Текст книги "Битва за прошлое. Как политика меняет историю"

Иван Курилла
Битва за прошлое. Как политика меняет историю

Редактор А. Новресли

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта Е. Кунина

Художественное оформление и макет Ю. Буга

Корректоры А. Кондратова, Т. Редькина

Компьютерная верстка К. Свищёв

© Иван Курилла, 2022

© ООО «Альпина Паблишер», 2022

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Моей маме Вере Андреевне Сердюковой и всему поколению шестидесятников, изменившему историю

Предыстория

Это книга о разительных переменах, которые переживает мир в своем отношении к прошлому. Впервые за многие поколения в спор об истории, бывшей ранее достоянием политиков и ученых, по всему миру врываются обычные люди. Они сносят памятники, сочиняют собственные мифы и возвращают память о забытых именах. Людям нужно прошлое, чтобы опереться на него, но та история, которая создана без их участия, их уже не устраивает. Политики ощущают этот запрос и сами экспериментируют с прошлым, делая его инструментом политических конфликтов и жертвуя им в своих интересах.

Автор использовал на страницах этой книги множество примеров американских «культурных войн», которые оказалось очень интересно сравнить с европейскими «войнами памяти» и российскими конфликтами по поводу прошлого. Надеюсь, это сравнение поможет читателю увидеть отечественный опыт более объемно.

Автор признателен коллегам, с которыми обсуждал замысел этой книги: Борису Колоницкому, Илье Калинину, Дмитрию Калугину, Виктору Каплуну, Павлу Кононенко, Андрею Макарову, Марии Мацкевич, Евгению Рощину, Элле Сагинадзе, Дарье Хлевнюк. Они, вероятно, удивятся тому, что получилось в результате, но без их советов эта книга вряд ли бы вышла, а за все ее недостатки несет ответственность только автор. Отдельно хотелось бы упомянуть студентов Европейского университета в Санкт-Петербурге, участвовавших в обсуждении многих историй, попавших в книгу.

История как язык политики

Зачем политики столь часто обращаются к прошлому и почему они делают это так по-разному? Современные «бои за историю» становятся все ожесточеннее. История давно перестала быть уделом историков и государственных школ, а в последние годы превратилась в одно из самых мощных политических орудий и в то же время в поле битвы, на котором разные социальные группы ведут сражения за желанные трофеи. Глядя на прошлое, используемое политиками и пропагандистами, мы видим его не как окаменевшую в янтаре готовую «историю», а рассматриваем примеры нашего обращения к нему, исследуем, что и каким образом делает с прошлым современность. А современность не только устанавливает факты прошлого, но и извлекает из него нужные ей эмоции, ищет в нем ответы на вопросы или просто маскирует свои проблемы разговором о давно прошедших событиях.

Посмотрим на историю как на язык, на котором обсуждаются общественные проблемы. Борьба за его однозначность, превращающая события прошлого в символы, готовые к использованию в сегодняшних спорах, составляет важную часть современных исторических дебатов в мире и особенно в России.

Выступая на пресс-конференции по итогам первого официального визита государственного секретаря США Рекса Тиллерсона в Россию, министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров посетовал, что тот отказывался говорить об истории:

Сегодня мы обсуждали исторические экскурсы, и Тиллерсон сказал, что он человек новый и предпочитает не копаться в истории, а заниматься сегодняшними проблемами. Однако мир устроен так, что если мы не извлекаем уроки из прошлого, то едва ли сможем преуспеть в настоящем.

В продолжение этого пассажа Лавров пустился в рассуждения о «ситуациях, когда группа государств, прежде всего страны Запада, члены НАТО, были абсолютно зациклены на ликвидации того или иного диктатора». «Ради того, чтобы убрать президента бывшей Югославии Слободана Милошевича, НАТО в 1999 году развязало войну в центре Европы», – сообщил российский министр, напомнив также о вторжении в Ирак, разрушении государственности в Ливии, разделе Судана. В конце пресс-конференции Лавров снова вернулся к той же теме: «Надеюсь, что все-таки возобладают люди, которые извлекают уроки из истории»[1]1
  Выступление и ответы на вопросы СМИ министра иностранных дел России С. В. Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с государственным секретарем США Р. Тиллерсоном, Москва, 12 апреля 2017 года // Сайт Министерства иностранных дел РФ. http://www.mid.ru/web/guest/meropriyatiya_s_uchastiem_ministra/-/asset_publisher/xK1BhB2bUjd3/content/id/2725629.


[Закрыть].

Российский министр и раньше углублялся в историю (куда более давнюю, чем последние десятилетия), когда пытался объяснить резкую перемену курса внешней политики России. В статье, опубликованной весной 2016 года в журнале «Россия в глобальной политике», он «высказал некоторые соображения в увязке с историческими примерами и параллелями», предложив читателям экскурс в тысячелетнюю историю России. Напомнив о Первой мировой, о войне с Наполеоном, а также об освобождении Москвы от поляков в 1612 году, Сергей Лавров заключил, что «эти вехи недвусмысленно свидетельствуют об особой роли России в европейской и мировой истории»[2]2
  Лавров С. В. Историческая перспектива внешней политики России: Размышления на новом этапе международного развития // Россия в глобальной политике. 2016. № 2.


[Закрыть]. Еще раньше к подобной стратегии прибег его руководитель. В конце 2014 года президент России Владимир Путин объяснял необходимость присоединения Крыма ссылкой на далекое прошлое: «Ведь именно в Крыму, в Херсонесе, крестился князь Владимир, а потом крестил Русь. Изначально первичная купель крещения России – там», а уже в июле 2021 года писал в статье о российско-украинских отношениях:

«Чтобы лучше понять настоящее и заглянуть в будущее, мы должны обратиться к истории». Признав, что «в рамках статьи невозможно охватить все события, произошедшие более чем за тысячу лет», Путин все же попытался рассуждать о «тех ключевых, поворотных моментах, о которых нам – и в России, и на Украине – важно помнить»[3]3
  Статья Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев» // Сайт Президента России. 2021. 12 июля. http://kremlin.ru/events/president/news/66181/.


[Закрыть].

Не только государственные деятели прибегают к истории для разговора о политике. На бытовом уровне люди используют прошлое для обозначения своих политических предпочтений. Отношение к Иосифу Сталину или к распаду СССР по-прежнему является более понятным маркером взглядов, чем определение человека как «либерала» или «консерватора». Показательно, что ведущая организация по исследованию общественного мнения россиян «Левада-центр», продолжает публиковать опросы людей об отношении к Сталину и другим деятелям прошлого: на сайте организации по слову «Сталин» находится в два раза больше статей, чем по слову «демократия»[4]4
  https://www.levada.ru/.


[Закрыть].

В использовании истории для объяснения политики нет ничего нового. В любом обществе обострение политических противоречий затрагивает оценки исторических деятелей и событий прошлого. Однако в последнее время в России часто отмечается, что история окончательно заменила собой политику[5]5
  Это не раз отмечалось людьми, внимательно наблюдающими за политической сферой в России. Например, см.: Трудолюбов М. Наша политика – история // Ведомости. 2016. 30 сент.


[Закрыть].

Этим апеллированием к истории Россия традиционно отличалась от США, в которых политические разговоры чаще велись с использованием не отсылок к прошлому, а понятий – идеалов, таких как демократия или республика. Приведенный выше фрагмент пресс-конференции С. Лаврова демонстрирует смешение именно этих языков. Российский министр настаивает на важности истории для понимания проблем современной политики, а его американский коллега отказывается с этим соглашаться. Таким образом проявляется традиционное различие роли истории в политическом дискурсе двух стран. Однако всего через несколько месяцев после этого разговора американское общество напомнило своей политической элите о важности прошлого.

Часть первая
Рассказы о прошлом

Пролог
«Проект 1619» и «Комиссия 1776»

В августе 2019 года ведущая американская либеральная газета The New York Times объявила о начале большого предприятия под названием «Проект 1619», организованного в память о 400-летии прибытия в Америку первых порабощенных людей. Целью проекта было «переосмыслить историю страны путем переноса центра национального нарратива на последствия рабства и на вклад черных американцев» в развитие США[6]6
  Project 1619 // The New York Times Magazine. August 14, 2019.


[Закрыть]. В текстах проекта, состоявшего из серии эссе, подкаста и обещания написать школьный учебник, содержалось, в частности, утверждение, что колонисты начали Войну за независимость для того, чтобы защитить институт рабства, а Авраам Линкольн изображался как сторонник белого превосходства. Многие активисты Демократической партии и афроамериканского сообщества с энтузиазмом восприняли «Проект 1619». Камала Харрис, ныне вице-президент США, а на тот момент сенатор, написала в твиттере, что «“Проект 1619” – сильное и необходимое разбирательство с нашей историей»[7]7
  Kamala Harris twitter, August 16, 1619. https://twitter.com/KamalaHarris/status/1162122797726015489.


[Закрыть]. Главный инициатор проекта, журналист The New York Times Николь Ханна-Джоунс, получила за этот проект Пулитцеровскую премию 2020 года. В то же время сам проект подвергся резкой критике с разных сторон.

Профессиональные историки были возмущены искажением исторических фактов, обвинив авторов проекта в «подмене исторического понимания идеологией»[8]8
  We Respond to the Historians Who Critiqued The 1619 Project // The New York Times Magazine, December 20, 2019.


[Закрыть]. Ряд афроамериканских интеллектуалов, поддерживающих правую повестку дня, заявили, что проект, требующий возводить историю США не к основанию государства в 1776 году, а к прибытию рабов в 1619-м, и рассказывающий всю историю Америки как историю рабства, оскорбителен для афроамериканцев, и в феврале 2020 года запустили собственный «Проект 1776», целью которого стала демонстрация успешности афроамериканцев и невозможности сведения их опыта к опыту рабства. Инициаторы этого проекта обвинили авторов «Проекта 1619» в скрытой поддержке того же «белого превосходства», с которым он декларативно борется[9]9
  Woodson, Robert. The Crucial Voice of 1776 // Washington Examiner. February 13, 2020.


[Закрыть]. Наконец, осенью 2020 года президент Трамп объявил о создании «Комиссии 1776» по подготовке празднования 250-летия независимости Соединенных Штатов, которое будет проходить в 2026 году. Комиссия ставила целью поддержание героического и позитивного взгляда на историю США в ответ на ревизионизм, представленный «Проектом 1619». «Несмотря на доблести и достижения нашей Нации, – писал Трамп в исполнительном указе о создании комиссии, – многих школьников учат сейчас в школах ненавидеть их собственную страну и верить, что мужчины и женщины, построившие ее, были не героями, а скорее злодеями». Именно борьба с такой историей являлась задачей комиссии[10]10
  Trump, Donald J. Executive Order on Establishing the President’s Advisory 1776 Commission. November 2, 2020. https://trumpwhitehouse.archives.gov/presidential-actions/executive-order-establishing-presidents-advisory-1776-commission/.


[Закрыть]. Новый президент Джо Байден отменил создание «Комиссии 1776» в первый же день своего президентства[11]11
  Biden, Joseph R. Executive Order On Advancing Racial Equity and Support for Underserved Communities Through the Federal Government. January 20, 2021 // https://www.whitehouse.gov/briefing-room/presidential-actions/2021/01/20/executive-order-advancing-racial-equity-and-support-for-underserved-communities-through-the-federal-government/.


[Закрыть]. Поляризация американской политики приводит и к поляризации взглядов на американскую историю, быстро обрастающих институтами их защиты.

Дробление прошлого

Важной практикой обращения к истории является построение связного рассказа о прошлом своего народа и человечества в целом, который обычно называют словом нарратив. Для изучающих историю такой рассказ служит подобием географической карты, на которой можно найти место, где находишься ты сам, и таким образом упорядочить представление о времени. Школьные учебники иногда прямо предлагают детям «найти свое место на стреле времени», обучая их соотносить свою жизнь с «историческими событиями». Конечно, масштаб такого нарратива может отличаться: он может описывать тысячелетия, а может – историю нескольких десятилетий, но не в этом основная проблема «связных рассказов» о прошлом.

Дело в том, что в обществе сосуществует множество нарративов, совершенно по-разному описывающих развитие человечества или отдельного народа. Продолжая аналогию с географией, различие между экономической и политической историей можно сравнить с сосуществованием физической и политической карт мира – они не противоречат друг другу, а описывают разные черты одной и той же реальности. Однако наличие несовместимых цельных рассказов о прошлом – два разных глобуса одной планеты – труднее принять как данность.

Первая реакция на столкновение таких противоречащих нарративов – стремление отвергнуть один из них как ошибочный. Но очень часто дело тут не в ошибке. У проблемы сосуществования противоречащих друг другу образов прошлого есть несколько уровней. Разные рассказы о прошлом существуют внутри исторической науки. Если в конце XX века это воспринималось как «внутрицеховая» проблема историков, то спустя полтора десятилетия ею озаботились политики, возглавляющие государство. Дмитрий Медведев, будучи президентом, отмечал опасность «фрагментарного восприятия истории» и сокрушался, что «после такой достаточно четкой позиции, которой придерживались историки в советский период, история стала разваливаться на куски»[12]12
  Встреча Дмитрия Медведева и Владимира Путина с пенсионерами и ветеранами // Сайт Президента России. 2011. 17 ноября. ttp://kremlin.ru/news/13555.


[Закрыть]. Чтобы стать пригодной для политиков, история нуждается в «цельных» интерпретациях, которые пригодны для выстраивания национальных нарративов, и то, что воспринималось как кризис исторической науки, повлекло за собой кризис и в «исторической политике». Однако куда более разнообразны нарративы прошлого, развиваемые писателями, режиссерами и самими политиками.

История представляет собой непрерывный диалог современности с прошлым. На протяжении XIX – первой половины XX столетия главным «заказчиком» исторического диалога были нации, испытывавшие подъем, «от имени» которых и задавались вопросы прошлому. Именно поэтому историки зачастую рассматривали себя как чиновников, состоявших на государственной службе в национальных государствах (и даже фактически были таковыми). Интерпретация прошлого оказывалась в целом единой, что соответствовало и методологическим воззрениям позитивистской исторической школы, доминировавшим с середины XIX века.

Однако во второй половине ХХ века ситуация изменилась. Социальные группы, ранее не имевшие голоса, начали обретать субъектность, и вот уже в американской историографии появились «женская история» и «история афроамериканцев», а европейские историки начали активно разрабатывать различные варианты истории регионов, не совпадающих с государственными границами. Зачастую само создание такой истории становилось мощным механизмом формирования группы с политическими амбициями. Политики, контролирующие государственный аппарат, утратили монополию на постановку вопросов перед прошлым, хотя в некоторых случаях они пытаются запретить поднимать некоторые вопросы или затруднить поиск ответов на них. Зато в США само государство (в лице властей отдельных штатов) стало проводником «дробления» исторического нарратива, вводя по требованию меньшинств изучение их наследия в школьную программу. Так, например, в Калифорнии в 2011 году законодательное собрание штата приняло закон, требующий освещать в общественных школах исторические достижения геев и лесбиянок[13]13
  Leidhra Johnson. California lawmakers pass bill to teach gay history // Reuters. 06.07.2011. https://www.reuters.com/article/us-gay-education-california-idUSTRE76509120110706.


[Закрыть].

В результате под вопросом оказалась вся картина единого исторического знания, противопоставленная разнообразным мифам о прошлом, создававшимся в литературе и искусстве: сама научная история начала предлагать разнообразные варианты рассказа о прошлом. С точки зрения читателя, спектр описаний прошлого простирается теперь от публикаций документов и научной монографии до компьютерной игры и книги в жанре фэнтези без особых швов между ними. Лишь профессиональные историки стойко обороняют границу между мифом и основанным на источниках нарративом, неустанно объясняя обществу важность такого различения.

Варианты российской истории

Еще одним вызовом для единой интерпретации истории стало одновременное осознание историками и политиками возможностей социального конструирования при помощи исторической науки. Вопрос «Кто мы такие?» – один из важнейших, которые задают себе люди. Ответ на него обычно дается через описание себя посредством действий в прошлом, собственных либо своих реальных или мифических предков. Задача ученого все больше рассматривается как создание непротиворечивой картины прошлого из имеющихся в его распоряжении источников – их интерпретация. Очевидно, что таких логически непротиворечивых картин может быть создано множество. Развернувшаяся в России борьба за гегемонию того или иного дискурса – борьба за идентичность – проявляется не только в интеллектуальных текстах, но и в прямой поддержке политиками и чиновниками той или иной трактовки отечественной и мировой истории. Каков же доступный в сегодняшней России спектр вариантов трактовки истории?

Ниже предлагаются в крайне схематичной форме несколько интерпретаций отечественной истории, очевидно противоречащих друг другу, каждая из которых, на мой взгляд, не может быть опровергнута на основании изучения исторических источников. Все они бытуют в современном российском обществе, отражая поиски идентичности различными его группами. Каждая может претендовать на концепцию учебника.

Концепция первая. Новая «государственная школа»

Основы подхода: подчеркивать ведущую роль и заслуги «строителей государства», причем практически любые затраты и жертвы оправдываются целью достижения величия России. Среди героев отечественной истории – Михаил Романов и Петр I, Сталин, а особенно Александр III, среди антигероев – все революционеры и диссиденты. Отношение к Ивану Грозному двойственное: считается, что он пытался укрепить государство, но итог оказался противоположным, вскоре наступила Смута. Внешняя экспансия всегда оправдана обеспечением безопасности и необходимостью получения доступа к ресурсам и торговым путям. Главные «фигуры умолчания» – коррупция чиновников, негативные результаты деятельности «героев» и преступления государства (усиление крепостного права и страдания крестьянства при Петре, ГУЛАГ, масштабы репрессий и количество жертв модернизаций сверху).

Концепция вторая. Либерально-западническая

Основы подхода: история России – летопись борьбы общества с государством за право определять судьбу страны, постепенная эволюция государственного строя в направлении европейской демократии. Среди героев – реформаторы-либералы: Александр I, Никита Хрущев, Михаил Горбачев, а также Петр Чаадаев, представители либеральной интеллигенции, партия кадетов в начале XX века, диссиденты-правозащитники советских времен. Отношение к Петру I двойственное: его хвалят как западника, но осуждают за жестокие методы проведения реформ. Среди антигероев – Иван Грозный, Сталин. Внешняя экспансия в некоторых случаях оправдывается (в основном в восточном и южном направлениях, поскольку «несла прогресс отсталым народам»), но осуждается в западном направлении (Польша, Прибалтика), так как навязывала более развитым народам отсталые формы государства. О чем умалчивается: о необходимости выживания государства в условиях европейской экспансии XVII–XIX веков и мировых войн XX века, о противоречиях между либерализмом и демократией.

Концепция третья. Националистическая

Основы подхода: Россия – «государство народа русского», история страны – постепенное освоение русским этносом пространств Восточно-Европейской равнины, Сибири, Кавказа и Средней Азии с мирным вхождением в состав государства других этносов на правах младших братьев. Пробиравшиеся к власти представители «малых народов» причиняли, как правило, вред Российскому государству. Украинцы и белорусы – часть русского народа, обманом отсеченная от великой общности. Герои учебника – Петр I, Александр III (с оговоркой «несмотря на онемечивание Романовых»), Сталин (с оговоркой о грузинском происхождении), былинные богатыри, Евпатий Коловрат, Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, генералиссимус Александр Суворов, маршал Георгий Жуков, а также интеллектуалы-антисемиты, например Федор Достоевский. Возможен вариант учебника с подчеркиванием роли православия (и добавлением Сергия Радонежского, патриарха Гермогена и пр.). Антигерои – польские мятежники, Лев Троцкий (Бронштейн), Григорий Зиновьев (Радомысльский), Лев Каменев (Розенфельд), Владимир Ленин (Бланк по материнской линии). Отношения между людьми или экономическими субъектами сведены к отношениям между представителями разных этнических групп, которым приписываются врожденные неизменяемые черты и род деятельности. Умалчивается о современных концепциях сконструированности наций, о роли многообразия наций в современных обществах и о вкладе нерусских людей в развитие России.

Концепция четвертая. Цивилизационная

Основы подхода: в мировой истории соперничали несколько цивилизаций, одной из которых являлась Россия наравне, например, с Европой. В основе цивилизаций лежат различные религиозные традиции, разные способы хозяйствования и формирования отношений государства и общества. Важная роль отводится специфически понятому термину «менталитет», которым объясняются все различия. Герои – создатели отечественной культуры (все российские писатели, философы, композиторы и художники) и строители государства (см. список из «государственнического» учебника). Антигерои – западники, поставившие перед собой ложную цель – догнать Европу, которая идет другой дорогой и много раз предавала доверившихся ей русских. Внешняя экспансия естественна в рамках своего «цивилизационного ареала». Умалчивается о состоявшихся плодотворных заимствованиях, о тех областях, в которых стадиальность развития несомненна (например, в развитии техники и инженерных знаний).

Концепция пятая. Радикально-критическая, постколониальная

Основы подхода: вся история является историей угнетенных классов и социальных групп. Герои – «простые люди», женщины, представители покоренных народов, а также вожди народных восстаний: Стенька Разин, Емельян Пугачев. Антигерои – деспотические государственные мужи, чья деятельность развенчивается с точки зрения ее пагубного влияния на жизнь угнетенных групп: Петр I (виновен в гибели и страданиях сотен тысяч крестьян; возможно, миллионов), Екатерина II, Российская империя в целом (разрушала культуру небольших этносов), Советское государство (страдания крестьянства, многомиллионные жертвы). Сторонники этого подхода не всегда готовы признавать позитивную роль государства и элит в развитии страны.

Можно сказать, что у большинства россиян существует запрос на «позитивный образ прошлого», но позитив все воспринимают по-разному.

В то же время развитие коммуникаций превратило визуальные искусства – театр, кино, телевидение – в мощный фактор мифотворчества, конструирования образов прошлого. Эти образы приобретают политическое значение и порождают конфликты[14]14
  Алейда Ассман называет нарратив, экспонирование и инсценирование тремя формами исторической репрезентации, в моем тексте все три формы репрезентации рассматриваются как нарративы. (Ассман А. Забвение истории – одержимость историей. – М.: НЛО, 2019. – С. 493–498.)


[Закрыть].