Текст книги "Наши души"

«Сгину я – меня пушинкой ураган сметёт с ладони…»

Сон? Явь? Обрывки воспоминаний? Мечты? Всё смешалось на последнем рубеже чудесного королевства с простым названием «Жизнь». Ну, вот же оно – море! Всё настоящее, реальное, можно потрогать – солёное, сами попробуйте. Пляж из крупной, заботливо обработанной водой и временем гальки.

Огромные волны каким-то чудом не доставали до сидящего на пакете Петруши, прицельно кидающего камни в их вспененные гребешки: кто кого? Метрах в пяти позади стояла инвалидная коляска, на расстеленном одеяле спортивный рюкзак и прочие вещи ожидали возвращения своих хозяев. Иван стоял в воде по самые колени и снимал на камеру мелькающих над волнами чаек, волны временами захлёстывали его до груди, но при жаре в 30 градусов это радовало: так вот ты какой, Ламанш!

– Эй, папа!

Иван обернулся на крик и увидел, что волна добралась до их лежбища, едва не сбросила сына с пятой точки и нехотя отступила.

– Ничего, сынок, обсохнем!

Через минуту по пляжу пробежал гул. Краем глаза Иван увидел, как люди бросились от воды – к берегу стремительно приближалась огромная волна, каких раньше не было.

– Петя, отползай сам наверх! – Иван изо всех сил бежал к сыну, осознавая, что никак не успеет.

Едва он отбросил видеокамеру на высокий берег, как волна сбила его с ног, вспенилась, накрыла с головой уползающего вверх Петю и потащила обоих в море.

Вокруг бурлил океан пузырей, перемешанных с крупными камнями. В этом диком, ревущем, беснующемся хаосе Иван нащупал сына, ухватил его покрепче и попытался подняться на ноги, но очередная волна свела на нет все усилия. Сопротивляясь стихии и не имея собственных сил поднять голову над водой, Иван болтался в приливном-отливном буйстве, держа руки с сыном как можно выше, отчаянно надеясь, что Петина голова находится на поверхности.

Наконец Ивану удалось пополнить запас кислорода в крови – он вернул себе дар хождения. Крепко прижимая к себе возбуждённого сына и тяжело дыша, он выбрался на берег. Не в силах разжать объятия, Петя мёртвой хваткой держался за шею отца.

– Папа, а круто было! – воскликнул мокрый, дрожащий, но самый счастливый человек на земле.

Адреналин играл Петиными чувствами, заставляя мышцы пульсировать. Так вот ты какой, Ламанш…!

Картинка с морем исчезла, но тут же появилась другая. Иван плыл по широкой и спокойной реке, Петя лежал на спине у отца, держась руками за шею, а рядом всеми своими четырьмя лапами загребал воду любимец семьи Читтер.

Иван:

– Сынок, помогай мне. Работай ногами, брассом.

Петя:

– Папа, я забыл, как это – брассом?

С очередным гребком Иван высунул лицо из воды:

– Это по-лягушачьи, ты же лягушонок.

Петя быстро задрыгал ногами:

– Значит, ты жаба!

Иван:

– Нет, это мама у нас жаба, а я взрослый самец Лягуш!

Не оставив без внимания такое отношение, Света отозвалась с берега:

– Сами вы жабы, я принцесса лягушка!

Иван шумно выдохнул в воду:

– Принцессы не квакают! – и обратился к сыну, – Петя, а зачем ты мне горло так сжимаешь? Мне немного трудно дышать, ослабь хватку, а то ещё утону… Вон и Читик еле дышит, захлёбывается уже! Забирайся на Петю, Чит!

Иван рукой подтолкнул собаку к единственному спасительному островку – спине сына.

Петя заверещал и ещё сильнее сжал горло отца:

– А-а-а, Чит, ты ногти когда последний раз подстригал?!

– Ну, вы утопите меня, инвалиды хреновы! – под бульканье размытых пузырей голова Ивана скрылась под водой…

…Очередной рассвет вычертил картину знакомого болота. Иван приподнял голову и аккуратно переложил её на другую сторону:

– Всё будет хорошо… Или не будет… да, Семёныч?

Под пение птиц и серенады лягушек Иван медленно возвращался к действительности, попутно замечая, что к болотной какофонии добавилось что-то новое, едва уловимое, и это нечто постепенно проявилось нестройным перебором гитарных струн. Иван поднял голову со своего уютного ложа: прямо перед ним на островке с тремя чахлыми берёзками сидел Высоцкий в голубых джинсах и рубахе с закатанными рукавами. Высоцкий зажал баррэ на гитаре, внимательно посмотрел на проснувшегося Ивана и улыбнулся:

– Да не ссы ты, конечно, будет. Всё будет! – слегка поднастроил гитару и запел:

 
«Вдоль обрыва, по-над пропастью,
              по самому по краю,
Я коней своих нагайкою стегаю, – погоняю,
– Что-то воздуху мне мало, ветер пью,
              туман глотаю,
Чую, с гибельным восторгом —
              пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть…»
 

Следующие строчки изменили тональность и зазвучали с реверсом, как будто звучали в пустом зале:

– Но что-то кони мне попались привередливые, и дожить не успел, мне допеть – не успеть!

Иван вновь поднял опустившуюся голову и увидел, что Петя сидит рядом с Высоцким и подпевает ему. От них и от самого островка исходил нежный золотистый свет, переходящий в ярко-голубой и ещё выше – в нестерпимо слепящий. Иван зажмурился. Вокруг уже не было никакого болота, не было совсем ничего, только они на этом острове из Света, Музыки и Голоса. Иван уселся рядом, обнял Петю, поцеловал:

– Вот ты где, сынок! – и запел одними губами. – Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою на краю…

Небо потемнело и быстро прояснилось, как будто кто-то моргнул, перелистнув прочитанную страницу.

Машина Ивана стремительно летела по мегаполису. Слёзы безжалостно размывали проносящиеся мимо фонари, фасады и рекламу ночного города, а из динамиков что есть мочи Высоцкий:

 
«Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь
              к последнему приюту…»
 

Голос из навигатора:

– Вы прибыли к месту назначения.

Иван быстро припарковался и побежал вперёд, пока не уткнулся в огромный баннер перед зданием: «НИИ нейрохирургии им. академика Н. Н. Бурденко». Фонари не справлялись со своей задачей – всего в паре метрах от баннера господствовала непроглядная ночь. Солёная влага лица, перемешиваясь с ледяным дождём, бесследно исчезала на чёрном асфальте. На секунду остановившись, Иван проверил содержимое папки с документами и устремился на крыльцо. Всё это время песня не умолкает. Она звучит в голове, в небе – везде… из каждой ступеньки больничного крыльца, из всякой звезды Млечного пути раздаётся:

 
«Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий,
Так что ж там ангелы поют такими
              злыми голосами.
Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли
              так быстро сани…» —
голос постепенно затихает, до шёпота:
«Я коней напою… Я куплет допою…
Хоть мгновенье ещё постою на краю…»
 

Буквы на баннере перемешались и поменяли свой цвет. Теперь на нём горела надпись:

Много лет назад. В той жизни

Кабинет детского невролога в поликлинике принял маленького пациента и его маму. Доктор Воронова смачно зевнула, не утруждая себя прикрыть рот рукой, – так ей все эти жалобы уже надоели:

– Ну, чего Вы, мама, всё ходите ко мне? Голова у ребёнка и должна болеть, это возрастное, всё пройдёт, я же Вам это говорила уже!

Света:

– Но ребёнок стал уставать очень быстро, а раньше…

– На то он и ребёнок, чтобы уставать, – нетерпеливо перебила врач, – бегает много, играет, вот и устаёт.

Света затараторила, торопясь сказать, пока снова не отфутболили:

– Мы всех врачей прошли, что Вы нам в прошлый раз написали, трубку глотали, везде всё в норме, но Петя почти совсем перестал есть, и рвота иногда по утрам случается. Не писает утром. Что это ещё может быть?

Воронова:

– Да ничего это не может быть. ЭГГ сделали?

– Сделали.

– Ну и молодцы! Приходите через полгодика, если не пройдёт. Дети растут, так бывает, – широченно зевнув, эскулап на 2–3 секунды остаётся с распахнутым ртом. Наконец, «окно» закрывается, а вместе с ним заканчивается и приём, – до свидания!

…Петю сильно рвёт в садике на выпускном, качает из стороны в сторону. Иван и Света уводят его домой. Сын сильно похудел, но лето, проведённое на даче, выдало ребёнку резервные силы. Пришла эпохальная осень – первый раз в первый класс. Почти сразу Ивану позвонили из школы:

– Приходите побыстрее, пожалуйста, с Петей что-то не так.

Медсестра:

– Мы так испугались! На уроке Петя побледнел и, кажется, в обморок упал на пару секунд. Давление померили, очень маленькое было. Жаловался, что голова болит, а теперь вот молчит.

По дороге домой хмурый отец держит сына за руку:

– Что, Петь, голова болит?

Петя пожал плечами:

– Не знаю. Может, немножко уже.

– Ну, раз немножко, то, может, отдохнёшь, и в гараж сходим? Давно мы вместе никуда не ходили, ты соней-засоней стал.

– Ну, давай сходим.

Спустя час ребята собирались на улицу.

– Папа, папа, смотри, у меня получилось! – Петя с гордостью показал зашнурованный на бантик ботинок.

Иван:

– Ты молодчина! Я, помню, дольше учился, никак не выходило.

– Вот смотри, я и второй уже завязал! – Петя радостно демонстрировал аккуратные бантики на кроссовках.

Иван:

– Конечно, тебе проще! Ты же со всякими верёвочками не расстаёшься, постоянно что-то плетёшь из них.

Довольные собой и тёплым деньком, а самое главное хорошим самочувствием, папа и сын вышли на улицу. Петя, едва сбежав с крыльца, сорвал длинные травинки и на ходу сплёл их косичкой.

Иван:

– Петь, кто хоть тебя научил-то этому?

Петя:

– Никто, я сам. Просто мне очень нравится плести. Иван открыл гараж:

– А узлы разные умеешь вязать?

Петя:

– Нууу, не знаю!

– Меня отец в детстве учил вязать всякие. И морские, и ещё какие-то сложные узлы, правда, я подзабыл почти все… Здесь верёвок много – будем вспоминать, пока времечко есть! – Иван взял моток спутанной верёвки, – например, попробуем завязать узел на этой… – крякнул, пытаясь зубами нащупать нужную сторону…

Петя дополнил:

– Верёвке.

– Да. Но для того чтобы завязать один узел, сначала нужно развязать все узлы. Этим мы сейчас и займёмся. На-ка, держи этот конец, мой мальчишка-молодец! – Иван попятился, распутывая запутанный моток.

Свет снова померк, а настойчивый голос Пети произнёс слово «Верёвка».

Верёвка

Свет включился знакомой картинкой с золотистым островком.

– Верёвка! – повторил голос.

Иван сидел с опущенной на грудь головой и не подавал признаков жизни. Петя толкнул отца в бок:

– Папа, ты защемил, что ли? У тебя есть верёвка!

– Сам ты защемил, верёвочник ты хренов! – Иван встрепенулся и, дурачась, напал на сына.

Петя вместе с отцом скатился в воду:

– Ах ты, каракатица! Сейчас я тебя заборю!

– Петя, вылезай, это болото! – внезапно спохватился Иван.

– Ну и что? – Петя улыбнулся, поднялся на ноги и побежал по воде, – попробуй, догони!

Хрустальные брызги разлетались во все стороны и, превратившись в невесомые пушинки-огоньки, медленно оседали на поверхность болота, на плечи и голову Ивана, добавляя волшебства в этот и без того чудесный мир. Иван стоял по колено в воде и зачарованно смотрел на сына:

– Петя, а почему ты сухой, а я весь мокрый?

– Пап, просто ты не веришь, что это возможно, вот тебя вниз и тянет. Забудь о силе тяжести, о притяжении, обо всём – его нет, ничего нет, просто до-го-ниии! – улюлюкая, Петя помчался по поверхности болота.

Иван аккуратно поднял ногу и попытался поставить её на воду, потом ещё и ещё, но все усилия были тщетны – устоять на поверхности никак не получалось:

– Да, блин, как же это?

Петя дразнил отца, пританцовывая рядом с ним:

– Забудь про всё, только догони! Догони меня – догони меня!

– Ну, хорошо, сынок, классно пляшешь! Ты только чуток поближе подтанцуй, а то я тебя плохо слышу.

Едва Петя подошёл к увязшему по колено Ивану, как тот с диким рёвом прыгнул на него. В последний момент сын увернулся, и отец, упав на живот, заскользил по поверхности воды, как жирный тюлень по тонкому льду. Иван громко захохотал и вскочил на ноги, но тут же слегка погрузился в воду. Присев на корточки, он оперся ладонями о поверхность воды впереди себя и резким толчком перенёс ноги вперёд. Таким нелепым галопом, как-то боком, не разгибая спину и всё меньше проваливаясь, Иван нёсся на Петю, и глаза его сияли от восторга.

Петя захлебнулся от смеха:

– Папа, ты скачешь, как макака!

– Не ври! Я самец лютой гориллы! – в яростном прыжке отец поймал сына и сгрёб его в охапку.

Ребята кубарем покатились по упругой поверхности воды, подняв миллионы золотых брызг. Радужные волны, соучастники светлой радости, разбежались в разные стороны, приглашая весь мир присоединиться к веселью.

Иван присел на воду, словно на резиновый мат, и осмотрелся:

– Петя, красотища-то здесь какая!

Удивительная птица заглянула Ивану в глаза, затронув и без того дрожащие струны души, вертикально взмыла вверх и растворилась в слепящем свете.

– Как во сне, просто… – шептал Иван, – я раньше во сне по-всякому летал, аж дух захватывало, и сверху всё видел, как на ладони. Сначала руками махать учился, с горки, с балкона парил, а потом так взлетать научился, с земли прямо. Надо сейчас попробовать! – Иван поднял руки и рассёк ими воздух.

– Папа, ты про верёвку не забыл? – в голосе сына звучали настойчивые нотки.

– Петь, да на хрена тебе верёвка эта сдалась? Посмотри красотища-то здесь какая! Давай останемся – шалаш сделаем!

Петя:

– Конечно, сделаем. Только позже, сейчас верёвку нужно вытащить. Она у тебя в рюкзаке, за спиной.

Иван посмотрел себе за плечо:

– Да нет у меня ничего!

– Не туда смотришь, ты сюда посмотри! – Петя вытянул руку в сторону.

Иван посмотрел в указанном направлении и брезгливо поморщился – совсем рядом с ними из трясины торчала верхняя часть туловища человека, увязшего в болоте. Голова в грязной кепке защитного цвета покоилась на сложенных руках, на плечах виднелись лямки от рюкзака, всё остальное было скрыто водой и покровом болотной растительности.

– Зачем он здесь? – Иван наклонился и, заглянув утопленнику в лицо, с отвращением отпрянул, – так это я, что ли?! Так неприятно… Петь, пойдём на другую сторону!

Петя:

– Папа, ты вообще не понимаешь, что ли? Тебе верёвку вытащить нужно!

– Сынок, да ничего мне не нужно, я же тебя нашёл! – Иван приплясывал на желеобразной поверхности, делая вид, что убегает, он приглашал сына к продолжению наконец-то начавшегося веселья. – Теперь ты догоняй!

Петино лицо стало очень серьёзным, и зародившаяся было улыбка замерла на лице Ивана.

– Папа, вытащи верёвку из рюкзака!

Резкий порыв ветра пролетел над болотом, сдувая волшебные краски окружающего мира. Вокруг заметно посерело.

Почувствовав, что поверхность больше не держит его, Иван провалился в трясину до самых подмышек. Громкий шёпот Пети, потеряв радостные нотки, звучал совсем по-другому. Минуя ухо, шёпот проникал прямо в голову: «Папа, нужно вытащить верёвку! Хватит спать!»

Иван резко открыл глаза и приподнял голову. Прямо перед ним был островок суши с тремя чахлыми берёзками, а вокруг раскинулось унылое серое болото. Пошевелив онемевшими пальцами рук, Иван подумал про свои ноги, но их будто никогда и не существовало, во всяком случае, он их не чувствовал, как не ощущал ничего ниже своего пояса. Кое-как Иван стянул лямку с плеча и, с огромным трудом передвинув рюкзак поближе к груди, вытащил из него моток верёвки. Затем он опустил руку в ожившую булькающую жижу, достал из-за пояса топорик и, сделав петлю на конце верёвки, затянул её посередине железного топорища, там, где заканчивалась резиновая рукоятка, а другой конец обмотал вокруг шеи. Вода была уже под самым горлом, но Иван был занят и не обращал на это внимания. Размахнувшись, он метнул приспособление в сторону берёз. Топорик плюхнулся в грязь всего в трёх метрах. Недолёт. Вокруг забурлило особенно сильно. Краешком сознания Иван понял, что это его последняя попытка. Что есть силы он метнул топор и ощутил, что тонет – вода бурлила под самым подбородком и заливалась в рот. Суеты не было, напротив, пришло состояние умиротворения – мозг задремал, но тело Ивана не успокоилось, оно перешло в автономный режим.

Руки нащупали верёвку на шее и начали выбирать её на себя.

Островок жил своей жизнью. Стрекозы отдыхали от трудов на его былинках, юркие ящерицы охотились на зазевавшуюся мошкару, ничто не менялось и не могло помешать идиллической картине жизни. В самом центре этого мира расположились три маленькие берёзки, которые росли из одного корня. Видимо, несколько лет назад, по распоряжению неведомой силы, которая за всё в ответе, молодая берёзка утратила свою точку роста, уступив место трём другим веточкам, и теперь они тянулись вверх торопливыми макушками, пытаясь постичь своё истинное предназначение. Прямо за ними лежал туристический топорик с верёвкой на рукоятке. Верёвка легонько дёрнулась, и топорик послушно пополз за ней следом, чтобы через мгновение застрять между искривлёнными стволами…

Знал ли кто-то главный, что так и будет, что так должно было быть, или это простая случайность? Ответ на этот вопрос люди искали с самого рождения и всегда выбирали тот, что им ближе.

Тело Ивана использовало скрытые ресурсы и медленно продвигалось вперёд, наматывая освободившуюся часть верёвки вокруг руки. Некое движение, и тело подтягивалось вперёд на несколько сантиметров. Пауза. Снова вперёд. Отдых… Сколько времени занял весь путь и присутствовало ли оно там вообще, это время, определить не было никакой возможности, да и определять было некому, да оно и не имело значения – важен был результат. Мозг снова взял освободившееся тело под свой контроль и грубо бросил его на сушу.

Иван почувствовал, как кровь стремительно устремилась к нижним конечностям. Это не было покалыванием или жжением. Это была настоящая боль, когда кровь, словно поток горной реки, разрывает берега пересохших вен, ломает протоки сузившихся капилляров. Вода кипела внутри заледеневших ног. Нейроны молниеносно передали сигнал бедствия друг по дружке наверх, но боль была такой сильной и яркой, что мозг не смог справиться с этой проблемой – Иван застонал и отключился.

Мокрый грязный человек вновь нашёл себя сидящим у кривых берёзок, сапог на нём не было, синие ноги сочились красными дорожками кровяных подтёков. Дрожащей рукой он вынул из кармана мокрый коробок спичек, который сразу развалился в руках. Иван долго и безучастно рассматривал рассыпавшиеся по земле спички, как будто всё происходящее происходило не с ним, а с героем давно надоевшего фильма, который нужно было досмотреть лишь для того, чтобы узнать концовку. Затем медленно снял кепку и вытащил из-за её отворота свёрток в целлофановом пакете, развернул его, тряхнул рукой и улыбнулся, продолжая ударять ей о другую руку – коробок выдал незамысловатый ритм сухих спичек:

– Спасибо, отец. Пригодилось.

Медленно засыпая, остров купался в вечерних сумерках. Всё вокруг готовилось к очередному сну, лишь языки пламени отплясывали свой вечно-молодой танец жизни, отклонялись, игриво касаясь человеческих ног, и вновь устремлялись ввысь. Вокруг костра парила одежда, заботливо развешанная на палки, которые, в свою очередь, лежали на воткнутых в землю рогатинах. Голый человек лежал на спине, закинув ноги на одну из таких перекладин. Истома обручем сковывала уставшее истощённое тело. Сил почти не осталось, их хватало лишь на то, чтобы приподнять опускающиеся веки и взглянуть на животворящий огонь. Искры прыгали и резвились в расширенных зрачках лежащего. Веки опустились… Поднялись… Искры играют, дурачатся, огонь лижет голые пятки. Опустились… Всё вокруг охватила дремота. Никаких сновидений. Ничего. Провал…

Иван открыл глаза – темноты больше не было, как будто ночь вообще прошла стороной или просто приснилась в короткой дрёме. Будто он только на миг прикрыл и тут же открыл глаза, а ночь уже пропала. Тьма рассеялась, а усталость осталась. Огромным усилием воли Иван заставил себя одеться и некоторое время стоял на месте, глядя в никуда абсолютно пустым взглядом. Лицо лишённого эмоций человека ничего не выражало и никуда не стремилось, но его качнуло в сторону, Иван сделал шаг, чтобы не упасть, и побежал. То проваливаясь, то поднимаясь, он прыгал по кочкам, полз и бежал, бежал, куда глядели глаза – бежал в пустоту.

Выход

Пустынный пляж огромного озера или водохранилища, возможно, даже моря, раз берегов не было видно, омывался нежными ласками волн. Две молодые семейные пары целеустремлённо шагали по пустынному берегу. Ребятишки постарше весело бежали по кромке воды, маленькую девочку отец нёс на руках.

Одна из женщин была не в духе:

– Ну и куда вы нас завели? Обратно ещё столько же идти!

– Зато здесь нет никого, посидим спокойно, да, малышня? – мужчина взглянул на сына с приятелем.

Мальчик рассердился:

– Мы не малышня!

Женщина недовольно прикрикнула на мужа:

– Да когда уже придём-то? Сил нет никаких!

– А давайте вон там и устроимся? – второй мужчина указал рукой на выступающий далеко в воду песчаный мыс.

– Ну, наконец-то! – выдохнули женщины хором и засмеялись своей синхронности, вместе со смехом прогоняя плохое настроение.

– Ура! – громко завизжали дети и побежали вперёд.

…Тем временем Иван прошёл топь, выбрался в сухой пролесок и тупо шагал вперёд, не замечая и не отворачиваясь от стегающих лицо веток. Его больше ничего не трогало и не интересовало. Если это и был обязательный к просмотру фильм, то совсем неинтересный, концовка которого была ему абсолютна безразлична. Иван наклонился, выдернул из ступни обломок сучковатой ветки и продолжил идти, бежать и ползти вперёд. В его голове поселилась и жила своей отдельной жизнью только одна простая мысль: «Интересно, а кто привозит зерно курам на дачу, и кормят ли их вообще?» Эта мысль вертелась и крутилась в голове, не останавливаясь, но и не цепляясь ни за что – ей не за что было там зацепиться.

Вдруг сзади раздался пронзительный крик петуха. Обернувшись, Иван увидел, что его догоняют две курицы с петухом, гордо стоящим на их крепких спинах. Уперев крылья в бока, петух орал что есть мочи.

– Хрен тебе! – огрызнулся Иван и побежал вперёд, то и дело оглядываясь на догоняющих кур.

Быстро выбившись из сил, Иван упал на землю и полз, пока сверху не раздался незнакомый голос:

– Извините, сэр, а где тут у вас магазин? Хотелось бы пивком запастись.

Прямо перед Иваном стоял мужчина в чёрном смокинге без нижней части туловища. То есть он не совсем стоял, а скорее висел в воздухе.

– Так что, молодой человек, соизволите мне ответить, или Вы в гляделки глядеть намерены? – настойчиво повторила половина вежливого мужчины.

– Извините, я пива не пью, – Иван попытался подняться. – А вторую половину себя Вы не на болоте потеряли?

Тут же из-за кустов показались две большие лягушки в человеческий рост и в белых платьях. Одна из дам бережно держала подмышкой нижнюю часть вежливого мужчины:

– Да что с ним говорить, сразу видно – козёл! Пошли, Витя! – презрительно фыркнув напоследок, они увлекли верхнюю половину туловища за собой.

– Пардон*с, до свиданья*с, – прозвучал голос вежливого мужчины, и всё стихло.

Одинокий лес тысячами теней играл в свои вечные странные игры, оставшись с глазу на глаз с заплутавшим путником. Иван посмотрел по сторонам и неуклюже побежал дальше.

…Берег огромного озера дышал полной грудью, выдыхая свежесть лёгкого бриза на своих разомлевших гостей. Двое мальчиков лепили башню из сырого песка. Малышка девочка, едва начавшая говорить, неуверенно пинала надувной мячик. Их мамы, мокрые после купания, расслабленно лежали на полотенцах и загорали, тем временем мужчины с наслаждением пили холодное пиво. Один из них отхлебнул из пластикового стакана и крякнул от удовольствия:

– Зацени сумку-термос! Холодненькое, будто только из холодильника!

– Да, вообще красотища! – вторил второй. – Одни. Природа вокруг, а там бы жопами о соседей тёрлись!

Первый перешёл на шёпот:

– Я бы лучше о соседок потёрся!

Загорелая женщина перевернулась на спину:

– Я тебе потрусь! Так потрусь – тереться нечем будет!

– Да пусть хоть помечтают, теруны, бедненькие. Фантазёры! – засмеялась подруга.

Первый мужик:

– Сейчас вот возьмём и ототрём вас как следует! Думаете, зачем мы так далеко забрались?

– Ой, мечтатели… – загорелая кокетливо закатила глаза.

Маленькая девочка побежала за мячиком, упала и села на песок:

– Дядя.

Вторая женщина:

– Лучше бы массаж реальный нам сделали, чем мечтать. А слабо, что ли?

Первая:

– Как массаж, так не допроситься у них, а как…

– Дядя, – девочка вытянула ручки вперёд.

Не снижая и не увеличивая темп, оборванный человек пересёк узкую полоску песка, отделяющую лесной мир, в котором он жил последние две недели, от бескрайнего мира воды. Прозрачные брызги, будто испугавшись грубых шагов незнакомца, разлетелись в разные стороны, тело качнулось, плашмя упало в воду и замерло.

Перед открытыми глазами Ивана мутная игра света и тени постепенно превращалась в лихо закрученную драму, смысл которой был неподвластен восприятию. Ломающаяся картинка преобразовалась в разноцветные ленты, которые догоняли друг дружку и, цепляя за хвост, закручивались в одну сторону. Их становилось больше и больше, и крутились они всё быстрее, завораживая сверкающим калейдоскопом красок. Иван испытал несравнимое ни с чем блаженство, отдался ему и поплыл в нём и с ним к сияющему свету, ворвался в этот свет и тут же был втянут в другую крутящуюся воронку. Он ощущал, как доброта и тепло, проникнув в каждую клеточку, соединяют его со всем огромным и приветливым миром. Иван легко вылетел из очередной воронки и тут же вкрутился в начало следующей, где с каждой новой спиралью радости и понимания происходящего становилось больше. Во время полёта на радужных крутящихся лентах появлялись счастливые родные лица из давних полузабытых снов, Иван видел их, говорил, пел вместе с ними.

В очередной раз, вырвавшись к Свету, он увидел знакомый горбатый мостик и родных, машущих ему руками. В другой воронке вся жизнь в обратном порядке промелькнула перед глазами, от сей минуты и до самого рождения. В следующей – Иван смотрел на всю свою жизнь одновременно, как будто тысячи мониторов включились в его сознании. Он увидел её так глубоко, что осознал все ошибки – не понять их было невозможно – все плохие поступки высветились чёрными пятнами на каждом экране, на каждом жизненном отрезке. В какое-то мгновение Ивану стало стыдно, но забота родных сделала своё дело. Теперь он ощущал эйфорию от полёта, от увиденной бесконечно огромной жизни, о существовании которой он раньше лишь смутно догадывался. Иван мягко опустился на полянку, подхватил сына на руки и закружился с ним, не сдерживая радостных слёз. Все приветствовали Ивана, поздравляли с возвращением, что-то рассказывали ему. Белые точки-мотыльки замелькали перед глазами, и голова пошла кругом. Иван покачнулся не в силах больше удержать равновесие. Ласковый и твёрдый голос заставил окружающих смолкнуть:

– Хватит, хватит – успеете ещё наговориться! Времени здесь не существует, но Всему Своё Время! – окружающие засмеялись шутке, а материализовавшийся голос продолжил, – себя вспомните. Хотите, чтобы у него голова кругом пошла? И так путь был не из лёгких.

Каким-то образом Иван понял, что перед ним Учитель, его ангел-хранитель, который всю жизнь был рядом с ним. Рядом стоял второй человек с раскрытыми для объятий руками. Иван принял эти объятия и заплакал от светлой радости…

Отдыхающие вскочили со своих мест и какое-то время молча смотрели на медленно покачивающееся в воде тело. Наконец осознав происходящее, мужчины бросились к пострадавшему и вытащили его на берег. Худой человек был мёртв по всем признакам: дыхание и пульс отсутствовали, полуприкрытые глаза, подёрнутые мертвенной плёнкой, утратили способность видеть.

– «Скорую» быстро вызывайте! – мужик упорно делал искусственное дыхание и массаж сердца.

– Куда вызывать-то? – голос женщины предательски дрожал вместе с зажатым в руке телефоном.

– К маме своей вызывай! На пляж, конечно! Донесём!

Мужчины продолжали попытки реанимации, матери отвели плачущих детей в сторону.

– Да, да, этот пляж и есть… Да не знаю я, может, захлебнулся или чего… Да я не знаю… Приезжайте быстрее, пожалуйста! Не знаю… – Женщина выключила телефон и повернулась к подруге, – слушай, а ты новости местные смотрела? Позавчера вроде таксиста показывали, который пропавшего мужика до леса подвозил, место показывал? Ну, того, который пропал?

– Так ты думаешь, что это он, что ли?

– Так я и не знаю, может, и он… Там во всех соцсетях искали, потом, после передачи, добровольцы с машинами туда искать ломанулись… Не знаю…