Текст книги "Шизофрения без страха. Книга для людей с диагнозом и всех, кто рядом"

Особенности развития разных форм шизофрении у детей и подростков

Люди думают, что больных шизофренией нужно всю жизнь держать в изоляторе и кормить лекарствами, чтобы они не причиняли окружающим вреда. Мир считает таких, как я, «неправильными», мы внушаем страх. И никто не задумывается о том, что происходит в душе у шизофреника, потому что это может напугать. Это чувство, что ты совсем один в мире голосов. Это страх открыть кому-то свою тайну.

ЙОСПИ КАРДОЗО

Что вы знаете о шизофрении?

Дофигища всего. У меня двое детей с ней.

Мать, воспитывающая двух детей с шизофренией

Заподозрить и диагностировать шизофрению у детей сложнее, чем у взрослых. Но чем раньше начинается лечение – тем больше у ребенка шансов прожить полноценную жизнь.

Злокачественно текущая форма – раннее психомоторное развитие (от одного до полутора лет) обычно ничем особенным не отличается. Заболевание, как правило, манифестирует в три-четыре года. В клинической картине болезни основное место занимают негативные симптомы: остановка психического развития, угасание психической активности, снижение волевой регуляции. За несколько месяцев до начала болезни у ребенка постепенно меняется поведение: пропадает интерес к играм, уменьшается стремление к общению. Данная форма может проявиться уже в двухлетнем возрасте: ребенок перестает употреблять уже знакомые ему слова, во фразах использует неличные формы глаголов («кушать», «надеть»), у него угасают привязанности (например, исчезает реакция на уход и возвращение матери). Постепенно нарастает аутизация: развивается склонность к уединению, ребенок не хочет играть в игрушки, общаться с другими детьми. Возникают однообразные повторяющиеся действия: открывание и закрывание дверей, включение и выключение света, постукивание, навязчивое кручение в руках предметов. Детей перестают интересовать обычные игрушки, но начинают сильно привлекать неигровые предметы: веревочки, палочки, бумажки, железки. Психическое развитие замедляется или останавливается. Дети начинают слишком эмоционально и болезненно реагировать на любые перемены в обстановке, посещение детского сада. В 2,5–3 года течение заболевания приобретает выраженный злокачественный характер. Взаимодействие с окружающими на всех уровнях нарушается еще больше: ребенок перестает эмоционально реагировать на разлуку со значимыми взрослыми, отвечать на вопросы, поддерживать диалог. Постепенно теряется зрительный контакт. Формируется множество страхов. Появляются кататонические расстройства: эхолалия (неконтролируемое повторение чужих слов), мутизм, двигательная и эмоциональная заторможенность, вычурное, манерное поведение, неадекватная импульсивность, множественные повторяющиеся однообразные движения. Обычно возбуждение преобладает над явлениями заторможенности. Дети сосредотачиваются на одном виде деятельности не больше чем на несколько секунд, их внимание почти невозможно привлечь. Навыки самообслуживания либо распадаются, либо остаются на том уровне, на котором они были к началу заболевания. Речь принимает все более «рваный» характер, может распасться совсем, а если и сохраняется – обычно не служит для общения с другими людьми. У части детей начинают развиваться гебефренические симптомы: двигательная расторможенность, эйфория, дурашливость, необычные позы, неуместное кривляние и манерность, агрессия. Через два-три года может наступить некоторое улучшение, которое семья ошибочно принимает за излечение. Но в семь-восемь лет болезнь снова напоминает о себе, проявляется в беспредметной тревоге, множественных страхах, нарастании кататонических симптомов, расстройствах сна. Эта форма шизофрении отличается высокой устойчивостью к лекарственной терапии.

Непрерывно-прогредиентная (параноидная) форма начинается постепенно с ослабления эмоционального контакта и нарастания аутизации. Возникают беспочвенная подозрительность и недоверие. Усиливается бредовая враждебность в отношении самых близких родственников, а затем и посторонних людей. Появляются отдельные непродолжительные слуховые галлюцинации (как правило, в виде окликов по имени), а затем и элементы психического автоматизма в форме ощущений «сделанности», «навязанности», «внушенности» мыслей, эмоций и действий. Первый вариант этой формы шизофрении манифестирует рано и прогрессирует медленно. У этих детей интеллектуальное развитие чаще всего формально опережает возраст, отмечаются односторонние сверхзначимые интересы. Со временем эти интересы воплощаются в особые повторяющиеся игры со схематизацией игровых объектов, собиранием и раскладыванием однотипных предметов (палочек, коробочек, бутылочек), все больше приобретают характер бредоподобных фантазий. Дети часто задают повторяющиеся, странные, вычурные абстрактно-познавательные вопросы, ответа на которые могут не дожидаться. Постепенно эти вопросы становятся сверхценными идеями. Часто в играх такие дети перевоплощаются в образы своих бредоподобных фантазий. Дети становятся «автобусом», «часами», «стиральной машиной», они стараются максимально точно, до мелочей, воплотить в своих действиях тот предмет или явление, которые их привлекли (элемент бредоподобной деперсонализации). Такие игры длятся необычайно долго: часами, неделями и месяцами. Второй вариант параноидной формы шизофрении начинается в один – три года. При нем на первый план выходят не игры с реальными предметами, а образное патологическое фантазирование с детальным представлением объектов своих увлечений (визуализацией). Чуть позже при обострениях (в шесть-семь лет) добавляются зрительные псевдогаллюцинации и сновидные переживания. Затем присоединяются деперсонализация и отдельные отрывочные идеи воздействия и овладения. Формируется синдром психического автоматизма, по мере развития заболевания все более заметными становятся фантастические бредовые идеи.

Малопрогредиентная (вялотекущая) форма начинается в три-четыре года. Среди причин, провоцирующих начало заболевания, выделяют длительные инфекционные заболевания и психологические факторы (например, разлука с родителями, смена обстановки, жестокое обращение в семье). Заболевание прогрессирует очень медленно, личность меняется постепенно. По мере развития болезни уменьшается потребность в общении с другими людьми, контакты становятся жестко избирательными, утрачивается живость эмоций, хотя некоторое время все еще остается необычная чувствительность, как правило не соответствующая уровню раздражителя по степени отклика. Дети с этой формой заболевания развиваются неравномерно: они формально опережают сверстников по уровню интеллекта, у них рано формируются отвлеченные абстрактные интересы, но моторное развитие задерживается, практическая продуктивность низкая, овладение навыками самообслуживания запаздывает, со временем появляется скованность и неловкость в движениях. Обычно при этой форме шизофрении у детей слабо развит инстинкт самосохранения. Нарастает аутизация – ребенок стремится к одиночеству, но при этом не может самостоятельно занять себя игрой. Контакт с окружающими людьми постепенно ухудшается, хотя на первом этапе развития заболевания эмоционально-волевое снижение не грубое. Дети легко переносят разлуку с родителями и другими значимыми взрослыми, не пытаются их удержать, а если и проявляют тревогу по поводу расставания, то, как правило, из-за множества своих страхов. При этой форме шизофрении часто наблюдаются расстройства пищевого поведения, нарушения сна, речевые особенности: нарушения темпа речи, скандирование, неестественные, манерные интонации. Также распространена неврозоподобная симптоматика: немотивированные колебания настроения, множественные немотивированные бессодержательные страхи («не могу объяснить, чего боюсь») или страхи абстрактного космического, вселенского, планетарного характера («море выйдет из берегов и затопит землю», «планета упадет и разобьется», «солнце взорвется»). Но даже страхи, которые возникают на основе реальных жизненных событий, по мере развития болезненного процесса становятся все более странными и нелепыми, утрачивают связь с возникшими ситуациями. Навязчивые страхи (заражения, загрязнения, причинения вреда) постепенно приобретают все большее сходство с бредовыми идеями: ипохондрическими, преследования, воздействия, отношения. Нередко встречаются расстройства поведения в варианте агрессии, садизма, немотивированной жестокости по отношению к людям и животным.

Шизофрения детей младшего школьного возраста проявляется постепенными изменениями личности ребенка. Дети начинают все чаще стремиться к уединению, отказываются от игр с друзьями, у них пропадает интерес к учебе. Нарастает враждебность и/или безразличие к родителям и другим ранее значимым для ребенка взрослым. Мышление теряет продуктивность, появляются «обрывы» и «наплывы» мыслей. Возникают иррациональные ипохондрические переживания на тему жизни и здоровья – как своих собственных, так и родственников. Появляются навязчивые или сверхценные страхи, касающиеся перемены обстановки: смены школы, поездки в отпуск, приходящих в гости чужих людей. Вначале эти переживания кажутся обоснованными и даже логичными, но со временем отрываются от ситуации, в которой они возникли, и приобретают очевидно нелепый, гипертрофированный характер. К ним могут присоединяться идеи постороннего влияния, воздействия, порчи. При этой форме шизофрении нередко встречаются навязчивое философское рассуждательство, сомнения, влечения. Пытаясь справиться со своими страхами и навязчивыми мыслями, дети создают защитные ритуалы, как правило в форме произнесения определенных слов или рассуждений. Вскоре эти ритуалы отсоединяются от страхов, для борьбы с которыми создавались, и поведение детей становится еще более непонятным и нелепым. Возникает образное патологическое фантазирование: фантазии становятся стойкими, социально неадекватными, ребенок полностью погружается в свои вымыслы, не хочет и не может их остановить, а со временем в них вплетаются рудиментарные псевдогаллюцинации. У детей нередко наблюдаются расстройства влечения в виде агрессии, садизма, которые проявляются вербально (ребенок постоянно угрожает, обзывается, ругается) или в рисунках, играх (тематикой становятся убийства, взрывы, бандиты, бомбы). Ребенок все глубже уходит в себя, тщательно охраняет от других свой внутренний мир. Он может требовать, чтобы его называли вымышленным именем или кличкой, может играть в одиночку воображаемыми игрушками, рисовать придуманные миры со множеством деталей, общаться с несуществующими людьми и персонажами. При этом ребенок на какое-то время «выключается», как будто о чем-то задумывается, общается сам с собой шепотом или во весь голос, активно гримасничает, совершает какие-то странные действия. Дети полностью погружаются в сюжеты своих фантазий: мальчики становятся тиграми, солдатами, разбойниками, проявляют агрессию; девочки могут проявлять преждевременную сексуальность, становиться возлюбленными мальчика Миши (который существует лишь в воображении), невестами принца. Эти фантазии все больше приобретают характер бредовых идей: ребенок полностью одержим своими мечтами, тотально убежден, что выдуманные им миры и персонажи действительно существуют, и с трудом переключается на реальные события. Для некоторых детей характерно патологическое по степени выраженности увлечение календарными датами, цифрами, картами, планами.

Шизофрения подросткового возраста – обычно за несколько недель или месяцев до развернутой манифестации заболевания возникает предвестник – период необычного, нестандартного для этого подростка поведения. Как правило, в форме нелепых, неожиданных поступков, причину которых подросток не может объяснить, краткосрочных эпизодов галлюцинаций или бреда, приступов острого возбуждения и/или депрессии, состояний дереализации, которые могут продолжаться несколько дней или недель. Спусковым механизмом, дающим старт началу заболевания, в этом возрасте может стать непринятие со стороны сверстников, ссоры с членами семьи, буллинг, пережитое эмоциональное и физическое насилие, безответная любовь и другие эмоциональные потрясения. Шизофрения у подростков по своим клиническим проявлениям разделяется на ряд форм.

Вялотекущая форма может начаться с неврозоподобной симптоматики в виде навязчивостей (навязчивые действия, мысли, воспоминания, влечения, ипохондрические идеи, страхи заражения и загрязнения), которые постепенно приобретают вид рудиментарного бреда. Часто этой форме сопутствуют выраженные астенические состояния (астеноипохондрические переживания): мыслительный процесс легко нарушается даже при совсем незначительных интеллектуальных нагрузках, падает уровень внимания и снижается уровень общей психической активности. Это состояние может сопровождаться головными болями, нарушениями сна. Возникают ощущение «пустоты в голове» и наплывы мыслей. Часто встречается дисморфофобия в форме навязчивых мыслей о собственных внешних дефектах, некрасивости, уродстве, которые якобы вызывают отвращение у окружающих. Несколько реже у заболевающих подростков может наблюдаться анорексия (избегание пищи) или булимия (переедание с дальнейшим вызыванием рвоты). Может развиться склонность к навязчивым, бесплодным рассуждениям на абстрактные отвлеченные темы (синдром философской интоксикации). Другой вариант шизофрении у подростков проявляется в основном с психопатоподобной симптоматикой. Члены семьи часто не замечают начало заболевания, потому что первые симптомы выглядят как несколько утрированные проявления переходного возраста у обычного подростка: повышенная возбудимость, необычное упрямство, протестное поведение, резкие смены настроения без заметных причин, разлаженность поведения, нелепые, импульсивные, немотивированные поступки, эмоциональная холодность, снижение продуктивности в учебе и быту. Но манифестация может быть и более заметной: склад личности резко изменяется, и скромный, застенчивый, нерешительный и ранимый подросток внезапно демонстрирует параноидные черты личности – становится очень активным, оказывается способным на все, чтобы реализовать свои узконаправленные странные интересы, не останавливается перед нарушением социальных правил и норм, не договаривается и не идет на компромисс. У юношей может развиться гебоидный синдром – извращение эмоций: агрессивность, сочетающаяся с жестокостью и склонностью к разрушительной деятельности, уходы из дома, склонность к бродяжничеству сочетаются с усугубляющейся эмоциональной холодностью и полным равнодушием к переживаниям и страданиям близких. Обычно при вялотекущей шизофрении негативная симптоматика у подростков выражена незначительно.

Непрерывно-прогредиентный вариант шизофрении у подростков (с заметным развитием стойких психических нарушений) может манифестировать с неврозоподобной, психопатоподобной или (реже) паранойяльной симптоматики. На первый план постепенно выходит упрощение эмоций, снижение общей активности, подросток становится пассивным, теряет прежние увлечения, хобби, интересы. Реже у подростков можно столкнуться с остро развивающимся параноидным или кататоно-гебефренным синдромом. Изредка встречается острый полиморфный синдром, когда бессонница, тревожность, разлаженность поведения, дезориентированность в окружающей обстановке, слезливость чередуются с эйфорией, экстазом или агрессией. Возникают отдельные краткосрочные эпизоды галлюцинаций (например, слуховых, обонятельных, тактильных), элементы психического автоматизма – чаще всего в форме звучания внутри головы собственных мыслей, появляются отдельные бредовые идеи, которые быстро сменяют друг друга (психиатрический стационар принимают за гостиницу, аэропорт). Подобные состояния могут перейти в длительную ремиссию или смениться параноидной, простой или гебефренной формой шизофрении. Шизофрения у подростков, как правило, протекает в варианте непрерывно-прогредиентного или приступообразно-прогредиентного (волнообразного) течения, но у некоторых подростков может развиваться и злокачественный тип заболевания, который в течение нескольких лет приводит к тяжелой деградации.

Девушка, 14 лет, анонимно:

Это началось как-то незаметно, и я долгое время считала обыденным и нормальным погружение в странное состояние, в котором у меня возникали какие-то чуждые взгляды на окружающий мир, непонятные мне самой, я не понимала собственные мысли и выбор, который делала. Я была еще ребенком, и мне стало неуютно наедине с собой, тревожно и страшно. Я не понимала, почему в моей голове звучит что-то неприятное. Например, когда я смотрела на детей в моем детском саду, мысли отгораживали меня от них, заставляли сидеть в одиночестве. Мне было неуютно из-за того, что я не могла перестать думать и не могла держать эти мысли под контролем. Их становилось все больше и больше с каждым годом. Слова, звучащие в голове, всё больше отгораживали меня от реального мира, и я совсем растерялась. Спустя какое-то время я утратила беззаботность и способность развеселиться. А некоторые вещи я просто перестала контролировать. Часто чувствовала апатию и тревогу либо ничего вообще. Для меня было тяжело различать реальность и то, что я вижу. Во время сильных депрессивных эпизодов я слышала стуки, передвижение тяжелой мебели и видела повсюду геометрические фигуры. Чтобы избегать этого, я много спала. Я стала пугливой и эмоциональной. В школе у меня случались нервные срывы, но мне было некуда деться. Хотелось уйти скорее домой, однако и дома это не прекращалось. С таким ужасно трудно жить. Иногда передо мной или сквозь меня торопливо и агрессивно проходили какие-то размытые тени. Я помню, как мама приходила ко мне после работы, когда я лежала под одеялом с шумом в голове. Мне было страшно. Я стала реже ходить в душ, перестала опрятно одеваться. Мое настроение менялось очень часто. Я не испытывала радости. Все сообщества, в которых я состояла и к которым у меня раньше был дикий интерес, просто постепенно забылись. Я терялась все сильнее. Была частая дереализация. Бредовые мысли и опустошенность постепенно брали вверх. Все это закреплялось тем, что никаких стремлений и целей у меня не осталось. Не хотелось ничего. От сильных нервных срывов и суицидальных мыслей все перешло к опустошению. Все перестало быть хоть сколько-нибудь волнительным.

Меня положили в больницу, где я лежала месяц. В моей голове периодически было шумно и пусто. В больнице всё казалось странным.

Дополнение от ее матери

Когда наша дочь легла в психиатрическую больницу, врач сказал, что ее расстройство возникло на фоне сильнейшего стресса, мы думали-гадали, что это может быть. Оказалось, что за четыре года до этого она лежала полгода в противотуберкулезном диспансере. И там дети из неблагополучных семей издевались над нею, а она боялась рассказать нам. Был страшный эпизод, когда ночью она пошла в туалет, а банда из пяти или шести девочек ее схватила и держала над унитазом головой вниз. Она так боялась, что ее опустят в него, что обмочилась. Об этом я узнала спустя много лет.

Так вот, психиатр сказал, что стресс и прием сильных препаратов спровоцировали ее расстройство.

Мать девочки, болеющей шизофренией, анонимно:

«Мама, я ничего не хочу. Я НИ-ЧЕ-ГО НЕ ХО-ЧУ!!!! Я устала. Мне ничего не нужно. Мне никто не нужен. У меня нет друзей! Я никому не нужна! Не хочу, чтобы меня любили! И я не хочу никого любить!!!»

Моя дочка, ей 10, четвертый класс. Четыре года занятий спортивной гимнастикой, студия рисования, конкурсы и выступления. А сейчас диван и унылый взгляд, апатия и страшные сны…

Как все началось, когда? Когда я пропустила первые сигналы? Или их не было? Жуткое чувство вины и полное непонимание, что делать… Ночные пробуждения начались пару лет назад. «Мне снится черный ангел». Списывала на детские страхи, усталость.

Началась пандемия. Мы выпали из привычного ритма жизни – не нужно никуда бежать, и есть такой заманчивый интернет. Лето 2021 года прошло относительно спокойно. Дочка научилась плавать, мы много времени проводили на свежем воздухе, благо речка и небольшой дикий пляж под боком.

Начался учебный год, и что-то начало меняться. За летние месяцы дочка рванула в рост, мало кто верил, что ей 10 лет. Ночные страхи оставались, начались проблемы с усвоением программы. Все чаще слышу от дочки: я не понимаю, не помню.

Идем к неврологу, делаем ЭЭГ, сдаем кровь на гормоны. Врач тоже удивляется, как она выросла. Все исследования в норме. Врач выписывает какие-то препараты для улучшения памяти. Ответственно все принимаем. Эффекта нет. Невротическое состояние ухудшается. Ее все нервирует. Боится выходить из дома, когда идет в школу, звонит мне и на связи, пока не выйдет из лифта. Ревность к брату (ему 13, синдром Дауна). Часто кричит: давай отдадим его в интернат, мне он не нужен. Не хочет делить маму с братом. Папа с нами давно не живет, это еще добавляет ей страданий, она чувствует себя неполноценной. Теряется интерес к жизни, вообще не улыбается. В школе не складываются отношения с одноклассниками. Сегодня приходят в гости, завтра обсуждают за спиной. Поначалу все списывали на переходный возраст, что начали шалить гормоны.

Но однажды мне реально стало страшно. Был обычный день, дочка шла из школы, я ждала ее дома. Она пришла и стала рассказывать, что боится попасть в параллельную реальность, если сядет в лифт или войдет в незнакомую дверь. Показала мне видео из Тиктока, где девочка якобы зашла в незнакомую дверь и попала в параллельную реальность, где нет интернета и оттуда нельзя позвонить.

Вот тогда я поняла, что дело плохо. Только еще не понимала насколько… Дочка призналась, что слышит голоса, когда меня нет дома. Они ей говорят, что она плохая и у нее ничего не получится. И еще рисунки… На смену милым зверушкам и цветочкам пришли страхи, которые засели у нее в голове.

Мы на приеме у психиатра. Назначение в стационар – острое полиморфное психотическое расстройство. Говорит, что опоздали на пару месяцев, но все можно поправить, в больнице подберут лечение. Дочка провела там две недели. Начали с трех капель галоперидола, при выписке назначили по пять капель утром и вечером. Мне кажется, лечащий врач, по совместительству завотделением, так до конца и не разобрался, что с моим ребенком происходит… Она не выпадала из реальности, давала правильные ответы, не страдала галлюцинациями. Выписали под наблюдение психиатра в детской поликлинике. Это был декабрь.

К марту дошли до 10 капель утром и 15 вечером. На этом фоне улучшился только сон. Общее состояние ужасное. Еще большее отрицание. И в то же время большая боль от того, что нет друзей и взаимопонимания со сверстниками. Ребенок лежит на диване и абсолютно ничего не хочет. Мое любое предложение встречает в штыки. Какие-то черные дни… А однажды я увидела порезы на руке. Призналась, что это ее заставили сделать голоса. Мы подключили к работе психолога. Но после сеанса дочь говорит, что ничего не помнит, о чем говорили. И опять кричит, кричит… Потом, с ее слов, голоса приказали отрезать волосы, и опять она послушала их, пока меня нет дома. Реально стало страшно оставлять ее одну.

Я нашла другого психиатра. Дочке отменили галоперидол, назначили ноотропы и антидепрессанты. Идет вторая неделя на новых препаратах. Рано говорить об улучшениях. Немного напрягает непроизвольный дочкин смех, но я стараюсь не акцентировать на этом внимание. Наш новый психиатр поддерживает поставленный диагноз, но уверяет, что это можно корректировать с помощью препаратов, а наш психолог придерживается мнения, что это гормональный сбой (скачок) и, когда все придет в норму, никакого диагноза у дочки не будет.

Не понимаю, что нужно делать мне… Иногда такое желание – бросить все и деться куда-нибудь, чтобы реально самой не сойти с ума. Мне нужен четкий план – как реагировать, как я могу помочь и что мне во всей этой ситуации делать. Как принять это и не искать вину в себе, своих генах и поступках.