Текст книги "Записки командующего фронтом"

Калининский фронт

Рано утром 12 октября я выехал в Калинин через Москву и прибыл туда к вечеру. Вражеская авиация безнаказанно бомбила город, совершенно не защищенный с воздуха. В отдельных местах полыхали очаги пожаров. Никаких войск здесь и поблизости не было. В распоряжении облвоенкома имелся лишь истребительный батальон, сформированный из коммунистов Калининской городской партийной организации. Однако личный состав батальона не располагал оружием. По городу распространялись панические слухи. Говорили, что севернее и восточнее Калинина высадились немецкие парашютисты.

По прибытии в облвоенкомат я увидел во дворе большое скопление членов семей военнослужащих, которые требовали немедленно эвакуировать их в тыл. Страх перед выдуманными парашютистами, бомбежки и пожары драматизировали обстановку.

Между тем, узнав, кто я, скопившиеся у облвоенкомата люди еще настойчивее стали требовать эвакуировать их. Чтобы хоть немного успокоить взволнованных и перепуганных женщин и детей, я приказал облвоенкому срочно принести мне в его кабинет кровать и немедленно объявить, что генерал-полковник ложится отдыхать. Может, это было и не очень убедительно, но я хотел показать, что положение не безнадежное, раз не собираюсь уезжать и даже ложусь здесь спать. И подействовало! Шум прекратился. Собравшиеся в помещении и во дворе начали расходиться. Я лежал, укрывшись одеялом, и напряженно думал, что же мне предпринять как можно быстрее.

Вскоре встретился с И.П. Бойцовым и другими членами обкома партии, сообщил им, что обстановка очень серьезная, и потребовал принять срочные меры для эвакуации города, в первую очередь банков, государственных ценностей, важных документов. Следовало немедленно, по тревоге, мобилизовать областную и городскую партийные организации, эвакуировать население, создать отряды ополчения и подготовить город к обороне.

Из обкома поехал на вокзал, чтобы задержать 5-ю стрелковую дивизию 22-й армии, которая, по ранее отданному мною приказу, должна была следовать железной дорогой в район Можайска. Эта дивизия в предыдущих боях понесла потери, но еще не утратила боеспособности. У нее имелись артиллерийские подразделения и небольшое количество танков. Установил, что части дивизии должны прибыть в район Калинина на следующий день.

На рассвете вновь побывал в обкоме и убедился, что команда на эвакуацию отдана. На восток и частично на север по мосту через Волгу уже тянулись обозы, торопливо шли люди, на подступах к городу начинались оборонительные работы.

Прибыв на вокзал, очень удачно встретил там эшелон со штабом 5-й стрелковой дивизии и комдива подполковника П.С. Телкова, которому приказал тотчас же разгрузить в Калинине все прибывшие части и занять оборону фронтом на запад и северо-запад. Потом разыскал командующего 30-й армией генерал-майора В.А. Хоменко. Приказал ему включить 5-ю стрелковую дивизию в состав его армии, а остальными войсками не допускать наступления противника по Московскому шоссе на Клин.

Отдав эти распоряжения, не теряя ни минуты, на большой скорости проследовал в 22-ю армию генерала В.А. Юшкевича, действовавшую на селижаровском направлении. На фронте этой армии обстановка была более-менее спокойной. Потребовал от командарма перебросить автотранспортом в район Калинина 256-ю стрелковую дивизию генерала С.Г. Горячева и занять ее частями оборону по восточному берегу Волги с задачей не допустить наступления противника по Бежецкому шоссе на Бежецк и Ярославль. Мы, конечно, учли и то, что излучина Волги в Калинине, – здесь река поворачивает с северо-запада на юг, – могла быть использована как хороший оборонительный рубеж.

Далее мой путь лежал на юг, в Ржев, где находился штаб 29-й армии генерала И.И. Масленникова. Армия активных действий, по существу, не вела и могла, прикрывшись незначительными силами, перегруппироваться и нанести удар с запада в тыл противнику, наступавшему на Калинин. Это я и приказал сделать Масленникову. Замысел сводился к следующему: рокировать 29-ю армию с северного на южный берег Волги и, наступая вдоль берега на восток во взаимодействии с группой генерала Ватутина и 256-й стрелковой дивизией, ударить по тылу вражеской группировки, прорывавшейся к Калинину. Быстрое и четкое выполнение этого маневра неизбежно, по моему мнению, остановило бы противника, наступавшего на Калинин с юга. Но Масленников, видимо не разобравшись в обстановке, не выполнил поставленной задачи, тайно обжаловав мое решение имевшему с ним связь Л.П. Берии. Об этом я узнал только после войны, когда был председателем суда над Берией.

Вопреки моему распоряжению он двинул армию северным берегом, решив переправиться на южный берег у Калинина, притом сослался на разрешение генерала армии Г.К. Жукова, но командующий фронтом вряд ли мог отменить мой приказ, не поставив в известность меня, находившегося непосредственно в этом районе. Так или иначе, намеченный и реально возможный удар не был осуществлен.

Обстановка обострилась до крайности. Спешно стянутые к Калинину и явно недостаточные силы наших войск еще не успели полностью оборудовать оборонительные позиции, а крупная группировка врага подошла уже к городу. 14 октября соединения 41-го механизированного корпуса 3-й танковой группы противника при поддержке авиации отбросили части нашей 5-й стрелковой дивизии и ворвались в Калинин с юго-запада.

Заняв город, враг сразу же двинул часть сил по шоссе на Торжок, но столкнулся с подошедшей 8-й танковой бригадой Ротмистрова. Завязался встречный бой, в результате которого противник был остановлен у Горбатого моста. Наши танкисты перешли к обороне, оседлав шоссе Калинин – Ленинград.

Одновременно вражеские войска устремились из Калинина по дороге на Бежецк. Но здесь уже заняли оборону части 256-й стрелковой дивизии. Действуя решительно, они не допустили переправы противника на восточный берег Волги.

Гитлеровцы развернули наступление и на юг по Московскому шоссе. Однако и тут им не удалось развить успех. 5-я стрелковая дивизия и другие части 30-й армии под командованием командарма В.А. Хоменко в упорном бою остановили противника. Особенно отличились артиллеристы, подбившие несколько фашистских танков и автомашин с мотопехотой.

Дальнейшие действия врага, овладевшего юго-западной частью Калинина, были локализованы. В ходе ожесточенных боев войска остановили противника на всех направлениях.

Северо-западнее города Ленинградское шоссе удерживали 8-я танковая бригада и другие части группы генерала Ватутина. С запада подходила 29-я армия генерала Масленникова. С востока на берегу Волги оборонялась 256-я стрелковая дивизия. Южнее на Московском шоссе сражались части 30-й армии генерала Хоменко. По существу, в районе Калинина образовался самостоятельный фронт из войск правого крыла Западного фронта и группы генерала Ватутина. Мне удалось организовать управление всеми этими войсками и добиться временной стабилизации положения.

Свой командный пункт я расположил на командном пункте командира 256-й стрелковой дивизии генерала С.Г. Горячева в деревне Змиево, непосредственно примыкавшей к восточной части Калинина. Отсюда мне отлично был виден город, и я мог контролировать действия 256-й дивизии.

Весьма серьезную угрозу представляли попытки противника прорваться по Московскому шоссе. Поэтому я приказал командующему 30-й армией генералу В.А. Хоменко все части армии группировать фронтом на юго-запад и удерживать шоссейную дорогу Калинин – Москва.

Вечером 15 октября я направил самолетом на имя Сталина записку и донесение о сложившейся к 14 и 15 октября обстановке на калининском направлении. Докладывал о мерах по отражению наступления противника на Торжок и Бежецк в тыл Северо-Западному фронту и на юг – в московском направлении. Это был первый и очень важный доклад в Ставку в тот критический период, когда немцы стремительно продвигались к Калинину и заняли его, а у нас в городе ничего не было. Только в результате неимоверных усилий удалось собрать войска и остановить наступление левофланговой группировки немцев – танковой группы Гота и 9-й армии. Угроза глубокого охвата Москвы с севера и северо-востока на время была устранена.

Ночью гитлеровцы предприняли попытку переправиться на восточный берег Волги на участке обороны 256-й стрелковой дивизии. Враг перебросил передовые части, пытавшиеся захватить и удержать плацдарм. Но наши войска в быстротечном бою, в котором участвовали мы оба с комдивом Горячевым, разгромили и отбросили противника.

Рано утром 16 октября направленный мной в танковую бригаду Ротмистрова офицер для поручений полковник Воробьев доложил, что противник прорвал оборону бригады и развил наступление севернее Калинина по Ленинградскому шоссе на Медное. Точно установить, где находится наша танковая бригада, ему не удалось.

Пришлось немедленно выехать в район Медного. Следуя дорогой, идущей параллельно шоссе Калинин – Ленинград, я действительно обнаружил движение немецких танков на Торжок. Наших войск не было. Случайно встретил командующего ВВС Северо-Западного фронта генерала Куцевалова, которого знал еще до войны по совместной службе в Забайкальском военном округе. Попросил его нанести авиационный удар по вражеским танкам и если не остановить, то хотя бы затормозить их продвижение. Вернувшись в Змиево, направил офицера связи к командующему 29-й армией генералу Масленникову, потребовав от него энергичных действий. Армии поставил задачу нанести удар в тыл гитлеровцам, наступавшим на Торжок, отрезать их от Калинина и разгромить.

Прорыв противника к Торжку вновь обострил обстановку. Создалась угроза совершенно безнаказанного наступления врага в тыл Северо-Западному фронту и на восток – в направлении Ярославля.

Необходимо было сделать все возможное и невозможное, чтобы предотвратить эту серьезную опасность. Временно выручал Куцевалов. Его авиация уже наносила бомбовые удары по танковым колоннам врага. Я торопил Масленникова, приказывая ему нанести удар по северной окраине Калинина в направлении Горбатого моста, закрыть образовавшуюся брешь в обороне наших войск.

В этот же день узнал, что к Лихославлю подошли головные части 133-й стрелковой дивизии генерал-майора В.И. Швецова. В результате встречных активных действий 133-й дивизии и войск 29-й армии группировка противника, прорвавшаяся в район Торжка на узком участке фронта, была подрезана, затем окружена и разгромлена. Попытки гитлеровцев форсировать Волгу восточнее Калинина закончились провалом. Когда положение в районе Калинина для нас несколько улучшилось, я начал добиваться связи со Ставкой и штабом Западного фронта. Начальнику связи 256-й дивизии удалось обходным путем связаться по «морзе» с Москвой и Генеральным штабом. К аппарату подошел генерал А.М. Василевский. Ознакомившись с моим докладом, он предупредил, что у аппарата сию минуту будет Сталин. Верховный сообщил мне о решении создать Калининский фронт в составе 22, 29, 30 и 31-й армий и о назначении меня командующим войсками фронта.

Впервые за войну создавался фронт, управление которым начиналось с единственной реальной личности – командующего фронтом. Пока в моем распоряжении были лишь офицер для поручений полковник И.И. Воробьев, адъютант майор А.И. Саломахин и два шифровальщика. Правда, я поначалу мог опереться на штаб 256-й стрелковой дивизии, на ее замечательных офицеров во главе с генералом С.Г. Горячевым. Они оказали мне неоценимую помощь в самые критические дни. Был подготовлен первый приказ по войскам Калининского фронта, всем армиям поставлены конкретные задачи. В первую очередь следовало окружить группировку противника и попытаться освободить Калинин. Планировалось провести эту операцию при поддержке авиации Северо-Западного фронта, которая должна была прикрыть группировку наших войск северо-восточнее Калинина.

С 20 по 28 октября войска вели активные наступательные бои в районе Калинина и отражали ожесточенные атаки противника, все еще стремившегося развить успех на торжокском направлении. Все наши усилия сводились к тому, чтобы на правом фланге не допустить продвижения врага в бежецком и ярославском направлениях, а в центре – освободить Калинин.

Наступление войск фронта началось 22 октября. К этому времени соотношение сил непосредственно в районе Калинина еще более изменилось, к сожалению, в пользу противника. Гитлеровцы, оборонявшие Калинин, превосходили наши войска в танках и автоматическом оружии. Кроме того, враг успел создать достаточно прочную оборону города, приспособив отдельные здания к круговой обороне.

Противник оказал упорное сопротивление, особенно 30-й и 31-й армиям, которые наступали непосредственно на город. С 22 октября до начала ноября войска этих армий вели бои с переменным успехом. Несколько раз они врывались на окраины города, но, встречаемые организованным огнем пулеметов, минометов и артиллерии, вынуждены были отходить в исходное положение.

29-я армия переправила на правый берег Волги свою ударную группировку, но командарм не проявил должной организованности и умения.

На 29-ю армию возлагалась самая ответственная задача – отрезать группировку врага в Калинине от главных сил 9-й немецкой армии и во взаимодействии с 30-й и 31-й армиями разгромить ее. Однако командарм Масленников, как видно было из его приказа, понял задачу по-своему. Он предусматривал лишь создание кордона, преграждавшего пути отхода противнику на юго-запад, полагая, что Калинин будет взят войсками других армий. В результате гитлеровцы форсировали Волгу в районе Акишево и, захватив на ее левом берегу плацдарм, начали распространяться к северу и северо-востоку, пытаясь прорваться вдоль железной дороги Ржев – Торжок. Для прикрытия этого направления мне пришлось выдвинуть на рубеж Высокое – река Тьма 188-ю стрелковую дивизию из резерва фронта. Кроме того, чтобы сорвать намерения противника прорваться на север к Торжку, в стыке 29-й и 22-й армий, дивизии было приказано активизировать наступление на Калинин…

В сложившейся к тому времени общей стратегической обстановке, когда развернулось решающее сражение за Москву, войска Калининского фронта при недостатке сил и средств должны были, по моему твердому убеждению, наступательными действиями и активной обороной на калининском направлении сковать левофланговую группировку группы армий «Центр», не позволив немецко-фашистскому командованию перебросить от Калинина к Москве ни одного соединения.

И эту задачу Калининский фронт выполнил, поскольку врагу не удалось перебросить на московское направление ни одной дивизии из танковой группы Гота и 9-й полевой армии, наступавших на Калинин и Торжок.

В непрерывных боях, в любую погоду, днем и ночью мы изматывали противника, истребляли его живую силу и технику.

Напряженные и кровопролитные сражения шли на фронте 22-й армии, которая сдерживала натиск главных сил 9-й немецкой армии, рвавшихся к Торжку. Командовал 22-й армией после В.А. Юшкевича генерал-майор В.И. Вострухов. Войска армии сражались героически, но враг имел значительное превосходство и на ряде участков начал теснить наши части. Для усиления их ни у командарма, ни у меня не было резервов. Кончились снаряды, гранаты и бутылки с горючей смесью. И вот в один из критических моментов, когда враг угрожал глубоким прорывом, я приказал генералу Вострухову бросить в штыковую атаку 247-ю стрелковую дивизию полковника С.П. Тарасова. Атака дивизии, укомплектованной пограничниками, была столь яростной, что гитлеровцы не выдержали и бросились бежать. Испытав силу русского штыка, враг больше уже не решался на этом участке предпринимать активных действий.

На торжокском направлении враг ввел в сражение все свои наличные силы, но так и не смог овладеть районом Торжка.

Героические действия 22-й армии оказали положительное влияние на повышение стойкости всех войск Калининского фронта. Для того чтобы возобновить наступление, противнику необходимо было производить новую перегруппировку или вводить в бой свежие части, которых у него на этом направлении уже не было.

В целом Калининский фронт во второй половине октября 1941 года, отражая наступление врага, сорвал планы немецко-фашистского командования развить удар на Бежецк, Ярославль и Москву. Активными наступательными действиями и в упорных оборонительных боях в районе Ржева, севернее, восточнее и южнее Калинина войска фронта нанесли противнику значительные потери и заставили его перейти к обороне на рубеже Селижарово – р. Тьма – Калинин – Тургиново. Мы обеспечили левый фланг и тыл Северо-Западного фронта и сохранили выгодное нависающее положение по отношению левого фланга группы армий «Центр», наступавшей на Москву. Отвлекая на себя очень крупные силы и средства врага, Калининский фронт, несомненно, ослаблял главную группировку немецко-фашистских войск, действовавших на московском направлении.

В начале ноября 1941 года положение на Калининском фронте относительно стабилизировалось. Теперь требовалось пополнить ослабленные в боях части, получить и подвезти оружие, боеприпасы и другие виды довольствия. Надо было накопить силы и средства для решительного удара по врагу. Никто из нас, от генерала до солдата, ни на минуту не забывал, что впереди тяжелые изнурительные бои не на жизнь, а на смерть. Мы чувствовали, что гитлеровцы мобилизуют все усилия, чтобы сломить наше сопротивление, взять Москву и закончить войну Но никто из нас не сомневался, что Москва выстоит.

2 и 3 ноября противник нанес удар на стыке 29-й и 31-й армий, снова пытаясь прорваться к Медному, перерезать Ленинградское шоссе и захватить плацдарм на северном берегу Тверцы. Отражая наступление гитлеровцев, войска фронта проявили исключительное упорство в обороне и неоднократно переходили в контратаки. Раненые не покидали поле боя.

В течение двух дней 6-й немецкий армейский корпус непрерывно атаковал, но ему не удалось прорвать оборону наших частей. И только по моему приказу левофланговые и правофланговые соединения 29-й и 31-й армий были отведены на рубеж нижнего течения реки Тьмы с тем, чтобы занять наиболее выгодные позиции. Зато враг понес большие потери.

6 ноября противник силами двух пополненных дивизий перешел в наступление против одной дивизии, оборонявшейся на широком фронте. Гитлеровцам удалось овладеть Селижаровом, однако силами фронтового резерва 54-й кавалерийской дивизии полковника И.С. Есаулова и 8-й танковой бригады противник был сильно потрепан и отброшен.

Во время боев на медновском и селижаровском направлениях в штаб фронта начали поступать от разведки сведения о перегруппировке вражеских войск. К 11 ноября нам стало известно, что противник сосредоточивает крупные силы южнее Калинина, перед фронтом 30-й армии. В тот же день я доложил об этом в Ставку, считая, что немцы могут начать наступление на Клин, просил усилить фронт двумя свежими дивизиями, а также выделить для фронта пополнение – 65 тыс. человек.

В первой половине ноября немецко-фашистское командование сосредоточило на участке от Калинина до Ошейкино 3-ю танковую группу и 27-й армейский корпус. Как теперь подтверждают документы, целью этой группировки являлось наступление в общем направлении на Клин, Дмитров, Ногинск, с последующим развитием успеха по правому берегу Волги на Ярославль и Рыбинск. Этой мощной ударной группировке противника противостояла наша ослабленная в предыдущих боях 30-я армия. Командарму было приказано спешно укрепить рубеж обороны, занимаемый армией. 30-й армии были при этом переданы все имеющиеся у нас мины (4500 штук!). Маловато, конечно, но, к сожалению, больше не было. Армию усилили саперными подразделениями. Выделить ей дополнительные части к тому времени оказалось невозможно, потому что на фронте 31-й и 22-й армий продолжались напряженные бои. Командованию фронтом приходилось изворачиваться. С большим трудом удалось вывести в резерв две стрелковые дивизии 29-й армии, а затем кавалерийскую дивизию, и к 16 ноября они были сосредоточены северо-восточнее Калинина.

Наступление противника на Клин началось 15 ноября севернее и южнее Московского моря. Оно развертывалось в обычном для немцев стиле – атака пехоты и танков при массированной поддержке авиации. Наши воины мужественно встретили удар врага. В течение всего дня шли упорные бои с основными силами противника, поддержанного 50–60 танками. На участке севернее Московского моря противник несколько потеснил наши части, но прорвать оборону не сумел.

16 ноября на всем фронте 30-й армии разгорелись ожесточенные и напряженные бои. Враг рвался вперед, стремясь на плечах наших отходивших войск форсировать Волгу. Правофланговые части армии под давлением превосходящих сил противника были вынуждены к утру 17 ноября отойти на левый берег Волги.

Для уяснения обстановки и оказания помощи командующему 30-й армией я направил в его штаб исполняющего обязанности начальника штаба фронта генерал-майора Е.П. Журавлева. Туда же прибыл и член Военного совета Западного фронта Д.А. Лестев. Гитлеровцы нажимали. Их авиация беспрерывно бомбила войска и тылы армии. В один из налетов фашистских стервятников бомба попала в избу в Завидове, где находились Хоменко, Журавлев и Лестев. Был ранен Журавлев и убит Лестев. Это была очень тяжелая утрата. Лестев пользовался большим авторитетом, стойкий коммунист, душевный человек и мужественный воин.

К 17 ноября положение на фронте еще более обострилось. Противник упорно теснил фланговые армии Калининского и Западного фронтов.

Для объединения усилий в обороне против северной группировки немецко-фашистских войск Ставка приняла решение о передаче 30-й армии нашего фронта Западному фронту.

Это были самые тяжелые дни Московского сражения. Главные силы двух танковых групп противника нанесли удар по Яхроме и Красной Поляне и оказались всего в 30 км от Москвы. Но дальше враг не продвинулся, более того, последующими контрударами наши войска вынудили его перейти в этом районе к обороне.

Ожесточенные бои шли под Тулой. Здесь танковые соединения генерала Гудериана обошли город с юга и юго-востока и двинулись на Каширу. Но кончились те времена, когда германская «непобедимая» армия могла быстро продвигаться вперед. Теперь на маневр противника наши войска отвечали контрманевром, на удар – контрударом. Наступление врага и на Каширу было сорвано. Благодаря внезапным контрударам танковой дивизии генерала Гетмана, кавалерийского корпуса генерала Белова советские войска отбросили на исходные позиции соединения 2-й танковой армии противника, пытавшегося обойти Тулу с северо-востока.

В это время на Калининском фронте не прекращались напряженные бои в направлении Торжок – южная часть Калинина. Активные действия фронта не позволили врагу перебросить ни одной своей дивизии к Москве. В общем мы сковывали не менее 13 немецких дивизий.

Все наши устремления сводились к тому, чтобы облегчить положение наших войск на московском направлении. Это достигалось ценой огромных усилий. Но главное – личный состав войск не утратил высокого морально-боевого духа, оставался надежным стратегическим резервом Ставки. Во всяком случае, мы в штабе фронта чувствовали уверенность в том, что скоро начнем бить фашистов, как говорится, и в хвост и в гриву.

К концу ноября немецко-фашистское наступление на советскую столицу захлебнулось, фашистские полчища были остановлены. Немецкое командование, видя всевозрастающую активность и сопротивление наших войск под Москвой, Ростовом и Тихвином, 8 декабря предписало своим войскам повсеместно перейти к обороне. «Наступление на Москву, – писал Гудериан, – провалилось. Мы потерпели серьезное поражение».

Кризис наступления вражеских войск создавал предпосылки для успешного осуществления контрнаступления на главном Московском стратегическом направлении. Решение о переходе в контрнаступление с целью разгрома немецко-фашистской группы армий «Центр» Ставкой и фронтами было принято своевременно. Верховное главнокомандование решило для этого привлечь войска Калининского фронта, которым я командовал, Западного, под командованием Жукова, и войска правого крыла Юго-Западного фронта, которым командовал Тимошенко. Главные усилия предполагалось сосредоточить в полосе Западного фронта, которому ставилась задача разгромить в первую очередь ударные танковые группы врага, нацеленные на Москву. Для обеспечения внезапности контрнаступления оно должно было начаться без оперативной паузы. Выбор момента перехода в контрнаступление – это величайшее искусство; командование фронтами и Ставка Верховного главнокомандования этим искусством владели. Наступление под Москвой было первой совместной наступательной операцией трех фронтов, проводимой на всем центральном стратегическом направлении, а у этого направления был огромный размах. Чтобы представить себе масштаб контрнаступления под Москвой, нужно учитывать события, которые развернулись на Московском стратегическом направлении, от озера Селигер до Орла. Вот тогда размах битвы на подмосковных полях осенью и зимой 1941 года будет понят правильно.

30 ноября я получил указание Сталина о подготовке наступления с целью овладеть Калинином. В последующем предстояло наступать на Тургиново во фланг и тыл вражеской группировки, прорвавшейся к Москве. Трудно представить наше ликование по случаю предстоящего контрнаступления под Москвой. После пережитых испытаний это казалось великим праздником…

Нам предстояло наступать, а противник к началу декабря превосходил нас численно – примерно в полтора раза – и технически: у врага было больше артиллерии, танков и авиации. За период относительного ноябрьского затишья гитлеровцы успели сильно укрепить занимаемые позиции, создать прочную и глубокую оборону.

Общий план контрнаступления советской армии под Москвой, разработанный Генеральным штабом под руководством Ставки, предусматривал нанесение одновременных мощных ударов войсками Западного фронта во взаимодействии с войсками левого крыла Калининского и правого крыла Юго-Западного фронта с целью разгрома ударных группировок противника, действующих севернее и южнее Москвы. В последующем имелось в виду развернуть наступление в общем направлении на запад с задачей уничтожить основные силы группы армий «Центр».

В соответствии с замыслом Ставки командующие фронтами приняли свои решения. Жуков решил нанести главный удар на клинском и истринском направлениях, разбить основную группировку противника на правом крыле фронта, а ударом на Узловую, Богородицк – фланг и тыл группировки Гудериана на левом крыле фронта. На правом крыле удар в общем направлении на Клин наносили войска 30-й армии, 1-й ударной армии, 20-й, 16-й армий. Должен сказать, что Западный фронт был усилен 1-й ударной армией, 20-й армией, а на левом крыле 10-й армией.

Войска Калининского фронта, не имея, повторю, превосходства в силах и средствах над противостоящей им 9-й армией противника, вместе с тем занимали исключительно выгодное оперативное положение, глубоко охватывая с севера вражеские войска, наступавшие на Москву.

В результате активных действий наших войск в октябре-ноябре 1941 года 9-я немецкая армия развернулась, точнее, мы ее заставили развернуться, фронтом на северо-восток. Войска Калининского фронта нависали над ней. Мы знали, что 9-я армия развернута на широком фронте в одну линию, все ее войска втянуты в сражение и уже начали выдыхаться. Момент для начала контрнаступления был самый подходящий.

Но непосредственная подготовка к операции проходила в предельно сжатые сроки и в исключительно неблагоприятной для нас обстановке. Прежде всего очень было трудно за короткое время вывести из армий дивизии, назначенные в ударную группировку, так как все армии оборонялись на широком фронте, находились в соприкосновении с противником и почти не имели свободных резервов. Малейшая неосторожность могла не только активизировать врага, но и раскрыть наш замысел.

И второе: предстояло подготовить и провести наступательную операцию, когда фактически еще не существовало штаба Калининского фронта, не было ни начальника штаба, ни своих органов тыла и снабжения. При мне работали лишь небольшие, взятые из штабов армий и дивизий группы офицеров-операторов, разведчиков, артиллеристов, связистов и инженеров. Хорошо, что прибыл назначенный членом Военного совета корпусной комиссар Д.С. Леонов. С ним мы направили основные усилия в помощь командующему 31-й армией генералу В.А. Юшкевичу. На участке этой армии сосредоточивалась ударная группировка, сформированная из наиболее боеспособных соединений. Необходимо было к началу операции обеспечить войска боеприпасами, провести инженерные работы для форсирования Волги по льду. С Д.С. Леоновым и В.А. Юшкевичем я неоднократно выезжал на передний край обороны, тщательно изучал подходы и подступы к Волге, характер обороны противника, анализировал данные разведки. Мы хорошо понимали, что соотношение сил не в нашу пользу, и нам оставалось одно: бить врага не числом, а умением.

К сожалению, из-за недостатка времени не удалось уделить такое же внимание подготовке к наступлению 29-й армии, которой отводилась тоже немаловажная роль. Армия должна была частью сил оборонять торжокское и меднинское направления, а тремя дивизиями прорвать оборону противника от Красново до Калинина и, развивая успех, во взаимодействии с правофланговыми соединениями 31-й армии овладеть Калинином.

В дальнейшем 29-я армия имела задачу главными силами наступать в общем направлении на Тураево, отрезая пути отхода немецко-фашистским войскам в северо-западном направлении. Но события показали, что командарм Масленников опять не проявил должной энергии в организации наступления подчиненных ему войск.

Нашей малочисленной авиации надлежало бомбить противника впереди боевых порядков 31-й армии и на северной окраине Калинина, а с переходом в наступление содействовать продвижению войск на направлении главного удара.

Не имея превосходства над противником, нам пришлось произвести значительные внутрифронтовые перегруппировки, с тем чтобы добиться хотя бы равенства сил на направлении главного удара. Это удалось сделать быстро, организованно и без каких-либо неприятностей. Мы сознательно шли на некоторые отклонения от принятых довоенных уставных норм. Так, время на подготовку наступления было сокращено до предела: 29-й армии отводили для этого одни сутки, 31-я армия должна была затратить не более полутора суток.

К началу наступления на 28-километровом фронте 31-й армии от Калинина до Судимирки были развернуты пять стрелковых дивизий.

Севернее Калинина, тоже на участке шириною до 30 км, сосредоточивалась ударная группировка 29-й армии в составе трех стрелковых дивизий. Сюда же, в район северо-восточнее Калинина, ожидалось прибытие двух стрелковых дивизий, дополнительно направленных Ставкой на усиление Калининского фронта.