Текст книги "Путь чести"

Интерлюдия 6

Род жив, пока живы мы. Так всегда говорил старый боярин Каганов, дед боярина нынешнего, Руслана. Но время показало, что это не совсем так.

Дед умер тридцать пять лет назад. Отец пропал в степи десять лет назад. И вот их уже давно нет, а род Кагановых жив.

Сам Руслан считал, что род жив, пока он нужен князю. Ведь без княжеской милости потомкам степняков никто не даст спокойно существовать среди русских бояр.

Но недавно боярин Каганов немного изменил своё мнение. Теперь он думал, что род жив, пока он угоден князю. Тогда про тебя будут помнить и осыпать милостями.

Сейчас боярский род Кагановых был нужен княжеству Ульчинскому. Но вот угоден ли? Как показали недавние события – не факт.

А всё началось с того, что княгиня Саблеслава собралась отдать другим то, что Кагановы уже считали своим. Невесту. И самое обидное, даже не поставив его, Руслана, в известность. Просто однажды Сергей, боярич рода, пришёл к нему и сообщил, что девица из рода Синицыных хочет замуж за другого. А княгиня за это её роду ещё и вознаграждение пообещала.

И вот тогда Руслан совершил первую ошибку. Он решил пойти против воли княгини. Не напрямую. Кружным путём. Но всё же.

Выяснив, за кого намылилась замуж боярышня Синицына, он навёл справки и посоветовал сыну этого претендента унизить. На глазах у всех. Показать люду, что род Кагановых сильный и своего не отдаст. Уж что-то, а в таких хитростях род Кагановых был силён. Да что там говорить! Именно за это их род и возвели в боярское сословие. Лично князь Ульчинский. Да ещё и приблизил к себе.

Чуть больше полутора сотен лет назад молодой княжич чуть не погиб в степи. Он, вместе с большим отрядом верных людей, решил показать всем свою удаль и отбить у одного из ханов русских рабов. Но сил своих не рассчитал и вынужден был спасаться бегством.

Несколько выживших верных людей остались прикрывать его отход, а сам княжич, раненый, скакал, куда глаза глядят. Пока окончательно не лишился сил и не свалился с коня.

Вот только по воле богов упал он прямо рядом с кочевьем семьи Коган.

Небольшой род. Всего пять шатров, десяток коней да три десятка баранов. Но с умным человеком во главе. И этот умный человек, разглядев богатую одежду и дорогую броню на бессознательном юноше, решил, что это шанс. Главное – не дать пареньку умереть! И тогда можно будет выгодно продать его жизнь кому-нибудь из старших семей. А если повезёт, то и самому хану.

Потому глава семьи Коган никому не дал добить нежданного пленника. А напротив – послал за знахаркой в соседнее кочевье. И не пожалел двух баранов за лечение. Что такое два барана, если в своём будущем он уже видел огромные стада и элитные табуны?

Спустя неделю пленник пошёл на поправку, и старый степняк уже прикидывал, кому бы его продать. Но оказалось, что быть богатым хочет не он один.

Младший сын, которому не светило никакого наследства, кроме коня и сабли, тоже хотел стада и табуны. И глава семьи его где-то даже понимал. И совсем не удивился, когда к его кочевью прискакали люди хана с требованием отдать княжича. А он отдавать не хотел.

Нет, его забрали бы в любом случае. Степняк это понимал. Но всё же хотелось получить хоть что-то. Хотя бы баранов обратно. Двух. Сына не надо.

Потому он пригласил гостей в свой шатер, угостил кумысом и осторожно принялся торговаться.

И именно этот момент выбрал князь Ульчинский, чтобы напасть.

Незваных гостей вырезали моментально. Как и часть семьи Коган. Но неожиданно за Коганов вступился молодой княжич.

Он рассказал отцу, что эти добрые люди подобрали его, вылечили, а потом ещё и не хотели отдавать людям хана, желая вернуть домой.

Глава семьи очень сильно удивился такой необычной трактовке событий, но под строгим взглядом князя усиленно кивал, утверждая, что так всё и было.

И для семьи началась совсем другая жизнь.

Ульчинский даровал семье новую фамилию, боярское звание и земли в княжестве. А за верность и защиту наследника повелел, чтобы род бояр Кагановых служил в княжеской гвардии из поколения в поколение.

Служить в гвардии членам новоиспечённого боярского рода не очень-то и хотелось. Но не отказываться же от земель?

Теперь, спустя полторы сотни лет, боярин Руслан понимал, что его род был угоден. Потому что не спорил с князем.

Теперь же Кагановы пошли наперекор воле княгини и проиграли.

Поединок, на который Сергей вызвал Дёмина, был проигран. А сына ещё и унизили на глазах всей гимназии. На глазах детей тех людей, которых боярин Каганов искренне ненавидел.

Тогда он пошёл к княгине. Особо не рассчитывая на удачное разрешение конфликта, он потребовал нового поединка. Теперь с оружием. От которого молодой Дёмин посмел отказаться, лишь усугубив обиду и унижение.

И княгиня пошла навстречу, надавив ради рода Кагановых на сильнейший боярский род Дёминых.

Но новый поединок был снова проигран. А сын потерял руку, невесту и волю к жизни.

Его кровь и плоть, единственный наследник и будущее рода, попытался покончить с собой. Он не хотел дальше жить, понимая, что без руки никогда не станет великим мечником. А к этому он стремился всегда. И даже в столь юном возрасте уже был почти равен отцу.

Тогда Руслан снова пошёл к княгине. За справедливостью. Но в ответ услышал лишь: «Сам виноват!»

И в тот момент боярин понял, что больше князьям Ульчинским не угоден. А виноват в этом какой-то приёмный мальчишка из ненавистного рода Дёминых.

По хорошему, боярину Каганову следовало бы выждать пару лет, и лишь затем мстить. Чтобы про историю с сыном все успели забыть, и никто не догадался бы, кто виновен в смерти Маркуса Дёмина.

Но если выжидать, то своего сына спасти уже не получится. Воля к жизни к нему так и не возвращалась. И Руслан надеялся, что смерть врага в этом поможет.

Каганов поскакал в степь. За прошедшие десятилетия его род успел породниться со множеством сильных степных семей. Потому что местные бояре не хотели отдавать своих дочерей «грязному потомку кочевников».

Благодаря такому отношению бояр, родни в степи у Каганова было теперь очень много. И он отправился к самым сильным. За помощью.

После нескольких часов торга помощь была обещана. И младший сын хана Кочей пообещал, что больше у Руслана нет врага. А Руслан поверил.

Вечером после княжеского приёма, на который самого Каганова так и не пригласили, Руслан сидел в своей городской усадьбе и с нетерпением ждал вестей.

Но вместо добрых вестей пришли вестники смерти!

Пять десятков закованных в сталь воинов из рода Дёминых взяли его усадьбу за несколько минут. Перебили охрану и слуг.

Жена, не желая позора, убила двух своих дочерей и зарезалась сама.

А Сергей… Сын поступил как мужчина. Он взял меч в левую руку и встал на защиту дома.

И вот теперь Руслан Каганов со связанными за спиной руками стоит на коленях возле крыльца родного дома в окружение воинов ненавистного рода.

А рядом с ним лежит обезглавленное тело сына.

– Кто это сделал? – чуть слышно спросил он.

Но его не услышали.

– Кто это сделал? – закричал боярин, пытаясь разорвать путы.

– Это сделал ты, Руслан, – ответили ему.

Каганов поднял голову, нашёл взглядом говорившего и скривился от ненависти.

Боярский сын Сильнов. Верный пёс Дёминых. Из младшей ветви. А рядом с ним стоит виновник всех бед рода Кагановых. Маркус Дёмин.

С усталым лицом, весь в пыли и крови, этот боярич бесстрастно взирал на то, что устроили его люди.

– Это сделал ты, – повторил Сильнов, – когда послал своих родичей убить нашего боярича и нашу боярышню.

– Будьте вы все прокляты! – прошипел Руслан и отвернулся. Но затем встрепенулся, снова поднял взгляд и пообещал: – Вы все умрёте! Княгиня этого так не оставит. Я её человек! Её гвардеец! Вы все ответите за мою смерть и смерть моей семьи!

– Дерьмо ты ослиное, боярин, – презрительно скривился Сильнов. – И княгиня сама решит, что с тобой делать. Живи пока.

– Я требую суда… – справившись с ненавистью, что мешала говорить, прошептал Каганов.

– Княгиня рассудит, – был ответ.

– Я требую суда поединком! – повысив голос, чтобы было слышно всем воинам Дёминых, заявил Руслан.

– Да? – даже удивился Сильнов. – Ну что же, так даже проще. Я согласен.

– Не с тобой, пёс! – покачал головой Каганов и расхохотался. – С ним!

Взгляды всех присутствующих скрестились на Маркусе, который продолжал невозмутимо смотреть на мёртвое тело боярича Каганова.

– И думать забудь! – отрезал Сильнов.

– Не тебе решать, пёс! – оскалился Руслан. – Богам!

– Так бейся со мной, – в очередной раз проигнорировал оскорбление боярский сын.

– Я боярин, пёс! И боги знают это. Потому требую поединка с вашим господином. Но он может отказаться, – снова рассмеялся полубезумным смехом Каганов. – И тогда все будут знать, что боярич Дёмин трус, который прячется за своих людей!

– Все будут знать то, что я им скажу! – повысил голос Сильнов. – Так что закрой свой рот и не вынуждать убить тебя до суда.

В ответ Руслан сплюнул им под ноги и снова засмеялся. На поединок он и не рассчитывал. Но вот уронить авторитет Маркуса в глазах его людей – это хорошая месть.

– Как же вы мне надоели, со всем вашим чёртовым родом, – раздалось вдруг. А затем в полной тишине последовало продолжение: – Суд богов, говоришь? Ну что же – убью тебя лично!

Глава 14

Сам виноват, так на судьбу не жалуйся

Публилий Сир

Не дожидаясь ответа, боярский сын Сильнов буквально подскочил к нам.

– Живые! – радостно воскликнул он, приобняв меня за плечи. Затем проделал те же манипуляции и с Василисой. – Успел.

– Как раз вовремя, – с облегчением выдохнул я.

А облегчение было от того, что боярин определённо на нашей стороне и не продался кому-то левому. Сегодняшний день и так полон сюрпризов.

– Рассказывай, – велел он мне.

– Напали на нас, – пожал плечами я и повёл рукой, указывая на трупы. – Степняки, во главе с водяным Стихийником. По приказу боярина Каганова.

– Откуда знаешь? – нахмурился Сильнов.

– Стихийника допросили.

– Ага, – посветлев лицом, кивнул он. – Значит, видок у нас есть.

– М-м, тут такое дело, боярин, – замялся я. И махнул рукой в сторону дохлого водяного. – Нет у нас больше Стихийника.

– Зарезали они его, боярин! – неожиданно завопил Собакин. – На глазах у власти зарезали!

– Ты ещё кто такой? – грозно посмотрел на него Сильнов.

– Полусотник Собакин я. Служивый человек.

– А почему без оружия?

– Продажный он, – тихо пояснил я. – Хотел Стихийника у нас забрать. Потому и пришлось пленного прикончить. Слишком он много видел. Тогда этот хмырь решил нас атаковать. Но его свои же разоружили.

– Откуда знаешь, что продажный?

– Так он про Стихийника сразу знал и проговорился.

– Понятно, – кивнул Сильнов и повернулся к стражникам, которые в окружении людей Дёминых явно чувствовали себя неуютно. – Кто старший?

– Да что же такое делается?! – вновь запричитал Собакин. – Служивого человека ни во что не ставят. Ну, ничего! Я всё княгине доложу!

– Ты лучше молись богам, чтобы дожить до утра, – презрительно процедил боярский сын.

– Спокойно, боярин! – вышел вперёд десятник Фролов. – Не тебе судить полусотника. То княжеское дело.

Десятник, к слову, держался молодцом. Если и нервничал, то виду не показывал.

– Кто таков? – уточнил у него Сильнов.

– Десятник городской стражи. Фролов. А полусотника мы сами разоружили. И сами на княжий суд отдадим. Нет тут твоей власти.

Несколько секунд десятник и боярский сын бодались взглядами. Затем Сильнов хмыкнул и кивнул, соглашаясь. И Фролов решил этим сразу же воспользоваться.

– Мы как раз собирались отправить людей к боярину Соболю. Ему надобно этого полусотника сдать.

– Так отправляй, – подал плечами Сильнов. – А мы поедем. Думаю, тут нам делать больше нечего.

– Не так быстро, боярин, – покачал головой я.

– Да, боярин, не спеши, – согласился со мной десятник. – Надобно боярина Соболя дождаться. А уж он рассудит, что да как.

– Людей своих оставлю. Они и дождутся, – отмахнулся от него боярский сын. И повернулся ко мне – В чём дело?

– Надо к Каганову наведаться…

– Ты в своём уме, Марк? – после продолжительного молчания спросил Сильнов. – Одно дело – от нападения отбиться и стражника в предательстве обвинить. И совсем другое – боярина, чей род уже больше века Ульчинским служит, атаковать. Тем более что видока у тебя больше нет. Твоё слово против его.

– Я в своём уме! – твёрдо ответил я. – И если сейчас с Кагановыми не разобраться, то они либо сбегут, либо очередную пакость задумают. А я не хочу ходить и оглядываться. Да и не дело это – спускать такое.

– Даже и не думай! – отрезал он. – Совсем заигрался, мальчишка!

– То есть людей ты мне не дашь?

– Не дам.

– Тогда я со своими пойду, – спокойно пожал я плечами.

– С какими ещё своими? – с подозрением в голосе спросил Сильнов.

– С нами, боярин, – подал голос Михалёв. И все его люди, даже раненый, закивали.

– О как! – удивился боярский сын. Затем задумался. А потом вдруг улыбнулся. – Решил всё же под себя Младшую ветвь забрать, боярич?

– Она и так его, – неожиданно произнесла Василиса, подойдя к нам. Она хоть и стояла чуть в стороне, но всё слышала. И в разговор не вмешивалась. До этого момента. – По праву старшего среди потомков боярина Константина.

– А реакции боярина Михаила не боитесь? – спросил Сильнов, перестав улыбаться.

– Не боимся! – задрала нос Васька.

– Стоп! – перебил я. – Никто власть забирать не собирается. Не хватало нам ещё войны внутри рода. Но с Кагановым я всё равно разберусь. С твоей помощью, боярин, или без неё!

Сильнов ненадолго задумался, потер ладонью подбородок, а затем махнул мне рукой.

– Давай отойдём. Пошепчемся.

Я решил не спорить и проследовал за боярским сыном. Отошли мы недалеко. Но достаточно, чтобы никто не услышал.

– Та-ак, – протянул Сильнов с таким видом, словно не знал, с чего начать. – Если что, Маркус, то я тебя не отговариваю. Но! Хочу спросить: а о последствиях ты подумал?

– Каких именно?

– Например, о том, что сделает княгиня, узнав о своём боярине, которого без суда казнил род Дёминых?

– Кхм, – кашлянул я. И спросил, неожиданно для собеседника: – Боярин, а как тебя по отчеству?

– Да зови дядей Сашей, как Василиса. Я привычный.

– Хорошо, дядь Саш. Но всё же. На людях, если что, лучше по имени-отчеству.

– Сергеевич я.

– Отлично. Вот скажи мне, Александр Сергеевич, а что бы ты сделал на моём месте?

– К боярину своему пошёл, – без раздумий ответил Сильнов.

– Ага. Хороший вариант, – криво улыбнулся я. – Вот только к Михаилу Васильевичу мне идти смысла нет. Только хуже станет.

– Возможно…

– Ну вот. К боярину идти – не вариант. И что бы ты сделал в этом случае?

– Маркус, – Александр Сергеевич поднял ладони в примирительном жесте, – я же сказал: отговаривать тебя не собираюсь.

– Тогда к чему эти вопросы? – нахмурился я.

– Хочу, чтобы ты подумал. Как думаешь, что может сделать боярин Дёмин?

– Да хрен его знает, – пожал я плечами. – От него всего можно ожидать.

– Правильно, – кивнул Сильнов. – А теперь подумай, что ты уже не один. За тобой стоят люди, которым предстоит нести ответственность за поступки своего господина.

– Как и мне за их поступки. И проступки.

– Верно, – снова согласился боярский сын. – Они сами решили тебе служить. Решили, что ты достоин. И если будет на то воля богов, то примут за тебя смерть. Но подумай, готов ли ты ради собственной мести подвергать их опасности?

– Сегодня, – немного помолчав, я отвел взгляд и тихо заговорил, – эти люди могли лишиться жизни. Только потому, что боярин Каганов возжелал мести. Также могли убить и Василису. И убили Кондратия. Моего человека!

Я посмотрел в глаза собеседнику и совсем чуть-чуть повысил голос:

– Если бы дело касалось одного лишь меня, то я бы подумал. Но сейчас – уж извини. А о последствиях будем думать после.

– Молодец, сынок, – неожиданно улыбнулся боярский сын и хлопнул меня по плечу. – Именно это я и хотел услышать.

– Это что, какая-то проверка была? – разозлился я.

– Ну, а как ты хотел? – невозмутимо развёл руками Александр Сергеевич. – Я должен был узнать, по какой дороге ты идёшь. И то, что ты выбрал путь чести, не может не радовать. Ведь я пойду рядом… А теперь поехали. Надо напомнить людям, почему не стоит нападать на род Дёминых.

– Подожди, дядь Саш! – остановил я его. – Есть ещё одна проблемка.

– Что-то серьёзное?

– Да как сказать… – почесал я в затылке. – Тут лучше самому увидеть. Пойдём.

Киска лежала на том же месте и в том же виде. И растерянности в глазах у неё тоже меньше не стало.

– Вот, – зайдя за экипаж, указал я рукой на рысь.

– Ух ё! – замер истуканом боярский сын, таращась на большую кошку. Но ненадолго. Пара секунд, и что-то в его образе кардинально меняется. Появляется некая солидность. А когда заговорил, то ещё и почтительность: – Саблеслава Мечеславовна, моё почтение! Рад вас видеть. Всё ли у вас в порядке?

Я удивлённо уставился на Сильнова, не сразу сообразив, за кого он принял Ханну. А сама Киска… Она часто-часто зафыркала. Будто смеялась. Хотя, почему – будто? Вон и в глазах наконец-то вместо испуга появилось веселье.

– Эмм, – промычал я. – Дядь Саш…

Но договорить он мне не дал.

– Так они что, на княгиню напали? – спросил Сильнов. И было в его голосе что-то такое, отчего стало не по себе даже мне.

А вот на Киску не подействовало, и она зафыркала ещё чаще и громче.

– Да не княгиня это! – остановил я Александра Сергеевича, который, кажется, уже готов был куда-то бежать и кого-то рубить.

– А кто?

– Ханна. Одноклассница моя.

– Кискер? – удивился боярский сын. И вгляделся в рысь. – Хм. И правда. Помельче и потемнее.

– Р-р-р, – сказала Киска.

– А… А чего тогда? – как-то растерянно спросил меня Сильнов.

– Так получилось, – развёл я руками.

– Мя, – согласилась со мной рысь.

– Так это всё меняет! – неожиданно приободрился Александр Сергеевич. – Нападение на княжью кровь! Нам потом никто и слова не скажет. Надо выдвигаться!

И он побежал отдавать распоряжения воинам.

– Ага, – кивнул я, задумчиво глядя на огромную кошку. – Киска… Хм… Ханна. Ты же видела всё, что тут происходило?

– Мя, – кивнула она.

– Могу я попросить тебя об этом молчать?

– Мя.

– Я понимаю, что это… Как сказать-то?

– Мя-мя!

– Хм…

– Р-р-р!

– Обещаешь?

– Мя-яр, – раздражённо мяукнула рысь и ударила лапой себя по губам.

– А-а-а, говорить не можешь! Ну, это, может, и к лучшему…

– Р-р-р!

– Да не переживай! – улыбнулся я. – Это же не навсегда!

– Мря, – пригорюнилась Киска. Мне даже жалко её стало. Присев на корточки, я аккуратно почесал за пушистым ушком. А рысь неожиданно заурчала. Но длилось это недолго. Видимо, поняв, что именно она делает, Ханна тряхнула головой и возмутилась: – Мя-яр-р!

– Извини! – немного смутился я. – Сейчас выделю людей, отвезут тебя домой. Хорошо?

– Мур, – кивнула она.

– Ну, вот и славно, – облегченно выдохнул я. – А у меня ещё дела на сегодня есть.

Тем временем два бойца, прибывших с Сильновым, подошли к экипажу и принялись впрягать в него своих лошадей.

Сам боярский сын о чём-то негромко спорил с Фроловым. Десятник упрямо мотал головой и указывал на разбросанные повсюду трупы. Видимо, не хотел нас отпускать. В итоге Сильнов от него просто отмахнулся и снова подошёл ко мне.

– Я с твоими людьми двоих своих пошлю, – сообщил он. – На всякий случай. Да и лошадей потом заберут.

– Хорошо, – согласился я. Хотя вначале планировал взять Михалёва с собой. Но, поразмыслив, решил, что и в самом деле – пусть сопровождают Ваську. Да и Ханну надо домой завезти. Если её там, конечно, узнают. Вроде как вечером дочку на танцы отправляли, а среди ночи им огромную кошку привезли.

Словно поняв, что я о нём думаю, Михалёв подошел к нам.

– Боярич, – заговорил он, – ты нас с собой не берёшь?

– Нет. Охраняйте Василису. И Ханну домой доставьте.

– Но боярич… – заупрямился десятник.

– Не обсуждается! – отрезал я. – Вам надо силы восстанавливать, а ты своих людей в ещё один бой кинуть хочешь?

– Так раненые пусть едут. А остальные в порядке.

– Не переживай, десятник! – хлопнул его по плечу Сильнов. – Ничего с твоим бояричем не случится. Я прослежу.

– Так ты и сам, боярич, только из боя, – проигнорировал его Михалёв. – И в другой тут же собираешься.

– Никто его в бой не пустит, – нахмурился Александр Сергеевич. – Других воев хватает.

– Но…

– Всё! – отрезал я. – Охраняй Ваську. Доставь домой Ханну. Я на тебя рассчитываю!

– Слушаюсь! – недовольно отозвался десятник и отошел к Василисе, которая как раз присела на корточки возле Киски и что-то ей доказывала, активно жестикулируя. Похоже, что уговаривала забраться в экипаж. А Ханна всё ещё стеснялась. Хотя чего тут стесняться? Красивая кошка получилась.

– Надо бы трофеи собрать, – оглядевшись, сказал я.

– Я Тёткина с его людьми тут оставлю, – пояснил мне боярский сын. – Пусть Соболя дожидаются. Заодно и трофеи соберут.

– Хорошо. Ещё бы…

– Маркус! – перебила меня Василиса. – Ты куда это собрался снова?

– Так надо, Вась, – вздохнул я. Как же надоело со всеми спорить! Усталость и так никуда не уходила, а сейчас словно навалилась на плечи с удвоенной силой. А ко всему прочему ещё и голова разболелась.

– Кошку так свою называть будешь! – зло отозвалась сестра. И добавила уже мягче: – Знаю, что надо. И потому с вами поеду.

– Даже не обсуждается, – покачал головой я. И вскинул руку, останавливая готовую разразиться гневной речью боярышню: – Ты проконтролируешь, чтобы Ханну отвезли домой. И успокоишь её семью, как представительница нашего рода. Ты же не хочешь, чтобы её только бойцы сопровождали?

– Гад ты, Марк! – надулась Василиса.

– Эльза с вами поедет, – продолжил я. – И сразу скажи ей, что если она тоже попробует спорить, то я на месяц запру её в подвале! Достали, блин!

– Эмм, боярич, – осторожно обратил на себя внимание Егор, который от меня далеко старался не отходить.

– Ты со мной…

– Хорошо, – заулыбался Зареченский.

А Васька, похоже, совсем обиделась. Она резко развернулась и быстрым шагом пошла в сторону немки.

– Нам ещё две лошади надо, – сообщил я Сильнову.

Тот хотел в ответ что-то сказать, но посмотрел на моё лицо и кивнул. Ну, хоть кто-то не спорит.

Выдвинулись мы минут через десять. Уже после того, как отъехал экипаж с Васькой, Ханной, Эльзой и раненым бойцом. Остальные бойцы Михалёва двигались на своих двоих. Выделять лошадей ещё и им Сильнов отказался, сказав, что если так и дальше дело пойдет, то к Каганову мы с ним вдвоём приедем. А я особо и не настаивал. Спешить моим людям некуда. Раненый стабилен. А второй – тот, что полегче, – после моего лечения вполне держится на ногах. Правда, его всё равно усадили на козлы.

Проехав несколько сот метров, мы свернули на другую улицу. И она действительно была освещена. Как и несколько последующих. Всё-таки центр города. И как Михалёв умудрился не обратить на это внимания? Тоже мне – телохранитель! Надо будет ему люлей в профилактических целях навешать…

Несколько раз нам навстречу попались экипажи в сопровождении охраны. Похоже, что гости из кремля только-только начали разъезжаться. А мы тут уже и повоевать успели, и со стражей поспорить. А теперь снова на битву следуем.

Род Кагановых был, похоже, не из богатых. Своего посёлка, как у Дёминых, у них не было. Да и городской дом находился почти в таких же тигулях, как Китайская улица. Только на другом конце города.

Дом тоже уважения не внушал. На усадьбу если и тянул, то с большой натяжкой. Вроде трёхэтажный, но… Какой-то прям несолидный для боярского рода. Разве что забор, окружавший усадьбу, был высок, да ворота добротные.

– Ты в бой не лезь, – негромко произнёс Сильнов. – Держись рядом со мной. А мои ребятки сами всё сделают.

– Много у Кагановых людей? – уточнил я.

– Вряд ли, – покачал головой дядя Саша. – Слабый род. И довольно бедный. Существует лишь из-за милости князей Ульчинских. Зато гонору на десяток бояр хватит. Одним словом – степняки. Хоть и живут очень давно в городе, но дикарей из себя так и не вытравили.

– Кто там ходит? – вдруг закричали из-за ворот зычным голосом. – А ну пошли вон, тати! Я сейчас собак спущу!

– Кто там кодит, кто там кодит… – чуть слышно пробормотал я себе под нос, вспомнив старый анекдот. – Это я, куякнулся!

Хоть в бой я лезть и не собирался, но некий мандраж всё равно присутствовал. Сердце застучало быстрее, а в конечностях появился лёгкий тремор.

Повёл плечами, разминая, покрутил головой из стороны в сторону, а затем положил ладонь на рукоять шпаги. И как-то сразу стало спокойнее.

– Спешиться! – тем временем негромко скомандовал Сильнов. И сам же выполнил свою команду. А оказавшись на земле, активировал «Кольчугу». Как ни странно, но его стихией тоже был лёд. Только его вариант этой техники немного отличался от Васькиной. Его «Кольчуга» чуть заметно светилась, делая боярского сына похожим на привидение.

Он дождался, когда большая часть воинов сосредоточится по обеим сторонам ворот, и пошёл вперёд.

Одновременно с этим над забором показалась чья-то лохматая голова. Её обладатель увидел готовящихся к штурму воинов, громко ойкнул, отчего-то тонким голоском, и быстро нырнул вниз.

– Няпадяють! – раздалось из-за ворот. – Няпадяють, хазяин!

Но как-то среагировать на эти странные вопли никто не успел.

Александр Сергеевич как раз подошёл вплотную к воротам, положил на одну из створок правую ладонь, и на улице стало явственно холодать. А ворота буквально секунд за десять полностью покрылись льдом.

– Приготовились! – скомандовал Сильнов, отходя от ворот шагов на пятнадцать.

Пятеро воинов справа от ворот тут же перекинули щиты из-за спины на руку. Другая пятёрка – слева, практически одновременно взвела в боевое положение большие арбалеты и наложила болты.

Оставшиеся бойцы просто обнажили мечи и замерли, словно гончие перед рывком.

Дядя Саша удовлетворённо кивнул и послал в промороженные ворота «Ледяное копьё». Да настолько большое, что оно, как мне кажется, вынесло бы створки и без заморозки.

– Бой! – выкрикнул он, одновременно с тем, как «Копьё» достигло цели, а то, что ещё секунду назад было воротами, влетело во двор усадьбы миллионом ледяных осколков.

Первыми на вражескую территорию вошли щитовики. Они продвинулись на несколько шагов вперёд и замерли, а за их спинами, готовые стрелять, выстроились арбалетчики.

Несколько секунд ничего не происходило. Во двор, как ни странно, никто так и не выбежал.

Крайний слева щитовик поднял руку и сжал её в кулак.

– Штурм! – тут же приказал Сильнов, и почти четыре десятка воинов рванули вперёд, огибая короткую двойную шеренгу своих коллег. А Александр Сергеевич отошёл ко мне и пояснил: – Теперь только ждать…

Я кивнул, наблюдая, как бойцы рода Дёминых выбивают дверь и врываются внутрь дома. И тут же стало шумно.

Крики, вопли, звон клинков и отборный мат. А несколько раз где-то в глубине дома даже что-то рвануло.

Неожиданно на втором этаже распахнулось одно из окон. В проёме показался вражеский воин с луком в руках, но выстрелить не успел. Сразу три арбалетных болта буквально вбили его вглубь комнаты.

А почти сразу после этого что-то оглушительно рвануло на третьем этаже. Да так сильно, что языки пламени повыбивали изнутри все стёкла вместе с рамами.

– Хренасе! – напряжённо выдохнул я. И обратился к боярскому сыну: – Кажется, там нужна помощь.

– Не, – отмахнулся он. – Это мой боец развлекается.

Больше практически ничего и не происходило. Крики и звон оружия ещё какое-то время были слышны, но и они быстро стихли. А затем наши воины вытащили во двор двоих человек. И если один из них был живым, хоть и слегка побитым, то второй… У второго отсутствовали голова и кисть правой руки.

– Пошли, – легонько хлопнул меня по спине Сильнов. – Всё кончено!

– Быстро как-то… – произнёс я, но только для того, чтобы хоть что-то сказать. Дело в том, что я узнал человека без головы. Ведь руку он потерял в поединке со мной. А теперь валяется тут, словно мешок с картошкой. Мне даже как-то не по себе стало. Нет, жалости не было. Эти ушлёпки сами виноваты. Сидели бы смирно, и ничего бы не было. Так что не жалел я их. Скорее присутствовало сожаление. Ведь бояричу Каганову ещё жить да жить.

А рядом с обезглавленным телом на коленях стоит крепкий мужик со связанными за спиной руками. Насколько я понимаю, боярин Каганов.

Смотрит на мёртвого сына полубезумным взглядом и что-то шепчет себе под нос.

– Я же говорю – слабый род, – ответил на мою фразу Сильнов. – Вот если бы пришлось княжеский кремль штурмовать, тогда да – так быстро не получилось бы.

– Кремль? – удивился я. Даже от мыслей отвлёкся. – А справились бы?

– Не с такими силами, – отрицательно покачал головой боярский сын. – Кремль – твердыня серьёзная. И людей там много. А любая крепость именно людьми сильна!

За разговором мы подошли практически вплотную к обоим Кагновым. К мёртвому и пока ещё живому. И беседа как-то сама затихла.

Стоим, молчим, смотрим.

– Кто это сделал? – вдруг закричал Каганов и начал дёргаться, пытаясь разорвать путы.

– Это сделал ты, Руслан, – спокойно ответил ему боярский сын Сильнов.

Каганов поднял голову, нашёл взглядом говорившего и скривился от ненависти.

– Это сделал ты, – повторил дядя Саша, – когда послал своих родичей убить нашего боярича и нашу боярышню.

– Будьте вы все прокляты! – прошипел Каганов и отвернулся. Но затем встрепенулся, снова поднял взгляд и пообещал: – Вы все умрёте! Княгиня этого так не оставит. Я её человек! Её гвардеец! Вы все ответите за мою смерть и смерть моей семьи!

– Дерьмо ты ослиное, боярин, – презрительно скривился Александр Сергеевич. – И княгиня сама решит, что с тобой делать. Живи пока.

– Я требую суда… – прошептал Каганов.

– Княгиня рассудит, – пожал плечами боярский сын.

– Я требую суда поединком! – закричал пленный боярин.

– Да? – удивился Сильнов. – Ну что же, так даже проще. Я согласен.

– Не с тобой, пёс! – покачал головой Каганов и расхохотался. – С ним!

Взгляды всех присутствующих скрестились на мне. А на меня какая-то апатия навалилась. Я просто стоял и смотрел на обезглавленное тело младшего Каганова.

– И думать забудь! – отрезал Сильнов.

– Не тебе решать, пёс! – оскалился боярин. – Богам!

– Так бейся со мной, – в очередной раз проигнорировал оскорбление боярский сын.

– Я боярин, пёс! И боги знают это. Потому требую поединка с вашим господином. Но он может отказаться, – снова рассмеялся полубезумным смехом Каганов. – И тогда все будут знать, что боярич Дёмин трус, который прячется за своих людей!

– Все будут знать то, что я им скажу! – повысил голос Сильнов. – Так что закрой свой рот и не вынуждать убить тебя до суда.

Но боярин не испугался. Он сплюнул на землю и расхохотался полубезумным смехом.

Ну да – думает, что отомстил. Надеется, что я сейчас откажусь и уроню свой авторитет среди бойцов рода.