Текст книги "Шедевры еврейской мудрости"

Рабби Исраэль

В молодости рабби Исраэль поздно ложился спать, так как допоздна занимался. Отец заподозрил его во времяпрепровождении за карточной игрой и в шатании по улицам. Сын молча, без объяснений принял наказание.

Уже знаменитого его спросили, почему он поступил таким образом.

– Не каждому дано пострадать за Тору, – объяснил он.

За день до достижения религиозного совершеннолетия будущему ребе Исраэлю было велено зайти к отцу в кабинет. Тот сказал мальчику:

– Завтра, сынок, к тебе придут особые гости, которые не покинут тебя до конца жизни. Ты готов встретить этих гостей с любовью, как они того заслуживают?

– Да, папа. Эти гости – склонность к добрым деяниям, страсть к бескорыстию, доброте и состраданию. Я начал готовиться к нашей встрече уже давным-давно.

– Неужели?! – удивился ребе Шалом. – И когда же это?

– Когда ко мне приходили склонность к злу и эгоистическая страсть, я встретил их с подобающим уважением и сказал: «Вы не хуже меня знаете, неразлучны со склонностью к добру, бескорыстию и состраданию. Вы живете в каждом сердце вместе. Было бы нехорошо впустить кого-то одного из вас прежде, чем придут другие». В общем, я убедил их приходить вместе. И с тех пор стал готовиться к тому, чтобы принять в свое сердце сразу всех.

Толкование рабби Исраэля

Бескорыстное побуждение указывает не на эго, но через него на нечто более высокое, откуда само эго берет начало. Эгоистическое побуждение заземляет человека в его сиюминутной ситуации. Ребе издавна учили нас, что без доброты и бескорыстия человек не смог бы добывать средства к существованию и растить детей. Без эгоизма он полностью бы игнорировал реалии повседневности, витая в небесах.

Уважай свои желания и радуйся дарам. Поощряй союз между побуждениями, используя их.

Ребе Меир и ребе Исраэль были закадычными друзьями. При этом трудно было представить себе людей более разных. Исраэль жил в бедности. У него не задерживалась даже копейка, он немедленно бежал делиться с бедняками. А ребе Меир жил в достатке.

И вот однажды друзья увиделись на некоем постоялом дворе. Оба собирались пуститься в путь. Ребе Исраэль сидел в простой повозке, запряженной одной тощей кобылкой. Ребе Меир расположился в большом лакированном экипаже с четверкой крепких жеребцов.

Меир вылез из экипажа, подошел к лошадке Исраэля и стал рассматривать ее с деланным сочувствием. Затем обернулся к своему другу и, едва скрывая насмешку, сказал:

– Я всегда путешествую с четверкой сильных лошадей. Поэтому, когда мой экипаж попадает в грязь, они его без труда вытаскивают. А твоя кобылка, как я вижу, едва способна тащить тебя и твою повозку даже по сухой, хорошо утоптанной дороге. Но ведь в пути неизбежно встречается грязь. Зачем ты так рискуешь?

Ребе Исраэль сошел с повозки и подошел к другу, который все еще стоял около его лошадки. Затем он обнял старую любимую кобылку за шею и сказал мягко:

– Я думаю, что рискуешь ты. Путешествуя с этой лошадкой, которая заведомо не в силах вытащить повозку из грязи, я очень внимательно слежу за дорогой и объезжаю сомнительные места. А ты, мой друг, уверен, что сможешь выбраться из любой трясины, и потому не смотришь, куда едешь.

Толкование рабби Исраэля

Что делать с грязью, которая то и дело попадается нам на пути?

Если мы достаточно внимательны и разумны, то увидим грязь прежде, чем в ней застрянем, и постараемся обойти сомнительную дорогу стороной. Этот совет особенно хорош в отношении того, что мы говорим. Надо обдумывать возможные последствия наших слов, чтобы избежать неприятных ситуаций.

Однако несмотря на любые предосторожности, человек, случается, увязает в грязи. И значит, нужно иметь силы в таких случаях выбраться на сухое место. Особенно это касается финансовых вопросов. Если, имея деньги, ты не забываешь откладывать кое-что на случай непредвиденных трудностей, когда-нибудь это избавит тебя от очень неприятных моментов в жизни.

Ребе Исраэль неожиданно пришел к своим последователям, застав их за трапезным столом. Они праздно ели и пили. Ребе нахмурился, явно недовольный их поведением. Тогда один из учеников поднялся и сказал:

– Учитель, слышал я, как ребе Пинхас говорил, что подобное времяпрепровождение, когда хасиды собираются вместе на веселую пирушку, можно приравнять к такой Божьей заповеди, как изучение Торы.

– Не хочу оспаривать слова ребе Пинхаса, – ответил наставник, – но такая аналогия не всегда верна. Все зависит от того, как это делать.

– Но ведь мы и не делаем ничего особенного – просто едим и пьем; испытывая надлежащую благодарность, – вмешался другой ученик. – Что здесь можно делать неправильного?

– Все дело в намерении, – ответил ребе. – Если ставишь себя последним, чтобы другие могли быть первыми, тогда твои действия бескорыстны и праведны. Если же ставишь себя прежде других – это эгоизм на грани идолопоклонства. Если делаешь что-то для другого человека или для Бога, не думая о награде и воздаянии, то тем самым освящаешь свои деяния. В этом случае твои дела святы. Если же делаешь что-то ради достижения своих целей, то обесцениваешь собственные поступки и скрываешь Божественное. В этом случае дела твои грешны.

– Ребе, – опять заговорил ученик, не удовлетворенный ответом, – а что, если действия мои греховны, но намерение чисто? Что, если, упаси Бог, я стану злословить о человеке с целью выручить друга из беды? Грех это или нет?

– Опять-таки все зависит от намерения, – ответил учитель. – Если действуешь во имя Небес, – то есть во благо другому человеку, не думая о собственной пользе, – даже в грешном поступке воссияет Свет Господень.

Толкование рабби Исраэля

Суть духовной жизни состоит в том, чтобы ставить других прежде себя и совершать любые действия ради самих этих действий, а не ради своих интересов.

Ты не можешь избавиться от своего эго, ты и есть твое эго. Его не нужно ни морить голодом, ни закармливать, просто оставь его в покое.

Оставив эго в покое, ты будешь действовать вместе с эго, но не ради него.

Однажды ребе Исраэль слушал некоего хасида, который превозносил достоинства своего учителя, ребе Моше.

– Ребе Моше – человек необычайной скромности, – говорил хасид. – Он считает себя недостойным даже самых незначительных проявлений почтения со стороны окружающих.

Хасид сделал паузу, ожидая, что ребе Исраэль похвалит его учителя за скромность, но тот молчал. Хасид продолжил:

– В одном местечке настолько почитают моего ребе, что всякий раз, как он туда приезжает, чуть ли не все местные жители выходят его встречать.

– И это доставляет ему беспокойство? – спросил ребе Исраэль.

– Еще какое! Помню, вначале он сказал, что люди, должно быть, восхищены совершенством конструкции и изяществом отделки его экипажа. Затем ребе высказал надежду, что люди любуются его лошадьми. Но в конце концов он понял, что горожане чтят его самого. Ребе стало так грустно из-за суетности людей, что его начало тошнить. Шум, который устроили в честь прибытия ребе, был настолько ему неприятен, что его просто вырвало!

– Глупец! – воскликнул ребе Исраэль. – Вот несчастье! Неужели нельзя было отреагировать на оказанную честь иначе, кроме как рвотой? Да ведь все так просто: оказывают тебе почести – просто принимай их, не оказывают – вообще о них не думай; много ли они значат, в конце концов? Нашего бедного брата вырвало не от самих почестей, но от чрезмерной одержимости ими.

Толкование рабби Исраэля

Хасиды ценят скромность, считая ее признаком духовной зрелости.

Подлинной скромности учит ребе Исраэль: когда тебе оказывают почести, принимай их спокойно; если же почести обходят тебя стороной, спокойно оставайся и сам в стороне. Не придавай почестям особого значения, но и не подчеркивай их тщетность. Они как дождь: приходят и уходят; не нужно вообще поднимать шум по этому поводу.

И то, что человек не поднимает шума, доказывает его духовную зрелость в большей степени, чем показная скромность. Тот, кто жаждет поклонения окружающих, и тот, кто бежит от такого поклонения, одинаково вовлечены в собственные личные рефлексии. Лучше просто позволить событиям идти своим чередом и не делать вид, будто тебя-то все это не касается.

Однажды несколько противников хасидизма решили зайти к ребе Исраэлю, чтобы пожаловаться ему на возмутительное поведение его учеников.

– Ты называешь нас «противниками», но мы, по меньшей мере, идем дорогой Божьей. Читаем Тору в положенное время, каждое утро молимся по правилам, а по окончании молитвы облачаемся в ритуальные одежды и читаем наставления. А вы, хасиды, смеете называть себя благочестивыми людьми, но при этом молитесь когда вздумается, а затем рассаживаетесь вокруг стола и разливаете водку по стаканам! Разве не святотатство называть это благочестием?

Ребе терпеливо выслушал упреки посетителей и затем сказал:

– Мои ученые гости, как вам известно, время молитв, по идее, должно соответствовать времени жертвоприношений в храме, которые ныне не могут совершаться. Вам также известно, что неуместная мысль, мелькнувшая в уме, способна замарать и жертвоприношение, и молитву. Потому мы начинаем молитву не по часам, а тогда, когда наш ум освободился от помех.

Этот ответ явно произвел на компанию впечатление. Все же, после некоторого раздумья, они спросили:

– Хорошо, но зачем пить водку после молитвы?

– Вам, конечно, известно, что источником непотребных мыслей является злое побуждение, оно непрерывно измышляет все новые способы отвлечь нас от благочестивых помыслов. Вот мы, хасиды, и придумали, как с ним бороться. После положенной молитвы садимся за стол и говорим друг другу: «Ле Хаим!» (За жизнь!). Каждый по очереди повествует о своих нуждах и желаниях, а другие восклицают: «Да исполнит Бог твою просьбу!» Естественно, злое побуждение слышит все это. Но ведь мы беседуем как на пирушке, причем не на иврите, а на идише, – вот оно и думает, что это праздная беседа, и не вмешивается. Тора учит: молиться можно на любом языке. Поэтому наша якобы болтовня – на самом деле сокровенная молитва. Она не отягощена посторонними мыслями и потому беспрепятственно поднимается на самые Небеса.

Не зная, что и ответить, противники хасидизма холодно откланялись и удалились.

Примечания рабби Исраэля

Истинная молитва есть излияние открытой и души в тот момент, когда она этого жаждет. Такую молитву невозможно ни контролировать, ни регламентировать. Злое побуждение пытается навязать образ Бога-обычая, Бога, сведенного к устоявшимся шаблонам и формулам. Ребе Исраэль предлагает другой образ: Бог как прямое Присутствие-в-Жизни. Отсюда и единственная подлинная молитва: «Ле Хаим!» – «За жизнь!»

Один хасид пришел к ребе Ури и стал жаловаться на то, как ведет себя ребе Исраэль. Он-де нанимает музыкантов, чтобы те играли ему на дому. Такое поведение, с точки зрения хасида, было проявлением неслыханной распущенности.

Ребе Ури попросил посетителя описать состояние ребе Исраэля, когда тот слушал музыкантов. И по словам хасида выходило, что в это время ребе Исраэль погружался в чистейший экстаз.

– Знаешь ли ты, – спросил тогда ребе Ури, – что имеет в виду книга Царей, когда говорит: Илияху ха-Нави «кожаным поясом препоясан по чреслам своим»?

– Нет, – ответил тот, – не знаю.

– Слушай же: «кожаный пояс» означает плоть и кровь. Илияху обладал способностью снимать и надевать этот пояс по собственному желанию. Он носил свое тело, как кожаный пояс: захотел – надел, захотел – снял.

Не видя связи между поведением ребе Исраэля и Ильей-пророком, хасид смотрел на учителя, бессмысленно моргая. Ребе Ури вздохнул и добавил:

– Ребе Исраэль – как тот пророк. Он может входить в свое тело и покидать его по собственному желанию. Вот для этого он и использует музыку.

Примечания рабби Исраэля

Ты – не твое тело; но это, впрочем, не означает, что твое тело – не ты. Тело относится к тебе примерно так же, как яблоко относится к яблоне. Яблоко – часть жизни яблони, но не вся ее жизнь. Чем больше отождествляешься с телом, тем больше страшишься смерти. А чем больше тело отрицаешь, тем больше опасаешься земных желаний. Чтобы обрести равновесие, нужно чтить тело, но не привязываться к нему.

Ты – не твои чувства; но это, впрочем, не означает, что твои чувства – не ты. Чувства относятся к тебе примерно так же, как облака к небу. Они плывут в синеве, не смешиваясь с нею. Чем больше отождествляешься с чувствами, тем больше подвержен головокружительным перепадам настроения. А чем больше чувства отрицаешь, тем больше сторонишься любого настроения. Чтобы обрести равновесие, испытывай чувства, не привязываясь к ним.

Ты – не твои мысли; но это, впрочем, не означает, что твои мысли – не ты. Мысли относятся к тебе примерно так же, как струна к гитаре. Тронь ее – и гитара зазвучит; всколыхни ум – и появятся мысли. Отождествляясь с мыслями, оказываешься в плену у собственного ума. Отрицая их – пребываешь в плену у невежества. Чтобы обрести равновесие, не отвергай мышление, но не привязывайся к мыслям.

Музыка позволяет отпустить тело, чувства и ум. Отдаваясь монотонному напеву хасидской мелодии или фуге Баха, человек «снимает пояс», раскрывая подлинную свою сущность.

– Что есть человек? – спрашивал рабби Исраэль.

И сам же отвечал – Горсть праха, обреченная на исчезновение. А между тем – вот он обращается к Богу, и притом словно к старому знакомому. Разве уже одно это не заслуживает благодарности?