Текст книги "Граф Суворов. Книга 3"

Глава 7

– К следующим занятиям мы приступим только после того ваша группа освоит стабильное поддержание базового энергетического резонанса, – произнесла Мария, заканчивая очередную лекцию. Шла уже третья неделя января, и самое обидное заключалось в том, что у всех, даже самых тупых «боевиков», зажечь свой камень получилось – а у меня нет. Хоть кол на голове теши.

Думаете, я не старался? Да если бы это помогло, я бы ночами не спал, но не мог я почувствовать этот булыжник частью себя. Не выходило, хоть ты тресни. При этом подать энергию и даже вызвать определенный эффект, в основном разрушительный, пожалуйста. Из-за этого я с каждым днем становился все мрачней, и, будто этого мало, среди парней начали проскальзывать шуточки в мою сторону. Авторитет терялся.

– Александр, через пятнадцать минут на полигоне, – напомнила Мария, когда я уже подходил к дверям. – И не забудь взять доспех.

– Что, опять на экзекуцию? – насмешливо-сочувственно спросил Леха, у которого получилось «зажечь» камень на первом же уроке. Я хотел было отмахнуться, но тут у меня родилась гениальная идея.

– Знаешь… предупреди-ка стренера по стрельбе, что группа задержится на полчаса, – сказал я, приобняв парня за плечи. – И собери наших на полигоне, там, где трибуны. Думаю, это будет полезно.

– Эм. Как скажешь, старшой, – не стал спорить Шебутнов, чуть напрягшись. Этого я и добивался, так что отправился в мастерскую, а потом, напялив на себя полный резонансный доспех, – на полигон. Что было тем еще испытанием, учитывая, что энергию я генерировать так и не научился.

Каково же было мое удивление, когда вместо «наших», которых имел в виду, то есть десятников и взводных, я увидел на оставшихся с военных игр скамейках почти три сотни человек. Вся рота 1У, смешанная женская рота и прибившиеся к ним третьекурсники и второкурсники, прошедшие инициацию.

– Что ты решил устроить? – строго спросила Мария, когда я пыхтя подошел ближе. – У нас с тобой индивидуальные занятия, а не представление на публику. Что ты будешь делать, если конструкт сорвется и уйдет в сторону твоих приятелей? А ведь ты даже базовый контроль еще не освоил.

– Сам не знаю, как так вышло… но не прогонять же их? – растерянно проговорил я. – Давайте сразу начнем с того, на чем вчера закончили?

– Ох… и почему я вечно у тебя на поводу иду… хорошо, приготовься, – ответила преподавательница, отходя от меня метров на двадцать.

«Давайте начнем с того, чем закончили», – передразнила у себя в голове Мария ученика. Не признаваться же ему, что она просто сорвалась и, вместо того чтобы тщательно вымерять силу, ударила его вчера «ломом». Одна из начальных техник объёмно-силового сегмента, предназначенная для пробивания брони тяжелой техники на средних дистанциях. И самое поразительное – он выдержал… а сейчас.

Что ж, судя по всему, он чувствует себя неуверенно, не хочет казаться слабаком в глазах одногруппников и даже не понимает, что, если она будет вести бой как обычно, они ничего даже не заподозрят. Талант виденья резонансных конструктов – редкий дар, распространенный чуть более чем менталы или прорицатели. Ученики просто не увидят их сражения.

Но что она, не человек, что ли? Придется постараться, немного уйти от программы тренировок и эффективных конструктов, но почему нет?

Мария подняла руки, будто предупреждая, с какой стороны собирается ударить, и вслед за ее ладонью ко мне рванул пресс. Раза в два крупнее, чем обычно, он поднимал за собой облако снега, который снимал будто ковшом, выбивал с земли ветки и комья замерзшей грязи. Здоровенная плоскость, от которой не убежать. Но я и не старался.

Прану в пробойник, удар! Наткнувшаяся на жало пробойника стена лопнула, оставив меня стоять в облаке снега, а следом уже летел второй пресс. Справа, слева, присесть, пропуская диск над головой. Пресс снизу и одновременно сверху, сходящиеся так, что я просто не успею махнуть рукой, утяжеленной доспехом одновременно и туда, и туда. На это расчет, разминка закончилась!

Я смогу! Правая рука вверх, энергия в камень, вперед и сразу вниз. Мой собственный пресс врезается во вражеский. Оба лопаются, а я успеваю перехватить верхний, но в ту же секунду на меня обрушивается диск. Блок! Щит возник и тут же взорвался, исчезая, но и на месте диска лишь завихрение воздуха.

Снова пресс! Сразу два, и диск прямо в лицо! Не успеть, будь у меня хоть в обеих руках по пробойнику. Энергия – вся, сколько успею влить в камень, взмах – и одновременно выпустить ее наружу. Волна пресса, срезая верхний слой почвы, катится от меня навстречу вражеским конструктам. Диск в минус, первый пресс, второй… нет, не хватило – второй пресс снес мой ослабленный конструкт и настиг меня. В последнее мгновение я успел подставить пробойник и тут же улетел в сугроб, получив чем-то прозрачным поперек туловища.

Ну да, закончилось все, собственно, как и вчера. Эту бейсбольную биту я успевал заметить, но не отбить. Ведь двадцатиметровая палка двигалась по воздуху, совершенно не встречая преград, с той же скоростью, с которой показывал аккуратный пальчик в белой перчатке. Уф… ладно, надо вставать.

Поднявшись, я еще несколько мгновений брел в облаке поднятого нашей схваткой снега, пока не догадался создать пресс и прибить белые хлопья к земле. Благо аур живых в предполагаемой зоне атаки не было. Всю взвесь выдуло, словно гигантским веером, и я увидел стоящих на трибунах парней и девчонок, со страхом и удивлением взирающих на меня. Хм, приятно… было, пока Мария не начала меня при всех отчитывать.

– Что за безответственное поведение, Александр? Сколько раз я тебе говорила – прикрывайся щитом, – громко, даже слишком, так что на трибунах точно услышат, выговаривала мне преподавательница. – Всегда держи его развернутым!

Ну да, и ответить нечего. Не буду же я рассказывать, что и пресс, и щит у меня получаются не как она говорит – «приняв резонанс как часть самого себя и используя словно продолжение рук», а чисто механически. Напитал камень, толкнул от себя, выпуская энергию, вот тебе пресс. Снова напитал – выпустил на одном месте – вот тебе щит. Хотя по факту тот же пресс, только стоящий на одном месте. Да еще и сил жрет, словно вагоны разгружаю. От пятой части до трети резерва за раз.

Дури хоть отбавляй, а вот пресловутый контроль и единение не получаются. Это как машиной управлять с помощью ручника и ухода в занос вместо нормального поворота. Или вместо стрельбы из автомата прицепить штык-нож и метать его как копье. Ну, или патроны горстями разбрасывать в надежде, что кому-то глаз выбьет.

Не нравилось мне, в общем, такое управление «конструктами», хотя за полмесяца я сумел сдвинуться с мертвой точки, хоть и совершенно не там, где ожидал – увеличил общий объем резерва внешней чакры. Удивительно, но она оказалась очень похожа на базовую чакру земли, такая же простая, но при этом высокоёмкая, если можно отнести такое определение к чакрам.

– Достаточно на сегодня, – строго проговорила Мария, махнув на меня рукой. – Завтра жду на занятия, и постарайся уже отбросить свои предрассудки и как следует взяться за учебу. Не бывает такого, чтобы ученик освоил плоскостные конструкты без понимания энергетического резонанса.

Спорить я не собирался, ну, не бывает, так не бывает. А то, что я прямо перед ней стою – это так, мелочи жизни. С другой стороны, она права, всё, что я делал, сложно было назвать конструктом, скорее всплеском. И это совершенно точно тупик. Я могу перекачать энергию в два, нет, даже в три раза усилить выброс, но это ни на миллиметр не продвинет меня в понимании и использовании резонанса. Но пока своей цели я добился.

– Пресс после третьей недели обучения. Ну да, ну да – пошел я нафиг, – усмехнулся Таран, поднимаясь мне навстречу. – А меня еще талантом среди отбросов называли, когда к концу второго курса я первый создал щит. Хотя да, ты же у нас не отброс, а самый настоящий аристократ, да, Граф?

– Если ты таким образом ищешь себе оправдание, чтобы не развиваться, забудь. Тебе еще Недосуда надо побить в схватке, – ответил я, усмехнувшись. – Ну, или, если ты вдруг решил сдаться, свесить лапки и отправиться в общевойсковую роту.

– Ловить снаряды контрбатарейного огня турок? Не, спасибо, я лучше на теплое местечко в твоей гвардии буду рассчитывать, – рассмеялся бурят, уперев кулаки в бока. – Ладно, идем на стрельбище?

– Ага. Жеглов! Хватит энергии довести доспех до ангара? – спросил я, вылезая из стальной скорлупы. Петр кивнул, без глупых вопросов забираясь в броню. Вставил камень в нагрудную пластину, и двигатели тут же ожили, с тихим шипением закрывая доспех. Зависть. Черт подери, как легко он бежал в этом металлическом гробу…

– Идем? – повторил довольно Леха, я с прищуром посмотрел на товарища, и, судя по всему, выражение лица оказалось именно такое, как должно быть. – Что? Я ни в чем не виноват. Это не я, вот вообще ни разу ни я. Ну, хотя, может, где-то что-то и я, но конкретно здесь – нет. И вообще, нет свидетелей. Какие ваши доказательства?

– Сколько ты заработал, устроив из моего занятия шоу? – прямо спросил я.

– Пятнадцать рублей на том, что ты покажешь что-то необычное, – тут же, не став пререкаться, ответил Леха, но я продолжал на него внимательно смотреть. – Ла-адно хорошо, еще двенадцать на то, что используешь силовые конструкты.

– А чего так мало? Триста человек тут сидело, – искренне удивился я.

– Слишком в тебя верят, брат, – ответил Таран, приобняв меня за плечи. – Ну а ставить против – вообще глупость несусветная. Вот и выкручивается твой зам как может.

– За то, что соврал, двенадцать идет мне, – коротко сказал я, и Шебутнов, вздохнув, протянул мятые купюры. – И еще половина за то, что не согласовал спор.

– Эй, я же так вообще ни с чем останусь. Ты же даже деньгами не рисковал! – возмущенно проговорил Леха.

– За возмущение – еще рупь, – усмехнулся я, поманив его пальцами. И Шебутнов, сделав кислую мину, выложил все, что причиталось. Мне на секунду даже показалось, что он сейчас вспылит и что-нибудь скажет, этакое, но нет, парень совсем не дурак и язык за зубами держать умеет. – Молодец. Выводы правильные сделал. На, держи, двадцатка в общак.

– Ну, то есть в твой же карман, но который у меня хранится, – фыркнул Леха, забирая обратно купюры. – Я все понял, старшой. Урок усвоен.

– Ну и хорошо. Идем, – ответил я и, построив свою роту, двинулся на полигон. Уже две недели мы каждый день стреляли из винтовок, пистолетов и автоматов, переделанных под слабые патроны с сохранением массы и габаритов. Смотрелось это, конечно, странно, толстый ствол с маленькой дырочкой для пули, но особых вопросов ни у кого не возникало.

Большинство просто воспринимало все как данность, я же понимал, что миром продолжают править деньги. Мы даже гильзы подбирали, для повторного использования, что уж говорить о сотнях килограммов пороха и свинца, которые расходовались на полигоне ежедневно. Как-никак, полторы тысячи человек с утра до вечера бахают.

У меня же ситуация получалась еще веселей.

– Александр, подойди, – приказал инструктор, когда мы добрались до стрельбища. – Вот, передали тебе в пользование. Естественно, только на полигоне и под присмотром. Как я понимаю – у тебя личное оружие есть?

– Совершенно верно, с разрешением на ношение от его сиятельства, – не став скрывать очевидное, ответил я. Передо мной лежала почти полная копия ручного однозарядного гранатомета и двенадцать цилиндров, лишь отдаленно напоминающих снаряды. Взвесил один из них на руке – легкие, меньше пятидесяти грамм.

– Болванка имитатор, с инертным наполнителем, – объяснил инструктор. – Перед стрельбами берешь патроны от мелкашки и вставляешь в заднюю часть болванки, вот в эту дырку. За счет малого веса вышибного заряда должно хватать для тренировок по стрельбе из гранатомёта. Вопросы?

– Я так понимаю, что это не снимает с меня стрельб с пистолетом и винтовкой? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, конечно, с какой стати? Пока норму не отстреляешь – домой не пойдешь, – усмехнувшись, ответил инструктор. – К рубежу, марш.

Я даже не сомневался. Магазины к пистолету – в подсумки на поясе, сам ствол – в кобуру там же. Гранатомет – в нагрудный чехол, гранаты – в патронташе поперек груди, автомат на ремень трехточку и под правую руку. Магазины к нему – в нагрудную систему поверх кирасы. Эх, красота, и весит вся эта прелесть не больше двадцати пяти килограмм. Хорошо хоть, не марш-бросок.

Когда я выбрал ближайший к инструктору ряд, никто не стал спорить. Парни знали – я забираю это место, чтобы отвлечь на себя внимание преподавателя и заодно отстрелять больше сотни положенных патронов. Вообще, говорят, что для того, чтобы научиться худо-бедно стрелять, нужно сделать десять тысяч выстрелов, и я, в принципе, с этим согласен.

Отработанная моторика, когда ты совершаешь действие, совершенно не задумываясь об их порядке. Когда перезарядка магазина, словно дыхание или ходьба вообще не отвлекают от мыслей и главной задачи. Полезнее только хороший глазомер, когда ты без раздумий делаешь поправку при стрельбе на пятьдесят, сто и триста метров. У меня такой постепенно нарабатывался.

Вот, правда, с гранатами вышел косяк. Только выстрелив первую, я понял, что завтра мне новые не выдадут. Это не патроны – а значит, придется идти по полигону и подбирать болванки. А потом – выковыривать из них остатки вышибных патронов и приводить ствол в порядок. Я не дурак, ходить под пулями, а потому отложил гранатомет на потом, перейдя от автомата к пистолету.

Вот тоже, на первый взгляд, глупость. Пистолет – это оружие полиции и самообороны гражданских – все, без вариантов. Зачем нам учиться из него стрелять, когда есть автомат? К тому уже он весит полкило, с магазинами – весь килограмм. Куда лучше взять пару магазинов к автомату. Но нет, своя логика была, хоть и извращенная.

Пистолет, как и шпага, сабля или кортик – оружие аристократов. Средство для дуэлей и одновременно оружие последнего шанса. К тому же автомат может заклинить, сломаться, взорваться, его могут повредить диском или прессом… в общем, ситуации могут быть разные. Враг тебя обезоружил, расслабился, а у тебя пистолет в запасе.

Отстреляв весь боекомплект, я с удовлетворением посмотрел на таблицу. 118 из 140 для пистолета очень неплохо. Особенно учитывая, что половину я отстрелял короткими очередями по три патрона. Был у него и режим полной очереди для экстренной ситуации, а скорее для одноразовой перегрузки вражеского щита, но на полигоне таким пользоваться было глупо, да и магазины вмещали всего двадцать патронов. И это длинные. Хотя вроде были расширенные трехрядные по тридцать два – но не у нас.

Дождавшись, пока остальные закончат упражнение, я попросил инструктора врубить свет на стрельбище и за пару минут выпустил весь БК гранатомета. Учитывая, что мишени никуда не бегали, но приходилось учитывать навес и боковой ветер, меня даже похвалили, когда все болванки легли в метровый радиус у мишени.

– Внимание, человек на стрельбище! – врубив тревожную сирену и лампы оповещения, крикнул инструктор, и, дождавшись, пока все отложат оружие, посмотрел на меня. – Чего стоишь, твое будущее сиятельство? Или думаешь, я за тебя буду собирать болванки по полю? Иди давай.

Толку спорить со старшим по званию, особенно когда он прав? Пожав плечами, я выбрался на свою линию и пошел подбирать алюминиевые цилиндры. Не огурцы, но весьма похожи. Хотя нет, слишком короткие и толстые. Но главное, летают и почти даже куда надо. В следующий раз буду брать упреждение чуть выше.

Неприятное, сосущее под ложечкой чувство возникло, когда я подходил к отметке в сто метров. Для того чтобы не пропустить зарывшиеся в землю снаряды, я активировал третий глаз, влив в него прану, а эта чакра, кроме зрения, отвечала за предсказание и виденье будущего. И хотя я никогда не был в этом особенно силен – напрягся.

Опасность исходила откуда-то со стороны позиций для стрельбы. Повернувшись, я невольно зажмурился от бьющих в глаза прожекторов и прикрыл глаза ладонью А в следующее мгновенье чувство опасности стало невыносимым, и я инстинктивно влил энергию в кристалл, ставя перед собой щит.

Черная точка резко приблизилась и замерла в нескольких сантиметрах от моего лица, затем вторая, третья, и только потом я услышал сдавленные хлопки. Зная, что щит долго не продержится, я вновь влил энергию в камень и рухнул на землю, отползая в небольшой овражек. В то же мгновение прожекторы вырубились, над полигоном взвыла тревожная сирена, и я заметил, как засуетились, бегая, люди.

– Всем лечь! Руки за голову! Всем, я сказал! – бесновался инструктор, мечась по стрелковому рубежу. Что ж, зато теперь мне самому бегать искать гранаты не придется, он меня просто не пустит – своя шкура дороже, а в том, что с инструктора ее после сегодняшнего снимут, я не сомневался.

Жаль только, стрелка не заметил. И ведь это точно не один из наших – я хорошо успел рассмотреть пулю, остроконечная, длинная, больше фаланги пальца. Нам таких на стрельбище просто не дают. Даже не автоматная, а скорее для крупнокалиберной «противоматериальной» винтовки.

– Живой? – подскочив ко мне, обеспокоенно спросил инструктор. Он прикрывался щитом, но мотал им из стороны в сторону, не зная, с какой стороны ожидать нападения.

– Да, спасибо – все в порядке, – ответил я, отряхиваясь и держа третий глаз активным. – Стреляли вон оттуда, чуть в стороне от наших корпусов. А пули вот – в канавке. Тоже необычные.

– Пули? Ого, ты их, получается, поймать успел? – удивленно проговорил инструктор, подняв с земли конусы. – Это же чертова дюжина. Против щитов! Как ты… хотя неважно. Идем, я должен отвести тебя в безопасное место. На сегодня стрельбы окончены. Для всех. Собирайтесь, и по домам!

Административный корпус, кабинет временно исполняющего обязанности директора училища.

– Сколько проблем с ним, – проговорил устало Роман, откинувшись в мягком кресле. Почти месяц он жил на две работы, держась только на кофе и стимуляторах. Пару дней назад – отрубился прямо на совещании и, чтобы такого не допустить впредь, искал себе замену, но пока безуспешно.

– Тринадцатимиллиметровый длинноствольный патрон – щитобой. Предназначен для уничтожения младшего командного состава, тяжело бронированных доспехов и легкой шагающей бронетехники, – прочитал Роман выдержку из отчета. – И как же нашему подопечному удалось остановить три пули подряд? Есть идеи?

– Есть теория, – завозившись на стуле, ответила Мария. – Я уже две недели учу его применять резонанс, и у него с каждым днем получается все лучше, однако не без странностей.

– Короче, – попросил Роман, массируя виски.

– Он использовал пресс, вместо щита. У них разная структура, – ответила Мария.

– В курсе, – кивнул граф, строго посмотрев на преподавательницу. – Но ты же сама знаешь – пресс невозможно держать включенным. А допустить, что он совершенно случайно активировал конструкт, вложил в него достаточно сил, чтобы он выдержал три попадания щитобоями, и все это в нужном направлении, – это уже перебор, не считаешь?

– Или так, или мы просто слишком мало знаем, – тихо произнесла Мария, и в этот раз спорить с ней Роман не стал.

Глава 8

Через неделю стрельбы возобновились, но то, с какой тщательностью была проделана подготовка, о многом говорило. Вокруг всей территории училища вырос трехметровый забор, а единственный покрытый лесом холмик, километрах в полутора от стрельбища, просто срыли. Не знаю даже, с чем было связано такое усердие. Может, конечно, с покушением на меня любимого, а может, с тем, что внезапно на территорию училища начали перебираться военные со всей империи.

В начале это было неочевидно. Ну, появляются какие-то левые взрослые в военной форме – ну, дела у них в администрации. Но когда в парке перед корпусами вначале разбили палаточный лагерь, а потом начали возводить из металлоконструкций и пенобетона новые дома – стало понятно, что грядут изменения. И они не заставили себя долго ждать.

Строганов вернулся к нам ровно на два дня, выстраивая новую вертикаль муштры, а после инструкторы начали меняться словно в калейдоскопе. И ведь умудрялись не ломать программу тренировок, а разнообразить ее, все время делая интересней и чуть тяжелее. Для меня – ничуть, ведь с начала февраля «в поле» мы занимались исключительно в резонансных доспехах.

И если большинство моих одногруппников было способно пробежать по крайней мере пару километров, пока не кончится запас энергии или пока они не собьют концентрацию, то я бежал в этом металлическом гробу с самого начала, таща на себе больше пятидесяти килограмм стали.

Тяжело? Да пипец как! Я аж третий лепесток земли открыл и, не заметив, подошел к раскрытию четвертого, а моя норма потребления выросла с трех до пяти тысяч калорий в день. Я жрал как не в себя, набирая лишь мышечную массу и при этом не сильно раздаваясь в плечах. Зато тело постепенно становилось на ощупь таким, как нужно, деревянным и при этом очень гибким.

А, ну и еще я уделал инструктора по рукопашному бою. Он решил нам что-то объяснить, давя авторитетом, а я был в запаре, после пятикилометрового марш-броска в полной выкладке, так что с места в карьер пробил его блок, отрубив половину меридианов и отправив в глубокий нокаут. Понятно, что вышло это из-за того, что меня в очередной раз недооценили, а я просто забыл сдержаться, но эффект возымело потрясающий.

Мне выделили индивидуального инструктора. Мужчину лет сорока, фигурой больше похожего на Колобка. Или на Илью Муромца со знаменитой картины. Толстый, поперек себя шире, с окладистой бородой и вечной, будто приклеенной улыбкой. С длинными ручищами, обвитыми мускулами. Но при этом быстрого, в чем мне пришлось убедиться во время первого же занятия.

– С чего тебя так не любят, малец? – удивленно рассматривая меня, пробасил новый инструктор по рукопашке.

– Прошлый наставник быстро кончился, – пожав плечами, ответил я. – Моя вина, хотя получилось так во многом случайно.

– Ясно, и тебя решили сломать, – задумчиво хмыкнул «Илюша». – Ну, значит, судьба у тебя такая. Мне приказано тебя тренировать и проучить, так что извиняй, сдерживаться не буду. Кстати, ты в курсе, что у тебя глаза светятся?

– Да, это… – договорить я не успел, тренер рванул вперед, и только постоянно удерживаемый в активном состоянии третий глаз позволил мне увернуться. И ведь не из-за того, что я увидел движение противника, скорость течения энергии в его меридианах была такой, что я лишь уловил импульс. Просто обострившееся чувство опасности внезапно заорало о том, что надо бежать.

– Хм, уклонился? – удивленно посмотрел на пустую ладонь колобок, пара сантиметров – и между пальцами была бы зажата моя голова. – Это будет интереснее, чем я ожидал! Восточный ветер – Пой!

Как можно двигаться с такой скоростью? Я едва успевал отпрыгивать от ударов. Ставить блок, при такой массе противника и молниеносном передвижении – чистой воды самоубийство. Так еще и ветер, настоящий ураган, поднявшийся на крохотной тренировочной площадке в закрытом корпусе.

Контратаковать? Когда я даже не вижу атак противника? Как?! Увернуться, уйти вниз и, оттолкнувшись, перекатиться за спину врага. А это именно враг, тренировкой тут и не пахнет, он меня реально прикончить пытается! Перекат, прыжок назад, какого черта, у него перед кулаками что, воздушные когти появились? Что за бред?!

– Хватит бегать, котеночек! Развлеки меня еще! – кричал противник, все ускоряясь. Его когти рвали воздух, а когда он загнал меня в угол, и пришлось уходить, прыгнув чуть ли не к потолку, на стене остались три глубоких, сантиметров по пятнадцать, длинных пореза.

– Ты должен учиться драться, а не бегать! – гневно крикнул он, глядя на меня снизу вверх. Я же, уцепившись пальцами в одну из балок под потолком зала, подтянулся и сел, свесив ноги. – Спускайся!

– Мне и тут хорошо, спасибо, что спросили, – ответил я, переводя дух, и не собираясь спускаться без конкретного плана на победу. Драться с ним врукопашную – самоубийство, не знаю, за счет чего он стал таким быстрым, но то, что противник, однозначно, использует резонанс в рукопашной – очевидно. Вот только делает он не так, как остальные инструкторы.

– Не вынуждай меня лезть за тобой, котеночек, – усмехаясь, проговорил тренер, и волна опасности прокатилась по телу, нарастая с каждым мгновением. Я уже было подумал, что и в самом деле пора спускаться, когда противник просто взмахнул рукой, и три воздушных лезвия вспороли пространство с ужасающей скоростью.

Мне некуда было деться, так что я ответил, чем мог – максимально усиленным прессом, выжравшим разом половину резерва чакры резонанса. Больше просто не помещалось в камень. Пришлось наплевать на все условности и бить на поражение, не сдерживаясь – иначе от меня остался бы только порезанный на неровный части «питерский гость». И эффект превзошел все ожидания.

Тренер, сумевший каким-то чудом закрыться, стоял посреди вдавленного и потрескавшегося пола, ушедшего вниз сантиметров на десять. Целым остался только метровый пятачок, на котором стоял ухмыляющийся колобок. Да только стоило ему оценить окружающее, как улыбка сползла с его лица.

– Да, за это нас по головке не погладят, – задумчиво оглядывая зал, проговорил инструктор. – Слышь, котеночек, слезай. Драться больше не буду.

– Что, запас резонатора сел? – насмешливо спросил я, не собираясь приближаться к этому монстру без веской причины.

– Пф, я даже не начинал еще, – подбоченившись, сказал «колобок». – А вот ты настоящий разгром устроил, так что все происходящее – твоя вина. И вообще, надо убраться отсюда, пока здание не рухнуло. А то мне разрешено тебя калечить, а не убивать.

– Ого, прямо интересно стало, кто это разрешил великого меня калечить, – хмыкнул я, сам заметив, что балка, на которой я сидел, начала немного покачиваться. Так себе признак, прямо скажем.

– Его сиятельная жопа Рома, слышал о таком? – усмехнувшись, спросил тренер, и я в конец запутался в догадках, кто передо мной. Судя по скорости, по созданию им объемно-силовых конструктов и навыкам ведения рукопашного боя – не меньше, чем князь. Вот только вряд ли нашелся бы благородный, так нелестно при посторонних отзывающийся о графе Суворове.

– Дядька что ли? – в тон ему ответил я, заставив бородача на миг замереть. – Да, этот, конечно, мог. Все, я слажу.

– Дядька? – нахмурившись, переспросил тренер, когда я, повиснув на руках, спрыгнул с четырехметровой высоты и перекатился, гася остаточную инерцию. – А ты, выходит, приемник Бронислава?

– Так уж вышло, – пожав плечами, ответил я, поспешив на выход, а то и в самом деле обрушится потолок, придется выбираться из-под обломков, а у меня еще занятия по стрельбе, сегодня умирать никак нельзя. Но стоило сунуться в коридор, как навстречу мне шагнул взвод тяжело вооруженных рыцарей в полном доспехе с усилителями.

– Эм, что вам… – начал я, копя энергию для пресса.

– Не переживай, котеночек. Это за мной, – раздался у меня за спиной усмехающийся голос, и легко подвинувшие меня бойцы окружили наставника, держа на прицеле коротких автоматов с толстыми стволами такого же калибра, из которого в меня стреляли несколько дней назад.

«Илюша» покорно завел руки за спину, растопырив пальцы, после чего их заковали в перчатки, сведенные вместе, а с шеи тренера сняли кристалл с очень толстым кольцом поперек пенала и мигающей красной лампочкой.

– Это что, взрывчатка? – удивленно проговорил я, рассматривая, как камень кладут в отдельный стальной кейс.

– Окончишь обучение, поднимешься по рангам, и, может, тебя тоже удостоят таких почестей, – усмехнувшись и совершенно не стесняясь, проговорил инструктор. – Как тебя звать, кстати?

– Александр Брониславович… Суворов, – ответил я.

– А я барон Семеон Шиловский, – усмехнулся тренер, заметив паузу в моих словах. – Бывший барон. Но ты меня можешь звать Коловратом.

– Хватит ерничать, ваша милость, идемте, – проговорил старший из рыцарей, и по его напряженному голосу я понял, что они реально боятся этого толстяка. Два десятка тяжело вооруженных людей в полном резонансном доспехе боятся одного полуголого мужика с закованными за спиной руками, с которого сняли резонатор!

– Расскажете свою историю… тренер? – спросил я, продолжая идти рядом с Семеном, даже когда его вывели под конвоем из зала.

– Нет тут никакой истории, просто будь верен своему слову, и к тебе будут относиться как к расходному материалу, – усмехнулся барон. – Батька твой приемный – нормальный мужик был. Хотя в девках никогда не разбирался, но это беда общая. В общем, его мне жаль. А остальным туда и дорога. До дядьки твоего так и не добрался… но на тебя зла не держу, ты за них не в ответе.

– Отставить разговорчики, – буркнул капитан стражи, держащийся чуть в стороне и не убирающий ладони с рукояти автомата. Расслабился он только после того, как мы вышли на улицу и ящик с кристаллом унесли в одну сторону, а заключенного повели к карцеру.

– Будьте очень аккуратны с этим заключенным, ваше сиятельство, – порекомендовал начальник стражи. – При задержании он убил почти полк солдат вместе с командиром.

– И за что же его задерживали? – на всякий случай уточнил я.

– За измену, – коротко бросил охранник и поспешил удалиться. – Честь имею.

Ну да, ну да… честь. Похоже, Семеон-то ее имел в достатке и остался верен императрице. Ну, или даже не ей, а ее бывшему мужу. Барон? Что-то вроде шестого ранга, еще чуть-чуть, и он сумел бы освоить стихийное проявление конструктов. Хотя с учетом скорости, вполне возможно, что уже и освоил.

Как легко он выдержал и пробил мой пресс! А ведь я всерьез подумывал о том, что мне хватит текущего уровня надолго, выходит – нет. И простая грубая сила мне в сражении с ним не поможет. Нужно как можно быстрее открывать второй лепесток воды и переходить к воздуху. До огня мне еще далеко… а еще нужен третий глаз. Черт, хоть разорвись на части, но в сутках всего 24 часа. Придется менять методику тренировок.

Да, ни один из одногруппников в 1У ничего мне сделать не сможет. Но тот же Недосуд вполне в состоянии потрепать нервы, если мы будем сражаться по тем же условиям, по которым в прошлый раз бился с ним Таран. То есть в тяжелых доспехах и без оружия. Не активировав камень и не взяв под контроль энергетический контур доспеха, я проиграю, даже не начав биться. А ведь есть еще и княжеские дети, которые учатся с нами только для того, чтобы поучаствовать в турнире.

К слову, мотивация того же княжича Михаила Долгорукого для меня оставалась загадкой. Долгоруковы породнились с императором, богатый, древний, а главное, сильный множеством потомков род. А Суворовы, хоть и поднялись в последнее время, став цепными псами императора, богаче не стали. Условно говоря, слабый род, хоть и славный. Но и тут можно было поспорить, ведь один из сыновей сражался за императрицу, а второй – за ее брата, устроившего мятеж.