Текст книги "Галактика. Принцесса и Генерал"

Часть вторая

На безоблачном небосводе, кажется, с утра раскаленном добела, властвует ослепительно-яркий Тру – местное светило, которое немилосердно жарит почти постоянно в этой части материка.

Покинув одну из местных гравилиний, я направила аэробот к стоянке возле Первого технологического университета Тру-на-Геша. Лихо заложила вираж, пролетев между высоченными дерамами, которые земляне, живущие здесь, между собой называют пальмами. Пронеслась над водной гладью километрового искусственного водоема, привычно увидев отражение моего ярко-красного бота. А затем осторожно припарковалась на своем месте. Все-таки должность профессора столь известного в Галактике учебного заведения дает множество приятных преимуществ. И персональное парковочное место в частности. Пока отключала бортовые системы транспортного средства, перед тем как оставить его на длительный рабочий день, снисходительно посмотрела на снующих в поиске свободного местечка студентов. Их боты, словно хищные птицы, кидались в любой освободившийся проем, лишь бы притулиться.

Я надела защитные очки, перевела трансляцию музыки на наушник и с тяжелым вздохом открыла дверь. В лицо ударила волна жара и запахов густонаселенного города. На зеркальной поверхности соседнего транспорта, отражающей палящие лучи Тру, я видела происходящее со стороны: дверь огромной красной махины отъезжает в сторону, и из темного нутра появляется стройная невысокая блондинка с ослепительно-золотистыми волосами, распущенными по плечам и спине, светлой, слегка загорелой кожей. Конечно, черные очки скрывают большие голубые глаза с пушистыми темными ресницами, зато хорошо подчеркивают овальную форму лица, высокие скулы, точеный носик и пухлые, четко очерченные губы.

Улыбнувшись своему слегка искаженному отражению, я поправила белоснежную шляпку, надвинув ее на лоб, одернула красный приталенный пиджачок, выгодно подчеркивающий мою грудь и красивую изящную шейку. Налетевший горячий ветер-проказник, невзирая на солидный статус, нахально задрал мне юбку едва не до ушей, открыв не только колени и бедра, но и яркое нижнее белье. Под звуки ритмичной мелодии, казалось, вторившей ветру, я шепотом выругалась и оглянулась проверить, не увидел ли кто «стриптиз». Мне, конечно, не стыдно – ноги у меня стройные и красивые, особенно в босоножках на двенадцатисантиметровых каблуках, – но и лишнее внимание ни к чему.

Я закрыла дверь и бодренько, покачивая в такт музыке бедрами и небольшим кейсом, направилась на работу. До сих пор помню, как впервые попала на эту райскую планету, какой она показалась мне в детстве. Тогда меня поразил яркий Тру-на-Геш: владельцы зданий, казалось, соревновались между собой в том, кто кого перещеголяет по части невероятного, невозможного сочетания цветов и форм, используя растения, скульптуру, подсветку, фонтаны. Дорожки и тротуары мостили разноцветной плиткой, создавая удивительные мозаичные картины. Не изменился облик этого мира и теперь, вернее, жителям на помощь приходят более и более продвинутые технологии, позволяющие претворять в жизнь самые смелые фантазии.

Туристы, оказавшись за пределами космопорта с относительно «спокойным» интерьером, сразу буквально утопают в сумасшедших красках Тру-на-Геша – мира развлечений и исполнения желаний, в чем ни родовая планета, ни колонии не отличаются друг от друга. Словно клоны, схожи они в желании жить, любить и веселиться как в последний раз – ни днем ни ночью не прекращается гонка за удовольствиями.

Именно раса трунов ввела в обиход «прививку красоты», а также полную или частичную генную модификацию, развив до межгалактических масштабов индустрию красоты. У самих же трунов стремление выделиться из толпы доходит до абсурда: они не только меняют цвет волос, глаз, кожи (это сущая мелочь вроде смены аксессуаров), а даже носят крылья, хвосты, имплантированные клыки и прочая, и прочая, когда в тренд входит определенный типаж из очередного фантастического сериала.

Словом, одной одеждой никто не ограничивается, та вообще должна априори восхищать, удивлять и заставлять завидовать, как и обувь – настолько разнообразная, таких фантастических форм и видов, что тягаться с трунами по этой части давным-давно никто в Союзе уже не пытается, оставив пальму первенства дизайнерам, пластическим хирургам, косметологам, стилистам, визажистам, декораторам и прочим служителям культа «красоты» Тру-на-Геша.

Поэтому среди бесконечного многообразия лохматых, лысых, почти голых, звероподобных, похожих на корзинки с фруктами местных жителей и туристов я в совершенно обычном красном костюмчике выделялась исключительно блеклостью и непрезентабельностью. Да и шпильки мои – из прошлого столетия, не меньше. На взгляд трунов, я абсолютно отстала в моде и жизни, чем заработала имидж холодной пресной стервы. Но торопиться догонять здешний мир я не стремлюсь. Да и зачем?

Встречались и проходили мимо студенты, служащие, преподаватели университета. Многие здоровались, я вежливо улыбалась и кивала головой.

– Профессор Кобург! Дарья Сергеевна, постой… – не услышать вопль и сопровождавший его перезвон было бы невозможно. Даже сквозь звуки музыки у меня в ухе.

По дорожке ко мне спешил коллега и самый великий сплетник – доктор Мьяло Дож, худощавый, среднего роста мужчина. По его мнению, в самом расцвете лет. После того как мы с этим весельчаком выяснили, что он совершенно не в моем вкусе, а я – не в его, наши дружеские отношения, хоть и достаточно своеобразные, на местный лад, только окрепли.

Я отключила музыку и приготовилась отступить, чтобы не пострадать от эксцентричного костюма Мьяло (по-моему – клоунского). А он, видно, решил, что в разноцветных шароварах – шелковых лоскутах ядовито-зеленого цвета – и красном топике выглядит неотразимо и оригинально. Мало того, шею доктора украшает ошейник, ощетинившийся цветными иглами с бубенчиками на концах. Туфли с длинными носками, увенчанными колокольчиками, завершают наряд. Сегодня его лицо радовало нежно-розовым оттенком кожи и сиреневыми губами. Надо полагать, в тон глазам и волосам, топорщившимся в разные стороны.

Мьяло надвигался, а я, стараясь делать это незаметно – обидится еще, – пятилась, но он заметил мои телодвижения и раздраженно закатил глаза:

– Кобург, когда ты уже поймешь, что яркая, красивая внешность необходима человеку для счастливой жизни? – Раздвинув иглы с моей стороны, благодаря которым доктор напоминал сумасшедшего дикобраза, он подхватил меня под локоть.

– Видимо, я ценю безопасность выше такого счастья, – ехидно парировала я, продолжая путь в его компании и наш извечный спор.

Мужчина, блеснув сиреневыми глазами, с наигранной печалью посмотрел на меня:

– Твоя повернутость на безопасности почему-то исключает все прелести жизни. Не только яркие краски, но и веселье, общение, секс.

– Я общаюсь и…

– Со студентами на лекциях, со мной, начальством и родителями. Отличная компания, чтобы умереть со скуки, не находишь?

– Слушай, что ты от меня хочешь? – возмутилась я. – Работы выше крыши, а через месяц – вступительные экзамены, и я буду вынуждена бросить свои исследования и дурью маяться в приемной комиссии. Причем по твоей милости. – И я зло уставилась на виновника предстоящей каторги. – Да-да, мне уже поведали, что по твоей рекомендации. Друг называется!

– Дарьюшка…

– Ой, только не надо подражать моему брату, у тебя не выходит так брутально.

– Нашла с кем сравнивать! Михаил – бледная моль в сравнении со мной, и…

– Только месяц назад он легко увел твою певчую птичку из бара на Цветочной!

– Ему просто повезло! – взвился Мьяло. – Она с выпивкой перебрала. Или в темноте плохо разглядела, или…

– А может, она ценит в мужчинах примитивные мускулы, а не экстравагантный стиль?!

Мы остановились и злобно сверлили друг друга взглядами. Обычное дело для трунов – выплескивать эмоции наружу. Так проще жить и гораздо веселее. Особенно тем, кому повезло со стороны наблюдать за публичным проявлением чужих эмоций – зрелища необыкновенно обостряют чувства, отвлекают от повседневности. Хотя рутина и покой – не про аборигенов Тру-на-Геша. И мне пришлось привыкнуть к этому за десять лет жизни здесь.

– Я уже записался на тренажеры и на программу «скульптор тела», поняла? Скоро у меня тоже будут великолепные мускулы, – буркнул мужчина пятидесяти лет от роду, забавно наморщив розовый нос и тут же позабыв про злость и обиды.

Непосредственность трунов, прямо-таки граничащая с детской, меня неизменно поражала и восхищала одновременно. Сама порой веду себя так же.

– Мьяло, дорогой, Мишка служит в элитных войсках Земли. Его мускулы – результат многолетних упорных тренировок, – примирительно улыбнулась я. Говорить, что мускулами еще и пользоваться хоть иногда надо, не стала. Трусливый нрав трунов всем известен. – Твоя же ценность – в мозгах. В конце концов, кто создатель полидерия?

Мужчина в самом расцвете лет ухмыльнулся уверенно и слегка заносчиво:

– Этот козырь я оставляю на крайний случай. Хочется привлекать своей красотой, а не тем, что я помог добиться ее другим…

– Тебе надо почаще появляться в СМИ, тогда твоя популярность станет самым беспроигрышным аргументом, – вроде пошутила, но идейку подкинула, судя по загоревшимся глазам бывшего наставника.

– Да я с удовольствием, но ты же знаешь: признание и популярность достаются Хиаро. У него маниакальная любовь к себе любимому. Я не раз наблюдал, с каким восторгом он смотрит новости, где мелькает его рябая физиономия. Сколько раз намекал: синий цвет ему совершенно не к лицу…

– Мьяло, директор нашего исследовательского центра имеет полное право и даже обязан мелькать в инфосети. – О цвете лица нашего начальства слушать не хотелось. – А ты не забыл, что в один прекрасный день сам отказался от этой должности?

– У меня научная работа, а директорские обязанности только мешали бы заниматься любимым делом, – снова разозлился Мьяло.

– Каждый сам расставляет собственные приоритеты, – многозначительно закончила я разговор, освобождая локоть из руки труна и входя в божественную прохладу университета. – Ты, кстати, не видел моего начальника? Никак не могу связаться с Аэном.

Мьяло пожал «лоскутно-игольчатыми» плечами.

Мы прошли процедуру идентификации, прежде чем войти в закрытую зону исследовательского центра. Сначала – по рисунку сетчатки глаза. Затем – по отпечаткам пальцев, по раковине уха. И наконец – по голосу.

Оказавшись в знакомом до последней щелочки коридоре, Дож неожиданно ответил:

– Прости, вылетело из головы. Он в медицинском центре сейчас.

– А что случилось? – Я даже остановилась, услышав нерадостную новость. – Заболел?

– Нет вроде. Вообще странное решение. И явно не вовремя. Его лаборанты и ординаторы недоумевают. Вчера меня терроризировали, что им дальше делать. Сегодня наверняка к тебе придут. По непонятной причине Шудерино два дня назад неожиданно лег на операцию.

– Какую? – опешила я.

Мы стояли в коридоре с белоснежными стенами. И хотя белый я не люблю, он неизменно успокаивает глаз от многоцветья снаружи.

– В подробности я не вникал, но у него с почкой проблемы были. Ему еще год назад предложили трансплантацию, а он тянул. Сама же знаешь: твой начальник панически боится любых операций.

– Я в курсе его паранойи.

– Ну вот и я о чем. А тут вдруг ни с того ни с сего решился лечь под лазер.

– Видимо, состояние ухудшилось? – расстроилась я, потому что Аэн Шудерино – скорее коллега, чем мой начальник.

С этим солидного возраста, но еще не старым мужчиной, ценившим, уважавшим и любившим меня как специалиста, было легко работать. И я отвечала ему тем же.

– Да какое состояние-то? – нахмурился Дож. – Мы с ним неделю назад говорили, и о здоровье в том числе, чувствовал он себя прекрасно, все у него в порядке. Да и операцию ему предлагали больше для проформы. Статистически его случай входит в зону риска неожиданных осложнений. И он весьма язвительно отзывался об этой статистике и медиках в целом. А три дня назад мы с утра договорились о совместном рейде по барам на выходных и… – Дож, отметив мои заинтригованно приподнявшиеся брови, замолчал.

– Но по какой-то же причине он внезапно изменил решение? – Мне стало еще тревожнее.

Мьяло двинулся по коридору к своей лаборатории. Набрал код, шагнул за порог, обернулся и тихо продолжил:

– Слухи пошли. Военные к спецам из разных областей обращались… Кое-кого после забрали…

– Думаешь, что-то любопытное опять нашли? – заинтересовалась я.

Мьяло хмыкнул, мрачно посмотрев мне в глаза:

– Я бы не радовался на твоем месте.

– Почему?

– Если военные нашли что-то любопытное, считай, однозначно пакость какая-нибудь. Шудерино тот еще хитрец, а неприятности чует – дай высшие мне бы так. Может, потому и «слег» срочно: счел, что операция – оптимальная возможность переждать неприятности.

– Наговоришь еще, – расхохоталась я. – Тебе только своим детям страшилки рассказывать.

Дож мягко усмехнулся, как всегда, когда речь заходила о его детях – семерых от разных и, самое удивительное, неизменно счастливых, но скоротечных браков.

– Ты сама еще ребенок, – снисходительно заявил он. – И это в двадцать семь лет. Странно, почему только ты в мои страшилки не веришь никогда.

В груди всколыхнулась старая грусть:

– Наверное, потому что видела события пострашнее, чем твои истории.

Мьяло хотел было выйти в коридор, но чуть не сломал свои разноцветные иглы, не вписавшиеся в дверной проем. Поморщился и зашипел с досады, а меня утешать передумал и, махнув рукой, закрыл дверь. Наверное, мой ироничный взгляд не понравился.

Забавная ситуация с «докторским» костюмчиком неожиданно помогла забыть о прошлых печалях, и работать я пошла, вновь включив музыку на полную громкость.

* * *

Я хозяйским взглядом осмотрела свою «вотчину» – лабораторию, предоставленную мне в прошлом году в секторе биоинженерных исследований Первым технологическим. Достаточно большое помещение, разделенное на две части: внешнюю, в основном заполненную приборами, оборудованием, специальной металлической мебелью, и «опасную зону», в которую входят в защитном автономном костюме для работы с опасными созданиями.

Пританцовывая, я прошлась вдоль стеллажей с прозрачными емкостями, где хранится подопытный материал или, как я их называю, питомцы: черви с Граппы, с которых начиналась моя карьера биоинженера, и различные симбионты, созданные из любопытства или по заказам правительств и торгово-промышленных компаний. Спектр их применения настолько широкий, что мое имя стало известным в самых разных сферах деятельности – от медицины до строительства тюрем для осужденных на краю Галактики.

Стены внешней половины однотонного светло-бежевого оттенка освещены мягким белым светом, а за перегородкой из кевларового, непробиваемого стекла (для надежности и безопасности исследований) в ожидании меня трепещет в воздухе скопление нанитов. Мои любимчики! Усевшись и крутанувшись в кресле, подмигнула им. Ввела пароль, затем отпечатком пальца открыла журнал и сделала регистрационную запись. И понеслось…

Подпевая модной нынче группе, я переоделась в обычный лабораторный костюм – зеленую просторную рубашку и штаны на шнурке, – незамысловатый, как песня в наушнике (да простят меня труны). Завязала волосы на макушке в хвост и скрутила его жгутом. Сменила туфли на легкие кеды, романтическую мелодию – на зажигательную и ритмичную. Самое то для новой серии опытов.

Музыка ревела, а я, проверив данные лабораторных приборов, приступила к основному: тестированию новичков – нанитов Кобург. Именно так я назвала их в заявке на патент, которую, слава богу, успел подписать мой начальник – чересчур трусливый и мнительный, чтобы пойти на операцию, которую считал абсолютно бессмысленной перестраховкой. Что же на самом деле его сподвигло?

Я надела шлем и активировала ментальную связь. Скопление нанитов, «почувствовав» меня, «оживилось». Вирусы способны использовать для своего воспроизводства даже клетки, лишенные генетического материала с «инструкциями» о жизнедеятельности. Именно этим их свойством я и воспользовалась, создавая симбионт из вируса и наночастицы. Единичные наниты невидимы обычному глазу, но, объединившись в «рой», представляют собой весьма грозную и смертельно опасную боевую единицу. Теперь необходимо научить их полному послушанию.

– Ну что, красавчики, потанцуем? – усмехнулась я, предвкушая развлечение.

В ответ мельтешение прозрачно-серого облачка усилилось.

Я начала тест с танца. А наниты, копируя каждое мое движение, изображали волны, прыжки и фигуры стрип-танца. Люблю подурачиться таким образом.

В момент, когда мы с нанитами изображали аиста – я стояла на одной ноге и махала руками, проверяя, в точности ли подопечные повторяют движения, – за спиной раздался сухой голос:

– Профессор Дарья Кобург?

Я резко развернулась. Первым порывом было дать в лоб незваному гостю, к тому же еще и напугавшему. Но в этот момент услышала звук мощного удара, заставившего мужчину, так некстати оторвавшего меня от работы, испуганно рефлекторно пригнуться. Я стремительно оглянулась – и улыбнулась, удовлетворенно и с гордостью. Ура, мой новый проект успешно развивается: рой нанитов, сформировавшись в здоровущий кулак, двинул в кевларовое стекло, благо рассчитанное на защиту от взрыва. А тут симбионты вируса и наночастиц… малышки незаметные, но вместе – невероятная сила!

– Вы с ума сошли? Являться без разрешения и во время тестов! – обрушилась я на незнакомца. – Вы хоть представляете, что могли натворить?

Мужчина-ашранец едва заметно поморщился, признавая свой промах, но продолжал рассматривать меня и нанитов. Свойственная этой расе флегматичность проявилась в полной мере – ее представитель быстро успокоился.

– Простите, не хотел вам мешать. – Сухой тон довольно высокого шатена с резкими чертами лица, темными глазами и свойственной ашранцам голубоватой кожей опять резанул ухо.

Я строго посмотрела на обладателя неприятного голоса. Невольно вспомнились Мишкины шутки по поводу обуви ашранцев: таких огромных «лап» ни у кого нет. Узкие плечи и широкую нижнюю часть тела еще больше подчеркивают черный деловой костюм и белоснежная рубашка. Но меня не провести – мужчина из военных. Почему-то именно военные, спасатели и служащие правоохранительных органов часто выделяются из общей массы. Может – пронзительным, вечно настороженным, оценивающим взглядом, а может – нарочито внешней расслабленностью, в то время когда внутренне человек собран и напряжен. Не знаю. Но я ни разу не ошибалась в своих выводах.

– Да, я профессор Кобург, – кивнув ему, срочно деактивировала связь с нанитами, чтобы им мое волнение не передавалось. – Чем обязана визитом?

– Вы биоинженер, который занимается изучением и созданием симбионтов, состоящих из живых бактерий или вирусов с применением нанотехнологий? Изучаете подобный живой материал, найденный и открытый на других планетах и в звездных системах?

– Да, это мое поле деятельности, и…

– Автор многочисленных статей по темам, связанным с междисциплинарными инженерными подходами и достижениями биомедицинской науки, моделированием молекулярных механизмов разнообразных болезней в процессе эволюции Вселенной?..

– Я и без вас знаю, чем занимаюсь, – оборвала я перечисление.

– Замечательно, – едва заметно улыбнулся ашранец. – Капитан Оала. Представляю ОБОУЗ. Если вы не в курсе, аббревиатура расшифровывается как…

– …Отдел безопасности общей угрозы заражения Галактического Союза. – Терпение подводило, потому что визит капитана начал тяготить меня. – Так чем же я заинтересовала ваш отдел?

– Вот предписание. – Оала протянул мне пакет. – Вы обязаны следовать за мной.

Взяв пакет двумя пальцами – ощущение, будто ядовитую змею всучили, возмутилась:

– Я не военнообязанная и не имею чести служить в вашем ведомстве. Соответственно не подчиняюсь…

– Ошибаетесь, профессор. В вашем контракте, заметьте, с государственным учреждением указано, что занимаемая вами должность относится к сфере деятельности, потенциально опасной для Галактического Союза, и в чрезвычайных ситуациях вы подлежите призыву.

– Но я… – не на шутку растерявшись, не могла подобрать слов. Весь мой апломб сдуло моментально, – я не видела этот пункт, точнее, не думала, что это вероятно, и… и… у меня исследования. Какой призыв вы имеете в виду?

– Подробности вам изложат на месте, а сейчас прошу без промедления собрать самые необходимые личные вещи и отбыть на полевые исследования: на земле, в космосе и любом другом месте, которое укажут. Всем, что понадобится для работы, вас обеспечат. У вас на сборы два часа.

– Не понимаю, почему я? – пискнула я, сминая полы рубашки. – Есть же более опытные специалисты. Профессор Шудерино, доктор Хальцур и еще десятка два весьма известных специалистов в области…

– Мы ограничены критериями возраста, доступа к специалисту и временем доставки. Профессор Шудерино сейчас еще под наркозом.

– Но как же другие…

– Профессор, у нас слишком мало времени. Поторопитесь со сборами, – сухим надтреснутым голосом приказал Оала.

Я совершенно потерянно оглянулась по сторонам. Что делать? За что хвататься? Сомневаться в полномочиях капитана Оала забрать меня отсюда не приходилось. В эту зону исследовательского центра доступ имеет весьма ограниченное количество лиц. И каждое посещение согласовывается на самом высоком уровне. Ведь нас контролирует Объединенное правительство, сформированное двенадцать лет назад, после окончания войны между Гадавишем и Галактическим Союзом, с целью координации международных связей и надежного укрепления мира. С тех пор это правительство набрало реальную силу и властью обладает не номинальной.

* * *

Третий завтрак на борту межзвездного военного корабля, как оказалось, посланного специально за мной. Какая неожиданная честь! Три дня сомнений, страхов и неизвестности.

Капитан Оала с неизменной учтивостью пытался разнообразить унылую обстановку замкнутого пространства и хоть немного отвлечь меня от тревожных дум. Но спокойный, флегматичный от природы мужчина был абсолютно не способен хоть чем-то увлечь меня настолько сильно. Лишь вид космоса, что выводили на экран специально для меня, ненадолго приковывал внимание, заставляя забыть обо всем на свете. Особенно поражали яркие сиреневые энергетические «кольца» переходов, которые образовывались при активации пространственных проколов.

Я поправила на бедрах бежевое платье и заколки на висках – вне Тру-на-Геша можно позволить себе одеться в менее кричащие цвета. Правда, это бледное по любым «стандартам» трунов платье у меня единственное скромное. Все-таки за несколько лет проживания на планете удовольствий и сумасшедших дизайнеров волей-неволей обзавелась соответствующим гардеробом.

Лимита времени, выделенного мне капитаном ОБОУЗа, хватило на скорые сборы того, что имелось под рукой. Уникальные приборы и некоторые реактивы я с позволения Оалы взяла с собой. Еще меньше времени оставалось на сбор двух чемоданов, куда я сложила нижнее белье, явно не относящееся к категории практичного, яркие пиджачки, брючки, юбки и несколько пар обуви, среди которой нашлась лишь пара кроссовок, – все предназначено исключительно для жаркого климата. Не забыла и предметы личной гигиены и заколки.

В корабельную столовую я входила с высоко поднятой головой, хоть меня и пугали суровые военные, постоянно встречавшиеся в коридорах и в этой самой столовой, будь она неладна.

Эх, я только сейчас осознала, до чего «одичала». Состояние мамы после катастрофы на Х’аре, вылившееся в несколько лет тотального контроля, а потом образ жизни, что я вела, получив наконец долгожданную свободу, сделали из меня практически отшельника. Обычную лабораторную крысу. Человека, которого пугает окружающий социум, чувствующего себя комфортно только в определенных условиях и не желающего менять устоявшиеся привычки. А сейчас меня, словно оранжерейное растение, выдрали из любимой, теплой грядки с климат-контролем и выкинули на обочину дороги, где походя может затоптать каждый.

– Доброе утро, профессор, – привстал со стула Оала, приветствуя меня.

– Здравствуйте, – улыбнулась я. В конце концов, капитан на службе, выполняет приказ и ничем лично передо мной не виноват.

– Хочу вас порадовать: наше путешествие скоро подойдет к концу, – мягко произнес он, усаживаясь, и продолжил завтракать.

– Отлично, – без особой радости кивнула я. – Может, хотя бы сейчас просветите о месте нашего назначения? В космос не сбегу, секреты галактического масштаба разгласить тем более…

– Понимаю ваше недовольство, профессор, но у меня были четкие инструкции, – с едва заметным сочувствием в глазах и голосе отозвался мужчина.

– Я вас тоже отлично понимаю, просто неведение убивает, – не сдержала раздражения и отчаяния.

– Через три стандартных галактических часа мы приземлимся на планете Ватерлоо, – наконец признался Оала.

– Ну хоть капля информации – и то дело, – обрадовалась я. Затем неуверенно спросила: – Только я не слышала об этой колонии. Ее, наверное, недавно открыли?

– Нет, это давно открытая планета. Но авария, тоже давно случившаяся, уничтожила там практически все. Пятнадцать лет назад на Ватерлоо развернули военную базу. Первые два года на ней служили только ваши соотечественники, земляне, а после создания союзниками смешанных пограничных войск Ватерлоо полностью перешло под юрисдикцию Объединенного правительства. Теперь там – расположения лучших военных подразделений: «Космических волков», «Краповых беретов», «Белых касок», «Монстров Гадавиша», «Призраков Х’ара»…

– Зверинец какой-то, ей-богу, – севшим голосом прокомментировала я, потом решилась закинуть удочку: – То есть миссией, в чем бы она ни заключалась, заправляет не конкретное государство, а пограничники?

Оала тихонько рассмеялся над моей попыткой выведать у него лишний кусочек информации:

– Госпожа Кобург, буквально через несколько часов вы обо всем узнаете. А вот у меня, увы, для вас ограниченный допуск, как и у остального экипажа. Мы, проще говоря, курьеры.

– Да уж, – нахмурилась я. – Тем не менее гораздо проще предоставить мне информацию заранее, раз такая спешка. Я бы смогла подготовиться к работе и не накручивать себя. К чему подобная сверхсекретность?

– Так положено, – насмерть стоял Оала.

– Развели секреты, а кому надо – уже обо всем узнали.

– Вы о чем? Или о ком? – насторожился капитан.

– Мой коллега и начальник, думаете, просто так на операцию решился? А слухи среди разных специалистов? Просто у меня были напряженные деньки, и я мало интересовалась, о чем говорили коллеги…

– Ваш коллега, профессор Шудерино, в течение своей долгой карьеры уже участвовал в различных миссиях, поэтому подстраховался. А насчет слухов – слышу звон, да не знаю, где он. Кажется, это ваша земная поговорка?

– Думаю, мне стоит подкрепиться основательно: еще неизвестно, что будет дальше. – С грустной улыбкой я пошла к автомату за едой.

– Не переживайте, госпожа Кобург, на Ватерлоо вас ждет целая команда. О вас обязательно позаботятся, – попытался успокоить – чего он явно не умел делать – капитан.

Ну, может, его команда и успокаивает, но лично я после перечисления им «монстров» перед высадкой на Ватерлоо беспокоилась даже больше, чем до начала путешествия. Лишь извечный любознательный исследователь во мне с энтузиазмом ожидал раскрытия секрета предстоящей миссии и жаждал участвовать в ней. Ведь по сути это мои первые полевые работы, точнее – военно-полевые.

* * *

Космопорт Ватерлоо обволок нас привычной по Тру-на-Гешу духотищей. Дальше, спустившись по трапу, я попала в жаркие объятия ветра, обласкавшего запахом гари от дюз корабля и чем-то, плавящимся от жары и испускающим при этом мерзкую вонь. Вдобавок ветер щедро швырнул пыли в лицо. Хорошо очки спасли глаза от песка, поземкой путавшегося в ногах или маленькими вихревыми потоками устремлявшегося вверх.

Перед выходом с корабля я надела строгое, по меркам трунов, платье кораллового цвета: двухъярусная расклешенная юбка до колен, приталенный с помощью черного широкого пояса верх с вырезом, края которого элегантно топорщатся, приоткрывая вид на полную грудь. Безусловно, вырез глубокий, но благодаря волнистому краю смотрится чуть-чуть игриво, не более. И завершили мой наряд красивые босоножки на высокой платформе. Ножка в этом чуде дизайнерской мысли очень изящно смотрится, а красные ремешки, украшенные стразами, обвивают голень почти до колен. Пришлось обуть их, потому что на плоской подошве удобнее ходить по неровной поверхности.

Волосы я не стала собирать в хвост – привычно убрала с висков заколками-бабочками. И теперь ниже рукавов, у локтей, прядки щекочут кожу. Признаться, сейчас я похожу на мультяшную феечку – образ, который в последнее время снова популярен. Только крылышек не хватает, а так – слишком блестящая, слишком нарядная и совершенно не вписывающаяся в предложенные декорации. Очень жаль, но у меня не было времени приобрести иную, более практичную и подходящую одежду, а ее на Тру-на-Геше еще поискать надо. С лупой!

Обслуживающий персонал космопорта встретил нас с Оалой недоуменными взглядами. Вернее, меня, и придраться к ним по справедливости не за что. Еще бы: строгий мрачный капитан ОБОУЗ рядом с семенящей «сверкающей» феечкой, за которой в полуметре над землей парит черное прямоугольное нечто, состоящее из различных ячеек и «несущее» на себе ярко-синие чемоданы в красных бабочках и зеленых стрекозах. Сюр – да и только!

Моих верных нанатов капитан тоже сначала пытался пощупать и разобрать, а сейчас к ним уже привык. Мы загрузились в аэробот и направились к начальнику базы. На Ватерлоо до сих пор заправляет землянин, в данный момент – генерал Зыков.

Темное, как мне показалось, невзрачное трехэтажное здание было видно издалека. Оно быстро приближалось, вызывая у меня иррациональный страх и еще более странное возбуждение и предвкушение. Новые открытия, исследования, полевые работы – все это будоражит кровь и воображение.

Бот замер на площадке, засыпанной желтым песком, от которой к зданию вела аллея из корявых пожухлых деревцев. Они, бедненькие, изо всех силенок пытались выжить в здешнем сухом жарком климате, но, судя по жалкому виду, борьбу за жизнь в царстве раскаленного песка проиграют. У меня самой песок попал в босоножки и забился между пальцами, добавляя неприятных ощущений от Ватерлоо.

У входа нас встретил караульный и с неменьшим любопытством, хоть и тщательно скрываемым, таращился на меня и паривший рядом багаж. Оценив его габариты, я поняла, что в двери такая конфигурация нанатов не пройдет. Сжав сережку с фальшивыми гранатами, активировала модуль управления и приказала нанатону перестроиться. Черная блестящая масса, не приземляясь, завибрировала и, словно мазутная клякса, бесшумно стремительно перетекла, уплощаясь и вытягиваясь, распределяя багаж как на ленте транспортера.