Текст книги "Преодоление. Арзамас-16: как это было. Историко-аналитическое исследование"

И, наконец, немаловажные обстоятельства проистекали из специфики положения ученых в фашистском государстве и политики последнего по отношению к науке. Физики-ядерщики Германии не проявили особого энтузиазма в вопросе перевода проблемы создания атомной бомбы в практическую плоскость через пробуждение интереса государственного руководства к соответствующему проекту. Сказывалось и нежелание рисковать: а вдруг не получится? Кара нацистского режима за провал работ, субсидированных государством, могла быть жесткой. А итогом всего этого стало то, что Германия так и не обрела единую программу ядерных исследований и единую организацию, их курирующую. Имеются, правда, свидетельства того, что с августа 1939 года военные круги Германии уже не были столь индифферентны к ядерным проблемам, как раньше. Но это новое отношение так и не превратилась в форму государственного атомного проекта. Существенную роль, кроме всего прочего, в этом сыграла позиция политического руководства Третьего рейха по отношению к науке вообще. Для этой позиции был характерен узкий прагматизм – финансовой поддержки заслуживало только то, что наверняка и быстро давало ощутимый результат. К счастью, столь утилитарный подход не позволил руководству фашистской Германии своевременно и в полной мере осознать возможности военно-прикладного применения фундаментальных открытий в области ядерной физики. И если атомная бомба, вначале в США, а затем в СССР явилась итогом научно-технического прогресса, ускоренного политикой, то достаточно нейтральная политика нацистского государства в отношение ядерных исследований дала противоположный результат.

Исследовательская работа немецких ядерщиков была разобщена, что порождало серьезные трудности при решении практически всех проблем. Так даже последняя попытка в апреле 1945 года осуществить самоподдерживающуюся цепную реакцию не удалась только из-за того, что группа Дибнера не отдала группе Гейзенберга свои запасы тяжелой воды.

Суммируя все сказанное по поводу немецкой ядерной программы, можно, очевидно, утверждать, что существовали две основные причины ее провала (при всей многочисленности нюансов и оттенков). Первая состояла в прямолинейности, негибкости и стратегической близорукости политиков-нацистов: «Нацисты, обученные маршировать гусиным шагом, вмешивались в научные дела, в которых они ничего не понимали». Второй причиной явились научные ошибки самих физиков-ядерщиков Германии, включая и первую величину среди них – Гейзенберга.

А теперь посмотрим, как разворачивались события в других странах, прежде всего в Англии, которая оказалось несостоявшимся пионером в деле реализации атомной программы национально-государственной принадлежности.

Английские ядерные исследования обладали богатейшей историей. Серьезные теоретические наработки английских ученых довоенного периода получили мощный интеллектуальный импульс во время массового притока физиков из континентальной Европы, придавленной нацистским прессом. Впервые в мире именно в Англии был решен вопрос о государственном контроле над ядерными исследованиями с целью их применения в военной области для создания сверхоружии. В 1938 году здесь был создан правительственный комитет по совершенствованию военной техники и научным исследованиям военного значения при министерстве авиации. Его возглавил Генри Тизард, давший свое имя и самому комитету – «Комитет Тизарда». С этого началась британская атомная программа, которая по-своему уникальна в истории ядерного оружия. Не столько потому, что она была первая, сколько, потому что, довольно быстро потеряв свою национально-государственную принадлежность, она дала прямой и непосредственный толчок практической деятельности и по созданию первых образцов атомного оружия. Правда, уже не в Англии, а в США.

Прорыв английской ядерной школы в сферу использования результатов научных исследований в военной области в значительной мере был обеспечен активной деятельностью ученых-иммигрантов. В феврале-марте 1940 года два физика, нашедшие прибежище в Англии, – Р. Пайерлс и О. Фриш, работавшие в это время в Бирмингемском университете, представили Г. Тизарду меморандум «О создании супербомбы, основанной на ядерной цепной реакции в уране». В нем излагалось теоретическое обоснование возможности создания нового оружия. Особую настойчивость проявлял Пайерлс, покинувший Германию в 1929 году из-за расовых гонений. Работая над улучшением раннего расчета Перрона, он, по предложению австрийского мигранта О. Фриша, ученика и племянника Л. Мейтнер, повторил расчет с чистым уроном-235, которого в естественном уране меньше одного процента, но который имеет громадную вероятность деления. Результат, полученный им, был потрясающим. Оказалось, что критическая масса измеряется по крайней мере в килограммах, а не в тоннах, как предполагалось ранее.

Как иностранцы, имеющие только временный вид на жительство, Пайерлс и Фриш не были допущены к секретным работам. Но как только они поняли, что существует реальная возможность выделять необходимое количество чистого урана-235, они начали хлопоты с тем, чтобы убедить британские власти в необходимости начать работы по созданию атомной бомбы. Ф. Симон, немецкий химик, еврей по происхождению, покинувший Германию 1933 году (его вывез Линдеман в своем лимузине) посоветовал им обратиться к своему избавителю – Линдеману.

Линдеман передал материалы ученых Тизарду. Последний, ознакомившись с ними и все еще сомневаясь в военно-практической ценности выводов физиков-эмигрантов (сам лично он полагал, что атомную бомбу невозможно сделать, по крайней мере, до конца войны), предложил, тем не менее своему заместителю по Комитету Томпсону детально их рассмотреть. Томпсон был директором имперского колледжа, где активно изучали деление урана медленными нейтронами. После консультации с Дж. Чедвиком, который к этому времени тоже пришел к выводу о возможности военного применения реакции деления урана, Томпсон предложил сформировать специальный комитет и дать ему абсолютно нейтральное для обеспечения секретности название. Так родился «Мауд Комитти». Британская ядерная программа делала первые шаги по обретению своей организационной структуры.

10 апреля 1940 состоялось первое заседание «Мауд Комитти». Обсуждение хода и результатов ядерных исследований показало, что уверенность в возможности их использования для создания урановой бомбы была характерна для ученых. Представители же государственных ведомств продолжали проявлять некоторый скептицизм. Но он не помешал принять курс на всемерное развертывание исследовательских работ, на обеспечение их сырьем путем вывоза урана из Бельгии и Франции, и, в конечном счете, на создание «собственной» английской атомной бомбы с помощью всех тех ученых, которых война собрала в Англии.

Постепенно английская атомная программа приобретала необходимую для успеха в этом сложном деле разносторонность. О. Фриш и Р. Пайерлс занимались в Бирмингемском университете выяснением истинного размера будущей бомбы из урана-235, решали проблему производства металлического урана. Дж. Чедвик работал в Ливерпульском университете над определением так называемого «сечения захвата» уранового ядра и размеров критической массы. Е. Халбан и Л. Коварски (физики с самой, пожалуй, трудной эмигрантской судьбой. Вначале они мигрировали из Германии во Францию, затем – в Англию и, наконец, обрели надежную крышу в США) проводили анализ процессов цепного деления урана-235 и урана-238, решали задачу получения урана-235 из массы природного урана. Довольно успешно они продвинулись и в экспериментах по созданию реактора. Они доказали, правда, пока теоретически, что такая возможность существует.

К 1940 году Ф. Симон в основном разработал технологию разделения изотопов урана на базе газодиффузионного принципа. В декабре он представил правительству Англии доклад «Проект производства действующего обогатительного завода». Научный коллектив, которым руководил Симон, так же, как и многие другие исследовательские группы, работавшие в «Мауд Комитти», как бы продолжил традиции мирового физического сообщества 20-х начало 30-х годов по объединению усилий ученых разных стран в решении общей сложной задачи.

К весне 1941 года в результате этого широкомасштабного штурма ясно обрисовалась перспектива использования атомной энергии в военных целях. То есть атомная бомба была у «входа» в мир. Не случайно к этому времени наступила пора бессонных ночей Чедвика, который, как и многие другие участники работ, понял, что новое оружие не просто возможно, оно – неминуемо, что то, к чему уже пришли исследователи в Англии рано или поздно может стать достоянием других, что найдется и страна, которая возьмет на себя реализацию идеи.

В апреле 1941 года на заседании «Мауд Комитти» были обсуждены результаты проведенных работ. Кроме ученых – участников реализации уранового проекта, на заседании присутствовали представители государственных и военных структур, был и американский гость – Бейнбридж, который с удивлением узнал, что Комитет имел очень хорошую идею относительно критической массы и конструкции бомбы, а главное был убежден в возможности ее создания примерно через три года.

На этом заседании были сделаны три вывода, предопределившие как дальнейшее развитие английской атомной программы, так и все события, связанные с созданием первых образцов ядерного оружия. Во-первых, Комитет высказал твердую уверенность в том, что проект урановой бомбы реален и, похоже, приведет к решающим результатам в войне. Во-вторых, было рекомендовано продолжать работы, как в высшей степени приоритетные и в возрастающем темпе, необходимом для создания нового оружия в минимальные сроки. И, наконец, третье – должно быть всемерно расширено сотрудничество с США, особенно в части экспериментальных работ.

Этот последний вывод положил начало процессу «похорон» собственного английского атомного проекта. Его история оказалась довольно трагичной. Из всех официальных и неофициальных лиц, определивших судьбу атомной программы Англии, выделяется позиция Линдемана, который активно поддерживал идею создания собственного английского оружия, несмотря на ограниченность людских ресурсов и опасность немецких бомбардировок. На худой конец он признавал возможность сотрудничества в этом деле с Канадой, где, по его мнению, можно было бы развернуть соответствующие производства. В своем меморандуме, направленном премьер-министру Англии Линдеман, корректно, осторожно, но вполне определенно выразил свои опасения относительно более тесного сотрудничества с американской стороной. Интересно, кстати заметить, что Черчилль любил получать короткие документы, не больше полстраницы текста. Линдеман прислал ему две с половиной страницы, которые были приняты к чтению только из-за важности вопроса и, наверное, личных хороших отношений с их автором. Линдеман писал следующее: «Однако как бы я не доверял соседу и не надеялся на него, я очень мало расположен полностью полагаться на его милость. Поэтому я бы не оказывал давления на американцев с целью включения их в эту работу». Остается только заметить, что Линдеман как в воду глядел, что и показали дальнейшие события. Но значительная часть правительственных военных и научно-административных кругов Англии приняла вышеприведенный третий вывод документа «Мауд Комитти» к прямому и неукоснительному исполнению. Постепенно все активнее оформлялась тенденция ориентации на страну-соратника с богатым экономическим, военно-техническом, научным и людским потенциалом. Ясно, что США для этой роли подходили практически идеально: из-за отдаленности от центра военных действий и расположения за океаном, предохраняющим от возможных пиратских акций нацистской авиации.

Копия материалов заседания «Мауд Комитти» с соответствующими приложениями была направлена Ванневару Бушу, возглавлявшему Управление научных исследований и разработок США (ОСРД). Причем попал этот документ американцам не совсем официальным путем. Рекомендации Линдемана все-таки не остались втуне – английское правительство не направило в США по официальным каналам окончательного доклада «Мауд Комитти» до октября 1941 года. Сомнения, видно, были!

15 июля 1941 этот доклад был представлен в английское правительство с приложением проекта опытного завода по разделению изотопов урана. В октябре была создана государственная организация «Тьюб Эллойс» – головное ведомства по осуществлению британской атомной программы. Но последняя была уже на прицеле у американцев и очень скоро была ими «проглочена». А начиналось это так.

С осени 1941 года вступил в действия ряд соглашений между Англией и США по обмену секретной информацией в области ядерных исследований и специальными миссиями. Американцы зачистили в Англию и были ознакомлены со всеми новейшими разработками, среди авторов которых тон задавали ученые-эмигранты.

Первую из делегаций возглавлял молодой, энергичный и предприимчивый президент Гарвардского университета и председатель Национального комитета по обороне, исследовательским работам США (НДРК) Дж. Б. Конэнт. Он прибыл в Англию скорее с дипломатической, нежели с технической миссией. Провел серию встреч на самом высоком уровне – с премьер-министром, королем Англии, членами парламента. Позже Конэнт признавал, что впервые здесь, в Англии, он услышал о возможности создания новой бомбы.

Свою задачу наладить широкое взаимодействие с английской стороной по вопросу научных обменов в области ядерных исследований Конэнт с присущей ему инициативностью и настойчивостью выполнил более чем успешно. В течение последующих 10 месяцев 26 заокеанских ученых, занятых проблемой военно-прикладного применения результатов ядерных исследований, посетили Англию.

Важные последствия имел и визит двух американские специалистов-ядерщиков – Дж. Пеграма и Г.К. Юри в октябре-ноябре 1941 года. Они выслушали доклад Чедвика о выводах, полученных при бомбардировке урана быстрыми нейтронами. Выяснилось, что подобной идеи у американцев не возникало. Им были продемонстрированы мембраны для газодиффузионного разделения изотопов, ядерная установка – прототип реактора с самоподдерживающейся цепной реакцией, первые опыты в рамках налаживания производства металлического урана. Значительный объем информации был получен от группы Халбана. Позже у американской стороны не раз возникали вопросы по различным аспектам проблемы, и каждый раз они получали от ученых, работавших в Англии, исчерпывающие ответы.

В этой связи обращает на себя внимание явная предвзятость в изложении истории развития научных контактов английской и американской сторон в книге Л. Гровса «Теперь об этом можно рассказать». Один из руководителей американского атомного проекта уверяет читателя, что в тот момент, когда Г. Юри и Дж. Пеграм посетили Англию, работы ученых, проводивших в этой стране ядерные исследования, касались в основном некоторых теоретических аспектов газодиффузионного метода разделения урана. О том, что проект производства изотопов производственным способом уже был передан американцам он, естественно, умалчивает. «У них, – пишет Гровс, – кроме того, были проведены кое-какие исследования по созданию тяжеловодного реактора, однако исследования по созданию уран-графитового реактора и электромагнитному способу разделения (они были использованы впоследствии) практически не проводились».

Нетрудно заметить, что при верной констатации отдельные фактов, общая тональность оценки Гровсом результатов исследований ученых, работавших в Англии, рассчитан на создание впечатления, умаляющего реальный их вклад в решение проблем разработки атомного оружия и затемняющего тот исторический факт, что к началу англо-американского сотрудничества англичане были дающей стороной.

По возвращении из информационно богатой и практически полезной поездки в Англию Пеграм и Юри представили Бушу доклад, сыгравший значительную роль в инициировании деятельности по оформлению американского атомного проекта и его осуществлению силами ученых, оказавшихся в этой стране в связи с мировой политической ситуацией. В октябре 1940 года Буш доложил президенту США Рузвельту английскую аргументацию возможности создания ядерной бомбы из урана-235 с получением его газодиффузионным способом. США были на пороге собственного атомного проекта, но «дверь» в ядерное монопольное могущество была пока только приоткрыт. Таким образом, события, предварившие этот новый этап, показывают, что Англия некоторое время имела явный приоритет в деятельности, ориентированной на создание супербомбы. Это признавали и сами ученые США весной 1941 года. К примеру, Комптон, активно включившийся в подготовку американской атомной программы, не раз сокрушался по поводу того, что Соединённые Штаты, имея большинство по числу и лучших по качеству ученых со всего мира, серьезно отставали от Англии. Ясно при этом, что приоритет Великобритании был обеспечен силами не только национальной ядерной школы, старейшей в мире, но и исследователи-ядерщикам, эмигрировавших из других стран Европы. Именно они в большинстве случаев оказывались на острие прорыва, поскольку больше, чем другие знали, что такое фашизм и сильнее опасались возможности нацистской Германии первой в мире овладеть новым оружием.

Но почему английское руководство отказалась в конце концов от вполне реальной перспективы материализовать свое первенство в виде первого образца атомной бомбы собственного производства? Некоторые историки проблемы высказывают мнение, что плоть до осени 1941 года Черчилль, осознавая значимость атомного оружия, как фактора не только военного, но и политического, затягивал заключение соглашения о совместных действиях с американской стороной. «Предпоследняя точка» была поставлена в середине 1942 года, когда Великобритания приняла предложение Соединенных Штатов делать атомное оружие совместно – основная производственная база должна была быть сконцентрирована в США, а англичане обязались всемерно содействовать всем исследовательским работам и передавать американцам результаты своих секретных разработок. Завершающий акт произошел августе в 1943 года – Рузвельт и Черчилль подписали Квебекское соглашение, положившее конец независимому развитию британского атомного проекта. Это соглашение стало «погребальным звоном» по английской программе «Тьюб Эллойс».

К этому времени США уже не испытывали особой нужды в английской помощи. «Скважину» информации они успешно выработали, создав неплохой задел для собственного движения к атомному оружию. Работы в этой области были взяты под тотальный контроль Военно-политическим комитетом США, который с первых дней. с первых своих шагов начал чинить всяческие препятствия для продолжения равноправного партнерства с Англией.

Англичане остались в полном неведении не только о факте пуска 2 декабря 1942 года ядерного реактора в Чикаго, но и о начале строительства заводов в Ок-Ридже и Хэнфорде. Кстати, сырье для развертывания производства делящихся материалов оказалось, как и многое другое, очередным «даром неба» для американского атомного проекта. В сентябре 1940 года, благодаря стараниям бельгийского промышленника Э. Сентье (он непримиримо относился к фашистам, заставившим его покинуть свою страну), управляющего рудниками Бельгийского Конго, в США прибыла половина тогдашнего мирового запаса урана. Сентье обосновался в Нью Йорке, готов был сделать максимум возможного для своей новой родины.

Интернациональный коллектив ученых Англии, внеся значительный вклад в разработку американского атомного проекта, остался перед «закрытой дверью». Причем в США из Англии были привлечены многие ведущие специалисты-ядерщики. Впоследствии Англии пришлось самостоятельно наверстывать упущенное, и только в 1947 году в Великобритании была принята новая атомная программа, на осуществление которой ушло 5 лет. В состав членов ядерного клуба страна вошла третьей после США и СССР.

Была ли причиной явно проамериканской политики руководителей Англии в области разработки ядерного оружия трезвая оценка собственных реальных возможностей (финансовые, людские, производственные ресурсы) и объективных обстоятельств (ограниченность территории, близость к театру военных действий)? И какую роль в абсолютной открытости Англии перед союзником сыграла твердая уверенность ее руководства в добропорядочности американских коллег по большой политике? А может в Англии прозорливого спрогнозировали послевоенную общемировую ситуацию и вполне продуманно отдали пальму первенства США в противоборстве Запада с Востоком? Оставим анализ мотивов, повлиявших на историю английского атомного оружия самим англичанам. Теперь необходимо обратиться к той стране, которая стала первой в мире монопольной обладательницей ядерного оружия.