Текст книги "Путь чести"

Интерлюдия 5

До недавнего времени Ганс фон Бюхель думал, что жизнь прекрасна. Он был богат и недурен собой. У него была влиятельная родня и собственное маленькое баронство, пожалованное отцом при рождении. У него было много самых разных женщин, хорошее вино на столе и разрешение на охоту в землях графа Адельманна. Чего ещё можно желать от жизни?

Нет, многие бы с ним не согласились.

Например, баронство было действительно маленьким. Всего четыре крохотные деревеньки.

Вино, что не переводилось у него на столе, было не самым лучшим. Неплохим, сладким, но обычным. И угощать им кого-то из высшего благородного сословия было бы неприлично.

Женщины… Тут всё было и проще, и сложнее, как и всегда с женщинами. Они и в самом деле прыгали в постель к Гансу. Но, как правило, за деньги. Либо же находясь в абсолютно неадекватном состоянии после употребления вина.

Да и разрешение на охоту было по большей части фикцией. Ему было можно охотиться в отцовских землях лишь на птицу. Никаких тебе кабанов или оленей. Никакого тебе лося. В общем, не охота, а баловство.

Но, с другой стороны, кто же на охоте охотится?

Главное – это именно разрешение. Оно давало возможно пустить пыль в глаза и занять охотничий домик на землях отца. А там вино, женщины… Какие уж тут кабаны и лоси?

И лично ему, Гансу, вино нравилось. И развратные женщины тоже вполне устраивали. С ними было проще и… безопаснее. Из-за них не окажешься вдруг в чужой дикой стране без разрешения вернуться.

Кто же мог знать, что миленькая хохотушка, которая сама прыгнула в постель к Гансу, окажется внебрачной дочерью графа Морица?

Впрочем, основное тут то, что именно внебрачная. Самому графу было плевать на неё. Но отчего-то было не плевать его наследнику.

Людвиг просто взбесился, когда узнал, что эта девка побывала в постели фон Бюхеля. Прискакал со свитой и вызвал на дуэль. А Ганс, как назло, был пьян. И на дуэли не сдерживался. Как итог – наследник Морица мёртв.

Скандал разразился знатный. Ещё бы: третий сын графа Адельманна зарезал наследника графа Морица. Дело чуть было не дошло до войны родов. Но вмешался герцог.

Карл удачливый постановил, что сделанного не вернуть. Людвиг погиб. И устраивать из-за этого бойню между его подданными нецелесообразно.

Лучше отправить барона фон Бюхеля куда-нибудь подальше. Например, в варварскую Русь. У него, у герцога, как раз лежит приглашение на учёбу от одной из местных правительниц.

Сказано – сделано! Все довольны и впечатлены мудростью Владыки Саксонии и Баварии, а провинившийся барон едет к варварам.

До недавнего времени Ганс фон Бюхель думал, что жизнь прекрасна. Теперь же он знал, что это совсем не так.

И хоть княжество Ульчинское оказалось не таким диким, как он предполагал, но…

Этих самых «но» было множество.

Другие, непонятные, обычаи.

Очень сложный язык, который теперь приходилось учить. Потому что местные бояре все как один делали вид, что не знают немецкий.

Нормального, недорогого вина было не достать.

А главное – женщины! Они не желали даже думать о том, чтобы доставить Гансу удовольствие. Даже когда барон показывал им пару серебряных монеток. Скорее всего, они просто не знали, что такое серебро, и что с его помощью можно что-нибудь купить.

Дикие люди!

И никакой надежды на прощение раньше срока.

Так Ганс считал до момента, пока на местном балу, устроенном хозяйкой этих варварских земель, не встретил Маркуса.

Его сходство с Карлом Удачливым было просто потрясающим. И фон Бюхель подумал, что это его билет домой. Если рассказать Владыке, что где-то в далёкой варварской стране живёт его бастард (а кем же ещё может быть этот Дёмин?), то вполне можно заслужить прощение. Или хотя бы послабление.

В общем, Ганс с Маркусом познакомился и ещё больше убедился, что он сын Карла. Только настоящий саксонец может так пить! Да что там! Маркус даже его умудрился перепить. А это мало кому удавалось.

Фон Бюхель заснул. А когда проснулся, то Дёмина уже не было. И это так сильно расстроило Ганса, что он решил во что бы то ни стало его догнать.

Кое-как объяснившись со слугами на выходе, барон узнал, что Маркус с друзьями уехал буквально только что.

Немедленно затребовав своего коня, он бросился в погоню. И чуть было не угодил в засаду.

Засада, правда, была не на него, а на Дёмина. Но засада же! И не будь Ганс настолько пьян, он немедленно кинулся бы на помощь новому знакомому. Но сейчас боец из него никакой. Потому фон Бюхель решил просто тихо постоять на безопасном расстоянии и посмотреть, чем всё закончится.

Посмотрел. И теперь, полностью протрезвевший из-за увиденного, погонял коня прочь. Не разбирая дороги. Главное – подальше отсюда. Подальше от Владыки!

Ганс мысленно благодарил всех богов, что никто его не заметил. Потому что люди со знанием такой тайны долго не живут.

Более-менее успокоился фон Бюхель лишь в своей комнате на постоялом дворе. После того, как выпил целую бутыль местного пойла. Некой медовухи.

Успокоился и решил, что об увиденном надо молчать. Никому и никогда. Кроме Владыки. Но сам Ганс написать письмо Карлу Удачливому не мог. Значит, придётся посвятить в эту тайну отца. А уж граф Адельманн сможет правильно распорядиться этой информацией.

– Срочно надо найти бумагу и перо, – бормотал фон Бюхель, открывая вторую бутылку медовухи. – Если подать всё правильно, то мне и наказание отменят. А может, и наградят…

Глава 13

Надежды у нас смутные, а опасения четкие.

Поль Валери

Михалёв сообразил первым. Он снова обнажил меч, упёр его остриё в брусчатку и, держась обеими руками за крестовину, опустился на одно колено.

– Прими мою службу, боярин! – торжественно произнёс он.

– Боярич, – поправил я.

– Теперь для меня – боярин, – упрямо проговорил десятник.

– Вот как… А как же служба роду Дёминых?

– Воин должен служить боярину либо князю. У нашей, младшей, ветви были боярич и боярышня. Теперь есть боярин.

– Хм, – задумчиво хмыкнул я, глядя на преклонивших колено воинов. Можно ли им верить? Так-то пацаны совсем. Не прожженные интриганы. – А если я поведу вас на штурм дома боярина Михаила?

– Значит, пойдём на штурм, – быстро ответил Михалёв. И тут же добавил: – Но не хотелось бы.

Ну да, мне и самому не хотелось бы. Но бойцов придётся брать в любом случае. Не убивать же их, в самом деле?

– Отныне и до века – вы мои люди! – негромко произношу я. – Я в ответе за ваши поступки и ваши жизни. Не подведите! А теперь встаньте.

Но прежде, чем троица воинов поднялась на ноги, чуть сбоку раздался довольный голос:

– А я и так твой, боярич! Сам говорил…

– Вторуша? Живой?! – обрадовался я, увидев ковыляющего бойца, который ещё в самом начале боя подхватил магическую плюху и улетел.

– Я крепкий!

– Вы закончили? – недовольно спросила Василиса, которая последнюю минуту стояла метрах в трёх от нас. – Наигрались?

– Вась, ты чего? – перешагнув через тело одного из нападавших, спросил я у сестры.

– Того! – отрезала она. – У нас двое раненых. Один серьёзно. А вы тут в князя и прочий люд играетесь! И… С Ханной тоже проблема. Но она пока терпит.

– Она ранена?

– Она – нет, – помотала головой Васька. – Раненых надо к целителю отвезти. Одного – срочно. Иначе не довезём.

– Показывай, – кивнул я.

– Чего показывать?! – неожиданно закричала боярышня Дёмина. – Говорю же – к целителю их надо!

Но я её уже не слушал. Сам всё увидел.

Действительно, пока мы с бойцами тут неожиданную присягу приносили и принимали, Василиса с очнувшейся Эльзой занимались нашими людьми.

Чуть в стороне от экипажа, накрытый собственным плащом, лежал Кондратий.

У самого экипажа, прислонившись к высокому колесу, скособочившись, сидел один из подчинённых Михалёва. Был он бледен, но вроде помирать не собирался.

А вот рядом с ним, прямо на брусчатке, лежал последний наш боец. И тут действительно всё было плохо.

Кольчуга пробита в нескольких местах. Шлема на голове не было. Его заменила полоса ткани, которую спешно, чуть трясущимися руками, наматывала немка. Под левой ногой собралась довольно приличная лужа крови.

Но главное – это сип, с которым выдыхал бессознательный воин. Похоже, пробито лёгкое.

– Эльза, отойди немного, – попросил я девушку, положив руку ей на плечо.

– Надо остановить кровь, боярич, – помотала головой немка, не прекращая своего занятия.

– Отойди! – чуть надавил я голосом и легонько сжал ей плечо. И уже мягче добавил: – Так надо.

Эльза всё же закончила перевязывать бойцу голову, и лишь затем, бросив на меня недовольный взгляд, сделала два шага в сторону.

Остановившись над раненым, я распростёр над ним руки, скастовал «Среднее исцеление» и, уже как-то даже привычно, обратился к Живе за помощью.

Заклинание сработало как надо. Воин выгнулся дугой, застонал и затрясся в мелких конвульсиях. Но длилось это не долго. Несколько секунд – и всё прошло.

Раненый так и не пришёл в себя, но лицо его разгладилось, а дыхание стало ровным – без хрипов.

– Осмотри его, – повелел я немке, которая застыла и изумлённо переводила взгляд с бойца на меня и обратно.

– Я посмотрю, – влезла Василиса. И вот она удивлённой не выглядела. Ну, или удачно это скрывала.

Кивнув, я подошёл к следующему раненому.

Он помирать вроде не собирался. Всё так же сидел, прислонившись к колесу, держался за рёбра с левой стороны и морщился.

Подумав, я решил, что ему будет достаточно и «Малого исцеления». И без помощи богини. Не стоит лишний раз её тревожить. Вдруг надоем, и в следующий раз Жива не откликнется. Боги – они те ещё засранцы.

Закончив, я огляделся и устало вздохнул. Вымотал меня сегодняшний денёк. Ещё как вымотал. Столько событий, и все, так или иначе, требуют определённых усилий.

Радует лишь то, что стою тут на своих двоих и не собираюсь в больничку. А то в этом мире чуть ли не после каждой потасовки там оказываюсь. Всё же второй ранг – это вещь!

Кстати! А я, случайно, по результатам сегодняшнего сражения следующий ранг не взял?

Прислушался к себе и понял – нет. Не взял. Видимо, не столь значительная победа. Вот если бы я заранее знал о нападении, морально готовился, нервничал и переживал…

А так всё получилось слишком уж быстро и обыденно. На нас напали, я разозлился и поубивал половину нападавших. Да и, если честно, умелыми бойцами они не были. Похоже, что рассчитывали на неожиданность и на луки. Но Эльза им всю малину испортила.

Разве что Стихийник… Правда, он тоже не особо сильный. Был. Максимум, Гридень. Хотя, а что я знаю о стихийных рангах? Он может быть и Воином, но умелым. Та же немка – вон как смогла всех удивить! А я считал её слабой.

Ну, не совсем прям слабой, но не сильной – точно.

– Марк? – рядом со мной остановилась сестра.

– Да? – бросил я на неё усталый взгляд. – Как боец?

– Вроде в порядке, – пожала плечами боярышня. – И мы с тобой обо всём этом ещё поговорим. Но потом. Я не знаю, что с Ханной делать…

– Чёрт! – ругнулся я. Совсем забыл. А ей же, вроде как, тоже нужна помощь! – Где она?

– За экипажем.

– Ага, – кивнув, я широким шагом направился к однокласснице, которую в данный момент даже видно не было. Вот же досталось девчонке ни за что!

На ходу, на всякий случай, я снова начал готовить «Среднее исцеление». Просто силой его не напитывал.

Обойдя экипаж слева, я сделал последний шаг, замер и одним, совершенно нереальным прыжком, переместился назад метров на пять.

– Твою мать! – закричал я, «сбрасывая» подготовленное заклинание и начиная кастовать новое. На этот раз «Молот Тора». – Это ещё кто?! И где Ханна?!

– Это она и есть, – вздохнула Василиса. А затем не удержалась и хихикнула. – Просто вдруг обратилась.

– К кому ещё обратилась? – продолжал я офигевать, подготовив заклинание к бою.

– Не к кому, а в кого, – наставительно произнесла Васька. – Это родовая способность князей Ульчинских.

– Да? – удивлённо переспросил я. А затем осторожно, маленькими шажками, вновь приблизился к экипажу и заглянул за него. – Киска?

– Мяу, – ответила мне огромная, размером со взрослую тигрицу, рысь, что пряталась за нашим транспортом и смотрела на меня испуганными человеческими глазами.

– Ты в порядке? – задал я наиглупейший в данной ситуации вопрос.

– Мя, – кивнула она.

– Хренасе!

– Вот-вот! – закивала подошедшая сестра и снова хихикнула. – Первый раз вижу их боевую форму. Раньше только слышала. Зато теперь никто не сможет усомниться, чья она дочь.

– Боевую? – с сомнением в голосе спросил я, разглядывая кошку. – Что-то она не очень на боевую похожа…

– Маленькая ещё, – пожала плечами Васька. – Наверное.

– Маленькая… Ну да. Киска, а ты это… Обратно не можешь?

Рысь в ответ замотала головой и тихо зарычала.

– И что теперь делать? – посмотрел я на Василису.

– Я думала, ты что-нибудь придумаешь, – пожала она плечами. И ехидно добавила: – Ты же теперь боярин.

– Боярич! – неожиданно окликнул меня Зареченский.

Повернувшись в ту сторону, я увидел Егора. Он присел на корточки рядом с дохлым Стихийником и активно махал мне рукой.

– Он живой!

Михалёв с бойцами после этих слов резво обнажили оружие и напряглись.

– Та-ак, – протянул я. Бросил ещё один взгляд на Киску и обратился к Василисе: – Оставайся с ней. Подумайте, как обратить её обратно.

– Да никак не обратить! – возмутилась сестра. – Она сама должна.

– Вот и уговори её, – хмыкнул я и направился к Егору.

Степняк и в самом деле был жив. И даже в сознании. Вот только об этом можно было судить лишь по широко распахнутым глазам. В них плескалась такая дикая боль, что… Я даже не знаю, с чем сравнить. Никогда не видел у людей такую муку во взгляде.

А в остальном он был похож на освежеванный кусок мяса. И не мог даже хрипеть – видимо, раскалённый воздух выжег голосовые связки. Если такое, конечно, вообще возможно.

– Надо бы его допросить, – кровожадно произнёс десятник.

– Да он даже кричать не может. Не то что разговаривать.

– Хм… – задумался Михалёв. А потом посмотрел на меня – А может, ты его подлечишь, боярич?

Теперь задумался я. Подлечить… Не факт, что «Среднее исцеление», даже с божественной помощью, ему поможет. Только заклинание зря переведу.

А с другой стороны – допросить его и в самом деле не помешало бы. Надо же узнать, с какого перепуга он вдруг решил меня убить.

– Попробую, – кивнул я и снова начал кастовать заклинание. Мысленно обратился за помощью к Живе и активировал на степняка.

То, что голосовые связки у него подлечились, мы узнали секунд через десять. Вначале, когда его трясло и гнуло, был слышен лишь некий сип. А вот потом раздался просто какой-то душераздирающий крик.

Впрочем, и не удивительно. Заклинание до конца его вылечить не смогло. Как я и думал. Оно даже ожоги особо не подлечило. И теперь, помимо боли, что насылает богиня при лечении, к нему добавились ощущения человека, которого окунули в кипяток.

– Чёрт! – ругнулся я, и скастовал ещё одно «Среднее исцеление». Уж слишком невыносимы были его вопли.

На этот раз ему полегчало. Когда Стихийника в очередной раз перестало крючить и корёжить, он замер, облегчённо выдохнул и нашёл меня взглядом. Причём, более-менее осмысленным взглядом. Боль из него так и не ушла, но её определённо стало меньше.

– Зачем мучаешь? – прохрипел он, глядя на меня. – Убей.

– Расскажешь всё, тогда добью, – ответил я. Окинул взглядом его тушку и скомандовал: – Десятник! Обыщите степняка. У него где-то должен быть артефакт. Надеюсь, что он не сломался.

Стихийник дёрнулся, словно собираясь сбежать. Но сил на это у него определённо не было. Да ещё и один из бойцов надавил ему коленом на грудь. На всякий случай, видимо.

Артефактов у пленника оказалось целых три. И лишь один из них удалось опознать сразу. Как раз тот самый, что ставил непробиваемый купол. Он был выполнен в виде миниатюрного, сантиметров десять в диаметре, но очень искусно сделанного щита.

Ещё была цепь из небольших серебряных звеньев, продетая в штаны вместо ремня, и небольшие песочные часы. Вот только песок внутри был зелёный.

– Что они делают? – поинтересовался я у степняка.

– Ничего, – хрипло отрезал он и попытался отвернуться.

– Ага, понятно. По-хорошему ты не хочешь. Десятник, сможете его быстро разговорить?

– Попробую, – неуверенно кивнул Михалёв. – Только если он из-за боли помереть попробует, ты уж его подлечи снова, боярич.

Стихийник снова задергался, глядя на нас ненавидящим и немного испуганным взглядом. Но на то, чтобы вырваться, сил у него всё ещё было недостаточно.

– Держите его крепче, – скомандовал Михалёв подчинённым. Затем неспешно извлёк из ножен кинжал и ловко отрезал пленнику часть мизинца на правой руке.

– А-а-а! – заорал степняк. – Я скажу! Скажу!

– Быстро он, – удивился я. – А столько бравады было.

– Эти любители кобыл все такие, – хмыкнул один из моих бойцов. – Долго бахвалятся, а как до дела дойдёт, так сразу портки пачкают.

– Не тебе упрекать меня в трусости, урус! – брызгая слюной, прошипел пленник.

– Почему же? – презрительно спросил у него воин. – Это вы, трусливые твари, подло напали на нас пятью десятками. Да ещё и справиться не смогли.

– Не твоя заслуга. Если бы не твой господин, мы бы всех вас убили.

– Потом поговорите! – прервал я этот бессмысленный спор. – Говори! Кто тебя послал?

– Пообещай мне жизнь, урус.

– Десятник, отрежь ему ещё что-нибудь!

– Не надо! – дернулся степняк. – Я скажу. Это родич наш попросил. Боярин Каганов.

– Каганов? – удивился я. – С чего бы вдруг?

– Ты его сына покалечил. Тот теперь жить не хочет. Вот родич и попросил наказать…

– И ты решил убить и всех моих спутников? – презрительно скривился я.

– Чем меньше вас, собак, останется, тем жителям степей лучше.

– Всё же надо ему ещё палец отрезать, боярич, – со злостью произнёс Михалёв и покачал в воздухе кинжалом.

– Подожди! – остановил я его, вслушиваясь. – Кажется, сюда кто-то бежит.

Все замерли, прислушиваясь. И секунд через десять Михалёв кивнул.

– Так и есть. И, похоже, большой отряд. Не наши.

– Да откуда тут нашим взяться…

– Я маяк сломал, – произнёс непонятную фразу десятник и хлопнул себя по груди. – Ещё в начале боя. Но подмога из городской резиденции рода будет небольшой. Дежурный наряд. А из Дёмино так быстро просто не успеет подойти.

– Маяк? – спросил я. Но затем махнул рукой. – Не важно! Хватайте степняка – и к экипажу. На всякий случай занять оборону. Чёрт!

Я с силой провёл ладонями по лицу, пытаясь прогнать усталость. Не помогло, конечно. Сейчас больше всего хотелось лечь спать. Пусть даже где-нибудь тут, в парке. Под деревцем.

К тому моменту, когда на место недавней битвы выбежали вооружённые люди, мы были готовы.

Михалёв и четверо его людей, обнажив мечи и прикрываясь щитами, стояли чуть впереди. За ними я и Зареченский. Потом, у самого экипажа, Василиса, Эльза и пленный Стихийник. А нашего раненого бойца спрятали к Ханне, что так и не желала показываться на всеобщее обозрение. Стеснялась.

– Стража, – чуть повернув голову, пояснил Михалёв. Но я это и сам уже видел.

Два десятка городских стражников – в броне, со щитами и копьями – очень быстро сориентировались и взяли нас в полукольцо. А вперёд вышел их старший.

– Кто такие? – грозным, привыкшим командовать голосом спросил он. Вот только внешний вид этого человека никак не вязался с голосом. Был он невысоким и полноватым. Да и постоянно бегающий взгляд не добавлял почтения.

– Ты сначала сам представься, – спокойно ответил Михалёв. – Как положено.

– Полусотник Собакин, – словно нехотя выдавил из себя стражник. – Что тут происходит и кто вы такие?

– Помогите! – вдруг заорал за моей спиной степняк. – Меня пытают!

Но тут же заткнулся и захрипел. Словно его кто-то пнул. Хотя почему «словно»?

Строй городских стражников в едином, слитном движении, опустил копья в боевое положение. А их пухлый командир неловко обнажил меч.

– Спокойно! – выкрикнул я и, обойдя наших телохранителей, вышел чуть вперёд. – Я боярич Дёмин! За моей спиной боярышня Дёмина. А эти люди – наша охрана.

Полусотник несколько секунд недоверчиво смотрел на меня, а потом всё же убрал меч в ножны.

– Что здесь происходит, боярич?

– На нас напали. Из засады. Какие-то степняки. Мы отбились и взяли пленного.

– А кто потушил свет на улице?

– Свет? – не понял я.

– Уличные фонари, – уточнил Собакин. – Вся улица в темноте.

Чёрт! Тут на улице ещё и свет должен быть? Хотя мне-то откуда об этом знать? Я по ночам по городу не гуляю. А вот почему Михалёв на это не обратил внимания – уточнить не помешает. Но потом.

– Фонари уже не горели, когда мы въехали на улицу.

Полусотник несколько секунд молчал, рассматривая погибших степняков, а потом мотнул головой, словно придя к какому-то решению.

– И твоих людей это не насторожило, боярич? – вкрадчиво спросил он.

– Не насторожило, – спокойно ответил я.

– А должно было, – напоказ вздохнул Собакин. – Ладно. Мы во всём разберёмся. Но нужно будет допросить твоих людей и виновного.

– Мои люди устали! – отрезал я. Что-то в этом командире стражи мне не нравилось. И я не про внешний вид. Но вот что именно – не могу понять. – К тому же у нас тоже есть раненые.

– Много времени это не займёт, – продолжил настаивать полусотник.

– Завтра!

– Хорошо! – вдруг согласился он. – Завтра – так завтра. Моё начальство свяжется с Дёмиными. Отдайте нам пленного Стихийника и можете ехать.

– Нельзя его отдавать, боярич, – тихо, чтобы было слышно только своим, произнёс Михалёв. – Он тебя видел.

Но меня насторожило другое! Я не говорил полусотнику, что пленный – это Стихийник. Следовательно, Собакин имеет непосредственное отношение ко всему происходящему. И раненый степняк это знает. Значит, уйти со свидетелем он нам не даст в любом случае.

– Егор, – обернулся я к Зареченскому, – убей пленного.

Воин, не задавая лишних вопросов, кивнул и, развернувшись, воткнул свой меч степняку в сердце.

– Что вы делаете?! – вдруг заверещал полусотник. И выглядел он при этом уже очень испуганно.

Странно. Я думал, что он, наоборот, выдохнет с облегчением. А тут чуть ли не истерика.

– Это преступление! – продолжал орать Собакин. – Вы все задержаны! Сложите оружие!

– Заткнись! – рявкнул я. – Кто ты такой, чтобы задерживать бояр Дёминых? Государь? Забирай своих псов и проваливай! А обо всём случившимся я буду говорить с княгиней!

– А кто говорит про Дёминых? – мерзко ухмыльнулся полусотник. – Я вижу тут только преступников, которые на глазах у стражи убили человека.

Чёрт! Что-то происходящее мне всё меньше и меньше нравится. И где, интересно, обещанное Михалёвым подкрепление?

– Полусотник, – спокойным тоном заговорил я, – оглянись вокруг. Тут полсотни воинов, которых мои люди убили. А у нас лишь один раненый. Ты действительно хочешь нас задержать?

– Не путай безлошадных степняков с бронными воинами, мальчишка, – засмеялся этот пухлый ушлёпок. – Мы бы разделали их, даже не вспотев!

– Тут он прав, боярич, – тихо сказал Михалёв. – С двумя десятками стражников мы не справимся. Даже с твоей помощью.

– Сложите оружие! – снова заголосил Собакин. – И тогда мы вас просто…

Он замолчал на полуслове и испуганно обернулся. Дело в том, что с той стороны, откуда совсем недавно прибыли стражники, явственно слышался топот ног и лязг брони.

А спустя минуту из темноты выбежали шестеро воинов в полном обмундировании и с гербом рода Дёминых на щитах.

Их старший – молодой, не старше Михалёва, парень – быстро сориентировался в ситуации и дополнил своими бойцами наш строй.

Сам же встал рядом со мной и грозно обратился к полусотнику:

– Что здесь происходит, Собакин?! По какому праву ты напал на Дёминых?!

– Я не нападал! – взвизгнул пухляш. – Я действую по закону! Эти люди на наших глазах совершили убийство безоружного.

Вновь прибывший командир посмотрел на меня и вопросительно приподнял бровь.

Я же лишь пожал плечами и кивнул. Да, мол, убили. И чего?

– Значит, на то была причина! – спокойно заявил он Собакину, которого, судя по всему, неплохо знал. А потом снова повернулся ко мне и представился: – Боярский сын Алексей Тёткин. Десятник дежурной городской смены.

– Вы что так долго, Лёш? – негромко спросил у него Михалёв.

– Так мы пешком! – ответил ему Тёткин. И вдруг заразительно расхохотался. – Представляешь?! Боярин Михаил отчего-то повелел забрать всех наших лошадей. А как мы без них должны службу нести?

– Когда? – резко спросил я.

– Что, боярич? – не понял меня десятник.

– Когда он велел лошадей забрать?

– Сегодня днём, – слегка растерявшись, ответил он.

Твою же мать! Если это совпадение, то я папа Римский!

Это что же получается? Боярин настолько хочет меня убрать, что сговорился с Кагановым и вот этим пухлым стражником?

Да ну. Бред! Если такое вскроется, то его не поймут собственные люди. А докопаться до правды ну очень легко. Стоит только спросить, зачем он забрал лошадей.

Да и Василиса была со мной. Её он тоже решил убить? Не верю!

– Он лично приказал? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Тёткин. – Человек с приказом приехал. С письменным.

– А этого человека ты знаешь?

– Нет, – нахмурился десятник, начиная соображать. – Там молодой воин был. Мальчишка совсем. Сказал, что недавно служит в Средней ветви. Но печать, вроде, настоящая была…

– Понятно, – задумчиво протянул я и перевёл взгляд на нервничающего Собакина. Он, похоже, не знал, что делать. Одно дело – добить семерых потрепанных и уставших бойцов да двух девчонок. И совсем другое – почти полтора десятка, половина из которых со свежими силами. А ко всему прочему, все они – воины рода Дёминых, которых ну о-очень хорошо обучают.

Но и просто так полусотник отпустить нас не может. Потому что замазан во всей этой истории с покушением по самые уши.

Теперь бы главное – понять: его люди в деле или просто выполняют приказ? Потому что воевать с ними не хочется.

Во-первых, потому что я не уверен в нашей победе. Собакин прав: это не степняки, которые оказались, откровенно говоря, хреновыми бойцами.

А во-вторых, это всё-таки стража. Служивые люди. И даже в случае нашей победы проблем потом не оберёшься.

Но было ещё и в-третьих: я не намерен спускать Кагановым очередную попытку своего убийства. И, несмотря на усталость, закончить всё надо было сегодня. Потому что завтра он сбежит. Если, конечно, не дурак. А значит, надо воспользоваться эффектом неожиданности и прикончить его этой ночью.

– Воины! – громко обратился я к застывшим в боевой готовности стражникам. – Кто среди вас старший? Не считая этого, продавшегося нашим врагам, полусотника?

– Что?! – заголосил Собакин. – Да как ты смеешь, мальчишка?! Я десять лет служу княгине!

– Я задал вопрос! – не обращая внимания на вопли пухляша, крикнул я.

– Стража! – закричал полусотник, отбегая в сторону. – К бою! Убейте их!

– Отставить! – неожиданно скомандовал кто-то из стражников. И из строя вышел высокий и широкоплечий воин с длинными седыми усами. – Я десятник Фролов, боярич. Мы не станем нападать. Но и отпустить вас просто так не можем.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался я, облегчённо выдохнув.

– Я пошлю человека к боярину Соболю. Пусть он решает, что делать.

Посмотрев на своих десятников, я увидел два одинаковых кивка и ответил:

– Хорошо, Фролов. Мы подождём.

– Да как ты смеешь! – опять завопил Собакин и потянул из ножен меч. – Это измена!

– Заткнулся бы ты уже, – вздохнул Фролов. И начал отдавать команды: – Первый десяток! Разоружить полусотника. Иванов, Глушко! Бегом в Кремль! Доложите боярину Соболю, что срочно нужно его присутствие. Остальные – вольно! Ждём.

Но сделать никто и ничего не успел. Потому что все мы сперва услышали стук множества копыт, а затем к нашей совсем не дружной компании присоединились пять десятков закованных в сталь всадников. И теперь уже стражники оказались в полукольце чужих воинов.

– Ну, и что тут происходит? – спросил, спешиваясь рядом с нами, боярский сын Сильнов из рода Дёминых.

А я нервно хихикнул, и подумал, что слишком часто за сегодняшний вечер слышал этот вопрос.