Текст книги "Русский реактор. Новый запуск"

Общее дело

Михаил ДЕЛЯГИН

Наше государство уже гибридное, и тактические сдвиги в нём могут вести к стратегическим изменениям

Один из наших коллег верно подметил: с одной стороны, все решения в России принимает один человек, а с другой стороны – этого человека почти никто не слушает.

Мир несовершенен, он часто ужасен, в нём очень многое устроено неправильно, – но другого мира у нас не существует, и нам нужно с имеющимися недостатками что-то пытаться сделать. Я как материалист и экономист постановку задачи запуска русского реактора понимаю следующим образом: нам нужно «формулу Божьей справедливости», о которой здесь говорилось, ввести в общественное сознание таким образом, чтобы оно, оплодотворённое этой формулой, оздоровило существующую политическую систему.

Но давайте посмотрим на наше чиновничество. Когда ему намекаешь, что у государства может быть субъектность, когда спрашиваешь: «А в чём заключается политика государства?» – та часть чиновников, которая понимает, о чём спрашивают, смертельно обижается, потому что у людей, у которых все активы на Западе, субъектности быть не может.

Но, с другой стороны, речь идёт о том самом государстве, которое вернуло Крым. Которое умудрилось войти в холодную войну с собственными хозяевами на Западе и довольно успешно – относительно не экономических ресурсов и возможностей, а относительно глубины своего политического разложения – этим своим хозяевам противостоит.

То есть люди, которые про экономический суверенитет и вообще про суверенитет знают только, что они не хотят про это ничего знать, и которые полностью зависят от Запада, – эти самые люди ради защиты этого самого суверенитета вступили с Западом в жестокую конфронтацию, маленькими шажками, которых никто не хотел и никто не планировал.

Но тактические изменения, тактические действия часто стратегически меняют ситуацию. И наша задача в том, чтобы продумать эти тактические изменения, которые будут следовать локальным, незначительным для государства, но важным для чиновников частным интересам так, что изменят государство к лучшему, преобразят его.

У нас уже сейчас гибридное государство, которое во внешней политике пусть на три с минусом, но пытается обеспечить суверенитет. Да, в экономической политике оно не вышло из состояния начала 90-х годов – но в целом изменения к лучшему, безусловно, есть, и они произошли не потому, что их кто-то спланировал, а потому, что так получилось.

И время для осмысленных изменений сейчас отличное, потому что ресурс прочности заканчивается, и главная проблема – как обеспечивать выборы. У той части бюрократии, которая не ставит на Смуту или на Майдан, ответов нет, потому что старые механизмы мобилизации электората попросту не работают.

И сейчас хороший момент, чтобы чиновничеству, в том числе через общественное сознание, подбросить темы, которые оно захочет использовать ради решения своей корыстной задачи – обеспечения явки на выборы. Но использование бюрократией этих тем, в свою очередь, трансформирует общественное сознание так, что бюрократии потом придётся жить уже с этим новым сознанием и, соответственно, применяться к нему, а во многом ему и подчиняться.

Изменить общество, запустить русский реактор сможет общее дело. (Общее дело – это формула русской культуры.) Это некоторый универсум, который позволяет каждому встроиться в него и, не теряя, не отрицая себя, не растворяясь в нём, развиваться, совершенствоваться и процветать. И очевидно, что в силу мессианского характера русской культуры и, с другой стороны, глобального характера современной конкуренции это общее дело станет возможным только в том случае, если даст решение наиболее насущных проблем современности всему человечеству.

Конечно, это общее дело должно опираться ещё и на новые технологии – и при этом, безусловно, нужно решать проблему свободного времени. Ведь оказалось, что материальные и нематериальные блага, нужные человечеству, может производить незначительная часть людей, и возникает страшный вопрос: что делать с остальными? Западный ответ – давайте мы их ликвидируем физически или социально – не работает даже на самом Западе и тем более не подходит для всех. То есть это в определённом смысле вопрос смысла жизни. И нахождение ответа на вопрос, что делать лишней части человечества, и даже простая игра на этом поле позволит нам успешно переформатировать и общество, и государство.

Можно продумать последовательность тактических шагов, которые при попытке решения задачи, что стоит сейчас перед государственной бюрократией, переформатируют и общество, и бюрократию.

Кто поднимет знамя?

Виталий АВЕРЬЯНОВ

Вопрос о Русском реакторе – это вопрос религиозной борьбы, духовной брани

Главным даром и ресурсом развития России является её народ, совершенно уникальный исторический ресурс, в котором тысячелетиями накапливался и сохранялся огромный духовный, ментальный и нравственный потенциал. Основная масса нашего крестьянского народа жила на грани нищеты, в бедности, иногда переходя грань нищеты, и в то же время она жила в праведности и на грани святости, – и тоже иногда эту грань переходя.

Когда мы говорим о том, что происходило, допустим, в Советском Союзе в 30-е, в 40-е годы, то одно из главных объяснений тайны советского проекта заключается в том, что этот резервуар был разогрет, – он зашипел, он произвёл огромную энергию, которая в нём тысячелетиями накапливалась.

Но не один Сталин был мастером работы с этим резервуаром, это были в своё время и Сергий Радонежский, который свою модель Святой Руси предложил, это и Александр Невский, это и Иван Грозный, это и Суворов, и т.д. Гениальность этих фигур заключалась именно в их способности вступить в конструктивный разговор со своим народом, вступать в отношение глубинного диалога с этим самым резервуаром русского духа.

Что можно в этой связи сказать о сегодняшней эпохе? Безусловно, во время «крымской весны» намёк на апелляцию к этому резервуару был обозначен. Кто его обозначил? Его обозначил Путин? Его обозначили какие-то части элит? Его обозначили низы общества, которые сами восставали, скажем, в Крыму? Мне кажется, что это было историческое чудо, где вмешались высшие силы и повели дело наперекор всем планам и прогнозам. И эти силы дали нам нечто вроде намёка – в том числе и Путину, и политическим элитам, и всем нам. А смогли или не смогли мы этот намёк считать – это уже другой вопрос. Кто-то смог, а кто-то не смог.

Поэтому для меня вопрос русского реактора – это вопрос того, что у нас как у народа есть огромный потенциал, который представляет существенную опасность для субъектов глобализации. Именно это является главной причиной того, что Россия находится в определённой осаде. Причём дело даже не в санкциях, а в том, что неразвитие России является условием приемлемости политического режима, который в России правит.

Ведь действительно, с одной стороны, было сказано президентом о сакральности Крыма, что многих из нас вдохновило. С другой стороны, буквально в те же месяцы, выступая перед клубом лидеров, он очень странно говорил о патриотизме. Он говорил о том, что патриотизм фактически сводится к интересам маленького человека, к интересам потребителя.

В чём секрет этого парадокса? Мне кажется, что объяснение заключается не в каком-то недомыслии, а в том, что есть определённые неизвестные нам взаимоотношения верховной власти России и мировой финансовой олигархии. Может быть, власть и хотела бы пойти изборским путём, о котором грезят миллионы лучших людей России, но её манёвр ограничен условностями, достаточно жёсткими, о которых мы, возможно, не всё знаем.

И здесь вопрос заключается в том, к кому нужно апеллировать, к кому обращать призывы? К нашей политической элите, к нашей власти? А может быть, вопрос должен быть задан как раз тем субъектам, которые реально решают, где и во что в мире нужно инвестировать капиталы, реальными хозяевами которых они являются?

Но они, эти самые глобальные субъекты, думают, что Путин с их воли, с их согласия получил власть. Они не понимают, что власть в России даётся Богом, а не мировой олигархией. И это совсем другой Бог, чем их бог.

Вопрос о русском реакторе – это вопрос о религиозной борьбе. В конечном счёте – это религиозный вопрос. Это нельзя понимать в узком смысле – что, допустим, Русская православная церковь должна подняться и повести за собой народ. Этого не будет по понятным причинам. Но ответить на поставленные вопросы может только субъект метафизический, религиозный, а не экономический аналитик, живущий внутри своего дискурса. Потому что у нас в Изборском клубе собрались лучшие экономические умы страны – и эти лучшие умы уже не одно десятилетие бьются головами о непреодолимую стену, пытаясь её прошибить.

Значит, наша энергия заперта, значит, нужно искать другие пути, перенаправить поток наших усилий в обход этой стены. Может быть, имеет смысл направить его на прорыв в духовно-гуманитарной сфере? Почему Изборский клуб не может сегодня предъявить духовную альтернативу? Есть такая страна Иран, так же имперская страна, как и Россия, не обладающая нашим военным потенциалом, которая продержалась под санкциями более 30 лет. Почему бы не взять пример с неё в этом вопросе, делая поправку на то, что у нас другая ведущая религия?

В духовно-гуманитарной сфере мы могли бы сегодня предложить качественно новые системные решения. Наши друзья сегодня возглавляют и Министерство образования и науки, и Министерство культуры. Есть определённые позиции и в главных федеральных СМИ. Почему бы не предложить институциализировать некую общественную структуру, которая могла бы помочь нашим единомышленникам? В Изборском клубе есть кадры, которые могли бы осуществить нечто вроде микрореволюций в этих сферах (взять хотя бы А.А. Агеева или Г.Г. Малинецкого – имея в виду сферы образования и науки). А такие микрореволюции привели бы к цепной реакции изменений и в других сферах, безусловно.

Если не ставить вопрос таким образом, то мы находимся в тупике, потому что та сторона в этой «религиозной войне» прекрасно знает, чего она хочет. Она очень хорошо организована. Если они обвалят нынешнюю власть, то, в отличие от нас, они знают, как её подобрать. Значит, нам нельзя допустить разрушения власти и нынешней конструкции государства. В противном случае, в очередной раз ввергнув Россию в хаос, они очень высокими темпами, ещё быстрее, чем в 90-е годы, будут растлевать, отуплять, «омамонивать» русский народ, то есть превращать его в слугу Мамоны и тем самым до конца изничтожать тот святой резервуар, о котором я говорил в самом начале.

Болотная в Москве и Майдан в Киеве – это одна и та же рука, которая действовала в разные исторические моменты, как бы ударяла в разные точки. Сначала в Москве у нее не получилось, потом она ударила в Киеве. В то время, когда проходила Болотная, их называли во власти «лучшей частью нашего общества». Каковы же ценности и идеалы этой «лучшей части»? Они сводятся к священному праву частной собственности, к благодати богатства и к свободе, которая понимается так, как она понимается в лозунге сатанистов: «Do what you will».

Мамона – по этимологии «ма’амон» – переводится как «ценности, взятые в залог», иными словами, это религия кредита. Главное в религии кредита вовсе не получение процента, а завладение залогом. А в залог стремятся получить всё целиком, всю страну, поэтому и проценты кредитные такие высокие. Инвестор не заинтересован в способности залогодержателей возвращать кредиты, ему нужна взятая в залог страна, и, соответственно, её неразвитие для него – важнейшая ценность.

Наши политические элиты расколоты и в то же время в большинстве своём они двоедушны, они пытаются служить двум богам: носят на груди крестик, но всё время переворачивают его на спину, когда приближаются к другому своему богу – Мамоне.

Еще раз повторюсь: главная опасность для мировых субъектов заключена в нашем народе, который уже неоднократно обманывал их ожидания. Им не понятно, что этот удивительный народ может «выкинуть» в очередной раз, на очередном историческом повороте. Вместо того чтобы наоткрывать мелкобуржуазных лавок, как все нормальные народы, с радостью пошедшие в их кабалу. И этот русский реактор, который, конечно, не умирал и не засыпал, – ниточка протянута была над бездной и в 90-е годы, – нуждается в том, чтобы нашлись люди, которые сегодня подняли бы знамя «религиозной войны», духовной брани, если быть более точным в определениях.

Главная опасность для мировых субъектов заключена в нашем народе, который уже неоднократно обманывал их ожидания. Им не понятно, что этот удивительный народ может «выкинуть» в очередной раз, на очередном историческом повороте. Вместо того чтобы наоткрывать мелкобуржуазных лавок, как все нормальные народы, с радостью пошедшие в их кабалу. И этот русский реактор, который, конечно, не умирал и не засыпал, – ниточка протянута была над бездной и в 90-е годы, – нуждается в том, чтобы нашлись люди, которые сегодня подняли бы знамя «религиозной войны», духовной брани.

История обладает своей метафизикой
О смене «троянских коней» либерализма на переправе

Александр НАГОРНЫЙ

В начале 30-х годов, когда страна под названием Красная Россия-Советский Союз всё ещё лежала в развалинах, оставшихся от Первой мировой и Гражданской войн, её руководитель Иосиф Сталин просто и чётко заявил советскому народу и внешнему миру: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Тогда наша страна находилась в ещё более тотальном враждебном окружении, чем сегодня, и вопрос стоял о жизни или смерти русского народа и российской государственности, сокрытой под красным, с серпом и молотом, знаменем. Слова Сталина послужили мощным мобилизационным импульсом для грандиозного, уникального в мировой истории рывка в развитии науки, техники и всей экономики. Сейчас Россия находится в не менее драматической ситуации, чем 85-90 лет назад. Мы сталкиваемся с тотальной враждебностью внешнего мира, который – может быть, за исключением коммунистического Китая и Индии, – готов сделать всё для окончательного разгрома России и уничтожения её государственности. Но есть и известные различия. Главная разница состоит в том, что у России тогда в руках была наступательная красная идеология и единый порыв многонационального народа СССР. Тогда как сейчас РФ сталкивается с не меньшей ненавистью «коллективного Запада», но наши руководители всё ещё мечтают стать частью этого западного мира в качестве хотя бы младшего партнёра, о чём свидетельствует, например, ориентация Кремля на поддержку олигархического слоя в противовес широкой общественности. И, более того, – на подброшенную нам ещё в начале 90-х модель либерального управления, которая вот уже 25 лет разъедает и ослабляет российскую экономику, подрывает социальную стабильность, уничтожает научно-технический потенциал недавно ещё второй державы мира. Даже не надо задаваться вопросом, кто победит в этом жесточайшем противостоянии.

Заданный воссоединением Крыма антизападный политический вектор не может держаться вечно без реализации выверенной стратегической схемы внутреннего социально-экономического развития. Но такой схемы не просто нет – она считается в принципе ненужной. И, как результат, налицо неуклонное ослабление нашей страны с ростом социального и регионального неравенства. Роскомстат сообщил, что промышленное производство в феврале по сравнению с февралём 2016 года упало на 2,7%. И падение, согласно всем прогнозам, будет продолжаться. А команда управленцев – всё та же, и реализуют они всё ту же гайдаровскую модель, навязанную американскими «советниками» ещё в 1992 году.

Правы те, кто считает, что России нужна срочная «ресоветизация», у нас нет другого пути. Правда, имеются и другие предложения. Насчёт либеральной модели уже всё ясно: мол, коней на переправе не меняют. Даже троянских. Но говорят и о монархии, православии, народности. Той идеологической формуле, которая господствовала в конце XIX – начале ХХ веков и, собственно, привела к революциям 1917 года. Но в ней – глубокая архаика, которая кроме всего прочего отбрасывает общественное сознание назад. Для рывка вперёд и перезапуска русского реактора нужна не только смена управленцев и смена экономического курса, но и смена идеологии.

Вспомним слова другого отечественного лидера, Бориса Николаевича Ельцина, который, празднуя своё семидесятипятилетие, сказал: «Большое спасибо всем тем, кто меня не ненавидит». В этой фразе заложен глубокий смысл. То есть этот человек прекрасно понимал, что делает, разрывая единое пространство своей страны. И итогом этого служит украинская трагедия, когда русские и украинцы убивают друг друга. И он в могилу унёс ту великую вину, которую с ним может разделить только Михаил Сергеевич Горбачёв и которую не прикроешь никаким Ельцин-центром.

И в этом смысле никакой Русский реактор запущен быть не может до тех пор, пока мы не дадим правильной исторической оценки этим двум руководителям нашей страны и не перейдём к реальному анализу: а какова роль нынешних руководителей нашей страны в продолжающемся процессе распада. Владимира Владимировича Путина, который подарил цветы Наине Иосифовне, наградил орденом и поблагодарил её за всё, что она и Борис Николаевич сделали для России. И здесь возникает, как любят сейчас говорить, когнитивный диссонанс: либо расчленение Советского Союза – это геополитическая катастрофа, о которой сам Путин говорил (а распада никакого не было, Союз членили умышленно), либо в 1991 году было сделано благое дело, разрушена «империя зла», о которой говорил Рональд Рейган.

Надо понимать, что есть два условия, при которых кремлёвское руководство будет принято западным миром. Во-первых, отдать Крым, а во-вторых, осуществить парламентскую революцию, когда каждый субъект Федерации получит свою конституцию, будет жить по своим законам, а Россия будет разорвана на части, как Советский Союз в 1988-1991 годах. Когда идёт война, никаких парламентских конституций не может быть. И как царь является преступником, отказавшись от своей позиции главнокомандующего в Русско-германской войне, точно так же и все люди, которые будут объявлять конституционную реформу, в этот момент будут являться теми же пособниками процесса расчленения страны.

Только после победы – и не только на украинском направлении, а после глобальной победы, сравнимой с Победой 1945 года, – можно будет повернуться к политическим реформам, а до тех пор необходима централизация и мобилизация всех ресурсов для отражения агрессии со стороны Запада. Только после такой новой Победы можно будет в полной мере обратиться к конституционной реформе, к созыву конституционного собрания, предусмотренного Конституцией Российской Федерации. Защищать Родину с букетиком цветов для Наины Ельциной наперевес не получится.

Конечно, не всё так плохо. И пример товарища Трампа показывает, что «коллективный Запад» будет продолжать давление на Россию независимо от того, кто формально стоит во власти и побеждает на выборах. Исторический процесс развивается не благодаря чьей-то доброй или злой воле, он обладает собственной метафизикой, где сочетается огромное количество объективных и субъективных факторов. Так, присоединение Крыма не было задумано какими-то силами внутри Кремля – это был объективный процесс, из которого иначе выйти было нельзя. И Кремль не мог дать приказ уйти из Севастополя, что определило всю последующую цепь событий и решений. По той же причине мы остановились там, где остановились, и видим, как ежедневно умирают и гибнут в Донбассе люди, которые поверили в Русский мир.

Да, нас припрут к стенке именно войной. Но не надо думать, что весь мир нам объявит войну. Надо учитывать два фактора, ограничивающих западную агрессию. Во-первых, это Китай, который сейчас является нашим естественным союзником. И, во-вторых, это огромные массы людей в Европе и Америке, которые не приемлют глобализационной модели и вызванного ею системного кризиса. Но, чтобы активизировать оба эти фактора, Путин должен был бы объявить антиглобалистскую традиционалистскую революцию. В 2013 году он практически к этому подошёл в своей речи на Валдайском клубе. Но с тех пор об этом – молчок. А следующее слово должно быть произнесено.