Текст книги "Чародейский Источник"

Я встал с кресла, поднял забрало и, повернувшись к ребенку, громко сказал:

– Ваше Величество! Я долго говорить не буду. В отличие от некоторых, я не страдаю словесной диареей, – зануда недовольно кашлянул, но я это проигнорировал. – Дело-то, в общем, простое. Этот Чундарк хочет украсть у вас кусок земли. Вы этого не хотите. Поэтому нужно действовать быстро и решительно – навалять этому Чундарку, чтобы у него отпала всякая охота зариться на ваши владения. Бяк надо наказывать, а Чундарк именно бяка!

Стампин, который до того как я начал говорить, сидел с каменным лицом, внезапно улыбнулся. Все чиновники зашептались.

– Что вам для этого нужно? – продолжал я свою речь. – Да немного. Всего лишь многотысячная армия и ваш покорный слуга. У меня, как вы знаете, есть свой резон накостылять Чундарку по шее за воровство, поэтому я без проблем согласен сражаться за Ваше Величество и если надо – пролить свою кровь.

Конечно, я кривил душой – не собирался я лить кровь, хотя ребенок вроде бы был нормальным пацаном, и мы могли бы с ним сдружиться. Просто на всякий случай упомянул это для пущего эффекта, вспомнив, что все рыцари обычно клялись проливать кровь за своих сюзеренов.

– В общем, рассусоливать нет смысла, вы должны браться за оружие и идти завоевывать чундаркские земли. Вам же лишняя земля не помешает?

– Возмутительно! – воскликнул старикашка с бородавкой, который сидел справа от меня, вскакивая со своего кресла и грозно размахивая руками. – Какое право имеет этот чужестранец указывать Его Величеству, что делать! Королю не нужны твои советы, чужак, он хотел узнать лишь твою точку зрения на события!

– Хлебало закрой! – рявкнул я. – Ты чего, не знаешь, что перебивать на Совете нельзя?!

Старикашка рухнул обратно в кресло, бледный от ярости и возмущения. Алегронд притворно закашлялся, скрывая улыбку, Стампин же ничего не скрывал, он залился искренним веселым смехом, словно ему только что показали какой-то забавный фокус.

– Так вот, – невозмутимо продолжил я, – моя точка зрения на события такова – чем зря время терять и лясы точить, нужно идти и собирать армию для вторжения! Вот.

С этими словами я сел в кресло, одарив всех чиновников злобным взглядом. В зале поднялся шум, бюрократы приглушенно обсуждали мое хамское поведение, а мне было по фигу. Не успел стихнуть ропот, как истеричный старикашка опять вскочил и разразился проклятиями в мой адрес, вопрошая, как я смею и прочее.

Я демонстративно зевал, всем своим видом показывая полное равнодушие к словам оратора, чем, видимо, вызывал еще большее его возмущение. Его голос уже срывался на визг, когда Стампин взмахнул рукой, и старикашка, заглохнув, свалился в кресло.

Ропот постепенно затих, и все уставились на короля. Тот сидел, надув губы и высокомерно разглядывал собравшихся. Судя по всему, он должен был сказать что-то важное. Все, затаив дыхание, ждали. Ребенок молчал минуты две, потом громко сказал:

– Совет закончен.

Все тут же встали и отправились восвояси. Я сидел, совершенно не понимая, какого фига Совет закончен, когда ничего не решили. Алегронд толкнул меня в бок, головой указав на дверь, мол, пора сваливать. Я поднялся и пошел на выход, по пути тихо спросив у чародея, что, черт возьми, происходит. Алегронд прошептал в ответ:

– Его Величество выслушал все точки зрения, теперь он будет думать. И его решения стоит ждать завтра.

– Что же это за Совет тогда? Ведь ничегошеньки не решили.

– Советы созываются для того, чтобы король мог рассмотреть проблему под разными углами. После этого король примет решение. Власть в королевстве находится в его руках, а потому последнее слово – за ним.

– Он что, сам будет решать? В его-то возрасте?

Алегронд странно на меня посмотрел, потом быстро сказал:

– Конечно, сам. Он уже юноша и его образование позволяет принимать как тактические, так и стратегические решения. Не забывай, что он с блеском отразил все предыдущие нападения Чундарка. Он прекрасный лидер.

– И все равно, – упрямо сказал я, – уверен, что детям в политике делать нечего! А вдруг он ради своей прихоти решит укреплять границы, вместо того, чтобы замочить Чундарка?

– Жди решения короля завтра, – повторил Алегронд. – Завтра все узнаешь.

– А ты как думаешь, каково будет его решение?

– Не знаю, – упрямо проронил Алегронд, потом, подумав, добавил, – Но я буду рекомендовать Его Величеству, чтобы ты не участвовал в этом походе, даже если он состоится.

Я опешил.

– Это почему это?

– Иван, – Алегронд взял меня под локоток, с трудом обхватив мощный бронированный рукав СИЧУПа, и отправился со мной к дверям, – я уже объяснял вам с самого начала. Ваше присутствие на сцене в данном конфликте может создать непредвиденные осложнения и во внешней и внутренней политике Дракенгольда. Собственно, мы опасаемся именно этого. Ваше оружие, безусловно, помогло бы нам в войне, тем более что у вас прекрасная и вполне понятная мотивация – месть. Но политические интересы выше, а потому нужно будет детально обсудить все возможные последствия вашего участия в войне. В конце концов, можно рассмотреть вопрос о вашем пассивном участии.

– Это как?

– Скажем, вы будете нашим консультантом. Останетесь в тени, но все равно станете оказывать услугу короне. И корона этого, разумеется, не забудет. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам починить корабль и благополучно покинуть нашу планету. Все это, естественно, будет решаться позже, но вердикт короля мы узнаем уже завтра.

Я подумал. Думать было лень и я махнул рукой.

– Ладно. Утро вечера мудренее.

Всех чиновников, которые толпились в коридоре, я демонстративно игнорировал, и отправился в свой номер, с гордо поднятой головой. У меня имелись планы на вечер. И эти планы, в основном, касались моих любимых служанок.

Глава 7
Разум и чувства

Войдя в свои покои, я быстро обежал все комнаты и выругался, потому что служанок не нашел. Черт возьми. Меня обломали по полной программе.

Я вылез из СИЧУПа и растерянно замер посреди гостиной, разглядывая узор на ковре. Ну и что мне делать теперь? Ложиться спать? Черт те что. Тут в дверь постучали. Я тяжело вздохнул, так как не сомневался, что это Алегронд, который опять начнет просвещать меня, толкуя о культурных традициях и нравах Средневековья.

Мои выводы оказались неверными. Открыв дверь, я увидел перед собой Альду, которая смущенно краснела и хлопала ресницами. Ни слова не говоря, я затащил ее в комнату и принялся страстно целовать. Она ответила мне с той же пылкостью и вскоре просветила меня на тему культурных традиций и нравов Средневековья.

Полтора часа спустя мы лежали в кровати, уставшие и довольные друг другом. Я делал вид, что сплю, а Альда водила пальчиком по моей груди и тихо что-то говорила. Мне внезапно захотелось узнать, что именно, поэтому я стал прислушиваться.

– …и хотя знаю, что ты ни слова не слышишь из того, что я тебе говорю, мне очень хочется, чтобы ты знал о моем желании тебе помочь, – шептала Альда, не замечая, что я бодрствую. – Что же мне делать? С одной стороны я должна просто услаждать тебя, с другой – знаю, что тебе грозит опасность…

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – мой голос здорово испугал Альду.

Ее огромные глазищи уставились на меня, потом, тяжело вздохнув, она отвернулась, видимо, решая, что делать. Я провел рукой по ее спине и сказал:

– Альда, милая, давай договоримся раз и навсегда. Между нами не должно быть никаких секретов. Раз уж ты начала что-то говорить, так давай – договаривай.

– Я думала, что ты спишь, – глухо ответила она, не оборачиваясь.

– Ну, думала. А я не спал, – развернув ее к себе, я заглянул в глаза девушки. – Рассказывай. Что за опасность мне угрожает?

С минуту Альда рассматривала мое лицо, потом опять вздохнула, опустив глаза.

– Я… знаю, что против тебя зреет заговор.

– Откуда ты это знаешь?

И тут Альду прорвало. Она оперлась на руку и пылко проговорила:

– Ваня, поверь мне, я сама не знаю, что делаю. Мне строжайше запрещено вообще с тобой разговаривать. Только удовлетворить тебя и все. Но… ты такой… такой интересный, необычный… и… такой страстный… что просто невозможно молчать! Именно поэтому я хочу тебе помочь и предупредить о грозящей опасности. Я в этом дворце служу три года, знаю все ходы и выходы, все скрытые двери, все тайные переходы, все секретные лазейки, а поэтому часто слышу то, что мне не положено слышать. Потому и узнала, что против тебя замышляют дурное. Они хотят убить тебя…

– Кто? – перебил я ее, требовательно глядя Альде в глаза.

Она запнулась и покачала головой.

– Не могу тебе этого сказать. Иначе меня казнят. У этих людей длинные руки. Поверь мне. Ведь я рискую своей жизнью, просто предупреждая тебя об угрозе. Но… Но я должна была это сделать, потому что я люблю тебя…

ЧЕГО?!

– Стоп, стоп, стоп! – я поднял руки, отстраняясь от Альды. – Погоди, дорогая! Какая любовь? О чем ты? Ты меня едва знаешь! У нас просто был первоклассный трах.

– Трах?

– Секс.

– Секс?

– Черт, ну как вы называете то, чем мы только что занимались? Услада плоти! Вот! И все!

Глазищи Альды мигом наполнились слезами, и я понял, что сморозил глупость. Поэтому тут же обнял и начал успокаивать:

– Ну, я не то имел в виду. Это… Ты и вправду чудесная, милая девушка, совершенно офигительная в постели, но любовь… Не знаю, у вас, может, это и принято, но у нас любовь после первой ночи возникает очень редко. Понимаешь? Ты мне очень нравишься, но я не могу сказать, что люблю тебя. Пока не могу сказать, – добавил я, заметив, что Альда начала рыдать. – Но со временем, возможно, полюблю.

Я замолчал, потому что мои слова действовали на нее, как репчатый лук без кожуры – каждое слово вызывало новый поток слез. Черт, расстроил девушку. А она мне, можно сказать, жизнь спасает. Собой рискует. Мать – перемать. Это наводило на определенные мысли.

Может, соврать? Сказать, что люблю? Ведь, в конце концов, последние два дня я только тем и занимаюсь, что кривлю душой. Она у меня уже, наверное, совсем искривилась.

А вдруг Альда меня потянет под венец? А? Кто их знает, примитивов, может у них после признания в любви сразу свадьба? Или все же рискнуть?

Альда уже ревела в голос, а плачущие женщины оказывают на меня совершенно «размягчающее действие». Поэтому все-таки пришлось врать.

– Ты знаешь, – мужественно произнес я, гладя ее по головке, – несмотря на все глупости, которые тебе только что наговорили некоторые присутствующие здесь товарищи… мне кажется, что я тебя тоже люблю.

Альда мигом перестала реветь и, подняв голову, уставилась на меня.

– Правда? – с надеждой спросила она.

– Конечно, – ответил я, всем своим видом изображая любовь. – И могу это доказать.

С этими словами я привлек Альду к себе и долго доказывал ей, что люблю только ее и никого больше.

* * *

Утром я проснулся один. И у меня ломило все тело, особенно болели руки, колени и пресс. Да, вчерашняя сексуальная эквилибристика со служанками и Альдой не прошла даром для моей отвыкшей от подобных упражнений мускулатуры. Стеная, я свалился с кровати, доковылял до кресла, где лежала моя одежда, оделся и направился в «ванную комнату».

Альда куда-то убежала, но я предполагал, что она скоро вернется. Умывшись, я пошел в гостиную, где увидел, что меня ждет завтрак – молоко, свежевыпеченный хлеб, жареная курица, какая-то зелень и фрукты.

«Милая Альда», – подумал я, взявшись первым делом за кувшин с молоком. Я выпил его весь практически одним залпом и принялся жевать вкусный хлеб, совещаясь со своим внутренним голосом, у которого уже давненько не спрашивал совета.

– Привет, – сказал я ему. – Как дела?

– Нормально, – ответил мне внутренний голос. – Только тело болит.

– У меня тоже. Ничего, еще пара дней такой гимнастики, я привыкну, и все будет супер.

– Точно. Ты о чем-то хотел спросить?

– Да. Хотел посоветоваться насчет того, что сказала Альда.

– Давай.

– Итак, что мы имеем на руках? Кто-то пытается меня убить. Причем это не Чундарк, как я думал раньше, а кто-то здесь, во дворце…

– Почему ты думаешь, что это не Чундарк? Скорее всего, это именно он. Просто здесь во дворце у него есть союзники.

– Изменники. Казнить их.

– Надо. Только Альда ни за что не назовет их имен. Боится.

– Я бы на ее месте тоже боялся. Ну так вот. Эти заговорщики, мать их, хотят меня пришить. Но обстоятельства неизвестны. И неизвестны их точные планы. Что делать?

– Кто виноват?

– Да, вечные вопросы…

– Все очень просто. Тебе нужно вытянуть правду из Альды. Теперь, когда она уверена, что ты ее любишь, она немедленно расскажет тебе все.

– Ты думаешь?

– Конечно, она же примитив. Аборигенша. Туземка. Им только скажешь «Я тебя люблю», они тут же тают и выкладывают тебе всю подноготную.

– Не говори о ней так… Она мне нравится.

– Ты чего? Неужто втюрился?

– Э-э-э, да нет. Просто не хочу думать о ней, как о примитиве. Она весьма обаятельная и привлекательная. Волшебная фея, услада моих очей и плоти.

– Тьфу на тебя. Ты стал говорить, как эти чертовы феодалы-бюргеры.

– Ты прав. Втягиваюсь. Обстановка влияет. Значит, решено. Как только Альда приходит, я у нее тут же все узнаю. Особенно – детали заговора и планируемого убийства.

– Ты боишься смерти?

– Конечно. Как и ты.

– Точно.

– Ладно, спасибо, было приятно поговорить.

– Да. Всегда приятно пообщаться с умным человеком.

Я был доволен своим внутренним голосом. Хотя и немного волновался по поводу недавних слов Кэти о шизофрении. Неужели, я и впрямь чокнулся? Да нет, вряд ли. Это же обычный мыслительный процесс, просто я усовершенствовал этот процесс, превратив его в диалог с внутренним голосом. Может, мне интересно общаться с собой, как с другим человеком. Наверное, во мне умер талантливый артист. Как бы только этот труп не начал разлагаться…

Тут дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Альда, осторожно закрыв за собой дверь. Меня она не заметила. А я сидел, раскрыв рот от удивления. Такой я еще не видел. Обычно она носила длинное платье с соблазнительным корсетом (я, кстати, долго мучался, срывая с нее вчера это чертово платье).

Но сегодня она надела обтягивающие черные «жокейские» штаны, которые замечательно облегали ее изящные ножки и бедра, белую кружевную рубашку с широкими рукавами и высокие сапожки. Волосы она собрала в «хвост». Короче говоря, она выглядела просто потрясающе и походила на какую-нибудь прекрасную графиню, которая собралась заняться верховой ездой.

Она повернулась и тут, наконец, увидела меня, сидящего за столом с открытым от восхищения ртом. Она приветливо улыбнулась, направилась ко мне, плавно покачивая бедрами, и я тут же забыл о ломоте в теле.

В голове моей пронеслась череда эротических картинок, одна заманчивее другой, но мой разум тут же напомнил мне, что необходимо сначала допросить Альду с целью получения информации, поэтому я на время забыл о сексе.

– Доброе утро, – сказала Альда.

– Тебе того же, – промычал я с набитым ртом и принялся усиленно пережевывать хлеб.

– Как спалось?

– Спасибо, супер. Как твои дела?

Альда уселась рядышком и взяла в руки хлеб.

– Все просто замечательно. Ты вчера был великолепен.

Явная лесть, но я разомлел, потому что похвала такого рода всегда приятна.

– Спасибо. Ты вчера тоже была не хухры-мухры.

Она вопросительно подняла брови, потому что не поняла идиомы, и я мигом пояснил:

– Ты была чудесна, великолепна, замечательна, восхитительна и прекрасна. Лучше не бывает. Я люблю тебя.

Не знаю, почему у меня вырвалась последняя фраза. Наверное, ее костюм просто свел меня с ума. Но Альда так на меня смотрела, что я не мог не признаться ей в любви вторично. Она покраснела и смущенно опустила глаза.

– Я тоже люблю тебя, Ваня. Поэтому и пришла. Я должна спасти тебя!

О, как удачно. Сейчас и вытяну из нее все, что хотел узнать.

– Да, кстати, – небрежно произнес я, развалившись в кресле. – Расскажи-ка подробнее об этом заговоре, о котором ты вчера говорила. Мне нужны подробности. Имена, пароли, явки, все такое.

Альда взмахнула ресницами.

– Рассказывать особо нечего. Тебя планируют убить.

– Когда?

– Точно не знаю, но упоминалась какая-то война. Они задумали как-то тебя использовать, а потом уничтожить.

– Та-а-ак, – протянул я, начиная понимать. – Король в этом участвует?

– Нет.

– А кто участвует?

Альда надула губки.

– Ваня, я же говорила, что не могу сказать. Ты так отважен, что наверняка отправишься их разоблачать, а они не дураки, они все знают, они тут же вычислят, кто раскрыл их заговор.

– Ага! Я понял! Это чародеи, мать их! Я прав?

Альда испуганно заозиралась по сторонам, зашипела на меня, призывая молчать, и я понял, что прав.

– Так-так, – сказал я, нахмурившись. – Значит, чародеи. Ну что ж, нужно сказать Алегронду, пусть он выяснит, кто тут у вас такой умный.

Альда ничего не сказала, лишь склонила голову. Мне эта ее поза не очень понравилась. Потому что я сообразил, что она хочет этой позой сказать.

– Нет-нет-нет… Не может быть, – прошептал я. – Только не Алегронд… Он же мне жизнь спас… Мы же бухали вместе…

Альда вздохнула. Я вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате. Вот, как говорится, за что боролся, на то и напоролся. Хотелось тебе, Ваня, экзотики? Получи по полной программе – и заговор, и интриги, и планируемое убийство, и предательство…

Блин, Алегронд меня предал! Какого черта? Он же вроде на моей стороне! С другой стороны, он ведь чародей. А они себе на уме. Хрен его знает, что у него там в котелке варится. Значит, он все-таки решил использовать меня в войне с Чундарком, а потом втихую убрать. Скотина. Подонок. Мерзавец. Сволочь.

Я заскрежетал зубами от ярости.

– Значит так, – процедил я. – Вот, что мы сделаем. Сегодня вечером мы сматываемся из столицы. Ты поедешь со мной?

– Конечно, Ваня, – улыбнулась Альда.

– Отлично. Ты говорила, что знаешь здесь все потайные ходы, так? Так. Но сначала… Сначала я должен поговорить с королем!

Альда поднялась из-за стола и подошла ко мне.

– Ваня, не делай этого. Пойми, Стампин всего лишь восьмилетний мальчик. От него ничего не зависит, он марионетка в чужих руках. Он только озвучивает решения Чародейского Совета.

Вот тебе и еще одна новость. Политика, так ее растак. Следовательно, заправляют в этом королевстве чародеи, прикрываясь малолетним правителем, как ширмой. И это значит, что все политические решения принимает не Стампин (о чем мне вчера втирал Алегронд), а какой-то, фиг знает какой, Чародейский Совет. Как всё у них запущено!

Что ж, значит, надо делать ноги прямо сейчас, а не вечером. Но ведь все расценят мой побег как предательство. Надо хоть кого-нибудь предупредить… Может быть… Да, Валю и Кральда. Им обязательно надо всё рассказать.

– Ну ладно, – кивнул я. – Стампину ничего говорить не буду. Но ты должна узнать для меня кое-что. Мне нужно знать, где находится генерал Валь… Э-э-э… Вальдрунган, кажется. Да. И сотник Кральд. Сделаешь?

– Хорошо. Что у тебя на уме?

– Ничего особенного. Сегодня, как я и сказал, мы сбежим отсюда к чертовой матери. Причем сделаем это днем. Но перед побегом я хочу поговорить с упомянутыми людьми.

Я поцеловал Альду в губы, а потом легонько подтолкнул к дверям, хлопнув ее по упругой попке.

– Давай, милая, действуй. Я жду тебя здесь.

* * *

Долго рассказывать о побеге я не стану, хотя, наверное, стоило бы. Потому что это чистая авантюра в духе рыцарских романов. Или, на худой конец, мушкетерских. В полдень в мои покои пришла Альда, сказав, что обнаружила и Валю и Кральда. Они находились в королевских казармах, где расквартировали их полк, причем король Стампин их милостиво пощадил и не отрубил им головы – Вале за неудачную охрану моего корабля, а Кральду – за дезертирство.

Узнав их местоположение, я немедленно залез в СИЧУП и вместе с Альдой пошел по длинному коридору дворца к лестнице в подвал. В подземельях Альда нажала на какой-то неприметный камень, открылась потайная дверь, и мы оказались в длинном темном проходе, который вел неведомо куда.

Проход этот оказался широким и высоким, Альда объяснила, что это королевский подземный ход, по которому в случае необходимости сюзерен мог бы смыться из дворца. Из этого коридора наверх вели несколько лестниц, и одна из них выводила на поверхность как раз рядом с королевскими казармами.

Поскольку Альда предварительно договорилась с Валей и Кральдом о встрече в укромном месте, то когда мы оказались на поверхности, генерал и сотник уже стояли под сенью дуба у стены казармы.

Они немало удивились, увидев, что мы с Альдой вышли прямо из дерева (выход из катакомб находился как раз внутри этого огроменного столетнего дуба). У меня не было времени объяснять им все детали происходящего, поэтому я быстро обрисовал ситуацию, призвав их не считать меня предателем.

Они отнеслись к моему положению с пониманием и клятвенно обещали выгораживать меня, как смогут. Я с ними попрощался и нырнул обратно в подземный ход. Альда следовала за мной, не отставая ни на шаг. И вот, двигаясь по длинному-длинному, черному коридору, я внезапно спросил себя – а куда я, собственно, направляюсь?

У меня есть одна цель – смотаться из столицы, подальше от коварных чародеев, но вот что делать потом я почему-то не подумал. Поэтому я напрямую спросил об этом Альду. Моя верная спутница ответила, что знает одно тихое и спокойное место, где можно переждать бурю, которая немедленно последует за моим побегом. По словам Альды, место это настолько укромное, что даже чародеи не смогут нас там найти. Мы спрячемся на время, а потом решим, что делать дальше. Я принял ее предложение, не раздумывая. Главное – свалить из Мильора.

Мы шли по коридору часа два и, наконец, дошли до тупика, возле которого вверх тянулась длинная лестница. После пятиминутного карабканья по лестнице, мы выбрались посреди леса, у огромного валуна, и я обнаружил, что мы приблизительно в километре от городских стен.

Отличненько. Рядом с валуном стояли две стреноженные лошади. Оказалось, что Альда обо всем заранее позаботилась и припасла нам лошадей. Мне, разумеется, четвероногий копытный друг был не нужен, к тому же я опасался, что если сяду в седло, у бедной лошадки сломается под моим весом хребет.

Об этом я и сказал Альде. Та беспечно махнула рукой и привязала поводья одной лошади к седлу другой, заявив: «Мало ли что? Пригодится». Потом она села на своего огромного черного коня и направилась в чащу леса, а я побежал рядом. На этом, собственно, мой побег из Мильора и закончился. Я оказался на свободе. Правда, если б я знал, что случится потом, я бы тихо сидел во дворце и ждал, пока меня убьют…

* * *

На следующий день после побега из Мильора мы оказались в каком-то лесу, который произвел на меня неизгладимое впечатление – я в жизни не видел таких огромных и толстых деревьев. Выяснилось, что это какая-то местная порода, на Земле такой нет.

Высотой деревья были метров в сто; их толстую, морщинистую кору облепил какой-то странный зеленовато-желтый лишайник. Листья сосредоточились наверху, образуя нечто вроде потолка, поэтому здесь царил сумрак. Кроме того, в этом лесу повсюду летал пух. Он походил на тополиный – точно так же носился, где ему вздумается, и постоянно залетал в ноздри и глаза, то есть конкретно мешал. А закрывать забрало не хотелось, потому что мы с Альдой всю дорогу тихо болтали, бодро продвигаясь на северо-запад.

За прошедшую ночь и утро мы делали три привала и на каждом «приваливались» друг к другу и занимались любовью. Именно любовью, потому что я, кажется, всерьез втрескался в свою спутницу. Я старался об этом не думать, но ловил себя на мысли, что каждый раз, когда я смотрю на Альду, мне становится хорошо. От одного ее вида.

Кстати, вы когда-нибудь занимались любовью на природе? Дело, доложу я вам, просто замечательное, несмотря на некоторые неудобства: еловые шишки под спиной, сосновые иголки там же и постоянное опасение, что сейчас кто-то выйдет на поляну и застукает вас в самый ответственный момент. Это немного обламывает. А так – просто супер! Сначала мы с Альдой занимались любовью, где ни попадя, потом стали разборчивее и начали выбирать прекрасные места, сказочные по своей красоте, таким образом получая еще и моральное удовлетворение от окружающей нас природы.

За это время мы познакомились поближе… в плане отношений, разумеется. Оказалось, что Альда росла обычной дочкой какого-то местного фермера, потом к ним в деревню приехали королевские герольды и начали зазывать всех местных красавиц поучаствовать в конкурсе на место служанки в королевском дворце. В общем, Альда победила, потому что оказалась самой красивой во всем районе. Так она попала в Мильор. Там она два года работала обычной служанкой, потом дослужилась до «домоправительницы», старшей над всей прислугой дворца.

Поэтому я по достоинству оценил ее побег из Мильора, ведь она пожертвовала ради меня замечательной непыльной работкой, да еще и при короле. Карьерой пожертвовала. А на подобное не каждый отважится, тем более, ради такого раздолбая, как я.

Я тоже не молчал, в свою очередь рассказывая ей о своей жизни на Земле, о космических полетах, об устройстве нашего общества, о нравах, традициях, об истории и о фильмах. Альда слушала меня, распахнув свои удивительные глаза, и явно получала кайф от моих «лекций». Ее интересовало буквально все, и я рассказывал обо всем, что мог припомнить.

Так мы ехали и болтали, но вдруг Альда остановила коня и, осмотревшись, нахмурилась. Я не понял ее настороженности, потому что все вокруг оставалось таким же, как прежде – все те же громадные стволы, лиственный потолок над головой, проклятый пух… Почему Альда напряглась?

– Что-то не так, – пробормотала она.

– Что именно, дорогая?

– Я не узнаю этого места…

Честно говоря, не понимаю, как в этом лесу вообще можно какое-то место узнать – все одинаковое.

– Здесь должен быть овраг, – наконец сказала Альда, привставая на стременах и продолжая осматриваться. – Его нет. Это странно.

– Милая, что с тобой? Подумаешь – овраг. Мы же идем точно на севе…

Я запнулся, посмотрев на свой компас. Стрелка вращалась с бешеной скоростью, будто не могла понять, где мы находимся. Я стукнул по шлему СИЧУПа, надеясь, что это поможет. Не помогло – компас по-прежнему бесился. Тут, признаться, волнение Альды передалось и мне. Неужели мы заблудились? Как я мог заблудиться с современнейшей аппаратурой? Что за черт?

Неподалеку кто-то хихикнул. Альда мгновенно выхватила меч из ножен, припрятанных где-то возле седельных сумок. Я тоже не мешкал – перешел на боевой режим, включил ДТП и принялся всматриваться в сумрак леса, пытаясь разглядеть, кто это над нами хихикает. Ненавижу, когда надо мной смеются. Думаю, я не одинок в своей ненависти – никто не любит быть посмешищем.

ДТП – вещь замечательная, о чем я никогда не устану говорить. Именно с его помощью я определил, кто скрывался в зарослях. Эта… штуковина была метрового роста, с непропорционально длинными руками и ногами, с большой круглой башкой и длинными ушами, торчащими в стороны, словно рога. Карлик сидел на одном из деревьев, метрах в двадцати от нас, злобно скалился и хихикал. Подонок.

Хотя карлик не мог представлять никакой опасности, я на всякий случай направил на него стволы своих пулеметов, заодно указав Альде направление, в котором нужно смотреть. Альда увидела карлика и внезапно побледнела. Судя по всему, она испугалась. Коротышку-карлика? Да что в нем страшного, кроме внешности?

– Имп, – прошептала Альда так, словно это странное название должно было мне все объяснить.

Что такое «имп», я не знал, поэтому мне это ничего не объяснило. Но о степени его опасности я должен был догадаться хотя бы потому, что Альда его испугалась. В тот момент я почему-то об этом не подумал, а просто вышел вперед и обратился к карлику:

– Эй, лепрекон! А ну слезай с дерева и тащи свою уродливую задницу сюда. Посмотрим, кто над кем хихикать будет!

Карлик совсем не обиделся на «лепрекона», напротив, он тут же послушно спрыгнул с дерева и попрыгал к нам. Он именно прыгал, передвигаясь, словно жаба какая-то. Одевался он в рванье и походил на бомжа. Мерзкий тип.

Морда его, сморщенная, с широким ртом и злобными маленькими глазками, напомнила мне древний фильм режиссера Джо Данте «Гремлины». Когда карлик открыл рот и продемонстрировал нам ряды мелких острых зубов, я утвердился в мысли, что этот «имп», или как там его Альда назвала, действительно – вылитый гремлин.

– Хи-хи, – сказал карлик. – Хи-хи. Заблудились, да? Заблудились? Хи-хи.

– Хватит хихикать, придурок, – невежливо приказал я. – Ты кто такой вообще?

– Хи-хи, – карлик то ли не знал слова «придурок», то ли не понял выражения «хватит хихикать». – Меня Цапипом зовут. Имп Цапип, да. Это я.

Альда почему-то молчала, и я решил, что она доверила вести переговоры с этим странным и жутковатым карликом мне.

– Значит так. Я тебе буду задавать вопросы, а ты на них будешь отвечать. Детально, вдумчиво и подробно. Понял?

– Хи-хи.

– Ты чего, глухой? Тебе же сказали – хватит хихикать!

– Хи-хи.

Мы с Альдой переглянулись. Он над нами издевался.

– Цапип, если ты еще раз хихикнешь, – пообещал я, грозно хмурясь, – я тебе башню снесу.

Карлик принялся оглядываться по сторонам, приговаривая:

– Какая башня? Где башня? Хи-хи. Нет у меня башни никакой. Он сошел с ума. Да-да. Сошел с ума. Заблудился и сошел с ума. Хи-хи.

Терпение мое лопнуло, я подошел к карлику, схватил его за горло и принялся трясти, так что его марионеточные, длинные, нелепые, худые ноги смешно заболтались над землей. Карлик принялся хрипеть, руками вцепившись в мой СИЧУП.

– Что, не смешно?! – гаркнул я. – А ну, давай, похихикай еще, жаба-переросток!

– Ваня, оставь его! – испуганно крикнула Альда. – Отпусти!

Я почему-то послушался. Видимо, меня убедил неподдельный ужас, прозвучавший в голосе Альды. Я разжал пальцы, и практически посиневший Цапип брякнулся на землю, шипя и бормоча какие-то непонятные ругательства. Но своего я добился – карлик перестал хихикать.

– Ваня, не трогай его ни в коем случае, – прошептала мне Альда, пока карлик приходил в себя. – Убив его, мы навлечем на себя еще большие беды.

– Какие, интересно? – прошептал я в ответ, косясь на Цапипа, который тер шею, судорожно глотал и вовсе не казался ужасно опасным.

– Страшные беды.

Это было произнесено с такой убежденностью, что я задумался. Потом решил, что можно конфликт разрешить мирно и, подняв забрало, дружелюбно улыбнулся.

– Слушай, Цапип. Давай договоримся по-хорошему. Ты нас выведешь из этого леса, а мы тебя не убьем. Что скажешь?

Имп сначала лишь злобно на меня глазел, потом расплылся в улыбке. А я убедился, что улыбка у него такая же мерзкая, как и он сам.