Текст книги "Бетонная Луна. Розенберг. Том 1"

– Нет! Я не делал этого! Куно! Ты ублюдок! Чертов ублюдок!

Томас ринулся к рупору.

– Том, нет! – крикнул я. Но было уже поздно…

– Он жестоко обращается с задержанными! Превышает полномочия! А еще он ворует вещественные доказательства! А я… я никогда не давал взяток… Никогда этого не делал… Я стал полицейским по образованию… и… и… по праву.

Том, опустив глаза, не глядя бросил рупор в сторону. Он встал и, всхлипывая, пошел к машине, но упал перед ней на колени, уткнувшись лбом в дверь.

– Сука! Ты что натворил?! – заорал Куно.

Он бросился к напарнику, схватил парня за волосы и со всей силы приложил лицом о дверь. Мы с Гансом принялись разнимать их, в итоге кое-как удержав Вернера в стороне. Томас молча уставился на Куно, сплюнув кровь. Он смотрел на него глазами, в которых был ужас и печаль, а еще ненависть. Да, он совершил свою месть. Но был ли ею удовлетворен?

– Отпустите! Я убью его! И Райнхольда убью! Пусти, я сказал!

– Где герр комиссар? – спросил Ганс.

– На перекрестке, – ответил я.

Снова прозвучал голос Райнхольда:

– Вот семь минут и прошло. Как это ни прискорбно, раз уж оба полицейских – люди нехорошие, то умрут обе семьи. Я уж подумал, что мне реально придется заставить этого парня делать выбор. Интересно, кого бы он… Ну что ж.

– Нет… – прохрипел Томас. – Нет! Я же ничего не сделал! Куно солгал! – Томас сорвался на крик; слова вылетали из его горла с такой невероятной силой, разве что не царапали его. – Куно соврал! Не трогай их!

– Я убью его… – с ненавистью повторил Куно. – Если только с ними что-то случится, я…

Раздался выстрел. Еще один. Еще. Еще…

Томас упал на землю и застонал. А его напарник со звериной силой вырвался все же из наших рук.

– Сука! – он ринулся к складу, на бегу стреляя в окно третьего этажа и почти не целясь. Райнхольд, в свою очередь, безумно захохотав, метко выстрелил Куно в ногу, уложив того возле забора.

В это же время у склада появился запыхавшийся комиссар.

– Мы нашли вход… Что, черт возьми, здесь происходит?

***

Я кратко рассказал комиссару о развитии событий. Ничего мне не ответив, он подошел к Куно, забросил его руку себе на плечо, и они медленно двинулись к перекрестку. Уходя, комиссар приказал нам с Гансом увести отсюда Томаса – парень был весь бледный, на его лице застыл ужас. За всем этим с нескрываемым удовольствием наблюдал Райнхольд.

– У меня получилось… – голос у него был взволнованный, словно бы преступник сам не мог поверить в происходящее. – Целых два Монстра сегодня родилось! – с некоторым удивлением произнес он, казалось, самому себе. А затем обратился к нам через рупор:

– И напоминаю: вернуться может только один…

Мы дошли до перекрестка. Тут уже стояло наготове несколько машин скорой помощи и десяток полицейских. Врачи, не дожидаясь пока комиссар дойдет до них, оперативно положили Куно на носилки и увезли его в больницу. Он стонал и без остановки повторял: «Пустите меня к нему…» Когда мигающие огни скорой скрылись за поворотом, комиссар подошел ко второй машине, объяснил что-то врачу, тот кивнул в ответ и повел Томаса внутрь автомобиля.

Энгель сказал мне:

– Короче, план такой. В помещении склада есть огромный подвал. И там есть проход. Это значит, что подвалы двух соседних зданий соединены под землей, смекаешь? Удобная херня для незаконных делишек. Оракул, эта конченная тварь, не могла отправить планы складов без моего заявления. А еще уточняла, есть ли собственники у соседнего склада.

Комиссар развернул передо мной распечатку плана здания. Затем показал на соседний склад.

– Проход был заложен стеной из кирпича, но мы его только что слегка… взорвали.

– Надеюсь, преступник ничего не услышал?

– А ты услышал? Проход глубоко под землей, взрыв был на приличном расстоянии от цели. Короче, там уже трое наших, проверяют все. Если можно будет бесшумно попасть на первый этаж склада на Граштенштрассе 17, они свяжутся с нами, и мы возьмем его штурмом. У нас есть гранаты с усыпляющим газом – но они на крайний случай. Если там и вправду беременная, то лучше бы нам обойтись без газа. Возвращайся, Клос. Говори с ним, отвлекай его. Нам нужно время, нужно, чтоб он слушал тебя, потерял бдительность. И пусть он сам побольше говорит. Тяни время, Клос. Если что-то понадобится, я тут, на связи. Но надеюсь, ты и сам справишься.

– Хорошо, герр комиссар, – ответил я и быстрым шагом направился в сторону склада.

Вперед тянулась маленькая серая, невзрачная улочка Граштенштрассе. Слева и справа от меня расположились всякие склады, какие-то заводы, а может, и фабрики, часть из которых уже давно была заброшена… Здания были старые, я бы сказал, что все они находились в аварийном состоянии. Отходы наверняка, сваливали в реку. В воздухе стоял сильный запах химикатов. Как же здесь можно жить и работать?!

Мысли об окружающем меня пространстве не могли затмить размышления о событиях сегодняшней ночи. Я думал о том, что оба – и Куно, и Томас думали лишь о себе и своей выгоде. Нормально ли это? Ведь если бы Вернер согласился на сотрудничество, мы могли бы спасти две жизни. Но он решил, что выиграет больше, если предаст – теперь же он потерял все.

Я подошел к этому чертовому складу. Мой силуэт из окна увидел Райнхольд; он довольно произнес:

– Отлично! Ну что, продолжим?

Я достал из машины рупор и сказал в ответ:

– Продолжим что? Райнхольд, неужели тебе еще мало смертей?

Если не останется заложников, мы быстро схватим его. Он ведь это понимает.

– Ты думаешь, мне нужны эти смерти? Ты кем меня считаешь, свинья? – со злостью и презрением выкрикнул преступник. – С кем я говорю? Как тебя зовут, детектив?

– Клос Хайнеманн.

– Клос, значит. Скажи, зачем ты здесь? Ты что, не видишь, как мало от тебя зависит? Вы, жалкие детективы, только пытаетесь просчитать мои действия, а я ваши уже знаю наперед. Здесь я управляю ситуацией! И лучший вариант для тебя – уехать домой, Клос! Сейчас же!

Казалось, что Райнхольд расслабился. Но он все еще использовал заложника как живой щит, потому что стоило бы ему выпустить его хоть на секунду, как снайперы сразу же бы выстрелили. Возникла ненужная пауза, которую мне следовало заполнить разговором, но как только я поднес рупор к губам, Райнхольд продолжил:

– Задумайся, Клос, какие люди тебя окружают. Эта ваша Система прогнила насквозь. Трое из ваших людей были твоими коллегами, возможно, даже хорошими друзьями. Но один из них оказался предателем, и вы пока не знаете, кто! Еще двое до конца своих дней теперь будут ненавидеть друг друга: не просто ненавидеть, они станут врагами. Томас на грани. Он обязательно будет мстить Куно. Ты почувствовал рождение Монстра в нем, детектив Клос?

Месть… Куно сам создал себе врага.

– Зачем тебе это все?

– Зачем… ночами я задавал себе этот вопрос. Что делать мне и как жить дальше в несовершенном мире? Я довольно богат, Клос, хотя, наверное, по мне и не скажешь. Но я не вижу смысла в деньгах. Мне не на что их тратить, это не приносит мне счастья. Говорят, что человек – существо социальное, но кто меня окружает? Мне не хочется жить в мире, где человеческая жизнь измеряется в денежных единицах и, как это ни парадоксально, ничего не стоит! Когда вещи стали продаваться за деньги, когда они получили цену – с тех пор и человеческая жизнь измеряется деньгами. Черт, был ли хоть один исторический период на этой сраной планете, когда жизнь считалась бесценной?

– Райнхольд, ты же сам убиваешь ни в чем неповинных людей! Кто дал тебе право лишать их жизни?

– Это то, что видишь ты. А теперь посмотри на мир так, как его вижу я! Я ведь уже сказал, что человеческие жизни сейчас – это лишь кучка денег. Я вижу не живые души; я вижу лишь манекены с ценниками. Это не случайные заложники с улицы, Клос! Как ты мог такое подумать? Я попросил сообщника подобрать мне таких людей, которые были связаны со взяточничеством и воровством! Вот, например, студент. Может, для тебя он – будущее светило науки, но для меня он чертов взяточник, который сейчас покупает себе хорошие оценки на экзаменах, а потом будет просить взятку за то, чтобы вылечить твою мамашу от рака. Как тебе такое? Для меня этот коррупционер уже мертв – он не просто бесполезен – он вреден! Только представь, как сильно навредит обществу этот подрастающий урод – без знаний, с купленным образованием! Сегодня он покупает себе диплом, а завтра будет торговать своей некомпетентностью… Продолжим? Родители Майера – инспектора по безопасности. Знаешь ли ты, что они берут взятки во время проверок? Вот эта беременная шлюха встречается с молодым человеком по расчету, купаясь в его деньгах и даже не думая о будущем ребенке. Мне никого из них не жалко, Клос. Они уже не люди, а товар – и это их выбор. Я убил бы их прямо сейчас, но мне важно, чтобы до вас дошло, наконец. Я хочу преподать вам урок, показать, что вы занимаетесь не тем. И преступность ищете не там – вы ее под носом у себя не видите, бестолковые! Можете передать моему помощнику, Корблу, что он следующий! Это будет настоящая война за мировоззрение! Этот склад – лишь первая ласточка. Будут умирать Монстры и сгорать горы амеро! Наша цивилизация станет обществом без денег! «Золотой телец» об этом позаботится!

– А дочь Куно – в чем виновата эта девочка? – спросил я, но Райнхольд меня перебил:

– Мое последнее требование, Клос: мне нужен вертолет. Пусть он приземлится на крышу склада. Я даю вам на это полчаса, иначе убью следующего заложника.

– Черт! – выругался я, а затем немедленно связался с комиссаром.

– Герр Энгель, он требует вертолет в течение получаса. Грозит убийством заложника.

– Клос, все двери внутри открыты. Полицейские уже в здании. Продолжай тянуть время, скоро мы загоним его в угол.

– Хорошо, герр комиссар, – я положил трубку.

Только бы они успели…

***

Неподалеку, под землей, группа полицейских бесшумно пробиралась в помещение склада на Граштенштрассе, 17. Пятеро уже находились внутри. Они медленно и осторожно двигались к лестнице. Действовать приходилось предельно тихо.

***

– Райнхольд, сдавайся и отпусти заложников. Мир не такой, каким его видишь ты. Мы можем поговорить об этом!

Я знал, что у него была цель, и уже не было пути назад. Переубедить Райнхольда было невозможно. Для этого необходимо было изменить его убеждения. Перестроить его мировоззрение, что не может быть делом одного вечера. Я знал, что он скорее умрет за свои убеждения, за свою цель, чем сдастся.

Громкий, усиленный рупором, звук наших голосов заглушал шаги поднимающихся по лестнице полицейских.

Время тянулось так медленно. Дождь наконец перестал идти. Райнхольд продолжал испражнять свою деструктивную философию о деньгах, о том, как они сломали ему жизнь. Как его предали и продали друзья и родные. Я, конечно же, не мог принять его средство – захват заложников, убийства. Но в то же время не мог не отметить его целеустремленность и способность переступить через все ради того мира, к которому он стремится, ради достижения результата – это восхищало меня. Мало кто добивался чего-то по-настоящему для него важного.

Была бы у него другая цель, этот человек принес бы миру много пользы.

До убийства заложника оставалось каких-то пятнадцать минут. Полицейские были уже у дверей в помещение, где находился Райнхольд. И вроде все самое страшное было уже позади… До развязки оставалось совсем немного…

***

Статика. Сырое темное помещение. Возле окна, держа в руках пистолет, стоит Райнхольд: низкорослый, толстый, с длинными светлыми вьющимися волосами и ухмылкой на мерзком лице. Прямо перед ним, закрывая как живым щитом, стоит молодой парень – заложник. Справа на полу бездыханно лежат пять тел – две семьи полицейских и старик. Беременная девушка опирается о стену поодаль и чуть слышно плачет. На полу в углу сидит еще один заложник, позади которого расставлены емкости с напалмом и взрывчатка. Один неосторожный выстрел, и от склада вряд ли что-то останется.

Статику нарушают полицейские.

Пинок по двери.

Райнхольд с заложником резко отходит от окна и поворачивается на звук.

– Полиция! Не двигаться!

– Руки за голову!

– На колени!

Райнхольд лишь смеется и с силой давит дулом в висок парню.

– Бросай оружие!

– Вертолет…

– Сдавайся! Ты окружен!

– Вертолет!!!

Грубая игра с Райнхольдом не проходит.

***

Когда я услышал крики и увидел, как Райнхольд отошел от окна, прервав свою речь, то обрадовался, сразу почувствовав облегчение: вот и развязка. Смертей больше не будет. Сегодня он принес много боли людям. Мы не только сами себе причиняем так много боли, но еще и получаем ее от кого-то со стороны…

Я спешно направился к перекрестку, где ожидали развития событий комиссар и остальные. Оказалось, они уже шли ко мне навстречу, и мы пересеклись на середине улицы.

Комиссар взволнованно посмотрел на меня:

– Клос, они уже внутри. Нужно держаться возле склада, может потребоваться помощь.

– Комиссар, что с Корблом? Где он? Райнхольд сказал, что это и есть сообщник.

– Черт! – Энгель посмотрел по сторонам, пытаясь найти Корбла. – Совсем забыл про этого говнюка… Ладно, все в порядке, в любом случае за ним приглядывают. Я заеду к нему домой на обратном пути. Нужно выяснить его причастность к этому делу. Потребуем у Оракула ордер на обыск квартиры; думаю, пачка денег стала бы хорошей зацепкой, чтобы допросить Корбла.

– Как там Куно и Том?

– Их развезли по больницам. Держатся. Наверное, мы их увидим уже не скоро… Бедняги… я им так сочувствую.

Энгель задумчиво посмотрел на часы.

– Что-то парни медлят.

***

Между тем на складе обстановка пока не изменилась. Время замерло на напряженной паузе.

– Вертолет уже в пути, – прозвучало из рации.

Один из полицейских, с разрешения Райнхольда, подошел к телам заложников и пощупал пульс каждого. Оказалось, что девочка была без сознания, но жива. И даже не ранена!

– Мы забираем тела, – сообщил он Райнхольду, ничем не выдав своего удивления.

– Да, конечно, – ответил преступник.

Буквально через несколько минут в здание вошли врачи и погрузили тела на носилки. «Они спасут девочку! – верил полицейский, обнаруживший, что она жива. Спасут…» – повторял он про себя.

***

События стремительно последовали одно за другим; а ведь еще недавно мы просто стояли на месте в томительном ожидании.

С каждой секундой все отчетливее слышался шум, создаваемый вращающимся пропеллером: со стороны реки к нам летел вертолет. Рассекая воздух лопастями, он быстро приближался к складу и наконец приземлился на крыше.

– Это просто прекрасно! Пусть пилот не глушит двигатель, – приказал Райнхольд, победно улыбнувшись.

Все внимание было обращено на посадку вертолета, и никто не заметил, как герр Куно Вернер подкрался к соседнему складу. Ветер развевал бинты, обмотанные вокруг его ноги и плеча. Шаркающей походкой он направился внутрь.

***

– Я поднимусь наверх с ней! – стараясь перекричать шум вертушки, предупредил Райнхольд, указывая на беременную. Она в слезах всхлипнула. – Остальных можете забирать.

Он швырнул заложника-парнишку в полицейских, в то же время крепко сжимая в руках девушку.

Часть полицейских принялась выводить выживших заложников из склада. На Райнхольда по-прежнему были направлены пистолеты. Со стороны казалось, что служители закона взвешивают одно из двух: убить его, жертвуя девушкой? Или отпустить и позволить ему убивать дальше? Преступник же, не боясь вооруженных полицейских, прикрываясь заложницей, медленно направился к двери.

***

Тем временем на улице комиссару поступил звонок.

– Комиссар, вынужден сообщить, что герр Куно Вернер сбежал из машины скорой помощи!

– Что?!

– Около десяти минут назад!

– Черт! Как это произошло?! Где он?!

***

К шуму вращающегося пропеллера добавились новые звуки: несколько машин подъехали прямо к складу, остановились, из них вышли журналисты и корреспонденты.

– Этого еще не хватало! – воскликнул Энгель. – Кто их сюда пропустил? У нас же все перекрыто!

Из красного седана вышла невысокая привлекательная молодая девушка с карими глазами и коричневыми волосами по плечи. На ней была короткая юбка и белая кофточка; погода девушку ни капли не смущала. Она осмотрела улицу и, остановив взгляд на мне, направилась прямо сюда.

– Белинда Шефер, издание «Гештальт», – представилась она еще издалека.

Ее фамилия и лицо были мне очень знакомы. Где я мог раньше ее видеть…

– Детектив Клос Хайнеманн, – кивнул я в ответ.

– Расскажите нам, что здесь произошло?

Я описал события буквально в нескольких фразах. Комиссар все это время поглядывал на нас и нервно курил.

Небо затянули тучи, и снова пошел проливной дождь. А где-то неподалеку сверкнула молния.

***

Хромая, Куно поднялся на второй этаж. Впереди оставалась одна лестница. Кругом была разложена взрывчатка – куда ни глянь. Идти было чрезвычайно трудно, но месть придавала сил.

Куно достал из кобуры пистолет, поднявшись еще выше. Перед его глазами предстала приоткрытая дверь, из которой доносился грубый голос Райнхольда. Внизу послышался какой-то шум, потом снаружи донеслись крики и хлопки в ладоши: это полицейские вывели заложников.

Куно распахнул дверь. У входа стояли полицейские, в шаге от них – преступник с заложницей. Картинка в глазах Куно начала расплываться. Он наставил на Райнхольда пистолет и, покачивая головой, сказал:

– Мразь!

Из глаз его текли слезы – второй раз за день.

Полицейские обернулись, кто-то крикнул:

– Нет!

Лицо Райнхольда скривилось, обнажив ряд желтых зубов. Прозвучал выстрел.

Пуля вылетела из дула пистолета и пролетела мимо Райнхольда. Преступник что-то выкрикнул, затем ударил себя в грудь кулаком. Последней картинкой перед лицом Куно навсегда осталась ухмыляющаяся рожа этого ублюдка. Раздался чудовищный взрыв, мгновенно унесший жизни всех, кто находился внутри.

***

Я инстинктивно выставил локоть, закрывая лицо рукой от летящего во все стороны стекла, пыли и обломков.

Взрыв произошел неожиданно. Полицейские едва успели вывести заложников, вернулись назад и вдруг…

Рядом со мной с неба посыпались кирпичи и горящие куски взорвавшегося вертолета, один из которых придавил какого-то бедолагу журналиста. С криками все бросились в разные стороны. Дождь заливал горящую землю, которая тут же покрывалась слоем пара.

Громко сигналя, с перекрестка примчались пожарные машины.

Рядом пробежал комиссар, он крикнул мне:

– Клос, лучше поезжай домой! Прямо сейчас. Это приказ!

– Хорошо, герр комиссар! – я и сам был рад убраться отсюда подальше.

Не ожидал, что эта ночка окажется настолько жаркой. Стоило убежать от опасности, как меня тут же словно стервятники окружили назойливые репортеры. Как будто я здесь шел по красной дорожке за премией, а они обладали бессмертием. Но я, отмахнувшись, направился в сторону своей машины. Она не пострадала, но вся покрылась пылью. В голове было пусто. Резко сдав назад, я завел двигатель и, стараясь ни о чем не думать, поехал домой.

***

Ганс стоял возле одного из перекрестков, где еще с начала операции по освобождению заложников собралась в ожидании полиция. Один из присутствующих в здании сослуживцев сообщил Гансу по рации, что жива дочь Куно Вернера.

Ганс улыбнулся, достал из кармана свой телефон и сделал вызов. Он хотел обрадовать Куно новостью о том, что Франциска жива. Что он еще увидит любимую доченьку. Что она будет с ним, и все будет хорошо…

Ганс чувствовал какую-то вину за случившееся… И он очень хотел это исправить. Полицейский стоял на перекрестке и смотрел вдаль, туда, куда скорая помощь совсем недавно увезла Куно. Стоял и так по-доброму, но в то же время печально, улыбался.

А потом где-то сзади раздался взрыв.

В телефоне были слышны лишь гудки…

II
Районы

Октябрь, 2067 год

Глубокий кризис изменил весь мир. По уровню технического прогресса все вокруг, казалось бы, замерло примерно на уровне какого-нибудь 2022 года. Войны на африканском континенте и на Ближнем Востоке, пандемия Covid-19, череда войн в Европе и Азии – все это привело к расколу мира на части. В 2047 году в результате серьезных глобальных противоречий и кровопролитных конфликтов многие страны объединенной Европы, а также Канада, Мексика, Австралия, Новая Зеландия, Турция и ряд других стран пожертвовали своей независимостью, интегрировавшись в единое союзное государство под властью США и объявив на своих территориях Новый Закон. Теперь США стали именовать себя USE33
  The United States of the Earth – Объединенные Штаты Земли (англ.)


[Закрыть], тем самым показав свой выход за границы американского континента.

Другая империя – Евразийская, включала в себя Россию, Белоруссию, Иран, Китай, Индию, а затем, по итогам череды гражданских войн, постепенно присоединила к себе многие государства Африки и Ближнего Востока. Мы совсем немного знали об этом союзе: интернет там был жестко цензурирован, а границы давно закрыты. Отношения двух Союзов, как уже неоднократно бывало в истории, находились в состоянии холодной войны, периодически переходя в «горячую фазу».

Европе предрекали участие в Третьей мировой (ядерной) войне; напряжение нарастало с каждым днем. Но шло время, а война так и оставалась только на наших улицах – война возрастающей преступности против общества.

Все важные органы управления и власти заняли бюрократы – так называемые Оракулы – назначенные лидерами USE. Недостаток средств для финансирования полиции и массовые сокращения привели к небывалому росту криминала. Это происходило повсюду, хотя, говоря об этом, люди всегда добавляли: «Кроме Старой Америки».

Когда-то Европа-мама породила Америку, теперь детище подросло, вернулось и поимело свою глупую мамашу.

Противостоять криминальному разрушению Европы уже несколько лет пыталась молодая европейская тайная организация «Лига Правосудия». О ней практически ничего не было известно – лишь слухи гуляли в обществе. Многие даже полагали, что Лига – это всего лишь миф.

Розенберг стал очень ярким примером результатов процесса становления Нового Порядка в Европе. Если до Объединения город практически остановился в своем развитии, но был при этом стабильным, спокойным безопасным и очень красивым, то после Объединения, всего за какую-то пару десятков лет, благодаря массовому строительству город увеличился, наверное, раза в два-три. Душу свою он продал неоновому Дьяволу.

Район, в котором мы сейчас находимся, называется Рок-Порт, он же – Старый Розенберг. Это самый большой по площади район, расположенный на правом берегу реки. Сейчас я в самой заднице Рок-Порта – промышленной зоне. Кругом, куда ни посмотри, стояли одни заводы и склады, покрытые толстым слоем пыли и паутиной.

Ближе к мосту, ведущему на левый берег, находились трущобы. Эти кварталы как муравейник были усеяны старым многоквартирным жильем, доступным самым бедным слоям общества. В некоторых окнах горел тусклый свет, за занавесками перемещались силуэты людей. Если проехать еще дальше, можно попасть в резервации беженцев – место, где никому не захотелось бы оказаться ни днем, ни тем более ночью.

Крайне низкий уровень жизни в Рок-Порте привел к тому, что в этом районе был самый высокий уровень преступности. Разбои здесь совершались днем и ночью: на улицах, в домах, в подвалах, на крышах – повсюду! Река удобрялась трупами – каждый день.

Сотни нераскрытых убийств. Пропажи людей. Ранения. Изнасилования. Грабежи.

Грязный воздух, грязные улицы, грязные души. Все это сконцентрировалось здесь.

Именно с Рок-Порта началась история города. Он был основан шахтерами более двухсот лет назад, в 1856 году, если я не ошибаюсь. Изначально это был маленький рабочий поселок у подножья Эльбских Песчаниковых гор. Среди жителей ходила легенда о том, что одна из шахт обрушилась, похоронив десятки горняков, а какая-то их часть сошла с ума от увиденного. Поселок назвали Розенбергом из-за частых ярко-красных закатов. Незадолго до Первой мировой войны Розенберг постепенно стал расширяться – был построен первый завод, разрослась жилая зона. Во время Первой мировой началось освоение левого берега. Здания росли как грибы после дождя, появлялись новые районы.

Я уже почти подъехал к ближайшему мосту на левый берег – в Западный Розенберг. Впереди виднелся силуэт-призрак некогда шикарного тридцатиэтажного здания казино «Хорбиндроу»: оно стояло на въезде в Рок-Порт, на самом берегу. Еще до установления Нового Порядка его распорядился построить бывший бургомистр города, Сиджи Мюллер – это была отчаянная попытка прорыва к развитию городской экономики за счет высоких налогов. Ничего не вышло. С тех пор казино сменило несколько хозяев, а затем и вовсе закрылось.

Вот и мост – сравнительно короткий, но высокий, с величественной красной аркой и многоуровневой развязкой, ведущей во все районы левого берега. Горят фонари, освещая длинную гладкую дорогу. Капает слабый дождик. В зеркале заднего вида отражается опасный район. А впереди – лишь мнимая безопасность.

Рядом, слева от моста, прямо на берегу реки, стояла местная тюрьма «Хэвердрук». А справа, в пятидесяти километрах от города, расположилась гидроэлектростанция. Розенберг был построен в котловине; в районе ГЭС – высокий уровень воды, течение реки очень быстрое. Часто по утрам город окутывал густой туман.

Кстати, неподалеку от водохранилища находилось самое знаменитое место нашей окрестности – маленький город-призрак Амуршайд. Некогда красивый и мирный город-спутник, заброшенный еще в 1943 году.

Сейчас я в Даунтауне. Это самый маленький район, к тому же нежилой. Это был центр деловой активности города: высокие небоскребы с офисами, филиалы всемирных компаний, биржа… Возможно, кто-то полагал, что хотя бы тут можно вздохнуть спокойно, но это далеко не так. Вероятность получить пулю в лоб за пухлый бумажник, даже несмотря на обилие камер наружного наблюдения и регулярные полицейские патрули была далеко не призрачной. Даунтаун считался безопасным лишь в сравнении с тем же Рок-Портом. Не зря говорят, все познается в сравнении.

Не знаю, было ли так всегда, но в современном мире единственную ценность для человека представляют деньги. Мы живем в мире, где правят не люди, а проклятые бумажки, пахнущие вонючими, жадными людскими руками.

В Даунтауне сходились все ветки метро. Если посмотреть на план города, то можно заметить, как сильно он был вытянут вдоль берега реки – особенно его левобережная часть. Поэтому серьезные пробки тут не были редкостью. К сожалению, днем подземка стала охотничьими угодьями для карманников, а ночью – средой обитания дешевых проституток.

Даунтаун примыкал ко всем трем оставшимся левобережным районам: Карбону, Рейнеру и Доннеру. Они были небольшими по площади и даже все, вместе взятые, уступали по размеру преступному Рок-Порту.

Сейчас я проезжаю по серому непримечательному Рейнеру – из него можно попасть на прямую трассу в пригород. А по соседству расположился Карбон – маленькое подобие Рок-Порта. Высокий уровень преступности, низкий уровень жизни. Правда, здесь не было никаких промышленных зон, никаких заводов, только старые, преимущественно многоквартирные жилые дома.

Наконец, Доннер – новый и самый развитый район Розенберга. Элитные многоэтажные апартаменты, новостройки, виллы и таунхаусы, парки отдыха, многополосные автомобильные дороги, множество известных бутиков, клубы, бары и рестораны. Район самых богатых жителей города, неоновых вывесок и гигантских торгово-развлекательных центров. В этом районе жила моя девушка Лис.

Лис Кляйн, двадцать четыре года. Она невысокого роста, худенькая, с милым необычным голосом и красивыми зелеными глазами. Лис работала архитектором.

Моя девушка жила с мамой, которая работала так же, как и я, в полиции. Родители Лис развелись, когда девочке еще не было и года, потому что отец хотел сына.

Мы недавно отметили уже вторую годовщину отношений, а я любил ее так же сильно, как в самом их начале. С ней я чувствовал себя счастливым. Лис была умна и красива, заботлива, добра. Судьбе благодарен за то, что мы вместе.

Впереди появился небольшой петлеобразный приток реки Эльбы и мост через него, а дальше – извилистая дорога на высокий холм, где в густом лесу расположился пригородный поселок Штерн – место, где я жил. Один.

Моего отца, Тилля Хайнеманна, и маму, Ребекку Хайнеманн, убили. Тилль был выше меня, около ста восьмидесяти пяти сантиметров ростом, физически очень сильный, крепкий мужчина. Он работал в одном отделе полиции вместе с Энгелем Беккером. Они были напарниками и лучшими друзьями. Ребекка занимала высокую должность в страховой компании. Она была на голову ниже отца, такая красивая… и всегда носила только платья. У нее были коричневатые волосы по плечи, совсем как у Лис.

Десять лет назад, когда мне было семнадцать… В воскресенье, в День Единения я со своими лучшими друзьями – Йоханом, Мелани и Фритцем проводил ночь в кинотеатре. Как прекрасен был наш вечер… Я до сих пор помню его в деталях: после просмотра фильма мы отправились играть в боулинг, Фритц тогда набрал больше всех очков, а Йохан уронил шар себе на ногу; затем, счастливые, но уставшие, под утро разошлись по домам. Да, ночь была веселой, но, как оказалось, только не у моих родителей. Когда я позвонил в дверной звонок, на пороге меня ждал Энгель…

Черт, как тяжело это вспоминать…

Папа с мамой в тот вечер собирались в ресторан. Они уже выехали, но тут отца вызвали на срочное дело в Рок-Порт. Он не вернулся. Я не знал тогда, в тот худший в моей жизни день, что вижу их в последний раз.

Энгель был там, его тоже вызвали. Отец в ту ночь участвовал в предотвращении теракта против сторонников вхождения Германии в USE. Нашу машину подорвали. Урод, убивший моих родителей – его звали Свен – был какой-то важной шишкой вроде двойного агента.

После этого кошмара у меня остались только бабушка и дедушка, которые спешно приехали к нам в особняк. Дедушку вскоре забрала тяжелая болезнь – рак. А бабушка, казалось, тянула до последнего и, измучив меня деменцией, скончалась прямо под мое совершеннолетие. По наследству мне достался огромный особняк в поселке и большие деньги. Но это не вернет мне родителей. Не заменит их…

Так я остался один. За мной присматривал Энгель – он обещал отцу.

А вот и Штерн: я уже въехал в мой родной поселок. Мне нравилось здесь все, особенно – всегда свежий сосновый воздух, совсем не похожий на тяжелый воздух в Розенберге. Поселок, объятый густым лесом, был расположен высоко на холмах. Штерн был очень большим – больше, скажем, Карбона. Поселок построили очень давно, еще до основания Розенберга. Здесь преобладали преимущественно двух– и трехэтажные кирпичные коттеджи, но были и таунхаусы, и огромные особняки. Местные жители были хорошо обеспеченными людьми, в массе своей работающими либо в ратуше или других органах власти, либо в банках, страховых организациях, медицинских учреждениях, а также на гидроэлектростанции. Почти вся местная элита представляла собой старых коренных немцев, а не американцев.