Текст книги "Слепень (повести)"

V

Вечером первого января в Ставрополе стояла тихая, безветренная погода, что для этих мест большая редкость. Мороз крепчал. Снег скрипел под полозьями, как старый паркет. Луна уже властвовала вовсю. Её свет сливался со снегом, образуя белый фон, который, точно экран синематографа, отображал на своей поверхности дома, заборы, деревья и редких прохожих.

К особняку на Мавринской подъезжали сани. Вчерашние гости с каменными лицами входили в дом. В передней их встречал городовой.

Присутствующие расселись в большом зале. Владелец ломбарда Сафронов с супругой утонули в двух глубоких креслах, Краснопеевы предпочли разместиться за столом. Поляничко, сидя на стуле, с невозмутимым видом читал «Северокавказский край», а Каширин, явно недовольный тем, что в праздничный день пришлось находиться на службе, с досадой тушил в хрустальной пепельнице очередную папиросу, бросая нетерпеливые взгляды в сторону Ардашева. Между тем сам присяжный поверенный прохаживался от одного окна к другому с неизменной коробочкой ландрина в руках. Он ждал появления четы Шилохвостовых. Наконец, к восьми вечера собрались все.

– Итак, господа, – начал говорить Ардашев, – всем вам известно, что вчера ночью Василий Фёдорович Иванов умер от укуса скорпиона. Однако есть подозрение на то, что его убили. Именно поэтому я и попросил господ полицейских собрать в этой зале всех, кто был приглашён покойным на вчерашний Васильев вечер.

– То есть как убили? Разве он не умер от укуса этой ползущей твари? – удивился заведующий городским ломбардом.

– Нет.

– Простите, Клим Пантелеевич, я беседовал с судебным медиком, – вмешался доктор Нижегородцев, – там действительно было покраснение на шее покойного и след от укуса. Как вы это объясните?

– А вот след от укуса меня и смутил. Дело в том, Николай Петрович, что мне приходилось видеть последствия нападения этого паукообразного существа у арабов. Покраснения были сильнее выражены, и их площадь занимала бóльшие участки тела. В данном же случае оно минимально и не переходит в ярко-багровый цвет. Как вы думаете почему?

– Вы хотите сказать, что укус был произведён уже в мёртвое тело?

– Совершенно верно. Злоумышленник, надев кожаные перчатки, сначала произвёл смертельный укол в спящего беспробудным сном Иванова, а потом вошёл в другую комнату, открыл крышку стеклянного ящика, в котором находились скорпионы, и достал их по одному.

– Разве? Вы в этом уверены? – удивился Шилохвостов. – А что, если кто-то ненароком сдвинул крышку террариума и скорпионы сами вылезли?

– Скорпионы не ползают по таким гладким поверхностям, как стекло. Вы можете в этом легко убедиться. Подойдите, откройте и посмотрите. Нет ничего хуже, господа, чем безосновательный спор… Итак, я продолжу: злоумышленник, надев перчатки, достал самого ядовитого, палестинского скорпиона и поднёс к шее уже мёртвого человека. Генурис, почувствовав стеснение, выбросил яд в тело покойника. С момента наступления остановки сердца уже прошло сколько-то времени, по моим представлениям около четверти часа. За этот период кровь ушла с периферийных капилляров в крупные сосуды, что привело к изменению обычного цвета тела на бледный, затем и синюшний. При таких обстоятельствах след от ужаливания скорпиона уже не выглядит таким ярким, как при укусе живого человека. Кроме того, несмотря на то что Иванов выпил несколько таблеток веронала (коробка стоит на прикроватной тумбочке), он бы в любом случае проснулся, если бы его ужалил жёлтый обитатель ближневосточной пустыни. Да и потом, от укуса палестинского скорпиона умирают через семь-двенадцать часов и только лишь в случае полного отсутствия какой-либо медицинской помощи. Вероятнее всего, убийца, чтобы не вызывать подозрения, также покинул дом вместе со всеми. Но потом, дождавшись ухода горничной и повара, вернулся. Как мне представляется, преступник подсыпал Иванову веронал в бокал с алкоголем. Однако чтобы у нас не было вопросов, почему Иванов не проснулся от укуса скорпиона, злоумышленник положил на его прикроватную тумбочку коробку со снотворным.

– Звучит складно, – согласился Краснопеев. – А как вы определили, что он был в кожаных перчатках?

– Во-первых, сейчас зима и все люди нашего круга носят кожаные перчатки. Во-вторых, перчатки из толстой кожи скорпион не прокусит, а без этого их было не достать из террариума. В-третьих, допускаю, убийца осведомлён о том, что любого человека можно отыскать по оставленным им отпечаткам пальцев.

– Вы сказали, что преступник поднёс скорпиона к телу мёртвого человека. В таком случае потрудитесь объяснить присутствующим, каким образом хозяин дома был убит? И перестаньте говорить загадками! Вытащили меня из дома на ночь глядя неизвестно зачем! – возмущённо выпалила актриса Сафронова.

– А что вас так возмутило, Анна Евграфовна? – пожал плечами присяжный поверенный. – Среди нас – преступник. Кто он, вы скоро узнаете. В конце концов, погиб человек, пригласивший вас в свой дом, так что потерпите. Думаю, всё станет ясно минут через двадцать.

– Да как вы смеете подозревать нас! Кто вы такой? – подскочил заведующий ломбардом и затряс кулаками.

– Извольте вести себя подобающим образом, – оторвавшись от газеты, сердито выговорил начальник сыскного отделения. – Сядьте, господин Сафронов.

Клим Пантелеевич прошёлся по комнате, остановился и, глядя на актрису, изрёк:

– Тем не менее я отвечу на вопрос госпожи Сафроновой о способе убийства: Иванову была сделана инъекция в правую пятку. Она и стала смертельной. А укус скорпиона, как вы понимаете, был нужен для того, чтобы пустить расследование по ложному пути.

– Хотел бы я знать, кто этот негодяй, – барабаня по столу пальцами, вымолвил коллежский асессор Краснопеев. – Надо же! Как всё обтяпал!

– Вы правы, Иван Кузьмич, – согласился Ардашев, – преступник не глуп. Однако он не знает, что с самого начала его затея была обречена на неудачу.

– Да вы что! – удивился Шилохвостов. – Ох, как интересно! А почему?

– Ответ на этот вопрос я обязательно дам, но чуть позже, – объяснил адвокат. – Всему своё время. А пока давайте вернёмся в самое недалёкое прошлое, то есть в игру «Флирт цветов».

– Уместно ли это в данный момент? – скривив губы, спросила госпожа Краснопеева.

Пропустив вопрос, Ардашев продолжал:

– Как вы помните, мы с доктором Нижегородцевым играли в шахматы, когда шла игра «Флирт цветов». И в тот самый момент, когда чёрный слон Николая Петровича попал в ловушку и его королю грозил мат, я услышал последние упоминания цветов: ландыш – левкой, гвоздика – герань, колокольчик – калла, роза – гинура. Меня тогда поразило, что парные названия цветов шли на одну и ту же букву и только последние не совпали. Эти сочетания так и отобразились в моей памяти. Колода «Флирта», та самая, и сейчас лежит на столе. – Адвокат взял её в руку – так давайте прочтём, что же сообщали друг другу игроки.

В зале стало тихо и было слышно, как в бассейне плескались золотые карпы. Ардашев взял карту и прочёл:

– Ландыш: «Вы сегодня адски милы», левкой: «Не торопись, мой верный друг», гвоздика: «Я влюблён, влюблён, как мальчик», герань: «Ой, милый, тебя хочу я. Сил больше нет сдержать мне страсть», колокольчик: «Вы завладели моим сердцем», калла: «Зачем так тонко, так хитро всю душу взволновали? Безжалостно зажгли огнём своих речей!», роза: «Оставьте, право, эту мысль», гинура: «Соперник будет мёртв. Поверьте».

– Какой стыд, – Краснопеев вытер носовым платком пот со лба и окинул супругу недовольным взглядом.

Шилохвостов кашлянул и сказал:

– Простите, Клим Пантелеевич, но для чего вы нам эти карты читаете? Это же игра. И какое отношение сии изречения имеют к убийству?

– На первый взгляд – никакого, если бы не одно но. Тот, кто упомянул гинуру, сначала оговорился и вместо «гинуры» сказал «генурис», а это название палестинского скорпиона, того самого, который и укусил покойного. Оговорки – вещь обычная, но имеющая природу своего образования. Чаще всего её появление связано с тем, о чём думает человек. Крутился у него в голове «генурис», вот он взял карту и прочёл вместо «гинуры» «генурис», – заключил присяжный поверенный.

– Браво-браво, – захлопал в ладоши заведующий ломбардом. – Метод, достойный быть упомянутым в уголовных романах, но не в реальной жизни. Или вы таким путём пытаетесь отыскать убийцу? Смех, да и только! Ни доказательств, ни улик. Пустое!

– Возможно, вы и правы, господин Сафронов. Скажите, вы страдаете сердечными припадками? Мучает ли вас грудная жаба? Храпите ли вы по ночам?

– Ну уж… Это вас не касается. Устроили тут не пойми что…

– Как хотите, можете и не отвечать. Здесь находится ваш личный врач – доктор Нижегородцев. И я попрошу его назвать господам полицейским те лекарства, которые он вам прописал. Если Николай Петрович откажется это сделать, тогда вы сами будете допрошены в качестве свидетеля у судебного следователя. Так как? Скажете?

Сафронов пожал плечами и ответил:

– Хорошо. Только я в этих сигнатурах не разбираюсь, – он повернулся к жене. – Лапушка, скажи им.

– Доктор Нижегородцев прописал инъекции строфантина три раза в неделю, а в другие дни муж принимает на ночь бромистый калий для успокоения, – ангельским голоском пропела актриса.

– А позвольте полюбопытствовать, – продолжал Ардашев, – кто делает уколы?

– Фельдшер Никонов из местного лазарета.

– Благодарю вас. А теперь, господа, я попрошу каждого из вас вспомнить, какое он покупал лекарство в аптеках за последние две-три недели. Ответ соблаговолите написать на бумаге и передать мне. На каждом листе указаны ваши фамилии. Думаю, минут пять будет достаточно для выполнения этой моей просьбы. – С этими словами присяжный поверенный раздал всем присутствующим, включая и доктора Нижегородцева, по полулисту почтовой бумаги и карандаши.

– У меня вопрос к господам полицейским, – возмутился Краснопеев. – Как долго ещё будет продолжаться этот бенефис господина Ардашева? Если вы кого-то подозреваете, так тогда и скажите, но зачем подвергать унижению невиновных людей? А посему ни я, ни моя супруга больше участвовать в этом шарлатанском водевиле не будем. – Он поднялся, встала и жена. – Позвольте откланяться.

– А я попросил бы вас остаться, – сухо выговорил Поляничко.

– Нет уж, увольте, – коллежский асессор покачал головой и шагнул к выходу.

– Тогда напоследок, Иван Кузьмич, ответьте всего на один вопрос, – бросил вдогонку Ардашев, – зачем третьего дня в Красной аптеке вы покупали средство от крыс, основанное на цианистом калии?

– Я? – смутился Краснопеев. – Н-н-не-е помню, – он посмотрел виновато на жену. – Для крыс? Ах да! Повадилась тут одна лазить в каретный сарай. Вот я и решил с ней покончить.

– И как? Отравили?

– Какое вам до этого дело? Мне тут больше делать нечего, – зло выговорил чиновник.

– Я приказал городовому никого не выпускать без нашего разрешения – напомнил о себе Каширин. – Так что лучше сядьте.

– Вы поступаете незаконно. Я буду жаловаться, – пробубнил коллежский асессор и опустился на стул. – А на вас, господин Ардашев, подам в суд.

Присяжный поверенный ничего не ответил, а только собрал у присутствующих листки, бегло их просмотрел, передал Поляничко и заключил:

– Успокойтесь, господин Краснопеев. Вы вне всяких подозрений. Убийца купца Иванова – преподаватель физики Ставропольского учительского института Александр Николаевич Шилохвостов.

Каширин тут же подошёл к учителю и стал позади него.

Шилохвостов тревожно забегал глазами. Он искал поддержки во взгляде, но так и не нашёл её. Глотая волнение, катающееся по горлу, вымолвил:

– Это ошибка, господа, Что за бред? Какие доказательства? – Александр Николаевич попытался подняться, но рука помощника начальника сыскного отделения опустилась на его плечо, и он остался сидеть.

– Доказательств на вашу беду более чем достаточно, – ответил адвокат. Начнём с того, что именно вы перепутали цветок гинуру, называемый в народе ещё и женским счастьем, с генурисом, упомянутым мною палестинским скорпионом, от укуса которого ещё не придумали вакцину. Как я уже объяснял, так бывает, когда держишь в голове совсем другую мысль. Это свойственно человеку. Надеюсь, всем понятно, что господин Шилохвостов, отвечая розе на фразу «Оставьте, право, эту мысль», назвав гинуру, сказал: «Соперник будет мёртв. Поверьте».

– Господа, – водя ладонями по лысой голове, бормотал учитель, – это же бездоказательная фантазия! Абсурд… Какая роза? Какой соперник?

– Роза – ваша любовница – актриса Сафронова. Случилось так, что после вас она завоевала и сердце купца Иванова, потому-то вы, страшный ревнивец, и решили с ним расправиться. Вероятнее всего, через час, когда Иванов уже отпустил прислугу и повара, вы вернулись. Придумали предлог. Василий Фёдорович открыл дверь, вероятно, предложил выпить. Вы согласились и подсыпали в его бокал снотворное. Потом, когда он стал буквально засыпать за столом, отвели его в спальню. Дождались, пока он погрузится в сон. Достали шприц (весь вечер он был у вас в футляре от очков, но тогда случая не представилось), надели перчатки и сделали укол в пятку. Убедившись, что Иванов мёртв, открыли крышку террариума и взяли палестинского скорпиона, которого и приложили к шее уже убитого вами купца. Естественно, достали и остальных, чтобы все подумали, что они сами разбежались.

– Да как вы смеете, адвокатишка, унижать нас?! – вскрикнула актриса, передёрнула плечами, посмотрела на мужа и добавила: – Не верь никому, милый, я люблю только тебя. Всё остальное – вздор!

Заведующий ломбардом растерялся. Он сделал такое движение, будто что-то проглотил, но так ничего и не сказал и остался сидеть, потупив в пол глаза.

– Актриса есть актриса. Она и в жизни меняет одну роль на другую. Наблюдает, как за неё дерутся любовники. И вероятно, это её веселит. Догадываясь о планируемом убийстве своего второго любовника первым, госпожа Сафронова по какой-то причине решила поиграть со мной как с человеком, который защищает клиентов тем, что находит настоящих преступников. Она, увидев меня в ресторане «Гранд-Отеля», послала мне через мальчика, торгующего цветами, и официанта вот этот листок, – Ардашев вынул из кармана небольшой кусочек бумаги и прочёл: – «На Мавринской может случиться убийство». Пять слов написаны с наклоном, присущим женскому почерку. Вы ведь не будете отрицать, что были с мужем в ресторане «Гранд-Отеля»? – Адвокат не отводил от Сафроновой взгляда. – Неужели вы получаете от этого удовольствие? Почему вы не отговорили Шилохвостова? Или хотели посмотреть, хватит ли у него смелости ради вас убить другого человека? Вы всё продолжаете играть разные роли, и вам нравится изображать коварную любовницу… Кстати, от вас Шилохвостов и узнал о болезнях Емельяна Лукьяновича. Именно вы рассказали ему, что вашему мужу прописали строфантин. Наверняка пояснили, что это лекарство используют при лечении болезней сердца, но стоит немного переборщить с дозой, и человек мгновенно умирает. Правда, для этого желательно ввести лекарство внутривенно, а не внутримышечно. Но это обстоятельство не смутило вашего первого любовника… Понимая, что для смертельной инъекции нужен дополнительный яд, учитель физики и естествоведения купил в аптеке черемичную воду – известное средство от паразитов, вшей, – продолжал присяжный поверенный. – Кстати, его также можно использовать и для роста волос. Однако злоумышленник, в силу полного облысения, не мог использовать это лекарство по прямому назначению, поэтому он сделал из него яд и добавил в шприц со строфантином. Позвольте мне не вдаваться в детали приготовления смертельного снадобья. Обойдёмся без рецепта. Одно скажу: несколько часов назад господа полицейские вскрыли лабораторный класс господина Шилохвостова и обнаружили в корзине для мусора не только битые ампулы строфантина, но и пустой пузырёк черемичной воды из Красной аптеки. Сохранился даже ярлычок с датой изготовления. Тут же были найдены и сопутствующие предметы: чашка Петри, песчаная баня (кварцевый песок в металлической коробке) и фарфоровая ёмкость – чудовищный набор отравителя. Провизор вспомнил, что несколько дней назад продал господину Александру Николаевичу и строфантин, и черемичную воду. Однако наш учитель не стал упоминать об этом в листке, который я ему передал. Бумага девственно чиста, – Ардашев продемонстрировал присутствующим пустой полулист с надписью «Шилохвостов А. Н.».

– Но, Клим Пантелеевич, вы не привели доказательств того, что мой муж и актриса Сафронова были любовниками, – едва сдерживая слёзы, вымолвила Антонина Андреевна.

– На листе, вырванном из записной книжки, с надписью «На Мавринской может случиться убийство» остался продавленный след от письма на предыдущем, верхнем листке. Чтобы он был лучше заметен, мне пришлось посыпать на него порошком от карандашного грифеля. В результате проступила строка «Саша, я твоя навеки. Прости». Вчера я заметил у госпожи Сафроновой тот же самый блокнот и абсолютно уверен, что линия отрыва этого листка совпадёт с линией отрыва в записной книжке. Как минимум госпожа Сафронова подлежит ответственности за недонесение властям подготавливаемого тяжкого преступления – смертоубийства купца Иванова Василия Фёдоровича. Но это уже дело суда.

Поляничко тут же подошёл к актрисе и велел:

– Соблаговолите предъявить.

– О чём вы? – закатив глаза, наигранно удивилась дама.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

Сафронова безропотно открыла сумочку и передала начальнику сыскного отделения записную книжку. Поляничко открыл её, нашел вырванное место, взял у адвоката листок, приложил, и линия отрыва совпала.

– Подлец, какой же ты подлец! Я так и знала, что ты мне изменяешь! – жена Шилохвостова горько разрыдалась. – Теперь я понимаю, зачем ты вернулся в этот дом. А мне сказал, что забыл очки у Иванова.

Наступила тишина. В искусственном тропическом саду пели птицы.

– Позволите вопрос? – Краснопеев поднял руку, как гимназист.

– Пожалуйста.

– А почему укол пришёлся именно в пятку?

– Пятку спящего человека легче ухватить и удержать, став к нему спиной, если он вдруг проснётся. Да и заметить след от укола не так просто. К тому же всегда можно подумать, что человек просто наступил на что-то острое.

– Вы сказали, что господин Шилохвостов и раньше носил с собой шприц, но не смог им воспользоваться. По вашим словам, он прятал его в футляре. Как вы это установили? – поинтересовался доктор Нижегородцев.

– Ещё за столом, я обратил внимание, что Александр Николаевич достал очки из кармана, а не из футляра, который весь вечер находился на столе. И когда он собирался уходить, то очки также убрал во внутренний карман пиджака, а футляр – в боковой. Согласитесь, это странно. Вот я и подумал, что шприц «Рекорд-Брюно» прекрасно в этом футляре помещается. Кстати, футляр и сейчас лежит на столе, но теперь уже, очевидно, с очками. Возможно, в нём остались капельки той ядовитой смеси, которой был наполнен шприц. В данном случае эксперт-криминалист сможет это выяснить. Стало быть, господин преступник, появится ещё одна очень важная улика против вас. Так что, сударь, потрудитесь передать её полиции, – велел Ардашев. И Каширин тут же забрал тёмно-синюю коробочку. – А вот чей веронал остался на прикроватной тумбочке, я сказать не могу, – признался адвокат. – Возможно, этому поможет дактилоскопическое исследование, но выяснение этого обстоятельства уже не играет большой роли.

– Не надо никакого исследования, – вымолвил Шилохвостов. – Это я его принёс. – Он поднял голову и добавил: – Я ни о чём не жалею. Мой брак – мёртвое болото. И только Анна Евграфовна принесла в мою жизнь недолгое счастье… Иванов, зная, как я люблю Анну Евграфовну, всё равно не оставлял её в покое и, в конце концов, добился своего. Он растоптал короткое счастье. Да, я простил Анечку, но не Иванова, который своим поступком унизил меня, хотя он, вероятно, так не считал. Я не боюсь каторги, потому что меня больше нет. Остался говорящий труп… Если сможете, не поминайте лихом.

Все умолкли. Сафронова боялась поднять глаза. А её муж, закрыв лицо руками, раскачивался из стороны в сторону, точно сошёл с ума. И только массивные напольные часы продолжали свой спокойный и размеренный ход.

– Если об отношениях господина учителя и актрисы вы узнали благодаря блокнотному листу, то как вы догадались о тайной связи Иванова и актрисы? – справился коллежский асессор.

– Было понятно, что у господина учителя мог быть только один мотив для совершения преступления – ревность. Естественно, я не имел в виду ревность по отношению к его супруге. И потому оставалось предположить адюльтер госпожи Сафроновой и Иванова. Как видите, он подтвердился.

– И всё-таки, Клим Пантелеевич, как вам удалось так быстро распутать это сложное дело? – не унимался любознательный Краснопеев. – Что вам помогло?

– Я изменил общепринятое правило и сначала определил возможные мотивы убийства, а потом отобрал наиболее вероятных кандидатов в преступники. Отбросить неверные версии помогли господа полицейские, за что я им исключительно благодарен.

– А уж как мы вам… Найти убийцу за три часа. У нас такого быстрого раскрытия преступления ещё не было, – вздохнул Поляничко, повернулся к помощнику и распорядился: – Доставьте Шилохвостова и актрису на допрос к судебному следователю Леечкину. Улица Мавринская – его участок… Остальные свободны. Приношу извинения за отнятое у вас время. И, как бы там ни было, – с новым, 1909 годом!