Текст книги "РННА. Враг в советской форме"

При вступлении на службу в абверкоманду-203 Сахарову был присвоен псевдоним «Левин».

Два члена группы, Виктор Адольфович Ресслер и Игорь Леонидович Юнг, являлись членами Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП, или НТС) – наиболее активной организации авторитарного толка, поставлявшей эмигрантские кадры для вооруженной, идеологической и разведывательно-диверсионной борьбы с советской властью. Известно, что НТС еще в довоенные годы охотно шел на сотрудничество с разведывательными службами Японии и Польши, а с началом Второй мировой войны – Германии[92]92
  Первые попытки НТСНП наладить контакты с германским Генеральным штабом относятся к весне 1938 г., когда в Берлин для консультаций прибыл секретарь Исполнительного бюро Союза М. А. Георгиевский. Подробнее о связях НТС и германской разведкой см.: Грибков И. В., Жуков Д. А., Ковтун И. И. Особый штаб «Россия»… С. 78—104.


[Закрыть]. Историк А. Окороков пишет, что «сразу после нападения Германии на СССР руководство НТСНП приняло решение о переброске своих кадров в Россию для ведения пропагандистской работы. Для этого многие члены Союза поступили на службу к немцам – в военные, пропагандистские, гражданские, полицейские и другие структуры германской армии, спецслужбы и гражданские учреждения, работавшие как в Германии, так и на оккупированных территориях СССР»[93]93
  Окороков А. В. Знаки русской эмиграции (1920–1990). Б/м, 2005. С. 49.


[Закрыть].

Интересно, что Виктор Ресслер эмигрировал из Советского Союза в Германию буквально накануне войны как этнический немец. Он получил германское подданство и работал в Берлине токарем и механиком. Игорь Юнг со своими родителями перебрался в Германию после революции 1917 г. В НТСНП он вступил в 1938 г.[94]94
  Ресслер родился в 1906 г. в Феодосии. Юнг родился в 1914 г. в Ташкенте. См.: Александров К. М. Офицерский корпус… С. 148, 919.


[Закрыть].

Пожалуй, самым колоритным членом группы Иванова был молодой священник Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ) Гермоген (Кивачук), направленный на Восток с благословления правящего архиерея Берлинской и Германской епархии РПЦЗ, архиепископа Серафима (Ляде), у которого он был секретарем. Следует заметить, что немецкие власти по неизвестным причинам препятствовали въезду на оккупированные советские территории священников РПЦЗ и не поощряли ведения ими миссионерской работы среди бывших советских граждан (при том, что возрождение религиозной жизни, открытие храмов, трансляция богослужений по радио и т. д. осуществлялись повсеместно и были существенными козырями в руках оккупантов). В этом смысле, появление в России отца Гермогена является случаем почти исключительным[95]95
  Обозный К. П. История Псковской православной миссии. 1941–1944 гг. М., 2008. С. 366–367.


[Закрыть].

Л. Самутину довелось близко познакомиться с отцом Гермогеном. Он неоднократно беседовал с ним и в своих воспоминаниях представил такой его портрет: «Происходя из Ровно, из западных украинцев, этот священник с капитанскими погонами на плечах и трехцветной бело-сине-красной кокардой на фуражке тем не менее по своим убеждениям, взглядам и образованию был совершенно русским, националистически, т. е. антисоветски настроенным человеком… Он был единственным по-европейски широко образованным человеком в этой компании. Он окончил богословский факультет Варшавского университета и, как лучший выпускник этого факультета, был отправлен еще на два года учиться на теологический факультет Кембриджского университета в Англию. Кроме русского, украинского и польского языков, каждый из которых был ему, по сути, родным, он совершенно свободно владел немецким и английским языками и вполне прилично – французским. Образованность его в гуманитарных областях – литературе, истории и, конечно, теологии – была блестящей». Самутин добавляет, что Гермоген со своей «рыжеватой бородкой и усами» был удивительно похож «на последнего нашего царя – Николая II». Интересно, что Гермоген носил при себе оружие – пистолет «Вальтер»[96]96
  Самутин Л. А. Указ. соч. С. 119–120. Гермоген (Кивачук) до Второй мировой войны был священником Польской православной церкви, после завоевания Польши германской армией переехал в Рейх и в 1940 г. был принят в клир РПЦЗ. Служил помощником настоятеля Воскресенского кафедрального собора в Берлине, одновременно – секретарь архиепископа (с 1942 г. – митрополита) Серафима. См.: Нивьер А. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920–1995. Биографический справочник. М. – Париж, 2007. С. 151.


[Закрыть].

Забегая несколько вперед, отметим, что чуть позже, уже в Белоруссии, к Иванову присоединились еще несколько российских эмигрантов, прибывших на Восточный фронт из Франции. Среди них надо назвать в первую очередь графа Григория Павловича Ламсдорфа-Галагана, графа Сергея Сергеевича фон дер Палена, Владимира Станиславовича Соболевского и графа Александра Александровича Воронцова-Дашкова.

Г. П. Ламсдорф родился в 1913 г. в Санкт-Петербурге в семье статского советника, члена Сената, помощника управляющего Земского отдела Министерства внутренних дел, Павла Константиновича Ламсдорфа-Галагана. В 1920 г. вместе с семьей он эвакуировался в Галлиполи, затем последовал переезд в Югославию. В 1928 г. Ламсдорфы обосновались во Франции. Здесь Григорий получил инженерное образование и начал пробовать себя на литературном поприще[97]97
  Российское зарубежье во Франции. 1919–2000. Биографический словарь. В трех томах. Том второй / под общей редакцией Мнухина Л., Авриль М., Лосской В. М., 2010. С. 23.


[Закрыть]. Занимая активную антибольшевистскую позицию, Ламсдорф, как и Сахаров, не преминул воспользоваться возможностью принять участие в гражданской войне в Испании. Летом 1936 г. он добрался до Сарагосы и вступил в испанский иностранный легион, в составе которого и воевал до победы националистов в 1939 г., после чего вернулся во Францию. За нелегальный переход границы французские власти на месяц посадили Ламсдорфа в тюрьму. Лишь после этого он смог приехать в Париж. Когда началась Вторая мировая война, Ламсдорфа призвали в 323-й артиллерийский полк французской армии. В боевых действиях против немцев из-за повального бегства французов ему поучаствовать фактически так и не удалось, за исключением небольшого эпизода на Марне, когда Ламсдорф со своими подчиненными отбил у немецких десантников захваченную батарею. За это он был награжден Военным крестом (Croix de Guerre avec Etole de Bronze – «военный крест с бронзовой звездой»)[98]98
  Jurado C. C. Against Stalin and Stalinism, Count Grigori von Lamsdorf / «Axis Europa» (New York). 1998. № 14. Р. 10.


[Закрыть]. Очевидно, этот факт послужил основой для абсурдного мифа, согласно которому, Ламсдорф якобы был участником французского Сопротивления[99]99
  Этот миф приводится, в частности, в указанной выше биографической справке о Ламсдорфе в трехтомнике «Российское зарубежье во Франции».


[Закрыть].

Друг Ламсдорфа, граф С.С. фон дер Пален родился в 1915 г. в Курляндии. В 1918 г. Палены эмигрировали во Францию и обосновались в Ницце[100]100
  Грезин И. Алфавитный список русских захоронений на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Париж, 1995. С. 286; Российское зарубежье во Франции… Том второй… С. 389.


[Закрыть]. В. С. Соболевский родился в 1897 г. в Харькове, окончил Сумской кадетский корпус и Тверское кавалерийское училище. Владимир Станиславович дослужился до ротмистра, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах (в ходе последней служил в Дроздовском полку Добровольческой армии), а после победы большевиков эмигрировал во Францию. Что касается графа А. А. Воронцова-Дашкова, то он был единственным среди офицеров РННА, кто родился уже в изгнании (в 1922 г. в Висбадене, Германия). В 1920-е гг. его семья переехала во Францию. Известно, что до войны Александр был участником скаутской русской эмигрантской «Национальной организации Витязей»[101]101
  Российское зарубежье во Франции… Том третий. М., 2008. С. 150, 314.


[Закрыть].

Добавим здесь также, что публицист В. Каравашкин в своем памфлете «Кто предавал Россию» в числе эмигрантов, участвовавших в создании РННА, называет князя Владимира Андреевича Оболенского. Однако, принимая во внимание общий уровень работы[102]102
  Так, Каравашкин перманентно ошибается в датах, именах и фактах: он именует С. С. Палена – Паниным, А. А. Воронцова-Дашкова путает с его отцом – флигель-адъютантом А. И. Воронцовым-Дашковым (который умер в 1938 г. и никак не мог служить в РННА), присваивает Кромиади инициалы «И.К.» и т. д. См.: Каравашкин В. В. Кто предавал Россию. М., 2008. С. 424.


[Закрыть], а также учитывая весьма почтенный возраст Оболенского (родился в 1869 г.), изложенная версия нам представляется сомнительной.

^{Г. Ламсдорф в форме Иностранного легиона во время Гражданской войны в Испании}

В одном из своих последних интервью Г. П. Ламсдорф вспоминал, что, когда началась война Германии с СССР, он «понял что должен ехать в Россию. Но русских эмигрантов немцы туда на пушечный выстрел не подпускали. Однако мы рискнули с Сережей Паленом, человеком очень близких мне взглядов… У Сережи повсюду были связи. Мы остановились в Берлине в отеле “Эксельсиор” и пришли к генералу Бискупскому. После долгих разговоров он послал нас в Россию переводчиками. Сережа знал шесть языков, а я четыре. Это было в 1941 г., до знаменитой холодной зимы. Мы попали в Вязьму. Там командовал генерал Шенкендорф, который считал, что приходится Палену каким-то дальним родственником. Сережа называл его “дядей” и при этом очень хохотал. Пален при нем и остался. А меня послали в шестую танковую дивизию переводчиком, где я научился неплохо писать по-немецки… Наша танковая дивизия стояла в тылу. Я был там полтора месяца. Пален прислал письмо, чтобы меня вернули в Вязьму. А в этот момент началось формирование Русской национальной армии в Орше»[103]103
  Вронская Д. Похождения графа Ламсдорфа / «Совершенно секретно» (Москва). 2002. № 12. С. 15.


[Закрыть].

А вот как Ламсдорф описал эти события в своем интервью на «Радио Свобода»: «Мы вдвоем поехали, Сережка Пален и я, переводчиками… Одели в какую-то дикую форму с повязкой белой, на которой было написано по-немецки: “Переводчик с офицерским чином”. Я носил на форме французский крест, который я получил против немцев… От Бискупского… мы попали в Вязьму к генералу Шенкендорфу. Палена он оставил при себе, а меня послали в 6-ю танковую дивизию официальным переводчиком в штаб дивизии. Там я столкнулся с людьми, которых переводить было очень трудно, потому что один, например, рассказывал: “Нас сбросили на молодняк без парашютов, бреющим полетом”. Ну как это переведешь? Немцы же не поверят такому делу, и никто не способен поверить. А было такое дело, сбрасывали на молодняк… Начался дикий мороз, все замерзло… Я вернулся в Вязьму, к Палену, потому что нечего было делать. И тогда Шенкендорф нам сказал, что в Орше, в Белоруссии, организуется Русская народная национальная армия»[104]104
  Интервью Г. П. Ламсдорфа на «Радио Свобода» (эфир 8 января 2004 г., ведущий – М. Соколов).


[Закрыть].

Однако возвратимся в март 1942 г., в Берлин. Перед отъездом на Родину к группе Иванова от абвера прикомандировали обер-лейтенанта Вильгельма Бурхардта-Мюллера. Куратором от отдела ОКХ «Иностранные армии Востока» стал зондерфюрер Роберт Наук, который был включен в штат абверкоманды-203[105]105
  В абвергруппе-203 служил с января по март 1943 г. (параллельно – с мая по сентябрь 1942 г. работал в Смоленской школе диверсантов), после чего стал начальником группы 1 G абверкоманды-106. Структура и деятельность органов германской разведки… С. 155. Советский публицист А. Казицкий пишет: «“Зондерфербанд Граукопф” – “Особая часть Седая голова”… находилась… в ведении Гелена (возглавил отдел «Иностранные армии Востока» в апреле 1942 г. – Примеч. авт.) и его ближайшего помощника Эриха (Так в тексте. – Примеч. авт.) Наука, а на фронте подчинялась начальнику разведывательно-диверсионной абверкоманды-2Б подполковнику Геттинг-Зеебургу». См.: Казицкий А. Солдаты Дзержинского / Чекисты рассказывают. Книга 4-я. М., 1979. С. 254.


[Закрыть].

^{Командующий охранными войсками группы армий «Центр» генерал от инфантерии М. фон Шенкендорф}

По прибытию в Смоленск группа Иванова поступила в распоряжение В. Геттинг-Зеебурга, после чего начались предварительные приготовления, в частности – формирование штаба Русской национальной народной армии и набор первых двадцати добровольцев из числа советских военнопленных в Смоленском пересыльном лагере № 126. В штаб РННА вошли сам С. Н. Иванов (в качестве «особого руководителя»), И. К. Сахаров, ставший помощником Иванова, и К. Г. Кромиади, назначенный комендантом, заведующим кадрами, ответственным за боевую подготовку и хозяйственную часть[106]106
  Кромиади К. Г. За землю, за волю… С. 69.


[Закрыть].

После этого группа эмигрантов и добровольцев в сопровождении взвода связи с абверкомандой-203 под командованием обер-лейтенанта В. Бурхардта-Мюллера отбыла в Белоруссию, к назначенному месту постоянной дислокации – поселок городского типа Осинторф.

Сразу же заметим, что название «Русская национальная народная армия» носило пропагандистский характер и использовалось, в частности, в листовках, адресованных советской стороне. В то же время в документах абвера, относящихся к периоду марта – мая 1942 г., формирование именуется «Подразделением абвера-203» (Abwehr Abteilung 203), «Русским батальоном специального назначения» (Russische Bataillon z.b.V.) и «Особым соединением “Седая голова”» (Sonderverband «Graukopf»)[107]107
  Между Россией и Сталиным: Российская эмиграция и Вторая мировая война. М., 2004. С. 223–224; Чуев С. Г. Спецслужбы Третьего рейха. Кн. I. СПб., 2003. С. 120–121; Окороков А. В. Антисоветские воинские формирования… С. 77; Литвин А. М. К вопросу о создании и деятельности Русской национальной народной армии… С. 354.


[Закрыть].

Глава третья. Организация и структура РННА

Пункт постоянной дислокации

Поселок Осинторф (бывшая деревня Остров) расположен в 35 км севернее Орши и в 6 км от станции Осиновка на железнодорожной ветке Орша – Смоленск. С 27 сентября 1938 г. этот населенный пункт административно входил в Оршанский (сегодня – Дубровенский) район Витебской области Белорусской ССР.

Перед войной Осинторф представлял собой крупное предприятие по разработке торфа, где в середине 1930-х гг. началось активное освоение ресурсов. Трудовая сила, в том числе сезонные рабочие, прибывала сюда практически со всей территории республики. В Осинторфе было построено 11 поселков барачного типа, рассчитанных на 10 тысяч человек. Насколько известно, в дальнейшем предприятие планировалось развернуть в еще более мощный центр по добыче торфа[108]108
  Информация любезно предоставлена жителем Осинторфа (поселок № 2) Владимиром Матвеевичем Вакуновым. См. также: Захаров В. В., Колунтаев С.А. Указ. соч. С. 66; Окороков А. В. Антисоветские воинские формирования… С. 77.


[Закрыть].

С началом войны, согласно директиве Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» от 29 июня 1941 г., осинторфское советское начальство предприняло меры по уничтожению имущества, которое было невозможно вывезти в тыл. Были взорваны торфонасосные краны, уничтожена гидросистема, разрушены подъездные пути, сброшены под откос локомотивы и вагонетки. Чуть позже, перед самым приходом оккупантов, были подожжены торфяники. Одновременно советские и партийные работники под руководством директора Осинторфа Г. Г. Амельченко создали в лесу базу и ушли в партизанский отряд[109]109
  Шмуглевский С. П. Юность, обожженная войной. Из истории Осинторфского антифашистского подполья и блокадных боев Ушачско-Лепельской партизанской зоны (1941–1944). Молодечно, 2005. С. 10, 14; Лобанок В.Е. До последней капли крови / Герои подполья. О подпольной борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Вып. 1. М., 1970. С. 115


[Закрыть]. Первые немецкие подразделения, проехавшие через поселок на восток, ограничились банальным грабежом продовольствия. Руководитель местного комсомольского подполья, Станислав Петрович Шмуглевский вспоминал о первой встрече с оккупантами: «Они никого не убивали, не вешали, не насиловали… Они никого не арестовали, никого не избили, но это не успокаивало»[110]110
  Шмуглевский С. П. Юность, обожженная войной… С. 14.


[Закрыть].

^{Памятная доска, посвященная руководителю оситорфского подполья С. Шмуглевскому}

В августе 1941 г. в Осинторфе появились военная комендатура (она разместилась в здании управления предприятия), армейский гарнизон, органы гражданской администрации и многочисленное подразделение вспомогательной полиции. Новые власти приняли решение восстановить работу торфозавода и электростанции и отремонтировать сеть узкоколейных железнодорожных путей и складов готового топлива. Бургомистром поселка был назначен бывший начальник электроцеха Иван Трублин, а начальником полиции – бывший председатель профсоюзного комитета торфозавода Скварчевский[111]111
  Одной из первых акций осинторфского подполья стала попытка уничтожения местных коллаборационистов. 29 августа С. Шмуглевский, П. Климович и М. Теленченко, вооружившись ручным пулеметом, открыли огонь по бургомистру и его помощникам. Однако убить удалось только писаря Пикаря. Скварчевский был ранен, а бургомистр отделался испугом. См.: Лобанок В.Е. До последней капли крови… С. 116.


[Закрыть].

К началу 1942 г. жители Осинторфа в поисках более сытной жизни начали уходить в близлежащие деревни. Женщинам и детям власти не препятствовали покидать свои бараки. Мужчины же и подростки были взяты на учет в комендатуре и без специального пропуска населенный пункт покидать не имели права. Все трудоспособное население, начиная с четырнадцатилетнего возраста, записалось в бригады соответственно своим специальностям и навыкам.

Уже осенью 1941 г. из Германии были доставлены новые торфонасосные краны и электромоторы. Однако местным подпольщикам удалось успешно провести диверсию и уничтожить оборудование. Через несколько дней немцы приказали местным жителям возвести вокруг 4-го и 5-го поселков ограду из колючей проволоки и построить наблюдательные вышки. Здесь разместился лагерь для советских военнопленных[112]112
  Шмуглевский С. П. Юность, обожженная войной… С. 34.


[Закрыть].

Русские коллаборационисты прибыли в Осинторф из Смоленска в начале марта 1942 г. Но прежде чем сюда приехала основная часть группы С. Н. Иванова, в поселок несколькими днями ранее вступила колонна штабных машин в сопровождении подразделения мотоциклистов (вероятно, это было подразделение обер-лейтенанта В. Бурхардта-Мюллера). Среди германских военнослужащих были замечены двое русских, свободно говоривших по-немецки. На них была форма офицеров РККА, только вместо петлиц были погоны, а вместо пятиконечных звезд на головных уборах – бело-сине-красные кокарды[113]113
  Информация любезно предоставлена жителем Осинторфа В. М. Вакуновым.


[Закрыть]. Оккупантами была проведена акция по принудительному переселению жителей 7-го поселка. В течение дня все помещения (в основном бараки, и немногочисленные дома) были освобождены от гражданских лиц[114]114
  Шмуглевский С. П. Рядовые подполья. Минск, 1971. С. 56–57.


[Закрыть].

^{Одно из типовых зданий в центральном поселке Осинторфа. В годы войны – казармы РННА. Фото И. Сирикова}

К. Г. Кромиади описывает появление эмигрантов в Осинторфе так: «К моменту нашего прибытия… занят был только один центральный поселок… Познакомившись на месте с квартирными ресурсами, мы решили здание управления отвести под штаб и склады, больницу – под лазарет, а поселки – под казармы»[115]115
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 69–70.


[Закрыть].

Известно, что в центральном поселке (находился в 300 м от 7-го поселка) располагались военные и гражданские оккупационные структуры. Здесь немцы и выделили помещения под штаб и склады для русской группы. В 7-м поселке после выселения местных жителей стал дислоцироваться гарнизон, получивший наименование «Москва».

Вербовка советских военнопленных

Перед штабом РННА сразу возник вопрос о привлечении в свои ряды как можно большего количества бывших солдат и офицеров РККА. Кромиади почему-то объясняет дальнейший рост русской группы (развертывание взвода в роту, а роты – в батальон) тем, что потребовались люди, чтобы провести ремонт в ужасно запущенных бараках и домах, выделенных под казармы[116]116
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 69–70.


[Закрыть]. Проблема размещения личного состава, конечно, имела место быть, но преувеличивать ее значение не следует, поскольку в 7-й поселок завербованных пленных доставляли далеко не только для ремонта жилых строений.

Психологические мотивы, толкавшие солдат и командиров Красной армии на вступление в РННА, по большей части представляются объяснимыми. Зима 1941–1942 гг. была крайне тяжелой. К февралю 1942 г., по подсчетам К. Штрайта, в немецком плену умерли от болезней и голода или просто были убиты – 2 млн красноармейцев[117]117
  Streit Chr. Die Behandlung der sowjetischen Kriegsgefangenen und völkerrechtliche Probleme des Krieges gegen die Sowjetunion / Der deutsche Uberfall auf die Sowjetunion. «Unternehmen Barbarossa» 1941. Frankfurt-am-Main, 2011. S. 160.


[Закрыть]. В зоне ответственности группы армий «Центр» до второй половины весны 1942 г. смертность пленных оставалась самой высокой[118]118
  Штрайт К. «Они нам не товарищи…»: вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 гг. М., 2009. С. 139–140.


[Закрыть].

^{Советские военнопленные}

Командование группы армий «Центр» предоставило офицерам РННА возможность посещать несколько лагерей для военнопленных, откуда они имели право набирать личный состав. Из разных источников, в частности, из документов советских органов госбезопасности, можно узнать, в каких лагерях производился набор.

Так, в докладной записке особого отдела НКВД Северо-Западного фронта от 6 января 1943 г. сообщалось об отборе немецкой разведкой военнопленных в Оршанском и Витебском лагерях. Несколько ниже отмечалось, что военнопленные, пройдя подготовку, переправлялись в район Вязьмы для уничтожения «действующих отрядов Белова» (генерал-лейтенанта Павла Алексеевича Белова, чье кавалерийское объединение зимой – летом 1942 г. действовало в оккупированных районах Смоленской области)[119]119
  Органы государственной безопасности СССР… Т. 4. Кн. 1. С. 51.


[Закрыть].

В докладной записке начальника особого отдела НКВД Калининского фронта Н. Г. Ханникова о борьбе с агентурой противника в 1942 г. (от 20 января 1943 г.) говорилось о бывших красноармейцах, направленных абвером за линию фронта. Пленных отбирали в Вязьме, Смоленске, Рославле, Борисове, Орше, Витебске. Для осуществления диверсий привлекались кадры РНА (под этой аббревиатурой, обозначавшей «Русскую национальную армию», в документах НКВД в 1942–1943 гг. подразумевались именно участники осинторфского эксперимента)[120]120
  Органы государственной безопасности СССР… Т. 4. Кн. 1. С. 81–82.


[Закрыть].

Рассказывает о наборе «изменников» и С. П. Шмуглевский. Кадры для бригады, вспоминает он, подбирались «в Оршанском, Могилевском, Витебском и Смоленском лагерях военнопленных. Пленных доводили до полного изнурения голодом и каторжными работами, а потом, как возможность спасения от смерти, предлагали вступить в “РОА” (так в тексте; на самом деле, в указанный период РННА не имела к Русской освободительной армии генерал-лейтенанта А. А. Власова никакого отношения. – Примеч. авт.)»[121]121
  Шмуглевский С. П. Рядовые подполья… С. 57.


[Закрыть].

Один из командиров РННА, майор Иван Матвеевич Грачев после войны вспоминал: «Я попал в немецкий плен… и был доставлен в лагерь для военнопленных в Орше. К тому времени под руководством старых эмигрантов – Кромиади, Сахарова и Иванова – начала формироваться Осинторфская бригада. Под началом Сахарова оказался один бывший слушатель советской военной академии. Именно он и убедил меня присоединиться к бригаде»[122]122
  HPSSS. Case 219… P. 1.


[Закрыть] (заметим, что, по неполным данным в Оршанском лагере погибли около 10 тыс. советских военнопленных[123]123
  Агеева Е. С. Геноцид с первых дней / Выстояли и победили: свидетельствуют архивы. Витебск, 2005. С. 17.


[Закрыть]).

^{Офицер РННА И. Грачев. Впервые опубликовано: Александров К. М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А. А. Власова. М., 2009. С. 359}

В документах часто фигурирует Смоленский лагерь. В данном случае имеется в виду уже упоминавшийся пересыльный лагерь № 126, созданный на окраине города, рядом с Краснинским шоссе (размещался на территории бывшего военного склада № 105). Сотрудники абверкоманды-203, в том числе офицеры РННА, периодически посещали его, вербовали в нем агентуру[124]124
  Справка о массовом истреблении немецко-фашистскими захватчиками пленных бойцов и командиров Красной армии, а также гражданского населения в Смоленском концлагере № 126 / Все судьбы в единую слиты… С. 104; Иоффе Э. Г. Указ. соч. С. 114.


[Закрыть]. Аналогичные мероприятия проводились в Могилеве (дулаг № 185), Орше (дулаг № 230), Витебске (шталаг № 313), Вязьме (дулаг № 231), Рославле (дулаги № 127, № 130, № 155) и в других местах концентрации военнопленных[125]125
  Gerlach Сhr. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wehrmachts und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999. S. 793, 795, 804, 806, 810, 822, 853, 856; Arnold K. J. Die Wehrmacht und die Besatzungspolitik in den besetzten Gebieten der Sowjetunion. Kriegführung und Radikalisierung im «Unternehmen Barbarossa» / Zeitgeschichtliche Forschungen 23. Berlin, 2005. S. 397, 400, 403–405.


[Закрыть].

Кромиади так описывает процедуру приема: «Прием людей из лагерей для РННА производился на добровольных началах. Формальная сторона этого приема была простой: приемщик, кто бы он ни был, обращался к коменданту лагеря военнопленных с упомянутым выше удостоверением, выданным Иванову в штабе фельдмаршала фон Клюге. Комендант выстраивал пленных, и приемщик обращался к ним с соответствующей речью. На изъявлявших желание поступить в РННА составлялся список, и людей тут же выводили из лагеря»[126]126
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 71–72.


[Закрыть].

Речь вербовщика, отмечает Кромиади, производила впечатление: желающих вступить в русское формирование было много, но брали не всех. Автор упоминает об особом «подходе» приемщиков, связанном с «моральными требованиями». Проявлением этих требований стал, например, прием людей, получивших обморожения рук и ног и взятых в Осинторф в немалом количестве[127]127
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»…


[Закрыть]. Данное сообщение Кромиади нуждается в дополнительном подтверждении, ведь пленные с тяжелыми заболеваниями непригодны к несению строевой службы. Скорее всего, прием в ряды РННА «полуинвалидов» носил исключительный характер.

Бывший офицер РННА Петр Васильевич Каштанов после войны вспоминал, что лично он при вербовке задавал пленным вопрос: «За что вы собираетесь бороться? За концентрационные лагеря и колхозы?» Каштанов указывает, что «обычно этого было достаточно»[128]128
  HPSSS. Case 220… P. 11.


[Закрыть].

Свидетельство о вербовке пленных оставил и Ламсдорф. По его словам, из лагерей офицеры РННА «забирали кого угодно… Приказ был командира участка фронта, был приказ его отдавать нам пленных, которых мы выбирали. Но шли все, потому что или голодной смертью умереть в лагере, или идти к нам. Шли к нам, конечно, потому, что оставаться в лагере никому не хотелось. А были и такие, которые оставались в лагере»[129]129
  См. интервью Г. П. Ламсдорфа на «Радио Свобода» (8.01.2004).


[Закрыть].

О вербовке в РННА говорят и участники партизанского движения, к примеру, партийные работники Витебской области Я. А. Жилянин, И. Б. Позняков и В. И. Лузгин: «По лагерям рыскали вербовщики – отъявленные предатели, присланные Берлином недобитые белогвардейцы, – которые призывали пленных, оказавшихся в тяжелом положении, добровольно вступать в “Русскую национальную народную армию”.

– Если вы не пойдете добровольцами в “РННА”, то умрете с голоду и от непосильной работы в лагерях, – с откровенным цинизмом говорили вербовщики»[130]130
  Жилянин Я. А., Позняков И. Б., Лузгин. Без линии фронта. Минск, 1979. С. 316.


[Закрыть].

В воспоминаниях начальника Белорусского штаба партизанского движения (БШПД) Петра Захаровича Калинина указывается: «Вербовка проводилась таким образом. В лагерь приезжала группа гестаповцев (речь идет о сотрудниках абвера, тайной полевой полиции и СД. – Примеч. авт.) в сопровождении организаторов “РНА” и нескольких агентов, подготовленных в гестаповской школе под Берлином. Военнопленных выстраивали и отбирали из них тех, кто по здоровью был еще пригоден к службе. Затем им объявляли: создается “русская национальная армия”, и каждый имеет возможность “добровольно” вступить в нее, чтобы сражаться за “свободную Россию”»[131]131
  Калинин П. З. Партизанская республика. М., 1964. С. 178–179.


[Закрыть].

В качестве причин, побудивших советских военнослужащих пойти в РННА, партизаны и подпольщики чаще всего называют четыре. Во-первых, многие хотели выйти из лагеря и при первом же удобном случае перейти к партизанам, во-вторых – не умереть с голоду («Все равно, мол, подохнем, а там хоть пожрем вволю»), в-третьих – отсидеться («Пока суд да дело, а там, глядишь, и война кончится»), и, в-четвертых – исходя из идеологических побуждений[132]132
  Жилянин Я. А., Позняков И. Б., Лузгин В. И. Указ. соч. С. 316; Калинин П. З. Указ. соч. С. 179.


[Закрыть].

^{Начальник Белорусского штаба партизанского движения П. Калинин}

Касаясь ситуации, связанной с вербовкой в РННА, Калинин заостряет внимание на том, что представители абвера спустя некоторое время отказались от приема в ряды коллаборационистов летчиков и танкистов[133]133
  Калинин П. З. Указ. соч. С. 179.


[Закрыть]. Возможно, это объясняется тем, что белоэмигранты воспринимали бойцов и командиров, служивших в танковых войсках и военно-воздушных силах СССР, как заведомо нелояльных кандидатов. Историк С. Г. Чуев в этой связи отмечает: «После записи шел отбор пригодных, который, в основном, сводился к беседе и последующему отсеву негодных кандидатов – ими считались летчики и танкисты. Эмигранты считали, что эти рода войск комплектуются исключительно надежными комсомольцами и коммунистами»[134]134
  Чуев С. Г. Проклятые солдаты. М., 2004. С. 55.


[Закрыть]. По прибытию в Осинторф, бывшие танкисты и авиаторы могли оказывать на остальной контингент разлагающее влияние. В целях недопущения подобных тенденций штаб РННА ужесточил правила приема, отдав приказ об отсеивании данной категории военнопленных еще на первом этапе вербовки. Впрочем, в дальнейшем произошел некоторый отход от указанной практики.

Приезжая в пересыльные лагеря и сборно-пересыльные пункты тылового района группы армий «Центр», вербовщики из числа немецких и русских сотрудников германской разведки в первую очередь искали убежденных противников советской власти, обращая особое внимание на жертв и непосредственных очевидцев сталинских репрессий. Историк А. Окороков отмечает: «Первостепенное внимание уделялось… привлечению добровольцев, прежде всего тех, кто так или иначе пострадал от действий советских властей в период коллективизации и сталинских чисток, кто был озлоблен репрессиями по отношению к себе и к своим близким и искал случая, чтобы отомстить… Из их числа готовили младших командиров для формировавшихся частей, а признанных особо надежными направляли в распоряжение спецслужб… для подготовки к разведывательно-диверсионным акциям в советском тылу»[135]135
  Окороков А. В. Антисоветские воинские формирования… С. 41.


[Закрыть].

Помимо этого, использовались специальные приемы (пленных могли истязать, не кормить, шантажировать, дезинформировать и т. д.), с помощью которых пленных ставили перед выбором: либо – смерть, либо – служба Германии. Это сыграло свою роль, но несколько ослабило качество личного состава, позволив проникнуть в ряды РННА военнопленным, сумевшим скрыть свое членство в компартии (а в некоторых случаях – даже службу в НКВД!). Впрочем, как показала практика, многие бывшие большевики без особых мук совести поменяли свои политические убеждения и со временем стали убежденными противниками советской власти.

^{Осинторф. Подразделение РННА перед казармой. На переднем плане (слева направо): И. Сахаров, В. Геттинг-Зеебург, С. Иванов}

Отправление команд в Осинторф проводила группа немецких солдат, прикомандированных к штабу РННА. Отобранные кандидаты размещались в вагонах, после чего эшелон трогался в путь, следуя до станции Осиновка. Здесь из бывших военнопленных формировали колонну, которая пешим порядком следовала до поселка (дорога до Осинторфа составляла около 6 км).

В мемуарах Кромиади мы находим весьма туманные рассуждения: «К людям, вышедшим из лагеря, нужно было отнестись, как к больным; сплошь и рядом происходили поступки, за которые виновный не в состоянии был отвечать»[136]136
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 72.


[Закрыть]. За этими словами, вероятней всего, скрываются эпизоды убийств, краж и тому подобных преступлений, процветавших в среде доведенных до изнеможения и отчаяния советских военнопленных. Л. А. Самутин, который сам прошел через лагерь, свидетельствует, что осенью 1941 г. в местах концентрации пленных «образовались шайки лагерных бандитов, пытавшихся выжить ценой жизни своих товарищей. В нормальных условиях существования эти люди никогда не стали бы бандитами, но в том нечеловеческом состоянии, в которое их привел немецкий плен, они ими стали»[137]137
  Самутин Л. А. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть].

Отобранные кандидаты далеко не всегда успешно достигали Осинторфа. С развитием подпольно-партизанского движения на захваченной территории Витебской области пешие команды вновь набранных коллаборационистов все чаще подвергались нападениям «народных мстителей», которые, как правило, их уничтожали. Так, в докладной записке комиссаров партизанских отрядов бригады «Дядя Кости» И. С. Шурмана и Л. И. Селицкого (от 30 июля 1942 г.) отмечается: «10 июля 1941 г. уничтожена Кудеевская волостная управа, убит бургомистр и 8 полицейских, убит обер-лейтенант полевой комендатуры и еще 1 офицер, производившие в окрестных деревнях Орши мобилизацию молодежи в полицию и в “национальную русскую армию”»[138]138
  Цит. по: Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – июль 1944). Документы и материалы в 3 тт. Т. 1. Минск, 1967. С. 218.


[Закрыть].

Прибывавшие в Осинторф команды обычно проходили несколько стандартных, но необходимых процедур. Военнопленных кормили, стригли наголо, пропускали через дезинфекционную камеру и баню. Затем каждому выдавалось новое обмундирование и определялось место для отдыха. В течение первой недели вчерашних заключенных старались не беспокоить, откармливали и следили за их здоровьем. На седьмой день с ними проводили подробное собеседование, которое повторялось еще через две недели интенсивного восстановления[139]139
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 73; Кожин С. В. Как погиб Константин Заслонов / «Военно-исторический архив» (Москва), 2002. № 12 (36). С. 43.


[Закрыть].

И. М. Грачев после войны вспоминал: «В бригаде в Осинторфе служили бывшие советские военнопленные. Мы могли посещать немецкие лагеря и вербовать там солдат. Добровольцев было значительно больше, чем требовалось. Когда новое пополнение прибывало, мы предоставляли этим солдатам 3–4 недели отдыха, так как они были не в состоянии начинать нести службу немедленно. В течение этого времени они хорошо питались и обмундировывались»[140]140
  HPSSS… Case 219… P. 4.


[Закрыть].

Сегодня сложно установить, какие вопросы задавали бывшим военнопленным во время собеседований и какие решения принимал штаб РННА, ознакомившись с результатами опросов. Правда, Кромиади пишет о том, что «в любое время любой офицер или солдат мог заявить о своем желании вернуться в лагерь». Но, разумеется, случаев добровольного возвращения за колючую проволоку он припомнить не смог[141]141
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 73.


[Закрыть].

Данные периодических опросов коллаборационистов в дальнейшем анализировались представителями германских спецслужб, на основании чего составлялись характеристики и прогнозы в отношении возможного дальнейшего поведения конкретных военнослужащих. Насколько известно, большая часть рядового и офицерского состава осинторфской бригады в течение определенного времени не вызывала у немцев беспокойства и считалась надежной.

Занимаясь формированием подразделений, руководство РННА изучало персональные данные тех, кому оно собиралось доверить командование личным составом. На штабные и командные должности, в основном, назначались бывшие советские кадровые командиры (реже – командиры запаса). Многие из них в прошлом воевали в составе 33-й армии, 4-го воздушно-десантного и 1-го гвардейского кавалерийского корпусов.

^{К. Кромиади и В. Баерский в бронеавтомобиле ФАИ}

Личный состав РННА, неоднократно пропущенный через сито всевозможных проверок, в целом оказался устойчивым, за исключением некоторых групп военнослужащих, в основном, состоявших из младших офицеров. В конце августа 1942 г., когда Кромиади покидал Осинторф, он не без гордости смотрел на офицеров соединения. «Начальником штаба, – отмечает он, – был майор Генерального штаба Риль; начальником артиллерии – полковник Горский, батальонные командиры – полковник Кобзев, майор Грачев, майор Иванов, майор Генерального штаба Николаев, полковник Х. (его судьба неизвестна), начальник разведки – майор Бочаров… Молодой врач Виноградов набрал превосходный кадр врачей и не только хорошо обслуживал все подразделения, но и создал прекрасный лазарет и в центральном поселке амбулаторию для гражданского населения»[142]142
  Кромиади К. Г. «За землю, за волю!»… С. 70.


[Закрыть]. Грачев также свидетельствует, что «по сравнению с другими аналогичными формированиями личный состав бригады отличался в лучшую сторону»[143]143
  HPSSS… Case 219… P. 1.


[Закрыть].

^{Военнослужащие РННА принимают присягу. Осинторф. Лето 1942 г}

Следует подробнее рассказать о некоторых офицерах РННА из числа бывших советских военнослужащих.