их добывать. Места облав менялись, звериные маршруты были отмечены особыми камнями, и люди веками оставались незаметными убийцами, находясь под самым носом у добычи. Но эти времена закончились.

Когда началось строительство «Объекта 60», животные отошли дальше от насиженных мест: шум вертолётов, прокладка железнодорожной ветки, рёв двигателей тягачей вызывал у четвероногих обитателей леса неподдельный ужас. Ушёл зверь – ушла былая жизнь. Поначалу люди из деревни были разгневаны приходом солдат, но позже, когда представители государственной власти начали завозить лекарства, консервы и алкоголь, восприняли перемены как добрый знак. Военные были не против заручиться поддержкой местных охотников для обезвреживания укрытых ими волчьих ям и прочих расставленных ловушек, а также разведки местности. Пути, пролегавшие через заросли, под кронами вековых деревьев, становились в разы безопасней, если в команде был кто-то из мужчин этого стана. Со временем по следам местных были обнаружены подходящие места для размещения опорных пунктов – сети гарнизонов и оборонительных сооружений региона. И поскольку охотничий двор находился почти в центре этой сложившейся системы, то именно на его месте решили устроить посадочную полосу.

«Гнездо». Во время работ по расчистке территории оголённая поляна была окружена поваленными деревьями, отбуксированными со стройплощадки. Ветки большинства из них хитро переплетались. При разравнивании площадки ездящие бульдозеры и тракторы были похожи на боящийся уйти из отгороженного места выводок. А фигурки людей в камуфляже, точно птенцы, собирались вокруг очередного груза, который приносил на площадку транспортный вертолёт. Тогда и родилось новое имя этого места, ставшее впоследствии неофициальным названием воинской части – «Гнездо». Получив заасфальтированную длинную полосу, оно стало принимать грузы вдвое больше, чем раньше: садиться теперь могли и самолёты. Ещё больше солдат, больше персонала, больше строителей секретного объекта. Служба в этой части была одним из лучших вариантов для оказавшегося в рядах армии юноши: тихое место – пункт приёма ресурсов, увеличенные «за вредность» пайки и льготы от государства после завершения службы. Мало кто мог догадаться, чем именно занимается «Объект 60». А «вредность» друг другу пытались объяснять климатом, отдалённостью от населённых пунктов и ещё бог весть чем. Место-то было тихим. Почти. Лишь пару раз за 25 лет своего существования аэродром потерпел ущерб – выбитые стёкла по всей части. Тогда громкий далёкий взрыв, казалось, мог лишить слуха напрочь. Но этого ни с кем не случилось. Барабанные перепонки восстановились, стёкла в окнах заменили, а командный состав сделал вид, что вообще ничего не произошло. Просто ветер разыгрался, всего лишь ураган. «Забудьте и никогда не упоминайте!». Так было, но и этого в определённый момент не стало. Потом взлётная полоса с десяток лет крошилась по краям, разметка исчезала, а опустевшие здания медленно осыпались под воздействием мороза местных зим. Объект ликвидировали, по бумагам, и поэтому «Гнездо» оказалось в запустении. Когда в глухой край вновь начали летать грузовые самолёты, пункт как будто обрёл новую жизнь, но ненадолго. Разросшаяся инфраструктура развивала регион с противоположной стороны, и аэродром стал необходим на время превращения «шестидесятки» в «восьмидесятку». После этого, с охраной в одну роту и штатным устаревшим оборудованием, полоса вошла в список резервных. Артерией для секретного объекта стала скрытая железнодорожная ветка и виляющая среди густых зарослей автодорога от ближайшего крупного населённого пункта.

В первые часы после получения сигнала «Лавина» гарнизон не понимал, как на их площади возможно уместить столько техники, садящейся и вылетающей вновь. Адский шум бомбометания, гул лопастей и крики лежащих на носилках раненых, потрёпанных солдат были будто единым криком переродившегося «Гнезда». Но нет, «Гнездо» – лишь маска. Это был крик вновь ожившего охотничьего становища, и его хищный взгляд в серое небо оказался скрыт в прожекторах вдоль взлётной полосы.

Пошаркивая левой ногой, в сторону центра связи шёл майор Яргин. Прохладный ветер не мог остудить его красное лицо, тело покрылось потом, началась одышка. Китель был немного расстёгнут сверху, не по Уставу. Он опаздывал. У входа в кирпичное здание стояли трое: улыбающийся Лешаков, то и дело стряхивающий пепел с сигареты в левой руке, Лыкоренко, травящий очередную байку и при этом умудряющийся не выпускать деревянную зубочистку изо рта, и опёршийся спиной на стену Громов. «Отец Раскатов» с покрасневшим лицом смеялся в кулак, будто в приступе кашля.

– Я переспрашиваю: «Три?», а он головой кивает: «Да, с тремя глазами, и с четырьмя лапами!» – командующий операцией активно жестикулировал. – Говорит: «По берегу, каждый вечер слоняется. Мы его в засаде караулим с лопатами, чтоб забить и зарыть сразу!».

Теперь даже фэбэбэшник стал смеяться в голос.

– Говорит: «Да! Эта тварюга кур треплет. Карась этот! За кур его убить надо! Лопатой! И зарыть! Карася этого – куротрёпа!», – не выдержав подкатывающее веселье, Лыкоренко несколько раз хихикнул, чуть не выронив зубочистку. Лешаков зашёлся в шипящем смехе – сигарета просто тлела, вхолостую укорачиваясь до бычка. Яргин сбавил шаг на подходе к компании. Одышка была и неприятным следствием его пищевой распущенности и предметом смятения перед товарищами по службе, если они были равны или выше его по званию. Когда майор находился в своём штабе, в своей авиабригаде, то ничто не могло выбить его из колеи. Но сейчас он был в «Гнезде». Переведя дух, Яргин подхватил общую волну веселья и улыбался своим мокрым красным лицом с широким носом и вторым подбородком. Лыкоренко посмотрел на часы и выбросил зубочистку в траву:

– Так, всем на позицию!

– Есть, – произнёс с дружеской интонацией Громов.

Офицер ФББ выбросил окурок в урну, улыбка на его лице исчезла, будто её и не было вовсе. Яргин зашёл последним и по привычке потянулся закрывать за собой стальную дверь, но вовремя увидел доводчик сверху. Затем спустился на ступень вниз и пошёл по коридору, покрытому мелкой синей плиткой с кучей мелких выбоин и трещин, догоняя остальных офицеров. В середине коридора за столом сидел дневальный. Он вскочил со стула, как только разглядел погоны подходящего генерала.

–Да сиди-сиди, – махнул дневальному Лыкоренко.

Лешаков, проходя мимо стола, приложил ладонь к чёрной фуражке, поприветствовав в ответ солдата. Четыре пары чёрных берец шагали дальше по коридору, одна за другой. Повернули налево, прошли мимо доски с прикреплёнными на канцелярские кнопки распоряжениями, мимо кривого уродливого шва на обоях. В этом месте отделка была повреждена пару лет назад. Бумагу аккуратно склеили, но шов остался отчётливо виден. Всё же он меньше бросался в глаза по сравнению со смещённым от перелома носом укатившего тогда в госпиталь невнимательного ефрейтора. «А потому что надо было следить за своим оружием, а не бездумно закидывать за спину автомат в узких коридорах, особенно когда на ствол надет штык-нож!», – примерно так объяснил причину травмы солдата его ротный командиру части.

Офицеры дошли до бетонных ступеней лестницы, протёртых по центру. На некоторых были видны короткие коричнево-рыжие линии – арматурная сетка в ступенях корродировала и оксиды железа выступили на поверхность. Ботинки затопали, поднимаясь вверх. Громов скользил ладонью по пластмассовому покрытию металлического поручня. Яргин же крепко хватался за эту розовую накладную полосу, и ограждение не переставало вибрировать. У него опять начиналась одышка. Коридор верхнего этажа был выкрашен в жёлтый цвет, кроме дощатого пола: он был коричневым. Офицеры прошли во вторую дверь справа, в тамбур. За ним была ещё одна открытая деревянная дверь с табличкой: «Пост 56. Пост 57».

Женщина за компьютером оживилась, когда в комнату вошли офицеры: оглянулась через плечо, спокойно встала из-за стола. Светловолосый старший лейтенант, только что сменивший сослуживца на посту, вскочил со стула. Его губы уже начинали выдавать первый слог заученного доклада, но генерал его прервал:

– Садись. Всё готово? Эфир без помех?

– Так точно! – молодой парень кивнул.

Загорелый старший сержант из нового наряда не заметил вошедших: его внимание было приковано к позывным, звучащим в гарнитуре стационарной радиостанции. База была готова к началу операции «Игла». Последние проверки техники, переклички десантных групп, аванпостов Сил Сдерживания и доклады разведывательных бортов в небе над «зоной смерти» заполняли частоты.

Лешаков представил Громову приветливо улыбающуюся женщину с чёрным кителем на плечах:

– Товарищ полковник, это прапорщик Пономарёва, мой ассистент. Она будет присутствовать на командном пункте и вести записи для наших внутренних протоколов, – и уже подойдя к командиру спецотряда чуть ближе, тихо продолжил. – А ещё она ваша фанатка, да и незамужняя к тому же.

Отходя, он подмигнул Громову. Казалось, что полковник был немного сконфужен, но это была лишь оторопь перед привлекательной женщиной. «Отец Раската» поприветствовал прапорщицу воинским жестом и выдвинул стул из-за переговорного стола.

– Наташа, садись, – мягко произнёс Лешаков, заметив всё ещё стоящую женщину.

Оперативный штаб расселся. На партах была разложена карта местности. Треугольники, квадраты, круги, стрелки – всё на ней имело смысл. Одного взгляда кадровому офицеру хватило бы, чтобы прочесть сюжет предстоящего боя. Но боя ли? Вылазки. Операции. Задания для отряда специального назначения. Сводку о «малой крови», обёрнутую в бирку грифа «Секретно».