Текст книги "Повелитель войны"

Глава 9

Дело было уже на Востоке, в предгорьях, на зимней стоянке, но еще осенью. Можно бы сказать, что мы готовились к долгому и приятному зимнему сну, сладко позевывая, расслабленно поглядывая вокруг и доброжелательно относясь к окружающим, не собирающимся размаивать нас от наступающей дремоты. Я тоже старался не психовать.

Зимовать был вынужден вместе со всей своей ближайшей родней, возвышение рода не оставило их равнодушными, и я каждый день наблюдал все новые и новые прибывающие лица, абсолютно незнакомые или слишком знакомые, век бы их не видать. Приперся даже братец Бельгу, совершенно забыв о моем подзаднике и опасениях за свою жизнь. А что поделать: по проводимой в жизнь новой концепции это – аристократия нашего народа, раз уж я его хозяин, сыновья Бортэ мои наследники, и весь прочий гнус – наши родственники. Количество народа вместе с чадами и домочадцами перевалило за десять тысяч, воздух ощутимо загустел. Высший свет убивал время на пирах, балах и охоте, заново узнавая друг друга, выстраивая новые приоритеты по степени близости к моему телу, договариваясь о новых свадьбах, союзах, строя козни – шла простая размеренная жизнь кучки надутых индюков, считающих, что они правят миром. Шучу только про балы, дворцов пока нет. За что боролись?

Сначала прискакали ребята с западных пограничных кордонов, потом пришла информация от дальней разведки, затем поступило сообщение от охранной тысячи и, наконец, у моей юрты появился настоящий посол. На все про все двадцать три дня. Молодцы мои ребята, одинокий посол через всю страну проехал, и никто его не схарчил. Да он и не видел, наверное, никого, боялся, бедняга. Но хвалить себя рано, без моей охраны волки бы его доедали, все-таки нам еще работать и работать, народные привычки так просто не исчезают. И что же такое важное случилось, если кто-то в преддверии зимы присылает мне не стандартную говорилку, а целого посла, они же на западе даже читать-писать умеют, только я их цидулок пока не видал, любопытно посмотреть, любопытно.

Опять война, хоть рот не открывай. Западный предел переполнился моими врагами, изгнанными с Востока и из Центра, и теперь все это варево при поддержке западного хана грозит выплеснуться на нашу территорию. Надо наносить упреждающий удар: раньше лета они не соберутся, значит – весной. Зимой умные люди не воюют, померзнут все к черту. Опять отдых побоку, за зиму готовим по картам схему весенне-летнего наступления и захватываем западное ханство. И правильно, все равно это пришлось бы делать, терпеть этот клубок змей у себя под боком, эту вечную Чечню – просто себя не уважать и время терять. Подтягивай потом западную территорию до уровня реформ восточной, вечная окраина в перспективе. Будем сбивать патриотов в кучку. Как там Геббельс, кажется, говорил: одна страна, один вождь, один народ. Пора приглашать уважаемого посла, оголодал и замерз, бедолага, столько с коня не слезать.

А посол-то иностранным оказался, совсем интересно, я думал, кто-то из своих предателей подлаживается, хотя ведь знают, что не люблю этого. Недавно слуга сына хитрого деда приехал с супругой, хвастался, будто ограбил и угнал коня у своего опального господина, хоть жена его и останавливала, просила пожалеть хозяина. За наградой приехал, и я его наградил – голову с плеч долой. Ведь предупреждал, что у нас в степи грабить и угонять коней нельзя? Ни у кого нельзя! Предупреждал ведь? Всех же предупреждал? А вдову, за честное следование нашим законам, наградил. Народ шепчется, обсуждают. Черт знает, что они поняли, но грабить нельзя и предавать нельзя. Я им эту мораль вколочу.

Все, чего и ожидал, с поправкой, что инициатором будущей агрессии является сам западный хан. К своим южным соседям он обратился с просьбой поддержать его замыслы и ударить меня одновременно с ним с юга. Грамотно оценив ситуацию и события последнего года, южане не пожелали таскать каштаны из огня для уважаемого хана, предводителя культурных краснокожих, и слили информацию мне. В общем, очень приятно было познакомиться. С благодарностями и подарками отправил посла назад, выдав ему теперь уже официальную охрану. А сам, два денька подумав, собрал семейный совет: пусть и они хоть что-нибудь скажут, живут ведь здесь давно, подробностями владеют, воевали с гадюкой, и вообще. Пусть задницу оторвут.

Приятно, когда тебя так любят, уважают и поддерживают. Вот рассказал я о намерениях Запада по отношению к нам со слов уважаемого посла, и все дружно и громко завозмущались. Наверное, в тоне у меня что-то такое было. Сообщил о своих планах на весенне-летнюю кампанию, и все меня дружно поддержали. Все, кроме самого младшего приемного брата Отчигина. А это интересно, вроде глупостей я не говорил? Может, подскажет что-то, чего его старший брат не заметил? Молодой совсем. Отлично себя показал в прошедших боях. Нет, все нормально, просто горячится. Кричит, что у всех кони отощавшие, а у него сытые, готов хоть сейчас! Не вопрос, отпустил бы, пусть поздней осенью воюет, да в одиночку западного хана ему не одолеть, а пулемет я ему пока не дам. Но внимание стоит обратить, летом получит серьезную командную должность, только в подчинение ему надо выделить часть с проверенным командиром и окружить опытными людьми, а так – толк из парнишки будет. Не собирается за спинами отсиживаться.

Инициативу стоило поддержать, и я похвалил младшого. И надо же, не все ко мне присоединились. Вот брат Хасар продолжает настаивать на весенне-летней кампании. Молодец, не боится противоречить, за дело болеет. Тоже надо учесть его в своих планах. А ну-ка, даванем на него, посмотрим грозно. Ох ты, как все раскричались. Тихо! Молчать! И – тишина. Только у входа в юрту совета слышны крики непропущенного братца Бельгу о немедленном выходе на врага его, героя! Как он их всех ограбит, угонит их табуны, ах, какие табуны! Ну, хоть с юмором здесь в порядке, улыбаются все. Громко благодарю и сообщаю, что с такими родными и соратниками никаких врагов не надо. Но все же воевать будем летом, а зимой займемся подготовкой к войне. Радостно кричат. Так все-таки, что у них с юмором?

Вот и опять весна. Время белых ночей, застывших в граните каналов, холодной серой Невы… Где это, где?..

А здесь конец весны, считай, – разгар лета по-нашему. Кони за два месяца на сочной траве набрали идеальный вес, неутомимы, но пока не перекормлены, выдержат запланированный переход и еще будут в годном для атаки состоянии. Двигаемся по бескрайней степи на запад, по густой траве, полной цветов. Запах цветущей степи ни с чем не сравнить и не передать. Это как запах розы – сам по себе эталон для сравнения. Степью пахнет… Пройдет совсем немного времени, и под палящими лучами светила эта сочная зелень пожухнет, порыжеет, перестанет радовать глаз проезжающего всадника, а запах останется. Как же легко дышится здесь!

Скоро потянутся низкие вершины холмов, начнутся солончаки, песчаные дюны с корявыми деревцами, мы выйдем к отрогам гор на самом западе наших земель. И вот она, заграница. Двигаемся походным порядком: в авангарде дивизии Чжирхо и Убилая, когда-то Капитана и Майора, соответственно. У них самые подготовленные и сработавшиеся войска, и за зиму их подготовка только улучшилась. Далее идет основная группа из четырех новых дивизий, сформированных в преддверии этой кампании. Командиры Джелме, Мухали, Собутай и Боорчу. Они со мною с самого начала, и очень надеюсь, что меня не подведут. О Джелме даже не беспокоюсь, здесь я уверен. Последняя, седьмая дивизия прикрывает обоз в арьергарде, командует ею Архай, в нем я тоже уверен. Вот и все, что я решил взять в этот поход, немного, но качество достойное.

Три дивизии новобранцев под командованием Наи, Борохула и Чжурче остаются для поддержания порядка в стране, выполнения охранных функций и несения пограничной стражи на дальних рубежах. Есть еще оставшееся в родах местное ополчение, но эти пусть лучше сами себя охраняют да вовремя сообщают профессионалам о возникающих проблемах. Надеюсь, пока будем воевать, в нашей стране сохранится покой, и народ получит первое мирное лето за многие годы. Люди хоть как-то подправят свои дела, прибогатеют. Переложим тяготы войны со своего населения на плечи супостата. Сами сдадутся – очень хорошо, ханское состояние пойдет на раздачу местным беднякам и мои социальные программы. Со скрипом программы идут, и не воруют у меня, а как-то дела идут не слишком. Конечно, пока не было времени этим плотно заняться, попросил Бортэ приглядывать, а остальное – после войны.

По данным моей разведки, придется опять нам побеждать, будучи в меньшинстве. Противник напрягся и для агрессии подготовил более ста тысяч вояк, своих и беглых из наших пределов, да еще зарубежных племен сколько-то привлек. Так что быстрота и натиск – опять единственные наши союзники, да еще маневр может помочь. Когда же мы, наконец, кого-то просто тушей накроем и придавим? Надоело прыгать вокруг медведей мелким хищным зверьком. И людей надо беречь. Как это все у меня получится, пока даже не знаю. Вот упрутся рогом, как тогда в ущелье, и что? Решат, к примеру, культуру защищать от диких варваров – до последнего. Ну ладно, вот и граница, скоро первые стычки пойдут.

…На этот раз меня явно боялись. Нет, произошло это не сразу, конечно. Первые захваченные пленные из западных дозоров поливали нас грязью, демонстративно принюхивались, морщили носы и свысока, пренебрежительно смотрели на восточных варваров, цедя ответы сквозь зубы. Они сообщили нам, что культура все равно победит дикость варваров Востока, тем более что нас так мало, и что, прознав о нашем приближении, западный хан перенес лагерь своих войск в степную часть страны, подальше от границы, на сочные выпасы. На конницу упор делает, я же говорю – один народ.

Весь этот балаган напомнил мне поездку в девяностом году в Латвию, только специфического прибалтийского акцента поборникам культуры и демократических свобод не хватало. В середине восьмидесятых мы с матерью три года подряд отдыхали в Лиепае у дальних родственников, оставлявших нам свою квартиру и перебиравшихся на это время в Ленинград. Таких пляжей я больше нигде не видел, но это не к теме. Жили мы там как местные жители и никаких проблем ни с языком, ни с национализмом. Один только раз удивился, что у соседей по лестничной клетке, крайне дружелюбных, гостеприимных и приветливых людей, младшие дети пяти и трех лет не говорят по-русски.

Потом сообразил, что – правильно, сохранение национальных традиций, пусть сначала малую родину полюбят и примут в себя, а потом уже и весь Союз воспринимают. И никто этим порядкам не мешал и не заморачивался. А в девяностые – нате вам! Нет, может, я не понимаю чего, у всех свои тараканы в голове, но у меня один дедов брат Зимний брал, а другой – белогвардеец, и при немцах служил, что же нам, в семье – перерезаться, что ли? Оба в лагерях насиделись. А я и у того, и у другого в детстве на коленках сидел. Вот между собой они не общались, меня же это никак не касалось, я – внук их младшенького.

…Отправились мы вслед за ханом, встали так, чтобы видно нас было на линии горизонта, нам тоже коней подкормить надо. После долгого перехода к границе наши войска подрастянулись, я выдвинулся с авангардом, с основной частью оставил брата Хасара, чтобы присматривал взаимно за ними и не давал отвлекаться, а к обозу и к дивизии Архая подбросил младшенького Отчигина – молодой, горячий, не даст им особо отставать, а то без него война закончится.

В первую же ночь, пока остальные наши не подтянулись, приказал всем двадцати тысячам воинов разжечь каждому по пять костров. Не надо думать, что нас мало. Покажем товар лицом, как это здесь принято. Бойтесь! Следующие две ночи, по мере подхода основной группы войск, костры запылали до самого горизонта. Может, перебор получился, такого количества воинов во всей стране нет. И это еще обоз не подошел. Как там настроение у оппонента?

Хреновое у него, похоже, настроение, оппонент попытался скрыться. Желание нас не видеть у него, определенно, пришло в противоречие со здравым смыслом, потому что, убегая, он расположил новый лагерь вблизи скал, перекрыв себе пути к отступлению в случае элементарного охвата. К этому охвату я сразу и приступил, направив дивизии Чжирхо и Убилая в обход левого фланга врага, а дивизии Джелме и Собутая – правого. В центр, для лихого безбашенного налета и дальнейшего панического отступления отправил готовиться дивизию Мухали.

Снял с обоза почти всю дивизию Архая и поставил ее в засаду, пусть Отчигин сначала поучится терпению и подождет под руководством своего наставника, зато потом от души оторвется, взяв в кольцо преследователей Мухали. Себе оставил дивизию Боорчу, в резерве, для удара в переломный момент. То есть, если бы враг ничего не просек в моем плане, в лоб на раскинувшийся стотысячный лагерь налетела бы дивизия Мухали, обстреляла бы его и прошла по краю, нанося максимальный ущерб. Когда ошеломленные, но уже пришедшие в себя западники впали бы в ярость и дали отпор, вот тогда дивизия Мухали «в панике» рванулась бы от них, заводя самых резвых и смелых врагов в засаду Архая. Там мои две дивизии спокойно могли перемолоть тысяч тридцать воинов врага. А тем временем по перебаламученному лагерю с флангов должны были ударить еще сорок тысяч, выдавливая в степь беглецов и прижимая к скалам неудачников. И, наконец, моя резервная дивизия способна была переломить ход борьбы, если кто-то бы слишком упирался. Хороший план. Не случилось. Опять ушли, заметив наши передвижения. Мы не настаивали, подождем.

…И что этого хана все к скалам тянет, на что он намекает? Может, вон тот вертикальный утес на поднятый палец похож? Или называется он, например, «Чертов палец»? У него ведь такая же конница, что и у меня? Сначала в предгорья залез, а сейчас – вообще загнал себя на гору и по мере продвижения двух моих дивизий преследования лезет все выше и выше. Там же, наверху, места мало, вершина там, идиот! Где там твоим войскам разместиться? Ну, прямо смешно, просто отец Федор. Верни колбасу, я все прощу!

Пять дивизий окружили подножие горы, на которой сидит западный хан со своим стотысячным войском. Напоминает ситуацию с котом, которого пес загнал на дерево. Только кот в два раза крупнее пса и сейчас сверзится и убьется. Табуны у западного хана давно брошены, тысяч пятьдесят уже, по-моему, спешили, карабкаясь по скалам. Как там остальные верхом держатся? Мои две дивизии преследования идут позади отступающих без боя войск хана именно верхом, и потому так медленно, но успевают осыпать новоявленных верхолазов стрелами, практически безответно.

Может, хан решил, что лесистые склоны горы – это крепость, и он, как из бойниц, из-за лесных стволов и завалов перестреляет моих ребят? Было бы так – отвел бы войска и задушил бы его блокадой. Но пока ползем сзади и взываем: «Сдавайтесь!» Покричать, как немцы в войну: «Вас ожидают сытный обед, теплая постель и наше радушие»? Так это неправда, их так много, у нас и у самих всего этого нет. Денек еще подожду, потом придется открывать лазейку для спасения малодушным, а с ними и всем желающим, пусть разбегаются, а с остальными будем разбираться по-взрослому. Жестко.

Через день после открытия обещанной лазейки, когда много уже вытекло и продолжало течь во все стороны, ближе к вечеру западный хан решился на свое первое действие в этой войне. Чувствовал, похоже, что все разбегутся и придется одному воевать. Хорошо, что сам начал, а я вроде бы как сдачи даю, иначе было бы похоже на сценку, в которой мелкий дворовый хулиган лупит беззащитного интеллигентного подростка, а тот даже не сопротивляется. Зато за день мы очень продвинулись, потери небольшие, и завтра, думаю, завершим этот этап летней кампании.

Уговаривали сдаваться – до последнего, но – опять часть воинов из ближайшего окружения хана резалась до конца. Не прикрывали его отход, просто не хотели сдаваться. Хан погиб в бою раньше, в начале дня. Правильно сделал, что погиб в бою, хотя, я думаю, ему этого не хотелось, случайно вышло. Итак, потери: около двух тысяч по всем дивизиям, больше всего в дивизии Мухали, на ее долю выпало дежурство, во время которого начались боестолкновения. В этот раз я все-таки пересменку организовал, а то что бы получилось – одни преследуют врага, а другие – в оцеплении и при обозе припухают? А как награды, так всем одинаково? Не обижать же целые дивизии, и народу приятнее – повоевал, и отдых, хан заботится.

Дальнейшее повторило рутину прошлого года: дивизии скакали по стране и организовывали принесение присяги племенами, брали под контроль ситуацию внутри и на границах ханства, а я даже не выезжал из лагеря, принимал посланцев и анализировал информацию. Вооруженное сопротивление разбежавшихся встретилось еще в трех местах, но мои дивизионные генералы справились даже без дополнительного вмешательства соседей, и на цифрах потерь это практически не отразилось. Самое серьезное усилие для наведения порядка выпало совершить многострадальному Мухали, он нарвался на ханского сына, пытавшегося закрепиться в горах, зацепившись за цепь ущелий, но Мухали с ходу вышиб его и заставил бежать вон из страны. Теперь уже – из единой Страны. Война закончена. Мир.

Глава 10

Уже давно пора было переходить к планированию мирного строительства в собранной мною стране, «глубоко задуматься о» или хотя бы систематизировать предстоящие реформы, но, видимо, сказалось постоянное напряжение последних двух лет, и я устал. Нет, физически я был в форме, никаких проявлений болезни, как говорят, ничего у меня внутри не оборвалось, но я затягивал время перехода к обдумыванию, находя для себя все новые причины влезать в текущую работу на вновь захваченной территории. Буквально – во всех бочках затычка. Тем более что все шло не слишком гладко.

Поскольку мы обошлись без массового уничтожения войск противника, часть людей убежала за рубеж, но беглецы постоянно возвращались и вели привольную жизнь кочевого народа. Другая часть побежденных дала положенные клятвы, но была недостаточно испугана – не видела резни, и поэтому на эти клятвы плевала и разбойничала. Наконец, третья часть, довольно крупные племена и роды, просто играла с нами в прятки. Жили на своей территории, в руки не давались, присягу не приносили. И, естественно, тоже разбойничали.

В восточной части страны и в центре все шло хорошо, в соответствии с планами, там моего присутствия не требовалось, и я стал играть в догонялки и борьбу с басмачами, забирая то одну, то другую дивизию и уничтожая крупных и мелких жуликов вместо того, чтобы подумать и разом решить все накопившиеся вопросы такого рода, используя мощный кулак кавалерии, имевшийся у меня под рукой. В общем – как ребенок, занимался игрушками и никак не желал перейти к серьезным делам.

Одним из последствий подобной жизни оказалось то, что наш лагерь украсили две дамы. Первой появилась главная или старшая жена погибшего западного хана. Нет, все-таки главная. Именно она в высшем свете исчезнувшего ханства наиболее активно выражала всеобщее западное мнение о своих центральных и восточных соотечественниках, как о стаде грязных животных, недостойных существовать рядом с западной цивилизацией. Не совсем недостойных существовать, а близко находиться – воняют. Считалась дама самой красивой женщиной страны. В общем, я заинтересовался, хотелось побеседовать о возможном интеллектуальном влиянии на взгляды местного общества.

После краткой встречи, когда она подтвердила свое мнение о нас, отправил даму в специально организованную юрту, придав ей статус жены и всех ее бывших служанок и прочих прихлебал. Чтобы ко времени нашей второй встречи сохранилась в первозданном виде. А может, зря, о чем беседовать, это просто испуганная женщина, лишившаяся покровителя и возможности говорить глупости, пожалеть ее надо, может быть, пусть Бортэ ее куда-нибудь пристроит?

Разгромил уже осенью, в степи, где мы хана кострами пугали, одно мятежное племя, удачно в свое время воспользовавшееся лазейкой на горе и приписавшее себе это деяние как подвиг, пример хитрости и коварства. С этим и жить продолжили, пригибая слабых и гордясь своей безнаказанностью. Обычное дело при азиатской психологии, месяца три погордились, и я им этот праздник поломал. Большая часть попала в плен и в разбивку была отправлена на восток, к козам. Главный герой бежал за рубеж, что называется, в одних трусах.

Его жену я переслал Бортэ для второго сына, она ему понравилась, пусть пока для него придержит, а ускользнувшая часть племени решила срочно породниться со мной, отдав мне в жены дочь своего вождя. Здесь у нас уже опыт имеется, схема наработана, вторая дама украсит наш лагерь, а воины получили новых командиров и отправились в центральные районы, осваивать дисциплину. Это все понятно. Занятно было увидеть, как Ная, командир дивизии, прибывший на замену Мухали и доставивший дочь вождя в лагерь, оправдывался за трехдневное опоздание вместе с невестой. Красные оба. Целовались, наверное. Не знает Ная своего счастья, вот ему ее потом и передам. И без Бортэ справлюсь.

А из полезного – есть у них письменность, есть! Взял я в плен, а потом и на службу бывшего хранителя печати покойного ханства. Будет мне сыновей Бортэ грамоте учить, а потом и прочих, кто по судьбе достоин и потянет. И к интеллектуальной работе со мной привлеку, как только мой интеллект очнется.

Начинаю приходить в себя. Например: моих новых родственников, как приличных людей, недолго потренировав, то есть не слишком помучив дисциплиной, поставил охранять обоз с добычей, следовавший из Запада в Центр. Конечно, они его тут же разграбили и подались в бега, в родные леса и горы, забаррикадировались всякими завалами и прочей ерундой. Сколько ни женись – история одна.

Так вот, сам я никуда не поехал, а поехал Чимбай, взяв столько людей, сколько посчитал нужным, все сам и быстро сделал, а бунтарей поштучно рассеял по всей территории страны. А я даже не поинтересовался, как он это провернул. Молодец, конечно, но неинтересно, так и должно быть. Выздоравливаю. Государство обязано работать без меня, а я должен сидеть у входа в свою юрту, любоваться осенним небом и степью и думать о высоком. О всех нас…

…За полгода мирной жизни выяснилось, что оптимальное количество дивизий для поддержания порядка и боеспособности армии в стране и на рубежах – двенадцать. Пробовали набирать тринадцатую, но сразу ощутили напряжение в гражданской среде. Явно стало не хватать мужчин на земле, что допустимо только во время военных действий. Поэтому набранных в новую дивизию срочно раскидали по старым, тем более что пришло время, когда часть воинов пожелала вернуться к мирной жизни на постоянной основе – старые раны, возраст подошел, понять можно.

И меньше двенадцати дивизий держать не получится, народ такой, все воины по природе. Иначе – опять появятся самоорганизовавшиеся боевые отряды, считай – банды. А так мы молодежи и суровым мужчинам предоставим все условия для доказательства своих мужественности и благородства с пользой для всего народа. Карьерный рост обеспечим, будет, где себя показать. В мирное время для порядка и охраны границ постоянно в строю стоит держать только четыре дивизии, остальные по одной ежемесячно будут менять уже отслуживших.

Вот и получится, что каждый воин четыре месяца в году отдает службе в армии, а восемь месяцев находится с семьей. И мы приобретем сто двадцать тысяч профессиональной конницы, которую сможем выставить за три дня, давая отпор любому внешнему врагу. А очень надавят, да на своей территории – до полумиллиона, если старики и подростки сядут в седло. Не боись!

Для поддержания боеспособности проводим учения. До настоящих крупных учений народ, конечно, не созрел: перережут в шутку друг друга, стрелами закидают. Поэтому для отработки взаимодействия дивизий проводим охоты, неделями организовывая оцепление и загоняя зверье в петлю. Хитрость в том, чтобы из района, обложенного тремя дивизиями, ни один зверь не ушел и не был убит. Слаженность действий колоссальная, вот уж действительно природные охотники. Недели за две зверье сгоняется в кучу, и можно с ним делать все, что угодно. Зверство, конечно, но как их по-другому учить – просто не знаю. Я себе двух маленьких котят гепардов подобрал, пока в юрте у меня живут. Кстати, сусликов мы оставили в покое, они в норки прячутся и в учет не попадают. А люди после прошедшего мирного лета перешли на баранину поголовно.

Учения внутри дивизий проводят командиры: различные перестроения, походный порядок, развертывание в лаву. Стрельба залпами, навесная и прицельная, при строенном проходе по дуге. Не знаю, как это все по военной науке называется. Что-то сами изобретают, что-то я из кино вспомнил или где-то прочитал. Даже парад через год провести смогли бы, но не будем – некому показывать. Генштаб работает, игра в шашки получила большое распространение. Дела идут.

Есть задумки освоить атаку рыцарской конницы с копьями, но это далеко идущие планы, у меня пока один кузнец на тысячу и лекарь на дивизию. Перевооружение надо производить, типовой образец воина легкой и тяжелой кавалерии продумать, но это дело очень долгое и дорогое. Пока никто не нападает. Да и с напавшими, надеюсь, мозгами бы справились.

Сложнее всего было согласовать график службы, но выход нашли быстро. Каждый командир дивизии получил кошель, куда бросает ежедневно по одному камешку или другому предмету по своему выбору. Набралось двадцать четыре руки – свободен со всей дивизией, пока не позовем. Календаря основная масса не знает, живут временами года, годы обозначают названиями животных, – кто как, что-то вроде нашего китайского календаря. Племен очень много, от этого и путаница, чуть ли не у каждого все по-своему. Своего точного возраста никто не ведает, считать не принято – незачем.

Стараемся перемешивать население. В армии примерно десятая часть людей, так что всего у нас в стране от миллиона до полутора миллионов человек. Естественно, все по-прежнему помнят, из какого они рода-племени, но здесь у меня есть идея, как объединить их в один народ. Пока кочевники пользуются своими самоназваниями, а я хочу предложить назвать наш народ монголами. Ну, очевидно, раз монголоиды. И страна – Монголия. Будет напоминать мне о моей Земле. Будет у всех нас общее самоназвание, сплачивающее народ. Будут гимн, знамя. Как вводить – еще не придумал. Пока запустил проверку по племенам: нет ли у них такого слова – монгол, вдруг у кого-то оно вызывает неприличные или просто неприятные ассоциации. Жду информации, через год будем посмотреть, здесь все очень медленно происходит, а ошибиться в таком деле никак нельзя.

Хе! Еще назначить кого-нибудь Чингизом и – чем не Земля?

…Мои социальные проекты получили поддержку благодаря гигантскому состоянию западного хана, доставшемуся мне. Для вознаграждения моих воинов, участвовавших в походе, хватило имущества родов, которые никак не могли смириться с новыми реалиями и желали сохранения той вольницы в грабеже и убийствах, которая существовала при прежнем правителе. В результате теперь пасут коз по всему Центру и Востоку – и в имуществе пока не нуждаются – хозяева кормят.

Никак не могу понять западного хана, как можно называть себя культурным демократом при той нищете, которая царит в нижней прослойке здешних кочевников, при абсолютной незащищенности людей от произвола власти и сильного соседа? Да этот хан сам был главным разбойником, а не государем своего народа. Умный он, налоги с людей драл, а куда же они делись? Только пальчиком подтолкнули, и все его государство развалилось. Армия была – просто курам на смех. Где деньги, Зин? И я их нашел – в тумбочке хана. И опять почти все роздал.

Основную часть – западным беднякам перед послевоенной зимой, все-таки мы здесь крепко повоевали. Для выравнивания уровня жизни до среднемонгольского. Остальная часть пошла на прошлогодние программы в Центре и на Востоке. С Западом решил немного повременить, пока не почувствую реальной поддержки от стариков и семей, потерявших кормильцев. Все-таки те кормильцы убивали моих воинов, вот семьи этих и поддержим по максимуму. Через годик на Западе придут в сознание, ощутят себя частичкой единой монгольской нации, тогда и распространим на них все привилегии, как это положено в цивилизованной стране. А пока вся помощь – беднякам, которые всегда ни в чем не виноваты, а все шишки валятся на них. Тем более что вернул им только то, что наворовал этот «эстет».

Таким образом я пустил на ветер состояние еще двух ханов, так и не увидевшее хозяйственных рук Бортэ. Двух, потому что вместе с западником на горе сидел и утек второй, срединный хан, мой названый побратим. Воины его в полном составе, без всяких вяков, перешли под мою руку, а состояние, которое он так старательно переправил на Запад, пошло в Центр и на Восток – на социалку. Вот так. Прислал мне посланника с сообщением, что это он меня так расхваливал западнику, что тот совсем упал духом и в результате помер. По-моему, нахал, на долю в добыче намекает. Что с людьми жадность делает.

…На зимнюю стоянку встали в предгорьях, недалеко от тех мест, где Мухали вышибал из страны сына прежнего хана. Тот далеко не ускакал и, по слухам и донесениям, собирает у границы всех мною обиженных и угнетенных, вроде того вождя, который убежал в одних трусах. Как всегда, обидеть я успел многих, так что народу у них набирается порядочно, тысяч до десяти. Это сейчас, а к весне, может быть, еще подойдут. Поэтому остался на зиму здесь, пусть боятся – я рядом. А весной к ним загляну, и мы еще раз поговорим.

Не надо мне никакой войны на моей территории, пусть люди спокойно живут. На Западе пока держу две дивизии, на Востоке и в Центре – по одной. Думаю для беседы одной дивизией Убилая обойтись, вроде весна на его дежурство выпадает. Но вообще – все хорошо. Я по деревьям соскучился. Береза, пихта, еще какие-то, на кедр похожие. Немного, но я себе лесочек недалеко от лагеря присмотрел, езжу в него, катаюсь. Как в парке, и думается там легко. А воздух здесь горный и не пахнет ничем.

Весной, откуда-то прознав про предстоящую превентивную маленькую победоносную войну, в наш лагерь стали отовсюду съезжаться мои родственники, подчиненные и просто знакомые, считающие, что мне без них никак не обойтись. В своих президентских посланиях к народу с разъяснениями и замечаниями по хозяйству я ни словом не упомянул о предстоящей беседе с собравшимися у границы недовольными. Надо что-то делать, болтун – находка для шпиона, и этот болтун, похоже, я. Не говорил, но! – и не скрывал. Пора задуматься о статусе государственной тайны, а то у нас планы правителя скоро старухи и дети по стойбищам обсуждать будут. Это мне на заметку – раз!