Текст книги "Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г."

Показательно в этом плане карьерное возвышение Симбы. На совещании, созванном 26 апреля Бучьибарутой по поводу правительственных инструкций об «умиротворении», на котором присутствовали, помимо префекта, супрефекты, бургомистры и другие местные чиновники, Симба был единственным участником, не занимавшим никакого официального поста. Тем не менее именно он обратился к Биниге, Себухуре и Нтегейинтвали с просьбой сообщить о количестве убитых в Кибехо, Мурамби и Чьянике, после чего сам представил информацию о числе погибших в приходе Кадуха, атакой на который он руководил. Кроме того, Симба потребовал от бургомистров принять все необходимые меры для уничтожения тутси, укрывавшихся в коммуне Рухашья в префектуре Бутаре. Доминирование на собрании этого персонажа не вызывало осуждения у присутствующих, ибо он был главным организатором геноцида в Гиконгоро и позиционировал себя таковым. Назначение Симбы 18 мая советником по делам гражданской самообороны в префектурах Гиконгоро и Бутаре уже и формально подтвердило его ведущую роль в политической жизни региона.

Тем не менее отношение к геноциду префектуральной и коммунальной администрации и отдельных ее представителей оставалось критически важным на ранних его этапах, ибо если местные власти, прежде всего префект, глава префектуральной жандармерии и бургомистры, вдруг выступили бы единым фронтом, это стало бы серьезной помехой для массовой резни, и в этом случае они имели бы необходимые средства и авторитет среди населения. Но позиция правительства на совместном заседании с префектами 11 апреля, оставившего решение вопроса о соблюдении законности и прекращении насилия на их усмотрение, выпустила джинна из бутылки и дезорганизовала сопротивление геноциду административных структур в большинстве регионов Руанды. В таких условиях попытки противодействия со стороны отдельных функционеров, таких, например, как префект Кибунго Русиндана или бургомистр Хигиро, были обречены на провал. После 11 апреля только в двух префектурах, находившихся под контролем оппозиционных партий, местная политическая элита в целом выступила против «окончательного решения». В Бутаре префект Хабьялимана, глава жандармерии Сирьяк Хабьярабатума и почти все бургомистры объединили свои усилия для предотвращения убийств и насилий. Бургомистры западных коммун Руньиньи и Мараба создали смешанные отряды хуту и тутси, чтобы дать отпор бандам погромщиков из соседней префектуры Гиконгоро; в северной коммуне Нтьязо были размещены подразделения жандармов, чтобы не допустить проникновения таких же банд из Гитарамы и Сельского Кигали[471]471
  Des Forges A. Op. cit. P. 439.


[Закрыть]. Лишь в коммуне Ньякизу экстремистски настроенный бургомистр Ладислас Нтаганзва (РДД) уже 14 апреля спровоцировал кампанию погромов и убийств тутси, как беженцев, так и местных жителей, а с 15 апреля осуществлял руководство атаками на католическую церковь в Чьяхинде, где к тому времени укрылось около 20 тыс. человек[472]472
  О геноциде в Ньякизу подробно см.: Ibid. P. 353–431.


[Закрыть]. В Гитараме противниками этнической чистки были префект Увизейе и большинство бургомистров, которые организовали оборону префектуры от рейдов милиции из соседних регионов – из Кигали, Гисеньи, Рухенгери и Кибуйе.

Сломить сопротивление геноциду в этих префектурах с помощью местных его сторонников или отрядов из соседних регионов оказалось невозможным. Решить эту задачу могла только центральная власть, которая 11 апреля формально заняла позицию невмешательства, транслировав ответственность за поддержание порядка на провинциальных руководителей. То, как 16–21 апреля Временное правительство отреагировало на попытки не допустить резни в Бутаре и Гитараме, не оставляет никаких сомнений в его истинных намерениях.

На заседании правительства 16 апреля было принято решение о персональных изменениях в составе руководителей префектур; соответствующий указ огласил на Радио «Руанда» утром следующего дня министр информации Нийитегека[473]473
  English/Radio Rwanda AV/920. 17 April 1994. Side B. P. 2–3.


[Закрыть]. Было решено оставить на своих постах действующих префектов города Кигали (Рензахо), Гитарамы (Увизейе), Гиконгоро (Бучьибарута), Чьянгугу (Багамбики) и Кибуйе (Кайишема) и сместить префектов Кибунго и Бутаре. Этот выбор весьма красноречив. Сохранили свои должности те префекты, которые или с самого начала активно участвовали в организации резни (Рензахо), или приняли новые правила игры (Бучьибарута), тогда как оба смещенных префекта активно противодействовали кампании массовых убийств. Показательно также назначение на вакантные посты префектов Сельского Кигали и Бьюмбы экстремистов – супрефекта Франсуа Кареры и члена КЗР Эли Ньиримбиби. Иначе говоря, послание Временного правительства местным властям было вполне очевидным: центр намеревается опираться при проведении своего политического курса не на противников, а на сторонников этнических чисток.

Среди префектов, сохранивших свои посты, лишь Увизейе оставался твердым противником геноцида, однако его отставка была сочтена политически нецелесообразной, поскольку руководители режима не желали раздражать РДД, чье участие в правительстве символизировало единство всех хуту. Правительство избрало в его отношении иную тактику – тактику давления. Когда утром 18 апреля Увизейе созвал бургомистров, церковных функционеров и местных политических лидеров в Гитараму для обсуждение ухудшавшейся ситуации с безопасностью, премьер-министр Камбанда приказал им прибыть в резиденцию правительства в Мурамби. Там состоялось совещание с участием Камбанды, ряда министров и вождей НРДДР Эдуарда Каремеры и РДД-Пава Доната Мурего и Шингиро Мбоньюмутвы. Ход совещания довольно сложно восстановить, поскольку записи Полины Ньирамасухуко, министра по делам семьи и женщин, – единственный наш источник – обрывочны и не всегда разборчивы[474]474
  Synthèse. P. 63–67.


[Закрыть]. Очевидно, однако, что епископ Онесфор Рвайе из Епископальной церкви Руанды, а за ним практически все бургомистры просили увеличить число полицейских и обеспечить их оружием, хотя мотивация выступивших была различной. По мнению супрефекта Руханго и бургомистров Рунды и Мусамбиры, главная опасность исходила от агентов РПФ и тутси; бургомистр Рунды показал присутствовавшим списки людей, которые якобы давали деньги РПФ[475]475
  См. протокол допроса свидетеля R на процессе Акайезу:.


[Закрыть]. Бургомистр Мусамбиры призвал следить за теми, «кто приходят в коммуны под предлогом поиска пищи, <…> разыскивать врага и не проходить мимо него». С другой стороны, бургомистр Ньякабанды рассказал о беззаконных убийствах и о трупах, плывущих по Ньябаронго, бургомистр Кайензи сообщил, что его коммуна подвергается нападениям из соседней Мусасы (Сельское Кигали), бургомистр Мурамы призвал «убивать убийц», а бургомистр Табы осмелился заявить: «Сделайте же что-то конкретное, чтобы спасти тутси». При том что многие бургомистры не являлись сторонниками истребления тутси, некоторые из них находились в растерянности[476]476
  «Просьбы бургомистров, – замечает по поводу этих записей Гишауа, – кажутся совершенно разрозненными на фоне глобальной радикализации на национальном уровне и в некоторых коммунах префектуры» (Guichaoua A. Rwanda 1994: Les politiques du génocide à Butare. Paris, 2005. Р. 384).


[Закрыть]. Бургомистр Нтонгве говорил: «Есть беженцы тутси, которые знают тех, кто с ними плохо обращался и кто находится в тюрьме (президентская гвардия и интерахамве). Что делать?»

После этого выступил премьер-министр. По воспоминаниям Увизейе, он не отреагировал на просьбы бургомистров, но зачитал части из заранее подготовленной речи[477]477
  The prosecutor versus Jean-Paul Akayesu. Case No. ICTR-96–4-T. Judgement. 2 September 1998. Р. 55.


[Закрыть], где говорилось, что целью правительства являются восстановление мира и победа в войне и что долг каждого призывать народ к его поддержке. Увизейе попросил Камбанду дать конкретные ответы на проблемы, обозначенные местными руководителями. За премьера ответил один министр, сторонник интерахамве, заявивший, что хорошо знает, кто из руководителей коммун в Гитараме является сообщником инкотаньи, и пригрозил, что, если они продолжат действовать в том же духе, это будет иметь для них очень серьезные последствия. Приглашенные вернулись к себе в подавленном состоянии.

Это совещание оказало сильное влияние на позицию бургомистров Гитарамы, как и судьба бургомистра Мугины Калликста Ндагижиманы. Калликст организовал население коммуны на борьбу с насилием и помогал сотням беженцам, укрывавшимся в местном приходе, снабжая их продовольствием и всем необходимым. Он не изменил своей позиции, когда Мугину наводнили интерахамве из соседних коммун и стали возбуждать ее жителей против тутси, и продолжал лично защищать беженцев вместе с отрядом коммунальной полиции. 21 апреля бургомистр был убит экстремистами, и в тот же день в коммуне началась резня тутси[478]478
  Rakiya Omaar. The Leadership of Rwandan Armed Groups Abroad with a Focus on the FDLR and RUD/URUNANA. December 2008. P. 295–296.


[Закрыть]. Одна из уцелевших, Консилия Кампире, позже скажет: «Калликст умер, даже не оставив ребенка, чтобы сохранить о нем память. Он был таким мужественным. Я думаю, был ли кто-нибудь еще в префектуре Гитарама, кто мог сделать то, что сделал он? Он отдал за нас жизнь. Мы можем только просить правительство поставить его имя рядом с именами национальных героев, потому что он умер ради любви к своим согражданам и ради своей страны»[479]479
  Rwanda: Tribute to courage. Kigali, 2002. P. 6–7.


[Закрыть].

В конце апреля были смещены со своих постов противники геноцида супрефект Руханго Пласид Колони и бургомистр Мусамбиры Жюстен Ньяндви. Другие же бургомистры кардинально изменили свои взгляды, как, например, бургомистр Табы Жан-Поль Акайезу, превратившийся после 18 апреля в активного участника массовых убийств[480]480
  В решении Международного трибунала по делу Акайезу, в частности, говорится: «…было представлено значительное количество данных, указывающих, что поведение обвиняемого значительно изменилось после собрания 18 апреля» (The prosecutor versus Jean-Paul Akayesu. Р. 55).


[Закрыть]. Префект Увизейе, пытавшийся хоть как-то ограничить масштабы резни, оказался в изоляции, тем более что, по его утверждению, пять из шести супрефектов действовали в противоположном направлении[481]481
  Des Forges A. Op. cit. P. 277.


[Закрыть]. В конце мая, убедившись в тщетности своих усилий, Увизейе бежал в Кибуйе, и 4 июня его место занял майор Жан-Дамасен Укурукийезу, советник по гражданской самообороне в префектуре[482]482
  Kambanda J. Carnets de notes. P. 280.


[Закрыть].

После подавления оппозиции в префектуре Гитарама остался только один регион, еще не затронутый массовой этнической чисткой, – Бутаре. Реальная опасность резни существовала там только в коммуне Ньякизу, где большая группа беженцев была осаждена в приходе Чьяхинда. 16 апреля группы интерахамве совершили несколько нападений на приход. Атаки продолжались с 7:00 до 17:00, но нападавшие не смогли приблизиться к церкви. Утром 17 апреля около 7:00 они вновь собрались у прихода, но во второй половине дня возникла «пауза», поскольку в коммуну прибыли префект Хабьялимана и командующий жандармерией префектуры Хабьярабатума, которые встретились с беженцами. «Он [Хабьялимана] пришел и говорил с толпой. Он объявил, что отправит солдат для защиты тутси и что он пришлет продовольствие… Убийства ненадолго прекратились после его визита. Но очень скоро они возобновились». Дело в том, что тем же утром Радио «Руанда» объявило о смещении префекта Хабьялиманы. К тому времени некоторые бургомистры, уже чувствуя изменение ситуации, например, бургомистр Марабы Жан-Мари Вьянне Хабинеза[483]483
  См.: Des Forges A. Op. cit. P. 449–452.


[Закрыть], превратились в сторонников геноцида. На следующий день насилие стало охватывать различные части префектуры. Утром приход Чьяхинда был полностью блокирован. На этот раз нападавшим удалось ворваться в приходские здания и устроить широкомасштабную резню. Тем же утром интерахамве с согласия бургомистра Хабинезы атаковали церковь Симби в коммуне Мараба и медицинский центр, где укрылись, как минимум, 3 тыс. тутси, и убили бо́льшую часть из них. В коммуне Ньярухенгери местных хуту заставили участвовать в нападении на церковь Канси: «Отставные солдаты или военные в гражданской одежде пришли побудить хуту напасть на тутси у ограды близ церкви. Сначала хуту колебались, но затем начали бросать камни в тутси, которые отвечали им тем же. Ночью вооруженные люди атаковали церковный комплекс и убили некоторых тутси»[484]484
  Ibid. P. 453.


[Закрыть].

19 апреля президентская гвардия установила контроль и над городом Бутаре. Тем же утром (с 10:00 до 14:00) в Салль Поливалэн («дворце съездов» НРДДР) состоялась церемония приведения к присяге нового префекта – социал-демократа Сильвэна Нсабиманы. Присутствовали президент Синдикубвабо[485]485
  По одной версии, он прибыл в концу церемонии. См.: The prosecutor v. Pauline Nyiramasuhuko… Р. 148–150.


[Закрыть], премьер-министр Камбанда, министры Мугензи, Нийитегека, Нтамабьялиро, Ньирамасухуко, Мурего, Мбонампека, Карамира, Калиманзира, а также все бургомистры префектуры.

В нарушение традиции бывшему префекту Хабьялимане не позволили выступить. Церемонию открыл премьер-министр, который закончил свою речь прямой угрозой: «Я обращаюсь к тем бургомистрам, которые, как я сказал, получили некоторую подготовку у инкотаньи, чтобы они передали им, что правительство полно решимости, государство, армия, народ – все полны решимости вести эту войну и выиграть ее»[486]486
  Ibid. P. 148–149.


[Закрыть].

В конце церемонии с 10-минутной речью выступил Синдикубвабо. Ее главной идеей стала опасность, которую беженцы (тутси) представляют для обычных людей (хуту): «…кто они такие в настоящее время? Я проехал по коммуне Мараба, и мне удалось встретиться с бургомистром этой коммуны и также несколькими местными жителями; затем я отправился в коммуну Ньякизу. Я не смог увидеться с бургомистром, который уехал по какому-то другому делу. Там я встретился с местными жителями. Они сталкиваются с той же самой проблемой беженцев, которые, как они говорят, скрываются в приходе Ньюмбы. Я увидел, что жители были испуганы, ибо им казалось, что те были очень хорошо вооружены ружьями и гранатами. Мне также показали холм напротив коммуны, который виден из коммунального офиса. Рассказывают, что толпа, собравшаяся там, имела ружья и гранаты. Часть ее находилась на вершине холма; у них такая тактика (как нам объяснил один министр) – одни находятся внутри церкви, тогда как беззащитные люди внизу ходят то туда, то сюда». «О каких же беженцах идет речь? – задал вопрос президент. – Идет ли речь о хуту, которые бежали? Или же речь идет о тутси, которые бежали? Кто же эти беженцы? От чего они бежали? В этом весь вопрос».

Президент заявил, что обеспечение безопасности – дело не только жандармов, но каждого рядового гражданина. «<Префект Гиконгоро и другие> говорили: “Дайте нам жандармов, дайте нам как можно больше жандармов”. Я ответил им, что правительство располагает небольшим числом жандармов, которые выполняют иные задачи, что у них иные функции… <…> Я спросил <вчера> у одного человека: “Где мужчины в этой коммуне?”».

Синдикубвабо несколько раз подчеркнул, что наступило время решающей битвы с врагом, поэтому никто не может оставаться в стороне: «…мы находимся в состоянии войны. <…> Эта война – дело истинно катастрофическое. Те, кто находится в эти дни в Кигали, знают об этом, эта война – настоящее бедствие. Поэтому не воспринимайте такие вещи легкомысленно, говоря, что если, благодаря Богу, война вас доселе обходила, эти вещи касаются только жандармов. Нет, будьте бдительны, защищайте вашу префектуру. Каждому бургомистру надлежит взять на себя ответственность, чтобы защищать коммуну, ту коммуну, за которую он отвечает».

Эти призывы чередовались с плохо завуалированными угрозами и зловещими намеками. «На самом деле я думаю, – заявил президент, – что вы не поняли директив, которые мы дали, вы не поняли то, что мы от вас потребовали делать, или вы это понимаете очень хорошо, но отказываетесь делать по причине, которую мы не можем понять». Он обрушился на тех, кто хочет оставаться в стороне: «Я говорил также о тех, кто говорит: “Я все знаю”. <…> …кроме того, существуют те, кто <говорит>: “Это не мое дело”. Я сказал это префекту Гиконгоро и его окружению. У нас есть такие же “это-не-мое-дело” в Бутаре, как и “я-все-знаю”».

Синдикубвабо повторил также обвинение премьера в адрес бургомистров: «К несчастью, меня проинформировали об одном факте, который я не знал, а именно что среди руководителей в Бутаре есть такие, кто вступили в борьбу против нас. К счастью, премьер-министр заявил, что мы в свою очередь будем бороться с ними. Что касается меня, то хотелось бы знать, кто действительно эти люди».

Президент призвал жителей Бутаре «поработать» («Шутки, смех, ребячество и капризы должны уступить место работе») и при этом освободиться от тех, кто «работать» не хочет: «…те, кто ждет, что другие будут за них работать, кто думает, что это их не касается, пусть они объявятся и позволят нам работать и пусть они посмотрят, как мы работаем, хотя они и не участвуют в работе вместе с нами. Если кто-то хочет сказать: “Меня это не касается, это меня не касается, я боюсь”, пусть он убирается подальше от нас. Те, кто имеет право освободить нас от него, пусть сделают это как можно скорее, потому что есть другие хорошие работники, желающие работать для своей страны».

Синдикубвабо специально остановился на значении слова «работа» и объяснил аудитории, почему политические руководители страны избегали, говоря о происходивших событиях, ясных и определенных формулировок и предпочитали эзопов язык и намеки: «Я хотел бы, чтобы вы смогли проанализировать наше послание, понять его и проанализировать термины, которые мы используем; вы должны понять, почему мы выбираем для использования именно этот термин, а не другой. Это потому, что мы переживаем необычное время». И хотя высказывание президента было столь же иносказательным, тем не менее суть «работы» была сформулирована им довольно четко в последующем тексте: «Тех предателей, которые пошли обучаться владению оружием, чтобы нас уничтожить, вы их знаете, но я их не знаю. Пусть тот, кто их знает, скажет нам, и пусть нас избавят от них. Как сказал премьер-министр: “Мы должны сражаться и выиграть эту войну”. Таким образом, мы обязаны ее выиграть, ибо она – последняя. <…> Мы ее выиграем, если вы освободитесь от “это-меня-не-касается”… ищите “это-меня-не-касается”, находите этих людей, которые отправились обучаться нас убивать, и освободите нас от них. Что же касается остальных руандийских граждан, всех нас, кто принял решение, то мы будем продолжать борьбу до окончательной победы»[487]487
  Discours de Théodore Sindikubwabo et autres personnalités prononcés le 19 avril 1994 à la préfecture de Butare. P. 248–251.


[Закрыть].

Речь эта, «подобная цунами», по словам Нсабиманы[488]488
  The prosecutor v. Pauline Nyiramasuhuko… Р. 193. «Президент произнес речь, – говорит он, – которая была очень плохой. Эта речь только призывала одних людей убивать других. Люди не понимали, почему он произнес эту речь» (Ibid. Р. 193–194).


[Закрыть], была встречена продолжительными аплодисментами. Бургомистр Нгомы Жозеф Каньябаши как самый старый бургомистр префектуры выразил от имени своих коллег поддержку Временному правительству и готовность исполнять его распоряжения.

После окончания церемонии бургомистр Хуйе Жонатан Руремеша спросил, что он должен сказать людям, которые в его коммуне хотят «возбудить конфликты». Глава государства, покидая собрание вместе с премьером, поручил министру торговли Мугензи ответить ему от имени правительства, и тот выразился предельно ясно: «Если население приходит в ярость, нужно позволить ему делать то, что оно хочет».

В четыре часа дня 10-минутная речь президента была передана по радио. Она прозвучала сигналом для начала резни в Бутаре, главными организаторами которой стали солдаты президентской гвардии, прибывшие с президентом. По всему городу возводились блокпосты, и начались убийства. В тот же день майор Хабьярабатума был отправлен на фронт, и его место занял экстремист майор Русигарийе. К утру 20 апреля о содержании речи стало известно во всех коммунах – местные власти и население поняли, что отныне нападения на тутси получили санкцию верховных властей. В тот же день – 20 апреля – состоялась встреча нового префекта с бургомистрами «по поводу обеспечения безопасности», где местными администраторами был составлен план акций против «сообщников инкотаньи» в коммунах, которые прежде оставались спокойными. Против этого осмелился поднять голос только один бургомистр – Жан-Мари Вьянне Гисагара (Ньябисинду), выразивший сожаление жителей коммуны по поводу смещения Хабьялиманы и многочисленных убийств[489]489
  Des Forges A. Op. cit. P. 466–467.


[Закрыть]. По словам Дефорж, «собрание по вопросам безопасности 20 апреля разрушило последнюю надежду большинства бургомистров, выступавших против геноцида»[490]490
  Ibid. P. 467.


[Закрыть]. И в этот же день началась резня тутси в коммуне Муганза, 21 апреля она перекинулась на Нгому, 22 апреля – на Ндору, Муйиру и Ньябисинду, 25 апреля – на Мбази. 27 апреля геноцид пришел и в Муйягу[491]491
  The prosecutor v. Pauline Nyiramasuhuko… Р. 131–136, 140, 150–151, 161, 178–179, 202–203.


[Закрыть]. Последние безопасные для тутси зоны исчезли с карты страны. На Руанду опустилась тьма.

СМИ как инструмент геноцида

В ситуации, когда возникали и укреплялись неформальные сети, осуществлявшие организацию геноцида, важным элементом, их объединяющим, стали экстремистские СМИ. В контексте деградации административной пирамиды совсем неудивительно, что роль идеологического обеспечения/оправдания геноцида и его организационной координации по всей стране взяла на себя частная радиокомпания СТМК, которая за свою деятельность удостоилась даже особого осуждения со стороны международного сообщества[492]492
  См.: с. 381, 404–405.


[Закрыть].

Передачи СТМК были весьма популярны в различных слоях руандийского общества, и именно поэтому ему удалось сыграть столь значительную роль в разжигании этнической ненависти к тутси. На суде Международного трибунала, правда, руководство СТМК утверждало, что его передачи, хотя и носили агрессивный характер, однако преследовали цель возбудить враждебность не против тутси, но против РПФ. Оно ссылалось на то, что призывы к уничтожению относились к «инкотаньи» и к «иньензи», под которыми понимались не тутси как таковые, а члены РПФ и их агенты, более того, – на то, что журналисты СТМК призывали проводить различие между «тутси» и «инкотаньи»/«иньензи». Такие утверждения, однако, многократно опровергаются содержанием их передач, в которых эти понятия отождествлялись. Вот, например, что говорила 5 июня «звезда» СТМК Валери Бемерики: «Вы знаете, когда иньензи начали нападать на нас, то в самом начале они называли себя тутси и захватили Руанду, громко крича, что у них были коровы и что они пришли, чтобы прогнать потомка Себахинзи (простого земледельца, т. е. хуту. – И. К.); прогнать наших королей хуту, чтобы самим взять власть[493]493
  French/RTLM 24. 1994–06–05. P. 7.


[Закрыть]… <…> …в 1990-е годы эти иньензи, сначала именовавшиеся тутси, а затем иньензи, напали уже под именем инкотаньи <…> Арушские соглашения были подписаны, и тутси, или, скорее, иньензи-инкотаньи, остались недовольны»[494]494
  Ibid. P. 8.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.). «Я уже это подчеркнул, – говорил 15 мая Кантано Хабимана, самый популярный журналист СТМК, – они [инкотаньи] принадлежат к меньшинству. Инкотаньи образуют меньшинство в Руанде. Тутси очень малочисленны (курсив мой. – И. К.). Даже если их оценивали в 10 %, то в любом случае война унесла 2 %. Она от них отрезала 2 %. Таким образом, остается 8 %»[495]495
  French/RTLM 47. 1994–05–15. P. 6.


[Закрыть]. Правда, в начале июня Хабимана заявил, что «есть тутси, которые не принадлежат к инкотаньи»[496]496
  French/RTLM 134. 1994–06–04/05. P. 13.


[Закрыть], однако из его выступлений невозможно понять, каких же именно тутси он не относил к «инкотаньи» и были ли вообще таковые. 14 июня Хабимана уже утверждал: «Тутси являются иньензи уже давно»[497]497
  French/RTLM 111. 1994–06–14. P. 5.


[Закрыть].

Журналисты СТМК стремились максимально дегуманизировать повстанцев тутси, которые воевали на фронте с правительственными войсками. Так, 14 июня Бемерики сообщила потрясенным слушателям: «Что еще более печально, так это – о чем я уже говорила вам, мы часто говорили, – методы казни, используемые иньензи-инкотаньи… они убивают жестоким образом… они калечат тело… и удаляют некоторые органы, такие как сердце, печень и желудок. Об этом я рассказывала вам вчера, что иньензиинкотаньи, возможно, едят человеческую плоть… Нет, в этом нет никакого сомнения, ибо что могут они делать со всеми органами, которые отрезают от тела? Они едят человеческую плоть… иньензи-инкотаньи едят людей… так что у нас мало надежды найти какие-нибудь останки»[498]498
  English/RTLM 111. 1994–06–14.


[Закрыть].

2 июля Хабимана говорил: «Я вспоминаю число трупов, которые видел только за вчерашний день в Ньямирамбо, куда они [повстанцы] пришли защитить своего майора, который был убит. Некоторые инкотаньи также заперлись в доме Матиаса. Они остались там и не могли найти выхода, так что теперь одни подыхают от голода, а другие сожжены. Но их злоба так велика, что даже если инкотаньи сожжен и похож на обуглившийся труп, он пытается тем не менее дотянуться до своего ружья и стрелять во всех направлениях, а затем он исцеляет себя не знаю каким лекарством. Многих из них сожгли, но они тем не менее продолжают ногами нажимать на курок и стреляют. Я не знаю, из чего они сделаны, я не знаю. Когда наблюдаешь за ними, спрашиваешь себя, что это за порода людей?»[499]499
  French/RTLM 40. 1994–07–02. P. 7.


[Закрыть]

«Когда идет война, – оправдывал такую “информацию” идеолог СТМК Нахимана, – значит, идет война, и пропаганда является ее частью»[500]500
  Цит. по: ICTR/Nahimana. P. 135.


[Закрыть]. Однако в действительности дегуманизация распространялась не только на бойцов РПФ, но на всех тутси, поскольку одним из главных мотивов пропаганды СТМК была интерпретация происходящего как войны между двумя этносами. К этой теме журналисты возвращались неоднократно. «<Во время> войны, которую мы ведем, – рассуждал 15 мая Гаспар Гахиги, – особенно с первых ее дней в 1990 г., некоторые говорили, что она велась против людей, которые хотели установить “демократию”… Мы повторяли несколько раз, что это была ложь… В последнее время они трубят, они говорят, что <в Руанде> убивают тутси, что их истребляют хуту и тому подобное. Я бы хотел сказал вам, дорогие слушатели СТМК, что война, которую мы ведем, на самом деле ведется между этими двумя этническими группами, хуту и тутси»[501]501
  Цит. по: Ibid.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.). «Тем не менее, – объясняла Бемерики слушателям пять дней спустя причины конфликта, – хуту сразу в этом [замыслах инкотаньи] разобрались. Они ясно увидели, что тутси объединились, чтобы бороться против хуту. И когда я говорю, что это война между хуту и тутси, в этом уже нет сомнения»[502]502
  French/RTLM 132. 1994–05–20. P. 4.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.). «…СТМК постоянно говорит, – подытожил Гахиги 2 июля усилия своих коллег, – что эта война, которая началась давно, – война между хуту и тутси, которые оспаривают друг у друга власть. Мы это говорили уже давно»[503]503
  French/RTLM 40. 1994–07–02. P. 17.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.).

«Если все, – высказал свою мечту 30 июня Хабимана, – если все руандийцы, если 90 % руандийцев поднимутся, как один человек, против инкотаньи, эти последние навсегда исчезнут и больше никогда не помыслят вернуться в Руанду. Если они будут продолжать свое нынешнее самоубийственное поведение, то полностью исчезнут. Подумайте об этом сами: когда вся эта молодежь получит оружие, ведь известно, что во всех коммунах каждый просит оружие, и все они – хуту, что будут делать тутси, составляющие всего 10 % населения (курсив мой. – И. К.)? Даже если они призовут беженцев, где они найдут столько же молодых людей, сколько сумели мобилизовать <хуту>, составляющее 90 % населения? Я думаю, что они в данный момент совершают самоубийство»[504]504
  French/RTLM 16. 1994–06–30. P. 16.


[Закрыть]. «Я ему прямо дал понять, – рассказывал в эфире 31 мая Хабимана о своей встрече с Даллэром, – что его любимый этнос, названный иньензиинкотаньи, т. е. тутси, кончит тем, что исчезнет с лица земли»[505]505
  French/RTLM 17. 1994–05–31. P. 2.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.).

Нередко журналисты СТМК связывали возникновение этого межэтнического конфликта с негативными моральными качествами тутси как этноса в целом. «Не сегодня клика батутси-иньензи-РПФ, – восклицал 12 апреля Жорж Ругью, – не сегодня эта клика захотела захватить и монополизировать власть, чтобы по-настоящему угнетать хуту и тем самым уничтожить демократию. Комплекс превосходства батутси был известен уже давно. <…> Именно этот комплекс превосходства характерен для <наших> соотечественников тутси, ибо даже сегодня многие из них все еще убеждены в своем интеллектуальном превосходстве над остальными руандийцами»[506]506
  French/RTLM 4. 1994–04–12. P. 17.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.). «Это презрение, эта гордыня, это чувство превосходства, – вторил ему 3 мая Хабимана, – очень часто отличали этнос тутси. Они всегда считали себя более умными и более сильными по сравнению с хуту. Именно эта гордыня и это презрение стали причиной стольких несчастий для иньензи-инкотаньи и их сородичей тутси, которые были убиты»[507]507
  French/RTLM 17. 1994–05–31. P. 1.


[Закрыть].

Природные негативные качества тутси противопоставлялись в эфире СТМК “типичным” характеристикам хуту. 20 июня это радио передало интервью с Жан-Мари Вьянне Сибоманой, директором кабинета министра окружающей среды и туризма. Сибомана сказал: «…вы уже давно знаете, что тутси очень хитрые, это люди, которые постоянно улыбаются и которые постоянно подмигивают. Эта улыбка крадет у нас членов семьи, тутси улыбается вам, думая о другом. Мы же, хуту, простодушны и думаем, что на свете нет ничего плохого и что никто не может причинить нам зла. Что касается тутси, то если он улыбается или подмигивает нам, значит, у него какой-то умысел. Вот почему их хитрость привела к тому, что хуту не смогли распознать истину и понять, что за этой хитростью таится нечто иное, чем им казалось. <…> Первое, что мы должны делать сегодня и особенно когда победим, – распознавать всю хитрость тутси»[508]508
  French/RTLM 33. 1994–06–20. P. 12–13.


[Закрыть]. Гахиги, интервьюировавший Сибоману, счел необходимым повторить его основные тезисы: «…вы говорите, что у тутси много хитрости и жестокости. Также вы говорите, что для победы в этой войне необходимо разоблачить хитрость тутси, чтобы люди узнали о ней. <…> …что касается хуту, как вы сказали, то они добрые люди и думают, что никто не может причинить им зла»[509]509
  Ibid. P. 14.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.).

За такими противопоставлениями, безусловно, скрывался некий «комплекс этнической неполноценности», который проявлялся у журналистов СТМК особенно тогда, когда они пытались приписать собственные фобии и представления «чужим» (белым). «Сегодня некоторые белые, особенно американцы, канадцы и бельгийцы, – говорил Гахиги 18 мая, – считают, что плохой в этой стране – хуту, хуту, который носит мачете, который носит дубину, тогда как <на самом деле> он <лишь> пытается избежать смерти от рук сыновей Гатутси. Хороший же – тутси, как того требует ошибочное представление, разделяемое белыми уже давно, согласно которому тутси красивее – я не знаю, какие критерии красоты они применяют, – и умнее»[510]510
  French/RTLM 33. 1994–06–20. P. 3–4.


[Закрыть].

В дискурсе СТМК главной целью тутси называлось возвращение утраченной в 1959 г. власти, а главной целью хуту – сохранение демократии, под которой понималось правление этнического большинства. По утверждению Хабиманы, «тутси хотят абсолютной власти повсюду, где они находятся, будь то Руанда, Уганда, Бурунди, Северное Киву, повсюду»[511]511
  French/RTLM 214. 1994–07–01. P. 6.


[Закрыть]. По словам Бемерики, «наша кровь была бы пролита напрасно, если бы мы допустили установление владычества этого меньшинства тутси»[512]512
  French/RTLM 24. 1994–06–05. P. 6.


[Закрыть]. Чтобы не допустить к власти «меньшинство тутси, только 8 % <населения>», взывал Хабимана в начале июня, «…мы все должны подняться, правительство должно найти для нас оружие, мы также должны сделать взносы для приобретения ружей и пуль, чтобы повсюду истребить всех инкотаньи и искоренить их сообщников»[513]513
  French/RTLM 134. 1994–06–04/05. P. 13.


[Закрыть]. За полмесяца до этого, критикуя руандийских политиков, он подчеркивал: «Если бы они начали действовать пораньше, мы бы выиграли войну, поставили тутси на мес то пропорционально их числу и заставили бы их замолчать»[514]514
  French/RTLM 7. 1994–05–15/16. P. 1.


[Закрыть].

Иногда в интерпретации сотрудников СТМК «этническая война» даже превращалась в «войну рас», выходящую на пределы страны. «Мы будем искать ружья и будем сражаться против инкотаньи здесь, в Руанде, – заявил 15 мая Хабимана, – а когда завершим их уничтожение, то пересечем <границу> и пойдем в Бурунди, чтобы сражаться против этих инкотаньи в Бурунди с помощью бурундийцев, с помощью заирцев, с помощью всех тех, кто понимает, что одна раса одной клики не должна уничтожать расу большинства… Итак, мы будем сражаться без устали, даже если для этого потребуется десять лет, поскольку конечная цель – поставить инкотаньи на место»[515]515
  French/RTLM 212. 1994–05–15.


[Закрыть] (курсив мой. – И. К.).