Текст книги "Погнали! Откровенное и захватывающее путешествие по дорогам молодости"

Глава 3
Толя

Шел 1984 год. Окончив восьмилетку, я поступил в Северодонецкое училище № 99, что на востоке Украины. И еще на курсе учебки нашел общий язык с двумя детдомовцами, Эдуардом Водопадом и Анатолием Тегно. Нас объединила общая специальность – газоэлектросварщик нефтехимической промышленности.

До встречи с ребятами я не сомневался, что дети в детдомах обычно предоставлены сами себе, все они худые, хилые и вечно голодные. Частично так оно и было. Но мои новые друзья не казались немощными, напротив, они плотно связали свою жизнь со спортом. И создавали «движуху» во всем, с чем сталкивались.

Летом после первого курса я пригласил Толика к себе в Молдову. Мама была не против, тем более что считала: дружба с мальчиком, который любит спорт, пойдет на пользу ее шалопаю. Понять матушку несложно: из-за скверного поведения, воровства и разгильдяйства сын несколько раз попадал в психушку. Кто его исправит? Родители для подростка не авторитеты, другое дело – сила товарищества.

Лето мы провели с размахом: объедались фруктами, уплетали мамины бесподобные пироги, кутью… Спали мы в одной кровати – второй просто не было – и ночи напролет болтали о недоступном космосе и о доступных городах, мотоциклах и оружии для самозащиты. Спорили до горячки о политике, в которой не разбирались. Нам казалось, мы самые умные. Встречали рассвет, уверенные: быстротечность времени – выдумка. Бывало, Толик с отсутствующим взглядом делился мыслями: «На самом деле дню нет конца, он бесконечен, просто не закрывай глаза». А бывало, мы спали как убитые, умотавшись за день. И мир снова делился на прошлое и будущее.

В одну июльскую ночь на Новые Анены обрушился страшный ветер. Я проснулся от человеческого свиста, но постороннего в комнате не застал. Толик крепко спал. А я стал прислушиваться: очевидно, это сквозняк гуляет, теперь гул походил на свирель. Симфония флейты наращивала тональность, пока за окном улицу будил иной шум. Ветер назначил провода струнами, деревья – ударными, а крышу моего дома – барабаном. Стихия бушевала, играя страшную, но захватывающую арию в сопровождении невообразимого оркестра. Пока ансамбль громыхал, я канул в сон. Парадокс. Природа волнуется, а спится от этого слаще.

Спустя время просыпаюсь – темная ночь. Ветер по-прежнему импровизирует. Я чувствую непреодолимое желание подойти к зеркалу, хочу встретить свои глаза в отражающем стекле. Зеркала в комнате нет, и я, перескакивая через Толика, лечу напрямик к окну. Поскользнувшись на вязаном коврике, падаю, успевая зацепить взглядом чье-то лицо. Совершенно точно: в оконном проеме чье-то лицо с белой головой. Всего лишь миг, но эти глаза – черные, глубокие… Кто это?! Чтобы выяснить, нужно подняться. Я боюсь. Может, разбудить друга, отца? Почему никто не услышал, как я шандарахнулся? Нет, нужно непременно кого-нибудь разбудить. Но как? Повернусь спиной к окну, и чужой вопьется вороньим взглядом мне в спину, это еще страшнее. Нет, будь что будет. Пускай мои глаза станут для него угрозой.

 Поскользнувшись на вязаном коврике, падаю, успевая зацепить взглядом чье-то лицо. Совершенно точно: в оконном проеме чье-то лицо с белой головой. Всего лишь миг, но эти глаза – черные, глубокие… Кто это?!

Сердце перешло на бег и теперь готово было посоревноваться с ударными ветра. Я медленно выпрямляюсь и в упор смотрю в окно. Никого. Почудилось. Но что-то движет плоть, я делаю шаг вперед, затем еще один и еще… «Мало ты обосрался, нужно подойти впритык?» – рассуждаю я, кажется, вслух.

Лицо незнакомца по новой оживает на стекле. Сейчас я вижу волосы – они седые. Хотя нет, скорее здесь ближе цвет металла. Густой пепел волос выгодно подчеркивает темную кожу и смоляной уголь зрачков. На вид гость постарел до сорока лет. Постойте-ка! А сейчас ему уже тридцать пять, теперь лет шестьдесят, да что происходит?! Морщины извиваются по лицу, точно ручьи: то создают впадины, то вовсе пересыхают. Неужели разбушевавшийся ураган тому виной? Однако волосы ветер не трогает, они вообще не шевелятся. Не иначе, гость – колдун: незнакомец облачен в темную мантию, на шее серебряный крест, на руках – перстни.

– Пойдем со мной, прокачу. – Колдун указывает вдаль, и я вижу, что у дороги припаркован огромный джип черного цвета. – Ты такого никогда не видел.

Это правда. Похоже, это тачка из будущего, ни у кого в Новых Аненах такой нет. Ни у председателя, ни у генерала в отставке. Думаю, даже калымщикам, что цветмет сдают, на такую вовек не заработать. Помимо гигантских размеров, машина фантастически красива.

– Я бы подарил тебе машину, но уж больно ты неосторожен. – Незнакомец вздыхает, но позитивно, будто надежды на мой счет окончательно еще не потеряны. – Следуй за мной, не бойся.

– Но там ветер.

– В моем автомире он не дует.

В машине действительно не дуло, даже напротив. В тот миг мне подумалось, что еще не создано более безопасного убежища от урагана. Это не автомобиль, а космический корабль!

– Я сплю?

В ответ незнакомец лишь загадочно улыбнулся. Мужчина в мантии лихо обращался с рулем. На поворотах нас заносило, думал, перевернемся. Я и странный доброжелатель объездили весь город, любуясь видами спящего края. Внезапно на пути, под навесом мрака, возник мой дом. Казалось, до неизбежного столкновения оставались считаные секунды. Я заорал что есть мочи: «ТОРМОЗИ-И-И-И!»

Но прежде, чем мы врезались, крыша дома начала трещать, как кострище, и могущественный ветер увлек ее за собой в зловещее небо. Темная, беспросветная буря проглотила кровлю и в конце показательно рыгнула. В ужасе я зажмурился, приготовился к столкновению и…

Последнее, что влетело в мое ухо, это слово «живите».

* * *

– А-А-А-А-А!

– Ванек, Ванек, очнись. Слышишь?

Кто-то с силой ухватил меня за плечо. Я открыл глаза. Толян сидел на кровати.

– Похоже, тебе приснился кошмар. Орешь как свинья резаная.

Я поднял голову вверх и произнес:

– Крыша на месте.

– Крыша дома-то на месте, а вот на месте ли твоя? Вопрос.

– Ты не представляешь, что мне приснилось. Какой-то седой мужик катал меня на огромной машине, а после отцовский дом разнесло в щепки. Словами не передать, как больно было смотреть на это.

– Ну а ты-то не пострадал? – Толик подошел к окну, на то же самое место, где я увидел облик колдуна.

– Нет. Голос, перед пробуждением, донес: «Живите». К чему бы это?

– Значит, будем жить.

– А что, если это сигнал?

– Какой?

– Может, осторожнее надо быть?

Толик поправил трусы и торжественно заявил:

– Я на тот свет не собираюсь, мне до того света дела нет!

Больше ничего странного мне не являлось. Еще несколько дней я размышлял о странном сне, но вскоре благополучно его позабыл. Подумаешь, ночной кошмар. Кому не снились кошмары? Даже животным снятся сны.

Лето продолжалось, и продолжалось беспечально. Когда пришла пора возвращаться в училище, Тегно взял мамины руки и горячо расцеловал. Летние каникулы в Новых Аненах переросли в традицию.

В мае 1987-го мы с Толей получили дипломы. И оба остались в Северодонецке. Еще во время учебы я подрабатывал на заводе СПО «Азот» и как практикант получал 300 рублей. Толику до последнего дня студенчества предоставлялось пособие – чуть больше ста рублей. Наши повестки в армию пришлись на осень и, пока суд да дело, я перетащил друга на завод. Грядущее лето обещало новые приключения. Башни срывало от мысли, что, пока сверстники будут примерять кирзовые сапоги, двух друзей ждут путешествия, солнце и море. Казалось бы, что может быть прекраснее?

Оказалось, может! Через знакомых я нахожу мотоцикл «Чезет», переделанный в кросс. Изумрудный цвет, завышенная сидушка и на баке написано: Boieng! Чехословацкий мотор отдавали всего за 600 рублей. Кое-какие сбережения у меня имелись, но на мотик не хватало. Тогда Тегно неожиданно заговорил о родственнике, о котором прежде не вспоминал:

– Знаешь, братка, а ведь у меня есть дед родной, в Ворошиловграде живет. Может, у него денег попросить?

– А это удобно?

– Спрашиваешь! – Толик обиженно фыркнул. – Я всю жизнь рос без семьи, от него только подачки видел. Как думаешь, кому должно быть неудобно?

Через три часа мы уже стояли на пороге полковника авиации в отставке Василия Тегно.

– Дед, открывай! – Мой друг пребывал в хорошем расположении духа. – Это я, твой внучок. Толика помнишь? Я сын Марины, дочери твоей непутевой.

Наконец, дверь распахнулась. Перед нами предстал обычный старик с необычным выражением лица. А выражало оно знакомое всякому человеку чувство печали.

– Как живешь, сынок? – спросил дед. – Выглядишь замечательно, спортом каким-то занимаешься?

– Живу отлично. Мне нужны деньги. Понятно?

Тогда я впервые столкнулся с темной стороной товарища. Кто бы мог подумать, что парень способен на жесткое, беспощадное слово. Он не церемонился, не просил – требовал.

– А сколько тебе нужно? – Не дождавшись ответа, полковник отправился на кухню и вернулся оттуда с железной банкой из-под сахара.

– Триста рублей, дед.

– Триста значит триста.

Старик погрустнел окончательно. Наблюдать за тем, как он откупается от внука, было противно. Не знаю, по каким причинам этот человек не смог забрать сироту в свой благоустроенный дом, но, кажется, собственной совести он заплатил сполна.

* * *

Управлять мотоциклом ни я, ни Тегно не умели, но кого когда это останавливало? Первая попытка проехать хоть сто метров обернулась двойным сальто с болезненным приземлением на пятую точку. Из-за чертова притяжения я потом месяц не мог сидеть. Зато набитые шишки заставили нас приобрести новенькие шлемы.

Откровенно говоря, «Чезет» покупался главным образом для прогулок с девчонками. Мы с Толей даже заключили договор об очередности свиданий. Первую попутчицу я нашел на выезде из города. Вечерами автобусы ездили, плюя на расписание, и загулявшиеся девчонки часто околачивались на остановках, ожидая не пойми чего. Длинноволосая худышка с излишне пухлыми, точно покусанными пчелами, губами, побудила меня остановиться и спросить:

– Автобуса ждем?

– Да, но, касется, я опозтала, – неестественно полные губы напрочь лишили девушку способности разборчиво изъясняться. – Ты случайно не заешь, кода послейный рейф?

Конечно, она опоздала. Автобусы дай бог до девяти ходят, а на часах – полночь. И что только у девок в головах? Воздух, наверное.

– Запрыгивай! – велел я. И худышка, не раздумывая, села позади меня, смело обхватив за плечи.

Деревня располагалась в 12 километрах от Северодонецка. Спустя пятнадцать минут красавица была доставлена до места жительства в целости и сохранности.

– Ну и тихо у вас тут. Прям до жути, – не удержался я.

– Так я жифу пьямо у кладбища, взгъяни, вон оно шумит в елях.

– Ясно, почему ты такая бесстрашная.

– Я бесстрашная потому, что замуш хочу! Вдруг какой шених подвесет.

– Замуж?!

Я не на шутку испугался, куда сильнее, нежели кладбища. И прежде, чем дать деру, ляпнул на всякий случай:

– Жаль, что у меня уже есть жена и пятеро детей.

Завожу мотор, дергаю педаль, и на тебе – цепь сорвалась. Екарный бабай! Полночь. Темень несусветная. Кладбище. Девчонка ушлепала себе спокойненько, но ее не потревожишь, вдруг жениться заставит. Вот это вляпался! Да еще на работу в семь утра…

Ничего не поделаешь, пришлось тащить мотик на себе. Дорога была холмистой, на спусках я садился верхом и, растопырив в разные стороны руки и ноги, командовал: «Уи-иху-у! Лети, мой боинг!» Казалось, разгонись я посильнее, смогу запрыгнуть на луну! Но к последним километрам я так устал, что даже луна больше не впечатляла. Хотелось только спать. Лечь на землю, и пропади все пропадом. До дома добрался чудом.

* * *

Поспать удалось всего два часа, пролетевших как две минуты. Будильник заколотил в 6:15, и я понял, что абсолютно разбит. Спросонья начеркал записку Толяну: «Братка, мотик пострадал, замок на цепи нужно менять. Отвези в мастерскую, по деньгам разберемся. Я почесал на работу».

В тот день я пару раз засыпал за сварочным аппаратом. Не знаю, как дотянул до обеда. В вагончике-коммутаторе, игравшем роль столовой, диспетчер сообщил, что мне звонил Толик. Сказал, мол, цепь починил. А еще у него друг дембельнулся, по случаю чего Тегно приглашает меня на вечерний сабантуй в нашу общежитскую комнату. Но когда я вернулся в общежитие, то никого не застал. Ни окурков, ни бутылок – ни малейшего намека на празднование. Может, в бар умотали?

К несчастью, не в бар. Оказалось, Толик в реанимации – попал в аварию. Он встречал друга на вокзале, все случилось у кафе «Шахматное». На перекресток выехал «Москвич», а «Чезет» дернулся навстречу и задел его правый бок. Дважды перевернувшись, авто вошло в столб. Слава богу, водитель и две его дочери остались живы. Приятель Тегно отделался переломом ноги, самого же его отбросило на 150 метров. Парень задел головой несколько бордюров. Все могло закончиться легкими ушибами, застегни он шлем. Но мой товарищ этого не сделал. Следствием стала глубокая кома. Врачи сообщили: «У Тегно переломано все: руки, ноги, позвоночник, ребра. Необъяснимо, как парнишка вообще еще дышит».

Я не пил и не ел. Все прокручивал и прокручивал в голове случившуюся аварию. Молился о здоровье друга, и на шестой день Анатолий Тегно очнулся. Я и еще пара друзей примчались в больницу с апельсинами. Надеялись зарядить Толика позитивом, но он нас даже не узнал. И очень испугался, закричал что-то нечленораздельное.

Я навещал товарища все лето. Рассказывал, как живу, кого встречаю, что жую. Старался много шутить. Чем еще я мог помочь? И настал день, когда я услышал от друга новые, не похожие на прежние, панические, звуки. Почти уверен, что это был смех. Осторожно приобняв Толика, я тогда пообещал: «Теперь я буду почаще смешить тебя, братка! Даже если выяснится, что своим уханьем ты меня выпроваживал».

Ближе к осени пациента перевели из травматологии в отделение неврологии. Какая потрясающая новость! Господь услышал мой голос и откликнулся. Толик будет ходить! И пусть пока он шевелится только при помощи медсестер, рано или поздно сила движения восторжествует.

Последний раз я видел друга за неделю до отправки в армию. Вернувшись через два года, я несколько раз пытался его найти, но безуспешно. Ни одна душа не знала, куда повела судьба Анатолия Тегно после выписки. Слышал только, что он встал на ноги и получил первую степень инвалидности. Вернулась ли к нему память? Счастлив ли он? Надеюсь, товарищ моей юности не испытывает ни страданий, ни сожалений.

Глава 4
Кооператив «Лада»

Отслужив положенный срок, я вернулся на родину и месяца три искал работу. Хотя, скорее, нагонял упущенное время с друзьями. Можно сказать, я не просыхал от пьянок, пока за меня не взялась сестра. Друзья Клавы отправили дембеля в слесарню Михаила Кобанюка – так в 1989-м началась моя официальная трудовая деятельность.

 Мелкие кражи входили в список наших развлечений. Так, однажды мы сперли двух куриц с птицефабрики и выпустили пернатых на свободу; в другой раз вынесли с рыночного склада коробку панталон и разгуливали в них по улице от нечего делать. Были ограбления и посерьезнее.

Кобанюк хотел пополнить штат авторемонтного кооператива, но не желал тратить время на обучение молодняка. Он дал объявление о поиске сотрудников, однако на собеседование явился я один. Пока шел через боксы автомастерской, меня цепляли пристальные взгляды рабочих. Кто-то даже бросил реплику: «Малой, беги отсюда, эта работенка затягивает трясиной!» Я в ответ думал: «Ну и компашка собралась. Все старые, с кем здесь общаться?»

Дверь в каморку директора была полуоткрыта. Сам он сидел за столом, застывшая фигура двигала исключительно кистями рук. Я представился:

– Доброе утро. Меня зовут Иван Демьян. Я пришел по объявлению. Машину водить в армии научили. Только прав нет.

– А что еще умеешь? – Кобанюк и не думал повышать голос, но я вздрогнул.

– Красить умею, еще колеса менять.

– В общем, опыта ноль!

– Да. К сожалению… – спорить было бесполезно.

Кобанюк меня осматривал. Приподнятая бровь собрала кучу толстых складок на широком лбу. Проводя глазами вдоль и поперек всей моей сущности, он неодобрительно качал головой.

Я был облачен в современный джинсовый костюм с расклешенными от колена брюками. Широкий ковбойский ремень из кожзаменителя поблескивал золотой бляшкой со злобным быком. Джинсы попали мне в руки благодаря небольшой авантюре, точнее, одной из авантюр, которые я успел провернуть за месяцы свободы.

Я, Витька Подсивальников и Вовка Павличенко нагло грабили зевак. Мелкие кражи входили в список наших развлечений. У Вовки имелся велосипед, мы присобачили к нему мотор – не уходить же от погони на своих двоих. Так, однажды мы сперли двух куриц с птицефабрики и выпустили пернатых на свободу; в другой раз вынесли с рыночного склада коробку панталон и разгуливали в них по улице от нечего делать. Были ограбления и посерьезнее, за которые мы, трое бесстрашных, могли схлопотать по реальному сроку, но удивительным образом обходилось.

Вот и джинсы мы стащили как-то летом на пляже. Не подумайте гнусного: наши хищения касались исключительно зажиточных граждан или предприятий, которые и не заметят пропажу одной единицы. Но это, конечно, не оправдание, Робин Гудами мы не были. И за кражу джинсов я отвечу, когда спустя время у меня прямо из-под носа, в кафе, уведут пакет с костюмом-тройкой и джинсами-бананами. Карма не дремлет!

Кобанюк сообщил, что берет меня стажером. И получать я буду гораздо меньше штатных работников. Завершив свои директорские напутствия и пожелав успехов, он не удержался:

– Это, конечно, твое личное дело, но одевайся попроще. По-житейски, что ли. Девки у нас не работают, красоваться не перед кем.

* * *

Месяцы неслись галопом. Работа оказалась интересной, а профессия жестянщика давалась проще, нежели я представлял. Лишь одно мне мешало – нетерпеливость. Молодость брала свое, организм требовал свободы, как воздуха. Казалось, все вокруг слишком медлительные и не желают зарабатывать деньги, когда купюры сами идут в руки. Я мечтал работать по-своему. Часто опаздывал, однако восполнял пробелы задержками сверхурочно. Мне было проще слесарить по ночам в одиночку, а днем «пинать балду» с друзьями, слоняться по переулкам, нарываясь на разного рода неприятности, гонять на мопеде, знакомиться с девчонками, да и просто болтаться без особого смысла.

Конечно, начальству такое самовольство не нравилось. Помню, когда замдиректора, которого все звали Швондером, в очередной раз пригрозил штрафами, я подумал: неужели моей жизнью будут распоряжаться сухие начальники, которым неведомо настоящее веселье? Швондер, может, и не виноват, что превратился в говнюка. Видно, жизнь и впрямь оборачивается дублем одного и того же дня, и ты не замечаешь этого, только пока молод? Если это действительно так, то до чего же печально родиться человеком… Я дал себе обещание ни при каких обстоятельствах не оборачиваться занудным мужиком, который трудится от звонка до звонка и живет ради повышения зарплаты. Поклялся жить свободно и находить радость не только в работе, но и вне ее.

За спиной я все чаще слышал: «Юнец-то – способный, далеко пойдет». И я старался. Вскоре ученика Демьяна перевели из стажера в автожестянщики с хорошим окладом. Эту специальность нигде не преподают, но любой, кто хоть как-то разбирается в технике, скажет: автожестянщик – специалист высшего уровня! Я бы сравнил эту профессию с профессией хирурга, только тот восстанавливает человеческие тела, а жестянщик – тела автомобилей. Он занимается всем, что связано с ремонтом кузова, а особо самоуверенные берут ответственность за преображение всей машины. Я был из последних. Амбиции и желание заработать разжигали рабочий пыл, а трудности лишь подстегивали.

Моим наставником стал Виктор Юниман, в народе Немец или Курт, – второй после отца человек, который вывел меня в люди. Под его началом гуляка Демьян обучился не столько профессиональным, сколько духовным навыкам: мудрости, терпению и уважению к труду.

Вдумчивый, спокойный Немец не стремился нравиться и угождать. Клиенты принимали этого чудаковатого слесаря средних лет за угрюмого отшельника, а иногда и за сумасшедшего. Помню первую пригнанную «копейку» с помятым крылом и разбитыми фарами. Автовладелец вкратце поделился деталями происшествия, дав задание управиться за три недели. Но Курт вел себя точно глухой. Мое терпение таяло, как апрельский снег.

 Запросив «помощи зала», мы поняли, что на снегу написано: «1000 рублей». М-да… Такого и нарочно не придумаешь. Наверное, парень сбежал из дурки, и санитары скоро отыщут своего пациента.

– Немец, мы топчемся вокруг этой «копейки» два часа, сколько еще на нее смотреть?

– Ваня, я еще даже не выявил причин происшествия… Нужно минимум три дня, чтобы только воспроизвести события, факторы, участников, траекторию движения…

– Сравнить натальные карты гороскопа и уверовать в пришельцев, – перебил Курта монтажник Андрюсик.

В кооперативе не упускали возможности «поржать», и особенно над Немцем. Но его насмешки нисколько не задевали. Другой давно бы завелся и надавал обидчикам «по мордам», Курт же продолжал бормотать только ему понятные шаманские проповеди на немецком: «Тих-тих-тих, сбор, разбить на шахматы…»

– Не вдумывайся, Ванек, – посоветовал нескладный, но широкоплечий парень по кличке Киса. – Немец сам по себе, и спорить с ним опасно.

– Почему опасно?

– Фашистом станешь!

Все засмеялись. Ухмыльнулся и я. А Немец, не говоря ни слова, вдруг выскочил за дверь. Мы с клиентом озадаченно переглянулись и поспешили следом. Курт копошился в сугробе, ковыряя пальцем подмерзший снег. Скрюченный, он напомнил собаку, которая выискивает зарытую косточку. Мне стало зябко от одного вида этого сумасшедшего: на Немце были чуть ли не домашние тапочки, тонкие, с обвисшими коленями кальсоны, льняная рубашка, небрежно накинутый поверх плеч безразмерный каракулевый жилет.

Владелец «копейки» заметно нервничал:

– Что это он пытается написать? Цифры или буквы?

– Больше похоже на круги, – предположил я.

– Да это он вам окончательную сумму за ремонт пишет! – эмоционально воскликнул Андрюсик.

– У него в голове свой калькулятор, – добавил Степка.

Так, запросив «помощи зала», мы поняли, что на снегу написано: «1000 рублей». М-да… Такого и нарочно не придумаешь. Наверное, парень сбежал из дурки, и санитары скоро отыщут своего пациента.

Курт всегда сам выбирал тему для разговора и сам решал, когда беседа завершится. После знакомства с ним я уверил себя, что все немцы такие: неприветливые и несколько отрешенные. Но что-то в его независимости цепляло. Незаметно для себя я обнаружил, что счастлив иметь именно такого наставника. Может, подсознательно хотел найти в себе хоть долю мудрости? Немец не пытался самоутвердиться за счет «подкидыша», не поучал и не цеплялся по мелочам. Пожалуй, единственное, чего наставник не выносил, – моих постоянных опозданий. Но как же меня бесила его медлительность и бесконечное хождение «вокруг да около». Клиенты капризные и требовательные, но Курту это было до фиников. Не торопится, и все тут!

Еще меня волновало поведение напарников, с их бесстыдным стебом. Что, если Немец ведет счет насмешкам и однажды жестоко за них накажет? Вдруг он умеет насылать проклятия и болезни? Или просто решит распотрошить юмористов и повесить их глупые головы на главных воротах кооператива?

Конечно, все это были несусветные фантазии. В действительности Немец – безобидный и даже отзывчивый человек. Андрюсик (Андрей Столярик), Степка и Киса (Виталий Марарь) – жизнерадостные работяги, которые не выносят рутину. Кто угодно взвоет в томлении бытия, так почему бы не добавить каплю настроения? Другой вопрос: не станет ли от этого худо ближнему?