Текст книги "Тот, кому за державу обидно"

Проблемы

Перед совещанием Николай Васильевич ознакомился со сводкой происшествий за ночь. Как и предполагал, сообщения из районов не порадовали: двенадцать ограблений, семь угонов машин, пятнадцать квартирных краж и два убийства; одно бытовое, второе, похоже, заказное. Доклады начальников отделов, пояснивших подоплеку некоторых происшествий, дали более зримое представление об обстановке в крае.

Почти всех начальников отделов Николай Васильевич знал по прежней работе. Некоторых он сам выдвинул из оперуполномоченных в начальники – способные были и сыщики, и руководители. А вот заместитель по экономической безопасности полковник Рыбин Алексей Вениаминович прибыл около года назад из Кемерова. То ли еще не вник как следует в новую обстановку, то ли профессионал невысокого уровня, но экономические преступления в крае – самое больное место; это Дубровин слышал еще в Москве. Однако из всех докладов о положении дел в направлениях доклад Рыбина прозвучал наиболее оптимистично. Может, за последнее время полковник и в самом деле сделал многое, подумал Дубровин и останавливаться на его выступлении не стал – потом разберется.

– Принимаю ваши доклады за основу, – сказал в заключение Николай Васильевич. – Более подробно ознакомлюсь в ближайшие дни. Вчерашний случай с охранниками в бане и позавчерашний у станицы Нефтекумской должен послужить каждому уроком. Прошу и требую не миндальничать с разгильдяями, с нарушителями дисциплины – увольняйте. Понимаю, к нам, в полицию, не бегут, не хватает кадров. Что ж, пусть меньше, но лучше. Буду решать вопрос с губернатором, чтобы повысить оплату за дежурства. В министерстве рассматривается вопрос и о повышении денежного содержания служащим МВД… У кого есть насущные вопросы, останьтесь; после совещания рассмотрим.

Насущные вопросы оказались чуть ли не у всех начальников, и Николай Васильевич попросил остаться только Рыбина и начальника уголовного розыска Королькова.

По тому, как полковники косо поглядывали друг на друга, генерал заподозрил натянутые между ними отношения. И не ошибся. Доклад начальника уголовного розыска о деятельности организованной преступной группы Сидорова, которая почти два года занималась переливанием крови без лицензии, и об установлении подпольного цеха по изготовлению водки «Стрижамент», касался непосредственно полковника Рыбина, уведомленного о незаконном предпринимательстве еще два месяца назад, но до сих пор не принявшего надлежащих мер.

– Как вы это объясните? – спросил у Рыбина генерал.

– Что касается станции переливания крови, тут незаконного ничего нет, – насупившись, ответил Рыбин. – Цех организовал главный врач Центральной больницы Сидоров. Просто еще не успели оформить лицензию.

– А знаете вы, сколько он положил себе за это время в карман? – вставил Корольков. – Более трех миллионов рублей.

– Ну, я в чужих карманах не рылся, – зло ответил Рыбин. – Что касается подпольного водочного цеха, то вы опоздали: цех закрыт, против виновников возбуждено уголовное дело по статьям сто пятьдесят девять, сто семьдесят один и сто восемьдесят.

– Верно, – согласился с усмешкой Корольков, – цех закрыт всего два дня назад. А вот что возбуждено уголовное дело, не слышал.

– Действительно, – поддержал его Дубровин, – как вы, Алексей Вениаминович, объясните столь неоперативное вмешательство? И почти полгода заниматься мошенничеством с переливанием крови – это не просто недоработка, халатность, это преступление.

– Я понимаю, – виновато согласился Рыбин. – Но вы же знаете, какая у нас всюду бюрократия. Приняли дело, сразу не сделали, а потом забыли.

– Потому и забыли, что выгодно было. Разберитесь и примите меры. Давайте с сегодняшнего дня наводить в нашем крае порядок. За упущения я строго буду спрашивать…

Генерал отпустил полковников. Задумался: что за гусь Рыбин? Создание незаконной станции переливания крови, нелегального цеха изготовления водки… Не понимал, какой ущерб наносят мошенники не только государству, но и здоровью людей? Не мог не понимать – не первый год занимается экономическими преступлениями. Почему бездействовал?.. Что о Рыбине думает Чернобуров?

Остаток дня прошел в осмотре вверенного ему хозяйства: кабинетов, техники, какой успели обзавестись начальники отделов, подсобных помещений, комнаты отдыха дежурных, столовой, автомастерской, которая располагалась тут же, во дворе. И все произвело на Николая Васильевича удручающее впечатление – стены кабинетов обшарпаны, компьютеры, мало того что старого образца, но и не каждый отдел оснащен ими. И вид многих офицеров не понравился: форма одежды разномастная, не у всех должного вида – неглаженая, с несвежим запахом.

Да и по делам надо бы поговорить с Шепиловым, он многое бы прояснил, но предшественник еще вчера улетел в Москву. Дубровина послали сюда, а его вызвали «на ковер». У рядом семенившего Рыбина и спрашивать не хотелось – найдет оправдание. И все-таки не удержался, спросил:

– Скажите, Алексей Вениаминович, давно ремонтом занимались? – кивнул он на трещину в стене главного корпуса Управления внутренних дел.

– Давно, – грустно вздохнул полковник.

– И что, Шепилов не видел это?

Рыбин пожал плечами. Подумал.

– Видел, разумеется. Поцапался из-за этого с губернатором. – Еще подумал. – Не дипломат был Александр Алексеевич. С Олегом Павловичем на высоких тонах мало чего добьешься…

Понятно. Это в назидание новому начальнику УВД: хоть ты и генерал, а хозяин здесь губернатор.

– Понятно, – подтвердил намек Николай Васильевич. – А что-то я не вижу секретаршу, помощника?

Рыбин снова виновато пожал плечами, не сразу решился разъяснить ситуацию.

– Они вчера, когда узнали, что Александра Алексеевича отстранили от должности, в знак протеста написали заявление об уходе.

– Выходит, Александр Алексеевич пользовался авторитетом?

– Как вам сказать. Многие уважали его, а вот с губернатором и его помощниками он найти общий язык так и не смог…

Да, нескладно начиналась его служба на новом месте. Помощник и секретарша ему очень нужны.

Вернулся в свой кабинет и, взяв список офицеров штаба, пробежал беглым взглядом. Остановился на фамилии Тимошкин. Сергей Сергеевич. Подполковник. За пять лет, пока не было Дубровина, на две ступеньки поднялся. Николай Васильевич отметил в нем смекалку, когда Тимошкин служил еще во вневедомственной охране.

Как-то работники уголовного розыска арестовали несколько цыган – торговцев наркотиками. Едва Дубровин (он тогда был начальником угрозыска) приступил к допросу, как у порога кабинета собралась толпа цыганок с грудными детьми. Требуют отпустить мужей. Им объяснили, что пока задержанные будут запираться и не выдадут поставщика, их не отпустят.

Тогда женщины выложили в коридоре детей и ушли. Николай Васильевич растерялся: что делать?

– Видите, невдалеке старая цыганка притаилась? – подсказал Тимошкин. – Не зря она внимательно наблюдает за происходящим, прислушивается, о чем здесь говорят. – И повысил голос: – Надо, Николай Васильевич, срочно сделать детям прививки и отправить в детский дом.

– Верно, – понял уловку подчиненного Дубровин. – Так мы и поступим. Вызовите врача.

И тут как тут цыганки оказались. Налетели, как коршуны, похватали детей и скрылись. Вот тогда Николай Васильевич и предложил Тимошкину перейти в уголовный розыск. Не ошибся в нем…

Генерал набрал номер его телефона. Сергей Сергеевич оказался на месте. Поздоровавшись, Дубровин попросил зайти к нему.

Пять лет – срок небольшой, а вот для Сергея Сергеевича он, видимо, был значимым – посолиднел подполковник, заматерел, и на висках вон седина обозначилась. Николай Васильевич читал как-то в сводке, что при задержании банды охотников на инкассаторов Тимошкин один против трех оказался и благодаря смекалке, мужеству вышел победителем.

Генерал, крепко пожав руку подполковнику и усадив напротив, попросил рассказать, как служится, какие волнуют проблемы. Нового, правда, ничего не услышал, да и не это беспокоило его в данную минуту; а когда Сергей Сергеевич, коротко доложил обстановку и закончил: «Вы сами быстро во всем разберетесь», сказал:

– Мне нужен помощник. Как ты, наверное, слышал, предшественник ушел. Я прошу тебя поработать со мной. Не тороплю с ответом, можешь подумать.

– Я уже подумал, – улыбнулся Сергей Сергеевич, – согласен…

Вечером Николай Васильевич позвонил жене. Узнав, что он в Ставрополе, Татьяна очень удивилась:

– Ты же в Краснодар полетел!

– А очутился в родном городе. И, похоже, надолго.

– Надолго?.. А именно?

– Пока не знаю. Надо еще осмотреться.

– Что значит осмотреться? Уж не собираешься ли ты остаться там насовсем?

– А почему бы нет? Я здесь родился.

– Вот даже как. А обо мне ты подумал?

– Что тебя пугает? Журналисты везде нужны.

– Ну, знаешь! – От злости голос ее сорвался. Помолчала. – Делай, как тебе заблагорассудится. – И положила трубку.

Родной край

Месяц пребывания его в Ставрополе пролетел незаметно, несмотря на то что он каждый день возвращался в свое временное жилье, в комнату для гостей, чуть ли не в полночь. Мотался по городам и районным центрам, знакомился с начальниками отделов, которых раньше не знал, а их за пять лет его отсутствия появилось немало, беседовал, инструктировал, вникал в обстановку. Она пока не радовала: сами условия службы полицейских были неудовлетворительные, потому ею не дорожили, поступали на службу, лишь чтобы приобрести опыт и значимость, а через пару лет уходили в охранники фирм, где платили в три, а то и в пять раз больше.

Многие учреждения МВД находились в запущенном состоянии – на это тоже выделялись копейки, на которые не только капитальный ремонт не произвести, на выборочный марафет не хватало.

Чернобуров обещал помочь:

– Подожди немного. К концу года прояснится с бюджетом, и я смогу ориентироваться, сколько тебе отвалить, – с улыбкой говорил он.

А главное – не удавалось пока хотя бы снизить преступность. Чуть ли не каждый день на оперативке он узнавал о новых происшествиях – грабежах, насилиях, убийствах. И не только залетные горцы занимались разбоем. Кое-кто и из местной молодежи, не поступивший в высшее учебное заведение и не устроившийся на работу, предпочитал заняться преступным промыслом.

Август в этом году выдался неимоверно жарким. Солнце палило нещадно, даже ночью раскаленный за день воздух не остывал. Николай Васильевич возвращался в свою гостевую комнату три на шесть, пропахшую сигаретным дымом и еще какими-то непонятными запахами, оставленными прежними жильцами, сбрасывал с себя потную одежду и спешил под душ смыть неприятный липкий налет.

Заснуть сразу не удавалось – увиденное и услышанное вертелось в голове, заставляя напрягать мысли, искать решение трудных и порой непонятных вопросов. Беда заключалась в том, что он пока один, как Дон Кихот боролся с ветряными мельницами, и опереться, по существу, было не на кого. Многие начальники отделов и отделений настороженно относились к появлению нового начальника УВД, не откровенничали с ним, то ли напуганные прежней рокировкой его предшественников, то ли еще чем-то. Вот только в прежнем своем выдвиженце Сергее Сергеевиче Тимошкине, теперь начальнике по борьбе с бандитизмом, он видел настоящего помощника.

Два дня назад, после покушения на одного из главных предпринимателей края Михаила Шулепова, короля растительных масел, скупившего в окрестностях все маслозаводы, производящие подсолнечное, кукурузное, соевое и даже хлопковое масла, Сергей Сергеевич вышел наконец-то, как он выразился, на преступную тропу. Суть подоплеки покушения и что за этим стоит, он обещал доложить после расследования.

Покушение на Шулепова произошло рано утром, когда бизнесмен выходил из дома, чтобы отправиться в офис. Едва вышел из подъезда, как из дома напротив, с лестничной площадки третьего этажа киллер выстрелил трижды. Из винтовки с глушителем – соседи не слышали. Все три пули попали в цель, но Шулепов остался жив – раны оказались не смертельные, и пострадавший быстро был доставлен в больницу.

Николай Васильевич завтракал, когда ему сообщили о происшествии. Он тут же выехал к месту преступления и застал пострадавшего еще у дома, когда его укладывали в машину «Скорой помощи».

Врагов и конкурентов у короля постного масла было предостаточно, он не одного коллегу-предпринимателя пустил по миру, правдами и неправдами делая его банкротом или заставляя перепродать ему завод. Однако кто конкретно нанял киллера, оставалось пока загадкой. Тимошкин обещал в скором времени разгадать эту загадку.

В пятницу, едва Дубровин закончил совещание с начальниками отделов, как позвонил губернатор.

Поздоровавшись, с ходу начал по-дружески отчитывать генерала:

– Так, мой милый сверстник, нельзя – надорвешься. Когда ни позвоню, тебя нет. Что, у тебя мало подчиненных, что ты сам всюду мотаешься?

– Подчиненных не мало, но помнишь анекдот про учительницу, которая журила ученика Вову за то, что он пропустил занятия, корову водил с отцом к быку? – принял веселый тон Николай Васильевич.

– Забыл. Напомни.

– Учительница удивленно спрашивает Вову:

– А что отец сам не мог?

– Мог, конечно, – ответил Вова, – но бык лучше.

Олег Павлович от души захохотал.

– Понял тебя. Чем завтра собираешься заняться?

– Надо в Светлоград смотаться, нехорошие слухи о начальнике полиции доходят.

– Ты поменьше слухам доверяй. Да и пора об отдыхе подумать. Приглашаю тебя завтра на рыбалку. На Сенгилеевское озеро. Там, говорят, такой клев сазана и леща начался, на голый крючок ловятся.

– Спасибо, Олег Павлович, за приглашение. Но я не рыбак, да и время жалко тратить на пустое развлечение.

– Ну ты это зря, друг. Рыбалка – это не только общение с природой, вкусная уха на свежем воздухе под нашу ставропольскую, это еще и общение с друзьями, уход от служебных и домашних заморочек. Так что соглашайся.

– В другой раз, – пообещал Николай Васильевич, чтобы отделаться от назойливого приятеля…

В субботу Николай Васильевич позволил себе полежать в постели аж до семи утра. Знал, что рано в Светлоград ехать бесполезно – местное начальство в выходные тоже дает себе возможность расслабиться.

Сел завтракать, когда ему позвонили. Он никак не ожидал услышать женский голос: жена звонила накануне, выразила неудовольствие, что он не звонит, оправдание, что занят, не приняла; на его предложение ответила усмешкой, а на то, что он остается работать в Ставрополе, разозлилась не на шутку и бросила трубку.

И вот этот звонок. Он, ответив на приветствие, гадал, кто это.

– Что молчишь? – спросила женщина. – Не узнал?

– Не узнал, – честно признался он.

– Ну, Николай Васильевич, наверное, слишком много женщин беспокоит вас.

– Увы, – вздохнул Дубровин. – Если бы.

– Серьезно? – рассмеялась женщина. – Вот не ожидала…

И он узнал – Вероника!

– Не ожидала, что забудешь свое обещание посетить наш театр. А сегодня как раз выступают приезжие артисты. Может, и не такие профессионалы, как в Москве, но, поверь, очень приличные. Не пожалеешь.

Идти в театр у него желания не было, да и работы было столько, что он каждый день допоздна задерживался в штабе, изучая дела отделов, начальников, которых раньше не знал; и все больше расстраивался, читая отчеты о происшествиях, докладные офицеров нижнего звена с предложениями и просьбами, связанными со службой.

Второй месяц пошел с момента прибытия его в Ставрополь, и если поначалу предложение возглавить Управление внутренних дел края обрадовало, то теперь в его голову закрадывались неутешительные мысли, все более тревожащие утренними сообщениями о новых происшествиях. За трехлетнее пребывание в столице в должности главного инспектора штаба МВД, а затем и начальника инспекции он отвык от таких глубоко проникающих в душу информаций, его больше волновали выступления на итоговых коллегиях, на которых частенько между высокопоставленными начальниками разгорались настоящие баталии с непредсказуемыми последствиями, чего он терпеть не мог и от чего, получая новое назначение, считал, что избавился. Оказалось, ежедневные доклады о преступлениях в крае отзываются в душе более щемящей болью.

Спускаясь из номера с третьего этажа в кафе-столовую, он думал как раз над покушением на местного короля растительных масел Шулепова: кому он помешал и что за всем этим кроется, имеет ли это какую-то связь с начальником полиции Светлогорска Сергеевым и как построить с ним разговор.

Звонок Вероники нарушил всю выстраиваемую в голове цепочку мыслей, удивил его и озадачил: Олег Павлович, насколько ему известно, уехал на рыбалку на два дня. Неужели вернулся? Или Вероника решила без него отправиться в театр, пригласив сопровождающим начальника УВД края?

– Обещание я не забыл, – ответил Николай Васильевич. – Но ведь Олег Павлович укатил на рыбалку…

– Вот и хорошо. Разве от этого нам будет хуже? – весело спросила Вероника. – Или генеральские погоны не соответствуют вашему предназначению?

Ее прямые вопросы ошарашили его еще больше. Давненько не встречался он с такими откровенными женщинами. Или за всем этим кроется совсем иное, о чем подумал он с ходу? Вероника на первый взгляд показалась ему умной и серьезной женщиной, знающей себе цену и не раболепствующей перед супругом, несмотря на его домостроевские замашки; не лишенная юмора, умения держать себя свободно и даже в какой-то степени игриво. И не игра ли в данном случае? Олег Павлович хитрый и коварный человек, с тремя начальниками УВД не мог ужиться. К Николаю Васильевичу со школьных лет не питал симпатии или уважения, правда, когда занял ступеньку губернатора города, а Дубровин вырос до заместителя начальника УВД, отношения между ними не сказать, чтобы были приятельские, но при встречах на совещаниях или праздничных вечерах они тепло здоровались, как сверстники, бывшие одноклассники; а прежняя их симпатия, Маша Бабайцева, не доставшаяся ни тому, ни другому, будто сблизила их, не более. На совещаниях они не скрывали своих разногласий по тем или иным экономическим или служебным вопросам, но жарких дискуссий не заводили и относились друг к другу терпимо. Однако, когда должность начальника УВД освободилась, губернатор предпочел взять «варяга», а чтобы Николай Васильевич не обиделся, порекомендовал его на генеральскую должность в Смоленск. Спустя пять лет вспомнил о нем и вытребовал на родину…

– Если вы сомневаетесь в моих чисто служебных обязанностях, я готов продемонстрировать вам, – с тем же юморком ответил и он. – Во сколько прикажете заехать за вами?

– Жду вас в восемнадцать. Могу сама заехать за вами.

– Не надо, милая Вероника, принижать мои кавалерские достоинства. Я еще не утратил их.

– Что ж, посмотрим. Итак, жду вас.

Весь день прошел в мимолетных и суетливых встречах с начальниками отделов и отделений Светлогорского РОВД, слушаниях докладов, разговорах о происшествиях, о мерах, предпринимаемых против воров и бандитов, налетчиков с гор, охотников на отары овец, об угонщиках машин. Николай Васильевич слушал, делал короткие замечания и в мыслях подспудно закрадывалось сожаление, что он согласился на эту, хотя и почитаемую, но очень уж ответственную должность. Дело даже не в ответственности, а в малой эффективности своих полномочий – не все от него зависит, не все его указания и приказы выполняются как должное; здесь давно сложились свои правила и традиции; начальники приезжают и уезжают, а они, простые правоохранители, остаются и выполняют черновую, рискованную работу. Ранее, когда Дубровин исполнял должность начальника уголовного розыска, все было просто: раскрыть какую-то банду, найти какого-то убийцу, перекрыть канал поступления контрабандного товара. Он разрабатывал план, расставлял на нужных направлениях подчиненных и раскрывал банду, находил убийц, перекрывал путь контрабандистам. Теперь же… Он не представлял, как широко и прочно охватили его родной край мафиозные структуры, как глубоко проникла коррупция в сферы власти, как зависима от местных воротил оказалась полиция. Развязать, разрубить этот порочный узел будет не так-то просто…

Угнетало и одиночество. Правда, в Москве он тоже не успел обзавестись настоящими друзьями, надеялся, здесь найдет прежних соратников и единомышленников, но жизнь – сложная штука; за пять лет многое изменилось и прежних сослуживцев разбросало по великой матушке-России; а иных уже нет в живых… А тех, оставшихся, похоже, отпугивают его генеральские погоны: знай, мол, свое место. Вот только один Тимошкин относится к нему по-прежнему, запросто, откровенно и независимо, как и к другим высоким чинам. Пока еще не в продолжительной беседе с ним Дубровину удалось уловить в его донесениях не очень-то благосклонные нотки в отношении Чернобурова, но Сергей Сергеевич, похоже, только обозначил серьезные проблемы в предстоящей деятельности.

Что ж, за этим дело не станет. Дубровин и по короткому ознакомлению с обстановкой в крае узрел, что губернатор по-прежнему гнет свою линию, держит опору на олигархов, крепко их поддерживает, и они не остаются в долгу. Вот и сегодня укатил на рыбалку с «королем» ликеро-водочного завода и председателем ставропольских предпринимателей по экспорту-импорту. Вот и попробуй взять их за мягкое место, если садятся они не там, где следует, когда у них такой высокий покровитель. Да и не хотелось Дубровину конфликтовать со своим бывшим соклассником, земляком, который встретил его по-человечески и тоже надеется на взаимопонимание и сплоченную работу. Олег, уезжая на рыбалку, даже пошутил:

– Оставляю тебя на попечение Вероники. Она, кстати, взяла билеты на концерт «Лейся, о серенада!», где прозвучат романсы, арии, неаполитанские песни. Но я предпочитаю рыбалку. Так что послушайте музыку Моцарта, Шуберта, Глинки, Чайковского без меня. Разрешаю поухаживать за Вероникой, только не очень. – И весело рассмеялся, услышав какую-то реплику супруги…

Вероника. Интеллигентная, симпатичная женщина. И судя по разговорам, по замечаниям мужу, очень уж нескромно восхвалявшему экономические успехи края, умная и серьезная женщина. Приглашению в театр Николай Васильевич не очень-то был рад, он и в Москве не раз слушал известных солистов вокального искусства, талантливых певиц, хотя не все ему нравились, особенно те, кто слишком вольным поведением на сцене и броскими нарядами нарушал все рамки приличия. Отказаться, не пойти – неудобно, он же обещал. Да и что делать вечером? Ждать звонка от своей благоверной? Не очень-то она радует его своим вниманием. Хотя… радости ее звонки ему вовсе не доставляют. Особенно после того, когда она напрямую не одобрила его выбор остаться в крае и дала понять, что не собирается оставлять Москву. Что ж, настаивать он не станет… Как же быть дальше? Найти любовницу? Не по душе это ему. И в молодости избегал легких на передок девиц…

Вероника, похоже, не очень-то счастлива своим выбором и тоже чувствует себя одинокой. Николая Васильевича встретила тепло и мило, приятно побеседовали; похоже, он произвел на нее неплохое впечатление – иначе не пригласила бы его в театр. Видимо, испросила разрешение Олега. Он поддержал ее идею. Почему? Искренне верит бывшему своему сокласснику и сопернику или преследует другие цели? По крайней мере, цель пока может быть одна – наладить добрые отношения. Дубровин не против…

Николай Васильевич долго и внимательно осматривал свой штатский костюм и долго выбирал сорочку с галстуком. Усмехнулся над собой – как в молодости на свидание. И сознался: хочет понравиться Веронике. Она ему тоже нравится. И снова усмехнулся: надо же, одинаковые вкусы с Олегом. Интересно, как они познакомились и что заставило девушку пойти замуж за мужчину старше ее на семнадцать лет? Хотя и его благоверная моложе на пятнадцать. Любит ли Вероника Олега?.. Во всяком случае, когда выходила замуж, любила. Так и у него с Татьяной. Только любовь оказалась недолгой. В чем же дело, кто виноват? Наверное, и он. Татьяна – с большим самомнением, темпераментная и своевольная. А главное, пожалуй, у нее совсем иные, свои, интересы. И хотя изредка она писала о полиции, но отношение к людям в серой форме у нее было далеко не благосклонное. Видимо, кто-то или что-то (вероятнее всего, ее герой-спортсмен, о котором она написала очерк, а потом взялась и за книгу) влияло на нее. Вероника, как показалось Николаю Васильевичу, тоже не без ума от своего губернатора – очень уж корректно держалась с ним при встрече гостя. Не любит домашние приготовления? Хотя с Николаем Васильевичем была внимательна и любезна…

Сам черт не разберет этих женщин. И надо было пообещать ей посетить вместе местный театр. А Олег улизнул. Специально или тут что-то другое?..

Гадай не гадай, а идти надо.

Надел белую рубашку с синим в полоску галстуком и темно-синий, тоже в полоску, костюм. Покрутился около зеркала. Вроде ничего. Поправил прическу, совсем выглядит добрым молодцем. Вот если бы не пробивающиеся сединки на висках. Вроде бы рановато – сорок три, – но в их профессии и в двадцать пять становятся седыми. Вспомнилось, как в бытность участковым пришлось обезоруживать пьяного дебошира, застрелившего своего обидчика, бригадира колхоза.

…Стоял жаркий июльский день. Старший лейтенант полиции Николай Васильевич Дубровин находился на дежурстве, когда зазвонил телефон и неизвестный абонент, назвавшийся завхозом Сидоркиным, тревожным голосом сообщил, что в деревне Заречное мужчина застрелил бригадира.

Николай Васильевич с дежурной командой срочно выехал в деревню.

Подъехали к правлению колхоза, откуда, видимо, звонил завхоз, увидели у двери пожилого мужчину, который на вопрос, где стрелявший, махнул в сторону реки:

– Туда побежал, наверное, чтобы ружье в воду бросить.

Полицейские выскочили из машины и кинулись за ним вслед.

Судмедэксперт отправился к трупу, который лежал невдалеке, а Дубровин – в контору, чтобы заняться протоколом осмотра. Устроился за пустым столом – из правления все куда-то исчезли, – достал бумагу и приступил к изложению уже известного: телефонного звонка, места происшествия.

Написал пару строчек, и вдруг над головой прозвучало:

– Ну что, мент, и ты уже тут?

Николай Васильевич поднял голову. В глаза ему уставились два зрачка двустволки, пахнущей пороховой гарью.

Это было так неожиданно и ошеломляюще, что по спине пробежал холодок, и он в первые секунды не нашел ответа. Лишь вспомнил о пистолете, который никогда не брал с собой за ненадобностью. А помог бы он в данной ситуации? Вряд ли, мелькнула мысль без всякого сожаления. И тут же вспомнилось то ли прочитанное, то ли услышанное от бывалых следователей: «В экстремальных ситуациях важно найти нужный тон разговора с преступником, чтобы сбить его агрессивность»…

– Что, страшно? – насмешливо-издевательски спросил пьяным голосом убийца.

– Страшно, – согласился Дубровин, уже оправившийся от внезапной угрозы. И добавил: – Умирать всем страшно. И зря ты убил бригадира.

– Да он, сука, – заскрежетал зубами пьяный, – давно заслуживал пули. Столько мне нагадил…

– Ну, садись, расскажи, что он нагадил, – предложил Николай Васильевич, указав на стул рядом.

И убийца послушался, сел…

Разговор длился долго. Вернулись полицейские от речки, но не мешали участковому вести допрос. Преступник высказал всю злость на бригадира, причину столь суровой мести и добровольно сдал ружье…

Может, в тот день и появились сединки…

Вероника поджидала его у подъезда. На ней было легкое, прямо-таки воздушное серебристо-голубое платье, будто сотканное из облаков и неба, сквозь которое не просвечивалась, а только обозначалась стройная фигура; большой вырез на груди и короткие рукава обнажали загорелое, привлекательное тело. Золотистая цепочка на шее с ажурным медальоном дополняли ее неброский, но очень милый, притягательный вид.

Николай Васильевич, восхищенный вдруг открывшейся невиданной ранее красотой, не мог оторвать взгляда и сидел без движения, пока не осознал, зачем он здесь и что надо делать. Вышел из машины и направился к встречающей его теплой улыбкой женщине.

Вероника протянула ему руку, сказала ласково:

– Здравствуйте. – Мельком взглянула на часы. – А вы точны, как истинный военный. Кстати, люблю обязательных людей и не терплю, когда опаздывают, не держат слово.

– Понял ваше предупреждение, – улыбнулся Николай Васильевич. – А если бы дела службы меня задержали?

– Но разве вы не нашли бы минутки сообщить о случившемся?

– Разумеется, нашел бы.

Он подвел ее к машине и открыл дверцу. Помог забраться на заднее сиденье и сел рядом.

– Поехали, – дал команду водителю.

– Как съездили в Светлогорск? – поинтересовалась Вероника. – Понравился город?

– Некогда было любоваться местными достопримечательностями. Проблем, как и во всем нашем царстве-государстве, через край. Не знаешь, с какой стороны ухватиться.

– Жалеете, что уехали из Москвы?

Николай Васильевич помотал головой и с улыбкой не то пропел, не то продекламировал:

– Я о прошлом теперь не жалею. – И оба рассмеялись. – В столице тоже свои заморочки. Вы же слушаете радио, знаете, что там происходит. А я все-таки человек от сохи, и меня больше возбуждает воздух провинции. Кстати, а вы где родились?

– В Краснодаре. Родители мои были педагоги, и я унаследовала их профессию.

– Что ж, завидная традиция. – Ему невольно вспомнилась школа, Маша Бабайцева, за которой они с Олегом ухлестывали. Усмехнулся. – Вот ведь странное совпадение, – признался Веронике, – у нас с Олегом одинаковые вкусы, в школе влюбились в одну девчонку.

– И характеры одинаковые? – Вероника пристально посмотрела ему в глаза.

Он пожал плечами.

– О своем характере не судят. Но по-моему – нет. Даже наши профессии говорят об этом. Если же судить о целеустремленности, тут, пожалуй, общее есть; наша замечательная учительница Анна Тимофеевна привила нам это. Олег не рассказывал о нашей русичке и литераторше?

– Так, что-то вскользь.

– Вам надо бы перенять ее метод. Вот редкого ума и обаяния была учительница. Мы все любили ее и знали ее предмет лучше других.

– Где она теперь?

– Не знаю. Еще до конфликта с Чечней вышла замуж за проживавшего у нас чеченца, молодого парня Анвара Гаджиева, и уехала с ним в Грозный. Где теперь – трудно судить.

– Как вам живется в гостевом домике? Жена не собирается приехать?

– Пока нет. Да и не приглашаю я ее в эту коммуналку. Меня устраивает, а ей вряд ли понравится. И мое согласие уехать из столицы она не одобряет.

– Вы еще присматриваетесь?

– Я принял решение. Родной край, меня все годы сюда тянуло.

– Понимаю. Хотя Ставрополь мало чем отличается от Краснодара, а свой город я люблю больше.

– Как вы познакомились с Олегом?

– О-о… – Лицо ее будто потускнело (или ему так показалось?), она покусала губу, помолчала. – Это было такое грустное знакомство. Моего мужа привезли сюда, в госпиталь, из Чечни. Он умирал от ран, а жена Олега – от аварии, вернее от автокатастрофы. Поехали с сыном в деревню к родственникам и врезались на повороте в грузовик. Сына сразу насмерть, а Ольга жила еще пять дней. Вот в госпитале мы и познакомились. Несчастье, говорят, сближает людей… так стали мужем и женой. – Она глубоко вздохнула.