Текст книги "Соло на Витгенштейне. Сборник"

Все происходящее происходило в какой-то ужасающей тишине. Кроме треска костра и позвякивания цепи, не было слышно ни единого звука. И это очень пугало…

– Итак, по-вашему, получается, Земля круглая? – переспросил Эдвард и рассмеялся. – Забавно, очень забавно.

Он откинулся на спинку кресла, с любопытством разглядывая Андрея.

– Конечно круглая, какой же ей еще быть? – неуверенно ответил тот. – Плоской, что ли?

– Знаете, а ваш подсознательный мир устроен весьма своеобразно. Весьма!

Андрей пытался сосредоточиться, но болтовня Эдварда ему невыносимо мешала. «Черт бы тебя побрал, – он мысленно плюнул в его сторону, – совсем мне мозги закомпостировал».

– Нет, а все-таки, – не унимался консультант, – если Земля круглая, почему же мы с нее не падаем?

Глаза его излучали восторг.

– Она нас притягивает, – машинально ответил Андрей, думая совсем о другом. – Или удерживает?..

На некоторое время воцарилось молчание.

– Знаете, Лост, – наконец произнес Эдвард, – вы самый странный пациент из всех, с которыми мне когда-либо приходилось работать. У вас необычайно развито воображение. Ну почему, скажите мне, вам взбрело в голову, что Земля – это шар? Почему не куб или тетраэдр? Ответьте мне, это очень интересно.

– Да что ты ко мне прицепился! – взорвался Андрей. – Почему да почему. Откуда я знаю почему? Нас так учили. И что Земля круглая, и что материя первична, и что дважды два четыре. Это же дураку ясно!

– Тихо, тихо. Не надо нервничать. – Эдвард встал и, делая руками успокаивающие жесты, медленно подошел к Андрею. – Вы же считаете себя нормальным, правильно? Ну, так и давайте рассуждать как все нормальные люди. Хорошо?

– Хорошо, – Андрей с трудом подавил раздражение, – давайте рассуждать.

– Давайте.

– Давайте!!

Эдвард взял со стола чистый лист бумаги, авторучку и уселся рядом.

– Насчет «дважды два», – пояснил он. – Вы хорошо помните алгебру или…

– Помню, черт возьми, помню! Чего вы добиваетесь?

– Тихо, тихо. Сейчас мы с вами проведем несложное арифметическое действие, и вы сами все поймете. Только не надо нервничать. Значит, вы утверждаете, что дважды два будет четыре?

– Да, именно это я утверждаю, и можете плюнуть мне в морду, если это неправда.

– Ну-ну, плюнуть я всегда успею. Дело не в этом. Дело в том, что дважды два не четыре. Дважды два – пять! Мне, конечно, очень неприятно, что приходится напоминать вам такие простейшие вещи… Впрочем, смотрите сами.

Эдвард пододвинул к себе листок и быстро набросал на нем равенство:

16–36 = 25–45.

– Верное равенство?

– Верное. – Андрей поморщился. – Но я не совсем понимаю…

– Идем дальше:

16–36 + 20¼ = 25–45 + 20¼.

– Так?

– Так.

– Очень хорошо.

4² – 2 × 4 × 9/2 + (9/2)² = 5² – 2 × 5 × 9/2 + (9/2)².

– И с этим согласны?

– Согласен. Это же элементарно, но из этого никак не следует…

– Идем дальше. – Эдвард повысил голос, призывая к вниманию. – Вы следите за тем, что я пишу, следите.

(4–9/2)² = (5–9/2)²

4–9/2 = 5–9/2.

Он быстро взглянул на Андрея. Тот таращился на исписанный лист сосредоточенно, но не выказывал ни малейшего возражения. Все было нормально.

– И наконец, – торжественно объявил Эдвард, – последнее действие. Если:

4–9/2 = 5–9/2,

то и:

4 = 5.

А следовательно:

2 х 2 = 5! —

Он поставил жирный восклицательный знак и с ехидцей посмотрел на своего пациента: – Мне плюнуть прямо сейчас?

Андрей растерянно вертел листок в руках.

Он просмотрел все решение еще раз. Затем еще раз. Потом вдруг дико заорал и принялся рвать бумагу на мелкие части.

Отпрыгнув в сторону, Эдвард нажал красную кнопку. В комнату влетели два санитара, скрутили визжащего и плюющегося человека и, надев на него стальные наручники, поволокли вон из кабинета. Некоторое время Эдвард прислушивался к доносившимся из коридора крикам, затем, когда все окончательно стихло, вернулся за стол и придвинул к себе телефон.

Андрей сидел на подоконнике и смотрел в окно. Два мощных четырехгусеничных трактора катили через пески большой розовый шар. Очевидно, внутри шар был полым. Он то и дело срывался с креплений и, подпрыгивая, словно резиновый мячик, уносился куда-то вдаль. Трактора останавливались, стреляли по нему специальными присосками, притягивали его и снова укрепляли на маленькой гусеничной платформе. Картинка довольно унылая. Хотя что еще можно ожидать от этого мира? Иррационального фантастического мира.

А между тем Андрей начинал чувствовать себя его частью. С каждым днем он все больше и больше осознавал себя именно Лостом Горлингом. Картины прошлого (…вымышленного прошлого?!) давно поблекли и только во сне приобретали свою завораживающую яркость. Только во сне. Марина, мама, друзья – все это стало сном. Да и было ли когда реальностью? Едва ли…

Теперь он сам начинал понимать это. Он – Лост Горлинг, бывший заключенный, не имеющий ни семьи, ни родных, решившийся на эксперимент как на последний шанс выжить. Да, это куда более правдоподобно, чем фантазии о зеленых городах, голубом небе и прочей чепухе. Тысячи слайдов, километры аудио– и видеопленки, все это служило неоспоримым доказательством истины. Он – Лост Горлинг. Этот мир – его мир, а тот, другой, всего лишь вымысел, иллюзия.

Андрей сидел, мысленно перебирая просмотренные за последний месяц фотографии и видеосюжеты. Вот он стоит на фоне здания Института и чему-то глупо улыбается. Вот он в кабинете Эдварда подписывает с доктором Вайтангой контракт. Вот палата, где должен был проходить эксперимент (…та самая…). А вот он в желтой форме заключенного стоит в строю – архивный тюремный снимок. Да, это он, в этом нельзя усомниться. Его лицо, его фигура, его манеры. Лост Горлинг.

Андрей отвернулся от окна, спрыгнул на пол. Трактора скрылись за горизонтом, больше смотреть не на что. До вызова к Эдварду еще целый час, нужно за это время собраться с силами и настроиться на очередное промывание мозгов. До чего омерзительный тип этот Эдвард. Эдвард Битч – довольно подходящая фамилия. Впрочем, здесь она означает совсем другое. Нет, не так. Это там она означала другое, и, наверное, неспроста. Наверное, его подсознание специально наделило ее такой смысловой нагрузкой, а здесь…

Здесь это самая безобидная фамилия. Черт, как же ему все надоело! Он с разбегу бросился на постель, схватил первый подвернувшийся под руку журнал и принялся бесцельно листать страницы.

На гамильтонском нефтепроводе произошла небольшая авария. Перекрывают всю тысячекилометровую линию, демонтируют ее, а рядом начинается строительство новой. Зачем? Во избежание повтора аварии: советы статистиков, прогнозы астрологов и научного сообщества. Генерал Уэшбер выдвинул свою кандидатуру на пост президента. Начинается предвыборная кампания. Уэшбер зачитывает свою программу: повышение налогов и одновременное снижение цен на все виды товаров и услуг, реорганизация масс(?), всеобщая амнистия и выделение дополнительных средств на борьбу с преступностью. Поголовное обеспечение жильем всех нуждающихся, а также ликвидация бесчеловечных команд стройбата (которые, к слову заметить, выполняют семьдесят процентов всех строительных работ в государстве). На данный момент Уэшбер далеко обошел своих конкурентов и является несомненным лидером. Поп-звезду Тиазу Ронас обвинили в педерастии. «Что за чушь, я же женщина!» – заявляет ошарашенная певица. Ее фанаты требуют создания специальной комиссии для выяснения достоверности этого (?) факта. На западном побережье начинается строительство новой высотной башни. Цель – выяснение расстояния от поверхности земной плоскости до первой небесной оболочки…

Андрей с размаху швырнул журнал об стену. Нет, это невыносимо! Пусть он действительно Лост Горлинг, пусть эта черножопая гнида Эдвард действительно великий ученый, но это же не значит, что он должен здесь окончательно свихнуться. Все, пора отсюда сматываться. Пора рвать когти. Только бы выбраться из здания Института, а там ему все станет окончательно ясно. Либо Вайтанга и вся его шайка специально пытаются свести его с ума, чтобы не выплачивать сумму, полагающуюся по контракту, либо он уже спятил и денег ему все равно не видать. Что угодно, но он должен отсюда выбраться. Любой ценой!

Щелкнул замок, и на пороге возник санитар.

– На собеседование, – мрачно объявил он.

Лост поднялся и с обреченным видом последовал за ним. «Решено, – думал он, шагая по пустым извилистым коридорам, – сегодня же вечером обдумаю все возможные варианты побега… и как только смогу, приступаю к их реализации». Остановившись возле кабинета Эдварда, санитар постучал в дверь.

– Запускайте, – ответил до омерзения знакомый голос.

Вздохнув, Лост шагнул внутрь.

Сразу же после просмотра они вернулись в оранжерею. Лост не любил эту комнату. Огромный шестигранник, заставленный стеклянными ящиками с песком и камнями всевозможных форм и размеров, действовал на него угнетающе. А вот Эдвард, кажется, действительно отдыхал тут. Однажды он признался, что только здесь можно дышать воздухом по-настоящему. Внешние пески до предела загажены промышленными отходами и давно перестали давать кислород: примеси серы и хлора превышают все допустимые нормы. А здесь, здесь другое дело!

– Институт строго следит за качеством воздуха в наших помещениях. – Эдвард многозначительно усмехнулся. – Правительство очень заинтересовано в этом.

– Наверное, – без всякого интереса отозвался Лост. – Когда я выпишусь и получу свои деньги, обязательно куплю себе озонатор. Кстати, – он немного оживился, – вы ничего не слышали о постановлении 718 G?

Эдвард насупился, подозрительно на него посмотрел:

– Нет, я не слышал. – Он сделал ударение на «Я». – И откуда вы только получаете подобные сведения? Я что-то не припомню, чтобы вы интересовались нормотворчеством. Откуда?..

Лост злорадно усмехнулся (…заинтересуешься тут!..).

– Так, вспомнилось вдруг. Читал о проекте закона до эксперимента. Еще там, в заключении.

Ни черта ему не вспомнилось. Он разучился вспоминать. Все, что он знал о внешнем мире, было результатом той активной деятельности, которую развернул вокруг него доктор Вайтанга. А о постановлении 718 он прочитал в свежем номере «Правительственной газеты», которую вчера незаметно вытащил у санитара из кармана халата. Та макулатура, которой снабжал его Эдвард, не представляла собой ничего интересного. Лост отлично понимал, что Эдвард тщательнейшим образом просматривал всю прессу, которая доставляется ему в палату. Ничего подобного он просто не пропустил бы. Что ж, как говорится, на каждую хитрую жопу…

– Вы напрасно прикидываетесь, Битч. Я все равно этого дела так не оставлю. Ваш сраный Институт выплатит мне страховое пособие. Выплатит все до последнего ринггита, можете в этом не сомневаться! – Лост усмехнулся. – Сумма, указанная в контракте, плюс пятьдесят процентов за нанесенный ущерб. Закон будет на моей стороне.

Эдвард остановился и некоторое время сосредоточенно его изучал.

– Присядем, – сказал он наконец, указывая на скамеечку возле ящика с трехметровым камнем-октаэдром. – Вы, Лост, как мне кажется, что-то не совсем правильно воспринимаете. За какой это, интересно, ущерб мы должны выплачивать вам пособие? Что вы имеете в виду?.. Я как-то не совсем понял вашу реплику.

– За какой ущерб?! – Лост хлопнул кистью правой руки о ладонь левой и закатил глаза. – Вы целых четыре месяца держите меня взаперти, словно какого-то шизика, вы превратили меня в самого настоящего идиота, а теперь спрашиваете «за какой ущерб»? Ну, знаете!..

Он нервно принялся шагать взад-вперед.

– Да сядьте вы! – не выдержал Эдвард. – Я отлично понимаю ваше негодование, но ведь, в конце-то концов, вы сами согласились на этот эксперимент, никто вас не неволил, и вы были заранее предупреждены о возможных негативных последствиях! Да, некоторое время вы страдали раздвоением личности, принимали себя за вымышленного вами человека, но ведь теперь все это прошло. Или я не прав? Молчите. В чем же тогда вы собираетесь нас обвинять?

Лост резко остановился и в упор посмотрел на Эдварда.

– Когда меня выпустят? – спросил он.

– Скоро. – Эдвард как-то странно потупился, отводя глаза в сторону. – Вы в полном порядке, еще одна комиссия, и будем готовить вас к выписке.

– Я хочу вернуться в палату, – сказал Лост.

Он повернулся и зашагал к выходу.

– Санитар у двери, – донеслось ему вслед, – он вас проводит.

Когда Эдвард остался один, из глубины павильона вышел доктор Вайтанга.

Лост сидел на унитазе, пытаясь придать своему лицу соответствующее позе и месту выражение. Чугунную гирьку из соседнего бачка он уже свинтил, однако не был уверен, что сумеет незаметно протащить ее в палату. Впрочем, попытка не пытка (…если бы!..). Санитар стоял снаружи и, постукивая ключами о дверь, время от времени бросал через небольшое окошечко равнодушные взгляды. Он разговаривал с дежурным из соседнего отделения.

– Тогда я ее затащил в… Главврача по морде… Ну, сам понимать должен… – доносились из-за двери приглушенные реплики.

Когда дежурный ушел, санитар толкнул дверь ногой и, растягивая слова, объявил:

– Закончить оправку.

Лост встал, сделал вид, что попользовался бумагой, затем не спеша спустил воду.

– Быстрее, быстрее! – подгонял санитар. – Нечего там яйца чесать. Подрочить и в палате сможешь.

Выходя из сортира, Лост мысленно перекрестился. По коридору шли как обычно – он впереди, а санитар, посвистывая и звеня ключами, сзади. Гирька сильно оттягивала штаны, и Лосту все время казалось, что они вот-вот с него сползут. «Ох, и врежет он мне, если узнает», – думал он, пытаясь незаметно подтянуть резинку. Но все обошлось. Последние несколько месяцев Лост вел себя тихо, надзиратели расслабились и перестали следить за каждым его движением, как это было раньше.

Оказавшись в палате, Лост повалился на кровать и, вытащив свой трофей из кармана, засунул его глубоко под подушку. До вечера пропажи они точно не хватятся, значит, шмона не будет, можно не опасаться. До вечера… Сегодня или завтра, сегодня или завтра?.. Нет, если действовать, то действовать нужно без промедления. Сегодня!

Он вскочил и пробежался по комнате от окна к двери. Выпускать его отсюда никто не собирается, это совершенно ясно. Эдвард просто тянет резину, вешает лапшу на уши. Но зачем? И Вайтанга куда-то запропастился… Что же они затевают такое, что затевают? Может, собираются его убить или еще раз впрыснуть AS-3? Ну уж нет, теперь у них этот номер не пройдет. Все, Битч, все, сукин сын. Теперь у тебя будут большие неприятности. Можешь, сволочь, в этом не сомневаться.

Лост остановился, посмотрел на дверное окошечко и, не заметив ничего подозрительного, быстро нагнулся и достал из-под плинтуса кусок белой лохматой веревки. Где он ее раздобыл, он и сам теперь не помнил. Кажется, отпорол край от наволочки, а может, из портьеры в смотровом зале выдернул. Это не важно. Месяца два назад он хотел на ней повеситься, но теперь…

Лост снова взглянул на дверь, лег на кровать лицом к стене и, нащупав под подушкой кусок чугуна, аккуратно привязал один конец веревки к металлическому кольцу. Что ж, повеситься у него не хватило духу, а хватит ли теперь для…

Хватит! Он в этом не сомневался.

Как обычно, в половине седьмого зашел санитар.

– На собеседование.

Лост стоял у окна и даже не обернулся на голос. Он внимательно наблюдал за тракторами, толкавшими розовый шар через пески и, казалось, целиком был поглощен этим зрелищем. Санитар шагнул в палату.

– Горлинг, – он начинал злиться, – кончай валять дурака. Опять на профилактику захотел?

На какое-то мгновенье Лост испугался, но усилием воли подавил страх и остался стоять, как стоял. Отступать нельзя.

Небольшая пауза. Санитар приблизился еще на два шага:

– Ты что, совсем охренел?

Лост поежился, но не обернулся. Ближе, сволочь. Ну, чего ты там встал? Он покрепче зажал в руке конец веревки, нервы были на пределе. За спиной у него что-то звякнуло…

Резко развернувшись, Лост выкинул руку вперед. Тяжелая гиря, описав в воздухе полукруг, попала санитару прямо в лоб. Звук, словно упругим резиновым мячиком с размаху шмякнули по бетонной стене. Больше всего Лост боялся, что санитар успеет отскочить или закрыться рукой, но тот, кажется, так ничего и не понял. Даже сейчас. На какое-то мгновение он застыл неподвижно. Лост размахнулся и ударил еще, на этот раз сильнее и более удачно. Мотнув головой и неловко взмахнув при этом руками, санитар повалился на пол.

Лост осторожно к нему приблизился. Он хотел стукнуть еще раз, чтобы размозжить этому гондону череп, но передумал, бросил гирьку на кровать и принялся сдирать с неподвижного тела форму. Это ему удалось не сразу. На халате оказались какие-то хитроумные застежки, но в конце концов он все-таки справился. Сбросив больничную пижаму, он переоделся, взял связку ключей, магнитную карточку и уже собрался выходить, когда вспомнил про гирьку. Взять… не взять?..

Он взял.

Захлопнув дверь палаты и заперев ее на два оборота, Лост двинулся к лифту. Руки слегка дрожали, но во всем остальном он чувствовал себя совершенно спокойно. Даже странно, он и представить себе не мог, что все получится так легко. Уложить санитара и завладеть его пропускной картой, вот что казалось самым трудным и единственно необходимым. С картой спуститься на лифте вниз и пройти мимо дежурного ничего не стоит, Лост понял это еще месяц назад.

Вообще-то, дальше дежурного поста он не заходил ни разу. Да и дежурного-то видел только из лифта, когда болевший с жуткого похмелья санитар нажал не на ту кнопку и кабина спустилась на два этажа ниже положенного. Однако сейчас он был почему-то совершенно уверен, что выход найдет без труда.

Так, теперь надо взять себя в руки. Лост просунул карточку в прорезь, загорелся зеленый огонек. Вскоре послышался шум поднимающейся (…или опускающейся?..) кабины. Время тянулось медленно, он начал нервничать. Запер ли он дверь палаты? А что, если санитар очухается, выберется наружу и поднимет тревогу? Кажется, запер. А коридорную решетку?..

– Эй, Михеев, – раздался за спиной резкий окрик. – Это что еще за фокусы?

Лост вздрогнул. Обращались явно к нему, и он сообразил, что его приняли за того самого санитара, который сейчас «отдыхает» в его (…кто спал на моей кровати и помял ее?..) палате.

– Я же русским языком сказал, привести 313-го ко мне. Эй, оглох, что ли?

Лост покрепче намотал конец веревки на руку, окровавленная гирька повисла в воздухе. Что-то в словах говорившего показалось знакомым, но что именно, он не уловил. Слово – не слово, интонация – не интонация… Раздумывать было некогда. Он обернулся.

– Ты у меня доигра… – Голос оборвался на полуслове.

В нескольких шагах от него стоял Эдвард. Лицо его выразило недоумение, потом замешательство и, наконец, смертельный ужас.

Он попятился:

– Лост? Погоди минуту… Ничего не понимаю!..

Вот когда ему пришлось окончательно убедиться, что он – это действительно он. Заговорили его преступные, жаждущие крови гены. С жутким оскалом Лост прыгнул вперед. Охнув, Эдвард бросился прочь. Удар пришелся ему точно по затылку (звук лопнувшей тыквы). Грохнувшись на пол, Эдвард перекувырнулся и встал на карачки.

С непередаваемым внутренним восторгом Лост отвесил ему под зад хороший пинок:

– Ну что, повеселимся?

– Горлинг, ты с ума сошел…

– А у тебя разве были сомнения?

Лост пнул его по ребрам. Откатываясь к стене, Эдвард скорчился пополам:

– Лост… Андрей!.. – Он поперхнулся.

Гирька хрустнула по челюсти, из разбитого рта брызнула кровь. В то же мгновение щелкнул индикатор лифта и створки открылись. На секунду у Лоста перехватило дыхание. К счастью, кабина оказалась пуста. Он осклабился. Развернулся, собираясь ударить Эдварда еще раз, прямо по макушке, дабы раз и навсегда покончить с этим засранцем, но Битч уже вскочил на ноги и, схватившись рукой за разбитую челюсть, улепетывал в сторону своего кабинета.

– Пашкуда! – Голос его горстью сухого гороха рассыпался по коридору.

Лост заскочил в лифт в тот самый момент, когда двери уже начали закрываться. Кабина двинулась вниз, и только тогда он сообразил, что выронил свое оружие где-то в коридоре. Мысли в голове стремительно проносились одна за другой: «Эдварда я так и не пришиб, сукин сын успел смыться… Если он уже добрался до телефона, то дежурный внизу встретит меня, что называется, с распростертыми объятиями. А если и нет, то…»

Кабина остановилась, двери медленно разошлись в стороны.

Вломившись к себе в кабинет, Эдвард с ходу налетел на доктора Вайтангу.

– Этот Профкурин!.. – Он поперхнулся, большой сгусток кровавой слизи, вылетевший у него изо рта, шлепнулся доктору на халат. – Эта фволочъ сломала мне фелюшть!

Вайтанга сразу все понял. Он подошел к телефону, набрал номер дежурного и очень спокойно обрисовал ситуацию.

– Что? – Похоже, на том конце провода были чем-то сильно озадачены. – Хорошо, берите резерв. Да! Нет, не стрелять. Ампулы в сейфе, полка номер семь. Зеленый ободок.

Он положил трубку и только тогда гадостливо поморщился, взглянув на испачканный халат. Эдвард сидел на кушетке. Приложив к щеке ватный тампон, он копался в аптечке. Вид у него был ужасный.

– Так… – Доктор попытался закурить, но сломал сигарету и, скомкав всю пачку, швырнул ее в Эдварда. – Если он уйдет за территорию клиники, я тебя, Сазонов, выдеру и высушу. Понял?!

Он закашлялся, стукнул кулаком по столу и замолчал. Эдвард застыл с полуоткрытым ртом, кровь капала ему прямо на новые брюки.

– Но, Николай Фладимирович, при чем фдещ я?.. – Он сглотнул. – Надеюсь, слуфба безопафношти его задерфит.

– Молись, чтобы так оно и было.

Вайтанга встал и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета. Эдвард вздрогнул. Некоторое время он молча смотрел на закрытую дверь, затем приложил к щеке новый тампон.

– Пашкуда… – проскрипел он зубами, поворачиваясь к окну.

Кабина остановилась, двери медленно разошлись в стороны. Лост уже приготовился броситься на охранника (…эх ты, ах ты, все мы космонавты!..), но вовремя сообразил, что никто и не собирается его задерживать. Дежурный сидел за своим ограждением и листал какую-то книжку. Лост задержал дыхание, протягивая магнитную карточку, но тот на нее даже не взглянул.

– Проходи. – Он махнул рукой.

Лост с облегчением выдохнул и медленно, стараясь выглядеть как можно естественнее, направился по коридору в сторону выхода. Коридор был больше похож на туннель. Темный, длинный, с тянущимся по стене толстым кабелем. Где-то на другом его конце сновали люди, хлопали стеклянные двери, суетились санитарки, забегая в ординаторскую и тут же выскакивая обратно со стопками мятых больничных карт…

Лост шагал медленно, но боже, как ему хотелось броситься бегом, пересечь сверкающий белыми облицовочными плитами вестибюль и, толкнув пружинящую стеклянную дверь, выскочить наружу! Он надеялся, что около пылезадержателей окажется хоть один эрмобиль. Если же их там нет, ему конец. С машиной он справится, в журналах много писали об их устройстве и управлении. Конструкция довольно примитивная, хотя и не лишенная некоторого остроумия, но что делать, если поблизости не окажется ни одной машины? Пешком через пустыню? Даже если б за ним не было погони, это верное самоубийство.

До конца коридора оставалось несколько метров, когда Лост услышал, что за стойкой дежурного зазвонил телефон. Он прибавил шагу, но внешне старался оставаться спокойным. Обыкновенный санитар, просто спешит по важному делу… Позади ухнуло, звякнуло металлом и послышался топот. Не оглядываясь, Лост в два прыжка доскакал до конца коридора, ссыпался по лестнице и, врезавшись в толпу, принялся продираться к выходу.

В вестибюле творилось самое настоящее столпотворение. Создавалось впечатление, что в дурдоме сегодня день открытых дверей. Лост продвигался медленно, а топот позади все усиливался, эхом отдаваясь в коридоре-туннеле. Лост заработал кулаками. Кто-то взвизгнул, потом послышался стон и толпа пришла в замешательство. Завыла сирена (или ему только кажется?).

В дверях он на мгновение задержался, чтобы оглянуться назад. Охранник и еще двое парней уже скатывались по ступенькам. Толпа расступилась, образуя для них удобный проход. Что-то в форме этих двоих показалось ему знакомым, но понять что именно он не мог. Не было времени. Толкнув дверь плечом, Лост вылетел наружу. Небольшой тамбур, еще одни двери. Эти-то уж точно ведут куда надо. Только бы хоть одна машина оказалась рядом, хотя бы одна. Он с треском распахнул обе створки, сшиб с ног какого-то мужчину и оказался на улице.

В глаза ударил свет. Яркий солнечный свет. На мгновение он зажмурился, сделал несколько шагов вперед, двигаясь скорее по инерции, и остановился, широко расставив ноги. Больничная дорожка, стиснутая с обеих сторон зелеными газонами, убегала куда-то вдаль, теряясь среди темных высоких сосен. Двое больных, одетые в пестрые пижамы, катили по ней тележку, заваленную грязными узлами, очевидно с постельным бельем. Один узел упал, и оба бросились его поднимать, яростно жестикулируя и что-то друг другу доказывая. Слева дымила кухня, около нее, лениво почесываясь, сидела толстая лохматая дворняга. Солнце клонилось к западу, и в его лучах телевизионная вышка, вырисовывающаяся на бледно-голубом фоне неба, казалась черным безобразным скелетом.

Лост почувствовал, что ему не хватает воздуха.

Сознание возвращалось медленно, и в какой-то степени Лост был этому даже рад. В самом деле, для чего оно ему теперь? То, что с ним произошло, не укладывалось ни в какие рамки, не поддавалось никакому осмыслению. Бред! Самый настоящий параноидальный бред. А может, просто сон? На какое-то мгновение эта мысль показалась ему спасительной, способной разрешить все случившееся, но она исчезла так же быстро, как возникла. Да уж, какой там сон? Сон в мире песков и красного неба или в мире неба голубого и цветущих деревьев? А может быть, сон под действием AS-3? Мысли тянулись длинной бесконечной цепочкой. Им не было конца, но что хуже всего, ни одно из звеньев этой цепи не должно было, по законам логики, здравого смысла или каким другим законам, состыковываться с остальными. Но невзирая ни на какие законы, кольца-мысли мелькали, собираясь в цепь, а цепь эта уходила своими концами в бесконечность.

Слабо застонав, Лост открыл глаза.

Палата. Обыкновенная больничная палата. Впрочем, ничего другого он и не ожидал. Однако… на этот раз в ней находились люди. Не санитары, не врачи, а именно люди. Одетые в больничные пижамы, они занимались своими делами и не обращали на него абсолютно никакого внимания. Несколько человек сидели за столом и играли в карты. Некоторые лежали на койках, другие бесцельно слонялись или негромко переговаривались между собой.

– Хм… а они облажались, – проскрипел прямо над головой надтреснутый голос.

Лост вздрогнул и, изогнувшись, попытался заглянуть назад. В изголовье его кровати стоял старик. В такой же, как у всех, пижаме, так же плохо выбрит. Он стоял, опершись о металлическую дужку кровати, с интересом его разглядывая.

– Где я? – негромко спросил Лост.

– Где? – Старик обошел тумбочку, сел на кровать рядом. – В больнице, конечно, где же еще?

– Я понимаю, – ответил Лост. С горлом у него что-то стряслось, и говорил он с трудом. – В какой именно? Небо… Небо какого цвета?!

Его охватило волнение.

Старик удивленно оглянулся (сам Лост не мог этого сделать, а кровать его стояла так, что окон не было видно), рассмеялся и ответил:

– С небом сегодня все в порядке. Ни облачка.

– Цвет?!

– Цвет? – Старик хитро прищурился. – Цвет, пожалуй, голубой, с каким-то таким оттенком… – Он щелкнул пальцами.

Лост откинулся на подушку и закрыл глаза.

– Да ты не волнуйся, – старик похлопал его по плечу, – вот вывезут тебя на прогулку, и небо увидишь, и солнце, и баб даже… Если, конечно, вывезут.

– Вывезут? – Лост сделал безрезультатную попытку подняться. – Почему вывезут?

Глаза у старика забегали.

– Так ты не знаешь? – удивился он.

– Что? Что?!

– Ну… ноги…

Лост не понял, вернее, не захотел понимать. Ноги. Ходить, бегать. Его ноги?.. Бегать?.. Он хотел встать, но не мог. Тело оцепенело и перестало слушаться. «Эдвард! – вспыхнуло в мозгу. – Это Эдвард!..» В горле пересохло.

– Подними меня, – хрипло попросил он.

Старик засуетился, осторожно обхватил его за плечи и медленно приподнял.

– Одеяло…

Старик откинул одеяло в сторону. На мгновение Лост напрягся, но тут же испустил короткий стон и обмяк. Ниже пояса у него торчали две перебинтованные культи. Вместо ног культи!

«Что происходит? Какое они имеют право?!» Ему захотелось орать во все горло и бить кулаками, но вместо этого он лежал безвольным мешком, беззвучно шевеля губами.

– Не волнуйся, парень. – Старик снова похлопал его по плечу и как-то странно улыбнулся. – Мы все здесь дефективные. Ты вот без ног, у меня почка искусственная…

Он замолчал, улыбка медленно сползала у него с лица. В палату вошел санитар. Поднявшись, старик заковылял прочь.

– Так, Проскурин А. С. В пьяном виде попал под поезд. Послекоматозный шок, галлюцинации… Ага! Номер триста тринадцать. – Санитар сверил номер в тетради с номером на спинке кровати, посмотрел на Лоста и крикнул в коридор: – Это здесь, давайте каталку сюда.

– Куда? Что? Вы не можете так!.. – Лост забился в судорогах.

– Тихо, тихо, – ласково успокаивал санитар.

Он без усилия поднял его, словно маленького мальчика, и на руках перенес на въехавшую в палату каталку.

– Ничего страшного, просто на перевязку. Сменят бинты, посмотрят, как там твои швы, и привезут обратно. А через недельку, глядишь, разрешат и прогулки.

– Зачем? Зачем вы это со мной сделали? – Лост… или Андрей, он не понимал сам, говорил в никуда, ничего не слыша и не воспринимая вокруг. – Почему? Чем вам помешали мои ноги?.. Это Эдвард!..

– В перевязочную, – скомандовал санитар.

Иван Хлюпов. Саис, февраль 1995 г.